CC BY
133
ВОПРОСЫ ПЕРЕВОДОВЕДЕНИЯ
Я.А.Евстафова
— преподаватель кафедры теории и практики английского языка Челябинского государственного университета
ЛИНГВОКОГНИТИВНЫЙ АСПЕКТ ПЕРЕВОДА КОНЦЕПТУАЛЬНЫХ МЕТАФОРИЧЕСКИХ МОДЕЛЕЙ
АННОТАЦИЯ. В статье рассматривается лингвокогнитивный подход к переводу антропоцентрических метафорических моделей, определяются базовые положения концептуального проецирования в переводе и варианты их реализации.
The article considers cognitive approach to the translation problem of anthropocentric metaphorical models, as well as basic theses of translation conceptual projection and variants of its realization.
Современное переводоведение использует когнитивную платформу для интеграции различных аспектов исследования переводческой деятельности: коммуникативного, культурологического, прагматического, психолингвистического, социального и других. В рамках данного интегративного подхода перевод выступает в качестве сложного, специфического, вторичного вида речевой деятельности, осложненного, с одной стороны, двойственностью речемыслительной деятельности переводчика (рецепция и продукция) и, с другой, спецификой посреднической функции в межкультурной/межъязыковой коммуникации.
Разработка лингвокогнитивной теории перевода требует учета особенностей языковой концептуализации и категоризации не только в плане универсальных процессов вербализации концептуального содержания, но и с точки зрения специфики каждого отдельного языка. Особое значение учет такого рода особенностей имеет для решения известных переводческих трудностей, связанных с переводом метафорических выражений.
Языковая концептуализация не может не быть прагматически и культурологически обусловленной, что является источником своеобразия коннотативного и образного компонентов языковых номинаций. С другой стороны, сравнительно-сопоставительные исследования метафорических концептуализаций позволяют выявить национально-культурную специфику мировосприятия.
В этой связи представляется актуальным рассмотреть проблему переводимости на материале антропоцентрических метафорических моделей, репрезентация которых средствами определенного языка отражает национально-культурную специфичность коннотаций, формирующих метафорический образ. Материалом для настоящей работы послужили произведения английской литературы конца XIX — начала XX веков: пять романов и двенадцать рассказов четырех английских писателей (О.Уайльда, Дж.Голсуорси, Д.Г. Лоуренса, К.Мэнсфильд). Были отобраны методом сплошной выборки и рассмотрены 1027 художе -ственных примеров оригинального текста и 2059 их трансформаций в переводах.
С когнитивной точки зрения метафорические номинации представляют собой результат вербализации когнитивных процессов, реализуемых в рамках концептуальных моделей. Когнитивный процесс метафоризации заключается в приписывании (переносе) признаков, свойственных некоторой референциальной области (области-источника), иной референциальной области — области-цели [4]. Репертуар концептуальных моделей включает
как универсальные, так и культурно-специфические метафорические модели. Наличие универсальных моделей обусловлено наличием нейрофизиологических универсалий, принципиальной общностью внешнего мира для людей. В то же время различие внешней среды и в связи с этим практического опыта по ряду параметров обусловливают и различие в концептуализации, появлении метафорических моделей, свойственных языковому сознанию конкретного лингвокультурного сообщества [5]. Среди проанализированных произведений нами были выявлены наиболее продуктивные метафорические модели с целевой областью ЧЕЛОВЕК: ЧЕЛОВЕК — это ЖИВОТНОЕ, ЧЕЛОВЕК — это ЧЕЛОВЕК, ЧЕЛОВЕК — это СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОЕ СУЩЕСТВО, ЧЕЛОВЕК — это РАСТЕНИЕ, ЧЕЛОВЕК — это АРТЕФАКТ, ЧЕЛОВЕК — это ПРИРОДНАЯ СТИХИЯ, ЧЕЛОВЕК — это ЯВЛЕНИЕ НЕЖИВОЙ ПРИРОДЫ, ЧЕЛОВЕК — это КОСМОС.
Концептуальное проецирование, являясь динамическим, ситуативно обусловленным процессом, позволяет, изменив перспективу концептуализации, изменить метафорическую модель при сохранении передаваемого концептуального содержания. При этом сохраняется область-цель, однако области-источники или относящиеся к ним метафорические выражения оказываются различными.
Концептуальное проецирование в переводе метафорических моделей зависит от степени общности концептуального пространства. Аналогичное метафорическое проецирование основывается на сходстве концептуальных картин мира, в то время как иное метафорическое проецирование отражает отличие последних [7]. В процессе исследования получены следующие статистические данные:
— сохранение антропоцентрических метафорических моделей и области источника составляет 53%;
— с сохранением модели с уточнением области-источника — 30%;
— с изменением области-источника — 17%.
Перевод метафорических моделей на концептуальном уровне можно схематично изобразить следующим способом:
Рис. 1. Концептуальный уровень перевода метафорических моделей
Две окружности представляют собой пересекающиеся в определенном пространстве языковые картины мира двух культур, где ЯКМ-1 — языковая картина мира языка оригинала (ИЯ), а ЯКМ-2 — языковая картина мира языка перевода (ПЯ). Перевод концептуальной модели ИЯ (Км 1) допускает три возможных варианта. В случае сохранения самой модели эти варианты находятся в общей области для ЯКМ-1 и ЯКМ-2. Использование аналогичного языкового выражения ведет к образованию Км 2а в принимающей культуре, иного лингвистического выражения — Км 2b. Изменение концептуальной модели ИЯ образует переход к другой модели ПЯ (Км 2c). Использование иного метафорического выражения обозначено серым цветом.
Данные, представленные на рисунке 1, можно проиллюстрировать примерами, которые позволяют выделить следующие способы передачи антропоцентрических метафорических моделей на концептуальном уровне.
1. Перевод с изменением концептуальной модели в языке перевода, обусловленный либо отсутствием исходной модели, либо иным коннотативным компонентом, либо фразеологическими оборотами языка оригинала, не совпадающими с языком принимающей культуры:
Has she said anything to you about Tony Croom?
Yes. She laughed and said he’d dropped her like a hot potato (Galsworthy J. Maid in Waiting).
— Она вам ничего не говорила о Тони Круме?
— Говорила. Она сказала, смеясь, что он шарахнулся от нее, как от огня (Голсуорси Дж. Девушка ждет / Пер. с англ. Е.Голышевой и Б.Изакова).
В переводе исходная концептуальная метафорическая модель ЧЕЛОВЕК — это ЕДА заменена на ЧЕЛОВЕК — это ПРИРОДНАЯ СТИХИЯ. Замена образа связана с тем, что переносное значение имеет фразеологический оборот, не имеющий эквивалента в языке перевода.
Наиболее общую рекомендацию при переводе идиоматики дают С.Влахов и С.Флорин: «фразеологизм переводят фразеологизмом» [2. С. 183]. Не абсолютизируя эту максиму, авторы подразумевают, что следует стремиться сохранить идиоматичность речи, особенно в художественном стиле. Ввиду отсутствия эквивалента, переводчик прибегает к переводу функциональным аналогом — ближайшим по смыслу фразеологизмом. Прозрачность оборота теоретически позволяет использовать фразеологическую кальку, но сравнение человека с картошкой привнесло бы в текст перевода незапланированную автором семантику пренебрежительности, что, как представляется, было бы большей переводческой вольностью.
В некоторых примерах переводчики изменяют исходную когнитивную модель, при том что образ оригинала очевиден и не противоречит русской языковой и концептуальной картинам мира:
Her brows knitted, her eyes blazed like a tiger’s (Lawrence D.H. Women in Love).
Перевод с сохранением концептуальной модели ЧЕЛОВЕК — это ЖИВОТНОЕ:
Она нахмурилась, а глаза горели, как у тигрицы (Лоуренс Д.Г. Женщины в любви / Пер. с англ. Е.Колтуковой).
Перевод с изменением исходной концептуальной модели на модель ЧЕЛОВЕК — это ПРИРОДНОЕ ЯВЛЕНИЕ:
Урсула сдвинула брови, глаза ее метали искры (Лоуренс Д.Г. Влюбленные женщины / Пер. с англ. В.Бернадской).
При этом трансформированный перевод следует в целом признать содержательно точным.
В некоторых случаях переводчик меняет исходную концептуальную модель, руководствуясь субъективным представлением о воссоздаваемом образе:
Till death, she was his white snow-flower (Lawrence D.H. Women in Love).
Перевод с сохранением концептуальной модели ЧЕЛОВЕК — это РАСТЕНИЕ:
А пока что она оставалась его снежным цветком (Лоуренс Д.Г. Женщины в любви / Пер. с англ. Е.Колтуковой).
Перевод с авторским изменением концептуальной модели, где вместо области-источника РАСТЕНИЕ используется область-источник СКАЗОЧНЫЙ ПЕРСОНАЖ:
А пока его жена будет его Белоснежкой (Лоуренс Д.Г. Влюбленные женщины / Пер. с англ. В.Бернадской).
По-видимому, В.Бернадская исходила из внутренней формы имени сказочного персонажа, в котором повторяются эквиваленты white и snow. Однако замена образа цветка на образ девушки, пусть юной, прекрасной и хрупкой, вызывает ряд дополнительных ассоциаций, отсутствующих в ИЯ, в то время как сохранение и образной, и лексической эквивалентности позволяет, например, сравнение с цветком подснежником.
Опущение концептуальной модели должно мотивироваться отсутствием исходной модели в ПЯ и непрозрачностью образа:
What do you know about women, at your age? I went away long ago, and she thought of Ferse. I fancy I’m made of the wrong stuff (Galsworthy J. Maid in Waiting).
Ю.Корнеев и П.Мелкова, стремясь сохранить концептуальную модель, предлагают идиоматический перевод:
— Что ты в твои годы знаешь о женщинах! Много лет назад я вот так же ушёл, и она начала думать о Ферзе. Наверно, я сделан не из того теста (Голсуорси Дж. В ожидании / Пер. с англ. Ю.Корнеева и П.Мелковой).
Данный фразеологический оборот, однако, нельзя признать подходящим аналогом, так как вместо значения «со мной что-то не так», заложенного в оригинале, в переводе появляется значение «я не похож на остальных».
Но и отказ от сохранения образной формы не позволяет Е.Голышевой и Б.Изакову в полной мере передать содержательную сторону оборота:
— А что можешь знать о женщинах ты, в твои годы? Я уже один раз уехал, а она стала думать о Ферзе. О таких, как я, женщины, наверно, не думают (Голсуорси Дж. Девушка ждет / Пер. с англ. Е.Голышевой и Б.Изакова).
Если сопоставить предложенные варианты перевода, можно заключить, что оба они не отвечают требованию эквивалентности, но предпочтение, вместе с тем, можно отдать варианту Ю.Корнеева и П.Мелковой, поскольку он выполнен в соответствии с «законом сохранения метафоры», согласно которому метафорический образ должен по мере возможности сохраняться при переводе [3].
Проанализируем еще один пример.
Nice young chap, but I don’t know if he knows enough. Still, he’s keen as mustard (Galsworthy J. Maid in Waiting).
Перевод с сохранением концептуальной модели ЧЕЛОВЕК — это ЕДА в данном случае не работает, так как сравнение человека с горчицей по остроте не укладывается в русскую языковую картину мира. Кроме того, ассоциативная цепочка, выстраивающаяся на основе сочетаемости слов горчица — острая — ум / язык, подталкивает реципиента к ложной интерпретации образа:
Не знаю, конечно, достаточно ли у него подготовки, но остёр он, как горчица (Голсу-орси Дж. В ожидании / Пер. с англ. Ю.Корнеева и П.Мелковой).
В данном случае перевод с изменением концептуальной модели выигрывает в точности:
Славный юноша. Только не знаю, достаточно ли он сведущ. Но он энтузиаст (Голсу-орси Дж. Девушка ждет / Пер. с англ. Е.Голышевой и Б.Изакова).
Встречаются и немотивированные случаи изменения исходной модели, то есть такие, где отказ от сохранения образа ничем не обусловлен:
She’s getting thin ... angular. It’s not her style. She’s not the pilchard sort of little slip of a girl, she’s a bonny Scotch trout (Lawrence D.H. Lady Chatterley’s Lover).
Перевод с сохранением концептуальной модели ЧЕЛОВЕК — это ЖИВОТНОЕ:
Ну, она с лица и с тела спала, одни мослы торчат. Ее это отнюдь не красит. Воблой сушеной она отродясь не была, всегда ладненькая: круглобокая, как форель у нас в Шотландии (Лоуренс Д.Г. Любовник леди Чаттерли / Пер. с англ. И.Багрова, М.Литвинова).
Перевод с изменением концептуальной модели ЧЕЛОВЕК — это ЖИВОТНОЕ на ЧЕЛОВЕК — это ЧЕЛОВЕК:
Она худеет ... становится угловатой. Это не в ее стиле. Она ведь не худенькая маленькая девочка, а веселая шотландка (Лоуренс Д.Г. Любовник леди Чаттерлей / Пер. с англ. Т.И.Лещенко).
Описание в оригинале строится на противопоставлении двух метафорических образов, относящихся к одному концептуальному пространству обитателей водной стихии. Перевод с изменением концептуальной модели делает описание безликим и бессмысленным в части «не ... девочка, а ... шотландка». Перевод с сохранением концептуальной модели, в то же время, обеспечивает выполнение нормы эквивалентности, не вступая в противоречие с другими нормами перевода.
Переводчики вводят минимальные трансформации, не нарушающие общую концептуальную модель:
— замена pilchard (сардина) ^ вобла обусловлена своеобразием русскоязычной картины мира;
— замена bonny (красивый, здоровый, крепкий) ^ круглобокая обусловлена лексической сочетаемостью слова «форель».
Неоправданно изменение концептуальной модели и в следующем примере:
Which is a pity, for you might appen a’ bin a good apple, stead of a handsome crab (Lawrence D.H. Lady Chatterley’s Lover).
А жаль, потому что вы могли бы быть милой и красивой, вместо того, чтобы быть сварливой женщиной (Лоуренс Д.Г. Любовник леди Чаттерлей / Пер. с англ. Т.И.Лещенко).
Непринужденность и естественность просторечья и простые образы заменяются в переводе на тяжеловесную и безликую фразу. Гораздо ярче перевод И.Багровой и М.Литви-новой:
А жаль, вы ведь тоже могли бы быть золотым яблочком, а не позлащенным скорпионом (Лоуренс Д.Г. Любовник леди Чаттерли / Пер. с англ. И.Багрова, М. Литвинова).
Но и этот перевод нельзя назвать точным, поскольку в оригинале crab означает дикая яблоня, в связи с чем приобретает смысл вся концептуальная модель ЧЕЛОВЕК — это РАСТЕНИЕ, в которой героиня сравнивается с противопоставляемыми образами: сладкое наливное яблочко и кислое дикорастущее мелкое яблоко.
Отсутствие в принимающей языковой картине мира соответствующей концептуальной модели не всегда однозначно требует замены или опущения образа. В случае, если образ получает дальнейшее смысловое развитие, то есть имеет место распространение метафоры, замена или опущение оказываются невозможны.
My heart's as cold potatoes just now.
Oh! she said, kissing him mockingly. Let's have them sauteеs. (Lawrence D.H. Lady Chatterley’s Lover).
— Мое сердце холоднее остывшей картошки.
— Ах, ах, — поцеловала она его и шутливо прибавила: sautees? [поджарим (фр.)] (Лоуренс Д.Г. Любовник леди Чаттерли / Пер. с англ. И.Багрова, М.Литвинова).
Сравнение сердца с остывшей картошкой, хотя и непривычное для русскоязычной культуры, в данном случае возможно, так как сниженность сравнения не противоречит шутливо-ироническому контексту, а развертывание образа делает его общедоступным.
В случае отсутствия в ПЯ исходной концептуальной модели переводчики используют эквивалентную ей модель, которую иногда достаточно сложно подобрать:
The ‘pukka sahib, ’ said Michael (Galsworthy J. Flowering Wilderness).
— Он — «настоящий саиб», — подтвердил Майкл (Голсуорси Дж. Цветок в пустыне / Пер. с англ. Ю.Корнеева и П.Мелковой).
— «Соль нации»... (Голсуорси Дж. Пустыня в цвету / Пер. с англ. Е.Голышевой и Б.Изакова).
В оригинале персонаж употребляет иноязычный оборот. Элемент кодовой интертекстуальности [1] является чужеродным для оригинального текста: вставка выполняет ха-рактерологичкую функцию. Статус и функция вставки должны остаться в переводе неизменными, что мы и находим в переводе Ю.Корнеева и П.Мелковой. Переводчики оставляют иноязычную лексему саиб, которая, как и ее англоязычный эквивалент, сочетает в себе элемент экзотичности с семантической прозрачностью. Данная лексема фиксируется словарями, то есть вошла в лексический состав русского языка. В словаре иностранных слов читаем «САГИБ, САИБ, САХИБ (араб.) — в Индии и Пакистане: обращение к европейцу (в значении “господин”)» [6]. Элемент же pukka — абсолютно чужеродный и непрозрачный для русского читателя — переводчики приводят по-русски, адаптируя текст для нового читателя. Тем самым достигается доступность текста перевода не в ущерб его стилевому портрету. Переводчики Е.Голышева и Б.Изаков вводят образ, отсутствующий в оригинале, руководствуясь, по-видимому, стремлением доступности текста новому адресату.
2. Перевод с сохранением концептуальной модели, но иным лингвистическим выражением. В данном случае переводческие ограничения связаны как с концептуальными, так и с внутриязыковыми факторами.
В нижеследующем примере обращает на себя внимание конкретизирующая замена winter ^ мороз:
He felt strong as winter, his hands were living metal, invincible and not to be turned aside (Lawrence D.H. Women in Love).
Он чувствовал себя сильным, как мороз, его руки были ожившим металлом, нельзя было побороть их хватку, их нельзя было сбросить (Лоуренс Д.Г. Женщины в любви / Пер. с англ. Е. Колтуковой).
Метафорическая модель языка оригинала ЧЕЛОВЕК — это ПРИРОДНОЕ ЯВЛЕНИЕ сохраняется, конкретизация же образа связана с несоответствием в категории рода единиц русского языка, номинирующих сопоставляемые явления.
В ряде случаев использование иного лингвистического выражения обусловлено прагматической необходимостью.
Very well, my dear, and bless you—you got me on a subject I often think about. Serpent! (Galsworthy J. Maid in Waiting).
Перевод с сохранением области-источника ЖИВОТНОЕ и аналогичным метафорическим выражением:
— Слушаюсь, дорогая. А ведь ты поймала меня на вопросе, о котором я частенько размышляю. Змея! (Голсуорси Дж. В ожидании / Пер. с англ. Ю.Корнеева и П.Мелковой).
Перевод с сохранением области-источника ЖИВОТНОЕ и иным метафорическим выражением:
— Хорошо, дорогая, и спасибо тебе — ты навела меня на тему, о которой я часто думаю. Ах ты лиса! (Голсуорси Дж. Девушка ждет / Пер. с англ. Е.Голышевой и Б.Изакова).
В варианте перевода Ю.Корнеева и П.Мелковой используется аналогичное языковое выражение «змея». Несмотря на то, что и в нашей языковой картине мира «змея» характеризуется коварством и хитростью, в толковых словарях В.И.Даля, С.И.Ожегова читаем «змея — злой человек, скрытный и злобный». Кроме того, в русском языке известны поговорки: «Змея умирает, а все зелье хватает. Сколько змею ни держать, а беды от нее ждать.
Выкормил змейку на свою шейку. Отогрел змею за пазухой. Запазушная (или подколодная) змея». Контекст произведения предполагает добродушное подтрунивание любимого дяди над племянницей, из чего следует, что перевод с изменением выражения в переводе Е.Голышевой и Б.Изакова на номинацию «лиса», в значении «лукавый, хитрый человек», более соответствует оригинальной задумке.
Подобное несоответствие характеристик можно проследить в следующих вариантах перевода:
She felt like a beetle toiling in the dust (Lawrence D.H. Women in Love).
Перевод с сохранением области-источника ЖИВОТНОЕ и аналогичным метафорическим выражением:
Ей казалось, что она всего лишь жук, копошащийся в пыли (Лоуренс Д.Г. Женщины в любви / Пер. с англ. Е.Колтуковой).
Перевод с иным метафорическим выражением:
Она ощущала себя мушкой, запутавшейся в паутине (Лоуренс Д.Г. Влюбленные женщины / Пер. с англ. В.Бернадской).
В данном случае замена на иное метафорическте выражение «мушка» обусловлена грамматической категорией рода и самим контекстом произведения, где гувернантка описывается как изящная барышня. В связи с этим иное лингвистическое выражение не только оправдано, но и необходимо.
3. Перевод с сохранением концептуальной модели и аналогичным языковым выражением.
В данном случае мы имеем наивысшую степень формальной близости между текстами оригинала и перевода, возможную там, где норма эквивалентности не вступает в противоречие с другими переводческими нормами, а именно прагматической нормой и нормой переводящей речи, как в вышеприведенных случаях.
You are fascinated by that little dry snake, like a bird gaping ready to fall down its throat (Lawrence D.H. Women in Love).
Этот иссохший змееныш завораживает тебя. Ты словно птичка, готовая упасть ему в пасть (Лоуренс Д.Г. Женщины в любви / Пер. с англ. Е.Колтуковой).
Рассмотрим еще один пример, дающий возможность сравнить перевод с аналогичным языковым выражением и с заменой образа:
Gerald walked with his queer, long wolf-steps across the bedroom to the window, stooped and looked out, then rose again, and turned to Gudrun, his eyes sharp with an abstract smile. ... But she knew also that he was completely blind, blind as a wolf looking at her (Lawrence D.H. Women in Love).
В оригинале обращает на себя внимание метафора, развернутая за счет повтора wolf (волк), создающая яркий образ, который важно сохранить в переводе во всей его полноте. Как представляется, перевод с аналогичным лингвистическим выражением позволяет это в связи с прозрачностью образа и однозначностью контекста:
«Джеральд прошел к окну своей особенной — волчьей — походкой, наклонился, посмотрел наружу, выпрямился и повернулся к Гудрун — в глазах его зажглась неясная усмешка. . Но она понимала, что он сейчас как слепой — так волк смотрит на свою добычу» (Лоуренс Д.Г. Влюбленные женщины / Пер. с англ. В.Бернадской).
В переводе Е.Колтуковой этот образ теряется в связи с заменой его во второй части:
«Джеральд странными, по-волчьи длинными шагами подошел к окну, наклонился и выглянул наружу, затем вновь выпрямился и повернулся к Гудрун. Его глаза вспыхнули рассеянной улыбкой. . Однако она знала и то, что, когда он смотрел на нее, он полностью терял зрение, он становился слепым, точно крот» (Лоуренс Д.Г. Женщины в любви / Пер. с англ. Е.Колтуковой).
Данная замена wolf ^ крот не может считаться адекватной, так как приводит к разрушению образа: вместо хищного зверя, ослепленного эмоциями, мы видим беспомощного, слепого от природы грызуна.
Среди прочих вариантов перевода также встречаются авторские изменения языкового выражения при сохранении концептуальной модели:
The Pussum lay in her bed, motionless, her round, dark eyes like black, unhappy pools. He could only see the black, bottomless pools of her eyes (Lawrence D.H. Women in Love).
Перевод с сохранением области-источника ПРИРОДНАЯ СТИХИЯ и метафорического выражения:
Киска недвижно лежала на кровати, а ее круглые, темные глаза походили на грустные черные колодцы (Лоуренс Д.Г. Женщины в любви / Пер. с англ. Е.Колтуковой).
Перевод с авторским уточнением области-источника, где вместо метафорического выражения black pools (темные колодцы) используется голубые стоячие озера:
Минетту он застал еще в постели, она лежала неподвижно, и ее круглые голубые глаза были похожи на излучающие тоску стоячие озера. Джеральд видел эти мертвые бездонные озера ее глаз (Лоуренс Д.Г. Влюбленные женщины / Пер. с англ. В.Бернадской).
В данном фрагменте творческая интерпретация уводит переводчицу от оригинального образа: в тексте оригинала героиня описывается как темноволосая девушка, похожая на египетскую царевну, с черными глазами и глубоким печальным взглядом. В варианте перевода В.Бернадской она является читателю блондинкой с голубыми глазами. На наш взгляд, следует избегать подобных вольностей в переводном тексте.
В некоторых случаях адекватными можно счесть переводы как с аналогичным, так и иным лингвистическим выражением:
Nevertheless, when her husband was away, she would come down like a wolf on the crawling supplicants (Lawrence D.H. Women in Love).
Тем не менее, когда ее мужа не было, она набрасывалась на раболепствующих просителей, словно волчица (Лоуренс Д.Г. Женщины в любви / Пер. с англ. Е.Колтуковой).
Когда же муж отсутствовал, она сбегала вниз и тигром набрасывалась на униженных просителей (Лоуренс Д.Г. Влюбленные женщины / Пер. с англ. В.Бернадской).
В вышеприведенных вариантах сохранена как сама концептуальная модель ЧЕЛОВЕК — это ЖИВОТНОЕ, так и хищный образ героини, где поведение как волчицы, так и тигрицы характеризуется агрессией. Однако в последнем варианте перевода нарушается принцип минимально достаточной трансформированности и выбор автора оригинала.
При оценке перевода когнитивная концепция, степень смыслового соответствия оригинального текста и его перевода не менее значимы, чем детали переводческой техники. Вместе с тем, стремясь к наиболее точному переводу, то есть к соблюдению нормы эквивалентности, переводчик должен учитывать другие переводческие нормы, имеющие приоритет над нормой эквивалентности, прежде всего — прагматическую норму и норму переводческой речи.
В целом, на основании изученного материала мы можем заключить, что степень концептуальной эквивалентности обусловлена наличием общего концептуального пространства для ИЯ и ПЯ, закрепленного в языковых картинах мира двух культур. Дифференциация концептуального проецирования между языками проявляется в следующем:
— в отсутствии исходной концептуальной модели для характеристики целевой области;
— в использовании разных агентов для реализации области-источника;
— в различной интенсивности использования тех или иных лексико-семантических групп;
— в отличии коннотативных оттенков при аналогичных метафорических переносах.
Лингвокогнитивная теория отражает важные закономерности перевода, который не
может полностью дублировать структурные, смысловые и стилистические свойства оригинала. Успешность того или иного варианта перевода зависит от знания переводчиком
когнитивной базы переводимой культуры, основных компонентов когнитивной сферы автора исходного текста, а также прагматического потенциала реципиентов.
ЛИТЕРАТУРА
1. Арнольд И.В. Лексикология английского языка. М., 1986.
2. Влахов С., Флорин С. Непереводимое в переводе. М., 1986.
3. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981.
4. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. М., 2004.
5. Маслова В.А. Лингвокульторология: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. М., 2001.
6. Полный словарь иностранных слов, вошедших в употребление в русском языке. URL: http://www.inslov.ru/ html-komlev/s/saib.html
7. Mandelblit N. Beyond Lexical Semantics: Mapping and Blending of Conceptual and Linguistic Structures in Translation. URL: http://www.cogsci.ucsd.edu/~faucon/NILI/content.pdf
