Локальный конфликт: современный инструментарий Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

ВЫЗОВЫ СОВРЕМЕННОСТИ

ЛОКАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ: СОВРЕМЕННЫЙ ИНСТРУМЕНТАРИЙ

© 2019 А.В. Фролов

ФРОЛОВ Александр Владимирович, доктор политических наук, ведущий научный сотрудник Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений имени Е.М. Примакова РАН. Российская Федерация, 117997, Москва, Профсоюзная ул., 23, e-mail: afrolov_53@mail.ru

Аннотация. В статье рассматривается современный инструментарий, используемый в локальных конфликтах и войнах, который во многом опирается на накопленный в военно-политической и иных смежных сферах опыт, стратегию и тактику боевых действий, военную мысль и военное искусство. Это поддержка революционных движений, организация переворотов, дестабилизация обстановки, ведение коалиционых войн, войн чужими руками, гибридные и информационные войны, кибервойны, гуманитарные интервенции, бесполетные зоны. Данный набор средств используется избирательно или задействуется полностью, при этом он имеет тенденцию к расширению и учитывает те технологические новшества, которые прочно вошли в жизнь человечества и позволили качественно обновить военные арсеналы государств, равно как и расширившуюся за последние десятилетия информационную базу, глобали-зационные тенденции и мировую практику разделения труда. Сегодняшние локальные конфликты вследствие глобализации быстро обретают широкий международный резонанс, ведут к вовлечению в них третьих сторон. Особую активность в них играют Соединенные Штаты Америки, которые постепенно сдают свои позиции в мире и никак не хотят с этим мириться. В статье рассматриваются способы ведения локальных войн и конфликтов последнего времени применительно к странам Европы, Ближнего Востока и Африки.

Ключевые слова: локальные войны и конфликты, революции и перевороты, глобализация, коалиционные войны, гибридные войны, кибервойны, информационные войны, гуманитарные интервенции, вооруженное вмешательство, США, Россия, Ближний Восток, Африка, Сирия, Ливия, Ирак

DOI: 10.31132/2412-5717-2019-46-1-17-35

В настоящее время локальные конфликты и войны несут огромную опасность миру, они возникают вследствие как внутренних сдвигов, так и межгосударственных противоречий. С исчезновением основного противоречия XX века их не становится меньше.

Они не оставляют равнодушными соседей и иные заинтересованные стороны и в этом плане чреваты более широкими глобальными противостояниями.

Современные конфликты часто связаны с внешним вмешательством. Оно придает локальному конфликту широкий международный фон и резонанс, ведет к обострению отношений между сторонами конфликта и стоящими за ними государствами. Конфликт обретает черты международного. Если посмотреть на наиболее острые конфликты последнего времени, то практически во всех внешнее вмешательство в тех или иных формах не только присутствовало, но и нередко способствовало возникновению конфликта

- взять хотя бы Йемен, Афганистан, Ирак, Сирию, Ливию, да и Украину.

Последние локальные конфликты и войны - пусть они связываются с межгосударственными противоречиями, приграничными спорами или же с внутренними политическими сдвигами в государствах - побуждают внешних игроков решать в их ходе свои задачи, реализовывать свои экономические, политические и прочие интересы. Так, «арабскую весну» осложняли позиции самых разных заинтересованных сторон. Даже в возникшем конфликте Катара и Саудовской Аравии внешнее воздействие оказывается едва ли не определяющим.

Сейчас разворачиваются диспуты: что будет предопределять исход конфликта -превосходство в технике или же человеческий фактор, хотя грань между этими двумя понятиями остается достаточно размытой. Поэтому в условиях технологичного взаимозависимого мира дополнительного анализа требует тот инструментарий, с помощью которого ведутся локальные войны и конфликты, а также осуществляется вмешательство внешних сил. Он может включать в себя поддержку оппозиционных сил (революций), создание коалиций для решения военных задач, ведение войн чужими руками, создание гибридных и информационных форм противоборства, использование кибероружия, т.н. гуманитарные интервенции, бесполетные зоны и некоторые иные способы противоборства. Попробуем разобраться в их особенностях.

Революционный процесс на современном этапе

Если Ф. Фукуяма поставил вопрос о конце истории вследствие «победы» западной демократии, то сегодня мы вправе поставить вопрос о перспективах конца революционного процесса. Практически сколько ни существуют государства в разных формах правления, столько времени он их сопровождает. Правящие деспотические режимы (хотя и некоторые демократии не обладают индульгенцией), неспособные чутко реагировать на веления времени, на меняющуюся экономическую конъюнктуру, с течением времени дестабилизируются и оказываются под угрозой смещения. За последние полвека авторитарные режимы, пусть даже на начальном этапе добивавшиеся экономических успехов, со временем обретали тенденцию к деградации, обрастали громоздкой бюрократией и такими ее атрибутами как взяточничество, кумовство, незаконный протекционизм, что делало их неспособными адекватно и достаточно быстро реагировать на происходящие в мире и в экономике изменения. Это та язва, которая начинает подтачивать общественный организм изнутри, питает более или менее скрытое внутреннее недовольство. Они сами создают почву для внешнего воздействия на население страны как в плане разоблачения действий руководства, так и мобилизации недовольных.

Хорошо, если политические сдвиги происходят законным электоральным путем, но нередко они осуществляются силовыми методами, посредством революции и еще хуже

- усугубляются следующей за нею гражданской войной. Но и на основании закона проведенное волеизъявление (плебисцит) может ставиться проигравшей стороной под со-

мнение, что также нередко бывало в истории и вело к внутреннему вооруженному конфликту, войне (Украина).

Поэтому революционный процесс на протяжении человеческой истории имел место и, скорее всего, будет его иметь. При этом менялись его характер, суть, происходило смещение акцентов. Советская политическая наука разработала его теорию, и мировой революционный процесс (МРП) стал частью теории научного коммунизма. Под ним понимались все революционные движения современности в их единстве, включая социалистические революции, национально-освободительные, антиколониальные, антиимпериалистические, народные, антифеодальные, демократические, равно как борьба за демократию, за свержение фашистских и иных тиранических режимов [12, с. 151]. Ядром МРП называлась мировая социалистическая система - группа союзных СССР государств, а фактически движущей силой его являлся сам Советский Союз.

По крайней мере, пять факторов изменили характер МРП в советской его интерпретации. Во-первых, к концу 1960-х годов в мире практически не осталось колоний в прямом смысле этого слова, хотя некоторые освободившиеся государства находились в орбите влияния бывших метрополий. Во-вторых, советская экономическая помощь не покрывала весь спектр потребностей освободившихся стран, для западного партнерства в них оставались большие ниши, особенно в сфере потребительской. В-третьих, советская помощь освободившимся государствам не приносила финансовых дивидендов, а вела лишь к росту задолженности этих стран Советскому Союзу. В-четвертых, участие советских воинских формирований с 1979 г. в защите режима просоветской Народно-демократической партии Афганистана (НДПА), вылившееся в многолетнюю войну, сковало руки СССР на других направлениях поддержки МРП. И, наконец, исламская антимонархическая революция в Иране показала, что таковая может свершаться необязательно под знаменами социализма и тем самым поставила советских теоретиков в идейный тупик. Новые клерикальные власти Ирана, хотя и объявили США главным злом, также злом считали и атеистический Советский Союз.

Энтузиазм советского руководства по поддержке разного рода революционных движений стал постепенно спадать с конца 1970-х годов и окончательно иссяк в связи с объявлением М. Горбачевым перестройки, включавшей попытки реформировать систему международных отношений. В результате наша страна откатилась на маргинальные позиции.

Примечательно, что отказ СССР от поддержки МРП происходил на фоне артикулирования в США так называемой доктрины Рейгана. Унижения, которые Америка испытала во Вьетнаме и особенно в Иране в связи с захватом американского посольства и неспособностью США освободить своих соотечественников, нужно было преодолеть. Поэтому вторжение американских вооруженных сил на крошечный остров Гренада для свержения неугодного им правительства М. Бишопа в 1983 г. стало не военной, а своего рода морально-психологической победой2. На этой «победе» стали формироваться последующие теоретические построения.

До Гренады американцы, хотя и занимались в основном контрреволюцией (вторжение в Корею, высадки вооруженных мигрантов в Албании и на Кубе в заливе Свиней, не говоря уже о Вьетнаме, Лаосе и Камбодже), последствия которой они сами признали катастрофичными, тем не менее имели и некий удачный революционный опыт. Это

2 Вторжение было подвергнуто серьезной критике в самой Америке, особенно в том плане, что численность высадившихся войск едва ли не превысила численность населения этого небольшого острова.

свержение правительства Мохаммеда Мосаддыка в Иране летом 1953 г., хотя они назвали данную операцию «контрпереворотом»3.

6 февраля 1985 г. президент США Р. Рейган обратился с очередным Посланием к стране (State of the Union). В нем помимо всего прочего он заявил: «Наша задача заключается в том, чтобы подпитывать и защищать свободу и демократию и проводить наши идеи везде, где мы это можем делать... Мы должны поддерживать всех наших демократических союзников. И мы не должны терять веру в тех, кто на всех континентах от Афганистана до Никарагуа, рискуя своей жизнью, противостоит поддерживаемой Советами агрессии и охраняет права, данные нам от рождения» [5]. Так был дан старт новой доктрине США, разработчиками которой назывались сотрудники стратегического исследовательского центра «Фонд наследия» (Heritage Foundation) Т. Боденхаймер, Р. Гоулд и М. Джоунс.

В июле 1985 г. в газете The Washington Post появилась статья Чарльза Краутхамме-ра под названием «Доктрина Рейгана». Отталкиваясь от президентского послания стране, автор обрисовал ее контуры и сформулировал простую суть: это поддержка антикоммунистических революций повсюду в мире - от Афганистана до Никарагуа. При этом он подчеркнул небольшую стоимость ее реализации: доктрина Рейгана обойдется налогоплательщикам менее чем в $50 млн ежегодно, а политически она необременительна [4]. Краутхаммер тогда и предположить не мог, в какие сотни миллиардов долларов обойдется реализация этой доктрины в последующем.

Пробой сил в этом направлении стало наращивание давления на режим М. Каддафи в Ливии силами 6-го Средиземноморского флота США в заливе Сидра. Ливия была выбрана неслучайно: страна далеко отстоит от СССР, отношения с Москвой у нее не самые сердечные, к тому же преимущество в силах здесь у США. 24-25 марта 1986 г. США подвергли бомбовым ударам территорию этой страны. Не удовлетворившись результатами, США повторили бомбардировки 14-15 апреля. Поводом для атаки стал взрыв бомбы в западноберлинской дискотеке «Ла-Белль», что сочли местью Каддафи за предыдущую атаку. Для Вашингтона во всем этом деле было важно одно: реакция Москвы.

В первом случае в СССР было оглашено заявление ТАСС - своего рода послание-предупреждение агрессору. В нем было сказано, что Вашингтон, концентрирующий силы в небывалых масштабах не устраивает прогрессивный характер внутренних преобразований в Ливии, для этого он пренебрегает Уставом ООН, общепризнанными нормами международного права. В заявлении говорилось, что подобные действия не могут не вызывать всеобщей озабоченности и негодования, а советские люди выражают солидарность с ливийским народом [23, с. 5]. Такое мягкое предупреждение убедило американское руководство в верно выбранном курсе и необходимости повторной пробы сил.

Вторая серия ударов по Ливии породила еще более вялую реакцию Москвы, когда вместо заявления ТАСС в печати было опубликовано обращение министра иностранных дел СССР Э. Шеварднадзе к Генеральному секретарю ООН использовать свой личный авторитет и влияние, чтобы не допустить развития к худшему и немедленно приостановить использование Соединенными Штатами силы против Ливии [23, с. 5]. Взывание к генсеку ООН выглядело нелепым, поскольку в мире на тот момент существовала только одна сила, способная «остановить» американцев - это СССР, который от этой миссии самоустранялся, перекладывая ее на плечи ООН, имевшей в своем распоряжении несколько бронетранспортеров и подразделений солдат из развивающихся стран. Реакция Моск-

3 Подробно ход операции ЦРУ по свержению иранского правительства был описан в книге одного из его организаторов, внука президента США Теодора Рузвельта - Кермита Рузвельта «Контрпереворот»: Roosevelt Kermit Jr., Countercoup: The Struggle for the Control of Iran. - NY:1979, McGraw-Hill.

вы окончательно убедила США, что СССР перестал быть им соперником в третьем мире, и они могут хозяйничать там, как захотят. Доктрина Рейгана заработала.

В своем весеннем 1986 г. номере флагман американской внешнеполитической мысли журнал Foreign Affairs опубликовал две статьи, раскрывающие практическую и теоретическую сторону доктрины. В первой статье обозревателя The Washington Post Стивена Розенфельда под названием «Орудия июля» упоминается ряд синхронных событий. Это выделение конгрессом США «гуманитарной» помощи никарагуанским кон-трас, открытый акт помощи антикоммунистическому сопротивлению в Камбодже, отмена длившегося 10 лет запрета на поставки вооружения антиправительственным группировкам в Анголе, а также создание публичного фонда помощи афганскому сопротивлению [7, с. 698]. По мнению С. Розенфельда, укладывавшаяся в рамки 40-летнего процесса сдерживания Советского Союза доктрина содержала принципиально новый элемент: если до 1986 г. сдерживание носило оборонительный характер, то отныне обрело наступательный. Автор констатировал, что коммунистические преобразования в мире перестали носить необратимый характер.

Обоснование доктрины содержалось в статье молодого американского теоретика японского происхождения из исследовательского центра RAND (Research and Development) Фрэнсиса Фукуямы, озаглавленной «Горбачев и третий мир». Автор тонко уловил расставленные в главных советских партийных документах нюансы. В новой программе КПСС вместо традиционной поддержки революционных и освободительных движений содержалось выражение глубокой симпатии к устремлениям народов, избавляющихся от ярма колониальной зависимости [2, с. 715], а помощь им носила не безусловный характер, а оговаривалась словом «по мере возможности». Анализируя документы XXVII съезда КПСС и речь нового генсека, Фукуяма сделал вывод, что интерес СССР к странам третьего мира резко упал. Причину этого он увидел в том, что среди тогдашних союзников СССР в третьем мире в основном остались страны маленькие, отсталые (даже по меркам третьего мира), в которых установилось правление «авангардных» партий, структурно построенных на принципах КПСС, в которых с помощью специалистов из ГДР были созданы системы обеспечения безопасности партийной верхушки. Ввиду неэффективности экономик этих государств значительно возросли советские расходы на содержание таких режимов. Если в 1971 г. на эти цели было израсходовано от $13 до $22 млрд, то в 1980 г. от $36 до $46 млрд [2, с. 718]. Разрастание движения сопротивления прокоммунистическим режимам и движениям привело к необходимости содержать на территории этих стран большие нежели ранее контингенты советских, кубинских, вьетнамских и пр. войск. Программные документы КПСС, отмечал Фукуяма, содержали две цели - поддержку национально-освободительного движения и нормализацию отношений с Западом и США. Но в понимании администрации Рейгана, второе невозможно без отказа от первого. Вывод Фукуямы состоял в том, что дальнейшее развитие советской экономики невозможно без сокращения вливаний в третий мир [2, с. 722].

Однако с началом перестройки, потепления советско-американских отношений, а, главное, в связи с отказом СССР поддерживать разного рода освободительные движения, энтузиазм у США в свержении просоветских правителей и поддержке революций или контрреволюций поутих: зачем сбивать с дерева плод, если он со временем упадет сам? А возникшая эйфория по поводу разворачивающегося демонтажа советской системы заставила США на какое-то время перестать уделять столь пристальное внимание третьему миру. По логике, достаточно было похваливать советского лидера за его демократичность и постепенно выдавливать уступки, тогда как неугодные Вашингтону режимы в развивающихся странах без поддержки со стороны СССР развалятся сами по себе по принципу домино.

Однако спустя десятилетие в США поняли, что несмотря на распад СССР, другие неугодные им режимы сохранились и, возможно, без посторонней помощи продержатся неопределенно долго. Так решение американской администрации начать в марте-июне 1999 г. военную операцию в Югославии имело достаточно непростую мотивацию, состоявшую из нескольких элементов. Во всяком случае нельзя ее однозначно отождествлять с необходимостью свержения С. Милошевича и сменой власти. Во-первых, в Вашингтоне считали необходимым вдохнуть новую струю в НАТО, теряющую смысл после потери главного противника. Во-вторых, США были не заинтересованы в сохранении достаточно крупного федеративного государства Югославии (Словения, Хорватия, Босния и Герцеговина, Сербия, Черногория, Македония), предпочитая иметь дело с мелкими и зависимыми государствами. В-третьих, политика Югославии на тот момент не соответствовала требованиям ЕС и политике НАТО. Сербия имела свою валюту, проводила свою монетарную политику вне зарождающейся зоны евро, не имела планов вступления в НАТО. И немаловажной причиной агрессии США против Югославии стал разразившийся в Вашингтоне скандал в связи с сексуальными связями президента США Б. Клинтона со стажеркой М. Левински, грозившими ему импичментом. Нужно было отвлечь внимание американской общественности шумным внешним эффектом.

А вот свержение и изгнание в октябре 2001 г. исламистского правительства Талибан в Афганистане4, провозгласившего там исламский эмират, стало первым реальным опытом свержения чужеземного правительства. Посредством мощных авиационно-ра-кетных ударов с воздуха США и силы возглавленной ими коалиции разрушили базы, опорные пункты и коммуникации противника и, казалось, добились желаемого: талибы покинули Кабул - либо ушли в подполье, либо перекочевали в соседний Пакистан. Силы коалиции остались в Афганистане для наведения порядка и формирования избранного правительства и дееспособных силовых структур. Казалось, американский опыт оказался более успешным в сравнении с советским, он на каком-то этапе позволил решить ряд поставленных задач.

Этот успех, видимо, вскружил американцам голову, вследствие чего следующей военной акцией стало свержение режима Саддама Хусейна в Ираке в 2003 г., которое также удалось. На самом деле победы США оказалась пирровыми. В Афганистане, где в отличие от СССР, против которого там действовал целый ряд государств (помимо США, это страны НАТО, Китай, Пакистан, Египет, Иран, Саудовская Аравия и Индия), против США внешние игроки не играли. И даже поддерживали их (та же самая Россия пропускала американские военные борты через свою территорию). Тем не менее, американцы плотно наступили там на советские грабли: начали демократизировать афганское общество, жившее веками по своим принципам и правилам. А, главное, недооценили противника: затаившийся Талибан стал восстанавливать силы, и к 2016 г. под его контролем оказалась большая (70-80%) часть территории страны. Фактически под контролем США осталась лишь столица и их опорные пункты.

Не менее трагичными последствиями закончилось вторжение США в Ирак, подвергшийся фрагментации и ставший прибежищем экстремистов разной направленности. Апофеозом антисаддамовской революции стало формирование на территории Ирака запрещенного во многих странах Исламского государства Ирака и Леванта (ИГИЛ), приют в котором нашли многие офицеры иракской армии, сумевшие создать разветвленную боевую структуру с пропагандистской машиной.

Дальше ситуация для США стала развиваться по советскому сценарию, предначертанному Ф. Фукуямой. Проводить исторические параллели, очевидно, неправомерно,

4 Талибы в переводе с арабского - студенты.

но стоимость поддержки революций для США по сравнению с СССР возросла кратно. За 10 лет военных операций в Ираке (2003-2013 гг.) США, по оценкам американских источников, израсходовали $1,7 трлн. При этом погибло порядка 4 тыс. американских военнослужащих. Непрерывно росли американские расходы на войну в Афганистане, и к началу 2015 г. они также преодолели психологическую отметку в $1 трлн. Погибло почти 2,5 тыс. американцев5. Но главное другое: ни в Афганистане, ни в Ираке США не смогли создать крепкие политические режимы, способные действовать в интересах США, создать экономические условия для устойчивого развития, а задержка американских войск, как в первой, так и во второй стране связана с боязнью потерять достигнутое. Если США и отгоняли талибов в горы, то те через некоторое время возвращались на свои позиции. Вплоть до настоящего времени американские военные продолжают сталкиваться с партизанской войной.

Соединенные Штаты, хотя и находились из-за вовлеченности в дела Ирака и Афганистана в стесненном положении, тем не менее не устояли от соблазна и вмешались в ход арабских революций. В конце марта 2011 г. ВВС и ВМС США стали наносить удары по объектам в Ливии, используя крылатые ракеты «Томагавк», бомбардировщики-невидимки В-2 Стелс, 2000-фунтовые бомбы, другую ударную авиацию. По информации CBS, всего на непродолжительные по времени удары по Ливии был израсходован $1млрд. Поддержка Соединенными Штатами разных революций давала обратный результат в виде роста сопротивления базируемой на их принципах демократизации, ор-тодоксализации и исламизации местных обществ, потере авторитета США среди населения дружеских им стран Большого Ближнего Востока.

В июле 2014 г. отряды боевиков ИГИЛ захватили иракский Мосул. Захват города состоялся из-за бегства с поля боя четырех иракских дивизий, военнослужащие которых ранее прошли американскую подготовку. Фактически на Ближнем Востоке возник прецедент: начался откат от демократических революций. Это вынудило Вашингтон вместе с его союзниками по НАТО вступить на очередную тропу войны. С конца 2014 г. США и силы их коалиции стали проводить военные операции в Сирии, имевшие цель сокрушить Исламское государство, а заодно и свалить режим Б. Асада, также боровшийся с этим образованием. Этот дуализм привел к опоре на курдов, что вызвало неоднозначную реакцию как в самом Ираке, так и в Турции, не говоря уже о Сирии. Если поначалу США камуфлировали свои действия, то с апреля 2017 г. стали открыто наносить удары по сирийским правительственным силам.

Сегодня политика инспирирования и поддержки разного рода революций находится в стадии пересмотра, чему свидетельством стал отказ Б. Обамы от прямой вовлеченности вооруженных сил США в вооруженные конфликты на Ближнем Востоке и в Северной Африке - там, где они еще не задействованы. Имеется в виду Ливия, Йемен, Сомали и т.д. Д. Трамп, даже вопреки своей подчас жесткой риторике, пока следует в рамках выбранного курса. Однако неизвестно, как долго в Вашингтоне будут его придерживаться: Ирак и Афганистан продолжают связывать им руки. Попытки содействовать развитию внутреннего конфликта в Иране в 2011 г. не дали никаких результатов, выступления были локализованы иранскими силами безопасности.

Американская политика по свержению неугодных правительств оказывается не всегда эффективной и создает значительные трудности как для местных государств, так и для союзников Вашингтона. И даже та схема, которую США практикуют (военные во-

5 Здесь и далее данные по людским потерям и расходам на военные кампании даются по: Wikipedia -Free Encyclopedia.

просы решают они, а восстановительные - союзники) чревата ростом противоречий с последними.

Вопрос можно поставить и в иною плоскость: насколько та или иная свершаемая революции связана с внешним вмешательством, и ответ на него будет фактически однозначным. Практически во всех последних конфликтах, связанных со сменой власти, внешняя сила, а часто и сила вторжения присутствовала всегда - будь то ситуация в Западной Сахаре, в Ливии, в Судане, в Сомали или ранее в Алжире, Эфиопии, Эритрее, Огадене, Чаде и т.п. хотя и в различной степени - от прямого участия в военных действиях до материально-технического содействия и военной помощи одной из сторон.

Если в биполярном мире поддержка революции помимо переориентации страны на другую сверхдержаву, т. е. иного куратора, имела смысл в смене или, как минимум в корректировке общественно-политической формации, то с исчезновением мировой системы социализма во главе с СССР суть революций упростилась до обычной смены куратора. Знакомясь с трудами русского ученого-африканиста В.Р. Филиппова, исследовавшего ряд конфликтов, войн, революций и переворотов в Африке [15, 16], приходишь к пониманию того, что сегодня внешней силе (в данном случае Франции с ее политикой франсафрик) совершенно безразлично, насколько тот или иной режим прогрессивен, насколько он соответствует декларируемым французским истеблишментом демократическим нормам и полезен для общества и своих граждан. Главным критерием оценок является насколько тот или иной режим лоялен Франции, насколько он готов отдавать в эксплуатацию свои недра и насколько он готов сопротивляться проникновению в данную страну третьего внешнего игрока. Последнее время на роль такого африканского ньюкамера претендует Китай.

Коалиционные войны

Вторым важным инструментом, задействованным в ходе локальных и региональных войн, является формирование коалиций для силового воздействия на «неправую сторону». Создание коалиции предусматривает активное мобилизационное воздействие ее организаторов на реальных и потенциальных участников и деморализующее - на своего противника, который может быть объявлен изгоем или средоточием зла. Картина рисуется густыми красками, иначе побудить разные страны к коллективному выступлению бывает сложно.

На сегодняшний день Соединенные Штаты оказываются единственным государством мира, способным вести локальную войну за пределами метрополии против малого государства самостоятельно и полномасштабно. Никто из бывших колониальных империй, включая Великобританию или Францию, на это больше не способен. Сужается ареал военных баз и опорных пунктов последних на морях и океанах, возможности проекции военной силы, ее переброски, и, напротив, увеличиваются боевые возможности малых стран, перестающих по сути быть банановыми республиками. Впрочем, Франция за последние годы осуществляла некоторые самостоятельные, но ограниченные силовые операции в Африке, которые по своим масштабам не тянут на локальную войну или конфликт, а лишь на крупную разведывательную операцию, а Британия имеет лишь опыт войны на Фолклендах почти сорокалетней давности. Нужно согласиться с российским экспертом С.Л. Печуровым, что Великобритания и Франция утратили свои возможности формировать коалицию после Суэцкого кризиса 1956 г., когда ничего не смогли сделать с Египтом [13, с. 105].

Тем не менее США давно предпочитают действовать не самостоятельно, а с «опорой на мировое общественное мнение», на мандат ООН (если его удается получить), а

если требуется их непосредственное вмешательство, как правило, формируют коалицию. Для ведения коалиционных войн нужны союзники. США имеют союзников, а также много в той или иной степени зависимых от них государств, что позволяет им создавать коалиции для вмешательства. Советский Союз имел союзников и в принципе мог создавать коалиции (взять хотя бы Чехословакию 1968 г.). Сегодняшняя Россия не имеет военных союзников и не способна создавать коалиции. То, что сейчас наблюдается применительно к России в Сирии - это, скорее всего, сотрудничество и взаимодействие с армиями других государств (Турции, Сирии) в решении параллельных задач, но никак не коалиция, решающая единую задачу.

Как правило, старший член коалиции (США) определяет, как и когда начинать военную операцию. Доля привлеченных иностранных воинских контингентов в составе коалиции иногда бывает существенна, но большей частью мала, символична и не имеет смыслового значения для исхода этих войн, а само назначение коалиции имеет целью лишь придание международного статуса данной военной операции и, что немаловажно, разделения ответственности за содеянное. Сегодня, поскольку Великобритания и Франция оказываются неспособными создавать самостоятельные коалиции, они - среди наиболее активных участников возглавляемых американцами коалиций, что позволяет им держать свои вооруженные силы хоть в каком-то тонусе.

В процессе ведения коалиционной войны возникают проблемы координации действий, распределения ролей и единоначалия, под которым подразумевается ведущая роль лидера коалиции, который определяет также и активность боевых действий. Действия коалиции как правило не осуществляются без соответствующей информационной и пропагандистской поддержки, призванной повлиять на общественное мнение внутри стран коалиции и противостоящих коалиции стран или страны. Создание коалиции -еще не залог успеха на поле боя, часто коалиция оказывается неспособной решать поставленные перед ней задачи, тем более что задачи отдельных ее членов могут разниться (кто-то присоединяется к ней из-за солидарности).

Собственно, первая американская война в Корее, начавшаяся в июне 1950 г. была коалиционной. Тогда США, воспользовавшись отсутствием при голосовании в Совете Безопасности советского представителя, провели резолюцию, рекомендовавшую странам-членам ООН оказать помощь южнокорейскому режиму. Тем самым под флагом ООН США удалось присоединить к своему контингенту численностью 480 тыс. чел. части и подразделения Канады (26,8 тыс. чел.), Великобритании (14,2 тыс. чел.), Филиппин (7 тыс. чел.), Турции (5 тыс. чел.), Нидерландов (4 тыс. чел.), Австралии (2,3 тыс. чел.), Н. Зеландии (1,4 тыс. чел.), Таиланда (1,3 тыс. чел.), Греции, Франции, Колумбии, Бельгии, ЮАС (около 1 тыс. чел.), а также отдельных военнослужащих из Люксембурга, Никарагуа, Аргентины, Судана и Кубы. И это в дополнение к 600-тысячной южнокорейской армии. Итогом трехлетней войны стала гибель миллионов корейцев, 36,5 тыс. американских военных и «нулевой вариант», когда воющие стороны остались при своих начальных интересах. Надо полагать, что коалиция не дала США и южнокорейцам никаких особых преимуществ за исключением разве что осознания того, что они действуют от лица мирового сообщества.

Война США во Вьетнаме (1964-1973 гг.) - наиболее тяжелая страница в американской военной истории и истории вообще. И унизительное поражение действовавшей самостоятельно самой мощной военной державы мира стало вовсе не следствием отсутствия должной коалиции (местный военный блок СЕАТО показал свою низкую эффективность и распался по ходу войны), а иных, более глубоких просчетов. Тем не менее, в последующем Вашингтон делал ставку на ведение именно коалиционных войн и более тщательно относился к формированию коалиции.

Не добившись успехов в ходе десятилетней войны против Ирана, иракский руководитель С. Хусейн, испытывавший острую потребность в деньгах, сначала обвинил Кувейт в том, что тот использовал его нефтяные источники, а потом в августе 1990 г. вторгся на территорию этого эмирата и в короткие сроки захватил его. Просчет С. Хусейна состоял в том, что многие страны мира, включая США, поддерживали его в войне с Ираном, и он решил, что отныне ему многое позволено. В понимании американцев он перешел «красную черту»: вооруженный захват чужого государства стал прецедентом в международных отношениях. Сначала США наложили на Ирак экономическое эмбарго и тут же приняли решение об отправке своих войск для освобождения Кувейта. В ходе операции «Щит пустыни», начавшейся в августе 1990 с санкции СБ ООН при одобрении СССР, были созданы многонациональные силы. Это был первый случай в истории, когда Советский Союз поддержал американское вторжение. Вашингтону удалось привлечь военных из более чем 30 государств мира. В коалицию, помимо главных натовских союзников - представителей стран Ближнего Востока - Саудовской Аравии, Омана, Объединённых Арабских Эмиратов, Марокко, Катара, вошли даже такие страны, как Австралия, Аргентина, Гондурас, Сенегал и Южная Корея. Основной костяк сил коалиции (600 тыс. из 760) составляли американские войска, в боевых структурах их доля была еще выше. Силы американской коалиции стали планомерно бомбить иракские города и инфраструктуру страны, лишая иракскую армию мобильности и выводя из строя систему ПВО. С началом 1991 г. операция перешла в финальную стадию и получила наименование «Буря в пустыне». Завершилась она в феврале 1991 г. безоговорочной победой сил коалиции и изгнанием иракских войск с территории эмирата. Обошлась операция в $60 млрд, причем США побудили страны Совета по сотрудничеству арабских стран Персидского залива (ССАГПЗ) внести в дело ее финансового обеспечения основной вклад - более $50 млрд.

Вторжение США в Афганистан в 2001 г. получило наименование «Несокрушимая свобода». На этот раз Вашингтон воспользовался мандатом ООН, а резолюция 1386 Совета Безопасности от 20 декабря 2001 г. давала ему право развернуть военную операцию. Под этим предлогом США удалось создать ограниченную коалицию из вооруженных сил близких им государств. Костяк ее составили американские военные (60 тыс. чел.), британские военные (7,7 тыс. чел.), военнослужащие ФРГ (4,4 тыс. чел.), Турции (2 тыс. чел.), Канады (1 тыс. чел.). Другие были представлены меньше или символически, например, по 22 военных от Албании и Азербайджана. Позже численность войск США и НАТО была доведена до 130 тыс. чел. - больше, чем у противостоящих им полупартизанских формирований талибов. Первые успехи сил коалиции с освобождением Кабула и ряда территорий затем были нивелированы возвращением талибов на свои прежние позиции и развертыванием партизанской войны с использованием методов террора. Коалиция показала полное превосходство в воздухе с использованием самонаводящихся бомб, высокоточного оружия, но цепкий противник быстро восстанавливал свои силы и вновь занимал «освобожденные» коалицией земли. Вяло текущая война продолжается до сил пор, а ее характер вынудил отдельных членов коалиции вывести своих военных из Афганистана. Потери сил коалиции на конец 2014 г. составили: США - 2356 убитыми, больше 20 тыс. ранеными, Великобритании - 453 убитыми, более 7 тыс. ранеными, Канады - 158 убитыми, более 2 тыс. ранеными.

В операции по свержению иракского руководителя С. Хусейна в марте 2003 г. США не получили мандата ООН, более того, операция вызвала критику даже ряда союзных и дружеских им государств. Франция в СБ ООН отказалась поддержать операцию, Турция не разрешила использовать свою территорию для вторжения, а Швейцария ввела санкции против участвующих в операции компаний и фирм. Тем более, что

вторжение было совершено под лживым предлогом - обвинением режима С. Хусейна в связях с «Аль-Каидой», ячейки которой он уничтожал, а также в производстве оружия массового уничтожения (известная пробирка госсекретаря США К. Пауэлла), которое там впоследствии не обнаружили. Тем не менее, Вашингтону удалось сформировать намного более мощную коалицию по сравнению со вторжением в Афганистан. В нее, помимо почти 470 тыс. американских военнослужащих, вошли военные из союзных США стран - Великобритании, Австралии. Характерно участие в коалиции военных из экзотических стран, практически не имеющих к Ираку никакого отношения. Это Польша, Украина и Грузия, чьи правители изо всех сил старались доказать свою полезность НАТО. Американским силам удалось нейтрализовать систему ПВО Ирака, его авиацию (по некоторой информации американцы, чтобы излишне не рисковать, просто купили иракских военных) и одержать убедительную победу, закончившуюся показным судом над диктатором, его уничтожением и последующим развалом страны.

Примером коалиционной войны является участие Саудовской Аравии и союзных ей государств ССАГПЗ в йеменской войне против отрядов хуситов, в которую они ввязались в начале 2015 г. Результаты действий коалиции неутешительны: военных успехов не достигнуто, разрушения максимальны, да и сам их союз по ходу конфликта стал разваливаться, когда в 2017 г. обострились отношения между Саудовской Аравией и Катаром. США негласно поддерживали коалицию, но к концу 2018 г. и они стали побуждать саудовцев прекратить боевые действия.

Война чужими руками

Войны чужими руками (proxy wars) в мировой истории практиковались давно, однако в наше время они обрели некое новое качество. Они отличаются от простого наемничества тем, что наемники нанимаются для выполнения определенных боевых задач нанимающей стороны. Война чужими руками предусматривает побуждение и спонсирование действий одной из воюющих сторон без постановки ей строгих боевых задач и обязательного согласования планов военных действий. Спонсируемая сторона будет получать финансовую и военную подпитку до тех пор, пока она действует в интересах поддерживающей ее стороны или до тех пор, пока та имеет желание или способность спонсировать.

В ходе любого возникающего вооруженного конфликта появляется много заинтересованных внешних игроков, которые стремятся использовать его в своих интересах -ослабить конкурента или побудить его к непродуктивным затратным действиям, создать ему дополнительные проблемы, отвлечь от деятельности на других, более важных направлениях и т.п. В такого рода войнах внешний актор участвует не напрямую, а опосредованно поставками оружия и боеприпасов, военными материалами, финансированием одной или нескольких воюющих участников конфликта, организацией разного рода провокаций, манипулируя, таким образом, его ходом.

Для участия в такой войне нужны финансы, вооружение, возможности его поставлять, при необходимости - лагеря подготовки боевиков на местах. Военная подготовка и военные поставки как правило осуществляются методом тайных операций спецслужб. Если посмотреть список всех войн чужими руками, то практически во многих этих войнах принимали участие великие державы, часто по разную сторону баррикад и практически всегда - США.

С одной стороны, такой способ ведения боевых действий кажется менее затратным, позволяющим сохранять внешнюю непредвзятость и быть над схваткой, сберечь свои

людские ресурсы, военную силу, не терять специалистов. С другой - чреват издержками двух видов.

Во-первых, потерей способности контролировать действия спонсируемой стороны. Если внешний игрок поддерживает одну из сторон в вооруженном конфликте, то для него было бы наивным думать, что поддерживаемая им сторона будет прежде всего отстаивать его интересы. Она будет отстаивать в первую голову свои интересы и решать свои проблемы за счет внешнего игрока, нередко вводя последнего в заблуждение относительно своих истинных намерений и действий.

Так, США, поддерживая исламистские группировки в Афганистане в период пребывания там советских войск, вскоре оказались заложниками этой политики. Незадолго до своего поражения в 1992 г. президент Республики Афганистан Мохамед Наджибул-ла собрал в гостевом доме в Кабуле западных журналистов и обратился к ним с предупреждением: «Если фундаментализм придет в Афганистан, война будет продолжаться долгие годы. Афганистан превратится в мировой центр контрабанды наркотиков. Афганистан превратится в центр терроризма» [3]. Но тогда мало кто захотел выслушать его ставшие пророческими слова. Через восемь лет США пришлось вступить в войну со многими из тех, кого они ранее поддерживали.

Во-вторых, неспособностью полностью контролировать целевое использование предоставленных вооружения и боеприпасов, финансовых средств, вследствие чего возникают разного рода обманные схемы. Серьезно проанализировавший деятельность ЦРУ США по поддержке афганского сопротивления американский автор Стив Колл приводит эпизоды с закупкой американской разведкой советского вооружения. Так, у Китая американские агенты покупали автоматы АКМ за 70 долл., тогда как выяснилось, что они обходились китайцам в 15. Пакистанские военные чины говорили, что купили оружие за рубежом, на самом деле продавили излишки собственного вооружения. Пакистанская разведка вошла в сговор с моджахедами, так в порт Кветты (Пакистан) приходило судно с якобы закупленным за рубежом вооружением, которое оплачивалось. Потом это вооружение сухопутным путем перевозилось в другую гавань, грузилось на другое судно, которое шло обратно в Кветту, и там оплачивалось второй раз [1, с. 67]. Но случались и казусы иного рода. Так для совершения провокаций отряды сопротивления снабдили советскими автоматами, а вот на используемых пулях стояла аббревиатура РОБ - Пакистанской фабрики боеприпасов.

Гибридные войны

Появление на свет такого способа действий как «гибридная война», очевидно, вызвано тем обстоятельством, что открытое военное вмешательство в дела иного государства чревато не только втягиванием вооруженных сил в военное противостояние с неопределенным исходом, но зачастую приводит к широким протестам как международной общественности, так и общественности страны-интервента. В нашей истории участие советских войск в афганской войне явилось своего рода моментом истины, в ходе которого и руководству, и общественному мнению стала ясна контрпродуктивность прямого вмешательства. Говорить о том, что к такого рода выводу пришло руководство США и американское общественное мнение пока преждевременно.

Тем не менее, позиция США в случае с Ливией в 2011 г. и Сирией в 2014 г. позволяет думать, что на данном этапе американцы также приходят к пониманию, что лучше вести гибридную войну, как менее затратную финансово, менее чреватую общественным осуждением, от которой легче всего потом откреститься.

В обиходе под гибридной войной понимается вид враждебных действий, при котором нападающая сторона не прибегает к классическому военному вторжению, а подавляет своего оппонента, используя сочетание скрытых операций, диверсий, кибервойны, а также оказывая поддержку повстанцам, действующим на территории противника. Согласно другому определению, гибридная война - это подчинение определённой территории с помощью информационных, электронных, кибернетических операций, в сочетании с действиями вооруженных сил, специальных служб и интенсивным экономическим давлением.

Российские эксперты допускают в гибридной войне и ограниченное участие вооруженных сил нападающей стороны на отдельных направлениях военных операций. Российские авторы Ф. Ладыгин и С. Афанасьев, в частности, пишут, что в ходе гибридного военного конфликта осуществляется комбинированное применение вооруженных сил и иррегулярных формирований для создания обстановки неопределенности, захвата инициативы и лишения противника возможностей маневра силами и средствами. Кроме того, они предполагают задействование негосударственных вооруженных формирований, а также немногочисленных групп в целях организации подрывной деятельности и манипулирования населением [10, с. 43]. В частности, во многих конфликтах и войнах Соединенные Штаты все чаще прибегают к использованию частных военных компаний, а не частей и подразделений регулярной армии. Гибридная война нацелена на общую дестабилизацию обстановки в стране, против которой она ведется. Очевидно, что подобная практика имела место в ходе развития сирийского конфликта.

Западное понимание термина «гибридная война» в принципе мало отличается от отечественного. В частности, можно встретить и такое определение: гибридная война представляет собой такую военную стратегию, которая использует политическое противоборство, смесь обычных военных действий с участием нерегулярных формирований и кибервойны с использованием иных методов воздействия типа вброса фальшивой информации, дипломатического нажима и вмешательства в выборы [21].

Однако у гибридной войны есть один недостаток. Ведение такой войны вряд ли может дать военную победу тому, кто ее ведет. Такая война, как правило, хороша для поддержания хаоса в той стране, против которой она ведется, но никак не для достижения мира и стабилизации обстановки. Что же касается достижения военной победы, то здесь опять не обойтись без применения традиционных военных формирований.

Гуманитарная интервенция

Гуманитарная интервенция (ГИ) как инструментарий локального конфликта - на сегодня одно из самых противоречивых понятий, выносимых на суд мирового сообщества, а для многих само это понятие выглядит как чистый эвфемизм. При всей внешней привлекательности для слуха и удобоваримости для сознания ГИ несет в себе немало изъянов. Именно неразработанность термина, отсутствие общепринятых формулировок часто позволяют произвольно трактовать, насколько «гуманитарна» та или иная военная интервенция. Использование данного ярлыка нередко имеет цель закамуфлировать обычную агрессию.

В существующих документах говорится, что под ГИ понимается применение военной силы против иностранного государства или каких-либо сил на его территории для предотвращения гуманитарной катастрофы или геноцида местного населения.

С одной стороны, в случае возникновения вооруженного конфликта страдает мирное населением, которое нуждается в защите. Но здесь же возникает вопрос: насколько правомерны силовые акции государства на своей территории, представляют ли они собой наведение порядка среди хулиганствующих элементов, попытку предотвратить

многочисленные жертвы или нечто большее? И на каком этапе репрессии со стороны властей относительно национальной группы могут квалифицироваться как геноцид? В 1988 г. в связи со вспышкой карабахского конфликта руководители силовых ведомств СССР предложили М. Горбачеву локализовать конфликт силой, допуская гибель десятков экстремистов, на что тот, боясь подмочить свое мнение в глазах Запада, ответил отказом. В результате в ходе разросшегося конфликта погибли тысячи людей, включая мирных жителей. Это только одна сторона дела.

Уловить грань, когда нужно применить силу, а когда можно обойтись и без этого -сложный момент, своего рода искусство политики. В мировой практике существует и такая трактовка: под ГИ понимаются миротворческие операции, проводимые ООН с согласия государства, на территории которого они предпринимаются. Под государством понимается законное правительство. А если правительство кем-то считается незаконным? Кто и при каких условиях определяет, законно или нет правительство той или иной страны? Законно, если оно пришло к управлению путем избирательной процедуры - всеобщих выборов. А если саму процедуру посчитать незаконной? Словом, вопросов больше чем ответов. К ГИ также относят военные операции, предпринимаемые государством с целью спасения своих граждан за рубежом от неминуемой угрозы их жизни или здоровью - и здесь, наверное, трудно спорить. Такого рода операцию США пытались осуществить с целью вызволения своих заложников, захваченных Ираном в посольстве США в 1980 г.

Теоретически проблема ГИ стала обосновываться западной политической мыслью с конца 1980-х гг. К такого рода акциям относили защиту курдов на севере Ирака и иракских шиитов на юге страны, вмешательство в дела Сомали в 1992-1993 гг., действия НАТО в Боснии в 1995 г. На практике концепция ГИ для защиты мирного населения использовалась как оправдание бомбардировок США и НАТО Югославии в 1999 г. Недавно генсек НАТО Й. Столтенберг признался, что она велась и для защиты мирного населения, и для свержения президента страны С. Милошевича [22]. На самом деле, участники бомбардировки ставили более широкие задачи. Гуманитарными соображениями руководствовались организаторы свержения правительства М. Каддафи в Ливии в 2011 г. Но если в первом случае (югославском) участники бомбардировок не имели мандата ООН, то во втором случае они его получили, но пошли гораздо дальше его рамок.

С 2000 г. в целях конкретизации понятия ГИ под эгидой ООН была даже создана Международная комиссия по вопросам вмешательства и государственного суверенитета, в т.ч. и с российским участием. Итогом ее работы стал документ под названием «Ответственность защищать» (The responsibility to protect). Документ рассматривает целый комплекс последовательных мер в целях избежания насилия (посредничество, экономические санкции и т.д.), а использование силы определяет как крайнее средство. Сила может быть применяться только с санкции СБ ООН только в 4 случаях - геноцида населения, военных преступлений, этнических чисток и преступлений против человечности (зверств). Документ был расценен многими наблюдателями как шаг вперед, как крайне важный и необходимый. Но при этом и он не давал ответа на многие злободневные вопросы. Например, документ призывал государство защищать свое население от насилия и чисток и в то же время мировое сообщество помогать государству в этом, но не определял ту точку, начиная с которой международное сообщество должно вмешаться в ход развития событий и в какой степени. Второй безответный вопрос - это до какой степени и какими средствами государство имеет право наводить порядок в своем доме. Провисшие вопросы позволили некоторым членам Совета Безопасности трактовать ответы на них, исходя из собственных интересов, что, в частности, проявилось в ливийских событиях 2011 г.

Информационные войны

Ведение информационных войн на самом деле не такая уж безобидная вещь, хотя они могут и не связываться с военными действиями. Но они обязательно сопровождают военные действия. Значение информационных «вбросов» определяется тем фактом, что многие войны и революции возникали именно из-за широкой огласки одного события, получившего широкий резонанс. Достаточно сказать, что тунисская революция - первая из «арабской весны» - возникла после самосожжения торговца фруктами Мухаммеда Буазизи в декабре 2010 г., а Первая мировая война, как известно, началась после резонансного убийства в Сараево эрцгерцога Франца Фердинанда.

Под информационной войной понимается процесс противоборства человеческих общностей, направленный на достижение политических, экономических, военных или иных целей стратегического уровня, путём воздействия на гражданское население, власти и (или) вооружённые силы противостоящей стороны, посредством распространения специально отобранной и подготовленной информации, информационных материалов и противодействия таким воздействиям на собственную сторону. Как правило, методами информационной войны являются «вброс» дезинформации или распространение информации в выгодном для себя ключе. Одним из наиболее известных ее проявлений стали эпизоды с небезызвестными «белыми касками» в Сирии.

Информационный повод может дать мощный толчок социальным сдвигам. Но информационные «вбросы» и ходы играют большую роль в последующем развитии конфликтной ситуации. Информационное воздействие позволяет изменять оценку происходящего населением территории противника, развивать пораженческое настроение, и в перспективе обеспечить переход на сторону ведущего информационное воздействие. Для ведения информационных войн необходимы соответствующий информационный ресурс, позволяющий влиять на ведущие СМИ, включая интернет-каналы. Маленькое арабское государство Катар создало мощный информационный портал - канал «Аль-Джазира», который стал не только вещать на весь Арабский мир и Ближний Восток, но и воздействовать на умы людей. Особую подстрекательскую роль «Аль-Джазира» сыграл в период арабских цветных революций (2011-2012 гг.), в частности, в Ливии, а позже - в Сирии. Влияние его настолько усилилось, что деятельность «Аль-Джазиры» стала одним из главных причин обострения отношений Катара с соседней влиятельной Саудовской Аравией.

Сотрудник Колумбийского университета США писал: «Сегодня на место США пришли социальные сети, выступив катализатором акций протеста. Обоснованно или нет, но есть мнение, что именно Twitter, Facebook и другие аналогичные платформы стали чудесной казуальной переменной, сыгравшей свою закулисную роль в развитии политических процессов в Египте и Тунисе» [11]. В принципе ничего нового он не сказал, поскольку на Ближнем Востоке и в Северной Африке всегда был свой Twitter, информация по которому распространялась с неимоверной скоростью. Это базар, который не раз делал революции, возбуждал общественное мнение, а о его значимости немало говорил профессиональный разведчик Кермит Рузвельт.

Кибервойны

Кибервойна - это сравнительно новое явление, порождение нынешнего технотронного века, когда «всемирная паутина» распространилась практически на все страны и континенты. Под кибервойнами понимается особый род противостояния в сети интернет, который направлен на подрыв нормального функционирования соответствующих

систем в государственных органах, финансовых организациях, почтовых службах и иных предприятиях, активно использующих данный вид связи. Сегодня со стороны многих государств озвучиваются жалобы и заявления о имевших место кибератаках на их государственные органы со стороны внешних акторов. При этом кибератаки могут осуществляться негосударственными структурами и отдельными пользователями интернета. Установить причастность того или иного государства к кибератаке бывает непросто. Слабые в техническом отношении государства в наибольшей степени могут пострадать от кибератак, но и технически сильные не застрахованы от этого.

В определенном смысле можно говорить, что кибервойны берут свое начало из радиоэлектронной борьбы (РЭБ) - разновидности вооружённой борьбы, в ходе которой осуществляется воздействие радиоизлучениями (радиопомехами) на радиоэлектронные средства систем управления, связи и разведки противника в целях изменения качества циркулирующей в них военной информации, защита своих систем от аналогичных воздействий, а также изменение условий (свойств среды) распространения радиоволн. Частью РЭБ является радиоэлектронное подавление — комплекс мероприятий и действий по срыву (нарушению) работы или снижению эффективности боевого применения противником радио-электронных систем путём воздействия на их приёмные устройства радиоэлектронными помехами (радио-, радиотехническое, оптико-электронное и гидроакустическое подавление). Радиоэлектронное подавление обеспечивается созданием активных и пассивных помех, применением ложных целей, ловушек и другими способами. Но если РЭБ больше относится к военным акциям, то ки-бератаки могут применяться против потенциального противника и в мирное время, и параллельно - в военное.

Бесполетная зона

Последнее время в период т.н. умиротворения все чаще прибегают к такому средству как объявление бесполетной зоны (БПЗ, no fly zone - NFZ). Объявление БПЗ как правило производится совместно с проводимой гуманитарной интервенцией. Разработка понятия, равно как и его практическое применение, относится к ведущим странам НАТО. В марте 1991 г. США, Великобритания и Франция объявили бесполетную зону в иракском Курдистане, чтобы воспрепятствовать действиям иракской авиации против курдского населения. Появление в этой зоне иракской авиации было запрещено под угрозой уничтожения. Контролировалась БПЗ самолетами и ПВО союзников.

Практически введение режима БПЗ означает запрет полетов авиации и летательных аппаратов того государства, против которого эта мера вводится. По сути введение такого режима, равно как и гуманитарной интервенции должно санкционироваться международным сообществом в лице СБ ООН. На практике страны НАТО не особенно утруждают себя такого рода формальностью, если таковой санкции нет, режим БПЗ вводится ими самостоятельно. Как правило, режим БПЗ вводится против государства, явно уступающего по своей военной мощи стороне внешнего воздействия с целью оказания на нее психологического воздействия и ее деморализации. В определенной степени режим БПЗ является своего рода ограниченным ультиматумом.

В западной трактовке БПЗ означает территорию, над которой не разрешено летать и которая обычно устанавливается в военном смысле. Это своего рода демилитаризованная зона в воздушном пространстве, запрещающая оперативные действия авиации воинствующей стороны. Режим БПЗ был установлен странами НАТО в Ливии в феврале 2011 г., позже подобный режим хотели ввести в Сирии, однако из-за позиции России это сделать не удалось.

* * *

Локальные конфликты и войны на сегодня являются наиболее дестабилизирующими элементами международной обстановки, провоцирующими более широкие противостояния. Над их предотвращением и урегулированием человечеству предстоит еще много черновой работы. Поэтому на повестке для международного сообщества продолжают стоять злободневные вопросы уточнения порядка и правил использования военной силы в международных и внутренних конфликтах и войнах, равно как порядка и правил принуждения к миру, решения арбитражных дел. От продвижения на этом направлении будет зависеть климат на планете в целом.

Источники

1. Coll Steve. Ghost Wars: The Secret History of the CIA, Afghanistan, and bin Laden, from the Soviet Invasion to September 10, 2011. NY, Penguin Press, 2004, 712 с.

2. Fukuyama Fransis. Gorbachev and the Third World. Foreign Affairs. Spring 1986, vol. 64, № 1.

3. Griffin Michael. The Unwelcome Guest. The Guardian, September 19, 2001. https://www.theguardian.com/world/2001/sep/19/afghanistan.september11 (дата обращения 02.10.2018)

4. Krauthammer Charles. The Reagan Doctrine. The Washington Post, 19 July, 1985.

5. Reagan Ronald W. Address before a Joint Session of the Congress on the State of the Union. Wash.: February 6, 1985. http://www.presidency.ucsb.edu/ws/?pid=38069 (дата обращения 30.08.2018)

6. Roosevelt Kermit Jr. Countercoup: The Struggle for the Control of Iran. NY, McGraw-Hill, 1979.

7. Rosenfeld Stephen S. The Guns of July. Foreign Affairs. Spring 1986, vol. 64, No. 1.

8. Война и мир в терминах и определениях. Военно-политический словарь (ред. Д. Рогозин) М., Вече, 2011 г., 636 с.

9. Конфликты и войны XXI века. Ближний Восток и Северная Африка (ред. В. Наумкин) М., И-т востоковедения РАН, 2015 г., 503 с.

10. Ладыгин Ф., Афанасьев С. Военно-доктринальный базис внешней политики США. М., Кучково поле, 2017.

11. Митчелл Линкольн. Северная Африка сквозь призму цветных революций - ИНОСМИ, 10.02.2011. https://inosmi.ru/africa/20110210/166405621.html (дата обращения 26.08.2018)

12. Научный коммунизм. Словарь (ред. А. Румянцев) М., ИПЛ, 1983.

13. Печуров С. Коалиционные войны англо-саксов. История и современность. М., ЛКИ, 2008 г., 252 с.

14. Пономарева Е., Рудов Г. «Принцип домино»: мировая политика на рубеже веков. М., Канон+, 2016 г., 311 с.

15. Филиппов В.Р. Буркино-Фасо: политический кризис 2011 г. Геополитический журнал. М., 2014, №2, с. 48-66.

16. Филиппов В.Р. Мали: битва за уран. NB: международные отношения. М., 2013, № 2, с. 1-48.

17. Фролов А. Ливия: проблемы и бремя транзита. Международная жизнь. М., 2018, № 11, с. 115-137. ^

18. Фролов А. Йемен: маргинальная война? Обозреватель. М., 2017, № 12, с. 31-43.

19. Фролов А. Турция и Арабский мир: прагматичное партнерство. Обозреватель. М., 2018, № 5, с. 76-93.

20. Хадая С. Война чужими руками.Международная жизнь. М., 2013, № 9, с. 43-55.

21. http://chtooznachaet.ru/gibridnaya-vojna.html (дата обращения 26.07.2018)

22. https://news.mail.ru/politics/34973584/?frommail=1 (дата обращения 24.06.2018)

LOCAL CONFLICT: MODERN TOOLS © 2019 Alexander Frolov

FROLOV Alexander V., Dr.Sc. (Political Sciences), leading researcher, Group for the Study of Problems of Peace and Conflict, Primakov National National Research Institute of World Economy and International Relations. Russian Federation, 117997, Moscow, Profsoyuznaya st., 23, e-mail: afrolov_5 3 @mail. ru

Abstract. The article discusses the modern tools used in local conflicts and wars, which are largely based on war strategy, and tactics, military thought and art as well as experience accumulated in military-political and other related^ fields. These tools include support^ for revolutionary movements, the organization of coups, destabilization of the situation, waging coalition wars, proxy wars, hybrid and information wars, humanitarian interventions, cyberwars, no-fly zones. This set of tools is used selectively or is fully utilized, and tends to expand taking into account the technological innovations that have become firmly established in the life of mankind and allowing to qualitatively update the military arsenals of the world's states. Today's due to globalization local conflicts are rapidly gaining wide international resonance, leading to the involvement of third parties. The United States of America plays a special role in them. They are gradually losing ground in the world and do not want to put up with it. The article discusses the ways of conducting local wars and recent conflicts in relation to the countries of Europe, the Middle East and Africa.

Keywords: local wars and conflicts, revolutions and coups, the revolutionary process, globalization, coalition war, hybrid war, cyberwar, information war, humanitarian intervention, no-fly zone, military involvement, USA, Russia, Middle East, Africa, Syria, Libya, Iraq

DOI: 10.31132/2412-5717-2019-46-1-17-35

References

Coll Steve. Ghost Wars: The Secret History of the CIA, Afghanistan, and bin Laden, from the Soviet Invasion to September 10, 2011. NY: Penguin Press, 2004, 712 p.

Filippov V.R. Burkino-Faso: politicheskij krizis 2011 g. (Burkina Faso: the political crisis of 2011). Geopoliticheskij zhurnal (Geopolitical journal). 2014, № 2, pp. 48-66.

Filippov V.R. Mali: bitva za uran (Mali: the battle for uranium). NB: mezhdunarodnye otnosheniya (NB: international relations). 2013, № 2, pp. 1-48.

Frolov A. Jemen: marginal'naya vojna? (Yemen: marginal war?). Obozrevatel' (Observer). 2017, № 12, pp.31-43.

Frolov A. Liviya problemy i bremya tranzita (Libya problems and burden of transit). Mezhdunarodnaya zhizn' (International life). 2018, № 11, pp. 115-137.

Frolov A. Turciya vs Arabskij mir: pragmatichnoe partnerstvo (Turkey vs The Arab World: A Pragmatic Partnership). Obozrevatel' (Observer). 2018, № 5, pp. 76-93.

Fukuyama Fransis. Gorbachev and the Third World. Foreign Affairs. Spring 1986, Vol. 64, № 1. Griffin Michael. The Unwelcome Guest. The Guardian, September 19, 2001. https://www.theguardian.com/world/2001/sep/19/afghanistan.september11 (accessed 02.10.2018)

Hadaya S. Vojna chuzhimi rukami» (War by others hands). Mezhdunarodnaya zhizn' (International Life). 2013, № 9, pp. 43-55.

http://chtooznachaet.ru/gibridnaya-vojna.html (accessed 26.07.2018) https://news.mail.ru/politics/34973584/?frommail=1 (accessed 24.06.2018) Krauthammer Charles. The Reagan Doctrine. The Washington Post, 19 July, 1985.

Konflikty i vojny XXI veka. Blizhnij Vostok i Severnaya Afrika (Conflicts and wars of the XXI century. Middle East and North Africa). (ed. V. Naumkina). Moscow, Institut Vostokovedeniya RAN, 2015, 503 p.

Ladygin F., Afanas'ev S. Voenno-doktrinal'nyj bazis vneshnej politiki SSHA (The Military Doctrinal Basis of US Foreign Policy). Moscow, Kuchkovo pole, 2017.

Mitchell Linkol'n. Severnaya Afrika skvoz' prizmu cvetnyh revolyucij (North Africa through the prism of color revolutions). INOSMI, 10.02.2011. https://inosmi.ru/africa/20110210/166405621.html (accessed 26.08.2018)

Nauchnyj kommunizm. Slovar' (Scientific communism. Vocabulary). (ed. A. Rumyancev). Moscow, IPL, 1983.

Pechurov S. Koalicionnye vojny anglo-saksov. Istoriya i sovremennost' (Coalition Wars of the Anglo-Saxons. History and modernity) Moscow, LKI, 2008, 252 p.

Ponomareva E., Rudov G. «Princip domino»: mirovaya politika na rubezhe vekov ("Domino principle": world politics at the turn of the century) Moscow, Kanon+, 2016, 311 p.

Reagan Ronald W. Address before a Joint Session of the Congress on the State of the Union. Wash.: February 6, 1985. http://www.presidency.ucsb.edu/ws/?pid=38069 (accessed 30.08.2018)

Roosevelt Kermit Jr. Countercoup: The Struggle for the Control of Iran. NY, McGraw-Hill, 1979.

Rosenfeld Stephen S. The Guns of July. Foreign Affairs. Spring 1986, vol. 64, № 1.

Vojna i mir v terminah i opredeleniyah. Voenno-politicheskij slovar' (War and peace in terms and definitions. Military-political dictionary) (ed. D. Rogozina) Moscow, Veche, 2011, 636 p.