CC BY
103
1998. С. 118; Юссила О. и др. Указ. Соч. С. 211; Berry R.M. Op. cit. P. 356—359.
60. Berry R.M. Op. cit. P. 383—383.
61. Ibid. P. 386.
62. Комаров А.А. Указ. Соч. С. 119.
63. Там же. С. 120—123.
64. Bundesarhiv. Abteilung Potsdam. 09.01. A.A. Nr. 61130. Bl. 205—208.
65. Ibid. S. 208.
66. Menger M. Op. cit. S. 188.
67. Expansionsrichtung Nordeuropa... S. 158—159; Menger M. Op. cit. S. 177—180.
68. Expansionsrichtung Nordeuropa. S. 177—178, 181—182.
69. Menger M. Op. cit. S. 191—193.
70. История второй мировой войны 1939—1945. М., 1978. Т. 9. С. 31; Menger M. Op. cit. S. 185.
71. Menger M. Op. cit. S. 200.
72. Комаров А.А. Указ. Соч. С. 125.
73. Menger M. Op. cit. S. 202.
74. Барышников Н.И. и др. Указ. соч. С. 255.
75. Berry R.M. Op. cit. P. 416.
76. Комаров А.А. Указ. соч. С. 126.
77. Юссила О. и др. Указ соч. С. 219.
78. Menger M. Op. cit. S. 223.
79. Комаров А.А. Указ. соч. С. 126—129.
80. Bundesarchiv. Miltärisches Zwischenarchiv. WF-03/12512. Bl. 083.
81. История второй мировой войны 1939—1945. М., 1979.Т. 9. С. 36; Menger M. Op. cit. S. 238.
82. Menger M. Op. cit. S. 249.
83. Expansionsrichtung Nordeuropa. S. 200; История второй мировой войны 1939— 1945. Т. 9. С. 37.
84. Menger M. Op. cit. S. 249.
85. Международные отношения после второй мировой войны. М., 1962. Т. 1. С. 518, 522—524.
ПОЛИТОЛОГИЯ
М.В. Ильин*
ГЕОХРОНОПОЛИТИКА БАЛТО-ЧЕРНОМОРЬЯ
Балто-Черноморское Междуморье1 образуют две полосы территорий, принадлежащие к бассейнам Балтийского и Черного морей, которые разделены меридиа-нальным массивом высоких Карпат и уходящие далее к северу водоразделом Вислы и Немана. К востоку от этого водораздела расположены территории, которые мы привычно называем Восточной Европой, к западу - Восточной Центральной Европой.
Балто-Черноморье выступает в роли интерфейса двух больших геополитических пространств2 Старого Света или, по выражению Маккиндера, «Мирового Острова» (World Island). К «Сердцевине Земли» (Heartland) примыкают, как лепестки к сердцевине цветка, отдельные субконтиненты - Европа, Малая Азия, Аравия, Индостан, Индокитай, Китай и дальневосточные территории. Между мировым полуостровом Европы
*Ильин Михаил Васильевич, доктор политических наук, заведующий кафедрой сравнительной политологии МГИМО (У) МИД России.Статья подготовлена при поддержке РГНФ (грант 07-03-00361а).
и собственно коренной Евразией (Heartland) пролегает Балто-Черноморское Между-морье.
В результате политического развития эти территории постепенно становятся Междумирьем Западной Европы и Северной Евразии, выступая в качестве ключевой связки двойной цивилизационной системы Европа - Россия. Таким образом, это меж-думирье превращается в Балто-Черноморскую систему (далее БЧС), которая в первом приближении может быть определена как специфическое геополитическое образование, которое расположено на стыке геополитических пространств Западной Европы и Северной Евразии.3
Как специфическое «месторазвитие» БЧС стала складываться по мере становления инфраструктуры взаимодействия между постоянно населявшими его племенами славян, финно-угров, балтов и тюрков, а также пришельцами - скандинавскими варягами-ушкуйниками. Первоначальные контуры складывающегося в восточном, пред-карпатском сегменте Междуморья Балто-Черноморского «месторазвития» создают ядро Киевской Руси и две приморские периферии - Прибалтика и Причерноморье. Через Прибалтику в Балто-Черноморское месторазвитие проникает европейская экспансия, через Причерноморье - евразийская и, даже шире, азиатская. Данная геополитическая формула надолго сохранится как структурный алгоритм БЧС.
Киевская Русь еще не концептуализуется в терминах межцивилизационного контрапункта, хотя, как свидетельствует легенда о крещении Руси, она отчетливо противостоит сразу всем своим соседям: европейской Respublica Christiana на западе и православной Ромейской империи на юге, иудаистскому Хазарскому каганату на юго-востоке и мусульманской Булгарии на востоке. В то же время уже на этом этапе развития намечается воздействие на рассматриваемое пространство Запада и Востока. Киевская Русь была только ядром политической организации Балто-Черноморского междуморья, а Прибалтика и Причерноморье оставались перифериями.
Натиск евразийской империи чингизидов на запад вплоть до пределов европейской Respublica Christiana привел к распаду Киевской Руси на четыре зоны. Восток (преимущественно бассейн Волги) становится феодализованной периферией Золотой Орды. Юг (среднее и нижнее Приднепровье, бассейны Днестра, Южного Буга Дона и т.п.) подвергается депопуляции и оказывается политически дезинтегрирован за исключением разве что Галицко-Волынского княжества. Запад (бассейны Днестра, Южного и Западного Буга, Двины, верхнее Приднепровье) сохраняет относительную самостоятельность при нарастающей феодализации. Север (Новгородская и Псковская республики) признает номинальный вассалитет от Золотой Орды, но фактически занят отпором прибалтийскому проникновению немцев.
Фактически образуется широкое лимесное пространство между Respublica Christiana и Золотой Ордой, включающее кроме четырех зон киевского наследия Великое Литовское княжество, Тевтонский орден в Пруссии и Ливонию (федерацию одного орденского и четырех церковных владычеств) в Прибалтике, а также зону непосредственного контроля Орды в степном Причерноморье, на периферии которого вскоре возникают Крымское ханство и Молдавское господарство. Данная конфигурация и создает Первую Балто-Черноморскую систему.
В течение XIV столетия происходит не только восстановление ядерно-периферийной конфигурации Балто-Черноморья и структурирование лимесного пространства между Золотой Ордой и Respublica Christiana, но появляются контуры собственно БЧС. Она формируется лимесным связыванием внешних центров силы, которые тем самым включаются в эту систему. Как удачно сформулировал это В.Л. Цымбурский, в Балто-Черноморском междуморье возник пояс территорий-ориентиров, который, «составляя меридианальный стержень БЧС, по сути, совпадал с землями былой Киево-Новгород-ской державы (включая Херсонес и Тмутаракань), фокусы же БЧС лежали по сторонам этого стержня».4
Что это за фокусы? Это центры имперского господства. Действуя через территории-ориентиры в Балто-Черноморском междуморье, империи создают основные силовые линии политической организации. На начальном этапе существования Первой БЧС, охватывающем примерно XV в., выделяется следующий состав имперских центров и структура их взаимного связывания. По старой оси север-юг намечается, но не актуализируется контрапункт державы балтийской и черноморской. Это объединенная
в результате Кальмарской унии (1397 г.) скандинавская империя и расширяющая свое господство на Балканах империя турков-сельджуков.
На западе после Кревской унии (1385 г.) и Грюнвальдской битвы (1410 г.) возвышается Польша. Главным восточным центром остается Золотая Орда, а затем сменившая ее Большая Орда. Номинально Большая Орда продолжает существовать до 1516 г., но фактически роль главного центра силы после 1438 г. берет на себя Казань. Да и у той хватает мощи только на то, чтобы воздействовать на отношения в треугольнике Вильнюс - Москва - Тверь. Фактически к концу XV столетия в годы правления Ивана III евразийским центром становится Московия.
На юго-западе Венгрия остается мощнейшей державой в Подунавье и Закарпатье, но в дела БЧС не способна вмешаться. Австрия к этому времени окаймляющей империей в полной мере еще не стала, хотя герцог Альбрехт ненадолго объединил три короны и стал императором Священной Римской империи в 1438 г. Однако этот потенциальный центр БЧС лишь связывает другой потенциальный центр, появляющийся на юге, на Балканах. Это Османская империя, чье возвышение на протяжении всего XV столетия увенчивается взятием Константинополя (1453 г.). Ее фактическое превращение в фокус БЧС происходит после установления сюзеренитета над Крымским ханством в 1475 г.
На втором этапе существования Первой БЧС, охватывающем примерно XVI в., состав имперских центров и структура их взаимного связывания несколько меняются, но это не ведет ни к кризису системы, ни к ее качественной перестройке. Швеция после ликвидации Кальмарской унии (1523г.) значительно активизирует свое проникновение в Прибалтику. У Дании остаются лишь небольшие владения на эстонских островах. С востока им противостоит уже не Золотая Орда, а Московия, ставшая одной из ее наследниц. Польше удается существенно расширить свое влияние и продвинуться вдоль Карпат на юг. Это продвижение приводит к прямому столкновению с Османской империей. Венгрия и Австрия после битвы при Мохаче (1526 г.) окончательно превращаются в центр связывания Османской империи. Московия после «стояния на Угре» (1480 г.) окончательно самоопределяется как главный восточный центр БЧС.
Кризис Первой БЧС начинается во второй половине XVI столетия и нарастает к рубежу веков. Его выражением становится Ливонская война (1558—1582 гг.). Она была осложнена целым рядом дополнительных конфликтов, породивших всеобщую войну вокруг Первой БЧС. В ходе войны произошло существенное изменение конфигурации территорий-ориентиров, а главное, их статуса и политического устройства. В первую очередь это коснулось Прибалтики, где федерацию орденских и церковных территориальных владычеств сменяют в основном секуляризованные территориальные государства небольшого размера, находящиеся в разной, нередко меняющейся степени зависимости от имперских центров. Здесь доминирует Речь Посполитая. Под ее властью оказались город Рига с полисной хорой (с 1581 г.), Видземе, Латгалия и южная часть Эстонии, частично сохранившие свою административную автономию и политическое своеобразие. Вассалами Речи Посполитой стали секуляризовавшиеся государства - Курляндское и Земгальское герцогства, а также герцогство Пруссия. Дания сумела сохранить за собою лишь остров Саарема, а Швеция - северную Эстонию. Правда, при этом Швеция закрепила за собою отвоеванные у России земли на побережье Финского залива.
В результате Люблинской унии (1569 г.) и последовавшего нарастания польской гегемонии по всем направлениям логика связывания имперских центров через территории-периферии оказалась подорванной. Полномасштабный кризис БЧС разразился, когда Польша перешла от подчинения фактически всего пространства территорий-ориентиров к попыткам подчинения Стокгольма и Москвы. Этот натиск, однако, был преодолен. Вслед за кризисом началось формирование Второй БЧС.
Вокруг лимесной зоны и отчасти за счет нее выстраивается новая структура отношений между имперскими центрами: Речь Посполитая, Швеция, Габсбургская империя, Османская империя и Московское царство.
На первом этапе существования Второй БЧС Швеция и Габсбургская империя сковывают себя прямой конфронтацией за пределами Балто-Черноморского региона, став основными соперниками в Тридцатилетней войне. Собственно 1618 и 1648 гг. можно было бы считать границами первого периода, если бы не более очевидное вы-
деление середины 50-х годов как времени решительного изменения и динамики, и логики соперничества имперских центров - фокусов системы за территории-ориентиры.
В связи с польско-шведской интервенцией в Россию военные действия между Речью Посполитой и Швецией были приостановлены и вновь возобновились в 1617 г. Эта фаза войны была выиграна шведами. По условиям Альмаркского перемирия Рига и большая часть Видземе до реки Айвиексте перешла к Швеции, а Латгалия осталась под контролем Речи Посполитой. Швеции также достались Эльблонг и некоторые порты Восточной Пруссии.
После неудачной для России Смоленской войны в 1634 г. был заключен Поля-новский мир, подтвердивший польские территориальные приобретения. При этом получивший к тому времени польскую и литовскую короны Владислав отказался от притязаний на московский престол.
Ключевые для Балто-Черноморской системы события разыгрались в середине
XVII в. В 1648г. началось восстание на Украине, возглавляемое Богданом Хмельницким, которое вскоре перекинулось на Белоруссию. Богдан Хмельницкий обратился за помощью к России и 1 октября 1653г. Земский собор согласился принять Украину в состав России. Вскоре, 18 января 1654 г. Переяславская Рада провозгласила воссоединение Украины с Россией. Русская армия начала военные действия против Речи Посполитой. Были взяты Гомель, Могилев и Смоленск.
Воспользовавшись сложившейся ситуацией, войну против Речи Посполитой начала и Швеция (1655—1660 гг.). Переяславская рада и начало шведско-польской войны выявили логику Второй БЧС - свертывание гегемонии Речи Посполитой и борьба внешних центров за формально принадлежащие ей территории-ориентиры ядра Балто-Чер-номорья.
Другая особенность Второй БЧС связана с изменением ее динамики в начале
XVIII столетия. Первоначальное усиление господства Швеции в Прибалтике, а Османской империи - в Причерноморье сменяется на противоположную тенденцию и ведет к вытеснению их оттуда.
В ходе маргинализации Польши как имперского центра начинается перекройка пространств Среднего Поднепровья. Сложное противоборство Варшавы, Стамбула и Москвы ведет к появлению множества зависимых и полунезависимых территорий (украин) в образуемом между ними треугольнике. Складывается внутренняя геополитика будущей Украины, включающая три большие имперские периферии и ряд особых территорий.5
В эпоху ранних Романовых начинается последовательная «европеизация» прежней Московской (евразийской) державы путем ее «украинизации» и превращения тем самым в российскую. Ее заметными вехами становятся сначала никоновское исправление веры по византийским, а фактически малороссийским образцам, а затем перенос столицы в устье Невы, на дальнюю северную территорию-ориентир. Это двусмысленно превращает задворки Новгородщины в столичную округу, а сами новгородские и псковские концы утрачивают свой лимесный характер. Зато в число территорий-ориентиров в ходе и после Великой Северной войны попадает зажатая между Россией и Швецией Финляндия.
Ситуация осложнялась двойственной ролью Речи Посполитой - как центра и как комплекса территорий-ориентиров. Это политическое образование удобнее всего можно описать как федерацию с рамочным суверенитетом. Это своего рода восточноевропейская версия Священной Римской империи. Структурное сходство Священной Римской империи и Речи Посполитой создается принципом организации -суверенная рамка для суверенов. В случае империи внутренние суверены организованы преимущественно структурно (рационально и территориально), в случае с Польшей - преимущественно агентивно (волевым образом вокруг центров силы).
Одновременно с данной новацией происходит формирование трех новых типов политий. Это новые территориальные бюрократические империи - Россия, Австрия, Пруссия. Это территориальные государства в Прибалтике - герцогство Прусское, а также Курлядское и Земгальское. Это военные владычества - реестровые и запорожские казаческие «полки», аналогичные орденским владычествам в Прибалтике ранней эпохи.
Происходят и изменения в конфигурации силового противоборства имперских
центров. Прежде всего, речь идет о вытеснении прежнего гегемона Варшавы. Сначала на это претендовала Швеция, попытавшаяся добиться гегемонии в северо-западном секторе двойного имперского кольца в ходе войн начала XVII столетия, Тридцатилетней войны, «Потопа» 1655—1660 гг. В ходе Великой Северной войны и после нее на эту роль стала претендовать Саксония, а с середины XVIII в. - Пруссия.
Консолидация Европы в XVI—XVII вв. создала новую ситуацию, когда Европа в целом стала искать свое «alter ego». Структурно этому способствует кольцо империй вокруг БЧС и включенный в него комплекс лимесных территорий-ориентиров. Образование Вестфальской системы в Западной Европе в середине XVII столетия ведет к рационализации БЧС. Она становится своего рода «замком» Западной Европы на востоке за счет двойного кольца империй, которые сковывают друг друга. Европейские гегемоны Швеция и Австрия вместе с Речью Посполитой образуют западную часть этого кольца, Россия и Османская империя - восточную.
В течение XVIII в. меняется конфигурация двойного кольца. Сначала Швеция, а затем и Османская империя фактически оттесняются за пределы БЧС, сохраняя лишь косвенное, культурное и торговое влияние. Функциональное место Речи Посполитой переходит к Пруссии, а само польско-литовское государство подвергается разделу.
Пять разделов Речи Посполитой, включая Тильзитский мир и Венский конгресс, привели, в конечном счете, к поглощению БЧС Россией. Россия полностью вбирает в себя территории-ориентиры и даже создает своего рода стратегическое предмостье в Центральной Восточной Европе в виде Польши. Тем самым Польша фактически превращается в территорию-ориентир вплоть до восстановления ее государственности после Первой мировой войны. Однако не менее значительным, особенно в долгосрочной перспективе, было поглощение Российской империей фланговых пространств - Финляндии и восточной части Молдавии, так называемой Бессарабии. Однако фокус политических решений, связанных с поглощением Балто-Черноморского пространства, был сосредоточен в Польше.
За полгода, прошедшие после Венского конгресса, была полностью подготовлена конституция Королевства Польского. Александр I осуществил свою мечту, которая была невозможна для него в России. Пусть не в Петербурге, а в Варшаве, но 27 ноября 1815 г. царь подписал документ, дарующий его подданным конституцию.
Таким образом, сразу после интеграции Балто-Черноморских земель начинает использоваться модель анклавной модернизации в виде предоставления имперским автономиям - Царству Польскому и Великому княжеству Финляндскому - права осуществлять свою внутреннюю политику на принципах самоуправления и представительства. В первом случае результаты были довольно скромными. Постоянные «национально-освободительные» демонстрации провоцировали ограничение и свертывание автономии Польши, а с ней и соответствующих модернизационных практик. Более успешным был финский опыт. Здесь не только удалось развернуть достаточно современную структуру политических институтов, но к концу первого десятилетия прошлого века придать ей параметры, отвечающие стандартам полиархии, то есть современной демократии.6
В более скромных масштабах особый режим осуществлялся и в других регионах Балто-Черноморского междумирья. В 1816 г. Александр I утвердил разработанный эст-ляндским дворянством проект освобождения крестьян без земли. Аналогичные законы были приняты для Курляндии в 1818г., а для Лифляндии - в 1819 г. В Латгалии, остававшейся Двинской провинцией Псковской губернии, крепостное право сохранилось.
На остальных балто-черноморских территориях от литовского Северо-Западного края до молдавской Бессарабии кроме периода с 1812 по 1828 гг. формально действовали общие порядки административного управления Российской империи. Однако и тут, включая многие местности Украины и Белоруссии, сохранилось множество специфических институтов и практик решения повседневных вопросов, то есть политики на базовом уровне. Весьма успешно продвигались, например, модернизационные процессы в причерноморской Новороссии и в Крыму, в Донбассе и некоторых других территориях.
Можно констатировать, что все прежние территории-ориентиры - пусть в разной степени и разным образом - отличались отклонением к «европейскости» по срав-
нению с общеимперскими стандартами. Здесь постепенно формировалась питательная среда для усвоения и переработки идущих с запада импульсов развития.
В результате вызванного мировой войной кризиса начинается вторая русская смута, которая приводит к переструктурированию пространства территорий-ориентиров БЧС.
Сложившаяся к началу 1920-х годов конфигурация размежеваний в новой БЧС привела к обретению рядом территорий-ориентиров статуса суверенных государств и к передвижению на восток границ контроля евразийского властного центра - теперь СССР. Советский Союз частично сохранил контроль над рядом территорий-ориентиров. В его составе были образованы Белорусская и Украинская сСр, Молдавская и Крымская АССР. Был утрачен контроль над Прибалтикой, где возникли три новых государства: Эстония, Латвия и Литва. Была утрачена в пользу Румынии Бессарабия, точнее Молдавия между Прутом и Днестром. Польша установила контроль над западными землями Белоруссии и Украины, а также над Вильнюсским краем, отторгнутым от Литвы в 1919 г. Свое традиционное присутствие в Пруссии сохранила Германия, хотя и уступила в 1923—1939 гг. Клайпедскую область Литве.
Тем самым конфигурацию БЧС определяют четыре центра мощи: ослабленные, но сохранившие свои традиционные места СССР и Германия, восстановленная Польша и впервые выдвинутая на эту роль Румыния. Все эти центры в той или иной степени «вползают» внутрь лимесного Балто-Черноморья, оккупируя ряд территорий-ориентиров. Новые игроки, Польша и Румыния, создают две фланговые квазиимперские структуры, ориентированные на соперничество с Москвой. Только на севере в Прибалтике территориям-ориентирам удалось в полной мере самоопределиться и создать суверенную государственность. Все остальные территории-ориентиры непосредственно подчинены центрам мощи.
Характерно, что вытесненные из Второй БЧС на исходе ее существования в XVI-Пв. скандинавский (Швеция) и анатолийский (Турция) центры мощи на этот раз не претендуют на место в системе и никем не рассматриваются как кандидаты на эту роль.
Структура Центрально-Восточноевропейского двойника Третьей БЧС включает помимо Польши и Румынии новообразованные «составные» государства - Чехословакию и Югославию, которые охватывают и замыкают территории Австрии и Венгрии, лишенных имперского статуса и не способных в связи с этим стать центрами мощи в БЧС.
Внутреннее развитие Германии и СССР и их изменившееся международное положение вновь вернуло им роль главных центров силы БЧС, которые создают основную структурную ось запад - восток. Можно сколько угодно фантазировать по поводу упущенных возможностей советско-германского альянса, но нельзя не признать, что предпринятая СССР и Германией в конце 1930-х годов перекройка и перестройка пространства БЧС отнюдь не делали их союзниками. Напротив, они выстраивали не просто границу непосредственного соприкосновения, а фактически линию фронта.
Основой передела БЧС становится так называемый пакт Молотова-Риббен-тропа, то есть подписанный 23 августа 1939 г. договор между СССР и Германией о ненападении и секретные соглашения о разделе сфер влияния, которые 28 августа были дополнены дополнительными соглашениями. Эти соглашения позволили Германии оккупировать Польшу, а СССР «освободить» западные территории Украины и Белоруссии. Советский Союз с помощью довольно простой комбинации сначала заключил серию договоров с государствами Прибалтики, а затем инкорпорировал их в качестве союзных республик. Наконец, восстановление контроля Москвы над Бессарабией стало платой за распространение германского влияния на Румынию и всю Центрально-Восточноевропейскую зону.
В ходе войны Германия производит полную перестройку как БЧС, так и ее Центрально-Восточноевропейского двойника. Она интегрирует их в структуру Третьего Рейха в качестве зависимых территорий имперской экспансии. Удар наносится по СССР как по противолежащему структурному центру. Гитлер рассчитывал поглотить БЧС, как это удалось Александру I. На деле, однако, ему пришлось сыграть роль Наполеона. Роль же царя-победителя взял на себя Сталин. В Ялте и Потсдаме, как некогда русский царь в Вене, советский вождь определял контуры международного порядка. Все Балто-Черноморье, включая Пруссию, вошло в состав Советского Союза.
Здесь Сталин пошел дальше Александра. Все лимитрофы вошли в состав единственной имперской державы. Более того, к ней было добавлено маленькое, но стратегически крайне важное предмостье в виде Закарпатья. Наконец, все пространство геополитического двойника БЧС - Центральной Восточной Европы было превращено во внешнюю лимитрофную оболочку СССР. Однако ни БЧС, ни Центральная Восточная Европа не прекратили своего существования как структурные политические образования. Они просто перешли в очередную фазу своего латентного существования.
После Второй мировой войны Балто-Черноморская зона была практически поглощена СССР за исключением Финляндии и западной, запрутской части Молдавии. Пространство территорий-ориентиров, однако, не только не утратило своего лимес-ного характера, но, напротив, прорисовалось во многих отношениях четче, чем в межвоенный период. Калининградская область, Эстонская, Латвийская, Литовская, Белорусская, Украинская и Молдавская союзные республики, а в течение первой послевоенной декады еще и Крымская АССР отчетливо воспроизводили коренную конфигурацию БЧС. Структура территорий-ориентиров несколько затемнялась, пожалуй, за счет образования Украинской ССР. Она поглотила несколько краев со вполне определившейся спецификой, включая автономный Крым. Кроме того, продолжилось исключение из числа территорий-ориентиров пространств прежних Новгородщины и Псковщины, теперь Ленинграда с округой.
Внутри Советского Союза проводилась политика симуляции государственности союзных республик. Этой политике способствовало членство Украины и Белоруссии в ООН. В условиях хрущевской оттепели, а в еще большей мере в брежневские времена относительная самостоятельность республик получила все более отчетливое выражение. В этом процессе противоречиво сочетались две политические линии. Одна -назовем ее условно национализаторской7 - предполагала усиление национального характера республик, поддержку развитию культуры титульной нации, продвижению ее представителей в руководящие органы соответствующих республик. Вторая - по аналогии ее можно назвать советизаторской8 - ставила во главу угла укрепление советского патриотизма, акцентирование «дружбы народов» и консолидацию «новой исторической общности советских людей».
Национализаторская политика получила относительное преимущество в республиках Прибалтики и в Молдавии. В каждой из республик она отличалась своими специфическими особенностями и проводилась с разной степенью интенсивности, менялись ее динамика и соотношение с советизаторской политикой. Курс на усиление советского патриотизма возобладал в Белоруссии. На Украине обе линии не только сочетались, но порой вступали в конфликт или производили неожиданные эффекты. Своеобразные сочетания национализаторской и советизаторской политик, менявшиеся в течение десятилетий, послужили созданию своего рода формул размежеваний, которые во многом определили природу и ход политического процесса на этапе формирования независимых государственных образований.
Обе политические линии пусть не прямо, но вполне закономерно соответствовали размежеванию город - село. Наиболее активными агентами национализаторской линии по большей степени выступали представители гуманитарной «национальной интеллигенции», защитники национальной «почвы», а также партийные выдвиженцы из глубинки. Советизаторскую линию склонны были принимать и отстаивать слои, затронутые урбанизацией, и партийные выдвиженцы из индустриальных центров.
В советских республиках процесс эмансипации имел догоняющий характер и в сравнении с Москвой, и со странами Центральной Восточной Европы. Однако он получил мощное ускорение в ходе подготовки нового Союзного договора. Следствием стала ускоренная суверенизация 1991г.
Политический процесс в новых независимых странах получил разные траектории в зависимости от начальных условий, которые, вопреки устойчивым предрассудкам, отнюдь не были равными. Можно выделить три разновидности «балтийского пути», белорусскую и молдавские модели, а также постоянные коллизии альтернативных украинских моделей.
Процесс вылупления Четвертой БЧС из недр советского имперского пространства наложил отпечаток и на ее конфигурацию, и на ее природу. Прежде всего, крайне упростился имперский контрапункт. По сути дела его создают Москва и Брюссель. От-
дельные державы Запада, даже США, существенной роли не играют. Важны, скорее, исторические традиции. Именно они позволяют влиять на бывшие территории-ориентиры, ставшие независимыми странами, Германии, Швеции, Польше и даже Венгрии. Особый случай - Румыния, которая удерживает за собой западную часть территории-ориентира Молдавии и возможность влиять на неполное, разделенное государство Республика Молдова.
Общую конфигурацию БЧС образуют эксклавная Калининградская область, Эстония, Латвия, Литва, Белоруссия, Украина и Молдавия с важными «ответвлениями» в виде Финляндии и - в некоторых отношениях связанных с ее квазиимперскими притязаниями - Польши. Петербург с округой при всей их особости и балтийскости фактически в систему не включен, хотя стертый, но не уничтоженный его долгой столичностью потенциал одной из территорий-ориентиров еще может быть возрожден и использован.
На внутреннее устройство независимых государств Балто-Черноморья накладывает существенный отпечаток то, что в течение почти пяти веков они входили в качестве территорий-ориентиров в состав пограничий или украин Швеции, Пруссии (Германии), Австрии, Великой Порты и России. Для этой зоны характерна также более или менее длительная гегемония России и/или СССР, связанная, например, с укоренением формул государственного строительства, образованных контрапунктом на-ционализаторских и империализаторских политик.
Даже беглый обзор позволяет понять, что при всем разнообразии путей развития стран Балто-Черноморья их объединяет общая системная близость. Данное обстоятельство означает, что решение многих проблем государственного строительства, порожденных в свое время соперничеством имперских центров, может быть оптимизировано за счет межгосударственного сотрудничества.
Определение БЧС как междумирья акцентирует ее функциональную роль как соединения, точнее взаимного «наложения» Европейской и Евразийской цивилиза-ционных общностей. Впрочем, в самом общем виде это справедливо и по отношению к Центрально-Восточноевропейскому продолжению междумирья. Неясными остаются три блока вопросов.
Первый. В какой мере политики и граждане аналитически выделяемых зон и/или составляющих их территорий способны концептуализировать их существование, «свое предназначение» в более широких и основательных терминах, чем «мост между Востоком и Западом» и «возвращение в Европу»?
Второй. Что могут предложить миру политии Восточной и Центральной Восточной Европы кроме поучительного опыта просчетов, ошибок и столкновений с неожиданными проблемами политического развития? Какие уроки извлечены? Какие достижения можно предъявить как образцы для подражания политикам и гражданам других частей мира?
Третий. Какое самостоятельное место в мировой политике могут занять политии Восточной и Центральной Восточной Европы по отдельности и как особые сообщества? Какие формы межгосударственной ассоциации они могут предложить?
Ответ на эти вопросы должна дать не политическая наука, а практика. Именно она покажет, остаются ли политии Восточной и Центральной Восточной Европы, населяющие их народы, политико-культурные общности и отдельные лица всего лишь материалом, который оформляется наложением европейских и евразийских воздействий, или они способны стать субъектами собственного и мирового развития. Лично мне было бы крайне приятно, если развиваемый в статье структурный подход удалось бы дополнить новой модификацией агентивного, позволяющего увидеть помимо влиятельных держав растущие по всем направлениям субъекты развития самых разных масштабов и природы. В этом случае, разумеется, пришлось бы существенно уточнить, а то и пересмотреть также и структурный подход.
Что касается нынешних возможностей политической науки, то данная статья всего лишь предлагает аналитический и концептуальный инструментарий для придания большей четкости и осмысленности трем поставленным здесь блокам вопросов. Обработка с помощью предложенного концептуального аппарата привлеченных для обзора исторических данных позволяет выдвинуть некоторые предположения. В длительной эволюционной перспективе можно усмотреть аналогии между БЧС и ее Цен-
трально-Восточноевропейским двойником с одной стороны, и европейским «поясом городов» с другой. В целом, просматриваются не слишком четкие, но вполне заметные основания для обретения двуединой зоной европейско-евразийского взаимоналожения своего цивилизационного и политического предназначения, аналогичного тому, которое осуществил «пояс городов» в Европе. «Пояс городов» интегрировал «цивилизованное» романское и «варварское» германское «крылья» Европы. Сейчас он выступает в качестве структурного ядра ЕС, средоточия его агентивности. По аналогии можно, вероятно, размышлять об интеграции Европы и Евразии, о структурных и аген-тивных аспектах этого длительного эволюционного процесса.
Многое, разумеется, зависит от того, насколько успешно удастся преобразовать зону цивилизационного взаимоналожения в интерфейс более современного по своему характеру взаимодействия между политическими пространствами Европы и Евразии. Это в решающей мере зависит от ответов на поставленные здесь вопросы.
Не менее важно, однако, и то, насколько готовы будут и более широкие сообщества Европы и Евразии использовать данный интерфейс для преобразования в основном конфликтной двойной системы Европа - Евразия в систему кооперативную и способную обрести не только структурное, но и агентивное единство. Структура -ОБСЕ - налицо. Дело за тем, чтобы составляющие ее политии по-новому оценили открываемые ею возможности. Политическая наука способна помочь этому, если удастся развернуть исследование различных аспектов политических образований, подобных БЧС.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Данное понятие, введенное В.Л. Цымбурским, имеет чисто географическое значение. Его не следует путать со сходно именуемой геополитической концепцией Междуморья (Mi^dzymorze), возникшей в окружении Юзефа Пилсудского. Подробнее см. Okulewicz, Piotr. Koncepcja «miedzymorza» w mysli i praktyce politycznej obozu Jözefa Pitsudskiego w latach 1918—1926. Poznan.: Wydawn. Poznanskie, 2001.
2. Идея большого пространства (Grossraum) была выдвинута К. Хаусхофером для концептуализации предполагаемых зон глобальной экспансии. В данном случае большое пространство трактуется в более строгом смысле как геоморфологическая и бассейновая ниша, которая может быть освоена и, как правило, осваивается геополитически.
3. Концепция Балто-Черноморской системы (БЧС) приобрела отчетливые очертания полтора десятка лет назад в ходе нашей с В.Л. Цымбурским дискуссии о геополитическом взаимодействии России и Европы в их общем пограничье, хотя сама идея возникла еще на несколько лет раньше при совместной работе В.Л. Цымбурского и В.М.Сергеева над изучением конфликтных систем. Цымбурскому принадлежит агентив-ная (agency) трактовка, акцентирующая чисто военно-стратегические, преходящие аспекты БЧС - Цымбурский В.Л. Как живут и умирают международные конфликтные системы (Судьба балтийско-черноморской системы в XVI—XX вв.) // Полис. - М., 1998. -№ 4, мне - структурная (structure), ставящая во главу угла устойчивое воспроизведение конфигураций геополитического освоения территорий (Ильин М.В. Балто-Черноморская система как фактор формирования государств в Восточной Европе // Политическая наука.
- М., 2008. - № 1; Ильин М.В. Балто-Черноморская система: матрицы и перспективы восточноевропейского политического развития // Космополис. - М., 2008. - № 1).
4. Цымбурский В.Л. Как живут и умирают международные конфликтные системы (Судьба балтийско-черноморской системы вXVI—XX веках)// Полис. - М., 1998.
- № 4, С. 58.
5. Ильин М.В. Этапы становления внутренней геополитики России и Украины //Полис.-М., 1998.- №3.
6. См. Даль Р. Демократия и ее критики. - М.: РОССПЭН, 2003. - С. 359—367.
7. Не следует смешивать с выдвинутым Х. Линцем и А. Степаном понятием национализаторской политики (Linz J., Stepen A. Problems of democratic transition and consolidation: Southern Europe, South America and post-communist Europe. - Baltimore, L.: The John Hopkins univ. press, 1996. - P. 35) или с понятием национализирующего государства Р. Брубэкера, хотя она содержательно близка к ним.
8. В более точном смысле эту линию можно было бы определить как разновидность империализаторской политики.
