CC BY
46
филологические науки
Чэнь Лифан ЛИНГВОКОГНИТИВНЫЕ ...
УДК 81
ЛИНГВОКОГНИТИВНЫЕ СРЕДСТВА СОЗДАНИЯ КОМИЧЕСКОГО ЭФФЕКТА
В РУССКОЙ НАРОДНОЙ СКАЗКЕ
© 2017
Чэнь Лифан, аспирант кафедры русского языка как иностранного и методики его преподавания Санкт-Петербургский государственный университет (199034, Россия, Санкт-Петербург, Университетская набережная, д. 7-9, e-mail:fang.spb@yandex. ru)
Аннотация. В данной работе рассматриваются вопросы, связанные с изучением лингвокогнитивного механизма выражения юмора в русской народной сказке. Представляя собой оригинальный фольклорный жанр, русская сказка выполняет, помимо прочих, развлекательную функцию, противопоставляя смех страху, серьезности, ежедневной рутине, стирая статусные различия. Юмор, возникая в результате неожиданного взаимодействия двух изначально несовместимых когнитивных структур, получает в сказке новые формы эксплицитного выражения на различных языковых уровнях. Например, на фонетическом уровне категория комического ярко представлена через ономатопею, рифмовку, аллитерацию; на морфологическом уровне - через диминутивные формы и префиксацию, на лек-сико-семантическом уровне - через гиперболы, метафоры, фразеологизмы, индивидуально-авторские неологизмы, сочетание в контексте одного и того же слова в прямом и переносном значении; на синтаксическом уровне - через простые распространённые предложения с однородными членами, передающие внутреннюю динамику юмористического развития сказочного сюжета; на стилистическом уровне - через использование разговорной и сниженной лексики и др. Исследование разнообразных языковых форм концептуализации комического в русской народной сказке, аккумулирующей вековую народную мудрость и добрый народный юмор, представляется важной и актуальной лингвистической задачей.
Ключевые слова: фольклор, русская народная сказка, когнитивная лингвистика, категория комического, линг-вокогнитивные средства, уровни языка.
LINGUISTIC AND COGNITIVE MEANS OF CREATING A HUMOUR EFFECT IN THE RUSSIAN FOLK TALE
© 2017
Chen Lifang, post-graduate student, Department of Russian as a Foreign Language and Methods of its Teaching
St. Petersburg State University (199034, Russia, St. Petersburg, University embankment, 7-9, e-mail: fang.spb@yandex. ru)
Abstract. This paper deals with the study of the linguistic and cognitive mechanism of humour expression in the Russian folk tale. As an original genre of folklore, the Russian fairy tale performs, among others, a function of entertainment contrasting laughter to fear, severity, daily routine, eliminating status differences. Humour as a result of an unexpected interaction between two initially incompatible cognitive structures, acquires new forms of explicit expressions in the tale at various linguistic levels. For example, on the phonetic level the category of humour is represented through onomatopoeia, rhyme, and alliteration; on the morphological level - through diminutive forms and prefixation; on the lexical-semantic level - through hyperbole, metaphors, idioms, individual-authorial neologisms, a combination of the same words in literal and figurative meanings in the context; on the syntactic level - through simple sentences with homogeneous members that express the internal dynamics of humorous fairy-tale plot development; on the stylistic level - through the use of spoken speech vocabulary and slang. Study of different linguistic forms of conceptualizing of humour in the Russian folk tale, accumulating centuries-old folk wisdom and kind folk humor, seems an important and topical linguistic task.
Keywords: folklore, Russian folk tale, cognitive linguistics, category of humour, linguistic and cognitive means, language levels.
Народная сказка, как и другие формы фольклора, отличается от литературных произведений. Это синтетическое искусство, включающее, кроме слов, жесты, пение, элементы театральной игры. Кроме того, это искусство коллективное, создаваемое народом, а сказочник - не автор, а исполнитель сказки, который ее не создает, но, исполняя, привносит в нее каждый раз что-то свое. Поэтому у сказки существует много вариантов, в отличие от произведения литературы, имеющего единственный, установленный волей автора канонический текст.
Народная сказка как отдельный самобытный фольклорный жанр отличается от мифов, легенд, преданий. Если мифы передают представления древних людей о происхождении мира, всего живого на земле, явлениях природы, божествах и обожествленных героях, а легенды и предания повествуют об основании государств, городов, исторических личностях, военных сражениях, то сказка - это вымышленная волшебная, героическая или бытовая история. Ее отличительной особенностью является наличие фантастических, неправдоподобных животных, магических предметов, ее персонажи обитают в сказочном «тридевятом» государстве. Часто сказка поучительна, и «добрые молодцы» могут извлечь из нее для себя жизненный урок - урок нравственности, честности, доброты, ума, хитроумия. Сказке присуща строгая форма, обязательность определенных структурных моментов, традиционные зачины и концовки. Зачин увлекает слушателей в волшебный мир сказки, уводя из реального мира («В некотором царстве...», «Жили-были..», «Давно это было...»), а концовка возвращает их Балтийский гуманитарный журнал. 2017. Т. 6. № 3(20)
обратно («Вот и сказке конец, а кто слушал - молодец», «И стали они жить-поживать и добра наживать»).
Сказка наглядно воплощает как общие черты, присущие человечеству, так и передает национальное своеобразие фольклора: людей, животный и растительный мир той страны, где эти сказки сложены, предметы национального быта, одежды, обычаи народа, национально-культурные смыслы. Часто центральным образом в сказке предстает положительный герой, и весь ход повествования сосредоточен на его судьбе. Такой герой выражает народный идеал красоты, нравственной силы, народные представления о справедливости.
Поэтому неудивительно, что сказка способствовала созданию многих шедевров национального искусства: литературы (сказки А.С. Пушкина, П.П. Ершова, Н.В. Гоголя, Т. Гофмана, Г.Х. Андерсена), оперы и балета («Руслан и Людмила», «Спящая красавица»), живописи (картины В.М. Васнецова, М.К. Чюрлениса, иллюстрации к книгам сказок И.Я. Билибина), кино и театра (фильмы и спектакли «Финист-ясный сокол», «Марья-искусница», «Конек-горбунок»). Сказочные персонажи вдохновляли скульпторов, и они увековечили их в мраморе, камне, деревянных барельефах.
Своеобразие жанра сказки, ее важное место в жизни людей и особенно детей привлекли к ней внимание многих исследователей: В.Я Проппа, Н.М. Ладисовой, О.Е. Филимоновой, Е.У. Харриеса, У. Бенджамина, Е.В. Померанцовой, Т.В. Уткиной и др. Выделение основных признаков жанра, композиционных и стилистических особенностей, типология видов, трансформация народ-
ГО
Чэнь Лифан philological
ЛИНГВОКОГНИТИВНЫЕ ... sciences
ной сказки в литературную, специфика взрослой сказки, роль сказки в формировании личности - эти и другие проблемы рассматриваются учеными-«сказочниками».
В русских народных сказках, как и сказках многих народов мира, популярен образ изобретательного, смышленого героя, выходца из низов, который одурачивает надутых и важных вельмож и богачей. Один из самых знаменитых таких героев - Иванушка-дурачок, которого Горький метко назвал «ироническим удачником». Недалекий, но находчивый, он веселит и забавляет, как и Емеля из сказки «По щучьему велению», Мартынка из «Волшебного колечка», мужики из сказок «Как барин овцу купил» и «Мужик и медведь» и др.
Академик Д.С. Лихачев называл древнерусский смех «недействительным», «кромешным», создающим антимир, который противостоит не обычной, а некоей идеальной реальности: антимир противостоит святости, поэтому он богохулен, богатству, поэтому он беден, цере-мониальности и этикету, поэтому он бесстыден, одетому и приличному - поэтому он раздет, наг и бос [5].
Ученый относил смех Древней Руси по своему типу к средневековому смеху, о котором писал М.М. Бахтин в своей книге «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса». Отличительной чертой этого народно-праздничного смеха является его направленность не только на объект комического, но и на самого смеющегося. Смех предстаёт как некий механизм очищения, катарсиса, символизируя временный отказ от всего, что считается святым, благочестивым, почетным [2].
Человек не просто способен на иронию и юмор, а смех является его неотъемлемой имманентной способностью. Исчерпывающее определение смеха как уникального проявления человеческого бытия вряд ли возможно, так как природа смеха, отражая многогранную природу человека, предполагает множество подходов к ее осмыслению [4: 116-118].
Формы комического крайне разнообразны и диапазон их широк - от мягкого юмора до язвительной насмешки (гротеск, ирония, карикатура, пародия, сарказм, сатира, шарж, юмор); многочисленны и функции юмора (коммуникативная, игровая, компенсаторная, познавательная, социализирующая и др.).
Со времен Аристотеля категория комического находится в центре внимания философии; это сложное и многоаспектное явление рассматривается во многих современных гуманитарных науках, исследующих социальные аспекты юмора, его психологию и историю. В изучении юмора большой вклад принадлежит и лингвистике, в центре внимания которой семиотические, семантические, лингво-литературные, текстовые, психолингвистические аспекты категории комического.
Взаимодействие языкознания с когнитивистикой приобрело новое измерение, позволившее объяснить глубокие ментальные основания юмора, механизм его возникновения при распознавании мозгом определенных когнитивных структур, а также вооружило науку о языке когнитивным научным инструментарием в виде фреймов, схем, моделей, сценариев. «Именно когнитивные способности человека позволяют воспринимать и создавать комическое, основываясь на воспоминаниях, ассоциациях, восприятии метазначений» [7: 79]. Среди когнитивных теорий комического особый интерес представляют теория юмора А. Кларка [10], бисоциативная теория А. Кестлера [11], теория семантических сценариев В. Раскина [12], Общая теория словесного юмора С. Аттардо[9] и др. В своей монографии А.В. Голозубов обобщает основные теории смеха, распространенные в современных культурных практиках, среди которых:
- теория превосходства (высмеивание других людей с позиции собственного превосходства того, кто смеется насмешливым смехом);
- теория несоответствия (причина появления смеха - в противоречии меду ожиданиями человека и реальной 116
ситуацией);
- психологическая теория (предполагает учет трех основных факторов: смех связан с определенным изменением в психологическом состоянии человека; он возникает неожиданно и всегда приятен);
- социологическая теория (учитывает различия между культурами и народами, проявляющиеся и в технике юмора, и в его функциях);
- семантическая теория (юмор возникает в результате неожиданного взаимодействия двух изначально несовместимых структур, ведущего к стиранию границы между серьезным и смешным; одно и тоже лицо может воспринимать какое-либо событие как смешное или серьезное в зависимости от социальной ситуации);
- теория облегчения/разрядки (индивид находится в сильном напряжении, но при определенных обстоятельствах возникает благоприятная ситуация, вследствие которой человек испытывает облегчение и смеется) [3].
Согласно исследованиям механизм возникновения комического эффекта заключается в следующем: при восприятии определенных единиц информации сознание реципиента работает сразу в двух модусах - модусе непосредственного восприятия, позволяющего соотнести содержание высказывания с объективной действительностью, и в модусе фиктивности, отрицающим первую возможность. Реакцией на эту двойную интерпретацию выступает смех [6]. В нашем исследовании примером такой ситуации является эпизод из русской народной сказки «Золотой конь», когда Змей Горыныч предложил Ивану сыграть в карты, и «сделали они между собой уговор: кто кого обыграет, тот того и съест».
Следует отметить, что активизация второго режима восприятия непосредственно связана с накопленным личным и социальным опытом человека, наличием в его сознании соответствующих когнитивных структур юмора. Если знания индивида не содержат информации, способной распознать помеху, то стереотипная установка реципиента сохранится или зайдет в тупик. Ни в одном из этих случаев комический эффект достигнут не будет.
Когнитивный подход к изучению категории комического можно считать основополагающим, ведь именно в рамках этого подхода формулируются основные положения теории комического, на которые опираются другие направления, что способствует изучению социально значимого явления комического как комплексного. В связи с этим исследование лингвокогнитивных средств выражения категории комического в русской народной сказке нам представляется важным и актуальным, но еще малоизученным, что обусловило наш интерес к данной проблематике.
Уникальное сочетание лингвистических средств, имплицитных смыслов и ситуации общения рождают в тексте русской народной сказки эффект юмора. И.В. Цикушева, исследуя лингвистические средства создания комического эффекта в русской и английской литературной сказке, убедительно доказывает, что он выражается с помощью языковых средств на всех уровнях [8]. Так, стратегии языковой игры, создаваемые с помощью рифмы, звукоподражания и аллитерации, в нашем исследовании встречаются в следующих примерах: «наклал на воз и повёз/увез», «Бери, медведюшка, корешки, а я себе возьму хоть вершки» («Мужик и медведь»); «вся изорвалась, а волкам не далась» («Как барин овцу купил»); «двенадцать молодцов, все на одно лицо: волос в волос, голос в голос» («Волшебное колечко»); «Видят: стоит избушка на курьих лапках на собачьих пятках» («Золотой конь»).
В языке русской народной сказки широкое распространение получили диминутивы, или имена существительные с уменьшительными суффиксами. Диминутивные формы слова традиционно обозначают предметы малого размера, часто используются в ситуации общения с детьми. Их применение в сказочном сюжете создает реалии сказочного пространства и ос-Baltic Humanitarian Journal. 2017. Т. 6. № 3(20)
филологические науки
Чэнь Лифан ЛИИГВОКОГИИТИВИЫЕ ...
нования для выражения комического эффекта: сестрицы-голубушки (обращение к воронам), «Вот-ста каких я поймал лошадушек!» («Иванушка-дурачок»); «Я, батюшка выбираю себе с мелким песочком», «сжальтесь над моим народишком», «всунул королевне в нос свой хвостик и давай щекотать» («Волшебное колечко»); «Возьми три сотенки», «сидит теперь барину сказочки рассказывает» («Как барин овцу купил»).
В сказке «Мужик и медведь» иронический эффект создается путем контраста внешне ласкового обращения, образованного с помощью уменьшительных суффиксов («медведюшка»), с хитроумными действиями мужика по отношению к медведю: «Ладно, медведющ-ка, давай делить: тебе вершки, мне корешки».
На морфологическом уровне эксплицитность комизма достигается и с помощью различных префиксов: «Надо пускать: вишь, она как раззадорилась» («Как барин овцу купил»), «повымыли, повычистили» («Золотой конь»), «набольший вельможа» («По щучьему велению»), «Всё искупил, братики!» («Иванушка-дурачок»). Характерное для русской народной сказки дефисное словосложение может также передавать комический эффект: «Захочу, достану кота-игруна, гусака-плясуна и лисицу-цимбалку» («Золотой конь»).
Широко представлены в сказке и лексико-семан-тические средства выражения категории комического. Активно используется гипербола: «большой-пребольшой умница», «народу привалило видимо-невидимо» («Волшебное колечко»), «сидишь на гнездышке птичка, под ней двадцать одно яичко», «наставили братья скирдов - видимо-невидимо» («Золотой конь»); метафора: «не ест, не пьет, слезами обливается», «Из мышей наклал большую скирду» («Волшебное колечко»), «ложки дразнятся» («Иванушка-дурачок); «высидел не двадцать птенцов, а двадцать молодцов» («Золотой конь»), «пни обгорелые» - «ребята без шапок, озябнут сердечные», «волчье мясо» при обращении к лошади («Иванушка-дурачок»). При этом одновременное контекстное использование одного и того же слова в прямом и переносном значении также вызывает смех: «Пиво так и бродит, так и бродит. «Пиво, не броди», - говорит Иванушка. Нет, пиво не слушается. Взял да и выпустил все из кадки» («Иванушка-дурачок»).
В качестве лингвокогнитивного средства выражения комического эффекта выступают и фразеологизмы: «угощать кулаками», «досталось дураку на орехи» («Иванушка-дурачок»).
Явное несоответствие сказочных героев характеристикам, которые им дают другие персонажи, часто вызывает у читателя смех. Например, в «Волшебном колечке» для характеристики кота Васька и собаки Журки использован индивидуально-авторский неологизм «сильномогучие богатыри», а в «Золотом коне» Змея Горыныча, который только что «ведро вина выпил, да быка сладко поел» мать-старушка ласково «дитёнком» называет.
На синтаксическом уровне эффект юмора передается за счет внутренней динамики развития комедийной линии сюжета сказки и использования распространенных простых предложений с однородными членами: «волки овцу поймали, шкуру с нее содрали, сами в лес убежали» («Как барин овцу купил»); «А старик похаживает, брюхо поглаживает, на работников покрикивает» («Золотой конь»).
В выражении комизма участвуют и стилистические средства, например, разговорная и стилистически сниженная лексика: «так и прет без докладу» мать Мартынки, чтобы попасть к королю, «бросился на рыбу белужину и начал ее с хвоста уписывать» («Волшебное колечко»), «Не могу ли я пособить?» - спрашивает Иван царя, у которого только что для Марьи-королевны шкатулку с уборами украл («Золотой конь»); «Опять проезжает Емеля по тому городу, где давеча помял, подавил много народу» («По щучьему велению»).
Считается, что зарождение волшебной сказки относится к периоду разложения первобытнообщинного строя и переходу к классовому обществу, когда родовые отношения разрушались, и младшие члены рода часто оказывались без поддержки и помощи. Тогда и появляются сказки о бедной падчерице, невинно гонимом младшем брате, несчастной сиротке. Сказочники отдавали им свои симпатии, они становились главными сказочными героями, превосходя царей, вельмож, генералов и других «сильных мира сего» своими моральными качествами, нравственной и физической красотой. Это со всей полнотой находит отражение в антимире древнего русского смеха, народной смеховой культуре, например, в противопоставлении хитрого мужика и глупого барина: «Мужичок три сотенки получил, сидит теперь барину сказочки рассказывает» («Как барин овцу купил»); находчивого, удачливого мужика и трусливого царского офицера («По щучьему велению») и др.
Русские народные сказки и в наше время обладают огромным обаянием; они призывают верить в мечту, подают надежду, утешают и забавляют. Заложенные в сказке разнообразные способы выражения юмора представляют увлекательную задачу для лингвиста. Когнитивная лингвистика, изучающая взаимоотношения между системой языка и концептуальной системой языковой личности, открывает новые возможности в изучении когнитивных структур юмора.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Русские народные сказки: «Иванушка-дурачок», «Золотой конь», «Волшебное колечко», «По щучьему велению», «Мужик и медведь», «Как барин овцу купил». URL: http://azku.ru/russkie-narodnie-skazki/index. php (дата обращения 27.08.2017)
2. Бахтин М.М. Творчество Франсу Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.: Изд-во «Эксмо», 2015. 640 с.
3. Голозубов А.В. Теология смеха как феномен западной культуры. Харьков: Эксклюзив, 2009. 468 с.
4. Козырева Н.В. Смеховое начало в художественной литературе: философско-антропологические изме-рения//Теория и практика общественного развития. № 4, 2015. С. 116-118
5. Лихачев Д.С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение. М.: Изд-во «Алетейя», 1999. 600 с.
6. Панина М.А. Комическое и языковые средства его выражения: дис. ... канд. филол. наук. М., 1996. 144 с.
7. Семенова Е.Е. Когнитивное обоснование юмора в современной лингвистической науке//Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина, 2010. С. 78-84. URL: https://cyberleninka.ru/ article/v/kognitivnoe-obosnovanie-yumora-v-sovremennoy-lingvisticheskoy-nauke (дата обращения 27.08.2017)
8. Цикушева И.В. Лингвистические средства создания комического эффекта в сказках//Вестник государственного адыгейского университета. Серия: Филология и искусствоведение. Вып. 10. 2008. URL: https://cyberlen-inka.ru/article/v/lingvisticheskie-sredstva-sozdaniya-komi-cheskogo-effekta-v-skazkah (дата обращения 28.08.2017)
9. Attardo, S. Linguistic Theories of Humor. Berlin, New-York: Mouton deGruyter, 1994. 426 p.
10. Clarke Alastair The Eight Patterns Of Humour. Cumbria, UK: Pyrrhic House, 2009.
11. Koestler, A. The Act of Creation. London: Hutchinson, 1964. 751 p.
12. Raskin, V. Semantic Mechanisms of Humor. Dordrecht, Boston; Lancaster: D. Reidel Publishing Company, 1985. 284 p.
Статья поступила в редакцию 01.07.2017.
Статья принята к публикации 23.09.2017.
Балтийский гуманитарный журнал. 2017. Т. 6. № 3(20)
117
