CC BY
186
[Россия... народы, языки, культуры]
К 125-ЛЕТИЮ К. Г. ПАУСТОВСКОГО
И. М. Вознесенская
ЛИРИЧЕСКАЯ ТОНАЛЬНОСТЬ КАК СТИЛЕОБРАЗУЮЩАЯ ЧЕРТА ПОЗДНИХ РАССКАЗОВ К. ПАУСТОВСКОГО
IRINA M. VOZNESENSKAJA THE LYRICAL TONE AS A STYLISTIC FEATURE OF THE LATE SHORT STORIES BY KONSTANTIN PAUSTOVSKY
Ирина Михайловна Вознесенская
Кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка как иностранного и методики его преподавания Санкт-Петербургский государственный университет Университетская наб. 7/9, Санкт-Петербург, 199034, Россия ► [email protected]
Irina M. Voznesenskaja
Saint Petersburg State University
7/9 Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russia
Статья посвящена проблеме индивидуального стиля К. Г. Паустовского. В качестве доминанты, определяющей особенности его стиля, рассматривается лирическая тональность, дается характеристика этой текстовой категории и выявляются средства ее формирования. Анализ проводится на материале рассказов К. Паустовского «Снег», «Дождливый рассвет», «Кордон „273"», «Воронежское лето» и других произведений писателя.
Ключевые слова: художественный текст; идиостиль; тональность речи; подтекст; К. Г. Паустовский.
The paper deals with the problem of Konstantin Paustovsky's individual style, and highlights the lyrical tone as its dominant feature. The author discusses the lyrical tone as a text category, defines its characteristics, identifies the means of its formation. The analysis is performed on material of the short stories "The Snow", "A Rainy Dawn" "The Cordon 273", "Summer in Voronezh", and other works by the writer.
Keywords: the literary text; author's style; tone of speech; subtext; Konstantin Paustovsky.
Исполнилось 125 лет со дня рождения Константина Георгиевича Паустовского (1892-1968). Родился будущий писатель в Киеве, учился в Первой киевской гимназии (как и М. А. Булгаков). В 1914-1929 гг. Паустовский пробует разные профессии: кондуктор и вожатый трамвая, санитар на фронте Первой мировой войны, репортер, учитель. Первая награда Константина Паустовского — солдатский «Георгий» четвертой степени за службу военным санитаром в поезде. Два его брата, Борис и Вадим, в один день погибли на разных фронтах Первой мировой войны.
В 1941-1942 гг. Константин Георгиевич отправляется на фронт военным корреспондентом, публикуется во фронтовой газете «Во славу Родины», в газетах «Защитник Родины», «Красная звезда».
Паустовский более десяти лет вел семинар прозы в Литературном институте. Среди его учеников были — Владимир Тендряков, Григорий Бакланов, Юрий Бондарев, Юрий Трифонов, Борис Балтер, Юрий Казаков. Целое созвездие талантов! В тяжелые периоды Паустовский поддерживал Синявского и Даниэля, Солженицына и Юрия Любимова.
Хорошо известна история с великой актрисой Марлен Дитрих. Однажды она прочитала рассказ Паустовского «Телеграмма», на английском, и была потрясена. Когда в 1964-м она приехала в СССР, уже в аэропорту спросила о Паустовском. Во время своего выступления в ЦДЛ актриса сказала о своем восхищении писателем. Присутствовавшего в зале Константина Георгиевича попросили выйти на сцену и Дитрих, не зная, как выразить своё преклонение перед талантом писателя, опустилась перед ним на колени.
Жизнь и творчество К. Г. Паустовского тесно связаны с родной его сердцу природой средней полосы России, с заповедным краем Мещерских лесов (между Владимиром и Рязанью), с городом Таруса Калужской области, бывших источниками вдохновения писателя и запечатленных в его книгах. В Тарусе работает дом-музей писателя, на местном кладбище этого города над обрывистым берегом реки Таруски он похоронен. В предисловии к своему последнему собранию сочинений К. Паустовский писал: «Всю нарядность Неаполитанского залива с его пиршеством красок я отдам за мокрый от дождя ивовый куст на песчаном берегу Оки или за извилистую речонку Таруску — на ее скромных берегах я теперь часто и подолгу живу» [7: 40].
Исследователи творчества К. Паустовского, отмечая тематическую и стилистическую эволюцию произведений писателя, тем не менее в качестве стилеобразующей характеристики выделяют их принадлежность к «лирической прозе»,
отличительными признаками которой являются выраженность авторского «я», наличие подтекста, сверхзадача пейзажа, особая роль детали, тяготение к ассоциативности художественного мышления [1: 6]. Наиболее органично и ярко эти черты проявляются в рассказах 40-х — 60-х годов: «Снег», «Телеграмма», «Дождливый рассвет», «Кордон „273"», «Ильинский омут» и других произведениях этого периода, где авторский индивидуальный стиль приобрел очевидно узнаваемый, неповторимый облик.
Понятие индивидуального стиля, как «своеобразной, исторически обусловленной, сложной, но структурно единой и внутренне связанной системы средств и форм словесного творческого выражения», данное В. В. Виноградовым [3: 105], получило дальнейшую разработку в филологии. Идиостиль понимается в единстве содержательных и языковых характеристик, связанных с авторским мировоззрением, картиной мира писателя и формирующих отличительный, индивидуально-специфичный строй речи. Индивидуальный стиль определяют как «совокупность ментальных и языковых структур художественного мира писателя» [2: 11], однако при этом «простое перечисление лексико-грамматических особенностей само по себе ничего не объясняет <...> должна быть организующая речевой материал идея» и далее: «Стиль есть там, где есть идея» [4: 184). Творческая концепция К. Г. Паустовского, определившая содержание его рассказов и специфику стиля, выражает гармоничное единство мира природы и созвучие ей человека, переживающего волнующие моменты своей внутренней жизни, испытывающего чувствительные движения души.
Событие внутренней жизни может быть вызвано встречей с природой, пробудившей состояние волнения, радости и упоения наблюдаемой картиной. Луговые и лесные дали, берега Оки, места, как писал Паустовский, «типично и трогательно русские по своему пейзажу. В течение многих лет Таруса была как бы заповедником этого удивительного по своей лирической силе, разнообразию и мягкости ландшафта» (Письмо из Тарусы, 8, 289)*. Вот это проникновенное восприятие лирической силы и мягкости природы
России нашло отражение в словесных образах в творчестве писателя. Пейзаж средней России наиболее близок национальному колориту русского ландшафта, образы этих мест, воссозданные в полотнах русских художников, в поэзии и художественной прозе, являются важной составляющей культурной памяти, узнаваемые виды природы образуют один из кодов национальной культуры. Картины В. Поленова, дом которого стоял на Оке, пейзажные полотна В. Борисова-Мусатова, который жил и похоронен в Тарусе, во многом созвучны образам русской природы, запечатленным К. Г. Паустовским.
Заповедный край Мещерских лесов, заливные луга, лесные озера, речки с высокими прибрежными травами, глубокие и темные омуты — такие места, писал Паустовский, «наполняют нас душевной легкостью и благоговением перед красотой своей земли, перед русской красотой» (Ильинский омут, 7, С. 548). Эмоционально окрашенное изображение, передающее теплое, щемящее чувство к своей земле и природе, формирует лирическую тональность рассказов, составляющую характерную черту индивидуального стиля писателя.
Мы привыкли говорить «левитановские места» и «нестеровская Россия». Эти художники помогли нам увидеть свою страну с необыкновенной лирической силой. Нет ничего плохого в том, что к зрелищу этих речушек и ольшаников, бледного неба и лесных косогоров всегда примешивается капля грусти, может быть оттого, что каждая встреча с этими местами — вместе с тем и разлука с ними. Нам грустно, что мы не в силах превратить это мимолетное осеннее утро в бесконечный шелест сухого золотого листа, в бесконечный блеск прохладных озер, в бесконечный хоровод легких, как дым, облаков.
С крутого песчаного холма открылась внизу пойма неизвестной реки. За ней подымались в небо сосновые боры, кремли дремучих лесов. На их краю виднелась деревня и стояла во мгле, как видение, очень высокая, почерневшая от времени деревянная церковь.
Туман лежал в пойме синеватой водой. Только вершины стогов темнели над ним маленькими островами (Кордон «273», 7, 362).
В приведенном отрывке тональность задается не только включением в контекст слов с эмоциональной семантикой («грусть», «грустно»), коннотациями слова «разлука», но и эпитетами, рисующими спокойное, проникновенное, нежное
отношение к природе, лишенной пышной яркости, цветистости, — мимолетное утро, легкие облака, прохладные озера, бледное небо, почерневшая от времени деревянная церковь. Следующее далее изображение деревни не только наглядно-конкретно благодаря отбору деталей, но и эмоционально окрашено — любовным, радостным чувством спокойного узнавания знакомых примет деревенского мира:
Гришино оказалось обыкновенной деревней. Так, очевидно, о ней было бы сказано в любом описании. Но в этой ее обыкновенности была спокойная и знакомая прелесть: в резных наличниках на оконцах, в высоких крылечках, в ягодах калины над частоколами, в старых бревнах, сваленных у каждых ворот, в сварливых огненных петухах, в серых глазах женщин — то строгих, то застенчивых, то ласковых, в осторожной походке хозяек, когда они несут на коромыслах полные ведра, в кудрявой герани, расцветающей из банок тушенки, в ребятах с волосами, выгоревшими до цвета пеньки.
В конце деревни, в уличке, заросшей по твердому белому песку чистой травой, стояла одинокая изба вся в цветах. На крылечке сидел рыжий кот с такими зелеными мрачными глазами, что на них нельзя было долго смотреть. Тотчас за изгородью струилась река с водой цвета крепкого чая. Это была Пра (Кордон «273», 7, 363).
Для картин природы характерны простые и точные изобразительные средства, среди которых частотны эпитеты теплый, холодный, светлый, мягкий, легкий, тихий, чистый: сухая теплая земля, слабый дождь, тихий теплый дождь, светлый край, теплый свет, тихая заводь, глухие затоны, сумрак прогретых лесов, тихий светлый день, лесные тихие сумерки, тихий закат, холодноватый закат, мутноватая заря, легкие рваные облака, тихий снег, серый, тихий дождь. Этот ряд эпитетов представлен словами с прямым номинативным значением, называющим физические характеристики реалий природы и передающим спокойные оттенки цвета и света, однако их употребление в контексте рассказов ассоциативно вовлекает в восприятие и переносные значения этих слов (тихий, теплый, светлый, чистый, слабый — о человеке, о чувствах), которые имеют характеризующее значение и придают эмоциональную окраску тексту. Тональная окраска речи также формируется благодаря образам природы, создающим приглушенность света и звука: мгла, туман, сумерки, рассвет, тишина.
Утром мы ушли в Спас-Клепики. Был тихий светлый день. Ржавые листья слетали на землю. Лесной край уходил в нежную мглу, рядился в прощальный туман. И с переливчатым звоном протянул высоко над нами первый косяк журавлей (Кордон «273», 7, 374).
Художественно значимым в рассказах К. Паустовского является образ дождя, приобретающий в разных сюжетных и ситуативных условиях разные изобразительные и смысловые приращения:
Одинокая капля дождя отвесно упала в воду. От нее пошли тонкие круги. Потом сразу вокруг нас зашевелилась, зашептала трава, вся вода покрылась маленькими кругами, и слабый, но внятный звон поплыл над омутом. Шел тихий теплый дождь.
Далеко в разрывы мягких туч светило широкими лучами солнце, и степь дымилась и блестела. Сильнее запахли травы, хлеба и земля. Из-за бугра потянуло парным молоком, — там паслось стадо <...>
— Доброе лето! — серьезно сказал Федя.
Эти слова он, должно быть, слышал от кого-нибудь из деревенских стариков. Лето было действительно полно неуловимой доброты — и в легком шуме дождей, и в запахе зреющей пшеницы — предвестнике урожая (Воронежское лето, 7, 343).
Несмотря на самостоятельную художественную ценность картин русской природы в произведениях К. Г. Паустовского, основное содержание его рассказов связано с воплощением внутренней жизни человека, акцент сосредоточен на эмоциональном, душевном состоянии героя, переживающего глубокое и волнующее событие духовной жизни, вызванное отношениями с другим человеком или новой ситуацией. При этом изображение чувств или состояния сознания героя передается не прямыми номинациями, а опосредованно — системой косвенных средств и сопровождается характерным для индивидуального стиля писателя лиризмом. Лиризм, понимаемый как «чувствительность в переживаниях, в настроениях; мягкость и тонкость эмоционального начала» [6: 336] получает воплощение в лирической тональности текста. В текстовой категории тональности, по определению Т. В. Матвеевой, «находит отражение эмоционально-волевая установка автора текста при достижении конкретной коммуникативной цели, психологическая позиция автора по отношению к излагаемому,
а также к адресату и ситуации общения» [5: 549]. Лирическая тональность может быть определена как формируемая специальным отбором языковых средств организация речи, реализующая мягкость, тонкость и чувствительность в изображении внешнего мира и внутреннего состояния человека, а также вызывающая созвучный эмоциональный отклик у читателя.
Лирическая тональность создается отбором деталей, которые косвенно передают спокойные, сдержанные чувства. Гармонию, умиротворение, покой во внешнем мире выражают характерные для рассказов этого периода изобразительные детали, рисующие небольшие реки, маленькие пристани, пароходики, туман, бакены, прибрежные ивы и деревеньки вдоль речных берегов. Зрительные образы, вызываемые этими деталями, наделены эмоциональными представлениями о спокойном, родном и знакомом мире, лишенном суеты, шума, напряжения. В изобразительном контексте рассказов значимыми являются звуковые детали — скрип сходней на пристани, гудки речных пароходов, скрип калитки в саду, скрип снега на морозе, скрип половиц в старом доме, птичьи голоса, которые контрастно усиливают образ тишины, передающий покой и гармонию окружающего мира.
Ночью над рекой опустился туман. Пароход не мог идти дальше: за туманом не было видно ни бакенов, ни перевальных огней.
Пароход приткнулся к крутому берегу и затих. Только равномерно поскрипывали сходни, переброшенные на берег. По этим сходням матросы завели чалку и закрепили ее вокруг старой ракиты (Шиповник, 7, 410).
Изобразительный ряд не содержит ярких красок, впечатляющей звуковой экспрессии, он строится на оттенках, цветовых, световых, звуковых полутонах, едва проявленных:
Подмосковный зимний денек все задремывал, никак не мог проснуться после затянувшейся ночи. Кое-где на дачах горели лампы. Перепадал снег (Рождение рассказа, 7, 482).
Такой изобразительный фрагмент в абсолютном начале текста, в сильной позиции, служит эмоциональным зачином, как камертон, задает общую тональность рассказа.
Начало произведения или начало эпизода в структуре рассказа, как правило, содержит пейзажную зарисовку, дающую эмоциональный ключ восприятия содержания. Так, в рассказе «Дождливый рассвет» внутреннее состояние героя, приехавшего с фронта в далекий маленький городок, чтобы передать письмо от знакомого по госпиталю приятеля его бывшей жене, выражены через состояние природы. Моросящий дождь, густые сумерки, туман, тишина провинциального городка становятся эмоциональными доминантами рассказа. Это знаки состояния героя, переживающего чувство неясного ожидания, легкой тревоги и смутной надежды перед встречей с незнакомой ему женщиной. Вместе с тем эти изобразительные детали также выражают и состояние человека, приехавшего с войны и оглушенного покоем мирной жизни:
В Наволоки пароход пришел ночью. Майор Кузьмин вышел на палубу. Моросил дождь. На пристани было пусто, — горел только один фонарь.
«Где же город? — подумал Кузьмин. — Тьма, дождь, — черт знает что!»
Он поежился, застегнул шинель. С реки задувал холодный ветер. Кузьмин разыскал помощника капитана, спросил, долго ли пароход простоит в Наволоках.
— Часа три, — ответил помощник. — Смотря по погрузке. А вам зачем? Вы же едете дальше.
— Письмо надо передать. От соседа по госпиталю. Его жене. Она здесь, в Наволоках.
— Да, задача! — вздохнул помощник. — Хоть глаз выколи! Гудки слушайте, а то останетесь.
Кузьмин вышел на пристань, поднялся по скользкой лестнице на крутой берег. Было слышно, как шуршит в кустах дождь. Кузьмин постоял, чтобы глаза привыкли к темноте, увидел понурую лошадь, кривую извозчичью пролетку (Дождливый рассвет, 7, 298).
Одиночество, бесприютность, неопределенность судьбы героя в этом фрагменте передаются через ощущение зябкости, пустоты, тишины, оттеняемой шуршанием моросящего дождя. Психологизм пейзажа формирует тональность текста, создает эмоциональную окрашенность изображения, рождает подтекстовые смыслы. Значимость в выражении эмоциональных смыслов образа моросящего дождя подчеркивается и заголовком («Дождливый рассвет»), и его повтором в композиции рассказа, образующим мотив:
Извозчик замолчал. Кузьмин закурил, откинулся вглубь пролетки. По поднятому верху барабанил дождь. Далеко лаяли собаки. Пахло укропом, мокрыми заборами, речной сыростью. «Час ночи, не меньше», — подумал Кузьмин. Тотчас где-то на колокольне надтреснутый колокол действительно пробил один удар.
«Остаться бы здесь на весь отпуск, — подумал Кузьмин. — От одного воздуха все пройдет, все неприятности после ранения. Снять комнату в домишке с окнами в сад. В такую ночь открыть настежь окна, лечь, укрыться и слушать, как дождь стучит по лопухам» (Дождливый рассвет, 7, 299).
Звуковой образ дождя, становящийся мотивом, не только объединяет отдельные штрихи в пейзажной картинке маленького провинциального городка, но и становится эмоциональным фоном, импрессионистически передающим невы-сказанность чувств героев, угадываемое настроение грусти, предощущения возможной близости и вместе с тем неизбежной разлуки.
«В конце сада был обрыв над рекой, а за обрывом — предрассветные дождливые дали, тусклые огни бакенов внизу, туман, вся грусть летнего ненастья» (Дождливый рассвет, 7, 309).
Финальные строки рассказа также изобразительно конкретны, однако эти наглядные картины уходящего парохода не только завершают событийную линию на основе кольцевой композиции (герой уезжает, очевидно, навсегда), но эмоционально окрашивают историю чувством сожаления о чем-то несбывшемся, о разлуке:
«Пароход уходил все дальше, гнал на песчаные берега длинные волны, качал бакены, и прибрежные кусты лозняка отвечали торопливым шумом на удары пароходных колес» (Дождливый рассвет, 7, 310).
Река, пароход и маленькая пристань наряду с дождливым туманным сумраком становятся носителями не выраженных буквально смыслов, лирическая тональность формирует русло восприятия рассказа, направляя ассоциации читателя. Как можно заключить из приведенных фрагментов рассказов, индивидуальному стилю К. Паустовского свойственен подтекстовый характер выражения смыслов. По определению Т. И. Сильман, подтекст — это «не выраженное словами, подспудное, но ощутимое для читателя или слушателя значение какого-либо события или высказывания» [8: 84]. Смыслы становятся
[Россия... народы, языки, культуры]
«ощутимыми для читателя» вследствие воздействия образов и связанной с ними тональности.
Тональную окраску речи в поздних рассказах К. Паустовского могут также формировать детали, характеризующие пространство дома: раскрытая книга, запах духов, стук ходиков в тишине комнат, старая лампа, букет иван-чая, плюшевый альбом для фотографий, женская шляпа на рояле, пожелтевшие фотографии на стенах. Такие детали вызывают ассоциации, хранящие память о прошлом и передающие домашний уют родного пространства, наполняют эмоциональным отношением и образы героев, и изображаемые события.
Татьяна Петровна привыкла и к городку, и к чужому дому. Привыкла к расстроенному роялю, к пожелтевшим фотографиям на стенах, изображавшим неуклюжие броненосцы береговой обороны. Старик Потапов был в прошлом корабельным механиком. На его письменном столе с выцветшим зеленым сукном стояла модель крейсера «Громобой», на котором он плавал (Снег, 7, 238-239).
Включение в повествование изобразительных деталей родного дома героя в рассказе «Снег» позволяет выразительно передать и его нежную любовь к старику-отцу, и острую тоску по родине и прежней мирной жизни, к которой он мечтает вернуться:
Я часто вспоминаю тебя, папа, — читала дальше Татьяна Петровна, — и наш дом, и наш городок. Все это страшно далеко, как будто на краю света. Я закрываю глаза и тогда вижу: вот я отворяю калитку, вхожу в сад. Зима, снег, но дорожка к старой беседке над обрывом расчищена, а кусты сирени все в инее. В комнатах трещат печи. Пахнет березовым дымом. Рояль, наконец, настроен, и ты вставил в подсвечники витые желтые свечи — те, что я привез из Ленинграда. И те же ноты лежат на рояле: увертюра к «Пиковой даме» и романс «Для берегов отчизны дальней». Звонит ли колокольчик у дверей? Я так и не успел его починить. Неужели я все это увижу опять? Неужели опять буду умываться с дороги нашей колодезной водой из кувшина? (Снег, 7, 239-240).
Таким образом, в этом рассказе эмоциональное лирическое звучание наряду с образом заснеженного сада, охраняющего и сохраняющего покой дома, создают детали облика этого дома — рояль, фотографии, ноты, свечи в подсвечниках, колокольчик, треск огня в печи. Оставаясь не названными прямо, волнение и душевное переживание выражены через изображение дорогих сердцу
героя предметов, пробудивших в известной мере и его чувства к Татьяне Петровне. Приглушенность, мягкость, деликатность в отборе и характеристике внешних деталей позволяет выразить волнующее состояние внутренней жизни героев без горячей экспрессии, броских эпитетов и эффектных приемов благодаря лирической тональности, актуализирующей подтекстовые смыслы.
В формировании тональности текста важную роль играет ритмико-синтаксическая организация текста. Как справедливо пишут В. И. Коньков и И. А. Митрофанова, «ритм является важным элементом, приметой индивидуального стиля» [4: 186]. Начало рассказа «Телеграмма» может служить ярким примером синтаксических построений, реализующих интонационно-мелодический рисунок, свойственный стилю К. Г. Паустовского:
Октябрь был на редкость холодный, ненастный. Тесовые крыши почернели.
Спутанная трава в саду полегла, и все доцветал и никак не мог доцвесть и осыпаться один только маленький подсолнечник у забора.
Над лугами тащились из-за реки, цеплялись за облетевшие ветлы рыхлые тучи. Из них назойливо сыпался дождь (Телеграмма, 7, 311).
Однородность синтаксических структур создает монотонность текстового ритма, который, взаимодействуя с лексикой, усиливает эмоциональную окраску речи, служащую в этих первых строках рассказа камертоном его последующего звучания.
Таким образом, лирическая тональность является стилеобразующей доминантой поздних рассказов К. Г. Паустовского. Произведения этого периода отличает эмоциональная окрашенность текста, отражающая теплое и нежное чувство автора к родным пейзажам средней России. Вместе с тем словесные картины природы в рассказах писателя имеют не только самостоятельное художественное значение, но могут выполнять и функцию характеристики внутреннего состояния героя, отражения его настроения и переживаний, что ярко представляет психологизм прозы К. Паустовского. Создаваемая пейзажными описаниями тональная окраска речи служит своеобразным проводником подтекстовых смыслов,
сообщая читателю созвучное настроение и пробуждая рефлексию.
Особая роль в формировании лирической тональности текста принадлежит эпитетам, обладающим высоким ассоциативным потенциалом, способным в контексте актуализировать взаимодействие прямых и переносных значений слова, обогащая образные представления с помощью простых и естественных словоупотреблений, не нарушающих тональное звучание речи. Лирическая настроенность повествования создается отбором деталей природы и пространства дома, осложненных эмоциональным отношением, что отражает внутренний мир героев и вызывает ассоциативный отклик, чувство волнения и сопереживание у читателя.
Проникновенное, эмоционально окрашенное изображение природы и человека, их естественные и гармоничные образы, лирическая тональность речи формируют узнаваемые индивидуальные черты стиля К. Г. Паустовского.
ПРИМЕЧАНИЕ
* Паустовский К. Г. Собр. соч.: В 8 т. М., 1967-1970. — Ссылки приводятся по данному изданию. Здесь и далее в круглых скобках указаны том и страница.
ЛИТЕРАТУРА
1. Алексанян Е. Константин Паустовский — новеллист. М.,1969.
2. Баранов А. Н., Добровольский Д. О. Постулаты когнитивной семантики // Изв. РАН. Сер. литературы и языка. 1997. Т. 56, № 1. С. 11-21.
3. Виноградов В.В. О теории художественной речи. М., 1971.
4. Коньков В. И., Митрофанова И. А. Стилистика художественной речи: учеб. пособ. для студ. учреждений высшего образования. М., 2016.
5. Матвеева Т. В. Тональность // Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Под ред. М. Н. Кожиной. М., 2003. С 549-552.
6. Ожегов С.И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1993.
7. «Он старался быть подальше от власти». Галина Арбузова поделилась с «Огоньком» воспоминаниями о своем отчиме писателе Константине Паустовском // Огонёк. 2017. № 21 (от 29.05.2017). С. 40.
8. Сильман Т. И. Подтекст как лингвистическое явление // Филол. науки. Научные доклады высшей школы. 1969. № 1. С. 84-90.
REFERECES
1. Aleksanian E. (1969) Konstantin Paustovskii — novelist [Konstantin Paustovsky as a novelist]. Moscow. (in Russian)
2. Baranov A. N., Dobrovol'skii D. O. (1997) Postulaty kognitivnoi semantiki [Postulates of cognitive semantics]. Izvestiia RAN. Seriia literatura i iazyk [Bulletin of the Russian Academy of Sciences: Studies in Language and Literature]. Vol. 56, no. 1, pp.11-21. (in Russian)
3. Vinogradov V. V. (1971) O teorii khudozhestvennoi rechi [On the theory of artistic speech]. Moscow. (in Russian)
4. Kon'kov V. I., Mitrofanova I. A. (2016) Stilistika khudozhestvennoi rechi: ucheb. posobie dlia stud. uchrezhdenii vysshego obrazovaniia [Stylistics of artistic speech: a textbook for students of institutions of higher education]. Moscow. (in Russian)
5. Matveeva T. V (2003) Tonal'nost' [Tonality]. In: Stilisticheskii entsiklopedicheskii slovar'russk-ogo iazyka Pod redaktsiei M. N. Kozhinoi [Stylistic encyclopedic dictionary of the Russian language Edited by M. N. Kozhina]. Moscow, pp. 549-552. (in Russian)
6. Ozhegov S. I., Shvedova N. Iu. (1993) Tolkovyi slovar'russkogo iazyka [Explanatory dictionary of the Russian language]. Moscow. (in Russian)
7. «On staralsia byt' podal'she ot vlasti». Galina Arbuzova podelilas' s «Ogon'kom» vospo-minaniiami o svoem otchime pisatele Konstantine Paustovskom [«He tried to stay away from power».Galina Arbuzova shared with «Ogonyok» memories of her stepfather writer Konstantin Paustovsky]. Ogonek [Ogonek]. 2017, no 21 (05.29.2017). (in Russian)
8. Sil'man T. I. (1969) Podtekst kak lingvisticheskoe iavlenie [Subtext as a linguistic phenomenon ]. Filologicheskie nauki. Nauchnye doklady vysshei shkoly [Philological sciences (Scientific essays of higher education)], no. 1, pp. 84-90. (in Russian)
В автобиографической книге «Размышления» Марлен Дитрих посвятила Константину Георгиевичу Паустовскому целую главу, в которой делилась впечатлениями от встречи с ним: «...Однажды я прочитала рассказ „Телеграмма" Паустовского. Он произвёл на меня такое впечатление, что ни рассказ, ни имя писателя, о котором никогда не слышала, я уже не могла забыть. Мне не удавалось разыскать другие книги этого удивительного писателя. Когда я приехала на гастроли в СССР, то в московском аэропорту спросила о Паустовском. Тут собрались сотни журналистов,
[ Воспоминания о К. Г. Паустовском]
они не задавали глупых вопросов, которыми мне обычно досаждали в других странах. Их вопросы были очень интересными. Наша беседа продолжалась больше часа. Когда мы подъезжали к моему отелю, я уже всё знала о Паустовском... Позже я прочитала оба тома „Повести о жизни"и была опьянена его прозой... С тех пор я чувствовала, как бы некий долг — поцеловать руку писателя, который это написал. И вот — сбылось! Я счастлива, что я успела это сделать».
(Ь11р:/Л.шат8у.ш/и/дт.рЬр?ргт=с48Цп аЬ19_438966752_1650734_1887760)
