CC BY
23
М. А. Овсянникова
ИЛИ РАН, Санкт-Петербург
ЛОКАТИВНЫЕ СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫЕ В ЛЕСНОМ ДИАЛЕКТЕ ЭНЕЦКОГО ЯЗЫКА1
1. Введение
Наиболее распространенным путем возникновения предлогов и послелогов в языках мира является грамматикализация — процесс, в ходе которого единица, принадлежащая к одной из знаменательных частей речи, приобретает грамматические функции, превращаясь в служебное слово, а в некоторых случаях впоследствии и в морфологический показатель, см. [Lehmann 1982/1995; Hopper, Traugott 2003; Heine 2008]. Типологические исследования позволили обобщить пути семантического развития, которое претерпевают единицы в ходе грамматикализации. В результате этих исследований был установлен список наиболее распространенных источников служебных слов и грамматических показателей, относящихся к разным семантическим зонам (см., например, словарь [Heine, Kuteva 2002], содержащий данные о наиболее частотных семантических переходах, происходящих при грамматикализации). Для предлогов и послелогов наиболее распространенными источниками в языках
1 Материал для настоящего исследования был собран в ходе экспедиций в пос. Потапово Таймырского муниципального района Красноярского края в 2009-2010 гг. Экспедиции проводились под руководством О. В. Ханиной и А. Б. Шлуинского в рамках проекта «Документация энецкого языка: оцифровка и анализ архивных материалов и полевая работа с последними носителями» при финансовой поддержке международного фонда «Программа документации языков, находящихся под угрозой исчезновения» ("Endangered Languages Documentation Programme", ELDP) при Институте Азии и Африки Лондонского университета. Работа над статьей была поддержана грантом РГНФ №13-04-00416а. Я благодарю Т. В. Никитину и А. Б. Шлуинского, а также рецензента выпуска А. Ю. Ур-манчиеву, высказавших ценные замечания, которые я постаралась учесть при работе над статьей. Все недочеты и ошибки, безусловно, остаются на совести автора.
мира являются существительные, принадлежащие к одной из следующих семантических групп: 1) обозначения частей тела ('лицо', 'спина', 'голова', 'бок'); 2) обозначения ориентиров в окружающей среде («environmental landmarks») ('тропа', 'поле', 'дверной проем'); 3) названия частей объектов («relational object parts») ('верх', 'сторона', 'середина'); 4) абстрактные пространственные понятия ('близость', 'длина') [Svorou 1994: 70-89].
Единица, возникшая в ходе грамматикализации, и знаменательное слово, послужившее для нее источником, могут неограниченное время сосуществовать в языке независимо друг от друга и подвергаться каждая своим изменениям. Первая развивается согласно закономерностям грамматикализации, претерпевая характерные для этого процесса изменения (семантическое расширение, фонологическая редукция). Вторая продолжает существовать в качестве знаменательной лексемы, и изменения, которые могут произойти с ней, являются гораздо менее предсказуемыми. Этот аспект грамматикализации подробно обсуждается в статье [Hopper 1991] как «принцип дивергенции». При этом часто еще долгое время после начала грамматикализации о том, какая лексема является источником для того или иного служебного слова, можно судить на основании фонетического сходства и представлений о возможных сценариях развития значения при грамматикализации. Например, в русском языке предлог кроме нет оснований считать синхронно связанным с существительным кромка, однако на основании формального сходства и представлений о типичных семантических переходах, происходящих при грамматикализации, можно утверждать, что предлог кроме и существительное кромка являются исторически родственными, см. [Фасмер 1986: 381].
В настоящей статье рассматривается фрагмент системы
" 2 пространственных выражений лесного диалекта энецкого языка2.
В центре внимания находятся две группы пространственных
выражений: 1) послелоги, входящие в подкласс так называемых
серийных послелогов; 2) существительные с пространственными
2 Энецкий язык относится к самодийской группе уральской языковой семьи. Он представлен двумя диалектами: лесным и тундровым. Для этого исследования использовались данные только лесного диалекта энецкого языка. Далее в некоторых случаях я буду для краткости употреблять обозначение «энецкий язык», всегда имея в виду только лесной диалект.
значениями, которые будут далее называться локативными существительными. Из этих двух групп интерес представляют прежде всего локативные существительные, которые являются основным объектом данного исследования. Свойства локативных существительных сопоставляются со свойствами серийных послелогов — единиц, наиболее близких к локативным существительным по значению и форме.
Система послелогов и локативных существительных энецкого языка на первый взгляд не обладает никакими редкими или неожиданными свойствами, однако я постараюсь показать, что особенности морфологического строения, семантики и грамматического поведения локативных существительных не соответствуют привычным типологическим представлениям о соотношении послелогов и существительных, являющихся их источниками.
Исследование основано прежде всего на данных, полученных методом элицитации, однако они проверялись, когда это было возможно, путем обращения к естественным текстам на лесном диалекте энецкого языка. Большая часть использованных текстов входит в корпус аннотированных современных и архивных текстов3. Также использовались тексты, опубликованные в сборнике [Сорокина, Болина 2005]. Примеры из естественных текстов сопровождаются ссылкой на текст только в тех случаях, когда пример взят из [Сорокина, Болина 2005]. Примеры, которые были получены в ходе элицитации, сопровождаются пометой «(элиц.)».
Оставшаяся часть статьи структурирована следующим образом. Во втором разделе описываются серийные послелоги энецкого языка; этот раздел носит в основном уточняющий характер и служит фоном для дальнейшего анализа свойств локативных существительных, которым посвящена оставшаяся часть статьи. В третьем разделе последовательно рассматриваются значение, морфологическое строение и грамматические свойства локативных
3 Этот корпус аннотированных текстов включает современные естественные тексты, которые были записаны и аннотированы в 2005-2011 гг. О. В. Ханиной, А. Б. Шлуинским, М. А. Овсянниковой, Н. М. Стойновой, С. А. Трубецким, а также архивные естественные тексты, записанные в 1960-1990-х гг., записи которых были любезно предоставлены Дудинским отделением ГТРК «Норильск», Таймырским Домом народного творчества, Д. С. Болиной, О. Э. Добжанской, И. П. Сорокиной, А. Ю. Урманчиевой.
существительных. Четвертый раздел посвящен синтаксическим функциям локативных существительных. Заключительный раздел содержит выводы.
2. Серийные послелоги энецкого языка
Среди пространственных послелогов лесного диалекта энецкого языка выделяются группы единиц, имеющих общую основу и различающихся показателями, которые частично или полностью совпадают с показателями пространственных падежей энецкого языка: латива, локатива, аблатива и пролатива. Основа каждой группы указывает на пространственную часть ориентира и — в некоторых случаях — область, примыкающую к этой части ориентира ('нутро', 'поверхность', 'нижняя часть и пространство под' и т. п.). Значения «падежных» показателей соответствуют пространственным значениям четырех указанных падежей. Пространственное значение каждого из послелогов композиционально, т. е. сводится к сумме значений основы и «падежного» показателя.
Подобное двухуровневое устройство грамматических средств выражения пространственных значений: послелогов, а также показателей пространственных падежей, источниками которых служат такие послелоги, — не является типологически редким явлением [Lehmann 1982/1995: 72, 75; Creissels 2008; Кибрик 2003: 201-208]. Послелоги энецкого языка, относящиеся к этому типу, называются серийными, а группы, которые они формируют, — сериями [Сорокина 1984; 2010: 175-202].
Для обозначения основ серий, а также серий в целом далее используются семантические ярлыки, отсылающие к одной из частей ориентира и примыкающей к ней области4:
4 Изначально подобные ярлыки были предложены А. Е. Кибриком для обозначения одного из компонентов пространственных форм в дагестанских языках — так называемых показателей локализации, ср., например, [Кибрик 2003: 202]. В настоящее время такие ярлыки используются достаточно широко: не только при описании дагестанских языков и не только для обозначения падежных показателей, см. [Плунгян 2011: 187].
'пространство внутри ориентира' 'верхняя поверхность и пространство над ориентиром' 'нижняя часть и пространство под ориентиром' 'пространство за ориентиром'
'середина единственного ориентира / пространство среди множественного ориентира'
'боковая часть и пространство рядом с ориентиром'
'пространство между двух ориентиров / среди множественного ориентира'
В Таблице 1 представлены серии послелогов лесного диалекта энецкого языка. Проведение морфемной границы между основой и «падежным» показателем послелога в ряде случаев затруднительно, поэтому в Таблице 1 подчеркиванием выделены только те фрагменты послелогов, которые определенно можно отнести к длинным или коротким «падежным» показателям5.
Можно заметить, что серии пространственных послелогов энецкого языка распадаются на две группы с точки зрения формы «падежных» показателей латива, локатива и аблатива. Первую из этих групп составляют серии послелогов с показателями: -?в лативе, -пв локативе, -жв аблативе6. Эти показатели можно выделить также в некоторых наречиях и местоимениях-наречиях, см. [Siegl 2011: 181, 2013: 217]. К этой группе относится большая часть серий — все, кроме серий APUD и INTER, находящихся в нижних строках Таблицы 1. Их морфологическое строение рассматривается ниже.
5 Длинные показатели — показатели, полностью совпадающие с показателями пространственных падежей существительных. Короткие показатели лишь частично совпадают с показателями пространственных падежей существительных, однако не являются результатом редукции длинных показателей. Согласно принятой точке зрения, короткие падежные показатели отражают более древнюю систему склонения, а современные падежные показатели (=длинные) исторически состоят из двух частей, одна из которых —те же короткие показатели, см. [Сорокина 1984]. Более подробно структура длинных падежных показателей описывается ниже в разделе 4.3.
6 Показатели пролатива в этих двух группах не различаются и совпадают с регулярными алломорфами показателя пролатива во всех сериях.
IN
SUPER
SUB
POST
MED
APUD
INTER
Таблица 1. Серии пространственных послелогов энецкого языка7
Значение основы серии LAT LOC ABL PROL
IN mi? min miz meon
SUPER ni? nin niz neon
SUB ir? iron iroz —
POST taxa? taxan taxaz —
MED doda? dodan dodaz dodaan
APUD keod kexon kexoz keon
INTER pod pogon pogoz pomon
Послелоги серии IN mi?, min, miz, meon и послелоги серии SUPER ni?, nin, niZ, Пеоп являются наиболее употребительными из всех серийных пространственных послелогов лесного диалекта энецкого языка (они являются наиболее частотными в текстах и легко порождаются носителями при элицитации). Ниже приведены примеры употребления послелогов первой из этих двух серий (1)-(3).
(1) to dobon sira-da ka?a-a-xaz
тот время.ЮС снег-ОБЬ^О^О падать-NMLZ-ABL.SG bogula uje bago-da mi? pokur-e-z?
медведь уже яма-ОБЬ^О^О IN.LAT залезть-M^SG.M 'В это время, когда снег выпал, медведь уже в берлогу залез'.
(2) nigara min seukud mostfi-za? кустарник IN.LOC долго лежать-РОТ^О^ 'В кустах долго будет лежать?' (о собаке)
(3) tor fii-j-z me-ta miz, так вылететь-М^О.М чум-OBL.SG.3SG IN.ABL eze samaa-da fie meon
верх дымоход-OBL.SG.3SG дыра IN.PROL
7 Таблица 1 основана прежде всего на данных элицитации. Примеры употребления большей части послелогов, представленных в Таблице 1, также можно найти в текстах [Сорокина, Болина 2005] и в корпусе аннотированных текстов на лесном диалекте энецкого языка. Состав серий, за исключением нескольких деталей, которые будут обсуждаться ниже, соответствует описаниям послелогов энецкого языка в работах [Сорокина 1984, 2010: 175-202], [Б1е§1 2011: 181-188, 2013: 207-211].
ozi-ma
быть_видимым-INC .3SG.S
'Так вылетела из своего чума, вверху через дымовое отверстие
вышла'.
В следующих трех сериях комментария заслуживает форма лативного послелога. В Таблице 1 лативные послелоги этих трех серий содержат гортанную смычку: ir? SUB.LAT, taxa? POST.LAT, doda?MED.LAT, — однако в этих послелогах, в отличие от лативных послелогов серии IN mi? и серии SUPER ni?, гортанная смычка часто не реализуется. Стоит отметить, что в работах [Терещенко 1966] и [Сорокина 1974] лативные послелоги первых двух из этих серий содержат этот показатель: ir?, taxa?, в работе [Siegl 2011: 183-184] гортанная смычка в соответствующих послелогах также присутствует. По-видимому, на лативные послелоги этих трех серий, которые являются менее частотными, чем послелоги mi? и ni?, в большей степени распространяется тенденция к непоследовательной реализации гортанной смычной фонемы, которая в целом наблюдается в лесном диалекте энецкого языка, см. [Ханина, Шлуинский 2009; Сорокина 2010: 45].
Серия послелогов MED с основой doda- не упоминается среди послелогов энецкого языка в известных мне работах8. Употребления всех послелогов этой серии, кроме аблативного, обнаруживаются в естественных текстах.
«Падежные» показатели двух оставшихся серий формально совпадают с регулярными падежными показателями, присоединяемыми существительными, ср. Таблицу 2 с послелогами этих серий и Таблицу 3, в которой представлены формы пространственных падежей имен существительных kamoz 'дом' и tfezi? 'маут'. Эти существительные имеют основы разного типа и поэтому принимают разные алломорфы показателей локатива, аблатива и пролатива.
8 Впрочем, в [Siegl 2011: 101] в одном из примеров морфеме ёЬёа соответствует глосса middlePP, однако в соответствующем разделе этот послелог не упоминается.
Таблица 2. Серии послелогов APUD и INTER
Значение основы серии LAT LOC ABL PROL
APUD keod kexon kexoz keon
INTER pod pogon pogoz pomon
Таблица 3. Формы пространственных падежей имен существительных
Имя LAT LOC ABL PROL
kamoz 'дом' kamozu-d kamozu-xon kamozu-xoz kamozu-on
tfezi? 'маут' tfezi-d tfezi-gon tfezi-goz tfezi-mon
Примеры (4)-(7) показывают употребления серийных послелогов pod, pogon, pogoz и pomon в текстах:
(4) toz texe niga pod too-j-na? art, так там кустарник INTER.LAT дойти-M-lPL.M и neluk oka-?
мошка много-3PL.S
'Вот мы вошли внутрь кустов, мошки много'.
(5) moga min e-ubi-?, kotfira pogon лес IN.LOC 6brrb-HAB-3PL.S березняк INTER.LOC 'В лесу бывают, среди березняка'. (о ягодах)
(6) moga pogoz r/uP ed ozibu/a-?
лес INTER.ABL очень вот быть_видимым-3PL.S
nenagu-zurau
комар-CMP 1
'Из леса прямо вот так выходят, как комары'. (о диких оленях)
(7) tfike pe-xi? pomon этот дерево-DU INTER.PROL karfe-e-d koma-ru-d-e-z? уйти-NMLZ-LAT.SG хотеть-ШСН-РШ'-М-3 SG.M 'Между этих двух палочек пройти захочет'. (о куропатке)
Послелоги этих двух серий, как можно видеть по примерам, так же, как и послелоги с короткими «падежными» показателями, представлены здесь как морфологически нечленимые. Вопрос о том, есть ли основания считать их регулярными падежными формами каких-либо существительных энецкого языка, будет обсуждаться
в разделе 4.3. На данном этапе на проблему морфологической членимости можно взглянуть в контексте внутреннего устройства класса серийных послелогов.
Обычный сценарий развития предлога или послелога, источником которого является изолированная падежная форма существительного, предполагает постепенное стирание внутреннего морфемного шва в связи с отдалением от источника и приобретением более абстрактного значения. Иначе говоря, наряду с грамматикализацией, т. е. превращением бывшей падежной формы существительного в предлог или послелог, на уровне внутренней структуры этой единицы происходит лексикализация, ср. [Lehmann 2002]. Например, единица путем во фразе путем приобщения к чтению является предлогом, источником которого послужила форма творительного падежа существительного путь. Несмотря на полное совпадение предлога путем с падежной формой существительного в плане выражения, его значение говорит о том, что он подвергся некоторой лексикализации. Предлог путем используется для обозначения средства, в то время как существительное путь не имеет такого значения, хотя и имеет некоторые абстрактные употребления, ср. путь приобщения к чтению, в котором зависимое предлога обозначает цель, а не средство.
Каждая из серий послелогов энецкого языка является результатом грамматикализации целого фрагмента падежной парадигмы того или иного существительного. В энецком языке существует несколько таких серий, поэтому серийные послелоги образуют очень стройную систему, своего рода парадигму, ср. Таблицу 1. Семантически все серийные послелоги оказываются полностью композициональными (по крайней мере, в пространственном значении). В плане выражения морфологическая структура серийных послелогов также в основном оказывается прозрачной, даже в случае послелогов с непродуктивными короткими падежными показателями. Таким образом, несмотря на то, что каждый из серийных послелогов является отдельной лексемой, подобная системная организация этой группы пространственных средств может поддерживать семантическую и формальную неэлементарность даже значительно грамматикализованных послелогов. При анализе морфологического устройства локативных существительных вопрос о том, может ли регулярность строения более грамматикали-
зованных серий послелогов влиять на поведение более новых членов группы, обсуждается подробнее.
3. Локативные существительные
Каждой из серий послелогов, кроме серии POST с основой taxa, на основании формальной и семантической близости можно поставить в соответствие определенное локативное существительное: me 'внутренняя часть', rte 'поверхность', ire 'пространство под', kexe 'пространство около', poge 'пространство среди' и d'ode 'пространство посередине'. Локативные существительные обозначают области пространства относительно ориентира. Иными словами, значения локативных существительных совпадают с пространственными значениями основ соответствующих серий послелогов. Формальное отношение между послелогами и локативными существительными подробно обсуждается в разделе 4.3. Пока можно ограничиться тем, что некоторое формальное сходство между локативными существительными и послелогами соответствующих им серий существует. На основании формальной и семантической близости для обозначения локативных существительных используются семантические ярлыки, введенные выше для послелогов, в сочетании с указанием на то, что единица принадлежит к группе локативных существительных — LN (locative noun).
Локативные существительные me 'внутренняя часть' и rte 'поверхность', как и послелоги соответствующих серий, являются наиболее частотными в текстах. Остальные локативные существительные, кроме d'ode 'пространство посередине', также встречаются в текстах, хотя и гораздо реже. Употребление локативных существительных показывают следующие примеры:
(8) tor segi-l-e-j? art,
так смотреть-INCH-M-1SG.M и bi-ta rte buzidega
вода-OBL.SG^SG SUPER.LN шевелиться.3SG.S 'Как я посмотрел, поверхность воды шевелится'.
(9) etfuj-? karte-e-xaz ребенок-PL уйти-NMLZ-ABL. SG
me-t me kabe-raxa e-zkoda
4yM-OBL.SG.2SG IN.LN мертвый-CMP2 быть-HYPOT.3SG.S 'После отъезда детей чум как вымершим бывает'.
[Сорокина, Болина 2005: 71.79]9
(10) tfike pu ire art этот камень SUB.LN и
fuzib amok gorodo-of karte-tfu
великан злой город-TRANSL y&rn-DEB.3SG.S
'А это место под горой станет просто огромным городом'.
(11) me-tu? kexe
чум-OBL.PL^PL APUD.LN
r/ulJ polzija ti-xiti-tu?
очень быть_черным.3SG.S олень-ABL.PL-OBL.PL.3PL
'Пространство около их чумов совсем черное от оленей'.
(12) poge-zu? fuzib bese INTER-NOM.SG.3PL великан железо koj-uf neru-t-e-z? хребет-TRANSL встать-CAUS-M-3SG.M 'Между ними огромный каменный хребет вырос'.
[Сорокина, Болина 2005: 13.34]
(13) ba?a d'ode duba постель MED.LN теплый 'Посередине постели тепло'. (элиц.)
На первый взгляд, естественно было бы считать, что серийные послелоги, обсуждавшиеся выше, являются результатом грамматикализации падежных форм локативных существительных. Действительно, локативные существительные обладают формальным и семантическим сходством с послелогами соответствующих серий,
9 При цитировании примеров из текстов [Сорокина, Болина 2005] в ссылке через точку указывается номер текста и номер цитируемого предложения. Эти примеры записываются в системе фонологической транскрипции, которая была разработана А. Б. Шлуинским и О. В. Ханиной; перевод взят из источника.
и, следуя типологическим обобщениям, в такой ситуации следует считать единицы, относящиеся к знаменательной части речи, источниками сходных с ними служебных слов. Однако более детальный анализ локативных существительных ставит под сомнение эту гипотезу.
В следующих разделах значение, морфологическое устройство и грамматические свойства локативных существительных и ограничения на их употребление, которые удалось выявить в ходе экспедиции, рассматриваются в связи с возможными вариантами диахронического соотношения между послелогами и локативными существительными.
4. Источники серийных послелогов энецкого языка и свойства локативных существительных
4.1. Две группы родственных существительных Некоторым из перечисленных в разделе 2 серий послелогов можно поставить в соответствие не только одно из локативных существительных, но и существительное энецкого языка, не относящееся к локативным, но также очевидно родственное послелогам соответствующей серии. К таким существительным относятся: iru? 'подошва, дно' (14), dodaj 'середина' (15), кта'бок, сторона' (16) и po? 'промежуток, щель' (17).
(14) kutuj iru-tu? || некоторый подошва-OBL.SGjPL
pee iru?-uf te taju porii-mubi-?0
обувь подошва-TRANSL олень лоб делать-НЛВ-ЗРЬ.Б 'Некоторые подошвы || на подошвы для бокарей олений лоб используют'.
(15) Xantajka doxa-xan dodaj-za Хантайка река-LOC.SG середина^ОМ^О^О dubi?e
быть_теплым. 3SG.S
'На речке Хантайке середина талая'.
10 В этом примере происходит перепланирование, вследствие которого слово 1ги? 'подошва' оказывается употреблено дважды: в качестве несостоявшегося прямого объекта и в форме транслатива.
(16) nek kiu-b obu-xuru другой бок-NOM.SGjSG что-EVEN ni-f nodos NEG-3SG.S.PST слышать.CONN
'Один бок у меня ничего не чувствовал'.
(17) da-na? po? tonee, земля-OBL.SG.lPL промежуток иметься.3SG.S man-? ni-u?,
сказать-CONN NEG-3SG.S.CONT naza-za r/uP dag
ягель-NOM.SG^SG совсем не_иметься.3SG.S 'Промежуток земли есть, сказал, (там) ягеля совсем нет'.
Именно эти существительные (не относящиеся к группе локативных!) рассматриваются в качестве источников серий SUB, APUD и INTER в работе [Сорокина 2010: 191] (существительное dodaj 'середина', как и соотносимая с ним серия послелогов, в работе И. П. Сорокиной не упоминается). В то же время, в качестве источника послелогов серии SUPER указывается локативное существительное iPe SUPER.LN11.
Таким образом, для нескольких серий послелогов обнаруживается сразу по два относящихся к ним существительных с близким значением и формой. Для краткости далее существительные, представленные в примерах (14)-(17), называются «обычными». В разделе 4.2 обычные существительные и локативные существительные рассматриваются в качестве возможных источников послелогов соответствующих им серий. Их сопоставление опирается на два типа данных. Во-первых, привлекаются общие представления о механизмах семантических изменений, происходящих при грамматикализации. Во-вторых, для серий с двумя возможными источниками рассматривается формальное соответствие послелога каждому из родственных ему существительных.
11 Существительное те 'внутреннее пространство' не упоминается, однако упоминается соответствующее ему существительное ненецкого языка тЦ. Об источниках послелогов в ненецком языке см. [Терещенко 1958], [Рубкалева 1965].
4.2. Семантическое развитие при грамматикализации и свойства существительных энецкого языка
В самом общем виде семантические изменения, происходящие при грамматикализации, сводятся к тому, что значение единицы, появившейся в результате грамматикализации, оказывается более обобщенным, абстрактным, чем значение источника, ср. [Hopper, Traugott 2003: 94-98]. Подобным образом семантические изменения происходят в частности при грамматикализации средств, выражающих пространственные значения. Как уже было отмечено в разделе 1, основными источниками грамматикализации пространственных показателей в языках мира служат существительные следующих семантических групп: обозначения частей тела, ориентиров в окружающей среде, названия частей объектов и абстрактные пространственные понятия. Существительные, обозначающие части объектов ('сторона', 'поверхность'), занимают особое место в этом ряду, поскольку они обычно оказываются синхронно или исторически связанными с названиями частей тела или ориентиров в окружающей среде — этот переход от более конкретного значения к более абстрактному регулярно происходит в истории развития таких лексем [Svorou 1994: 89 и далее]. Например, существительное зад в русском языке используется и для обозначения части тела, и для обозначения части объектов, при этом обозначение части тела является исторически первичным, ср. [Фасмер 1986: 73]. Метафорический перенос от более конкретного к более абстрактному происходит и в ходе грамматикализации предлогов или послелогов из обозначений частей тела и ориентиров в окружающей среде, но в таких случаях этот перенос следует считать частью грамма-тикализационного процесса [Svorou 1994: там же]. Последующее развитие значения пространственного предлога или послелога предполагает перенос от обозначения части ориентира, к обозначению места, которое непосредственно примыкает к этой части ориентира, и затем — к обозначению более обширной области, которая воспринимается как относящаяся к ориентиру. Например, английский предлог in front of во фразе in front of the car указывает на положение какого-либо объекта в области перед машиной, в то время как существительное front может обозначать только часть ориентира, но не область, относящуюся к нему, ср. in the front of the car 'в передней части машины'. Подобная модель семантического
развития пространственных предлогов и послелогов при грамматикализации предлагается в работах [Svorou 1986; 1994; 2002].
С семантической точки зрения существительные энецкого языка iru? 'подошва, дно', dodaj 'середина', kiu 'бок, сторона' и po? 'промежуток, щель' оказываются вполне естественными источниками для послелогов соответствующих серий. Существительное kiu относится к группе обозначений частей тела, ср. (16), но также может обозначать части неодушевленных объектов (18). Такая полисемия соответствует и общему механизму семантического развития, описанному выше, и распространенному переходу от значения 'бок' к значению 'сторона', которое, в свою очередь, часто служит источником для предлогов и послелогов со значением 'сбоку, около' [Svorou 1994: 75].
(18) tfik pu-d meon этот камень-ОБЬ^О^О IN.PROL kiu-da min fie tone бок-OBL .SG.3SG IN.LOC дыра иметься^О^ 'Внутри этого камня в его боку дыра'.
Существительные со значением 'промежуток, интервал' относятся к группе источников, обозначающих абстрактные пространственные понятия, и из этой группы являются одним из наиболее распространенных источников единиц со значением 'среди, между' [Там же: 87]. Употребление существительного po? 'промежуток, щель' в примере (19), как кажется, дает ясное представление о близости этих значений, ср. также (17) с этим же существительным выше.
(19) fizajfiu-j? dago, дядя-NOM.SGJSG не_иметься. 3SG.S ku kan>e-bu-ta (...)
где уйти-СУБ.СО^ЫВ-ОБЬ^О^О niga po? meon sejiija-z?,
кустарник промежуток IN.PROL смотреть-^G.S dago
не_иметься. 3SG
'Дяди моего нет, куда он пошел (...) я смотрю среди кустов (букв. 'сквозь промежутки'), нет его'.
Существительное dodaj 'середина' относится к классу обозначений частей объектов. Существительные с таким значением часто становятся источниками предлогов и послелогов со значениями 'посередине', 'между', 'среди' [Там же: 84].
Существительные со значением 'дно', подобные энецкому iru?, служат источниками для предлогов и послелогов, описывающих местонахождение в области SUB [Heine, Kuteva 2002: 60], ср. (20), где это существительное выступает в форме косвенного падежа iruz.
(20) vedro-da iruz iron tob
ведро-OBL .SG.3 SG дно.ОВЬ SUB.LOC песок
'На дне ведра у него песок'. (букв. 'Под дном его ведра песок'.)
Возможно, помимо значений 'дно', 'подошва', существительное энецкого языка iru? может обозначать часть объекта. Подобные примеры отсутствуют в текстах, однако в словаре [Сорокина, Болина 2009: 147], где это существительное приводится в виде irzu, iruz, наряду с указанными значениями дается значение 'низ'.
Таким образом, обычные существительные, претендующие на роль возможных источников послелогов энецкого языка, оказываются весьма разнообразными с семантической точки зрения, однако все они соответствуют представлениям о единицах, обычно служащих источниками для пространственных предлогов и послелогов.
Локативные существительные являются гораздо более однородной группой, чем эти обычные существительные. Об их значениях можно сказать, что они не столько не характерны для источников послелогов, сколько вообще не слишком типичны для существительных. Локативные существительные ire, kexe, poge и d'ode могут отсылать и к некоторой части объекта, и — что крайне примечательно — к некоторому пространству, для которого данный объект может служить ориентиром. В примере (21) существительное ire используется в позиции приименного зависимого существительного kare 'рыба', референт которого скорее всего, находится в области, находящейся под ориентиром, и при этом не в контакте с ориентиром.
(21) salba ire kare kurii sobu-ta-r?
лед SUB.LN рыба как достать-FUT-2SG.SOsg
'Рыбу, находящуюся подо льдом, как достанешь?' (элиц.)
Локативное существительное kexe может употребляться и для обозначения части объекта (22), и для обозначения области, находящейся рядом с ним (23).
(22) nogeza mez nek kexe toru-da полный чум другой APUD.LN закрыть-FUT.3SG.S 'Полностью другую сторону чума покроет'.
(23) me-П? kexe modee-r? чум-OBL.SG.lSG APUD.LN видеть-2SG.SOsg 'Видишь место около моего дома?' (элиц.)
Существительные poge 'пространство среди' и d'ode 'пространство посередине' оказываются наиболее редкими и наименее охотно используемыми носителями при элицитации. Локативное существительное poge встречается в текстах дважды, но оба примера относятся к одному и тому же тексту и параллельны по структуре, см. (12), поэтому на основании доступных примеров употребления этого локативного существительного можно сделать лишь предположительные наблюдения о различиях в значении существительных poge 'пространство среди' и po? 'промежуток, щель'. Как кажется, существительное po? (или его вариант pojj используется для обозначения пространства от крайней точки одного объекта до крайней точки другого объекта (например, щели между досками, расстояния между двумя людьми), в то время как локативное существительное poge может обозначать пространство, ограниченное не двумя крайними точками, а множеством неупорядоченных объектов, ср. (24).
(24) marie poge tutfi? mod tutfi-m
мешок INTER.LN сумка я сумка-NOM.SG.lSG
'Сумка, которая лежит среди мешков, — моя сумка'. (элиц.)
Для определения круга употреблений локативного существительного d'ode MED.LN, которое не встречается в естественных текстах, интересен следующий пример, который был сконструирован носителем для сочетания te d'ode 'посреди оленей'. В этом примере группа te d'ode не входит в синтаксическую структуру предложения, находясь в позиции вынесенной группы, служащей обстоятельственным определением для следующей за ней клаузы (вынесенная группа обычно отделяется паузой; см. раздел 5 о синтаксических
функциях локативных существительных). С семантической точки зрения этот пример примечателен тем, что в нем существительное dode обозначает не середину объекта, а пространство среди множества объектов.
(25) te d'ode || pil'u tfiga олень MED.LN овод летать.3SG.S 'Среди оленей овод летает'. (элиц.)
Семантическое совмещение этих двух локализации часто наблюдается в истории предлогов и послелогов, источником для которых служит существительное со значением 'середина, центр', ср. происхождение и значение предлога среди в русском языке, а также примеры в [Heine, Kuteva 2002: 63].
Два оставшихся существительных — me 'внутренняя часть' и Пе 'поверхность' — относятся к обозначениям частей объектов. Из этих двух локативных существительных заслуживает внимания сфера употребления существительного me. Наиболее естественными объектами-ориентирами для этого существительного являются такие объекты, у которых есть хорошо очерченные границы и некоторая внутренняя область, т. е. такие объекты, которые могут служить контейнерами, ср. (26).
(26) teragu entf-ej! marie-ku-d me богатый человек-EXC мешок-DIM-OBL.SG.2SG IN.LN modi-t, terfe-? увидеть-2SG.SOsg.IMP быть_пустым-CONN
n'i-u?!
NEG-3SG.S.CONT
'Богач! Загляни в мешочек, ведь он пустой'.
[Сорокина, Болина 2005: 24.96]
Однако также это локативное существительное может употребляться для обозначения внутреннего пространства объектов, не ограниченных внешними пределами:
(27) bi-ta me depi-fu-da
вода-OBL.SG^SG IN.LN быть_жарким-INC2-FUT.3SG.S 'Вода согреется', {рыба на глубину уйдет}.
(28) ро(аЬ те пох1-ё>а]
Потапово М.ЬК грязь-СОМ
'В Потапово грязно'. [Сорокина, Болина 2005: 68.33]
Таким образом, представляется, что значение локативных существительных оказывается довольно необычным для сущест-витальных. Локативным существительным совершенно не свойственна полисемия, в которой выделялись бы более конкретное значение, связанное с определенным типом объекта (например, части тела или ориентира в окружающей среде), и более абстрактное значение пространственной части объекта. Эта группа является семантически очень однородной: все единицы, составляющие ее, обозначают только части объектов, а также пространство относительно некоторого ориентира. Способность обозначать пространство относительно некоторого ориентира (в некоторых случаях даже при отсутствии контакта с данным ориентиром) является примечательной чертой семантики локативных существительных энецкого языка: в языках мира подобная полисемия обычно характеризует предлоги и послелоги, но не существительные, являющиеся их источниками, см. [8уогои 1994]. В лесном диалекте энецкого языка соотношение значения локативных существительных и соответствующих им серий послелогов таково, что значение локативного существительного совпадает с пространственным значением послелогов той серии, которой оно соответствует, с точностью до падежных показателей.
Семантика существительных 1ги? 'подошва, дно', сРоёа] 'середина', ки'бок, сторона' и ро? 'промежуток, щель' полностью соответствуют типологическим представлениям о значении распространенных источников пространственных предлогов и послелогов.
Таким образом, семантические свойства этих двух групп существительных в энецком языке заставляют считать более вероятными источниками серийных пространственных послелогов обычные существительные, а не локативные. В следующем разделе рассматриваются формальные аспекты соотношения послелогов и этих двух групп существительных с особым вниманием к свойствам локативных существительных.
4.3. Морфологическое строение локативных существительных
Одной из формальных особенностей локативных существительных является единообразие их строения: во всех локативных
существительных можно выделить элемент -e, который не соответствует никакой известной морфеме энецкого языка. Таким образом, все локативные существительные объединяет некоторый общий элемент структуры, что представляется важным формальным свойством на фоне семантической однородности этой группы.
Оставшаяся после выделения элемента -e часть для большинства локативных существительных соответствует тому фрагменту, который является общим для всех послелогов соответствующей серии, ср. строение послелогов со строением локативных существительных: mi?, min, miz, meon— me, ni?, ni, n>iz, neon— n>e, ir, iron, iroz—ire. Если учитывать только формальное соотношение локативных существительных и послелогов этих серий, можно было бы считать эти локативные существительные источниками соотносимых с ними послелогов: для первых двух из трех указанных серий других возможных источников не обнаруживается, а для последней с формальной точки зрения и локативное существительное ire, и обычное существительное iru? (возможно, в несколько ином, более раннем варианте) являются в равной степени возможными источниками.
Для послелогов серии MED doda?, dodan, dodaz, dodaan более вероятным источником следует считать существительное dodaj 'середина' или какое-либо когнатное ему существительное, а не локативное существительное dode, поскольку при первом пути развития, но не втором, понятно происхождение гласного в исходе основы послелогов данной серии.
Примечательно формальное соотношение локативных существительных kexe APUD.LN и poge INTER.LN и послелогов соответствующих серий. Первому из этих локативных существительных соответствует серия послелогов keod, kexon, kexoz и keon, второму — послелоги pod, pogon, pogoz, pomon.
Выше при обсуждении этих двух серий было отмечено, что относящиеся к ним послелоги отличаются от послелогов всех остальных серий тем, что вычленяемые в них падежные показатели совпадают с падежными показателями, используемыми для образования регулярных форм пространственных падежей существительными энецкого языка. Если предположить, что источниками послелогов этих двух серий являются существительные kiu 'бок, сторона' и po? 'промежуток, щель', послелоги формально
вполне соответствуют формам пространственных падежей этих существительных (с некоторой редукцией в первом случае).
Послелог kexon в [Сорокина 1984; 2010: 184] представлен в виде кеохон, что отражает связь этого послелога с источником, для которого в этих же работах дается вариант записи кео [Там же]. Использование варианта keoxon в значении локативного послелога этой серии признается приемлемым некоторыми носителями (29). В примере (30) из текста приводится перевод, предложенный носителем при разборе текста; такой перевод скорее предполагает, что keoxon в данном случае интерпретируется как падежная форма существительного, а не как послелог; этот пример хорошо показывает градуальную природу семантических сдвигов, происходящих при грамматикализации.
(29) pe-da-r oburu-r искать-PTCP.SIM-NOM. SG.2SG вещь-NOM.SG^SG u kasa-d keoxon ga
ты товарищ-0BL.SG.2SG APUD.LOC существовать. 3SG.S 'Та вещь, которую ты ищешь, рядом с твоим товарищем находится'. (элиц.)
(30) da-za sojza skon, земля-NOM.SG^SG хороший этотХОС^ to-na? keo-xon озеро-OBL.SG.lPL бок-LOC.SG
'Земля здесь хорошая, на краю озера'.
Таким образом, в этой серии послелогов послелог keod APUD.LAT полностью соответствует ожидаемой падежной форме латива существительного kiu (keo) 'бок, сторона'. Сравнение оставшихся послелогов — kexon, kexoz и keon — с регулярными падежными формами локатива, аблатива и пролатива показывает, что эти послелоги претерпели некоторую редукцию.
Формы серии послелогов INTER pod, pogon, pogoz, pomon также полностью совпадают с ожидаемыми падежными формами существительного po? 'промежуток, щель'.
Помимо морфологического устройства, послелоги серий с основами ke- и po- демонстриуют также морфологическое поведение, которое свойственно падежным формам соответствующих обычных существительных. При множественном объекте они могут
иметь пространственные падежные показатели множественного числа, в форме латива при присоединении посессивного показателя используется специальный показатель латива для посессивного склонения. В то же время, они проявляют ряд признаков грамматика-лизованности: помимо фонологической редукции и семантического сдвига в сторону обозначения более абстрактной области пространства по отношению к ориентиру, можно отметить возможность употребления существительного-источника в качестве зависимого послелога, предположительно образованного от него, ср.:
(31) lata po? pomon kan-ta
доска щель INTER.PROL уйти-ГОТ^О^
'Сквозь щель в досках уйдет'. (о воде)
Такой двоякий набор свойств соответствует представлениям о том, что семантические изменения при грамматикализации происходят раньше, чем изменение формальных свойств, см. [Heine et al. 1991: 21].
Структура локативных существительных kexe и poge отличается от структуры других локативных существительных. Основы этих локативных существительных, остаточно выделяемые при отчленении элемента -e, помимо основы, общей для всей серии послелогов, содержат также форманты -x- и -g-, которые совпадают с первой согласной падежных показателей послелогов kexon APUD.LOC, kexozAPUD.ABL и pogon INTER.LOC, pogoz INTER.ABL. Таким образом, приходится считать, что локативные существительные kexe и poge являются существительными, содержащими основу послелога (причем в случае kexe — именно подвергшуюся редукции основу послелога), часть падежного показателя локатива или аблатива и некий элемент -e, являющийся «показателем» локативного существительного.
Согласно описаниям, исторически показатели локатива и аблатива -xon и -xoz являются двухкомпонентными: в составе этих суффиксов можно выделить более древние падежные показатели, наблюдаемые, например, у ряда послелогов (-пи -Z) и более поздний фрагмент, включающий в зависимости от типа основы существительного согласные -x-, -g- или -k-, см. [Сорокина 1984; 2010: 179]. При этом система коротких падежных показателей продолжает сохраняться в некоторых сериях послелогов, а также у части наречий и местоимений.
По-видимому, в некоторых явлениях энецкого языка, хотя и достаточно периферийных, можно и на синхронном этапе наблюдать проявления двухкомпонентной природы этих локативных показателей.
Во-первых, по крайней мере для одного морфологического процесса основой послелогов kexon и pogon оказывается не тот фрагмент, который является общим для всех послелогов серии, а тот фрагмент, который служит основой и для локативных существительных kexe и poge — фрагмент, включающий основу, общую для всей серии, и первый согласный падежного показателя. Это процесс присоединения к послелогам рестриктивного суффикса -ru, выражающего значение, близкое к значению частицы только в русском языке. Для формы локативного падежа существительного этот суффикс оказывается в позиции между основой и падежным показателем (32). При присоединении рестриктивного суффикса к послелогам kexon и pogon этот суффикс присоединяется после согласной -x- и -g-соответственно, разрывая падежный показатель (33)-(34). В примере (35) употреблена форма послелога n>in IN.LOC c суффиксом -ru, который присоединяется перед коротким падежным показателем.
(32) tfike to-ru-xon
этот озеро-RESTR-LOC.SG burii-e? pogum-ubi-?
NEG.EMPH-1 PL. S/SOsg рыбачить-HAB -CONN 'Не только на этом озере рыбачим'.
(33) mod me-П? kexo-ru-n /
я чум-OBL.SG.lSG APUD.LOC-RESTR-LOC *ke-ru-xon ga-zutf
APUD-RESTR-LOC.SG существовать-lSG.S.PST 'Я только около дома была'. (элиц.)
(34) ofa pogo-ru-n
эвенк INTER.LOC-RESTR-LOC mefannij entfeu-? tfike
смешанный человек-PL этот 'Среди тунгусов смешанные люди эти'12.
12 Перевод этого примера, как и большей части примеров из корпуса естественных текстов, был предложен носителем при разборе текста. Как можно видеть, значение ограничительности в этом переводе
(35) teza modin? te
сейчас мы(двое) олень bunni-j? ponni-d,
NEG.EMPH-1DU.S/SOsg делать-FUT.CONN fizi до-ri? rii-ru-n
два нога-PL.! DU SUPER-RESTR-LOC dazu-d rie-bim
идти-FUT.CONN NEG-1 DU.S/SOsg. CONT
'Сейчас мы оленей ведь использовать не будем, на двух ногах лишь идти будем ведь'. [Сорокина, Болина 2005: 12.120]
Во-вторых, в энецком языке существуют образования, близкие по форме и значению локативным существительным kexe и poge, но находящиеся вне системы грамматических средств выражения пространственных значений. В работе [Сорокина 2010: 142-143] упоминаются так называемые локативные адъективные формы, которые, согласно описанию, содержат суффикс -xe/-ke. Это, например, форма meke, связанная с существительным me 'чум', ср. me-kon <чум-ШО, или pexe, ср. pe-xon <улица-ШО. Для второго из этих образований в словаре [Сорокина, Болина 2009] предлагается перевод 'улица', 'находящийся на улице', что указывает на то, что данные формы используются скорее как существительные, обозначающие некоторую локализацию, чем как прилагательные. И. П. Сорокина отмечает, что данная форма образуется от ограниченного класса существительных [Сорокина 2010: там же], и, как можно видеть по примерам, это существительные, обозначающие типичные локализации («места»).
Представляется, что сложно в точности восстановить, какие диахронические процессы связывают три группы единиц: локативные существительные без компонентов -x- или -g- me, nPe и ire, локативные существительные kexe и poge и образования типа meke, — имеющие общий компонент -e и значение некоторой пространственной области. Можно предположить, что локативные существительные первой группы являются более старыми, чем единицы двух других групп, однако судить о том, являются они
отсутствует. Не ясно, является ли это следствием того, что в данном случае это значение не передается в оригинальном тексте, или того, что носитель при разборе не выразил это значение в переводе.
морфологически производными или элементарными, на основании синхронных данных энецкого языка, видимо, невозможно. Единицы последних двух групп, по-видимому, следует членить на три компонента: основу, показатель «новых» пространственных падежей и показатель локативного существительного -е. Возможно, локативные существительные первой группы и их формальное соотношение с послелогами соответствующих серий послужили образцом для образования единиц двух других групп. То, что в более старых сериях послелогов сохранились короткие падежные показатели, могло поддерживать членимость новых двухкомпонентных показателей пространственных падежей и привести к образованию локативных существительных кехе и ро§е, которые встраиваются в более поздние по времени грамматикализации серии послелогов, и единиц типа теке, образованных от обозначений мест, т. е. существительных, которые часто употребляются в формах пространственных падежей13. Морфологическая неэлементарность локативных существительных кехе и ро§е, содержащийся в их составе компонент показателей пространственных падежей и редуцированная форма основы одного из них не позволяют считать эти локативные существительные знаменательными словами, которые послужили источниками для послелогов соответствующих серий.
В этом разделе обсуждались главным образом формальные свойства двух групп возможных источников серийных пространственных послелогов лесного диалекта энецкого языка. Формальные свойства локативных существительных те и пПе и отсутствие другого возможного источника не позволяют судить о том, являются ли эти локативные существительные источниками послелогов соответствующих серий. Для серии с основой 1Г- существуют два возможных источника, причем с формальной точки зрения они являются в равной степени возможными источниками послелогов этой серии.
Для оставшихся трех серий формальные свойства локативных существительных, послелогов и родственных им обычных существительных скорее указывают на то, что источниками послелогов соответствующих серий послужили существительные сРосЩ 'середина',
13 Ср. хорошо известную историю возникновения существительного нутро, являющегося результатом реанализа сочетания пространственного предлога с существительным *уъп+д&ь [Фасмер 1987: 90].
kiu 'бок, сторона' и po?'промежуток, щель'. В то же время деривационная история и грамматический статус локативных существительных, соответствующих этим сериям, остаются загадочными.
4.3. Грамматические особенности локативных существительных
Помимо семантических особенностей, рассматривавшихся в предыдущем разделе, локативные существительные демонстрируют ряд грамматических ограничений, которые были бы неожиданны для обычных существительных энецкого языка.
Локативные существительные не имеют регулярных форм пространственных падежей (а также не могут быть зависимыми послелогов, см. ниже). В контекстах, которые предполагали бы использование такой формы, используется один из послелогов соответствующей серии, ср. (36).
(36) modina? pe kexon / *kexe-xon
мы дерево APUD.LOC APUD.LN-LOC
nee-ba?
стоять-1 PL.S/SOsg 'Мы возле дерева стоим'.
Кроме того, были выявлены ограничения, которые могут быть связаны с несовместимостью локативных существительных с некоторыми типами ориентиров. Так, неприемлемыми были признаны примеры, содержащие посессивные формы локативных существительных при первом лице обладателя (37)-(38), притом что для соответствующих этим локативным существительным послелогов такие формы являются возможными (39)-(41).
(37) *mod kexe-П?
я APUD .LN-OBL .SG.1SG
'пространство рядом со мной' (элиц.)
(38) *modina? poge-na?
мы INTER.LN-OBL.SG.1PL
'пространство среди нас' (элиц.)
(39) mod kexoni-n? noxi-daj,
я APUD.LOC-OBL.SG.1SG грязь-COM
i-z adu-?
NEG-2SG.IMP сесть-CONN
'Рядом со мной грязно, не садись!' (элиц.)
(40) teza? dori-d kexoni-rt>?
сейчас разговаривать-CVB APUD.LOC-OBL.SG.1SG
ekon diri
Этот.L0C жить.3SG.S
'Сейчас он возле меня здесь живет'.
(41) pogoni-na? te pon>i-da oka-? INTER.LOC-PL.1PL олень делать-PTCP.SIM много-PL 'Среди нас много оленеводов'. (элиц.)
Запрет на образование посессивных форм первого лица, видимо, является проявлением более общего стремления избегать использования личных референтов в качестве ориентира. Так, вместо использования посессивных форм, отсылающих к личным референтам, носители обычно предлагали варианты перевода стимула, в которых непосредственным ориентиром служил неодушевленный объект
(42)-(45).
(42) *mod ire-j? nodab
я SUB.LN-NOM.SG.1SG мокрый
'Место подо мной сырое'. (элиц.)
(43) ba?a-nj? ire nodab ^^^^OBL^G.^ SUB.LN мокрый 'Место под моей постелью сырое'. (элиц.)
(44) *bu me-za dee
он(а) IN.LN-NOM.SG.3SG болеть.3SG.S 'У него болит живот'. (элиц.)
(45) bu soze-da me dee
он(а) живот-0BL.SG.3SG IN.LN болеть.3SG.S 'У него болит живот'. (элиц.)
В примерах из естественных текстов зависимые локативных существительных отсылают в основном к неодушевленным ориен-
тирам и изредка к животным. Однако локативное существительное poge 'пространство среди' в обоих примерах из текстов использовано в сочетании с посессивным показателем, отсылающим к персонажам сказки: двум девочкам и ведьме, которых нет оснований исключать из класса личных референтов (12).
Ограничения, иллюстрируемые приведенными примерами, невозможно связать и с морфологической несочетаемостью с посессивными показателями, поскольку в целом локативные существительные могут присоединять посессивные показатели (46).
(46) obu dodi-gon sorie kukaza,
что время-LOC.SG пень треснуть.3SG.S me-za an> odaxa-saj
IN.LN-NOM.SG.3SG и трещина-COM ija-? П i-u?
существовать-CONN NEG-3SG.S.CONT 'Вдруг пень треснул, нутро его с трещиной было'.
[Сорокина, Болина 2005: 12.266]
Таким образом, неприемлемость примеров с личными ориентирами, приведенных выше, обусловлена не морфологическими свойствами локативных существительных, а какими-то семантическими причинами, в частности ограничивающими в некоторых случаях сочетаемость локативных существительных с личными ориентирами.
В целом существование особых ограничений для личных участников в роли ориентиров не было бы неожиданным. В ряде работ отмечалось, что личные участники не являются типичными ориентирами, см. [Creissels, Mounole 2011: 160; Luraghi 2011: 210]. Во-первых, они являются подвижными, поэтому их сложно использовать для ориентации в пространстве. Во-вторых, у личных участников сложнее, чем у многих неодушевленных объектов, выделить такие пространственные части, как внутреннее пространство или поверхность. В некоторых языках наблюдается особое поведение класса личных или одушевленных имен в конструкциях с грамматическими средствами выражения пространственных значений, см. [Там же]. Например, французский предлог chez, использующийся для обозначения нахождения или движения по отношению к личным участникам, является результатом грамматикализации
существительного casa 'дом'. Это существительное обозначает обычное место расположения личного участника, связанное с ним посессивным отношением, поэтому оно часто служило в качестве ориентира, когда необходимо было описать нахождение или движение по отношению к нему, см. [Luraghi 2011: 216-219].
Можно предположить, что для некоторых локативных существительных энецкого языка наблюдается в чем-то сходная картина: личный референт не может служить для них непосредственным ориентиром, однако отношение между ними может быть установлено за счет использования в качестве ориентира неодушевленного существительного, для которого данный личный референт является обладателем. Например, локативное существительное me не может обозначать внутреннее пространство человека, в котором локализована боль, — между личным посессором и этим локативным существительным должно находиться обозначение какой-либо части тела, ср. (44)-(45)14.
Примечательно, что в случаях, которые рассматриваются в [Creissels, Mounole 2011; Luraghi 2011], речь идет о поведении и распределении грамматических средств, а не знаменательных слов, каковыми на первый взгляд следует считать локативные существительные энецкого языка. Таким образом, это грамматическое ограничение, как и семантические особенности локативных существительных (см. раздел 4.2), сближают их скорее с послелогами, а не с обычными существительными.
Образование форм числа для локативных существительных me 'внутренняя часть' и Пе 'поверхность' (47) не встречает никаких препятствий.
(47) stolu-na? n>e-? noxi-daj-?
CT^-PL.1PL SUPER-PL грязь-COM-PL
'На наших столах грязно'. (элиц.)
Для существительных ire 'пространство под' и dode 'пространство посередине' такие формы не были получены: при переводе стимулов, предполагавших множественность данных существительных,
14 Неприемлемость этого примера может быть также связана с особенностями семантики и сочетаемости глагола 'болеть', который, возможно, требует упоминания части тела. Это объяснение было предложено Т. В. Никитиной.
носители не использовали форму множественного числа. В примере (48) локативное существительное d'ode 'пространство посередине' употреблено в единственном числе, хотя перевод примера, данный затем носителем, скорее предполагает референцию к множественному объекту. В примере (49), который был предложен на стимул Под постелями сыро, вместо формы множественного числа локативного существительного ire 'пространство под' в качестве подлежащего было употреблено существительное da 'земля'.
(48) ba?a d'ode tobur-?
постель MED.LN стряхнуть-2SG.S.IMP
'Стряхни сор с середины постелей'. (букв. 'Стряхни середины постелей'.) (элиц.)
(49) ba?a ire da-za nodab постель SUB.LN земля-NOM.SG^SG мокрый 'Под постелями земля сырая'. (элиц.)
Естественных примеров, в которых локативные существительные были бы употреблены в форме множественного или двойственного числа, обнаружить не удалось.
Локативные существительные не могут зависеть от послелога. Пример (50) показывает невозможность сочетания локативного существительного с пространственным послелогом. В данном случае в качестве грамматичного варианта перевода носителем был предложен один из послелогов соответствующей локативному существительному серии.
(50) *modina? kamo ire keod
мы лиственница SUB.LN APUD.LAT
ad-e-na?
сесть-M-lPL.M
'Мы сели под лиственницу'. (элиц.)
(51) modina? kamo ir? ad-e-na?
мы лиственница SUB.LAT сесть-M-lPL.M
'Мы сели под лиственницу'. (элиц.)
Можно было бы предположить, что сложное обозначение локализации с помощью локативного существительного и послелога является избыточным, и поэтому избегается. Скорее против такой
интерпретации свидетельствует неприемлемость употребления локативного существительного при послелоге и в таких случаях, когда послелог используется для оформления одного из актантов при глаголе, ср. (52)-(53).
(52) stol dez i-z se/ir-?
стол POSTP NEG-2SG.IMP смотреть-CONN 'На стол не смотри'. (элиц.)
(53) *stol Пе dez i-z se/ir-?
стол SUPER.LN POSTP NEG-2SG.IMP смотреть-CONN 'На стол не смотри'. (элиц.)
При этом употребление в позиции приименного зависимого, в которой существительное грамматически ведет себя так же, как в позиции зависимого послелога, для локативных существительных является допустимым (54).
(54) mod marie me kare-пП?
я мешок IN.LN рыба-PL.lSG sejg-e-nuf
снять_чешую^р1-1SG. SOpl .PST
'Я рыбу, которая в мешке, почистил'. (элиц.)
Грамматический запрет на использование локативных существительных в качестве зависимых при послелогах, как и их семантические особенности, сближает их с послелогами, а не с обычными существительными. Этот запрет можно связать с тем, что локативные существительные входят в парадигму послелогов и не могут на синтагматическом уровне сочетаться с единицами, находящимися с ними в отношениях дополнительной дистрибуции.
4.5. Источники серийных послелогов и локативные существительные: итоги
В трех предшествующих разделах рассматривались две группы существительных, которые оказываются родственными сериям пространственных послелогов лесного диалекта энецкого языка. Одна из этих групп оказывается чрезвычайно однородной с точки зрения формальной структуры и семантики составляющих ее единиц — это группа так называемых локативных существительных. Существительные второй группы не демонстрируют значительной
семантической и структурной общности. Существительные двух групп рассматривались в качестве возможных источников серийных пространственных послелогов энецкого языка. При обсуждении семантических свойств основным фоном служили представления об эволюции значения, происходящей при грамматикализации предлогов и послелогов в языках мира. Формальные свойства двух групп существительных рассматривались скорее с внутриязыковых позиций. Кроме того, для части локативных существительных были выявлены грамматические свойства, выделяющие их в ряду существительных лесного диалекта энецкого языка. Таблица 4 обобщает наблюдения над свойствами локативных существительных. В ней отражена возможность возведения послелогов к локативному существительному с точки зрения морфологического строения, значения и наличие отклонений в грамматическом поведении локативных существительных. Знаки «+» или «-» расставлены в соответствии с тем, зафиксированы ли для существительного отклонения от поведения, ожидающегося от обычного существительного. В столбце «Другой источник» указано существительное, которое могло бы рассматриваться как альтернативный источник послелогов соответствующей серии, если оно имеется. Обычные существительные, указанные в этом столбце, не имеют отклонений, поэтому их свойства в Таблице 4 не указываются.
Таблица 4. Свойства локативных существительных
Локативное существительное Форма Значение Грамм. поведение Другой источник
rie - - + —
me - + + —
ire - + + iru?
dode + + + dodaj
kexe + + + kiu
page + + + pa?
Таблица 4 показывает, что для всех локативных существительных были зафиксированы отклонения от свойств, ожидаемых для источника послелога или обычного существительного лесного диалекта энецкого языка.
Приведенные выше свойства локативных существительных ire 'пространство под', dode 'пространство посередине', kexe 'прост-
ранство около' и рэ§е 'пространство среди', с одной стороны, и обычных существительных 1ги? 'дно, подошва', сРосСа/ 'середина', ки 'бок', р?'промежуток', как кажется, позволяют предположить, что источниками послелогов соответствующих серий являются обычные существительные, а не локативные существительные.
Локативным существительным те 'внутренняя часть' и Пе 'поверхность' также свойственны некоторые семантические и грамматические особенности. Представляется, что их достаточно для того, чтобы считать локативные существительные однородным в семантическом и грамматическом отношении классом, но недостаточно, чтобы утверждать, что существительные те 'внутренняя часть' и Пе 'поверхность' не являются источниками соответствующих серий.
Локативные существительные, по-видимому, следует считать морфологически неэлементарными единицами, деривационно тесным образом связанными с послелогами. Формальная структура локативных существительных кехеи рэ§е, включающая часть показателя локатива, позволяет сделать предположение об образовании локативных существительных, соотносимых с новыми грамматикализующимися сериями послелогов, по аналогии с локативными существительными уже существующих серий15.
Прежде чем перейти к обсуждению того, почему подобное устройство системы пространственных средств является типологически примечательным и неожиданным, рассмотрим, в каких контекстах обычно используются локативные существительные и каким образом распределены сферы употребления локативных существительных и послелогов.
15 Интересно было бы сопоставить локативные существительные энецкого языка с образующимися путем конверсии существительными индоевропейских языков типа англ. inside 'внутреннее пространство', франц. devant 'пространство перед', см. [Nikitina, Spano 2013: 71].
5. Синтаксические функции локативных существительных и послелогов в лесном диалекте энецкого языка
Синтаксические позиции, в которых способны выступать локативные существительные, соответствуют позициям, занимаемым формами ядерных падежей существительных16.
Из этих позиций в естественных текстах наиболее часто локативные существительные встречаются в позиции подлежащего, контролируя субъектное лично-числовое согласование с глаголом, ср. примеры (27), (46). В энецком языке возможно также согласование глагола с прямым объектом 3 л. по числу, и локативные существительные, выступающие в роли прямого объекта, способны контролировать и такое согласование (23). В этих позициях локативные существительные выступают в качестве синтаксических актантов глаголов, и их поведение вполне соответствует поведению подлежащего и прямого объекта в энецком языке. Употребление групп послелогов
17
в этих позициях признавалось неприемлемым1':
16 В лесном диалекте энецкого языка можно выделить либо два, либо три ядерных падежа в зависимости от того, какой из критериев выделения падежей — морфологический или синтаксический — считать основным. В непосессивной парадигме формы ядерных падежей имен существительных дефолтного класса в лесном диалекте энецкого языка оказываются неразличимыми. В посессивном склонении для существительных дефолтного класса с морфологической точки зрения выделяются два падежа. Синтаксическое распределение форм существительных, оформленных посессивными показателями, позволяет говорить о трех падежах. Три ядерных падежа: основной, родительный и винительный — обычно выделяются и в традиционных описаниях энецкого языка, см., например, [Терещенко 1966]. В настоящей статье, вслед за [КИатиа, БЫшпйку мб.], в соответствии с морфологической трактовкой падежа посессивным показателям приписывается значение либо номинатива, либо обликвуса, выражаемое кумулятивно с посессивностью, см. обсуждение в [Ханина, Шлуинский 2013].
17 Ср., впрочем, пример (38), полученный в ходе элицитации, в котором группа послелога, по-видимому, находится в позиции подлежащего, правда при неглагольном предикате.
(55) bi-ta n>e / *n'eon / *nin
вода-OBL.SG^SG SUPER.LN SUPER.PROL SUPER.LOC salzeja
блестеть. 3SG.S
'Поверхность воды блестит'. (элиц.)
(56) mod petfe-nJ? me / *mi-n
я печь-OBL.SGjSG IN.LN IN.LOC
tfisti-goo-zutf
почистить-DUR-1SG.S.PST
'Я печку внутри почистила'. (элиц.)
В лесном диалекте энецкого языка маркирование существительных показателями ядерных падежей также возможно в позиции приименного зависимого и топикализованного участника. Эти позиции прежде всего занимают участники, с семантической точки зрения являющиеся обладателями. Грамматические свойства приименного посессора (57) и посессора в позиции топикализации (58) частично описаны в работе [Овсянникова 2011].
(57) mod kasa-n? ne
я товарищ-OBL.SGjSG женщина
gorodo-xon mozara
город-LOC.SG работать.3SG.S
'Жена моего товарища работает в городе'. (элиц.)
(58) OKmod kasa-j? gorodo-xon
я товарищ-NOM.SG.1SG город-LOC.SG ne mozara
женщина работать.3SG.S
'Жена моего товарища работает в городе'. (элиц.)
Конструкция с приименным посессором обладает следующими грамматическими свойствами: в посессивном склонении посессор маркируется показателем обликвуса, оформление обладаемого посессивным показателем нежелательно, между обладателем и обладаемым невозможно поместить другие составляющие клау-зального уровня, позиция посессивной конструкции в клаузе не фиксирована. Для конструкции с топикализованным посессором, напротив, возможно положение посессора только на левой периферии клаузы, посессор и обладаемое могут быть разделены другими
составляющими уровня клаузы, как в примере (58), в посессивном склонении посессор получает маркер номинатива; в этой конструкции посессор часто интонационно отделен паузой.
Локативные существительные также могут быть употреблены в позиции приименного зависимого (59) и топикализованного участника (б0)18.
(59) mod tal ire lata-j?
я стол SUB.LN доска-NOM.SG.lSG kalta-baf
вымыть-lSG.SOsg.PST
'Я вымыла пол под столом'. (элиц.)
(60) mod kasa-j? saze-da me
я товарищ-NOM.SG.lSG живот-OBL.SG^SG IN.LN abu-xoa-za d'ee
что-TOP-NOM.SG.3SG болеть.3SG.S 'У моего товарища в животе что-то болит'. (элиц.)
Употребление группы послелога в атрибутивной функции непосредственно перед определяемым существительным при этом оказывается нежелательным (61).
(б!) dizi min "(s-za) kare
ведро IN.LOC быть-PTCP.SIM рыба feda-f tara
сделать-CVB надо.3SG.S
'Рыбу, которая в ведре, разделать надо'. (элиц.)
Таким образом, послелоги и локативные существительные с точки зрения употребления в различных синтаксических позициях оказываются практически в дополнительной дистрибуции. Локативные существительные обозначают те же части пространства по отношению к ориентиру, что и послелоги, и употребляются в случае, когда в какой-либо синтаксической позиции невозможно или нежелательно употребление послелога. По-видимому, это происходит прежде всего тогда, когда часть какого-либо пространственного объекта выступает не просто в качестве локализации
18 В этом примере в топикализованной позиции оказывается и локативное существительное me, и существительное kasaj?'мой товарищ'.
для ситуации, а более непосредственно задействована в ней (ср. ситуации 'поверхность воды блестит' или 'мешок внутри грязный'), что в синтаксических терминах соответствует прежде всего позициям подлежащего и прямого дополнения.
6. Заключение: локативные существительные энецкого языка как типологически редкое явление
Согласно типологическим обобщениям, предлоги и послелоги в языках мира обычно возникают путем грамматикализации, в ходе которой происходят постепенные процессы расширения значения и контекстов употребления, а также фонологическая редукция грамматикализующейся единицы. Если источником предлога или послелога служит существительное, то в языках с развитой системой пространственных падежей часто грамматикализуется целый набор, или серия, предлогов или послелогов, обозначающих одну и ту же локализацию, но различающихся ориентацией. Таким образом из знаменательной единицы, способной иметь референцию и обозначать участника ситуации, возникает ряд предлогов или послелогов, служащих для обозначения отношения того или иного участника к ситуации, т. е. его семантической роли. Некоторые из таких единиц в ходе дальнейшей грамматикализации теряют самостоятельность и превращаются в падежные показатели.
В лесном диалекте энецкого языка обнаруживается целый набор подобных серий пространственных послелогов, которые типологически ничем не примечательны. Однако особенностью системы пространственных выражений энецкого языка является то, что почти всем сериям послелогов соответствует локативное существительное. Оно способно обозначать как некоторую пространственную часть ориентира, так и область, прилегающую к нему, что характерно для семантики послелогов, но не существительных, являющихся их источниками. Локативные существительные используются в тех синтаксических позициях, которые требуют указания на пространственную часть объекта, однако не доступны для групп послелогов.
Таким образом, в энецком языке наблюдается неожиданная ситуация, когда в ряду каждой из серий послелогов обнаруживается единица, обладающая некоторыми морфосинтаксическими свойствами существительных, однако являющаяся не источником
соответствующей серии, а в такой же степени грамматическим средством, что и сами послелоги.
Если признать такой анализ локативных существительных энецкого языка убедительным с содержательной точки зрения, можно предложить разные терминологические решения для описания их статуса. Если все же называть эти единицы существительными, считая их своего рода «грамматическими существительными», то окажется, что почти все серии послелогов энецкого языка включают не только послелоги, соответствующие семантически и синтаксически пространственным падежам, но и локативные существительные, использующиеся в тех же синтаксических позициях, что и формы ядерных падежей существительных. Другим возможным решением было бы считать единицы, которые здесь назывались локативными существительными, специфическими послелогами, обслуживающими ядерные позиции, не типичные для послелогов, но первичные для большей части существительных, с которыми и сближаются эти «ядерные» послелоги. Представляется, что каждое из этих решений является не идеальным в связи с нетривиальностью наблюдаемого явления.
Впрочем, может оказаться, что свойства, обнаруженные у локативных существительных энецкого языка, кажутся неожиданными в связи с тем, что в типологических работах основное внимание уделялось предлогам или послелогам, а свойства тех существительных, которые с ними соотносятся, обычно не рассматриваются подробно. Возможно, локативные существительные энецкого языка обладают в ярко выраженном виде теми свойствами, которые в какой-то мере присущи обозначениям частей объектов и в других языках. Так, в работе [Nikitina 2013] показано, что в языке уан (семья манде, Кот-д'Ивуар) обозначения частей объектов, такие как 'внутреннее пространство', 'край' и под., чаще, чем можно было бы ожидать, используются для указания задействованной в ситуации части объектов, ср. (62).
(62) ё ga 6ё lä pleti müe gd gd
IMP go then 2SG plate PL DEF inside clean
'Go clean the plates'. [Nikitina 2013: 1]
Таким образом, ситуация в языке уан напоминает энецкую тем, что обозначения частей объектов используются не только в
составе послеложных групп, выступающих в роли сирконстантов, но и в ядерных синтаксических позициях.
О том, что и в семантическом отношении локативные существительные иногда не соответствуют типологическим ожиданиям, свидетельствует пример (63) из башкирского языка19. В нем локативное существительное al(d) 'передняя часть' используется для обозначения области, примыкающей к объекту, а не части объекта20, см. обсуждение этого противопоставления в разделе 4.2 выше.
(63) öj-öm-dör) ald-э häm kärtä
дом-P.l SG-GEN передняя.часть-Р.3 и изгородь
säskä menän tul-yan
цветок с наполняться-PC.PST
'Место перед моим домом и огород засажены цветами'. (элиц.)
Как и в энецком языке, в языке уан, см. [Nikitina 2013], и в башкирском языке, см. [Овсянникова 2013], существуют послелоги, родственные локативным существительным, обозначающим части объектов. Однако, в отличие от ситуации, описанной выше для энецкого языка, в башкирском языке и в языке уан есть все основания считать локативные существительные источниками соответствующих послелогов.
Еще один интересный вопрос, выходящий за рамки энецкого материала, заключается в том, насколько синхронно членимыми оказываются послелоги и локативные существительные, составляющие квазипарадигмы, подобные энецким. С одной стороны, невозможно представить все серии в виде единой парадигмы, поскольку между ними наблюдается немало мелких различий. С другой стороны, представляется, что такая стройная система серий послелогов поддерживает морфологическую членимость
19 Башкирский язык относится к тюркской группе алтайской языковой семьи. Пример взят из полевых материалов автора, собранных в ходе экспедиции в пос. Рахметово Абзелиловского р-на респ. Башкортостан в июле 2013 г.
20 Сходное наблюдение делается в [Lehmann 1982/1995: 69] о примере из японского языка, в котором локативные существительные в нелокативной форме обозначают область относительно ориентира, а не часть ориентира, однако в дальнейшем этот семантический контраст не обсуждается.
составляющих ее единиц и может оказывать влияние на процессы грамматикализации новых серий послелогов.
Список глосс
1 — первое лицо; 2 — второе лицо; 3 — третье лицо; ABL — аблатив; CMPl — компаратив 1; CMP2 — компаратив 2; COM — комитатив; COND — условное наклонение; CONN — коннегатив; CONT — показатель контрастивной видо-временной серии; CVB — деепричастие; LAT — латив; DEB — дебитив; DEF — определенность; DIM — диминутив; DU — двойственное число; DUR — дуратив; EXC — экскламатив; NEG.EMPH — эмфатический отрицательный глагол; FUT — будущее время; GEN — генитив; HAB — хабитуалис; HYPOT — предположительное наклонение; IMP — повелительное наклонение; INC — инцептив 1; INC2 — инцептив 2; INCH — инхоатив; LOC — локатив; M — медиальное спряжение; NEG — отрицательный глагол; NMLZ — номинализация; NOM — номинатив; OBL — обликвус; P—посессивный показатель; PC—причастие; PL—множественное число; PRF — перфект; PROL — пролатив; PST — прошедшее время; PTCP.SIM — причастие одновременности; RESTR — рестриктивный суффикс; S — субъектный тип спряжения; SG — единственное число; SOPL — субъектно-объектный тип спряжения для множественного числа объекта; SOSG — субъектно-объектный тип спряжения для единственного числа объекта; TOP — топик; TRANSL — транслатив.
Литература
Кибрик 2003 — А. Е. Кибрик. Константы и переменные языка. СПб.: Алетейя, 2003.
Овсянникова 2011 — М. А. Овсянникова. Топикализация посессора в лесном диалекте энецкого языка // Acta Lingüistica Petropolitana. Труды Института лингвистических исследований РАН, Том VII, часть 3. СПб.: Наука, 2011. С. 153-159. Овсянникова 2013 — М. А. Овсянникова. Конструкция с ориентиром в аблативе при послелогах башкирского языка // В. Ф. Выдрин, Н. В. Кузнецова (ред.). От Бикина до Бамбалюмы, из варяг в греки. Экспедиционные этюды в честь Елены Всеволодовны Перехвальской. СПб.: Нестор-История, 2014. С. 81-10б. Плунгян 2011 — В. А. Плунгян. Введение в грамматическую семантику: грамматические значения и грамматические системы языков мира. М.: РГГУ, 2011.
Рубкалева 19б5 — В. И. Рубкалева. Послелоги в ненецком языке // Советское финно-угроведение, № 4, 1965. С. 285-291.
Сорокина 1974 — И. П. Сорокина. Функции послеложных конструкций в выражении пространственных отношений (на материале энецкого языка) // П. Я. Скорик (ред.). Склонение в палеоазиатских и самодийских языках. Л.: Наука, 1974. С. 174-178.
Сорокина 1984 — И. П. Сорокина. Послелоги энецкого языка // Советское финно-угроведение, № 2, 1984. С. 118-124.
Сорокина 2010 — И. П. Сорокина. Энецкий язык. СПб.: Наука, 2010.
Сорокина, Болина 2005 — И. П. Сорокина, Д. С. Болина. Энецкие тексты. СПб.: Наука, 2005.
Сорокина, Болина 2009 — И. П. Сорокина, Д. С. Болина. Энецкий словарь с кратким грамматическим очерком. СПб.: Наука, 2009.
Терещенко 1958 — Н. М. Терещенко. К вопросу о происхождении послелогов // Институт языкознания. Доклады и сообщения. XI. М. — Л.: Изд-во АН СССР, 1958. С. 62-76.
Терещенко 1966 — Н. М. Терещенко. Энецкий язык // Языки народов СССР, Т. 3. М.: Наука, 1966. С. 438-457.
Фасмер 1986 — М. Фасмер. Этимологический словарь русского языка. Т. 2. М.: Прогресс, 1986.
Фасмер 1987 — М. Фасмер. Этимологический словарь русского языка. Т. 3. М.: Прогресс, 1987.
Ханина, Шлуинский 2009 — О. В. Ханина, А. Б. Шлуинский. Проблемы описания и трактовки фонологической вариативности в условиях языкового сдвига (на материале энецкого языка) // III международная конференция по полевой лингвистике. Тезисы и материалы. М.: Тезаурус, 2009. С. 172-178.
Ханина, Шлуинский 2013 — О. В. Ханина, А. Б. Шлуинский. Ядерные падежи существительных в энецком языке: в поисках адекватного описания // Лингвистический беспредел — 2. Сб. научных трудов к юбилею А. И. Кузнецовой. М.: Издательство МГУ, 2013. С. 76-94.
Creissels 2008 — D. Creissels. Spatial cases // A. Malchukov, A. Spencer (eds.). The Oxford Handbook of Case. Oxford: Oxford University Press, 2008. P. 609-625.
Creissels, Mounole 2011 — D. Creissels, C. Mounole. Animacy and spatial cases: typological tendencies, and the case of Basque // S. Kittilä, K. Västi, J. Ylikoski (eds.). Case, animacy and semantic roles. Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins, 2011. P. 157-182.
Heine 2008 — B. Heine. Grammaticalization of cases // A. Malchukov, A. Spencer (eds.). The Oxford Handbook of Case. Oxford: Oxford University Press, 2008. P. 458-469.
Heine, Claudi, Hünnemeyer 1991 — B. Heine, U. Claudi, F. Hünnemeyer. Grammaticalization: A Conceptual Framework. Chicago: University of Chicago Press, 1991.
M. A. OecmnuKoea
Heine, Kuteva 2002 — B. Heine, T. Kuteva. World lexicon of grammaticalization Cambridge: Cambridge University Press, 2002.
Hopper 1991 — P. J. Hopper. On some principles of grammaticalization // E. C. Traugott, B. Heine (eds.). Approaches to Grammaticalization. Vol. 1. Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins, 1991. P. 17-35.
Hopper, Traugott 2003 — P. J. Hopper, E. C. Traugott. Grammaticalization. Cambridge: Cambridge University Press, 2003.
Khanina, Shluinsky Ms. — O. Khanina, A. Shluinsky. Nominal inflection in Enets. Ms.
Lehmann 1982/1995 — Ch. Lehmann. Thoughts on Grammaticalization. München— Newcastle: Lincom Europa, 1982/1995.
Lehmann 2002 — Ch. Lehmann. New reflections on grammaticalization and lexicalization // I. Wischer, G. Diewald (eds.). New Reflections on Grammaticalization. Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins, 2002. P. 1-18.
Luraghi 2011 — S. Luraghi. Human landmarks in spatial expressions: from Latin to Romance // S. Kittilä, K. Västi, J. Ylikoski (eds.). Case, Animacy and Semantic Roles. Amsterdam; Philadelphia: Benjamins, 2011. P. 209-234.
Nikitina, Spano 2013 — T. Nikitina, M. Spano. 'Behind and 'in front' in Ancient Greek: A case study in orientation asymmetry // S. Kutscher, D. A. Werning (eds.). On Ancient Grammars of Space: Linguistic Research on the Expression of Spatial Relations and Motion in Ancient Languages. Berlin: Walter de Gruyter, 2013. P. 67-82.
Nikitina 2013 — T. Nikitina. Shape-based and orientation-based meronymy in Wan (Mande, Côte d'Ivoire). Paper presented at the conference "Meronymy Across Languages: Lexicalization, Semantics, Morphosyntax". Mexico City, 27-28 September 2013.
Siegl 2011 — F. Siegl. Materials on Forest Enets, an indigenous language of northern Siberia. Ph.D. Dissertation. Tartu: Tartu University Press, 2011.
Siegl 2013 — F. Siegl. Materials on Forest Enets, an indigenous language of northern Siberia. Helsinki: Société Finno-Ougrienne, 2013.
Svorou 1986 — S. Svorou. On the evolutionary paths of locative expressions. 12th Annual Meeting of the Berkeley Linguistics Society. Berkeley: University of California, 1986. P. 515-527.
Svorou 1994 — S. Svorou. The Grammar of Space. Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins, 1994.
Svorou 2002 — S. Svorou. Semantic constraints in the grammaticalization of locative constructions // I. Wischer, G. Diewald (eds.). New Reflections on Grammaticalization. Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins, 2002. P. 121-142.
