CC BY
57
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2018. №3(53)
УДК 82.7
«ЛИТЕРАТУРНОСТЬ» ПРОТИВ ДОКУМЕНТАЛЬНОСТИ КАК АВТОРСКАЯ СТРАТЕГИЯ В СОВРЕМЕННОЙ БИОГРАФИИ (НА МАТЕРИАЛЕ ПОСЛЕДНИХ ИЗДАНИЙ СЕРИИ «ЖЗЛ»)
© Олег Осовский
"LITERARINESS VS DOCUMENTALITY" AS AN AUTHORIAL STRATEGY IN THE CONTEMPORARY BIOGRAPHY (BASED ON THE SERIES "ZHIZN' ZAMECHATEL'NYKH LYUDEI" (LIFE OF REMARKABLE PEOPLE)
Oleg Osovskiy
The biographical genre is traditionally popular with Russian readers and this tradition dates back to the Soviet era when the book series "Zhizn' zamechatel'nykh lyudei" was extremely popular on the book market. Recently this interest has decreased to some extent, although certain books have provoked discussions not only in literary criticism, but also in literary studies. On the other hand, the biography industry constitutes a considerable part of the book market in the West, thus new biographical technologies and individual know-how have become the subject of a special research analysis.
Despite the fact that the range of works, devoted to theoretical and historical aspects of the biographical genre, is quite large, and the names of their authors (from G. Mish to M. Bakhtin, S. Averintsev, N. Bogomolov, etc.) are treated with reverence, nowadays biography that exists in new sociocultural and literary conditions needs new understanding for the reasons of great pressure exercised by the publishing industry and the mass culture society. In this context, the book series "Zhizn' zamechatel'nykh lyudei" requires a careful analysis of the author's strategies, used in its creation, of the system of the "serial" preferences and reasons for the preservation / destruction of the genre conventions. The selected biographies of prominent Russian literary scholars M. Bakhtin, D. Likhachev and V. Shklovskiy make it possible to speak of the main trends in the development of the literary biography subgenre and to identify the consequences of using such authorial strategy as excessive and aggressive literariness at the expense of traditional documentality.
Keywords: biographical genre, the book series "Zhizn' zamechatel'nykh lyudei", authortal strategy, literariness, documentality, M. M. Bakhtin, D. S. Likhachev, V. B. Shklovskiy.
Произведения биографического жанра традиционно пользуются популярностью у российского читателя, и традиция эта восходит еще к советским временам, когда серия «Жизнь замечательных людей» была одной из наиболее востребованных на книжном рынке и у читательской аудитории. В последние годы этот интерес несколько уменьшился, хотя отдельные книги становятся поводом не только для литературно-критического, но и литературоведческого обсуждения и даже полемики. С другой стороны, биографическая индустрия составляет немалую часть книгоиздательского производства на Западе, а внедрение новых биографических технологий и отдельных ноу-хау оказывается предметом специального исследовательского анализа.
Несмотря на то что круг работ, посвященных теоретико- и историко-литературному осмыслению биографического жанра достаточно велик, а имена их авторов (от Г. Миша до М. М. Бахтина, С. С. Аверинцева, Н. А. Богомолова и др.) вызывает понятное почтение, современная биография, существующая в новых социокультурных и литературных условиях, подвергающаяся очевидному давлению со стороны книгоиздательской индустрии и «масскультурного» общества, требует внимательного анализа используемых при ее создании авторских стратегий, системы «сериальных» предпочтений и причин сохранения / разрушения жанровых конвенций. В этом контексте серия «ЖЗЛ» представляет достаточно материала для исследования, а выбранные в качестве объекта биографии трех выдающихся отечественных литературоведов: М. М. Бахтина, Д. С. Лихачева и В. Б. Шкловского - дают возможность определить основные тенденции в развитии такого субжанра, как «литературоведческая биография», выявить последствия использования в произведении такой авторской стратегии, как чрезмерная и агрессивная литературность в ущерб традиционной документальности.
Ключевые слова: биографический жанр, серия «Жизнь замечательных людей», авторская стратегия, литературность, документальность, М. М. Бахтин, Д. С. Лихачев, В. Б. Шкловский.
Произведения биографического жанра традиционно пользуются популярностью у российского читателя (см.: [Бреева], [Осовский О. Е., 2012]), и традиция эта восходит к советским временам, когда серия «Жизнь замечательных людей» была одной из наиболее востребованных. В последние годы интерес к биографии несколько уменьшился, на что указывают и скромные тиражи большинства книг серии, хотя отдельные публикации в ней становятся событием и вызывают оживленную полемику среди литературоведов и литературных критиков, связанную в основном с масштабом и неоднозначностью центральных персонажей (А. Солженицын, Б. Пастернак и др.). Характеризуя эту ситуацию, Н. А. Богомолов отмечает: «Биографии самых разных людей читаются в наши дни едва ли не чаще, чем какие-либо другие книги. Прямым свидетельством этого стало процветание серии „Жизнь замечательных людей", которая после периода некоторого анабиоза расцвела так, как даже и в прежние годы не могла <...> Создается впечатление, что нынешнему читателю только и нужно, что поглощать биографии очень и не очень знаменитых людей, приобщаясь к частной жизни всех времен и народов. Виртуальное проживание чужих жизней захватывает подобно наркотику. Но почему именно кем-то беллетри-зованные биографии, а не мемуары, не переписка, не биографии академические? <...> В общем-то, ответ довольно прост. Обыкновенный современный читатель полагает, что он вполне может мериться той же самой меркой, что и описываемый персонаж. Вот только выкинуть из жизни писателя - литературу, композитора - музыку, живописца - картины, философа - идеи, правителя - государственные обязанности, оставить на их месте еду, наряды, физиологию, элементарные реакции, мелкие (или даже не очень мелкие) грешки, и все будет замечательно» [Богомолов].
Автор литературной биографии с неизбежностью принимает требование жанра сохранить интригу, поддержать у читателя интерес к жизни своего героя. Это несложно сделать, когда речь идет о политическом деятеле, военачальнике или герое светской хроники. Куда сложнее создать увлекательную биографию ученого-гуманитария: очевидно, здесь нужны свои приемы и понимание того, что круг потребителей подобной продукции не слишком велик. Но бывают и исключения. Одно из достижений субжанра научной биографии литературоведа - биография
Ю. М. Лотмана, написанная Б. Ф. Егоровым, поразительным образом соединившая взгляд друга, свидетеля и участника описываемых событий с талантом литературоведа, признанного специалиста в области интеллектуальной истории России и блестящего рассказчика. Однако книга о Ю. М. Лотмане вышла не в серии «ЖЗЛ», а в претендующем на элитарность издательстве «Новое литературное обозрение» [Егоров].
Существует неизбежное противоречие между автором литературной биографии и литературоведческого исследования, общий смысл которого можно передать формулой «литературность против документальности». Желание красочно изобразить жизнь героя, иллюзия полной свободы, подкрепляемая в случае отсутствия документальных свидетельств необходимостью домысливания и позволительностью вымысла, превращают биографа почти в автора художественного произведения, что может сыграть с ним злую шутку. Разрушая каноны биографического жанра, автор в результате так и не создает романа, к которому стремился.
Академическое литературоведение жестко ограничивало биографическую составляющую собственно научных исследований, справедливо полагая, что у писательской биографии и у работы, посвященной творчеству писателя, - разные цели. Напомним, что М. М. Бахтин в материалах к защите диссертации о Рабле как одну из слабостей западной раблезистики называл ее сосредоточенность на том, что «может раскрыть только ближайший биографический, политический и общеидеологический контекст раблезианских образов и идей» [Бахтин, т. 4, кн. 1, с. 42]. В диссертации ученый намеренно акцентировал отказ от обращения к биографии Рабле, заимствуя из нее лишь факты, подтверждающие глубокую жизненную связь автора «Гаргантюа и Пантагрюэля» с различными формами карнавализован-ной повседневности: «14 марта 1549 г. кардинал Жан дю Белле дал в Риме народный праздник по случаю рождения у Генриха II сына. Рабле присутствовал при этом празднике и сделал подробное описание его, использовав для этой цели свои письма к кардиналу Гизу» [Там же].
Набор биографических фактов ограничен и в исследовании М. М. Бахтина о Достоевском. Узловые проблемы биографии писателя были обозначены им в ответе редакции «Нового мира»: «Все-таки пока биографии Достоевского у нас нет. Еще даже не нащупан биографический ме-
тод: как писать биографию и что в нее включать. У нас биография - это какая-то мешанина творчества с жизнью. Достоевский в творчестве, как всякий писатель, - это один человек, а в жизни -другой. И как эти два человека (творец и человек жизни) совмещаются, для нас еще не ясно. Но расчленять их как-то нужно, иначе ведь можно дойти до чего угодно <...> Жизнь и творчество объединяются тем, что мы называем глубиной человеческой личности. Каждый человек един, хотя и не вмещает всего. В творчестве этот человек, если хотите, разрушает свое единство, он умеет перевоплощаться в других людей. Разделять и смешивать жизнь и творчество нельзя, но необходимо их различать, проводить границу между ними» [Бахтин, т. 6, с. 462-463].
Указанный М. М. Бахтиным разрыв между «человеком жизни» и «человеком творчества» современная биография преодолевает разными путями. В ситуации жизнеописания литературоведов в серии «ЖЗЛ» это прежде всего усиление литературности. С этой точки зрения показательны появившиеся в последние годы биографии Д. С. Лихачева [Попов], В. Б. Шкловского [Березин] и М. М. Бахтина [Коровашко]. Героев этих книг объединяют не только эпоха и профессия, но и наличие собственных воспоминаний, оформленных либо в виде мемуаров, как у Д. С. Лихачева [Лихачев] и В. Б. Шкловского [Шкловский], либо бесед с интервьюером, как у М. М. Бахтина [М. М. Бахтин: Беседы с В. Д. Ду-вакиным]. Случай В. Б. Шкловского особенно примечателен, поскольку воспоминания 1960-х сопрягаются с его метапрозой рубежа 1920-х, создавая своеобразную «метапрозаическую дугу» (см. подр.: [Осовский О. О.]).
Авторы этих биографий - профессиональный писатель и два литературоведа, что неизбежно ведет к смене вектора биографического наррати-ва. Так, В. Г. Попов в предисловии пытается определить вклад Д. С. Лихачева в отечественную культуру при помощи набора отнюдь не литературных штампов и клише, а литературоведы В. С. Березин и А. В. Коровашко - «расцветить» историко-литературный текст вкраплениями изящной словесности. При этом попытка В. Г. Попова превратить своего героя в аналог А. Д. Сахарова и понятная серьезность интонации лишили автора главного - чувства иронической рефлексии, что, увы, не прибавило написанной им биографии литературных достоинств. Ограничиваясь близким к тексту мемуаров академика изложением фактов его жизни, свидетельств знакомых, добавляя собственные воспоминания о казанском эвакуационном быте и ленинградской атмосфере 1950-1960-х, В. Г. Попов не пытается
воссоздать внутренний мир своего героя, достоверно изобразить его переживания и потрясения. Задачи автора биографии избавляют писателя от сверхзадач художественного нарратива, что, по-видимому, должно устроить читателя стандартного жизнеописания. В результате литературность не просто уходит на второй план - она практически исчезает, и это, хотя и оставляет «Дмитрия Лихачева» в широких границах документальной прозы, но вынуждает согласиться с утверждениями критики в невысокой художественности данного текста.
В совершенно иной ситуации оказывается В. С. Березин, объектом художественно-биографического осмысления которого становится не только жизнь В. Б. Шкловского, но и набор писательских приемов, характеризующих и стиль, и мышление героя. Это отчетливо акцентируется в начале книги, когда размышления биографа о персонаже оказываются продолжением двух открывающих главу «Континентальный климат» эпиграфов. «Удивительно, что про самого этого человека не написано еще подробной книги, фундаментальной биографии. А ведь биография его - что авантюрный роман. Он служил в автомобильной роте, ездил на фронт, ходил в атаку, получил Георгиевский крест, колобком катался по России, раздираемой Гражданской войной, был выведен Булгаковым в „Белой гвардии" под именем Шполянского - без сочувствия» [Бере-зин, с. 3]. Автор старательно воспроизводит и интонации Виктора Шкловского: «Он бежал по льду Финского залива от чекистов, жил в Германии, вернулся, работал в кино, стал знаменитым литературоведом и умер 5 декабря 1984 года в Москве, как и подобает успешному писателю в России, - то есть в преклонном возрасте» [Там же]. Стилизация под одного из создателей русской «литературы факта» может показаться оригинальным и удачным приемом биографа. Так для читателя открывается «мир Шкловского», а личная интонация автора биографии делает этот мир понятным и близким. «Шкловский стал для меня учителем в литературе. Прости меня, Виктор Шкловский, что я пишу о других людях, о восходах и закатах, о новых войнах, а также статьи о литературе. Надо написать биографию Виктора Шкловского, а я все отступаюсь, делаю шаг к костру, и эта обязанность остается в холодной темноте» [Там же, с. 4], - пишет он, буквально повторяя фразы самого Шкловского. «Дело в том, что опыт жизни Шкловского - это литературный опыт сплава обстоятельств и книг. Это очень важный опыт, и он не должен пропасть в разрозненном забывании, на которое обречен XX век» [Там же].
Впрочем, тексты В. Б. Шкловского не единственный источник, обильно цитируемый на страницах книги и обеспечивающий ей баланс художественности и документальности. Прекрасно знающий эпоху и ее тексты исследователь, В. С. Березин остроумно характеризует петро-градско-ленинградскую атмосферу 1920-х и само поколение героя развернутой цитатой из «Смерти Вазир-Мухтара» Ю. Н. Тынянова, и литературный фрагмент, на страницах биографии превращаясь в документ эпохи, обретает новую функцию, не предполагавшуюся автором «Литературного факта». Книга В. С. Березина может показаться чрезмерно усложненной и стилистически изощренной для среднего потребителя серии «ЖЗЛ», но необходимо признать, что в целом автор остался в конвенциональных границах жанра, а акцентированная литературность текста не стала помехой для биографического нарратива.
Если книги В. Г. Попова и В. С. Березина объединяет отчетливое, хотя, может быть, неосознанное тяготение к «панегирической» биографии, где автор не просто уверен в «замеча-тельности» своего героя, но и полагает его образцом, то недавняя книга о М. М. Бахтине
A. В. Коровашко [Коровашко] - неожиданный пример появления в «ЖЗЛ» биографии антигероя. Декларируемая автором необходимость борьбы с «бахтинским мифом», с «бахтинской индустрией» становится основанием для создания новых - уже антибахтинских - мифов, в основе которых агрессивное недоверие к воспоминаниям самого М. М. Бахтина и его близкого окружения, обилие домыслов и вымыслов, оказывающихся частью «мифологического романа» о М. М. Бахтине. При этом биограф допускает грубые ошибки и не слишком корректно обращается с чужими текстами, из которых черпает нужные сведения, вероятно, полагая, что для жанра биографии в серии «ЖЗЛ» нет нужды в традиционной системе ссылок на цитируемую литературу (см. подр.: [Осовский О. Е., 2018]). Недостаточное владение материалом и явное непонимание отдельных идей и научных взглядов М. М. Бахтина и его современников автор попытался компенсировать иронией и сарказмом по отношению к своему герою, не слишком, как кажется, уместными в биографическом нарративе. Так вместо биографии возникает нечто среднее между фельетоном и пасквилем.
Анализ ситуации с недавно появившимися в серии «ЖЗЛ» книгами о Д. С. Лихачеве,
B. Б. Шкловском и М. М. Бахтине позволяет предполагать, что биография относится к жанрам, в которых устоявшиеся схемы и приемы повествования оказываются максимально оправ-
данными, а попытки модификации отработанной веками авторской стратегии биографа, замена документальности литературностью, а фактографии - вымыслом и домыслом ведут к разрушению жанра.
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 18-01200341 А.
Список литературы
Бахтин М. М. Собрание сочинений. Т. 1-6. М.: Русские словари; Языки славянских культур, 19962012.
Березин В. С. Виктор Шкловский. М.: Молодая гвардия, 2014. 512 с.
Богомолов Н. А. Биографическое повествование как симптом // Знамя. 2009. № 9. С. 198-204.
Бреева Т. Н. «Новый биографизм» в современной русской литературе // Филология и культура. Philology and Culture. 2012. № 4 (30). С. 14-17.
Егоров Б. Ф. Жизнь и творчество Ю. М. Лотмана. М.: Новое литературное обозрение, 1999. 384 с.
Коровашко А. В. Михаил Бахтин. М.: Молодая гвардия, 2017. 452 с.
Лихачев Д. С. Воспоминания. СПб.: Logos, 1999. 605 с.
М. М. Бахтин: Беседы с В. Д. Дувакиным / под ред. С. Г. Бочарова. М.: Согласие, 2002. 400 с.
Осовский О. Е. «Наблюдение за наблюдающим»: биография литературоведа как объект научного исследования (случай М. М. Бахтина) // Русское литературоведение ХХ века: имена, школы, концепции / под общ. ред. О. А. Клинга и А. А. Холикова. М.-СПб.: Нестор-История, 2012. С. 31-36.
Осовский О. Е. Ноу-хау биографического жанра // Вопросы литературы. 2018. № 3. С. 62-83.
Осовский О. О. Явление метапрозы в контексте литературоведческих исканий последних десятилетий // Филология и культура. Philology and Culture. 2010. № 20. С. 174-177.
Попов В. Г. Дмитрий Лихачев. М.: Молодая гвардия, 2013. 269 с.
Шкловский В. Б. Жили-были. М.: Советский писатель, 1966. 552 с.
References
Bakhtin, M. M. (1996-2012). Sobranie sochinenii [Collected Works]. T. 1-6. Moscow, Russkie slovari; Iazyki slavianskikh kul'-tur. (In Russian)
Berezin, V. S. (2014). Viktor Shklovskii [Viktor Shklovskii]. 512 p. Moscow, Molodaia gvardiia. (In Russian)
Bogomolov, N. A. (2009). Biograficheskoe povest-vovanie kak simptom [Biographical Narrative as a Symptom]. Znamia. No. 9, pp. 198-204. (In Russian)
Breeva, T. N. (2012). "Novyi biografizm" v sovre-mennoi russkoi literature ["New Biographism" in Modern
Russian Literature]. Filologiia i kul'tura. Philology and Culture. No. 4 (30), pp. 14-17. (In Russian)
Egorov, B. F. (1999). Zhizn' i tvorchestvo Iu. M. Lot-mana [Life and Work of Yu. M. Lotman]. 384 p. Moscow, Novoe literaturnoe obozrenie. (In Russian)
Korovashko, A. V. (2017). Mikhail Bakhtin [Mikhail Bakhtin]. 452 p. Moscow, Molodaia gvardiia. (In Russian)
Likhachev, D. S. (1999). Vospominaniia [Memoirs]. 605 p. St. Petersburg, Logos. (In Russian)
M. M. Bakhtin: Besedy s V. D. Duvakinym (2002) [M. M. Bakhtin: Talking with V. D. Duvakin]. Pod red. S. G. Bocharova. 400 p. Moscow, Soglasie. (In Russian)
Osovskii, O. E. (2012). "Nabliudenie za nabliu-daiushchim": biografiia literaturoveda kak ob"ekt nauchnogo issledovaniia (sluchai M. M. Bakhtina) ["Observing the Observer": A Biography of a Literary Critic as
a Subject of Research (the case of M. M. Bakhtin)]. Russkoe literaturovedenie XX veka: ime-na, shkoly, kont-septsii / pod obshch. red. O. A. Klinga i A. A. Kholikova. Pp. 31-36. Moscow-St.Petersburg, Nestor-Istoriia. (In Russian)
Osovskii, O. E. (2018). Nou-khau biograficheskogo zhanra [The Know-how of the Biographical Genre]. Vo-prosy literatury. No. 3, pp. 62-83. (In Russian)
Osovskii, O. O. (2010). lavlenie metaprozy v kontek-ste literaturovedcheskikh iskanii poslednikh desiatiletii [The Phenomenon of Meta Prose in the Context of Literary Studies in the Recent Decades]. Filologiia i kul'tura. Philology and Culture.No. 20, pp. 174-177. (In Russian)
Popov, V. G. (2013). Dmitrii Likhachev [Dmitrii Likhachev]. 269 p. Moscow, Molodaia gvardiia. (In Russian) Shklovskii, V. B. (1966). Zhili-byli [Once There Lived]. 552 p. Moscow, Sovetskii pisatel'. (In Russian)
The article was submitted on 17.06.2018 Поступила в редакцию 17.06.2018
Осовский Олег Ефимович,
доктор филологических наук, профессор,
Национальный исследовательский
Мордовский государственный университет
им. Н. П. Огарева,
430005, Россия, Саранск,
Большевистская, 68.
Osovskiy Oleg Efimovich,
Doctor of Literature, Professor,
National Research Mordovia State University named after N. P. Ogarev,
68 Bolshevistskaia Str.,
Saransk, 430005, Russian Federation.
