CC BY
100
УДК 94 (470+571)
С. В. НОВИКОВ
Омский государственный педагогический университет
№
ЛИБЕРАЛЬНЫЙ И ОРТОДОКСАЛЬНЫЙ ДИСКУРС КАК АЛЬТЕРНАТИВА КУРСУ ГЛАСНОСТИ В ПЕРИОД ТРАНСФОРМАЦИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ СССР: 1985-1991 гг.
В ходе провозглашенной КПСС перестройки огромное внимание уделялось гласности. В конкретной исторической ситуации этот термин означал максимальную открытость тех или иных общественно значимых процедур и процессов и широкое информирование о них жителей. Гласность виделась реформаторам в качестве одного из механизмов демократизации политической системы страны. Развитие политических процессов привело к разноплановой критике не только официального курса, но и всей советской системы.
Ключевые слова: перестройка, гласность, апокалипсис, сексуальная революция, либерализм, староверы.
Перестройку 1985 г. основная часть населения страны встретила как все нововведения партийного аппарата в зависимости от возраста, образования и социального статуса: восторженно, наплевательски, настороженно или безразлично. Новый генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев выгодно отличался от своих предшественников возрастными характеристиками, личным обаянием, а также, что делало его совершенно не похожим на предшествующих лидеров, умением и желанием свободно общаться с представителями народа.
Некоторый интерес вызывало несоответствие изображений партийного руководителя на страницах газет и экранах телевидения, выразившееся в ретуши родимого пятна. Часть ортодоксально настроенных бабушек размышляла о «Мишке Меченом» и грядущем конце света. Партийное руководство отдельных районов уже к осени 1985 г. пыталось рапортовать об успешном завершении перестройки. Представленная отдельными лицами интеллигенция, пережившая и хрущевскую «оттепель», и «славные десятилетия», и брежневскую волну «борьбы с волюнтаризмом», мудро изрекла: «Все прошло, и это пройдет тоже».
При анализе умонастроений населения в начале перестройки следует учитывать, что диссидентское движение к 80-м гг. практически исчерпало себя. Роль диссидентского движения в период застоя сложно определить однозначно. Основные формы его деятельности в этот период сводились к получению и распространению «информации», которая официальной печатью либо замалчивалась, либо искажалась. Возможности самиздатовской деятельности были весьма ограничены и явно недостаточны для подрыва монополии государства на информацию, всевластия партии в экономической, социальной, политической и правовой жизни. Диссидентство никогда не имело общей программы: Р. и Ж. Медведевы — являлись представителями марксистской платформы, В. Осипов — православной и были практически не известны широкому
кругу советской интеллигенции и воспринимали свою деятельность как личное дело.
К 1987—1988 гг. руководство страны не могло предложить какой-либо цельной и конструктивной программы преобразований. Перемены, начатые под лозунгом модернизации существующей системы и программы «ускорения», потерпели фиаско. Курс преобразований, сведенный к методу проб и ошибок (когда сложнейшие социально-экономические и политические проблемы решались по «наитию»), привели к дестабилизации экономики, разрыву хозяйственных связей, этническим конфликтам. Последствия неудачного реформаторства не могли не оставить глубокого травмирующего следа в сознании граждан. В этой ситуации публицистика стала своеобразным индикатором общественной мысли. Светочами провозглашенной М. С. Горбачевым «гласности» стали такие издания, как «Огонек», «Советская культура», «Аргументы и факты». Их тиражи достигли небывалых размеров (тираж «АиФ» одно время превышал 30 млн экз.). Телевизионные программы усаживали у экрана миллионы советских людей. Особой популярностью у населения пользовалась программа «ВИД» и ее телекомментаторы А. Любимов, А. Политковский. Средства массовой информации многократно увеличивали аудиторию, создавая условия для объединения лиц, ранее не знавших, не видевших друг друга, обеспечив возможность организации будущих общественных движений и партий. Мнения узкой группы лиц с помощью СМИ становились достоянием широкой публики.
Огромную роль в формировании идеологии противостояния советской политической системы и антикоммунизма сыграла московская часть советской научной и творческой элиты. Еще в доперестроечный период она имела доступ к литературе и источникам служебного пользования, достаточно часто выезжала за рубеж, имела связи, контакты с широким кругом западных исследователей и публицистов. Данная группа московской
интеллигенции, перестав разделять многие положения марксизма, склоняясь в сторону западных ценностей, либерализма, предпочитала свои сомнения и позиции не афишировать. Конформизм, присущий элите, привел к тому, что она не только не пыталась как-либо реформировать общественное отношение, но и в открытой печати и научных изданиях декларировала свою приверженность к идеалам научного социализма в его советском понимания. Именно эта группа лиц, в рамках провозглашенной гласности, сумела стать «властителем дум», «законодателем мод» в публицистике, быстро приобрела всесоюзную известность. На встречу с этими людьми ходили, как на встречи с кинозвездами. Читающая публика «проглатывала их откровения», живо обсуждала на работе, дома, на отдыхе. Вся страна превратилась в своеобразный политический клуб [1, с. 34, 35, 37]. Различного рода «политические клубы», «дискуссионные трибуны» действовали в различных регионах страны от Москвы до Урала, от Урала до Сибири, от Сибири до Дальнего Востока и Сахалина. В Томске политический «клуб народного депутата СССР Степана Сулакшина»; в Свердловске — «Городская дискуссионная трибуна», объединившая вокруг себя будущую «Свердловскую диаспору» Старой площади и Кремля посткоммунистической России [2, с. 34 — 38, 42]. Перечень этот можно продолжать до бесконечности, однако доминирующую рать в становлении политиков антикоммунистической оппозиции и посткоммунистической Россия сыграла столичная пресса, ставшая «кузницей будущих политиков» России, стран Балтии, СНГ. Весьма типичны, по мнению исследователя В. П. Андреева, в этом плане биографии либеральных профессоров Ю. Афанасьева и Г. Попова, которые, благодаря своим публикациям, приобрели союзную известность, именно на них равнялись региональные журналисты и учёные. Между тем биографии обоих весьма типичные, комсомольские (обучались в МГУ, ходили в комсомольских вожаках), как у всех.
Так, Г. Попов после МГУ прошел все ступени преподавательской иерархии — защитил две диссертации, стал деканом одного из самых престижных факультетов — экономического. Его доперестроечные работы были выполнены в том же «ключе», что и работы тысяч других советских обществоведов. Он был типичным «попом марксистского прихода», говоря словами Франца Меринга. Вероятно, им бы и остался, не будь горбачевской перестройки. Широкую рекламу Г. Попову сделала его статья «С точки зрения экономиста» в журнале «Наука и жизнь», 1987, № 3. Затем последовал цикл весьма содержательных публикаций о реформах Александра II. Использование его статей, их цитирование стало своего рода «модой». На публицистической волне Г. Попов стал народным депутатом СССР, одним из руководителей Межрегиональной депутатской группы, а затем и мэром Москвы.
Другой выпускник МГУ — Ю. Афанасьев возглавлял комсомольскую организацию Красноярской ГЭС, затем работал в аппарате ЦК ВЛКСМ. Партийно-комсомольские связи обеспечили ему стажировку в знаменитой Сорбонне. Занимаясь французской историографией Октябрьской революции, он «разоблачал буржуазных фальсификаторов». В ходе перестройки, без всяких на то объяснений, начал трактовать советскую историю с позиций «разоблаченных буржуазных фальсификаторов». Разумеется, ученый в силу своих различных
причин может корректировать свои научные взгляды, но при этом он должен объяснить причины этих изменений, привести объяснения, как настоящей своей научной позиции, так и прошлой и принести извинения. Именно этого сделано не было, а научный анализ уступил место публицистическому опровержению себя самого. Публицистическая волна сделала историка Ю. Афанасьева знаменитостью. Его статьи живо обсуждались в вузовских аудиториях. Пик политической популярности Ю. Афанасьева пришелся на I съезд народных депутатов СССР, где он произнес знаменитые слова, осуждающие «агрессивно-послушное сталинско-брежневское большинство». Тогда же было заявлено о разрыве с марксизмом. Позднее Ю. Афанасьев начал датировать свое прозрение 1968 г. [1, с. 35-36].
Нельзя не отметить, что журналисты и публицисты, ставшие проводниками политики «гласности» зачастую не даже не пытались анализировать многие проблем развития общества в целом, или экономические процессы в отдельности. Практически закрытой для обсуждения осталась тема управления и распоряжения собственностью в социалистической экономике и её различных секторах. Большая часть публицистов обращали внимание на проблемы советского прошлого. Публицистика оперативно учла обостренный исторический интерес и стала своеобразным индикатором общественной мысли. При этом тон газетно-журнальных публикаций задавали не самые компетентные, особо не утруждавшие себя анализом фактического материна авторы. Половина страны стала историками-неформалами, другая половина — внимательными слушателями. Профессионалы же вели долгий список перепутанных дат, перевранных фамилий, непроверенных данных, неточных цитат. И если одна газета приводила сомнительное свидетельство, другая тут же ссылалась на него, как на достоверный документ [3, с. 243].
В качестве регионального примера приведём одного из омских политических деятелей — А. В. Минжуренко. Специалист по Столыпинской реформе, критик её зарубежной историографии, заместитель секретаря партбюро исторического факультета пединститута по идеологии, А. В. Мин-журенко в рамках «партийной линии развенчания сталинизма» успешно провел серию «круглых столов», выездных лекций, увенчавшихся показательным «судом над сталинизмом», материалы которого были растиражированы институтской газетой «Молодость». В результате этой деятельности и при поддержке студентов-историков, преподавателей института и парткома ОГПИ он был избран народным депутатом СССР. Позднее вошел в МДГ, стал представителем Президента РФ по Омской области, депутатом Государственной думы от ДВР.
Впрочем, карьеры «либеральных политиков» имеют значение не столько с точки зрения их политических биографий. Активная критика существующего в 1987-1989 гг. социально-экономического порядка и политического строя подрывали основу эволюционного перехода к рыночной экономике, толкали население к поддержке сторонников реформ силами политических радикалов из числа так называемой антикоммунистической оппозиции.
Еще одной составной изменения мировоззрения граждан была так называемая сексуальная революция. Об СССР, как стране, где дети рождаются после щелчка выключателя, гасящего свет, шутили
задолго до описанных событий. Политическую же окраску означенный вопрос получает к 1989 г. когда в одной из телепередач, представляющей собой мост «СССР — США», было сказано, что «секса в СССР нет». Так эротико-порнографические элементы использовались в прекрасно полиграфически выполненном дайджесте прессы «Балтия», привлекавшего к себе неподдельный интерес. Кроме нескромных изображений женщин, курса валют на «черном рынке» любознательный читатель находил на страницах «Балтии» информацию политического характера. Здесь можно было обнаружить «Программу действий компартии Латвии», выступающей за реализацию права наций на самоопределение, вплоть до отделения; размышления о миграции и мигрантах — русских строителях и рабочих. Обилие материалов давалось по экологическим проблемам, от рассказа о борьбе против «союзного Аг-ропрома», использующего химические удобрения, следовательно, травящего литовский народ, до описания экологической катастрофы в Риге и Шауляе — вследствие деятельности союзных министерств. Для того, чтобы неискушенный в политических баталиях читатель не отстранился от наскучившего политического чтива, на девятой странице составителями дайджеста была помещена серия графических рисунков Эдгара Озолиньша «Во имя любви», представлявших собой изображение сексуальных поз, классифицированных как «классическая», «европейская», «разрешенная королевой Викторией» и т.д. Размышляя о судьбах рисунков, уничтоженных во времена тоталитаризма, авторы констатировали: «Как много общего у секса с политикой». Составители дайджеста «Балтия» использовали эротико-порнографические элементы только для привлечения потенциального читателя, предлагая ему политику в эротической обложке. При этом в каждом номере журнала анонсировалось очередное «диво» следующего номера. Издатели обещали представить потенциальному читателю фотографии победительниц конкурса «Мисс ню» или наблюдения финского журналиста под броским названием «За валюту эстонцы способны на все».
Торговцы политической литературой на московском Арбате и различного рода местных «Гайд-парках» городов Урала, Сибири пошли дальше. Изданная полулегальным способом «Советская мо-ралька» Венедикта Ерофеева оформлением в глаза не бросалась. Цена же в 1 р. 50 коп. (в ценах 1989 г.), делала ее доступной самому широкому кругу читателей. Чего в ней только не было! Нашлось место и для пошлостей из жизни семьи Ульяновых, Маркса и Женни фон Вестфален, Инессы Арманд. Подача материала в «Советской моральке» — характерный пример дегероизации, направленной прямо против конкретных, реально существовавших людей, политических деятелей, против истории коммунистического движения. Содержание газетки и форма подачи материала, пожалуй, отражала не только и не столько уровень морали исполнителя, но и была ориентирована на уровень культуры населения, то есть части будущих избирателей.
Вышеупомянутые издания, и не только они, расплывались по перестроечному СССР, внося свой вклад в формирование стереотипов мышления, корректируя восприятие населением той или иной личности, учения, партии, концепции развития государства. Житель «тоталитарной России» узнавал из многочисленных газет и журналов о том, что после «бархатной» революции в Чехословакии появились секс-такси, а молодые польки могут за-
работать на панели, пополнив таким образом «семейный бюджет». Даже «девственные румынки» были вправе продать свое тело, как на родине, так и за ее пределами. И только Россия и ее жители «страдали в тисках тоталитаризма». Ответить на вопрос, «что же это было?», несомненно, должны не только историки — это работа для широкого круга специалистов, представляющих различные науки. Однако можно констатировать, что пропаганда антикоммунистической оппозиции (обозначающей себя еще и в качестве либеральной) широко использовала так называемую борьбу за «сексуальное» раскрепощение, внося свою лепту в борьбу политическую [4].
Помимо «либерально-буржуазной» публицистики и борьбы за «сексуальное раскрепощение», элементы неприятия устоявшейся идеологии коснулись наиболее ортодоксальных слоев населения. В религиозных кругах распространяется трактовка «перестройки» как конца света, который планируется на апрель 1991 г. или же 1992 г. Данные слухи, пересуды, шепоты вокруг «Мишки Меченого», «сатанинской отметины», как это ни парадоксально, имели свою базу. Исследователь Н. Д. Зольникова в одной из своих работ рассказала, что в 1990 г. во время археологической экспедиции один из друзей староверов подарил членам экспедиции объемную рукопись современного письма размером в печатный лист. Владелец заявил, что получил ее с Урала. Уточнить, откуда именно, к сожалению, не удалось. Рукопись, переплетенная в синюю пластиковую обложку с надписью «Дипломный проект», укрывала поистине экзотическое содержание — толкования на Апокалипсис, Откровения Иоанна Богослова о конце света. В рукописи можно встретить несколько дат, к которым «привязаны» различные части текста. Самая ранняя среди них — 1974 г., средняя — 1981 г. Конечный рубеж создания произведения можно определить лишь приблизительно: М. С. Горбачев упоминается как новый глава государства, есть упоминание термина «перестройка». Цитаты из самого Апокалипсиса, позволяющие толкования, очень часто бесконечно далеко отстоящие от канона. Толкования эти представляют собой творческую переработку и поражают реалиями XX века и даже известной «злобой дня». Титульный лист с пометкой в правом верхнем углу «109 книга», очевидно, указывает на количество размноженных «изданий». Облик «царя по имени Михаил» в рукописи трактуется неоднозначно. Речь идет о последнем малом одиннадцатом роге. Малый рог, — указывает автор, значит молодой (по сравнению с предыдущими правителями). Именно его он постоянно рисует антихристом с родимым пятном в виде шестиконечной звезды «на лысине».
В рукописи его постоянно именуют Горбатым антихристом, а то и прямо называют фамилию — Горбачев. Очевидно, автора произведения во многом привлекала чисто внешняя аналогия, сходство имени «последнего князя» и появление в момент работы над толкованием нового главы государства [5, с. 136, 137, 140].
Точек зрения о содержании рукописи можно приводить огромное количество. Но для исследователей проблем формирования общественного мнения находка и исследование Н. Д. Зольниковой привлекательна тем, что высказанные в рукописи трактовки имели широкое распространение в среде населения старшего возраста западносибирского региона. Они передавались в устной форме членам семей по месту проживания, следовательно, влияли
№
на мировосприятие граждан. В то же время нельзя не отметить, что многочисленные манипуляции известных «прорицателей», заполнивших газеты и журналы, во многом базировались на предсказаниях близкого конца света, Апокалипсиса и необходимостью «пройти над пропастью», «не допустить окончательной победы сил тьмы» и т.п. В свою очередь, в политизированном сознании населения данные, по сути, псевдорелигиозные, концепции ложились в достаточно четкую идеологическую нишу, гипертрофируя политическое сознание граждан.
Исходя из вышеизложенного, мы можем констатировать, что на исследуемый период времени:
— партийный идеологический аппарат оказался неспособным противостоять антикоммунистической пропаганде вышедших из недр КПСС «либералов-западников»;
— организации, противостоящие союзному правительству, и их лидеры использовали широкий набор форм и методов дискредитации как советского политического режима, так и коммунистического движения в целом;
— восприятие населением вышеописанных пропагандистских дискурсов позволяет ставить вопрос об общекультурном уровне так называемого «советского человека».
— неприятие населением текущих результатов реформирования экономической и социальной составляющей советского строя облегчили его противникам борьбу за его ликвидацию.
Таким образом, начатый КПСС курс на гласность был трансформирован частью его носителей и исполнителей в антикоммунистическую, антисоветскую пропаганду, приведшую к разрушению союзного государства.
Библиографический список
1. Андреев, В. П. Проблемы политического поведения масс и современная Россия (1985-1993 гг.) / В. П. Андреев. — Новосибирск, 1994. —65 с.
2. Городская дискуссионная трибуна (1987 — 1990) : сб. статей, док. и материалов. — Екатеринбург, 1997. — 104 с.
3. Бордюгов, Г. А. История и конъюнктура / Г. А. Бордю-ков, В. А. Козлов. — М., 1992. — 328 с.
4. Коммерческие вести. — 1997. — 20 марта.
5. Зольникова, Н. Д. Современные старообрядческие толкования на Апокалипсис / Н. Д. Зольникова // Социально-политические проблемы истории Сибири ХУП — ХХ веков. — Новосибирск, 1994. — С. 134 — 142.
НОВИКОВ Сергей Валентинович, доктор исторических наук, профессор (Россия), заведующий кафедрой управления развитием образования. Адрес для переписки: [email protected]
Статья поступила в редакцию 16.10.2014 г. © С. В. Новиков
УДК 398.8 (571.53) +281.93 (571.53) Н. М. БЕЛОБОРОДОВА
ПРАВОСЛАВИЕ И СВАДЕБНЫЕ ПЕСНИ РУССКИХ СТАРОЖИЛОВ ПРЕДБАЙКАЛЬЯ
Х1Х-ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ ХХ ВЕКА
Записанный свадебный полевой материал русских Предбайкалья автор статьи рассматривает с точки зрения влияния православия и сравнивает его с текстами песен других регионов России. Статья предназначена для историков, филологов, этнографов, учителей общеобразовательных школ, руководителей фольклорных коллективов.
Ключевые слова: православие, свадебные песни, свадебные обряды, русские старожилы Предбайкалья.
Следует отметить, что православные традиции в песенном свадебном обряде русских старожилов исследуемого региона не являлись предметом изучения этнографов, историков, культурологов. Предлагаемое этнографическое исследование призвано содействовать углубленному пониманию православных канонов русских не только Предбайкалья, но и других регионов России.
В основу статьи положены материалы экспедиций, состоявшихся в период с 1994 по 2003 годы. Обследованные селения Эхирит-Булагатского района Иркутской области — старожильческие, освоенные русскими в XVII —XVIII веках. Ценными, на наш взгляд, являются экспедиционные работы 1990-х гг., в результате которых удалось записать восемь ста-
рейших исполнителей аутентичного фольклора, представляющих яркие образцы народной классики. Это крестьяне, люди преклонных лет, родившиеся в первой половине XX века.
После благословенного договора родителей молодых в доме невесты начиналась подготовка к свадьбе, «по двенадцать девок приходили, жили по неделе, шили, помогали».
«Ой, да по месяцу стряпали, делали всё... ранее-то каки свадьбы были-то», — с восторгом говорила долгожительница сибирского села (Полевые материалы автора (далее — ПМА).
Девушки каждый вечер, пока шла подготовка к свадьбе, выходя за ворота, хороводной песней «Колокольчики забрякали» подавали «звук»,
