CC BY
46
Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 17 (198).
Филология. Искусствоведение. Вып. 44. С. 32-38.
Л. Л. Карпова
личные местоимения в северных диалектах удмуртского языка
В статье освещаются вопросы своеобразия функционирования личных местоимений в северных диалектах удмуртского языка. Анализируются специфические явления данного разряда местоимений, которые преимущественно прослеживаются в парадигмах склонения. Проводится последовательное сравнение языковых фактов северноудмуртских диалектов с аналогичными явлениями других удмуртских диалектов и родственных коми-зырянского и коми-пермяцкого языков.
Ключевые слова: морфология, личные местоимения, северноудмуртские диалекты.
В системе частей речи одними из самых сложных и спорных лексико-грамматических классов слов являются местоимения. Не имея собственного лексического значения, не называя лицо, предмет явление, качество, местоименные слова лишь указывают на них, отсылают к ним. Занимая особое место среди других частей речи, местоимения отличаются от них как по семасиологическим характеристикам, синтаксическим функциям, особенностям словоизменения и формообразования, так и по происхождению. В удмуртском языкознании грамматическая традиция в изучении местоимений начинается с первых грамматик1 и неразрывно связана с исследованием данной части речи в общефинно-угорском аспекте2. Описанию истории пермских местоимений посвящены труды многих ученых, в частности, Т. Уотилы3, Б. А. Серебренникова4, Г. В. Федюневой5, Ш. Чуча6. Отдельные вопросы, относящиеся к категории удмуртского местоимения, нашли отражение в «Грамматике современного удмуртского языка»7, в работах
В. К. Кельмакова8, И. В. Тараканова9. Вместе с тем, несмотря на наличие серьезных разработок по пермским местоимениям, в научной литературе до сих пор не получило должного освещения многообразие различий местоименного дейксиса в удмуртском диалектном континууме.
Много нерешенных вопросов связано с разрядом личных местоимений, восходящих в пермских языках к очень древним периодам языковой истории и проявляющих в их диалектах и диалектных ареалах существенные отличительные моменты. Данное исследование посвящено описанию особенностей функционирования личных местоимений в диалектах северноудмуртского языкового
ареала. В работе особое внимание уделяется специфическим явлениям, которые свойственны в основном северноудмуртским диалектам, с одной стороны, и/или имеют ограниченное распространение в группе исследуемых диалектов, с другой. Фактический материал анализируется и интерпретируется в контексте удмуртского языкового диалектного ландшафта.
В пределах северного наречия исследователи выделяют 3 группы говоров (или 3 диалекта: верхнечепецкие, среднечепецкие и нижнечепецкие)10. Наиболее изученным из них является среднечепецкий диалект, своеобразия которого нашли освещение в двух монографиях автора11. Источником по верхне-чепецким говорам послужили наши личные записи, произведенные во время экспедиции к кезским удмуртам в 2006, 2008, 2009 годах Материал по нижнечепецким и частично по верхнечепецким говорам почерпнут нами из статей Т. И. Тепляшиной12, А. А. Алашеевой13 и дипломных работ студентов факультета удмуртской филологии Удмуртского госунивер-ситета14.
По способам образования падежных форм склонение личных местоимений в удмуртских диалектах достаточно единообразно. Расхождения возникают вследствие использования различных падежных суффиксов и суффиксальных комбинаций, различия фонемного состава морфем. Падежные парадигмы, в свою очередь, отличаются по наличию/ отсутствию специфических падежей, особенностями образования отдельных форм и т. д. При этом следует отметить, что личные местоимения 1-го и 2-го лица изменяются иначе, чем формы 3-го лица, их словоизменение в единственном и во множественном числе
также имеет свои особенности. Эти различия в определенной степени обусловлены историей происхождения и генезиса данной группы местоименных слов. Общепризнанно, что личные местоимения в уральских языках восходят к разным хронологическим пластам: «.. .личные местоимения 1-го и 2-го лица были отделены от соответствующих указательных местоимений уже в уральском языке-основе, в то время как личные местоимения 3-го лица на базе уже сформировавшихся указательных местоимений возникли только в прафинно-угорский период»15.
В номинативной форме личные местоимения северных диалектов не отличаются от соответствующих местоимений других удмуртских диалектов, различия в большей степени прослеживаются в парадигмах склонения как в единственном, так и во множественном числе. Рассмотрим эти особенности.
1. Аккузатив личных местоимений 1-го и 2-го лица множественного числа в удмуртских диалектах представлен несколькими вариантами суффиксов. В южноудмуртских и части срединных говоров он имеет стандартный суффикс -ыз. В отличие от этого, в северной диалектной зоне оформление аккузатива этих форм местоимений не представляет единства. Для верхнечепецких говоров характерна тенденция к употреблению аккузативного показателя -ды (мил 'эмды ’нас’, тил'эдды ’вас’), лишь в говорах отдельных населенных пунктов Кезского и Дебесского районов спорадически встречаются суффиксы -дыс ( мил' эмдыс, тил'эддыс) и -эсты (мил'эмэсты). В нижнечепецких говорах, по данным Т. И. Тепляшиной16 и Т. М. Золотаревой17, функционирует суффикс -эс: милемес (мил'эмэс) / мл'эмэс ’нас’, тйледэс (тил' эдэс) / тл' эдэс ’вас’. В отличие от этого, в говорах среднечепецкого диалекта отмечено употребление пяти форм с аффиксами -ды(-дъ) / -эс / -эсты(-эстъ) / -ъстъ / -дыз. Примеры-предложения: вч. - Юс. аскый-аз мил'эмды турын чэрэд'ны ысти-зы вал, нош куаз'эд зорны кд'д'аз. ’На завтра нас отправили сено убирать, а дождь пошел.’; Ключ. олокыз'ы, вылды, вкс'ас'кылизы, мон пытсас'ко сопалаз но, мил'эмэсты уг лэ з'о оццы. ’Как-то, видимо, они молились, а я закрывала [дверь] с той стороны, нас не пускали туда [на молебен].’; сч. - Гул. татън тил'эдэсты но-кин уз и-са. ’Здесь вас никто не тронет.’; ВБог. ул'чайэ но мил' эмдъ со кз
лэ-з'ъл, гуртън гинэ шудълим кожамъ. ’Даже на улицу нас он [, отец,] не пускал, дома только играли сами по себе.’; Зол. нача-л 'н 'икйос вышэ-вышэ мил 'эмэс каро вал. ’Начальство (’начальники’) [колхоза] всё больше нас ценило.’; Коч. вэрал'л'а-мзы вулы: “татыс'эн тулыз вудэ нуит кэ, мил'эмдыз вунэтыса эн кэл'ты. Нэч зорэн лы-кты мил' ам дорамы и дырыз дырйа, йумэс калтыны мэд быгатом, пудо-животмэс но воз' ыны мэд быгатом.” ’ [Во время проводов льда] обращались к воде (’говорили воде’): “Когда унесешь отсюда весенние воды (’весеннюю воду’), не забудь о нас (’нас’). Хорошим дождем приходи к нам и вовремя, чтобы (’пусть’) хлеб [мы] смогли убрать, чтобы (’пусть’) скот могли держать”.’; Пыш. тин' йэгит калъкэз мил'эмйостъ со ^а^ээ чорйал'л'а-зъ. ’Вот молодых людей нас всё на лесозаготовку (’в лес’) отправляли’.
Несомненно, суффиксы с опорным согласным -т (-д) и -с (-з) восходят к праперм-скому периоду, поскольку имеют широкое распространение во всех пермских языках и диалектах18. Развитие показателя -эс в северноудмуртских диалектах, по-видимому, можно представить следующим образом: в силу ассимилятивных процессов гласный ы показателя аккузатива -ыз уподобляется предшествующему гласному э, в результате чего имеем -эс: мил 'эмэс < мил' эмъз ’нас’, тил' эдэс < тил' эдъз ’вас’. Показатели -ъсты(-ысты), -эстъ представляют собой контаминацию показателей аккузатива южных говоров -ыз (в описываемых диалектах он чаще выступает в варианте -эс ) и северных говоров -ты: мил' эмъстъ < мил 'эмъз + тъ, мил' эмэстъ < мил' эмэз + тъ ’нас’; тил' эдъстъ < тил'эдъз + тъ, тил' эдэстъ < тил' эдэз + тъ ’вас’. В юкаменском и дебинском говорах средне -чепецкого диалекта нередко полные формы мил 'эмэстъ, тил 'эдэстъ в результате стяжения выступают в краткой форме мил эстъ, тил' эстъ. Что касается суффикса -дыс, то он также образован плеонастическим сочетанием двух вышеуказанных суффиксов, но в ином расположении: -дыс (< -ды + -ыз). Аналогичный суффикс отмечается и в при-кильмезских срединных говорах19. Помимо этого, в юкаменском говоре среднечепецкого диалекта и в новоунтемском говоре верхнече-пецкого диалекта в единичных случаях нами зафиксированы любопытные формы аккузатива - мил 'эмйостъ (с. Пышкет) и мил'амйосты
(д. Ключи), где стандартный северноудмуртский суффикс -ты осложнен суффиксом множественного числа -йос. Подобный способ образования аккузативных форм встречается и в коми-зырянских диалектах20.
2. Аккузатив личного местоимения 3 лица множественного числа во всех северноудмуртских диалектах имеет стандартный показатель -ты (-тъ), участвующий, как было отмечено выше, также в образовании аккуза-тивных форм личных местоимений 1-го и 2-го лица множественного числа. В говорах южной диалектной зоны в данной функции последовательно выступает формант -ыз: сев. соосты, юж. соосыз ’их’. Примеры-предложения: вч.
- Ключ. тин' соосты мон кырнас'ко, ой, кырнас'ко н'и мон соосты, «октэм-калтэм йэгитйос, зарн'и кадэс' кышноос». ’Вот их [, песни те,] я пою, ой, пою уже я их, [со словами] «Негодяи-парни, словно золото женщины,».’; сч. - Ел. ыштырйос, штан'и-ос, дэрэ-мйос - соосты оз' мис'кылыли-зы, кыш-нодэрэмйос оз' мис 'кылыли-зы. ’Полотняные онучи, штаны, рубахи [холщовые] - их так стирали, женские [холщовые] рубахи так стирали.’; Оз. одик скалмы, одиг ыжмы вал мил'ам, йа, оз' турс'ким ми йа-лам соосты вордыны. ’Одна корова, одна овца были у нас, ладно, так старались мы их держать’. Северноудмуртский вариант оформления аккузатива множественного числа имеет место также в части срединных говоров и в бесер-мянском наречии. В языке бесермян подобная маркировка выработалась, по-видимому, под влиянием соседних северных говоров.
3. В большинстве удмуртских диалектов, в частности, в говорах южного диалектного ареала и центральных говорах, датив личных местоимений 1 и 2 лица множественного числа образуется с помощью суффикса -лы: юж., сред. мил'эмлы ’нам’, тил'эдлы ’вам’. В отличие от этого, для всех северноудмуртских диалектов характерна краткая форма мил эм ’нам’, тил'эд ’вам’, т. е. датив имеет усеченную форму. Примеры-предложения: вч.
- СГыя мил' эмды, почт'и шуоно кэ, бабушэн-д' эдушэн будэтизы •, йурттизы мил 'эм улы-ны. ’Нас, если сказать, бабушка с дедушкой растили, помогали нам жить.’; Ключ. тил'эт кк-н'а арэс н'и бэн? ’Вам сколько же лет?’; сч. - ВБог. а со шуиз: “мил'эм воз'ът: ми кък нълйосъз но, кинлъ кэ ми с'отом мумъ-мэс вордънъ”. ’А она ответила: “Нам стыдно: нас двое дочерей [у матери], и мы кому-то
оставляем (’дадим’) свою мать на содержание”.’; Штан. тин' мил 'эм дис'кут но мар но Кз н'и шэд'ъл, школэ вэтлънъ Кз лу н'и нокъз'ъ бъгатънъ, н'эгра-мотной софс'эм. ’Вот у нас (’нам’) ни одежды, ничего не было (’не находилось’), в школу не смогла (’никак не удалось’) ходить, неграмотная [я] совсем’.
Употребление краткой формы датива находит параллели и в северо-западных коми-зырянских диалектах21. Д. В. Бубрих22 объясняет это влиянием датива 1-го и 2-го лица ед. числа, которые образованы без суффикса -лы.
4. Инструменталь от местоимений 1-го и 2-го лица единственного числа в говорах южной диалектной зоны в отдельных срединных говорах представлен достаточно однородно и образуется присоединением к основе номинатива стандартного суффикса -эн: монэн ’со мной’, тонэн ’с тобой’. Особенные формы данный падеж имеет в северноудмуртских диалектах, в которых падежный показатель осложнен притяжательным суффиксом: мо-нэным (со) мною’, тонэныд ’(с) тобою’. В отдельных говорах нижнечепецкого диалекта (д. Сибирь Унинского района Кировской области), наряду с расширенным вариантом, параллельно отмечается и не осложненная форма инструменталя: монэн ~ монэным, тонэн ~ тонэныд23. Примеры-предложения: вч.
- БУн. мар бэн тон вэрас'код ни монэным? ’О чем же ты будешь беседовать со мной.’; Юс. асмэс тонэныд ал'и та нылйослы Нэч-Нэч кырнанйос кырналом. ’Мы с тобой сейчас этим девушкам хорошие песни споем.’; сч. -Ел. ой, бэн экэ монэным, крол'иклэн нырыз, пый, коуышлэн кад'но. ’Ой ведь, беда со мной, кроличий нос-де как у кошки.’; Байд. ол' айэ нылы, тон но лы-кты, йа--а, йу-ртты, уоу ко-па, уоу тонэныд копас'ком вал! ’Оленька, доченька моя, ты тоже приходи, ладно, помоги, вместе со мной копай [картошку], [раньше] вместе с тобой копали’.
Соответствующие расширенные формы местоимений мон ’я’, тон ’ты’ в инструментале функционируют также в соседнем бесер-мянском наречии24, в отдельных средневосточных говорах удмуртского языка.
5. В большинстве удмуртских диалектов инструментальные формы множественного числа от местоимений 1-го и 2-го лица выступают в виде мил'эмын ’с нами’, тил'эдын ’с вами’. В северноудмуртских диалектах соответствующие местоимения не представ-
ляют единства и функционируют в нескольких вариантах, впрочем, вполне достаточно ясных с точки зрения образования. В говорах среднечепецкого диалекта наиболее стабильные формы - мил'эмын /милэмэн, тил'эдын / тил'эдэн. В отличие от этого, для верхнечепец-кого диалекта характерными являются формы мил' эным / мил' энымы, тил' эныд / тил' эныды. В нижнечепецких говорах представлены формы миленым (мил'эным)25, мл' эмэн, тл'эдэн26. Среднечепецкий и нижнечепецкий показатель
-эн в формах мил эмэн, тил эдэн, мл эмэн, тл эдэн возник в результате ассимилятивного явления, когда гласный ы показателя инстру-менталя -ын уподобляется предшествующему гласному э: мил эмэн < мил эмын, тил эдэн < тил 'эдын. Верхнечепецкие формы мил 'эным / мил 'энымы, тил 'эныд / тил 'эныды отличаются от соответствующих форм преобладающего большинства удмуртских диалектов иным расположением компонентов показателя ин-струменталя: если в последних он представлен комбинацией лично-притяжательного суффикса множественного числа и падежного показателя, то в верхнечепецких говорах эти составляющие выступают в иной последовательности - падежный показатель -эн плюс лично-притяжательный суффикс ед. или мн. числа -м (-мы), -д (-ды). Примеры-предложения: сч. - Аз. мил 'эмэн кэуэвъл улоз кэнлэн с' эстрайэз. ’Наискосок нам (’с нами’) живет (’будет жить’) сестра [моей] снохи.’; Пыш. мънъм тил' эдън йун ин'т'эрэ сно вэрас'кънъ, ко-т' ма ти тодис'ко дъ. ’Мне с вами очень интересно беседовать, все вы знаете.’; вч. - Ключ.ук поты вал, ук поты вал крыс' вуэз йуэмэ, ук поты вал, ук поты вал тил'эныд л'укис'кэмэ. ’Не хотелось, не хотелось из речки (’из русла’) воды попить, не хотелось, не хотелось мне с вами расставаться.’; Пол. мон туж воз'дас'кис'ко улэмэлэс' , коркайэ но вуж, мил 'энымы, пый, улэмды но ус пот тил 'ад. Я очень стесняюсь своего житья, и дом у меня старый, с нами, может, и не захочется вам жить’.
Подобные соответствия образования удмуртских инструментальных форм с помощью лично-притяжательных суффиксов имеют место в бесермянском наречии27, а также в удорском и ижемском коми диалектах28.
6. Аппроксиматив личных местоимений в северноудмуртских диалектах имеет тенденцию к исчезновению: формы типа монлан' ’по направлению ко мне, в сторону меня’, тонлан'
’по направлению к тебе, в сторону тебя’ употребляются исключительно редко и встречаются в основном в речи пожилого населения. Примеры-предложения: вч. - УЗяз. пэрмалан' кошко калык на заработки, тат дэрэвн'ын уж КвКл. ’В сторону Перми уходит народ на заработки, здесь в деревне нет работы.’; сч. - Оз. сапэгмэс зирйал'л' ам: нырыз кыццы ус'ылиз, со пала ик быз'ом шуыса. кыццы нырыз ус 'из, солан' ик быз 'од. ’Валенок кидали [во время святок]: носок в каком направлении (’куда’) падал, в ту сторону и выйдем замуж. Куда носок [валенка] смотрит (’падает’), в эту сторону и выйдешь замуж.’ Низкая дистрибутивная нагрузка направительного падежа в северноудмуртском языковом континууме продиктована широкой употребляемостью послеложных конструкций (местоимение в номинативе плюс послелог пала ’по направлению к, в сторону’) в данном значении: вч. - Алек. куз' с'урэс сыуэ кошкэ ми пала, ал'экса ндрово пала и кэз пала. ’Длинная дорога такая идет в нашу сторону, в сторону [дерени] Александрово и в сторону [села] Кез’; Пол. иднат' паламы-нэ, со паламы-нэ, тин' со атскэ, сэрэ гопэз орччо ды, магаз'ин шэд' оз с 'урэс вылады, со магаз'ин вКзыс' до-мын ик улэ со учи-тэл'н'иццамы. ’В сторону Игната идите, в его сторону идите, вот его видите, затем пройдете овраг, магазин встретится на пути, в доме рядом с этим магазином и живет та наша учительница.’; сч. - Пыш. со кэма учкъса сълис тон пала. ’Он долго стоял, смотря в твою сторону.’; Юр зКк пуны ми пала быз' э. ’Большая собака в нашу сторону бежит’. В северноудмуртских диалектах процесс ослабления морфологического оформления аппроксиматива не только в системе местоимений, но и существительных, имеет тенденцию к дальнейшему развитию.
Отметим, что во многих периферийноюжных и некоторых южных говорах также наблюдается тенденция замещения аппроксимативных форм послеложными конструкциями.
7. В большинстве удмуртских диалектов система склонения личных местоимений представлена 9 членами падежной парадигмы, среди которых разграничиваются 8 субъектно-объектных падежей (номинатив, аккузатив, генитив, аблатив, датив, каритив, инструменталь, адвербиаль) и 1 пространственный падеж (аппроксиматив). В отличие от этого, в отдельных северных диалектах, в
частности, нижнечепецких и среднечепец-ких говорах, местоимения, подобно группе одушевленных существительных со значением человека, лица, могут принимать показатели приблизительно-местных падежей с -н -евым элементом, препозитивно присоединяемого ко всем первичным пространственным падежным формантам, за исключением аппроксиматива. В среднечепецком диалекте -н -евый признак систематически встречается в инессиве и иллативе, реже - в элативе, эгрессиве, пролативе и терминати-ве. В нижнечепецких говорах29 засвидетельствовано также 6 форм приблизительноместных падежей: приблизительно-местный, приблизительно-входный, приблизительноисходный, приблизительно-отдалительный, приблизительно-переходный. Примеры-предложения: сч. - ВУн. кък пиос ули-зъ мин'н'ам. ’Двое мужчин жили у нас.’; Гул. соосн' э нълзъ гуртанъ вуоз-а бэн? ’К ним дочь приедет ли погостить?’; Зол. соосн'ыс'эн, пый, кутскод уждэ? С них (’от них’), мол, начнешь свою работу?’.
В верхнечепецких северных говорах, как и в большинстве удмуртских диалектов, аналогичные падежные формы отсутствуют: им соответствуют послеложные конструкции с послелогами с основой дин' - ’у, около, возле, при’ (верхнечепецкие говоры) и дор- ’у, около, возле, при’ (срединные говоры и южноудмуртские диалекты): вч. эшэ дин' э, сред., юж. эшэ доры ’к своему другу’; вч. со дин'ыс'эн, сред., юж. со дорыс'эн ’от него’.
По мнению большинства исследователей30, серия новых пространственных падежей с показателем -н - образовалась на базе послелогов с основой дин'- ’у, около, возле, при’, которые, в свою очередь, сформировались от имени существительного дин' ’основание, комель; близость, околица’.
Помимо северноудмуртских диалектов, приблизительно-местные падежи встречаются также в бесермянском наречии31. Наличие локальных падежей с элементом -н -, образованных от послелогов с основой на дын-/ дин-, отмечается и в коми-пермяцких диалектах32. По мнению Р. Бейкера33, процесс разрушения послелогов и вследствие этого образование новых падежных формантов с элементом
-н -, имеющее место в северноудмуртских и южно-коми-пермяцких говорах, происходил в каждом из этих языков параллельно и независимо друг от друга. Следовательно, раз-
витие в удмуртских и коми-пермяцких диалектах приблизительно-местных падежей из послелогов с основой удм. дин'-, кп. дын- / дин представляет собой позднее явление.
Таковы вкратце основные особенности в функционировании личных местоимений в диалектах северноудмуртского языкового ареала. Как показывает анализируемый материал, различия северных диалектов на фоне других удмуртских диалектов обнаруживаются в варьировании аффиксальных морфем аккузативных форм местоимений 1-го и 2-го лица множественного числа (юж. -ыз, сев. -ды(-дъ) / -эс / -эсты(-эстъ) / -ъстъ / -дыз), в особых способах образования инструментальных форм местоимений 1-го и 2-го лица в единственном и во множественном числе (ед. число - юж. -эн, сев. -эным (1 лицо), -эныд (2 лицо); мн. число - юж. -эмын, сев. -эмын / -эмэн / -эным(ы) (1 лицо); юж. -эдын, сев. -эдын / -эдэн / -эныд(ы) (2 лицо)), в наличии серии приблизительно-местных падежей и др.
Разнообразие диалектных форм удмуртских личных местоимений свидетельствует об инновационных процессах в истории удмуртского диалектного языка. Некоторые общие явления, представленные в северноудмуртских диалектах и отдельных коми-зырянских и коми-пермяцких диалектах, возможно, являются результатом сравнительно позднего параллельного развития или имеют ареальный характер.
Сокращения
а) языков и диалектов: вч. - верхнечепец-кие говоры (верхнечепецкий диалект) удмуртского языка, кп. - коми-пермяцкие говоры, нч. - нижнечепецкие говоры (нижнечепецкий диалект) удмуртского языка, сред. - срединные говоры удмуртского языка, сч. - средне -чепецкие говоры (среднечепецкий диалект) удмуртского языка, удм. - удмуртский язык, юж. - южноудмуртские диалекты;
б) населенных пунктов по северноудмуртским диалектам:
верхнечепецкий диалект: Алек. - д.
Александрово, БУн. - д. Большой Унтем, Ключ. - д. Ключи, СГыя - д. Старая Гыя, Пол.
- с. Полом, УЗяз. - д. Удмурт Зязьгор, Юс. - с. Юски;
среднечепецкий диалект: Аз. - д. Азамай, Байд. - д. Байдалино, ВБог. - д. Верхняя Богатырка, ВУн. - С. Верхние Уни, Гул. - д.
Гулеково, Ел. - с. Елово, Зол. - д. Золотари, Коч. - д. Кочишево, Оз. - д. Озерки, Пыш. - с. Пышкет, Штан. - д. Штанигурт, Юр - с. Юр.
нижнечепецкий диалект: Сиб. - д.
Сибирь.
Примечания
1 См.: Сочинешя, принадлежащ1я къ грамматике вотскаго языка. Въ Санктпетербург при Императорской Академии наукъ 1775 года // Первая научная грамматика удмуртского языка / Удм. НИИ ист., лит. и языка при Сов. Мин. Удм. АССР. Ижевск : Удмуртия, 1975. 16 с. + 113 с. +17 с.; Wiedemann, F. J. Grammatik der wotjakischen Sprache nebst einem kleinen wotjakisch-deutschen und deutsch-wotjakischen W^terbuche. Reval, 1851. 390 S.
2 См.: Ojansuu, H. Itamerensuomalaisten kielten pronominioppia // Turun suomalaisen yliopiston julkaisuja. Turku, 1922. Osa I. Serja B. No. 3; Bal6zs J. Funktionswerte der Pronominalitat. Budapest, 1973; Vmtes E. Die ostjakischen Pronomina. Budapest: Akademiai Kiado, 1967. 272 S.; Майтинская К. Е. : 1) Местоимения в языках разных систем. М. : Наука, 1969. 308 с.; 2) Историко-сопоставительная морфология финно-угорских языков. М.: Наука, 1979. 263 с.
3 Uotila, T. Zur Deklination der Personalprono-mina in der permischen Sprachen // Nyelvtudomani Kozlemenyek 50. L. 1-3 fuzet, 1936. S.464-476.
4 Серебренников, Б. А. Историческая морфология пермских языков. М.: Изд-во АН СССР. 1963. С.184-213.
5 Федюнева, Г. В. : 1) Коми местоимение: к проблеме формального варьирования в языке. Сыктывкар, 2000. 77 с.; 2) Первичные местоимения в пермских языках. Екатеринбург : УрО РАН, 2008. 427 с.
6 Cs^s, S. Die Rekonstruktion der permischen Grundsprache. Budapest : Akademiai Kiado, 2005.405 р.
7 ГСУЯ - Грамматика современного удмуртского языка. Фонетика и морфология. Ижевск : Удм. книж. изд-во, 1962. С. 167-187.
8 Кельмаков, В. К. : 1) Краткий курс удмуртской диалектологии. Введение. Фонетика. Морфология. Диалектные тексты. Библиография. Ижевск : Изд-во Удмурт. унта, 1998. С. 134-140; 2) К проблеме морфемного членения удмуртских личных местои-
мений // Со^ге88И8 decimus т1ета1;юпаП8 fenno-ugristarum, Joshkar-Ola, 15.08-21.08
2005. Р. II. Summariaacroasium т sectionibus. Ь^шйса. Йошкар-Ола, 2005. С. 79-81.
9 Тараканов, И. В. : 1) К вопросу о классификации разрядов местоимений в пермских языках // И. В. Тараканов. Удмуртский язык : становление и развитие : сб. ст. Ижевск : Удмуртия, 2007. С. 113-119; 2) К вопросу о грамматических значениях усилительноличных местоимений в удмуртском языке // Там же. С. 120-129.
10 См.: Кельмаков, В. К. Краткий курс удмуртской диалектологии. С. 42.
11 Карпова, Л. Л. : 1) Фонетика и морфология среднечепецкого диалекта удмуртского языка. Тарту, 1997. 224 с.; 2) Среднечепецкий диалект удмуртского языка. Образцы речи. Ижевск, 2005. 581 с.
12 Тепляшина, Т. И. Нижнечепецкие говоры северноудмуртского наречия // Записки Удмурт. НИИ ист., лит. и языка. Ижевск, 1970. Вып. 21. Филология. С. 156-196.
13 Алашеева, А. А. Верхнечепецкие говоры I // Образцы речи удмуртского языка. Ижевск, 1982. С. 91-105.
14 Золотарева, Т. М. Фонетические, морфологические и лексические особенности говора удмуртов д. Сибирь Унинского района Кировской области / Каф. удмурт. и фин.-уг. языкозн. Науч. рук. проф. В. К. Кельмаков. Ижевск, 2000. 109 с. (Рукопись дипломной работы); Ефремова, М. Общие (северноудмуртские) и частные (местные) особенности в фонетике и морфологии сыгинского говора удмуртского языка / Каф. соврем. удм. языка и методики его препод. Науч. рук. доц. Л. Л.. Карпова Л. Л. Ижевск, 2006. 88 с. (Рукопись дипломной работы); Белослудцева, Т. В. Чупчийыл диалектлэн фонетика но морфология удысын аспкртэмлыкез (Пажман гуртлэн вераськетэзъя) / Каф. удм. и фин.-уг. языкозн. Науч. рук. проф. В. К. Кельмаков Ижевск, 2009. 83 с. (Рукопись дипломной работы).
15 Основы финно-угорского языкознания (вопросы происхождения и развития финноугорских языков.) М. : Наука, 1974. С. 284.
16 Тепляшина, Т. И. Нижнечепецкие говоры северноудмуртского наречия. С. 175.
17 Золотарева, Т. М. Фонетические, морфологические и лексические особенности говора...
С.37-38.
18 Федюнева, Г. В. Первичные местоимения в
пермских языках. Екатеринбург : УрО РАН, 2008. С. 64.
19 Загуляева, Б. Ш. Морфологические особенности прикильмезских говоров удмуртского языка // Fenno-Ugristica. Труды по финноугроведению / Тартус. ун-т. Тарту, 1980. Вып. 6: Специфические особенности лексики и грамматики уральских языков. С. 107.
20 Федюнева, Г. В. Первичные местоимения в пермских языках. С. 63.
21 Там же. С. 62.
22 Бубрих, Д. В. Грамматика современного коми литературного языка. Л. : Изд-во ЛГУ, 1949.С. 104.
23 Золотарева, Т. М. Фонетические, морфологические и лексические особенности... С. 37.
24 Тепляшина, Т. И. Язык бесермян / АН СССР. Ин-т языкозн. М. : Наука, 1970. С. 183.
25 Тепляшина, Т. И. Нижнечепецкие говоры северноудмуртского наречия. С. 175.
26 Золотарева, Т. М. Фонетические, морфологические и лексические особенности... С. 38.
27 Тепляшина, Т. И. Язык бесермян. С. 185.
28 Федюнева, Г. В. Первичные местоимения в
пермских языках. С. 65.
29 Тепляшина, Т. И. О новых удмуртских падежах // Congressus Quintus International Fenno-Ugristarum. Turku 20.-27. VIII. 1980. Turku, 1981. Pars VI : Dissertationes sectionum : Phonologica et morphologica, syntactica et se-mantica. С. 285-286.
30 См.: Wichmann, Y. Wotjakische Chrestomathie
mit Glossar. Anhang : Grammatikalischer
abriss von D. R. Fuchs. Helsinki, 1954. С. 50, 135-136; Вахрушев, В. М. Об особенностях говоров северного диалекта удмуртского языка // Записки. Ижевск : Удмурт. книж. изд-во, 1959. Вып. 19. С. 236; Тепляшина, Т. И. О новых удмуртских падежах. С. 287.
31 Тепляшина, Т. И. Язык бесермян. С. 184.
32 Баталова, Р. М. Коми-пермяцкая диалектология. М. : Наука, 1975. С. 138-140.
33 Baker, R. The Development of the Komi Case System. A Dialectological Investigation. Helsinki, 1985. P. 198.
