CC BY
130
РЕГИОНАЛЬНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ — СНГ, ЕВРАЗЭС, ГУАМ, ОЧЭС —
И ИХ РОЛЬ В ИНТЕГРАЦИОННЫХ ПРОЦЕССАХ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ ЕВРАЗИИ
к. А
ЛИМИТРОФНАЯ ТЕРРИТОРИЯ ГЛОБАЛЬНОГО МИРА (Трансформации государств Балто-Черноморского региона в XXI в.)
Ч а с т ь I
Борис ЗАЖИГАЕВ
кандидат политических наук, профессор, заведующий кафедрой международных отношений и внешней политики, проректор Киевского международного университета (Киев, Украина)
В последние годы в научных кругах все чаще обсуждаются концепции Балто-Черноморской системы (БЧС)
международных отношений. В основе этих концепций, как правило, обнаруживаются три подхода: первый можно сформулиро-
вать как концептуальное картирование Европы, идея которого выдвинута С. Рок-каном в статье «Моделирование Европы в логике Роккана»1, и использование этой методики в треугольнике Вена — Москва — Стамбул. Второй подход ставит в основу логику времен «холодной войны» — конфликтное взаимодействие между политическими акторами. Во главу угла ставится агентивная трактовка, акцентирующая внимание на военно-стратегических аспектах, все более явно проявляющихся в последнее время, особенно после российско-грузинской войны 2008 года. Третий подход можно определить как структурный, трактующий изменения как геополитический передел территорий.
Актуальность проблемы БЧС не вызывает сомнений. Геополитическое значение региона на Мировом острове определил Хэлфорд Маккиндер. Давно замечено, что БЧС образована двумя материковыми кольцами. Условно их можно разделить на внутреннее кольцо, образованное Восточно-Европейской и Африкано-Аравийской платформами, и внешнее кольцо, в которое условно можно включить Индо-станскую, Китайскую и Сибирскую платформы.
Из территории Мирового острова средиземноморский бассейн на юге и псев-досредиземноморский бассейн Балтики на севере вычленяют Европу. Между ней и собственно коренной Евразией пролегает достаточно широкая переходная полоса, в основном территорий черноморского и балтийского стоков. Таким образом, Бал-то-Черноморье является сочленением Европы и коренной Евразии.
С географической точки зрения можно также выделить своего рода большое Балто-Черноморское междуморье. Его образуют две полосы территорий, принадлежащих к бассейнам Балтийского и Черного морей, которые разделены меридиональным массивом высоких Карпат. К востоку от них лежат речные стоки Черно-
1 См.: Ларсен С. Моделирование Европы в логике Роккана // Полис, 1995, № 1.
го моря (Днестр, Южный Буг, Днепр), напрямую соседствующие с реками балтийского бассейна (Неман, Западная Двина и протекающие сквозь озера длинные реки Великая с Нарвой и Ловать с Волховом и Невой). Это своего рода малое междуморье, предкарпатское предмостье Евразии.
К западу от Карпат расположен бассейн Дуная, который через широтную полосу малых Карпат (Бескид) примыкает к бассейнам Вислы и Одры. Это географически более сложное и разнообразное пространство, распадающееся на ряд связанных друг с другом территорий — закарпатское предмостье Европы.
В географических нишах — пред-карпатской и закарпатской — политическая и хозяйственная деятельность людей создает месторазвития, которые, по мнению С. Хантингтона, исторически связаны с процессами европейского и евразийского цивилизационного противостояния и развития одновременно. Иными словами, освоение этих пространств получает геополитическое самоопределение благодаря взаимодействию двух цивилизационных общностей — собственно Европы и России — Евразии. Это географическое пространство можно охарактеризовать как между-морье — интерфейс двух цивилизаций (по С. Хантингтону). В этом междуморье два цивилизационных уклада — прозападный, собственно тяготеющий к европейскому, и восточный — ментально тяготеющий к евразийскому, российскому.
В самом общем виде БЧС может быть определена как специфическое геополитическое образование, которое расположено на стыке двух больших геополитических пространств Западной Европы и российской Евразии. Однако было бы ошибкой считать, что это междуморье тяготеет в сторону Европы или Евразии. Здесь на протяжении веков создавалась своя промежуточная цивилизация со своими менталитетом, культурой, экономическим укладом, несформировавшейся государственностью и поиском своего места на геополитической карте Европы и мира.
«Барьерный риф» между Западной Европой и Северной Евразией
Геополитическая подвижность междуморья связана с его положением на стыке цивилизаций. Регион Центральной и Юго-Восточной Европы и постсоветского пространства находится (по высказыванию С. Хантингтона) на пересечении западно-христианской, восточно-христианской и мусульманской цивилизаций2. Отсюда — его геополитическая подвижность, имеющая двойное проявление.
■ Во-первых, наблюдается длительное отсутствие собственной государственности и частое пребывание в рамках разных государственных образований (Российской, Австро-Венгерской, Германской империй).
■ Во-вторых, низкий уровень легитимности государственных границ, которые закрепляются не в результате согласия населения соседних стран, а преимущественно под воздействием внешнего давления.
На протяжении длительного исторического периода Балто-Черноморский регион играл особую роль в эволюции европейской и евразийской цивилизаций, влияя на степень их развития, а также на уровень конфликтности между ними. В ранние периоды данный регион служил естественной преградой в отношениях между Западом и Востоком. Именно он стал преградой для продвижения монголов вглубь Европы.
В XIII столетии на обширной территории Евразии возникает Монгольская империя. Еще при жизни ее основателя Чингисхана передовые отряды монгольского войска под предводительством Джебе и Субэдэя проникают в Причерноморье — южную периферию Балто-Черноморского междуморья. В 1223 году на реке Калке они наносят поражение объединенным силам половецких и русских военных отрядов.
В 1236—1242 годах внук Чингисхана Батый совершает широкомасштабный, основательно подготовленный поход «к последнему морю» — Атлантике ради утверждения великой империи от моря и до моря. Натиск чингизидов достигает пределов европейской Respublica Christiana. Монгольские войска проникают в западный сектор Балто-Черно-морского междуморья, осаждают и покоряют города Польши, Венгрии, Чехии и достигают Адриатики (через Хорватию и Сербию), исполнив тем самым завет основателя своей империи и первой евразийской цивилизации. На обратном пути монголы устанавливают жесткий контроль над причерноморскими степями и Крымом.
Натиск евразийской империи чингизидов сметает Киевскую Русь. В 1236—1238 годах был разорен крайний евразийский сектор — сначала Булгары, а затем княжества в бассейнах рек Волги и Дона. В 1240 году покоряется Киев и другие южные княжества. Последним подверглось нашествию Галицко-Волынское княжество, которое сумело выстоять под натиском завоевателей и стало рубежом, остановившим дальнейшее их продвижение. В буферную зону превращаются север и запад Киевской Руси, несмотря на то что они остались за пределами территорий, завоеванных монголами.
Последствиями нашествия стало возникновение четырех территориальных зон, образование которых, в свою очередь, привело к созданию нового месторазвития:
— восток евразийской зоны, который становится феодализованной периферией Золотой Орды;
2 См.: Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. С. 165—168.
— север (Новгородская и Псковская республики), географическая периферия, которая де-факто становится частью прибалтийской периферии и в целом соответствует географическому положению этих республик в Балто-Черноморском междуморье. Признавая номинальный вассалитет от Золотой Орды и препятствуя проникновению немцев на славянские земли через Прибалтику, север подвергается биполярной экспансии со стороны двух несовместимых культур, что, несомненно, затрудняет месторазвитие;
— Великий Киев и прилегающие к нему территории подвергаются депопуляции и оказываются политически дезинтегрироваными, что приводит к деградации государственности со всеми негативными последствиями раннего колониализма;
— основой формирования нового Балто-Черноморского регионального местораз-вития становится Запад, куда после утраты контроля над нижним и средним течением Днестра и Прута можно отнести и Галицко-Волынское княжество в бассейнах Днестра, Южного и Западного Буга, Двины, и верхнее Поднепровье, сохраняющие относительную самостоятельность при нарастающей феодализации. В тот период начинается соперничество за главную роль в БЧР. Претенденты расположены на так называемой парадоксальной периферии. К числу претендентов на новый центр силы можно отнести Галич и Вильнюс.
Только к середине XIII столетия формируется новый центр власти — Литва, которая уже тогда, в середине XIII века, при Миндовге, консолидируется в мощное владычество, построенное на самодержавном принципе устранения всех субъектов власти и единоличного ее сосредоточения в руках великого князя. Усилившееся вмешательство Польши и Венгрии, а главное, устранение влияния галицкой княжеской династии в 1323 году решают вопрос о гегемонии. Волынь достается Литве, Г алич — Польше, а южными прикарпатскими землями завладевают посланные венгерскими королями трансильванские румыны, которые в середине XIV века создают на восточных склонах Карпат Молдавское государство. Ордынская, практически ничейная земля — окраины «Дикого поля», среднее и нижнее течение Днестра, Прута и Сирета, где прежде были русские города Малый Галич (ныне Галац), Белгород (потом Аккерман). Еще дальше на юге возникает Крымское ханство.
В конце XIV столетия в Балто-Черноморском междуморье создается новое место-развитие, центр которого разделен на три периферии. Первую образует Великое Княжество Литовское, объединившее большую часть западных, центральных и южных земель Киевской Руси. Северная периферия включает Тевтонский орден в Пруссии и Ливонию — федерацию одного орденского и четырех церковных владычеств, а также Новгородскую и Псковскую республики. Южная периферия включает в себя Молдавское государство и Крымское ханство.
В течение XIV столетия создается новая ядерно-периферийная конфигурация Бал-то-Черноморья и структурируется лимесное пространство между Золотой Ордой и Respublica Christiana. Появляются контуры собственно БЧС. Она формируется лимес-ным связыванием внешних центров силы, которые тем самым включаются в эту систему. Как удачно сформулировал В.Л. Цымбурский, в Балто-Черноморском междуморье возник пояс территорий-ориентиров, который, «составлял меридиональный стержень БЧС (включая Херсонес и Тмутаракань). Фокусы же БЧС лежали по сторонам этого стержня»3.
3 Цымбурский В. Как живут и умирают международные конфликтные системы (Судьба Балтийско-Черноморской системы в XVI—XX вв.) // Полис, 1998, № 4. С. 52—73.
Как показал Стейн Роккан, на концептуальной карте Европы возникает обращенная к континенту периферия, где начинают формироваться окаймляющие империи буферные территории.
Главный итог этого периода структурирования Балто-Черноморья состоит в том, что на востоке, в бассейне Верхней Волги, возникают политические и экономические условия (благодаря лимитрофной роли Балто-Черноморья) для образования нового центра политического могущества — Московии. Она одновременно набирает силы для борьбы с Золотой Ордой, тем самым принимая на себя роль великой евразийской державы и в отношениях с Respublica Christiana, и с промежуточными лимитрофными землями.
БЧС создала уникальные условия для Европы и Евразии и, на определенный период, состояние изоляционизма друг от друга. Это позволило Европе развиваться в своей культурной среде, без вмешательства азиатской монгольской культуры и одновременно создать новую, российскую европейско-азиатскую культуру со своей идеологией отрицания европейского пути, переплетающейся с непреодолимым стремлением копировать европейские ценности (французские, немецкие, еврейские), полностью отвергая не только свои национальные традиции, но и интересы.
Балто-Черноморское пространство как сдерживающий фактор имперских амбиций Европы и Евразии
Последующий исторический период охватывает XVI—XIX века, его вехами можно назвать пять разделов Речи Посполитой, включая Тильзитский мир и Венский конгресс. В конечном счете они привели к поглощению БЧС Россией.
В XVI—XVII веках этот период характеризуется борьбой между Россией и Австрией за контроль над Балто-Черноморским пространством. Россия присоединила ряд украинских и белорусских земель, которые были ее давними территориями-ориентирами. Австрийская империя получила Прикарпатье. На этих землях бывшей Галицкой Руси было создано так называемое «Королевство Галиции и Лодомерии». Тем самым аннексировалась территория-ориентир, издавна бывшая сферой интересов Венгрии.
Пруссия приобрела Поморье, за исключением Гданьска, и значительную часть Великой Польши. Остатки Польско-Литовского государства оказались внутри Балто-Чер-номорья. В результате Польша из имперского центра БЧС превратилась не более чем в территорию-ориентир, а ее место заняла Пруссия.
Борьба за контроль над БЧС продолжалась и на протяжении XVIII века. В январе 1793 года Россия и Пруссия подписали соглашение о новом разделе Речи Посполитой. Россия получала украинские и белорусские земли, Пруссии достались часть Великой Польши и Куявия, а также Гданьск. Место Польши в БЧС полностью перешло к Пруссии.
В 1793 году сейм Речи Посполитой был вынужден признать условия второго раздела и ратифицировать соответствующие договоры с Россией и Пруссией. Одновременно была принята новая Конституция, которая фактически поставила остатки Польско-Литовского государства (исторические «ядра» двух политий — Малую Польшу с Подляшь-ем и Мазовией и собственно Литву) в зависимость от Российской империи.
В 1795 году курляндское дворянство выступило с инициативой присоединения герцогства к России. И 27 мая 1795 года герцогство стало Курляндской губернией Российской империи.
Четвертый и пятый разделы произошли в начале XIX столетия. Их вехами стал Тильзитский мир 1807 года, когда Пруссия лишилась части польских земель, на которых было создано Великое княжество Финляндское (Варшавское герцогство объявлялось наследственной конституционной монархией). А в 1809-м в состав княжества по мирному договору с Австрией вошли Западная Галиция и Замойский округ.
Окончательный раздел Польши произошел на Венском конгрессе. Еще в ходе войны с Наполеоном русский император в марте 1813 года назначил временное правительство герцогства Варшавского. На Венском конгрессе Александр I выступал за воссоздание польского государства под скипетром России. Часть польских земель была присоединена к России и составила Королевство (Царство) Польское, которое должно было быть «неразрывно связано с Россией по конституции» в форме унии. Российский император получил титул короля Польши, которая фактически превратилась в территорию-ориентир вплоть до восстановления ее государственности после Первой мировой войны.
Российская империя поглощает фланговые территории БЧС — Финляндию и восточную часть Молдавии (Бессарабию).
Несмотря на ряд прогрессивных внутриполитических мер использования модели анклавной модернизации в виде предоставления имперским автономиям — Царству Польскому и Великому княжеству Финляндскому — права осуществлять свою внутреннюю политику, проект интеграции Балто-Черноморских земель нельзя назвать успешным. Его результаты оказались менее чем скромными, несмотря на такие меры, как особый режим, который осуществлялся в регионах Балто-Черноморского междуморья.
В 1816 году Александр I утвердил разработанный эстляндским дворянством проект об освобождении крестьян без земли. Подобные законы были приняты для Курляндии в 1818 году, для Лифляндии — в 1819-м. Территории были охвачены национально-освободительными движениями, что привело к свертыванию автономии Польши. Более успешным, с точки зрения Р. Даля, был финский опыт. Здесь не только удалось развернуть относительно современную структуру политических институтов, но к концу первого десятилетия XX века придать ей параметры, отвечающие стандартам полиархии, то есть современной демократии4.
Прежние территории-ориентиры значительно отличались отклонением к «европейскости» по сравнению с общеимперскими стандартами. Здесь постепенно формировалась питательная среда для усвоения и переработки идущих с запада импульсов развития. Во многих местностях Украины и Белоруссии сохранилось множество специфических институтов и практик решения повседневных вопросов, то есть политики на базовом уровне. Например, весьма успешно продвигались модернизационные процессы в причерноморской Новороссии и в Крыму, в Донбассе и на некоторых других территориях.
Политику России на новых территориях хорошо иллюстрирует ее отношение к крымским татарам после присоединения Крыма к России. Так, в ордере генералу Де-бальмену от 4 мая 1783 года (т.е. почти сразу же после присоединения Крыма к России) Г.А. Потемкин писал: «Воля ея Императорского Величества есть, чтобы все войска... обращались с жителями дружелюбно, не чиня отнюдь обид. а нарушители должны отвечать по всей строгости закона». Особое значение придавалось религиозному фактору: «.жесточайшему наказанию подвергнется яко мятежный церковный, кто осмелится пренебречь уважением к священным их (крымскотатарским) местам и нарушит молитвы му-сульманов». Он же назначил мечетям и мусульманскому духовенству денежное содержание за счет русской казны5.
4 См.: Даль Р.А. Полиархия, плюрализм и пространство. Антология мировой политической мысли. В 5 тт. Т. 2. М.: Мысль, 1997. С. 622.
5 См.: Дружинина Е.И. Северное причерноморье в 1775—1800 гг. М., 1959. С. 93—94.
В 1936 году профессор Московского университета С.В. Бахрушин писал: «Надо отметить, что именно крымскотатарская знать извлекла конкретные выгоды от присоединения Крыма к России»6. В начале XIX века она владела 60% обрабатываемых крымских земель7.
Указами от 19 октября 1794 года и 17 сентября 1796 года были зафиксированы права и льготы татарскому населению Крыма: освобождение от воинской повинности, от некоторых налогов, постоя войск, сохранение личной свободы крестьян, разрешение свободного наследственного владения землей и недвижимостью для всех татар без различия званий и сословий8.
И если крымский татарин после присоединения полуострова к России становился свободным, то русский крепостной крестьянин продолжал оставаться рабом9.
Россия стремилась закрепиться на приобретенных территориях, даже в ущерб действующим имперским общественным стандартам. Она оказалась неготовой к восприятию новых веяний «европейскости». Отмена крепостного права в 1861 году была запоздалым внутриполитическим актом, который лишь создал предпосылки для развития революции 1905—1907 годов.
В результате кризиса, вызванного Первой мировой войной, в России начинаются революционные события, которые можно назвать второй русской смутой. Надо отметить, что роль гегемона в ней сыграли именно так называемые территории-ориентиры БЧС, за которые предыдущие столетия боролись Россия и Пруссия.
После окончания Первой мировой войны сложилась версальско-вашингтонская система международных отношений. Ее результат — дезинтеграция германо-российской имперской связки, что позволило возродиться основательно подзабытым центрально- и восточноевропейским центрам силы. Этот период принято называть эпохой санитарных кордонов. Она оказалась самой кратковременной из всех политических систем Европы, которая перестала к тому времени идентифицировать БЧР как самостоятельный центр силы.
Эволюция БЧР как самостоятельного центра силы в первой половине XX столетия соответствует общеевропейским тенденциям тоталитарного развития государств, которое характеризовалось сотрудничеством и антагонистическим противостоянием двух тоталитарных систем: фашистского национал-социализма в Европе и тоталитарного коммунизма в Евразии (СССР). Геополитические просчеты английской и французской политических элит в отношении пространства к востоку от Одры сделали возможным накопление Германией и СССР потенциала для новой схватки за континент, эпицентром которой вновь стал БЧР. Пакт Сталин — Гитлер (1939 г.) создал предпосылки для развязывания Второй мировой войны, которая в конечном счете стала апогеем территориальной реализации программы создания интернациональной коммунистической системы имперского типа, поглотившей всю территорию БЧР. В мире утвердилась биполярная система Ялта — Потсдам. Маккиндеровский Хартленд, окончательно отождествленный с СССР, дополнился Римлендом Н. Спикмана — Атлантической цивилизацией во главе с США как гарантом ее сохранения.
6 См.: Бахрушин С.В. Основные моменты истории Крымского ханства // История в школе, 1936, № 3. С. 57—58.
7 См.: Беннигсен А.А. Исмаил-бей Гаспринский (Гаспралы) и происхождение джадидистского движения в России. В кн.: Исмаил-бей Гаспринский. Россия и Восток. Казань, 1993. С. 81.
8 См.: Дерий С.П. К вопросу о деятельности комиссии по разрешению земельных споров (1802— 1810 гг.) // МАИЭТ (Симферополь), 1993. Вып. 3. С. 162.
9 См.: Зажигаев Б.В. Эволюция политического устройства в Республике Крым в период 1989—1998 годов: Диссертация на соискание ученой степени кандидата политических наук. М.: МГИМО (Университет) МИД РФ, 2003.
СССР и страны социалистического лагеря впитали в себя все фундаментальные политические и экономические черты самых жестких тоталитарных режимов в крайних формах проявления тирании, прикрывшись интернациональной пролетарской псевдоидеологией коммунизма. Его структура была очерчена Зб. Бжезинским10.
Стержнем внутренней империи стала Москва с территориями первого эшелона Российской Федерации, распространяющая политическое и силовое влияние на прилегающие союзные республики. Вторую группу составляли внешние круги империи — страны-сателлиты, огражденные от остального мира «железным занавесом», третью группу — географически отдаленные «клиенты империи».
Причина распада СССР банальна — нравственная эрозия политической элиты. Ее отказ от ценностей идеологии марксизма-ленинизма наступил во второй половине 1980-х годов. Неминуемый крах коммунистического утопизма Реймон Арон сформулировал в своей работе «Демократия и тоталитаризм»: «Схема постепенного угасания революционного пыла представляется мне убедительной: по прошествии длительного периода революционеры — или их сыновья — могут и обуржуазиться»11.
Прикрываясь «общечеловеческими ценностями» Михаила Горбачева, руководство Советского Союза объявило «разрядку напряженности» во внешней политике и пошло на сближение с Западом под знаменем строительства «общеевропейского дома от Атлантики до Урала»12. Отказ от идеологии марксизма-ленинизма и устранение «железного занавеса» вызвали немедленную эрозию всей системы. В этой связи интересно мнение югославского политолога Милована Джиласа: «Сегодня в странах Восточной Европы эти профессиональные революционеры заняли такое место в государствах, что у них в руках все привилегии». М. Джилас считает, что произошел процесс обуржуазивания коммунистической верхушки. По его мнению, новые режимы, называющие себя народными демократиями, — это олигархии, где немногочисленный привилегированный класс эксплуатирует народные массы13.
В 1989—1991 годах начался этап упадка коммунизма и распада «империи зла»; СССР перестал существовать как централизованный механизм. Первым распался социалистический лагерь в Восточной Европе.
В этих условиях Россия, в качестве правопреемницы Советского Союза, была озабочена присвоением дипломатических представительств, их имущества, а также обеспечением контроля над финансами и активами. Именно Москва в 1991 году выступила инициатором развала СССР, первой провозгласила независимость и принимала все меры по вытеснению союзных республик из единого государства. Мир был ошеломлен кажущейся быстротой разрушения Советского Союза. Путч в Москве в августе 1991 года вызвал паралич центральной власти.
В течение лишь нескольких дней декабря 1991 года о роспуске СССР демонстративно заявили главы республик — России, Украины и Белоруссии, затем Союз официально был заменен более неопределенным образованием, названным Содружеством Независимых Государств (СНГ).
Крах Советского Союза вызвал колоссальное геополитическое замешательство. В течение 14 дней россияне, которые меньше, чем внешний мир, знали о приближающемся распаде страны, неожиданно для себя обнаружили, что они более не являются хозяевами
10 См.: Бжезинский Зб. Великая шахматная доска (Господство Америки и его геостратегические императивы). М.: Международные отношения, 2000. С. 109—111.
11 Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993. С. 127.
12 Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. М.: Политиздат. 1987. С. 199—219.
13 См.: Джилас М. Новый класс (анализ коммунистической системы). В кн.: Антология мировой политической мысли. С. 578.
трансконтинентальной империи, а границы других республик с Россией вернулись к тем, что существовали ранее: с Кавказом в начале 1800-х годов, со Средней Азией — в середине 1800-х и, что намного более драматично и болезненно, с Западом — приблизительно в 1600 году, сразу после царствования Ивана Грозного14.
В дальнейшем, в лихорадочном разделе постсоветского «пирога», процесс развала принял лавинообразный характер, который уже в 1991 году перешел в «парад суверенитетов». Зб. Бжезинский так охарактеризовал международное положение на территории бывшего СССР: «.теперь заполнено дюжиной государств, большинство из которых (кроме России) едва ли готовы к обретению подлинного суверенитета; к тому же численность населения этих государств тоже разная: от довольно крупной Украины, имеющей 52 млн человек, и до Армении, насчитывающей всего 3,5 млн. Их жизнеспособность представлялась сомнительной, в то время как готовность Москвы постоянно приспосабливаться к новой реальности также выглядела непредсказуемой»15.
Таким образом, по схеме Зб. Бжезинского, новообразованное СНГ являлось постим-перской структурой, где республики отдалились от стержня — РФ и образовали новую внешнюю империю (оболочку или новый «санитарный кордон». — Б.З.).
Новый «санитарный кордон» лишил Россию возможности политического влияния на ранее лимитрофные территории. Тем самым распад СССР создал совершенно новую геополитическую ситуацию в мире. «Крах Российской империи (СССР. — Б.З.) создал вакуум силы в самом центре Евразии. Слабость и замешательство были присущи не только новым, получившим независимость государствам, но и самой России: потрясение породило серьезный кризис всей системы, особенно когда политический переворот дополнился попыткой разрушить старую социально-экономическую модель советского обще-ства»16.
Семидесятилетний период тоталитарного режима правления уничтожил все предпосылки (включая генетические) не только для защиты СССР его гражданами, но и КПСС ее членами. «Коммунистическое правление в течение трех четвертей века причинило беспрецедентный биологический ущерб российскому народу. Огромное число наиболее одаренных и предприимчивых людей были убиты или пропали без вести в лагерях ГУЛАГа, и таких людей насчитывается несколько миллионов»17.
Необходимо отметить, что главным инструментом развала и уничтожения СССР как политической системы стала номенклатура (партийная, комсомольская, профсоюзная), КГБ и его приемники в лице спецслужб новых независимых государств. А методом проведения политики — насилие в наихудших, наижесточайших его формах, основанное на опыте репрессий 1930-х годов эпохи сталинизма. М. Джилас отмечает: «Если в классическом капитализме перед законом работник и капиталист были равны, хотя в материальных отношениях первый был эксплуатируемым, а второй — эксплуататором, то тут все наоборот: при юридическом равенстве по отношению к материальным богатствам (формальный собственник — вся нация) фактически посредством монополии управления собственностью пользуется узкий круг правителей. Любое реальное требование свободы в коммунизме, а это именно то, что поражает коммунизм в самое сердце, его сущность, сводится к требованию привести действительные — материальные, собственнические — отношения в соответствие с правом»18.
14 См.: Бжезинский Зб. Указ. соч. С. 109—110.
15 Там же. С. 110.
16 Там же.
17 Там же. С. 111
18 Джилас М. Указ. соч.
Именно форма и причины распада СССР создали уникальную геополитическую ситуацию в регионе. «Распад в конце 1991 года самого крупного по территории государства в мире способствовал образованию «черной дыры» в самом центре Евразии. Это было похоже на то, как если бы центральную и важную в геополитическом смысле часть суши стерли с карты земли»19.
Уже в 1992 году Зб. Бжезинский разрабатывает Балто-Понтийскую доктрину — так американские политологи обозначили после распада СССР возможный союз Украины, Беларуси и Литвы. Зб. Бжезинский, будучи автором концепции, доказывал, что Балто-Черноморский союз интересен США как пояс, замыкающий Россию с ее экспансионистскими намерениями в Азии.
В результате распада Советского Союза БЧР возвращается в естественное состояние и занимает присущее ему историческое место, определенное С. Хантингтоном как барьер между Европой и Евразией. Однако в условиях современного глобального мира БЧР нельзя рассматривать как самостоятельный центр силы.
Территория сочленения цивилизаций
Современная конфигурация БЧС обусловлена последствиями распада советского имперского пространства. Прежде всего, крайне упростился имперский контрапункт. По сути дела, его создают Москва и Брюссель. Безусловно, определенную роль играют и отдельные страны Запада, особенно США. Конечно, важны и исторические традиции. Именно они позволяют влиять на бывшие территории-ориентиры, ставшие независимыми странами, а также на Германию, Швецию, Польшу и Венгрию. Особый случай здесь представляет собой Румыния, удерживающая за собой западную часть территории-ориентира — Молдовы, а также возможность влиять на это неполное, разделенное государство.
Общую конфигурацию БЧС образуют эксклавная Калининградская область, Эстония, Латвия, Литва, Беларусь, Украина и Молдова с важными «ответвлениями» в виде Финляндии и, в некоторых отношениях, Польши.
На внутреннее устройство независимых государств Балто-Черноморья наносит существенный отпечаток и то, что в течение почти пяти веков они входили в качестве территорий-ориентиров в состав приграничных территорий Швеции, Пруссии (Германии), Австрии, Великой Порты и России. Для этой зоны характерна также более или менее длительная гегемония России и СССР, связанная с укоренением формул государственного строительства, образованных контрапунктом национальной и имперской политик.
Двойственное положение лимитрофных политий Балто-Черноморской зоны способствовало возникновению ряда общих институциональных черт, связанных своим происхождением с гегемонией в северной ее части Польши, Швеции и Германии, с одной стороны, России и СССР — с другой, а в южном секторе — Австрии, Турции и России.
Рассмотрим, как в настоящее время выглядит палитра государственных форм Бал-то-Черноморья в самом общем виде.
На севере устойчиво развивается Финляндия, совершившая медленный, компромиссный и эволюционный выход из сферы имперской гегемонии России и СССР. Этот
19 Бжезинский Зб. Указ. соч. С. 108.
успех обеспечивается политикой, которая фактически зародилась еще в начале XIX века и до сих пор приносит добрые плоды как Финляндии, так и в некотором смысле России.
Классическая парламентская республика создана в Эстонии. В Латвии она имеет некоторые неярко выраженные особенности. Однако в обоих случаях государственность осложнена сохранением пережиточных форм самодержавного синдрома и осуществлением национализаторской политики в радикальных, напоминающих апартеид формах. На этом фоне Литва, с одной стороны, отступает от парламентаризма и сдвигается в сторону президентско-парламентской системы, чреватой опасностями суперпрезиденциализма, с другой — поощряет широкий плюрализм и автономность неформальных сегментов своей политии. И то и другое связано, возможно, с последствиями некоторых российских и польских традиций.
Беларусь дает яркий пример суперпрезиденциализма, переходящего в новые, «цивилизованные» формы авторитаризма. Хотя можно согласиться с тем, что структурно в его основе лежит президентско-парламентская система, а с точки зрения традиций — доминирование советизаторской политики. В существующем виде Беларуси жизненно необходимо имперское подкрепление в форме Союзного государства. Однако это подкрепление могло бы при определенных условиях быть осуществлено со стороны Варшавы, Брюсселя, даже Вашингтона. Последнее время Беларусь демонстрирует готовность к подобной инвариантности и даже получает ответные благоприятные знаки.
Определенные сложности вызывает интерпретация украинской государственности. Основная проблема порождена созданием еще в советские времена сверхобъемной унитарной государственности для ряда разнородных территорий-ориентиров. Несмотря на то что все эти территории в этнокультурном и языковом отношении были довольно близки друг к другу, существовали и очевидные устойчивые и принципиальные различия. Уже более века существует и продолжает укореняться украинская идентичность при всей ее противоречивости. Основной проблемой остается государственное строительство и формирование нации только с помощью одной единственной рамки псевдогосударственности советского образца. Даже для более простых ситуаций типа эстонской, жизнь потребовала развития куда более сложных и богатых институциональных решений. Украинские же политики, все, как один, уперлись в «священную корову» унитаризма, точнее — в конструкцию столичного центра и искусственной административно-территориальной нарезки. Без усвоения сложных форм политической организации, включая принципы территориального (федеративного или автономистского), консоциального и корпоративного распределения власти, без учета исторического разнообразия нынешнего политического пространства Украины, неоднородности ее населения и его различных политических культур невозможно продуктивное и осмысленное государственное строительство в этой стране, ее трансформация из искусственно сложенного пространства в целостную государственную систему.
В Молдове удалось получить достаточно сбалансированное и устойчивое сочетание парламентаризма с авторитетной и способной к национальной интеграции президентской властью. Конечно, это не означает отсутствия серьезных пробелов в государственном строительстве, тем более в формировании нации. Однако все эти проблемы решаемы, возможно, в немалой степени за счет давления неблагоприятных условий, заставляющих политиков и граждан мириться с необходимостью находить согласие и получать малые, но надежные результаты.
Трудности государственного строительства в Молдове заключаются в том, что это неполная, разделенная страна. Западная Молдова принадлежит Румынии, Буковина разделена между Румынией и Украиной, а традиционное приднестровское ядро экономичес-
кого, культурного и политического развития страны отторгнуто от нее и превращено в Приднестровскую Молдавскую Республику.
Даже беглый обзор позволяет понять, что при всем разнообразии путей развития стран Балто-Черноморья их разъединяет недавняя системная (коммунистическая) близость. Данное обстоятельство означает, что решение многих проблем государственного строительства (особенно стран СНГ) не переводится в сферу межгосударственного сотрудничества и решается по старым номенклатурным каналам, как правило криминальным.
Геополитическая глупость, а точнее предательство национальных интересов СССР последним Генеральным секретарем ЦК КПСС М. Горбачевым, привело к тектоническим последствиям для всего евразийского континента. Эти последствия сравнимы с последствиями Первой мировой войны и Октябрьским переворотом (1917 г.).
С точки зрения геополитики эти тектонические последствия можно разделить на три уровня.
Первый уровень можно определить как глобальный. В результате отмеченных процессов здесь изменилась структура системы международных отношений. Биполярная система, сложившаяся на протяжении 40 лет и давшая возможность человечеству пережить страшные годы ядерного сдерживания, перестала существовать. Развал Советского Союза привел к установлению однополярного мира.
Возникший после распада этой системы в 1989—1991 годах «мир с единственной сверхдержавой» также, увы, не принес стабильности. Изменился весь геополитический расклад на планете. Поменялся статус отдельных государств и их место в системе международных отношений. Это же наблюдалось в отношении регионов, прежде всего Европы.
Во времена глобального противостояния СССР и США Европа рассматривалась главными геополитическими игроками как буферная зона, и не более того. Две сверхдержавы реально готовились к термоядерной войне и стремились максимально перенести театр военных действий на территорию Старого Света. В этом контексте интересно мнение последнего командующего Западной группой Вооруженных сил СССР генерал-полковника М. Бурлакова, высказанное им в интервью изданию «КомерсантЪ-Власть» от 28 марта 2005 года: «Я часто встречался с председателем военного комитета НАТО Клаусом Науманном. Он меня как-то спрашивает: «Я видел планы армии ГДР, которые вы утверждали. Почему вы не начали наступление?» .. .И Науманн согласился с нашим расчетом, что мы должны быть на Ла-Манше в течение недели»20.
С развалом СССР геополитическая ситуация в мире изменилась кардинально. Если во времена «холодной войны» Соединенные Штаты были центром большой, разнообразной, полицивилизационной группы стран, которые преследовали одну общую цель — прекратить дальнейшую экспансию Советского Союза, что, в общем, исходя из интервью генерала Бурлакова, не вызывает сомнения, то с окончанием «холодной войны» эта многонациональная межкультурная группировка распалась. На Западе исчезло восприятие угрозы со стороны СССР, цементировавшее союзнические отношения в сфере военных, экономических и цивилизационно-культурных интересов.
С исчезновением общей угрозы поменялись и интересы, изменились внешнеполитические приоритеты европейских стран. Интеграционные процессы на континенте способствовали обособлению интересов европейских государств, даже их переводу в потенциально конфликтную стадию, особенно в сфере экономики, прежде всего в области энергоресурсов. Европа из положения буферной зоны в противостоянии двух супердержав би-
20 Бурлаков М.П. Интервью // КомерсантЪ-Власть, 28 марта 2005 [http://vnr-su-army.narod.ru/interviu.
html].
полярного мира трансформировалась в самостоятельного геополитического игрока с интересами глобального масштаба.
В XXI веке уже отчетливо проявляется тенденция угасания американской гегемонии в международной политике. Достижение цели, которая была мечтой Генри Киссинджера и Збигнева Бжезинского, а именно — гибель СССР, создала предпосылки для заката доминирования США в мире. В интервью «Newsweek», известный американский политолог Френсис Фукуяма сказал: «Сила Америки по отношению к миру уменьшается по причине роста других держав, что, безусловно, можно было предсказать»21 .
На мировую арену выходят новые гиганты, которые растут на глазах, это объединенная Европа (внутри которой все больше претендует на лидерство объединенная Германия) и Китай. Америка, бесспорно, сегодня еще лидер, но уже ясно, что ее теснят, и политически, и экономически, растущие монстры, и они будут продолжать ее теснить, в начале из своих регионов и сфер влияния, позднее — отовсюду.
Японский экономист Кеничи Омэ сделал вывод, что к середине XXI века китайская экономика будет превосходить японскую в восемь раз. Тогда, очевидно, формат восточной интеграции изменится: вместо «АСЕАН + 3» перед нами окажется «Китай + 12». Это и будет восточное «крыло» Евразии. Причем может получиться полная симметрия: если на Западе все идет к образованию Соединенных Штатов Европы, то на Востоке мы, возможно, скоро встретимся с Соединенными Штатами Китая22.
В книге «Трагедия политики великодержавности» Джон Миршаймер из Чикагского университета пишет, что США должны быть готовы к возвышению новых конкурентов. «Наиболее опасную потенциальную угрозу Соединенным Штатам в начале XXI века представляет собой растущий Китай, и поэтому США глубоко заинтересованы в существенном замедлении темпов экономического развития Китая в ближайшее время». Причем КНР — не единственный соперник для Вашингтона. По мнению Миршаймера, Европейский союз также имеет возможность стать грозным соперником23 .
Профессор экономической истории Гарвардского университета Найелл Фергюсон считает: «Мощь и сила, не являются естественной монополией; борьба за владычество вечна и всеобща. Однополярность, о которой многие заговорили после краха Советского Союза, не может быть продолжительной — хотя бы по той простой причине, что история не терпит гипердержав. Рано или поздно появятся соперники, и мы вновь вернемся к многополюсному миру великих держав»24.
Главным последствием развала СССР является превращение России из полюса биполярного мира во фрагмент структуры международных отношений. Причем Россия не имеет ни мощной экономики (ее ВВП составляет 2,4% глобального валового продукта), ни серьезной армии (ее ядерное оружие морально устаревает и неприменимо в локальных конфликтах, прежде всего в Европе), а по численности населения уступает не только Бразилии, Индонезии и Бангладеш, но даже Нигерии. В результате Россия утратила свое влияние в бывших государствах социалистического лагеря, а также в республиках Балтии. В этом контексте интересно мнение С. Хантингтона: «В целом Россия создает и возглавляет блок государств, имеющий православный центр, окруженный относительно слабыми исламскими странами, в которых она продолжает в той или иной степени доминировать и куда она будет пытаться не допустить распространения влияния других держав. Россия также ожидает, что мир примет и поддержит такую систему. Зарубежные правительства и
21 Фuлunc M. Френсис Фукуяма: назад к концу истории // Newsweek, США, 29 сентября 2008 [http:// www.inosmi.ru/translation/244157.html].
22 См.: Konomonoe В. Закат империи [www.from-ua.com/politics/420b3bb377ba7/].
23 См.: Там же.
24 Феpгюcoн H. Мир без гегемона // Свободная мысль-ХХ!, 2005, № 1 [http://www.postindustrial.net/ content1/show_content.php?id=119&table=free&lang=russian].
международные организации, как сказал Ельцин в 1993 году, должны «предоставить России особые полномочия как гаранту мира и стабильности на территории бывшего СССР». Если Советский Союз был сверхдержавой с глобальными интересами, Россия — это крупная держава с региональными и цивилизационными интересами»25.
СССР не просто развалился, под его «завалами» погибла формировавшаяся около века геополитика самой мощной империи XX века. Причем на протяжении XX столетия геополитика России дважды претерпела тектонические изменения. Главным итогом этого геополитического краха, бесспорно, является подрыв доверия к России как к партнеру в системе международных отношений. В современном мире РФ, при определенных обстоятельствах, может быть полюсом многополярного мира, но вряд ли тем, который будет диктовать миру правила игры.
(Продолжение следует)
25 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. С. 252—253.
