ЛОРД ПАЛЬМЕРСТОН И «КРУШЕНИЕ» СИСТЕМЫ «ЕВРОПЕЙСКОГО КОНЦЕРТА» Текст научной статьи по специальности «История и археология»

HISTORICAL SCIENCES

Азизханова А.Н.

соискатель степени кандидата исторических наук, ИИМО ЮФУ, (Ростов-на-Дону) научный руководитель - д.и. н., профессор А.А. Егоров

ЛОРД ПАЛЬМЕРСТОН И «КРУШЕНИЕ» СИСТЕМЫ «ЕВРОПЕЙСКОГО КОНЦЕРТА»

LORD PALMERSTON AND « CRASH» THE SYSTEM OF «EUROPEAN CONCERT»

Azizkhanova A.N.

post-graduate student of IIMO, SFU (Rostov-on-don), applicant degree of candidate of historical sciences scientific supervisor - Yegorov A. A., professor, doctor of historical sciences, professor

АННОТАЦИЯ

Статья посвящена исследованию влияния Лорда Пальмертона на систему «европейского концерта» и выявлению степени изученности данного вопроса в отечественной и зарубежной историографии.

ABSTRACT

The article is devoted to the study of the influence of Lord Palmerston on the system of the "European concert" and the degree of researching this issue in domestic and foreign historiography.

Ключевые слова: Пальмерстон, система «европейского концерта», внешняя политика Великобритании, объединение Германии, объединение Италии.

Keywords: Palmerston, the system of the "European concert", the foreign policy of Great Britain, the unification of Germany, unification of Italy.

Одним из парадоксов как российской, так и зарубежной историографии, относящейся к личности и деятельности Генри Джона Темпля Пальмер-стона, можно назвать практическое отсутствие работ, посвященных британскому внешнеполитическому курсу в период его нахождения на посту премьер-министра с 1855 по 1865 года. Между тем следует признать, что среди различных фигур британского истеблишмента, определявших внешнеполитический курс Британии в указанный период, личность Генри Джона Темпля Пальмерстона стоит особняком, а проводимая им политика требует отдельного изучения, не в последнюю очередь - в силу масштабности и колоритности самой личности этого политического деятеля. Один из старейшин Палаты Общин, отпрыск старинного аристократического рода, он справедливо «.. .входит в десятку самых выдающихся государственных мужей Великобритании всех времен»[4. 182]. В течение почти 16 лет Г. Дж. Пальмерстон был министром иностранных дел и еще почти полных 10 лет - премьер-министром Британской империи, то есть являлся деятелем, который определял внешнеполитический курс самой могущественной страны мира в течение более чем четверти века. Совершенно справедливо, что этот почти тридцатилетний период получил в историографии название «пальмерстонов-ской эры». Однако было бы неверным говорить о том, что внешнеполитический курс Британии оставался неизменным на протяжении всего этого периода, как неверным было бы предполагать, что внешняя политика Британии в период премьерства Пальмерстона была прямым продолжением внешнеполитического курса, начатого во время руководства Пальмерстоном Форин Офиса. Особенно наглядно эти изменения проявились в трансформа-

ции британского курса на европейском направлении. При этом большинство специалистов сходятся во мнении, что результатом смены политического курса Британии стало крушение системы так называемого «европейского концерта». При всей очевидной простоте констатации данного факта остаются, однако, без ответа ряд важных вопросов - в чем состояли механизмы и мотивационные процессы принятия британским руководством тех внешнеполитических решений, которые в конечном итоге способствовали созданию новой политической и даже государственной конфигурации в Европе? По каким причинам Г. Дж. Пальмерстон способствовал трансформации системы «европейского концерта» и создании нового баланса сил по сравнению с его же деятельностью на посту главы внешнеполитического ведомства? Ответы на эти вопросы и являются целью настоящей статьи.

Внешняя политика Британии в период нахождения Пальмерстона во главе внешнеполитического ведомства уже получила достаточное освещение в исторической литературе[6], в то время как внешнеполитический курс в период его премьерства, как уже указывалось выше, не подвергался комплексному анализу, что не помешало формированию, как в отечественной, так и зарубежной, историографии некоторых, на наш взгляд, устойчивых стереотипов.

Одним из таковых является высказанный У. Б. Пембертоном тезис о том, что вся британская дипломатия второй половины 1850-начала 1860-х годов пребывала в состоянии «некоторой растерянности», и, не в последнюю очередь, эта растерянность стала следствием утраты Пальмерстоном «прежней хватки», в силу возрастных особенностей, в результате которых выявилась «.неспособность старца

следить за меняющимся миром»[2. 332], что отчетливо проявилось в ситуации со шлезвиг-гольш-тейнским кризисом 1864 года. В результате Паль-мерстон утратил свою былую проницательность, культивируя в себе « ... предвзятость в суждениях и упрямство в отстаивании изживших себя взгля-дов»[ 2. 332].

Своеобразным развитием этого тезиса можно считать утверждение В.Н. Виноградова о наличии у знаменитого политика «эффекта увядания», в результате которого «.старый Пам утратил способность геостратегического видения и предвидения, к балансу сил в Европе он подходил с мерками первой половины XIX столетия»[4.184].

И, наконец, почти сходное мнение было высказано А.В. Ревякиным, который полагал, что в связи с различными европейскими ситуациями британское правительство ограничилось ролью стороннего наблюдателя, а в случае, например, например, с центробежными тенденциями в Австрии британская дипломатия и лично Пальмерстон «...ограничились тем, что предоставили итальянцев и венгров собственной судьбе»[8.32]. В результате подобной политики, по мнению большинства авторов, наступил крах системы «европейского концерта», системы, которую Британия долго и любовно лелеяла в течение почти полстолетия, системы баланса европейских сил и одновременно - формы гегемонии больших государств[1].

Осмелимся предположить, что подобные утверждения являются, с одной стороны, достаточно упрощенными, с другой (не в последнюю очередь) продиктованы оценкой деятельности британского премьера через призму интересов России и некоторой «обиды» на коварство Британии, инициировавшей Крымскую войну.

Однако, при детальном анализе внешней политики Пальмерстона в период его премьерства все более очевидным становится тот факт, что на самом деле старожил британского кабинета стремился не разрушить систему «европейского концерта», а, напротив, пытался сохранить ее, следуя ее основополагающим принципам. При этом «старый Пам» не столько «терял хватку», сколько пытался определить, как сложные геополитические и экономические процессы в Европе, происходившие в это время, отразятся прежде всего на Великобритании и ее интересах.

Напомним, что одним из основополагающих принципов системы «европейского концерта» была возможность для государств в пределах баланса сил, изменять состав союзников для обеспечения собственных интересов. И здесь, следует признать, Пальмерстон с успехом использовал этот принцип, исходя, прежде всего, из обеспечения интересов Британского государства. Однако, помимо часто упоминаемого тезиса о британской дипломатии как продолжении экономических интересов британской элиты нельзя отбрасывать в сторону и некоторые аспекты личности самого Пальмерстона. На наш взгляд, они в полной мере проявились в ситуации с тем клубком противоречий, в котором оказались в этот период Австрия, Италия и Венгрия.

Здесь уместно будет вспомнить, что Пальмерстон попал в стан либералов - вигов - не только по карьерным соображениям, но и в силу присущих ему воззрений, так не понравившихся одному из самых последовательных консерваторов во внешней политике - лорду Веллингтону. Отсюда - довольно искреннее сочувствие британского премьера либеральным движениям, разворачивавшимся на континенте, что разительно отличало Британию от той же России, крайне враждебно смотревшей на эти же движения. Пальмерстон был искренним сторонником идей конституционализма. Разумеется, британский кабинет располагал значительными ресурсами для того, чтобы пресечь центробежные процессы в Австрии. Тем более, нельзя забывать, что именно Австрию Пальмерстон рассматривал как одну из самых важных «скрипок» в системе европейского концерта и особенно - в деле сдерживания Российской империи. Однако, при имеющихся ресурсах, Пальмерстон и британское правительство в целом, по сути, придерживались политики «невмешательства» в итальянские и венгерские процессы, фактически благосклонно взирая на устремления венгров и итальянцев. Подтверждением этому может служить и тот восторженный прием, который был организован с подачи Пальмерстона в Англии для Гарибальди в 1864 году[2.203]. В результате в самый острый момент противостояния итальянского национального движения не только Австрии, но и Франции именно Пальмерстон оказал итальянцам самую серьезную поддержку. Что касается позиции Паль-мерстона в отношении Пруссии и его якобы недальновидной политики непротивления прусской гегемонии и последующего роста «рейха», с которым пришлось бороться наследникам лорда, то и здесь его действия также объяснялись логикой системы «европейского концерта». Британский премьер видел угрозу интересам Соединенного Королевства, не в будущей объединенной Германии, а во Франции и России. С симпатией относясь к либеральным движениям в Европе и в этой связи предполагая, что Австрия не сможет стать должным противовесом этим двум странам, он видел в усилении Пруссии возможность сохранения пресловутого «баланса сил». При этом не следует забывать и том противодействии, которое Пальмерстон продемонстрировал по отношению к Наполеону III, хотя изначально он некоторое время поддерживал его приход к власти, что на период привело к охлаждению между ним и королевским двором Пруссии. Эта разноречивость интересов Британии и Франции отчетливо проявилась в событиях 1863 года, и в конечном итоге нашли выражение в позиции британского кабинета, озвученную как в различных дипломатических реляциях, так и на страницах британской прессы: «...разве интересы Франции и Англии абсолютно идентичны?... Разве Франция не собирается завоевать границу по Рейну?... Разве не в наших интересах, как всегда, поддерживать европейское равновесие?»[3]. В последней фразе - ключ к понимаю мотивов действий Пальмерстона, желавшего не отказываться от системы «европейского концерта», рассматриваемый им как своеобразный

The scientific heritage No 7 (7),2016 инструмент коллективной безопасности в Европе и способ сохранения баланса сил на континенте. Здесь, очевидно, будет уместным отметить, что не раз ставившийся в упрек Пальмерстону союз с Францией в период Крымской войны, его историческая бесперспективность, как и бесперспективность Парижского мира, были опять-таки вызваны не столько симпатией к Франции, сколько стремлением противодействовать России. При этом не следует забывать, хотя это и выходит за рамки заявленной темы, что Парижский мир предоставил Британии значительные выгоды на Ближнем Востоке. Как только эта задача, с точки зрения политика, была решена, и возникла угроза британским интересам в Европе со стороны Франции, Пальмерстон, в точном соответствии с принципами венской системы, ищет новых союзников, хотя бы и косвенных. Именно в этой позиции кроются причины, по которым Пальмерстон допускал создание единой Германии: «Нынешняя Пруссия слишком слаба, чтобы в своих действиях быть честной и независимой. И, принимая во внимание интересы будущего, крайне желательно, чтобы Германия, как целое, сделалась сильной, чтобы она оказалась в состоянии держать в узде честолюбивые и воинственные державы, Францию и Россию, которые сжимают ее с запада и востока»[7.72]. Следует признать, что такая позиция была не столько следствием «недальновидности» Пальмерстона, сколько отражением реальной расстановки сил в Европе именно на тот момент. Таким образом, действия Пальмерстона на этом направлении отчетливо отражали ставшей уже к этому времени хрестоматийной его позицию, выраженную в крылатой фразе о том, что «.. .у Британии не может быть постоянных союзников, но у нее могут быть только постоянные интересы». Его новое отношение к Франции сказалось и в вопросе противостояния Франции и уже упоминавшегося выше растущего итальянского национального движения. В тоже время поддержка итальянских сил за независимость была вызвана не только либеральными симпатиями Пальмерстона, но и теми опасениями, которые стала внушать ему экспансионистские планы Наполеона III. Поддержав идею французского императора о созыве международного конгресса для решения итальянского вопроса, Пальмерстон не без иронии предложил, чтобы одним из главных вопросов на нем стала тема о выводе французских войск из Папской области и о невмешательстве извне в дела итальянских государств. Именно эта твердое решение британского премьера заставило Наполеона III спрятать свои амбиции, и в результате он больше не поднимал вопрос о созыве международного конгресса.

Не в последнюю очередь взгляд на Францию как на угрозу британским интересам был связан и колониальными успехами французского императора, и с действительной угрозой аннексии Францией левого берега Рейна, что задевало интересы Австрии, которую Пальмерстон продолжал рассматривать в качестве сдерживающего фактора, как России, так и теперь - Франции.

В результате, следует признать, что политическая хватка стареющего премьера нисколько не ослабла, а прозорливость Пальмерстона практически не изменила ему - растущее влияние Пруссии и образование Германии болезненно повлияло на интересы многих европейских государств, но не Великобритании, во всяком случае, не в период его премьерства. Кроме того, даже при всех сложных процессах, которые происходили в это время в Европе, Британия не утратила роль европейского арбитра. Это отчетливо проявилось в упоминаемом выше шлезвиг-гольштейнском кризисе и последовавшей затем в 1864 году автро-прусско-датской войне. Большинство специалистов склонно полагать, что в этом вопросе Бисмарк «переиграл» Пальмерстона, однако на самом деле невмешательство Британии было вызвано не растерянностью английского премьера, а именно следованию им принципам венской системы. Пальмерстон рассматривал конфликт не как растущую гегемонию Пруссии, а как возможность остановить экспансию Франции и одновременно сохранить позиции Австрии. Не случайно мирные переговоры, завершившие войну, проходили под контролем Британии, заставившей Данию отказаться от притязаний на Шлезвиг-Гольштейн и разделившей контроль над герцогством между Пруссией и Австрией[9.148].

Таким образом, мы видим, что внешнеполитический курс Пальмерстона в период его премьерства был не противопоставлением, а продолжением его политики в бытность на посту министра иностранных дел. Британский премьер до последнего пытался придерживаться ключевых принципов системы «европейского концерта», и смена союзников при решении различных конфликтов работала, по мысли премьера, не на разрушение, а на сохранение баланса сил, при котором Британской империи отводилась роль европейского гегемона и арбитра в международных делах. Поэтому пресловутое «крушение» венской системы не было следствием политического творчества британского премьер-министра, до конца жизни зорко стоящего на страже британских политических и экономических интересов.

Список литературы

1. Jarrett Mark. The Congress of Vienna and its Legacy: War and Great Power Diplomacy after Napoleon. London: I. B. Tauris & Company, Ltd., 2013

2. Pemberton W.B. Lord Palmerston. London, 1954.

3. АВПРИ, ф. Канцелярия, 1863, д. 87, л. 524.

4. В.Н. Виноградов. Лорд Пальмерстон в европейской дипломатии. //Новая и новейшая история. №5, 2006.

5. Виноградов В.Н. Британский лев на Босфоре. М, Наука, 1991.

6. Ловцов А.С. Г.Дж. Пальмерстон и Британская политика в Европе (1830-1841). Дисс. на соискание уч. степ. канд.ист наук. М., 2002. О начале внешнеполитической деятельности Пальмерстона.

7. Нарочницкая Л.И. Россия и войны Пруссии в 60-е гг. XIX в. М., 1960.

8. Ревякин А.В. История международных от- 9. Чудовский В. Н. Война за Шлезвиг-Гольш-

ношений в Новое время. М., РОССПЭН, 2004. тейн 1864 года. СПб, 1866.

МульдияровП.Я.

д-р мед. наук, проф., г.Москва, Россия

ОНОМАСТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ИСТОРИИ МАДЬЯР ONOMASTIC ASPECTS OF ТНЕ HUNGARIAN HISTORY

Muldiyarov P.

Doctor of Medicine, Professor, Moscow, Russia

АННОТАЦИЯ

Используя морфемы осетинского и условного скифского языков, этимологизированы основные онимы из ранней истории Венгрии. В IX-XI веках мадьяры представляли собой симбиоз сарматов с угорским субстратом. Их этнические компоненты были в дуально-экзогамных отношениях скифского типа, то есть состояли из фратрий Ас и Ар. Венгрия должна рассматриваться как государство, которое развилось из симбиоза сарматов и угров.

ABSTRACT

Using the morphemes of the ossetic and conventional scythic languages, the main onymes of the Hungarian history are etymologized. In IX-X centuries, the Magyars were a symbiosis of Sarmatians with the Ugrish substratum. Their ethnic components were in the dual exogamous relations of the Scythian type, that is composed of phratries As and Ar. Hungary should be seen as a state that has evolved from symbiosis of Sarmatians and Ugrians.

Ключевые слова: мадьяры, сарматы-черемисы, фратрии, дуальная экзогамия, савартой асфалой

Keywords: Hungarians, Sarmatians-Cheremissians, phratries, dual exogamy, Sabartoi asfaloi

В истории Венгрии важное значение имеют взаимоотношения мадьяр с восточно-иранскими племенами. Тема занимает особое место еще со времени написания безымянным нотарием короля Венгрии широко известного труда «Gesta Hunga-rorum». Заинтересовавшись темой, я задался целью выяснить этимологию пресловутых

Xápapxoi огофаХог, о которых византийский император Константин Багрянородный в Х в. писал, что они после поражения мадьяр от печенегов отделились от основной массы народа и поселились «в краях Персии» [16, с. 159]. С «савартами» связан ряд загадок раннего периода истории Венгрии, тоже требующих решения.

Исследуя лингвистические аспекты истории восточно-иранских племен, я выделил шесть глосс, в которых признал социальные термины, занимающие ключевые позиции в скифской (в расширенном смысле) ономастике:

*аs(ж),*аr(ж),*pжr(ж),*аg(ж),*аn(ж),*аm(ж). Первые две глоссы — названия двух фратрий скифского социума, третья — членов «царского» рода, четвертая и пятая — воинских разрядов «старших» и «младших» [38, с. 174], шестая — общности воинов-девушек («амазонок»), несших функцию защиты стоянки в случае отлучки мужчин. От названия первой фратрии образовано самоназвание скифов [29, с.1-11]. При анализе онимов помимо названных глосс (в разных фонетических вариантах) применялись осетинские и скифские суффиксы (единичности -k/-g/-x, групповой плюральности -ar/-ar, универсальной плюральности -t-/-ta, происхождения/ принадлежности -s/-s/-s, адъективности/ иногда плюральности -n, старшинства/привилегированности -p/-b) и фонема ж в качестве соединительного гласного [ 29, с. 3-6; 30, с.31]. Позиция морфем в

ониме отражает последовательность их присоединения; последующий суффикс, как правило, ослабляет или даже отменяет функции предыдущих.

В письменных источниках деление скифов и сарматов на социальные группы (фратрии, возрастные и иные группы) довольно прозрачно, если исходить из этнографии родового строя [30, 31-38]. Известные названия сарматских племен имеют в своей основе, как и сами онимы скиф и сармат, — названия фратрий, в общении с внешним миром обычно заменявших этнонимы. Название аорс я восстанавливаю как *ar/as (cp. с гидронимом Арысь) 'арский (по происхождению)', язиг — как *j/az/№g 'член общности *Ass/*Azs', сирак -- как *^s/sr/sk 'член (или первый в) обшности *^sar\ роксолан — как *sr/sk/s/sl/sn; в результате метатезы слогов ж1 и жп оним роксолан принял форму *sr/sk/s/sn/sl > ре(в)ксинал, что исключает толкование термина как 'светлые аланы'.

Й.Перени, касаясь вопроса о происхождении названия угры, излагает версию, будто это слово произведено от тюркского названия оногур автором «Повести временных лет» [35, с. 94]. Оним угор произведен от глоссы *ag(s) -- *sg/sr; оногур же -от глоссы ап(ж) -- *sn/sg/sr 'общность младших воинов' (источники не знают форм этих онимов с тюркскими формантами плюральности -tar и -lar). Производным от *ап является также скифский гидроним Ангр/'Аууро^ [56: IV, 49], по структуре равный ониму оногур. Пришедших к славянам на Дунай вслед за болгарами Аспаруха «от скуф, рекше от козар», то есть из Хазарии, белых угров Перени безо всякой аргументации превращает в хазар. Речь, видимо, идет о воинском отряде, посланном мадьярской элитой вперед с разведывательной целью. А черные угры «Повести временных лет» - это простые мадьяры. Аналогичная ситуация была у