CC BY
868
2010 - №4_______________________________271
ЭНЦИКЛОПЕДИЯ ГУМАНИТАРНЫХ НАУК
Литературоведение
О. И. Федотов (Московский институт открытого образования), Вл. А. Луков (Московский гуманитарный университет)*
Литературоведение — отрасль филологии и искусствознания, предметом изучения которой является художественная литература во всем многообразии составляющих ее элементов. Литературоведение представляет собой системное единство основных (теория литературы, история литературы и литературная критика) и вспомогательных и смежных (архивоведение, атрибуция авторства, библиография художественной литературы и литературоведения, библиографическая эвристика, библиотековедение, историография литературоведения, музееведение, текстология, палеография, психология творчества, методика преподавания литературы и пр.) дисциплин. В совокупности их можно представить как
систему сообщающихся сосудов, не имеющих четких непроходимых границ. Нередко они обмениваются территориями и сферами влияния, а разрабатывающие их ученые не могут быть узкими специалистами по определению, приобретая репутацию теоретиков, историков литературы, литературных критиков, текстологов, библиографов и т. д. только при условии преимущественного внимания к той или иной отрасли литературоведения. Вместе с тем литературоведу в известной мере необходимы знания и навыки специалистов смежных гуманитарных наук: лингвистики, фольклористики, герменевтики, искусствознания, эстетики, философии, истории, психологии, социологии, культурологии: а в некоторых случаях и наук ес-
* Федотов Олег Иванович — доктор филологических наук, профессор, ведущий научный сотрудник и профессор кафедры филологического образования Московского института открытого образования, член-корреспондент Международной академии наук педагогического образования, член Союза писателей России, председатель Международного научно-творческого семинара «Школа сонета». Тел.: +7 (499) 151-69-92. Эл. адрес: [email protected]
Луков Владимир Андреевич — доктор филологических наук, профессор, директор Центра теории и истории культуры Института фундаментальных и прикладных исследований Московского гуманитарного университета, заслуженный деятель науки Российской Федерации, академик Международной академии наук (IAS, Инсбрук). Тел.: +7 (499) 374-75-95. Эл. адрес: [email protected]
тественного цикла: математики (методы статистики, теории вероятностей и теории множеств широко применяются в стиховедении), кибернетики, даже астрономии (к примеру, данные астрономов подтвердили солнечное затмение 1 мая 1185 г., описанное в «Слове о полку Игореве», Ипатьевской и Лаврентьевской летописях).
Литературоведение ставит перед собой чрезвычайно широкий круг разнообразных задач: осознание сущности и назначения литературного творчества, ознакомление с арсеналом художественных приемов, изобразительно-выразительных средств поэтического языка, технологией и секретами их использования и интерпретации, воспитание читательского вкуса и общественного мнения о литературных явлениях, выработка критериев их оценки, методов и приемов анализа, комментирование литературных текстов (причем это могут быть и автокомментарии, как в сатирах Кантемира и пушкинском «Евгении Онегине», и технические комментарии в разного рода изданиях, от популярных до академических, целые книги-комментарии, как, к примеру, работы Н. Бродского, В. Набокова и Ю. Лотмана, посвященные комментированию «Евгения Онегина», и даже, наконец, комментарии к комментариям), совершенствование писательского мастерства, синхронное и асинхронное описание литературного процесса и т. д. Литературоведение само является разновидностью литературного творчества, отражая не столько реальную действительность, сколько ее отражение в произведениях художественной литературы, и одной из наиболее действенных форм публицистики, направленной на преображение этой действительности.
Литературоведение и его предмет генетически взаимосвязаны. Долгое время они на этом основании фактически отождествлялись. Литературоведение расценивалось как разновидность художественной литературы. Считалось, что только писатель способен со знанием дела понять и описать результаты своего и чужого творчества. В древние вре-
мена, когда искусство еще не выделилось из синкретического единства всех видов духовной деятельности человека, действительно, художественное творчество обретало свою теоретическую рефлексию не со стороны, а исключительно внутри себя. Особенно ярко этот феномен проявлялся в литературе античности. Трудно, например, сказать, страстное признание в любви или философское раздумье о мироздании представляет собой элегический дистих Платона «Звездным хотел бы я быть, звездным всевидящим небом, / Чтобы тебя созерцать всеми очами его». Точно так же у Гомера Одиссей, сооружая плот, скрепляет бревна «гармониями», а Афродита проливает на своего любимца... «красоту». Ни Платон, ни Сократ не ставили перед собой собственно научных целей. Эстетика самым органичным образом сочеталась у них с поэзией, и где кончалась одна и начиналась другая, — не различишь. Таким образом, первые литературоведческие идеи были выдвинуты в сфере практической поэтики, в связи с чем первыми литературоведами были сами писатели, одновременно осваивавшие и объяснявшие себе и другим эстетические понятия или секреты своего художественного мастерства. Не случайно среди авторов нормативных риторик и поэтик не было ни теоретиков, ни прагматиков в чистом виде. Их советы, обращенные к конкретному (Гораций в «Науке поэзии») или абстрактному адресату, можно расценивать как акты метапоэтики. Иными словами, они создавали произведения о том, как делались или, вернее, как следует делать эти и им подобные произведения. Древняя традиция нашла продолжение и в новое время. Примеры многочисленны — от открытого письма А. Кантемира «Письмо Харитона Макентина к приятелю о сложении стихов русских» до статьи В. Маяковского «Как делать стихи?» Аналогичную картину можно наблюдать и в памятниках других архаичных культур: в индийских ведах и в египетских папирусах, в «Книге преданий» («Шан шу»), составленной, возможно, Конфуцием, и в вавилоноассирийских клинописных таблицах, хра-
нившихся в библиотеке Ашшурбанипала, в персидских и арабских поэтических руководствах, в средневековых византийских («Лексикон Суды») и исландских («Младшая Эдда») текстах.
Пифагорейцы, Платон и Аристотель, стремясь объяснить специфику мусических видов искусства, выдвинули понятие, маркированное многозначным греческим словом «мимесис» (подражание), сохранившее генетическую связь с ритуальным действом, синкретически сочетавшим представление и выражение, танец и жест, ритм, слово и мелодию. Поэтическое искусство согласно учению пифагорейцев отличается соразмерностью, гармонией, измеряемой и поверяемой математически, а поэтические произведения как продукты творческой деятельности способствуют «врачеванию человеческих нравов и страстей», т. е. обладают нешуточными терапевтическими свойствами. Платон, более всего ценивший воспитательную функцию искусства, в проекте своего идеального государства допускал только те формы поэзии и тех авторов, которые оказывают реальную пользу обществу. Придуманная им система «оценщиков» из числа компетентных людей не моложе 50 лет стала прообразом института цензуры.
Начало разделению практической и теоретической поэтики в классическом варианте положил Аристотель. Дошедшие до нас фрагменты его «Поэтики» и «Риторики», скорее всего, были конспектами прочитанных им лекций, записанными учениками («перипатетиками»). В дальнейшем эти две ветви поэтики развивались параллельно, продолжая и дополняя друг друга. Основоположник европейской теории литературы разработал основы учений о литературном творчестве и литературном произведении. Значительный вклад был им внесен в теорию мимесиса, а также в постановку таких кардинальных проблем, как соотношение разных видов искусства, специфика поэзии, родовое и жанрово-видовое деление литературы; особенно обстоятельно рассмотрены им структура, генезис и воспитательная функ-
ция трагедии, в частности свойственный ей очищающий эффект катарсиса. С оглядкой на концептуальные установки Аристотеля в дальнейшем развивалось все европейское литературоведение.
Литературоведческая мысль европейского Средневековья, правда, несколько притормозила, как бы забыв об античном наследии. Чистые литературоведы уступили место пи-сателям-практикам, рефлектирующим о секретах своего мастерства. Так, поэты-рыцари трубадуры «восстанавливали» биографии своих коллег, характеризуя их лирического героя, спорили о преимуществах «ясного» или «темного» стиля в специфическом жанре тенсоны, обсуждали вопросы версифика-ционной техники. В сочинении исландского прозаика и поэта рубежа ХП-ХШ вв. Снорри Стурлсона «Младшая Эдда», в двух ее заключительных частях под условными наименованиями «Язык поэзии» и «Перечень размеров», помимо изложения традиционных языческих мифов содержатся своеобразные практические советы по поэтике. Мастер дает подробное объяснение так называемым «кенингам» — ведущей формы образного выражения в поэзии скальдов, приводит образцы их различных видов, среди которых современная поэтика усматривает метафору с отклонением, метонимию, аллегорию, синекдоху и всевозможные перифрастические выражения. Что касается «размеров», они имеют мало общего с современными представлениями о метрике; речь, на самом деле, идет о риторических фигурах, инкрустированных аллитерацией и рифмоподобными созвучиями, и стилистических приемах, в основе которых лежат разнообразные канонические комбинации все тех же кенингов.
Качественные изменения наметились в эпоху Возрождения. Все также писатели продолжали рефлектировать по поводу своего творчества (ср.: разбор собственных сонетов и кансон в «Новой жизни» Данте Алигьери, крупнейшего представителя Предвозрождения), но уже предпринимали попытки оценить и прославить творчество
своих современников или предшественников («Новая жизнь» и «Божественная комедия» великого флорентийца, биографическая книга «Жизнь Данте Алигьери» и научный комментарий к 17 песням «Божественной комедии», а также посвященные ей лекции Дж. Боккаччо, сонеты и размышления о театре, вложенные в уста Гамлета в одноименной трагедии У. Шекспира). Наибольшее внимание гуманисты уделяли отстаиванию права на статус литературного языка новоевропейских национальных языков, пришедших на смену латыни («О народной речи» Данте Алигьери, «Защита и прославление французского языка» Ж. Дю Белле). При этом отдавалось должное и культу античности, ее эталонным образцам, в том числе и теоретическим (прежде всего «Поэтике» Аристотеля).
Эпоха классицизма ознаменовалась динамическим равновесием между практическим и теоретическим литературоведением. Рационализм, присущий как научному, так и художественному мышлению эпохи, обусловливал пафос классификации, свойственный поэтическим манифестам, которые, кстати, также создавались не чистыми теоретиками, а практиками, обладавшими выраженной склонностью к теоретической рефлексии. Первым и основополагающим «катехизисом европейского классицизма» стал трактат Н. Буало «Поэтическое искусство» (1674), написанный по лекалам античности («Поэтика» Аристотеля и стихотворное послание Горация «Наука поэзии»). Непосредственным своим предшественником Буало считал Ю. Ц. Скалигера («Поэтика», 1561), обосновавшего теорию трех единств в классицистической драме, а также описавшего ведущие жанровые и стихотворные формы. Аналогичные нормативные поэтики для своих национальных литератур создали в Германии М. Опиц («Книга о немецком стихотворстве», 1624), в Англии Д. Драйден, А. Поуп («Опыт о критике», 1711), в России — В. Тредиаковский («Новый и краткий способ к сложению российских стихов», 1735), М. Ломоносов («Письмо о правилах
российского стихотворства», 1739), А. Сумароков (эпистолы «О русском языке» и «О стихотворстве», 1747).
На протяжении всего XVIII в., особенно в пору доминирования просветительских идей, можно наблюдать попытки кардинального решения проблем специфики художественной литературы в ее соотношении с другими видами искусства («Критические размышления о поэзии и живописи» Ж. Б. Дюбо, 1719; «Лаокоон, или О границах живописи и поэзии» Г. Э. Лессинга, 1766), конфронтацию отстаивания традиционных классических норм и их демонстративного преодоления («Гамбургская драматургия» Г. Э. Лессинга, 1767-1769; «Парадокс об актере» Д. Дидро, 1773-1778), первые опыты критического обзора современного литературного процесса, а также построения курсов истории национальных и региональных литератур («О древнем, среднем и новом стихотворении российском» В. Тредиаковского, 1755; «Письма о новейшей немецкой литературе» Г. Э. Лессинга, 1759-1765; «Опыт о драматической поэзии» Д. Драйдена, 1668; «История итальянской литературы» Д. Ти-рабоски, 1774-1782; «Жизнеописания наиболее выдающихся английских поэтов» С. Джонсона, 1779-1781, «Лицей, или Курс древней и новой литературы» Ж. Ф. де Ла-гарпа, 1799-1805).
Особое место в эволюции европейского литературоведения занимает классическая немецкая эстетика рубежа XVШ-XIX вв. Этот период ознаменовался тем, что к проблемам науки о литературе профессиональный интерес стали проявлять философы. Концептуальные литературоведческие проблемы основательнее других ставили в своих трудах И. Кант и Г. В. Ф. Гегель. Кант в «Критике способности суждения» (1790) глубоко проник в закономерности художественного познания действительности. Искусство, по его мнению, есть не что иное, как бескорыстная «игра познавательных способностей» человека, никак не связанная с представлением о работе познания; «познание происходит незаметно, доставляет
наслаждение, познавательные способности как бы не работают, а играют, <...> будто тренируются, приходят в состояние, располагающее к познанию вообще». Среди всех искусств явное предпочтение он отдает поэзии, расширяющей душу тем, что «дает воображению свободу и в пределах данного понятия среди безграничного разнообразия возможных соответствующих ему форм указывает ту, которая соединяет его пластическое воображение с такой полнотой мыслей, которой не может быть вполне адекватным ни одно выражение в языке; следовательно, эстетически поднимается до идей». Гегель в «Лекциях об эстетике» (1817-1826) строит грандиозную модель человеческой цивилизации как системы, концентрирующейся вокруг основы всего сущего абсолютного духа, не имеющего иной цели, кроме как уяснить для себя свою сущность. Если содержанием искусства является абсолютная идея, то его формой, соответственно, ее чувственное воплощение в образах. Идея прекрасного, по мнению философа, не логическая идея, а идея, воплощенная в действительность. Центральным эстетическим понятием, таким образом, оказывается идеал, в зависимости от развития которого дифференцируются эпохальные формы искусства: 1) символическая (идея и ее облик абстрактны; они не соответствуют друг другу; таково искусство Древнего Востока); 2) классическая (форма и содержание гармонично соответствуют друг другу; идея находит адекватное внешнее воплощение в искусстве Античности; 3) романтическая (соответствие формы и содержания снова нарушается; абсолютный дух освобождается от материи; чувственная форма становится недостаточной для воплощения идеи; искусство приобретает духовный характер в искусстве Средних веков и Нового времени). На идеи Гегеля опирались впоследствии теоретики литературы, разрабатывающие проблемы взаимодействия формы и содержания, родового и жанрово-видового деления литературы, а также разнообразных форм художественного воплощения эстетического идеала.
Романтизм на переломе XVШ-XIX вв. принес с собой значительное расширение культурного кругозора за счет переосмысления художественного опыта Античности, Средневековья и Ренессанса, обращение к ориентальным мотивам и фольклору, национальным истокам, выражающим дух народа, местному колориту, осознание активного присутствия автора в художественном мире произведения, преобладание лирики над эпосом, лиризацию драмы, уничтожение рампы, расчет на активизацию читательского и зрительского восприятия, решительный пересмотр жанровой системы, поиски экспрессивных изобразительно-выразительных форм. Новые эстетические и литературоведческие веяния так или иначе декларировались в теоретических манифестах Ф. Шлеге-ля («Фрагменты», 1798; «Идеи», «Разговор о поэзии», 1800) и А. В. Шлегеля («Нечто о Шекспире», 1796; «Лекции о драматическом искусстве и литературе», 1808), В. и Я. Гриммов («О старонемецком мейстерзанге», 1811; «Немецкие предания», т. 1-2, 18161818), в философских трудах Ф. Шеллинга («Система трансцендентального идеализма», 1800; «Об отношении изобразительных искусств к природе», 1807) и Жан Поля [Рихтера] («Приготовительная школа эстетики», 1804), а также в Предисловии У. Вордсворта к «Лирическим балладам» (1798, сб. создан совместно с С. Т. Кольриджем), чуть позднее, во Франции, в Предисловии к «Кромвелю» В. Гюго (1827), в книге Ш. О. Сент-Бе-ва «Исторический и критический обзор французской поэзии и театра XVI века» (1828), в его же грандиозной галерее литературно-критических портретов и бесед.
В России литературоведческая рефлексия, как, собственно, и во всех европейских странах, в элементарной форме имела место с незапамятных времен. Уже в «Слове о полку Игореве» автор осознанно противопоставляет две стилистические манеры: Боя-на, образно запечатленную в его описании в начале произведения, и свою собственную, ориентированную на «былины сего времени». Подобный же ход обнаруживается
в «Житии Бориса и Глеба», а также в «Молении Даниила Заточника», где противопоставляются стили «гуслей» и «псалтыри» (музыкального инструмента, под аккомпанемент которого Давид и его последователи распевали свои песнопения во славу Бога). Секреты греческого стихосложения приоткрывает для своих русских учеников Максим Грек в сочинениях «О пришельцах философах», «О том, как подобает входити в свя-тыя божия храмы» и «Другой перевод тех же строк по собранию речей». Первым опытом историко-литературных курсов стали курсы на латинском языке по поэтике и риторике, читанные Феофаном Прокоповичем в Киево-Могилянской академии. Сведения о версификации излагались в Грамматиках Лаврентия Зизания, Мелетия Смотрицко-го, в «Новом и кратком способе к сложению стихов российских» В. Тредиаковско-го, а затем в открытых письмах М. Ломоносова и А. Кантемира.
Полноценный статус науки о литературе отечественное литературоведение обрело в начале XIX в. Бурно развивалась литературная критика, появились основательные теоретические и историко-литературные исследования. Исключительную роль в их становлении и канонизации сыграло яркое дарование В. Белинского, который с успехом выступал во всех трех основных литературоведческих дисциплинах. Значимы высказывания о литературе крупнейших русских писателей (А. Пушкин, Н. Гоголь, И. Тургенев, Л. Толстой, Ф. Достоевский, А. Чехов, М. Горький), большую роль сыграла литературная борьба, отразившаяся в журналах «Современник», «Отечественные записки», «Библиотека для чтения», «Русский вестник» и других, где печатались статьи Н. Чернышевского, Н. Добролюбова, А. Григорьева,
А. Дружинина, А. Суворина, многих других представителей противоборствующих лагерей в духовной жизни России.
В дальнейшем литературоведение развивается как совокупность и чередование национально обособленных и общеевропейских методологических школ, оперирующих
соответствующими методами: филологическим, биографическим, сравнительно-историческим, мифологическим, психологическим, психоаналитическим (фрейдизмом), культурно-историческим, формалистическим, вульгарно-социологическим, структурно-семиотическим и пр. Среди крупнейших литературоведов Европы — Г. Лансон (Франция) и М. Арнолд (Англия), Г. Бран-дес (Дания) и Д. Лукач (Венгрия), литературоведение бурно развивается в США (Р. Уэллек, О. Уоррен и др.), в азиатских странах и на других континентах. Некоторые частные разделы литературоведения получили особое развитие, например шекспироведение (ежегодно выходит несколько тысяч работ о Шекспире).
Глубокую трансформацию испытало литературоведение под влиянием постмодернизма, который придал современной философии литературоведческий характер (Р. Барт, Ж. Деррида, Ю. Кристева, Ж. Женетт, Ж. Старобинский и др.), а само литературоведение представил как постструктурализм и деконструктивизм.
В отечественном литературоведении огромное значение приобрела деятельность литературоведов рубежа XIX-XX вв. (историческая поэтика А. Веселовского, теоретическая поэтика А. Потебни), 1920-х годов (формальная школа: В. Шкловский, Ю. Тынянов, Б. Томашевский, Б. Эйхенбаум и др.;
В. Переверзев и его школа; особенно значимы в свете последующего развития науки работы М. Бахтина, В. Проппа). В середине века окончательно сложились в систему идеи М. Бахтина (представления о хронотопе, полифоническом романе, диалогичности и т. д., которые, будучи воспринятыми на Западе, породили теорию интертекстуальности), были разработаны категории типического (А. Ревякин), лирического (Л. Гинзбург) и другие, изучены многие проблемы литературоведения от жанров древнерусской литературы (Д. Лихачев, Н. Прокофьев) до литературной борьбы 1920-х годов (С. Шешуков). Во второй половине ХХ в. всеобщее внимание привлекли труды тартуско-
московской школы (Ю. Лотман, Б. Успенский и др.). Было положено начало крупнейшему литературоведческому коллективному труду века — многотомной «Истории всемирной литературы». Но в течение двух десятилетий коллектив не мог определиться с общей методологией издания (ни системно-структурный, ни типологический методы себя в этом отношении не оправдали), и долгожданный первый том (вышедший в 1983 г.) не только представил материал о древних литературах мира, но и знаменовал утверждение в литературоведении уже начавшего складываться, но находившегося в тени историко-теоретического метода (подхода) в литературоведении. У истоков этого подхода стояли Д. Лихачев с его концепцией теоретической истории литературы, А. Лосев с его идеей исторической изменчивости содержания теоретических категорий, школа Б. Пуришева, один из учеников которого Ю. Виппер реализовал идеи школы, непосредственно руководя коллективом создателей «Истории всемирной литературы». Основная теоретическая идея историко-теоретического подхода заключалась в признании необходимости внести в историю литературы теоретический момент, а в литературную теорию — исторический момент. Главная же историко-литературная идея этого подхода заключалась в признании необходимости исследовать все, а не только вершинные явления литературы (это касалось и произведений, и писателей не только первого, но и второго, и третьего ряда, и литератур, не получивших всемирного признания, но без которых нельзя говорить о полноте представления мирового литературного процесса). Историко-теоретический подход оказался необычайно плодотворным для филологических исследований. С ним было связано много не только частных, но и общих открытий. Одно из них носит наиболее фундаментальный характер: был открыт целый класс явлений, которые получили название «переходные эстетические явления». Сгруппировав сведения о них и о самом принципе переходности, исследователи
смогли показать, что весь мировой литературный процесс представляет собой закономерную смену художественных систем (каждая самодостаточна для своего времени), в которой выделяются два типа временных этапов развития: стабильные эпохи и переходные периоды. Стабильные эпохи несколько длиннее, переходные периоды более интенсивны. Смена эпох происходит не непосредственно, а после изменений, происходящих в связывающем их переходном периоде. Было установлено, что, по крайней мере, в Новое и Новейшее время (т. е. с XVII в.) переходные периоды приходятся на рубежи веков. Этот подход дал превосходные результаты в трудах отечественных литературоведов (таких, как Н. Михальская, М. Никола, В. Пронин, В. Трыков и др.).
За последнюю четверть века произошли кардинальные изменения в отечественном литературоведении. Резкий, стремительный отход от марксистско-ленинской методологии лежит на поверхности и неизбежно вызывает мысль о политической, конъюнктурной подоплеке. Между тем есть более глубокий пласт: признание недостаточности одной методологии. Уже в рамках историкотеоретического подхода было сформулировано положение: в гуманитарном знании научность определяется не жесткостью системы определений, а полнотой исследования. Эту полноту и пытался обеспечить историко-теоретический подход. Но со временем стало ясно, что абсолютная полнота недостижима, более того, даже относительная полнота мешает за огромным числом литературных фактов, уравненных в своем значении, разглядеть главное. Проявилось и другое слабое место методологии: если она прекрасно описывала историю литературы как литературный процесс (на ее основе фактически возникла новая самостоятельная дисциплина, выделившаяся из теории литературы, — теория истории литературы), то оказывалась малоэффективной в исследовании отдельного произведения, поэтологический арсенал был ей чужд. Поэтому параллельно в нашей науке возрождался интерес
к исторической поэтике (работы И. Шайтанова и др.). В недрах историко-теоретического подхода в 1990-е годы начала складываться новая, во многом ему оппозиционная методология, впоследствии интенсивно развивавшаяся и в настоящее время известная и в нашей стране, и за рубежом как тезау-русный подход. В его основе лежит цель объективно исследовать субъективный образ и соответствующее ему системно-логическое понимание объективного мира или, другими словами, субъектную организацию гуманитарного знания. Тезаурусный подход изменил представления о желаемых итогах исследования. Если системно-структурный подход видел итог в создании непротиворечивой системы знаний («истинной» системы, не зависящей от истории), а историко-теоретический подход, показав невозможность создания такой системы, определил желаемый итог исследования как максимальную полноту знаний о предмете, то тезаурусный подход, показав субъективность систем и неполноту представлений, предпочел другой итог: объемность итогового гуманитарного знания (на основе принципа дополнительности).
Современное мировое литературоведение вступает в контакт с Интернетом, неко-
торые литературоведы приобретают широкую известность созданием информационных баз данных (И. Пильщиков, Н. Захаров и др.). Очевидно, постепенно системные характеристики литературоведения под влиянием новых веяний будут потеснены сетевыми характеристиками, что не должно разрушить традиции науки, но потребует ее глубинной трансформации.
Лит.: Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. М., 1962-1965. Т. 1-3; Академические школы в русском литературоведении. М., 1975; Возникновение русской науки о литературе. М., 1975; Уэллек Р., Уоррен О. Теория литературы. М., 1978; Курилов А. С. Литературоведение в России XVIII века. М., 1981; Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1989; Современное зарубежное литературоведение. Страны Западной Европы и США: Концепции, школы. Термины. М., 1996; Луков Вал. А., Луков Вл. А. Тезаурусы: Субъектная организация гуманитарного знания. М., 2008; Федотов О. И. Основы теории литературы : В 2 ч. Ч. 1 : Литературное творчество и литературное произведение. Ч. 2 : Стихосложение и литературный процесс. М., 2010.
