CC BY
770
УДК 323.2
ПОЛИТИКА ГЛАСНОСТИ В КОНЦЕПЦИИ ПЕРЕСТРОЙКИ СОВЕТСКОГО ОБЩЕСТВА
POLICY OF TRANSPARENCY IN THE RESTRUCTURING OF SOVIET SOCIETY
© Головченко Владимир Иванович
Vladimir I. Golovchenko
доктор политических наук, профессор, профессор кафедры теории государства и права, Саратовский национальный исследовательский государственный университет имени Н. Г. Чернышевского.
DSc (Political), Professor of the Department of Theory of State and Law, Saratov National Research University named after N.G. Chernyshevsky.
И golovchenkosgu@mail.ru
Аннотация. В статье рассматривается проблема инициирования и реализации политики перестройки в СССР. Автор исследует один из феноменов и ключевых звеньев концепции перестройки — политику гласности. В статье рассматривается идеология гласности и важнейшие направления её реализации. Автор приходит к выводу о том, что вектор гласности сменил ориентацию с модер-низационного на либеральный, что в итоге привело не только к дискредитации идей и практике социализма, но и демонтажу СССР.
Ключевые слова: гласность, перестройка, идеология, СССР, М. С. Горбачёв.
Abstract. The article deals with the problem of initiation and implementation of perestroika policy in the USSR. The author explores one of the phenomena and key elements of the concept of perestroika - the policy of publicity. The article discusses the ideology of publicity and the most important directions of its implementation. The author concludes that the vector of publicity changed its orientation from modernization to liberal, which eventually led not only to discredit the ideas and practices of socialism, but also to the dismantling of the USSR.
Key words: glasnost, perestroika, an ideology, the USSR, Mikhail Gorbachev.
В марте 1985 г. во главе КПСС и советского государства стал М. С. Горбачёв. После удручающей череды властвования партийной «геронтократии» этот относительно молодой, энергичный и открытый для публичного общения с народом политик производил весьма благоприятное впечатление. Новый лидер был воспринят большинством советских людей с надеждой на кардинальные и реальные перемены в стране к лучшему.
Потребность в серьёзном изменении сложившейся системы, построенной на очевидном расхождении между декларируемыми идеологическими догмами и реальными социальными практиками, осознавалась большинством граждан СССР.
Новый Генеральный секретарь в качестве своего политического кредо провозгласил курс на решительное и радикальное обновление политической, социально-экономической и духовной сфер государства. В апреле 1985 г. на очередном пленуме ЦК КПСС Горбачёв, хотя и ритуально озвучил мантру о «преемственности стратегического курса» советского общества, в то же время однозначно заявил о необходимости достичь «качественного нового состояния общества»
путём «ускорения социально-экономического прогресса» [1, с. 12].
Провозглашённая им политика нового курса встретила понимание и широкую поддержку не только среди коммунистов, но и среди различных групп населения. Правда, партийные функционеры, и в первую очередь правящая элита в союзных республиках, увидели в горбачёвских начинаниях возможность упрочить свои позиции [3, с. 40].
В отличие от всех предыдущих политических программ «перестройка» определялась как коренное преобразование всех сфер общественной жизни при активной роли «человеческого фактора», под которым понималось укрепление организованности, дисциплины, добросовестности и профессионализма, а также самоуправление народа и углубление «социалистической демократии». Одним из главных направлений предстоящих преобразований было обозначено «очищение идей социализма», и важнейшая роль в решении этой задачи отводилась политике «гласности».
По мнению Н. Н. Филатова, как и многие реформы в истории России «перестройка» начиналась и проходила без чёткого видения
■ *
политическом элитои, инициировавшей её, итогового результата. Научное прогнозирование результата демократических преобразований, фактически, было заменено лозунгом «Так жить нельзя!» [12, с. 112].
Между тем с 1987 г. начался новый этап «перестройки», который был связан с активным продвижением политики т.н. «гласности». Концепт «гласность», включённый в парадигму обновления советского общества, и который приобрёл международный резонанс, возник первоначально как комплекс задач партийных комитетов по формированию каналов связи с массами, эффективного доведения до них реформаторских замыслов высшего руководства партии. Впоследствии понятие «гласность» получило более широкое толкование как средство и форма демократизации общества, как «инструмент строительства будущего».
Предполагалось, что снятие запретов на открытое обсуждение идейных, социально-экономических и политических вопросов поможет не только оценить глубину проблем, стоящих перед страной, но и в итоге определить правильные методы их решения, поставив при этом деятельность бюрократического партийно-хозяйственного аппарата под контроль общества. Таким образом, «гласность» должна была стать не только инструментом мобилизации общества, средством пробуждения творческой инициативы масс, но и действенным механизмом совершенствования социалистической идеологии.
Следует подчеркнуть, что на начальном этапе использования концепта «гласность» базовые принципы и догмы идеологии социализма оставались вне зоны критики. Критике подвергались ошибки т.н. волюнтаристского характера и очевидные недостатки «застойного периода»: формализм, бюрократизм, злоупотребления служебным положением, расхождение между лозунгами и делом, очковтирательство, существенное отставание в качестве производимой продукции, экстенсивный подход к решению социально-экономических проблем и др. Причём вектор и тональность критики задавал сам Генеральный секретарь [1, с. 137].
В средствах массовой информации приобрела широкий размах кампания критики не только бюрократического стиля работы партийно-советского аппарата, но и неоправданных привилегий в среде высшего чиновни-
чества, злоупотреблений властью [4]. Однако обструкция некоторых представителей ранее неприкасаемой касты партийных функционеров, и, прежде всего, регионального масштаба имели опасный прецедент, так как явились, по сути, вызовом всему режиму в целом, и заложили основы будущего противостояния внутри партийной элиты.
Наряду с этим идеологи «перестройки» обосновывали необходимость психологической и мотивационной перестройки кадров, в первую очередь руководящих. Впоследствии все эти директивы были обобщены в виде идеологии нового политического мышления, предназначенного не только для «внутреннего» употребления, но и для создания нового образа советского государства и власти для международного сообщества. В предисловии к своей книге, опубликованной одновременно на русском и английском языках, М. С. Горбачёв отмечал, что «мир живёт в атмосфере не только ядерной угрозы, но и нерешённости крупных социальных вопросов, новых стрессов, порождённых научно-технической революцией и обострением глобальных проблем. Человечество оказалось перед небывалыми задачами, без совместного решения которых его будущее ставится под вопрос. Все страны теперь взаимосвязаны, как никогда» [2, с. 5-6].
Официально предписанное направление политики гласности практически реализовыва-лось через первичные партийные организации, но при этом все больший размах приобретал её общественный вектор. Среди активно настроенных представителей интеллигенции гласность стала трактоваться, как свобода слова, свобода творчества, свобода исследований, свобода критики. Такая интерпретация действительно логически вытекала из официальной трактовки и поэтому не вызвала противодействия со стороны руководителей КПСС. Однако, как впоследствии оказалось, именно «общественный», неофициальный тренд гласности стал тем деструктивным инструментом, с помощью которого сначала вскрыли «механизмы торможения» и противоречия социализма, а затем и полностью подорвали веру в возможности социализма в принципе решать наболевшие проблемы.
Обсуждались два главных сакраментальных вопроса русской жизни: «Кто виноват?» и «Что делать?». При этом ключевыми субъектами гласности стали наука и публицистика. В конце 1980-х гг., история, выйдя за рамки академической науки, каноны школьных и вузовских учебников, превратилась в одно из главных, если не главное орудие идейно-политической борьбы. С этого момента историческая публицистика на долгое время стала самым популярным народным чтением, а суд над прошлым, прежде всего советским, сделался излюбленным занятием всей страны - от академиков до школьников, от политиков до домашних хозяек [5, с. 81].
В начале перестройки главным ответственным за все накопившиеся проблемы и противо-
речия в практической реализации базовых положений социалистической идеологии в СССР (как и во всех странах социалистического лагеря) был обозначен И. В. Сталин. Этой теме посвящались солидные научно-публицистические сборники, выпускаемые огромными тиражами по 200 тыс. экземпляров. Большая часть материалов различных авторов была подчинена главной задаче - разоблачению Сталина, его политики и идеологии. Некоторые публикации в «толстых журналах» становились знаковыми и активно обсуждались широкой общественностью. Кроме сталинской тематики выделялись отдельные направления советской истории для ликвидации в них «белых пятен». Важнейшими среди них стали проблемы коллективизации и индустриализации, становления «военно-феодальной системы СССР» и «казарменной деформации социализма», а также тематика репрессий в СССР.
Активизировались дискуссии по ключевым, основополагающим вопросам - о месте и роли Октябрьской революции в российской и мировой истории. В ходе этой дискуссии ведущие историки обсуждали немыслимые прежде вопросы: «Был ли неизбежен Октябрь? Была ли альтернатива?» [6]. Участники этих дискуссий, критически переосмысливая сложившуюся социалистическую систему, предлагали в целях её совершенствования максимально включить элементы либеральной демократии, такие как: конкурентные выборы, плюрализм мнений и идеологий, свободу слова, многопартийность и др.
Идейная борьба захватила не только научную общественность, но и литературные журналы. Научно-публицистические материалы дополняли ранее запрещённые художественные произведения, опубликованные вначале также в «толстых журналах» и вызывавшие широкий общественный резонанс. Постепенно была сформирована группа прозападно-ориентированных писателей «Апрель». Особенно активно в этом направлении действовал журнал «Огонёк» во главе с В. Коротичем.
Представители различных идейно-мировоззренческих течений в науке и публицистике стали консолидироваться и создавать политические объединения. Ярким примером демонстрации их идеологической позиции может служить заявление членов Межрегиональной депутатской группы. С одной стороны, они признавали, что в результате отказа высшего руководства КПСС от проведения тоталитарного курса, благодаря переходу к политике небывалых после Октября 1917 г. реформ, возникла «принципиально новая общественная ситуация. Она богата надеждами и возможностями избавления от привычных для нас личного бесправия, нищеты, попрания национальных интересов и чаяний» [5, с. 43].
С другой стороны, авторы подчёркивали, что перестройка ознаменовалась, прежде всего, «возникновением самодеятельных и неофици-
альных общественных движений, тем самым зародились элементы гражданского общества, начался неудержимый распад централизованного бюрократического государства <...> К гражданской жизни проснулись десятки миллионов людей, уже невозможно загнать их назад, в прежнее состояние. Важнейшим результатом марта (март 1989 г.) стало забастовочное движение шахтёров страны с его поразительно высоким уровнем организованности. Профессиональные и экономические требования в наших условиях по необходимости и с классической опасливо-стью дополняются и перекрываются сознанием, что, прежде всего, коренным образом должна быть изменена политическая система всевластного аппарата КПСС и гигантских ведомств...» [5, с. 43].
На противоположном фланге идеологического противостояния находились общественно-политические журналы «Молодая гвардия», «Наш современник», «Москва», которые представляли национал-патриотическое направление. Его сторонники обвиняли «демократов» в конъюнктурщине, в том, что они славословили «развитой социализм», а в новых условиях переметнулись на сторону новой партийной номенклатуры и обслуживают их интересы [7, с. 348-349.]. По мнению сторонников данного направления, «перестройщики» в некоторых случаях идут на прямые фальсификации отечественной истории [6].
Активно заявило о себе также и литературно-публицистическое направление, представители которого делали акцент на негативной роли евреев в истории России. По мнению одного из лидеров этого направления С. Ю. Куняева, «в области мысли эти эгоистические силы прежде всего хотят переписать историю в выгодном для себя свете, создать свой новый вариант прошлого, возвеличивающий клановую идеологию их отцов - «первопроходцев Арбата», идеологию кровно и духовно родственную их сегодняшним взглядам» [10, с 6]. По утверждению автора, «борясь со сталинизмом, они одновременно пытаются романтизировать и поставить на пьедестал тоталитаризм своих отцов, не понимая, что одно усилие разрушает результаты другого. Они - духовные и генетические потомки тех, кто, создав абсолютно неправовое государство в 20-е годы, привёл в конечном счёте в годы 30-е к власти Сталина. Они - уродливое эхо гражданской войны» [10, с 6].
Одним из важнейших направлений в реализации процесса гласности стали публикации воспоминаний и книг авторов, которые прежде находились под строжайшим запретом. Были опубликованы воспоминания таких видных общественных и государственных деятелей революционного периода, как: П. Н. Милюков, А. И. Деникин, А. Ф. Керенский, А. А. Вырубова, А. В. Пешехонов, В. М. Чернов. Эти и другие свидетели драматических процессов 1917 года давали мозаичную, противоречивую, захватывающую, но принципиально иную картину со-
к
бытий Великой российской революции, в корне отличавшуюся от привычных шаблонов официальной советской историографии. Этот ракурс на ключевые события отечественной истории должен был развенчать истинность стереотипного восприятия большинством населения событий 1917 года, как объективного, неизбежного, прогрессивного процесса завоевания власти большевиками, имевших массовую поддержку среди рабочих и крестьян.
Развивая это направление, издавались биографические очерки признанных советских историков о видных деятелях дореволюционной и революционной России. Опубликованные большими тиражами биографические портреты П. П. Рябушинского, Г. Е. Львова, А. И. Гучкова, В. И. Вернадского, И. И. Воронцова-Дашкова в корне отличались от образов, сформировавшихся в предшествующий период.
Огромным, даже по тем временам, тиражом (200 тыс. экземпляров) была издана книга М. Восленского, в которой раскрывался режим советской партбю-рокрагии, как монополистический диктаторский режим привилегированного слоя советского общества.
В эти годы были переведены и изданы труды, в которых раскрывалась роль отдельных политических деятелей советской России, таких как Л. Д. Троцкий и Л. М. Каганович. Была также переизданная книга С. П. Мельгунова, которая, как указано в аннотации, описывала «начальный период строительства коммунистического «рая» в России» и давала возможность читателям узнать о «зверствах большевиков» в годы революции и гражданской войны по отношению к самым различным слоям населения [11, с. 8].
Таким образом, можно констатировать, что с одной стороны, представленная картина научно-публицистических результатов политики гласности отражает лишь малый массив литературы, которая была опубликовано в рассматриваемый период. С другой стороны, нужно учитывать и тот факт, что рассмотренная проблематика все активнее обсуждалась также на телевидении и радио, которые становились
все менее подконтрольными государственным и партийным органам и охватывали гораздо большую аудиторию. Не последнюю роль в продвижении нового взгляда на исторические события советской эпохи сыграла также деятельность различных общественно-политических клубов и формирующихся политических движений, на заседаниях которых проявлялись радикальные позиции и нередко звучали самые смелые призывы.
Между тем «архитекторами» перестройки гласность позиционировалась как важнейший многофункциональный социальный институт, как инструмент «самоочищения» партии и всего общества от негативных явлений, как способ выявления всех накопившихся общественных проблем и противоречий, как механизм повышения социальной активности советских граждан, как источник творческой энергии масс, как критерий проверки дееспособности и правильности идеологии гуманного социализма.
На первых порах гласность действительно всколыхнула общество, вызвала неподдельный интерес к политике, к истории, к важнейшим общественным проблемам. Однако постепенно большинство населения, в результате воздействия политики гласности утратило веру в модернизационный потенциал обновлённой идеологии. Этот парадокс можно объяснить, очевидно, тем, что декларирование и внедрение её принципов не сопровождалось адекватными положительными преобразованиями в социально-экономической сфере. Как раз напротив, уровень жизни населения в эти годы катастрофически падал. Думается, поэтому вектор гласности сменил свою направленность и стал определяться политическими силами, которые вначале завуалировано, а затем и открыто провозгласили курс на демонтаж, как оказалось, «не реформируемой» социально-политической и экономической системы социализма. Несмотря на то, что ценности либеральной демократии актуализировать с помощью гласности им не удалось, тем не менее, была успешно решена другая стратегическая задача - внесение смятения в умы людей, подрыв веры в социалистические идеалы, лишение защитников идеологии социализма широкой социальной базы активных сторонников. Все это, как показали последующие события, в совокупности способствовало разрушению СССР и созданию новых государственных образований, в том числе и Российской Федерации, декларирующей построение демократического, правового государства.
Материалы поступили в редакцию 05.03.2018 г.
Библиографический список (References)
1. В Политбюро ЦК КПСС... По записям Анатолия Черняева, Вадима Медведева, Георгия Шахназарова (1985-1991) /
1. (2010). VPolitbjuro CK KPSS... Po zapisjam Anatolija Chernjaeva, VadimaMedvedeva, Georgija Shahnazarova (1985-1991) / 2-e izd., ispr. i dop. [The Politburo of the CPSU Central Committee...
2-е изд., испр. и доп. М. : Горбачёв-Фонд, 2010. 800 с. ISBN 5-86493-140-3.
2. Горбачёв, М. С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира / М. С. Горбачёв. М. : Политиздат. 1988. 271 с. ISBN 5-250-00140-8.
3. Головченко, В. И. Партийно-идеологический фактор трансформации современной России / В. И. Головченко. Саратов : Наука, 2009. 217 с. ISBN 978-5-91272-917-1.
4. Зависит от нас. Перестройка в зеркале прессы. М., 1988. 359 с.
5. Из заявления народных депутатов СССР -членов Межрегиональной депутатской группы // Век XX и мир. 1990. №2. С. 42-46.
6. Калабухов, Ю. «Белые пятна» и мифы истории: гипотезы, факты, размышления. О фальсификации секретного протокола к договору 1939 г. / Ю. Калабухов // Молодая гвардия. 1991. № 7. С. 221-241. ISSN 0131-2251.
7. Козлов, В. А. Российский посткоммунистический синдром: «разрушенное прошлое» и кризис советской идентичности / В. Козлов // Общественные науки и современность. 2003.
№ 4. С. 81-97. ISSN 0869-0499.
8. Кожинов, В. В зеркале правое становится левым / В. Кожинов // Русский рубеж : по страницам «Литературной России» : Рассказы, стихи, статьи / сост. Г. Иванов ; авт. вступ. ст. Э. Сафонов. М. : Художественная литература, 1991. 400 с.
9. «Круглый стол» Советский Союз и страны Восточной Европы: эволюция и крушение политических режимов (середина 40-х - конец 80-х гг. XX в.) // История СССР. 1991. № 1. С. 3-68.
10. Куняев, С. «Не сотвори себе кумира...» : стихи и дневники эпохи перестройки / С. Куняев. Саратов : Приволж. кн. изд-во, 1990. 213 с.
11. Мельгунов, С. П. Красный террор в России, 1918-1923. Чекистский Олимп / С. П. Мельгунов ; сост. Ю. Н. Емельянова. М. : Айрис-пресс, 2006. 352 с. ISBN 5-8112-1715-3.
12. Филатов, Н. Н. Особенности концептуальных оснований перестройки / Н. Н. Филатов // Известия Саратовского университета. Серия Социология. Политология. 2007. Т. 7. № 2. С. 110-115. ISSN 1818-9601.
According to Anatoly Chemyaev, Vadim Medvedev, Georgy Shakhnazarov (1985-1991)]. Moscow. Gorbachjov-Fond. 800 p. ISBN 5-86493-140-3.
2. Gorbachjov, M. S. (1988). Perestrojka i novoe myshlenie dlja nashej strany i dlja vsego mira [Perestroika: new thinking for our country and for the world]. Moscow. Politizdat. 271 p. ISBN 5-250-00140-8.
3. Golovchenko, V. I. (2009). Partijno-ideologicheskij faktor transformacii sovremennoj Rossii [Party-ideological factor of transformation of modern Russia]. Saratov. Nauka. 217 p. ISBN
978-5-91272-917-1.
4. (1988). Zavisit ot nas. Perestrojka v zerkale pressy [Depend on us. Perestroika in the mirror of the press]. Moscow. 359 p.
5.(1990). Iz zajavlenija narodnyh deputatov SSSR - chlenov Mezhregionalnoj deputatskoj gruppy [From the statement of people's deputies of the USSR-members of the Interregional Deputy group]. No 2. P. 42-46.
6. Kalabuhov, Yu. (1991). «Belye pjatna» i mify istorii: gipotezy, fakty, razmyshlenija. Ofal'sifikacii sekretnogoprotokola k dogovoru 1939 g. [«White spots» and myths of history: hypotheses, facts, reflections. About the falsification of the secret Protocol to the 1939 Treaty]. No 7. P. 221-241. ISSN 0131-2251.
7. Kozlov, V. A. (2003). Rossijskij postkom-munisticheskij sindrom: «razrushennoeproshloe» i krizis sovetskoj identichnosti [Russian post-Communist syndrome:» the destroyed past « and the crisis of Soviet identity]. No 4. P. 81-97. ISSN 0869-0499.
8. Kozhinov, V. (1991). V zerkale pravoe stanovitsja levym [In the mirror right becomes left]. Moscow. Hudozhestvennaja literatura. 400 p.
9. (1991). «Kruglyj stol» Sovetskij Sojuz i strany Vostochnoj Evropy: jevoljucija i krushenie politicheskih rezhimov (seredina 40-h - konec 80-h gg. XXv.) [«A round table» the Soviet Union and Eastern European countries: evolution and the collapse of the political regimes (middle of the 40's- the late 80-ies of XX century)]. Istorija SSSR. No 1. P. 3-68.
10. Kunyaev, S. (1990). «<Ne sotvori sebe kumira...» : stihi i dnevniki jepohi perestrojki [«Do Not make yourself an idol...»: poems and diaries of the era of perestroika]. Saratov. Privolzh. kn. izd-vo. 213 p.
11. Mel'gunov, S. P. (2006). Krasnyj terror v Rossii, 1918-1923. Chekistskij Olimp [Red terror in Russia, 1918-1923. KGB Olympus]. Moscow. Ajris-press. 352 p. ISBN 5-8112-1715-3.
12. Filatov, N. N. (2007). Osobennosti konceptual'nyh osnovanij perestrojki [Features of the conceptual bases of restructuring]. V. 7. No 2. P. 110-115. ISSN 1818-9601.
