Лирический цикл как идиостилевая константа в поэзии Анны Ахматовой (на материале сборника «Тростник») Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

9. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80000 слов и фразеологических выражений. 4-е изд., дополненное. - М.: Азбуковник, 2002. - С. 515, 457, 690.

10. Павлович Н.В. Сила и сложность семантического противоречия в оксюмороне // Проблемы структурной лингвистики. - М., 1981.

А.Р. Касимова

ЛИРИЧЕСКИЙ ЦИКЛ КАК ИДИОСТИЛЕВАЯ КОНСТАНТА В ПОЭЗИИ АННЫ АХМАТОВОЙ (на материале сборника «Тростник»)

Статья посвящена проблеме лирического цикла. Каждая циклообразующая рассматривается сквозь призму языка, представлены языковые уровни организации сложного единства цикла, что составляет актуальность и новизну исследования.

Проблема лирического цикла вызывает большой интерес у современных ис-. следователей. Явление циклизации получило широкое распространение в литературе начала ХХ века. Поэты воспринимали цикл как произведение, состоящее из нескольких стихотворений, которые осознаются как части целого.

В Краткой литературной энциклопедии дается такое определение этого термина: «Цикл -группа произведений, сознательно объединенных автором по жанровому, тематическому, идейному принципу или общностью персонажей» [2, с. 398].

В.А. Сапогов рассматривает цикл как «новый жанр, стоящий где-то между тематической подборкой стихотворений и поэмой» [3, с. 175], а И.В. Фоменко - как «авторский контекст», в котором «единство стихотворений обусловлено уже авторским замыслом», а «отношения между отдельным стихотворением и циклом можно в этом случае рассматривать как отношения между элементом и системой» [4, с. 28].

Исследователи называют самые разные виды связи стихотворений внутри цикла.

Так, И.В. Фоменко [5, с. 112-127] выделяет следующие циклообразующие:

- Заглавие либо заглавие и римская (арабская) нумерация стихотворений.

- Тематическая близость стихотворений, составляющих целостность.

- Своеобразный сюжет, под которым понимается внутренняя динамика цикла, когда в пределах цикла происходит развитие темы.

- Сквозные образы.

- Пространственно-временной континуум.

- Музыкальный способ организации.

Наша задача - проследить, как, через какие языковые уровни организуется единство лирического цикла, какие языковые средства позволяют объединить стихотворения в сложное целое.

Объектом нашего исследования явились лирические циклы Анны Ахматовой. В данной статье будут рассмотрены циклы «Юность» и «Разрыв», вошедшие в книгу «Тростник».

Стихотворения сборника были написаны в 20-е -40-е годы ХХ века, но увидели свет лишь в 1940 году, когда Ахматову, наконец, вновь начали печатать.

Годы забвения, полнейшей изоляции были для Ахматовой трудным испытанием: арестован ее сын, репрессированы близкие друзья, она сама жила под постоянным гнетом тревоги. Но духовная, внутренняя работа не прекращалась никогда, и итогом периода 20-х - 30-х годов стало то, что рамки творчества Ахматовой расширились, вобрав в себя все то, чему она была свидетелем.

Закономерным было обращение к своему прошлому как своеобразное подведение итогов, осмысление нерешенных вопросов. Появляются стихотворения, посвященные теме воспоминаний, и в частности цикл «Юность».

Название цикла объединяет стихотворения-воспоминания о времени юности лирической героини и указывает на главную тему стихотворений - тему памяти, которая тесно связана с темой времени.

Память возвращает лирическую героиню в прошлое, заставляет ее оглянуться назад. Картины, возникающие в ее сознании, находят свое выражение в приметах времени, которые перечисляются в стихотворениях. Эти приметы наполняют пространство, которое перетекает из стихотворения в стихотворение, образуя сложное единство цикла.

58

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 2, 2009

© А.Р. Касимова, 2009

Лирический цикл как идиостилевая константа в поэзии Анны Ахматовой..,

Первое стихотворение цикла «Юность» «Мои молодые руки...» практически полностью состоит из таких деталей: это и городской пейзаж, и звуки, и запахи. Эти составляющие, находясь в контексте с реалиями окружающего мира, как бы опредмечиваются, овеществляются. Среди цветочных киосков И граммофонного треска... [1, с. 189];

А на закат наложен

Был белый траур черемух,

Что осыпался мелким

Душистым, сухим дождем. [1, с. 189];

То Павловского вокзала

Раскаленный музыкой купол. [1, с. 190].

Важную роль в данном тексте играют указательные местоимения «та», «тот», «те». Они акцентируют внимание на предметах, которых уже нет в настоящем, но они важны для лирической героини, живы в ее памяти:

От дома того - ни щепки, Та вырублена аллея. [1, с. 189].

Во втором стихотворении «Подвал памяти» слово «подвал» вызывает ассоциации с подвалом «Бродячая собака» - знаменитым артистическим кабаре города Петербурга начала ХХ века. В стихотворении встречаем и описание обстановки кабаре: живопись стен, камин.

Но подвал - это не просто место действия. Для лирической героини это символ памяти. Память мыслится не как нечто абстрактное, неосязаемое, она олицетворяется в тексте: Не часто я у памяти в гостях, Да и она всегда меня морочит [1, с. 190].

Связующим звеном, объединяющим стихотворения в цикле, является, несомненно, и образ лирической героини.

Основным средством его выражения стали личное местоимение «я» и глаголы первого лица единственного числа:

Свидетелей знаю твоих. ..[1, с. 190];

Но сущий вздор, что я живу грустя.. .[1, с. 190].

Временной уровень нашел свое смысловое выражение в конкретных указаниях на время: века, ровно на десять лет [1, с. 189]; тридцать лет [1, с. 190].

Темпоральность воплощается наречиями времени и прилагательными, образованными от наречий времени: теперешних мертвецов [1, с. 189]; тогдашний вечер [1, с. 189]; давно опочили [1, с. 189].

Наконец, временные формы глаголов тоже выполняют временную функцию.

В стихотворении «Мои молодые руки.» смена временных форм глагола с прошедшего времени в первой части стихотворения на настоящее время во второй части играет композиционную роль: в воспоминаниях о прошлом используются глаголы прошедшего времени, в мыслях о настоящем - глаголы настоящего времени. Не случайно в одном из примеров глагол прошедшего времени, входящий в состав именного сказуемого, перенесен в сильную позицию начала строки. Мои молодые руки Тот договор подписали.[1, с. 189];

А на закат наложен

Был белый траур черемух...[1, с. 189].

И

Зачем же зовешь к ответу? [1, с. 189];

Свидетелей знаю твоих [1, с. 190].

В стихотворении «Подвал памяти» происходит такая же смена временных форм глагола, но от настоящего времени к прошедшему. Так образуется ретроспективная композиция: Чадит фонарь, вернуться не могу, А знаю, что иду туда к врагу [1, с. 190].

И

Уж тридцать лет, как проводили дам, От старости скончался тот проказник. [1, с. 190].

Целостность цикла поддерживается и композиционно. Стихотворения в цикле расположены таким образом, что можно проследить логику развития темы. Если в стихотворении «Мои молодые руки.» изображены картины прошлого, то в стихотворении «Подвал памяти» описан сам процесс припоминания, который сравнивается со спуском в подвал:

Когда спускаюсь с фонарем в подвал, Мне кажется - опять глухой обвал За мной по узкой лестнице грохочет. Чадит фонарь, вернуться не могу, А знаю, что иду туда к врагу. И я прошу как милости.Но там Темно и тихо [1, с. 190].

Этой логике подчиняются и синтаксические средства языка.

Вследствие того, что в первом стихотворении цикла перечисляются приметы времени, особенности окружающей обстановки, здесь преобладают простые предложения с однородными членами, повествовательные, невосклицательные:

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 2, 2009

59

Мои молодые руки Тот договор подписали Среди цветочных киосков И граммофонного треска, Под взглядом косым и пьяным Газовых фонарей [1, с. 189].

Во втором стихотворении, описывающем процесс погружения в воспоминания, для этого используются в основном сложноподчиненные предложения, нередки восклицательные предложения, выражающие сильные эмоции: «Мой окончен праздник!», «Экая беда!», «Что за чудо!».

Второй цикл сборника «Тростник» «Разрыв» состоит из трех стихотворений, написанных в разные годы, но объединенных темой любви, одной из главных в творчестве Ахматовой.

Цикл посвящен финальному этапу любовной драмы, часто самому болезненному, остро конфликтному - этапу расставания, о чем свидетельствует заглавие «Разрыв».

Стихотворения «Не недели, не месяцы -годы.» и «Последний тост» адресованы, вероятно, Н.Н. Пунину, разрыв с которым в 1938 году Ахматова перенесла остро и мучительно. Впрочем, и годы брака не были безмятежными.

Стихотворение «И как всегда бывает в дни разрыва.» посвящено В.Г. Гаршину, с которым Ахматова рассталась сразу после возвращения из Ташкента в мае 1944 года.

Таким образом, стихотворения цикла имеют разных адресатов, но важным здесь является не то, к кому обращено произведение, а эмоции, которые испытывает лирическая героиня, ее душевное состояние.

В этих стихотворениях нет того чувства смятения, отчаяния, безысходности, которое было присуще ранним стихам Ахматовой о несчастной любви. Лирическая героиня осознает факт разрыва, но принимает его твердо, зрело.

Образ расставания, разрыва получил свое языковое воплощение в ключевом слове «расставались» и метафорическом сочетании «холодок свободы», выражающем значение расставания. Это ключевое слово и метафора поддерживают единство цикла.

Взаимодействие двух субъектов любовного конфликта отражено в противопоставлении личных местоимений «я» - «ты», и только в срединном стихотворении цикла лирический герой и лирическая героиня объединены личным местоимением «мы». Вероятно, это можно объяснить тем, что стихотво-

рение посвящено воспоминаниям о прошлом, общем для обоих участников речевого акта.

Больше нет ни измен, ни предательств, И до света не слушаешь ты.[1, с. 192].

О том, как мы друг друга берегли [1, с. 192].

Во втором стихотворении происходит усложнение темы разрыва. Она оказывается тесно переплетенной с темой времени. После расставания герои возвращаются к своему прошлому, пытаясь осмыслить произошедшее.

Ярчайшим воплощением прошлого, характерным для многих стихотворений Ахматовой, является образ серебряной ивы как символ «серебряного века»:

И ворвалась серебряная ива Седым великолепием ветвей [1, с. 192].

Возвращает героев в прошлое, конечно, память, которую в этом стихотворении символизирует птица, что разительно отличает этот цикл от цикла «Юность», в котором память ассоциируется у лирической героини с подвалом.

Эта контрастность мировосприятия обусловлена обстоятельствами жизни Ахматовой в периоды создания двух циклов.

Стихотворение «Подвал памяти» из цикла «Юность» датируется 1940-м годом. Этой дате предшествовали два ареста сына, отчаяние, вызванное бесплодными попытками смягчить участь заключенного, собственное молчание, длившееся долгие годы. Естественно, воспоминания мучительны, причиняют боль.

Стихотворение «И как всегда бывает в дни разрыва.» из цикла «Разрыв» написано в 1944-м году. Несмотря на страшные испытания, которые легли на плечи советского народа в годы Великой Отечественной войны, в творчестве Ахматовой того периода нет безысходности, только мужество и твердость. Она чувствовала глубокую связь с жизнью Родины и в этом единении черпала силы. Отсюда и возникает светлый образ птицы-памяти.

Таким образом, тема времени связывает целые циклы в сборнике, а не только части одного цикла.

Композиционный рисунок цикла строг и логичен. Стихотворения образуют стройный сюжет: расставание, воспоминания о прошлом, нахлынувшие после расставания, итог.

Первая и вторая части цикла более тесно связаны друг с другом, чем третья. Союз «и» в начале второго стихотворения создает впечатление

60

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 2, 2009

Эсхатологический миф в творчестве позднего В. Нарбута

продолжения повествования, а сходные синтаксические конструкции в конце обоих стихотворений дополнительно подчеркивают их близость: И как всегда бывает в дни разрыва...[1, с. 192];

И до света не слушаешь ты,

Как струится поток доказательств.. .[1, с. 192];

Запела птица голосом блаженным О том, как мы друг друга берегли [1, с. 192].

Третье стихотворение «Последний тост» удалено по времени написания от первых двух (оно датируется 1934-м годом), единственное из цикла имеет заглавие. Название, с одной стороны, выделяет стихотворение, ставит его особняком, с другой стороны, связывает его с другими частями цикла.

Короткие, рубленые строки с мужскими рифмами последней части цикла контрастируют с плавным звучанием анапеста первого стихотворения и почти элегическим тоном пятистопного ямба второго стихотворения.

Несмотря на кажущуюся обособленность стихотворения «Последний тост», оно логически завершает историю расставания, подводя итог размышлениям лирической героини.

Сложная целостность цикла прослеживается и на фонетическом уровне.

Частая повторяемость звукосочетаний рас, рав, риз, рв создает отчетливую ассоциацию со словом «разрыв»:

Несравненной моей правоты [1, с. 192].

К нам постучался призрак первых дней, И ворвалась серебряная ива... [1, с. 192].

Таким образом, циклическая организация стихов Анны Ахматовой проявляется на разных уровнях. Прежде всего, это единое название, объединяющее стихотворения, и их тематическая близость, а также образы лирических героев, особая организация времени и пространства в цикле. Кроме того, связь стихотворений в цикле прослеживается на синтаксическом, фонетическом и интонационно-ритмическом уровнях.

Библиографический список

1. АхматоваА.А. Собрание сочинений: В 2 т. Т. 1. - М.: Правда, 1990. - 448 с.

2. Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. Т. 8. - М.: Советская энциклопедия, 1975.

3. Сапогов В.А. Лирический цикл и лирическая поэма в творчестве А. Блока // Русская литература ХХ века (дооктябрьский период). - Калуга, 1968. - С. 174-189.

4. Фоменко И.В. Лирический цикл: Становление жанра, поэтика. - Тверь, 1992.

5. Фоменко И.В. Лирический цикл как мета-текст // Лингвистические аспекты исследования литературно-художественных текстов. - Калинин, 1979.

УДК 821.161.1

Л.Г. Кихней, А.А. Маер ЭСХАТОЛОГИЧЕСКИЙ МИФ В ТВОРЧЕСТВЕ ПОЗДНЕГО В. НАРБУТА

В статье выявляется «эсхатологические» подтексты поздних сборников В. Нарбута («В огненных столбах» и «Казненный Серафим»). Авторы доказывают, что в послереволюционном творчестве Нарбута воплощается амбивалентный авторский миф - апокалипсический и космогонический одновременно.

Ключевые слова: эсхатологическая модель бытия, авторский миф «начала» и «конца», апокалипсическая семантика.

Лирические сборники Владимира Нарбута «В Огненных столбах» (1920), «Казненный Серафим» (<1922>) содержат в себе множество указаний на интерес поэта к эсхатологической проблематике. Причина обращения Нарбута к этой теме кроется, на наш взгляд, в переосмыслении поэтом концепции бытия. Поскольку период с 1915 по 1920 гг. (время работы Владимира Нарбута над этими

сборниками) - это время катаклизмов, один за другим потрясающим Россию: Первая мировая война, Февральская, Октябрьская революции, Гражданская война, разруха, голод. Сама атмосфера, казалось, была напоена предчувствием конца света. Примечательно, что интерпретация современности в эсхатологическом ключе была присуща и другим собратьям по «Цеху поэтов» Владимира Нарбута. Апокалипсические мотивы зву-

© Л.Г. Кихней, А.А. Маер, 2009

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 2, 2009

61