CC BY
211
на мировосприятие граждан. В то же время нельзя не отметить, что многочисленные манипуляции известных «прорицателей», заполнивших газеты и журналы, во многом базировались на предсказаниях близкого конца света, Апокалипсиса и необходимостью «пройти над пропастью», «не допустить окончательной победы сил тьмы» и т.п. В свою очередь, в политизированном сознании населения данные, по сути, псевдорелигиозные, концепции ложились в достаточно четкую идеологическую нишу, гипертрофируя политическое сознание граждан.
Исходя из вышеизложенного, мы можем констатировать, что на исследуемый период времени:
— партийный идеологический аппарат оказался неспособным противостоять антикоммунистической пропаганде вышедших из недр КПСС «либералов-западников»;
— организации, противостоящие союзному правительству, и их лидеры использовали широкий набор форм и методов дискредитации как советского политического режима, так и коммунистического движения в целом;
— восприятие населением вышеописанных пропагандистских дискурсов позволяет ставить вопрос об общекультурном уровне так называемого «советского человека».
— неприятие населением текущих результатов реформирования экономической и социальной составляющей советского строя облегчили его противникам борьбу за его ликвидацию.
Таким образом, начатый КПСС курс на гласность был трансформирован частью его носителей и исполнителей в антикоммунистическую, антисоветскую пропаганду, приведшую к разрушению союзного государства.
Библиографический список
1. Андреев, В. П. Проблемы политического поведения масс и современная Россия (1985 — 1993 гг.) / В. П. Андреев. — Новосибирск, 1994. —65 с.
2. Городская дискуссионная трибуна (1987 — 1990) : сб. статей, док. и материалов. — Екатеринбург, 1997. — 104 с.
3. Бордюгов, Г. А. История и конъюнктура / Г. А. Бордю-ков, В. А. Козлов. - М., 1992. - 328 с.
4. Коммерческие вести. — 1997. — 20 марта.
5. Зольникова, Н. Д. Современные старообрядческие толкования на Апокалипсис / Н. Д. Зольникова // Социально-политические проблемы истории Сибири ХУП — ХХ веков. — Новосибирск, 1994. — С. 134 — 142.
НОВИКОВ Сергей Валентинович, доктор исторических наук, профессор (Россия), заведующий кафедрой управления развитием образования. Адрес для переписки: [email protected]
Статья поступила в редакцию 16.10.2014 г. © С. В. Новиков
УДК 398.8 (571.53) +281.93 (571.53) Н. М. БЕЛОБОРОДОВА
ПРАВОСЛАВИЕ И СВАДЕБНЫЕ ПЕСНИ РУССКИХ СТАРОЖИЛОВ ПРЕДБАЙКАЛЬЯ
Х1Х-ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ ХХ ВЕКА
Записанный свадебный полевой материал русских Предбайкалья автор статьи рассматривает с точки зрения влияния православия и сравнивает его с текстами песен других регионов России. Статья предназначена для историков, филологов, этнографов, учителей общеобразовательных школ, руководителей фольклорных коллективов.
Ключевые слова: православие, свадебные песни, свадебные обряды, русские старожилы Предбайкалья.
Следует отметить, что православные традиции в песенном свадебном обряде русских старожилов исследуемого региона не являлись предметом изучения этнографов, историков, культурологов. Предлагаемое этнографическое исследование призвано содействовать углубленному пониманию православных канонов русских не только Предбайкалья, но и других регионов России.
В основу статьи положены материалы экспедиций, состоявшихся в период с 1994 по 2003 годы. Обследованные селения Эхирит-Булагатского района Иркутской области — старожильческие, освоенные русскими в XVII —XVIII веках. Ценными, на наш взгляд, являются экспедиционные работы 1990-х гг., в результате которых удалось записать восемь ста-
рейших исполнителей аутентичного фольклора, представляющих яркие образцы народной классики. Это крестьяне, люди преклонных лет, родившиеся в первой половине XX века.
После благословенного договора родителей молодых в доме невесты начиналась подготовка к свадьбе, «по двенадцать девок приходили, жили по неделе, шили, помогали».
«Ой, да по месяцу стряпали, делали всё... ранее-то каки свадьбы были-то», — с восторгом говорила долгожительница сибирского села (Полевые материалы автора (далее — ПМА).
Девушки каждый вечер, пока шла подготовка к свадьбе, выходя за ворота, хороводной песней «Колокольчики забрякали» подавали «звук»,
по выражению бабушки, что в этом доме готовится свадьба:
Колокольчики забрякали, Красны девушки заплакали, Призаплакавши домой пришли, Пришли, дома догадалися...(ПМА) В песенной традиции прослеживается православный взгляд на мироустроение, чтобы каждый христианин мог помолиться за братьев и сестер своего прихода накануне свадьбы, порадоваться за них, оказать посильную помощь, то есть проявить любовь к ближнему. А это есть вторая заповедь Закона Божия у православных христиан: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» [1].
По воспоминаниям бабушки, традиционно эту песню исполняли в деревне Максимовщина Иркут-ско-Сельского района. Пели ее просто, сдержанно, задушевно. Сибирский хоровод был самобытен. На это указывают слова «а строчали верхоленския» (ПМА). Иркутские ученые текст свадебной песни, записанной автором статьи в 1998 году, относят к устному народному поэтическому творчеству XVIII века [2].
До приезда жениха в доме невесты, по воспоминаниям информаторов, женщины исполняли песни-причитания: «На чужой сторонушке. как будет жить со свекровь со свекровушкай, да деверьям, гордому деверью». «Не захочешь — да заплачешь, — вспоминала сибирячка из д. Большая Кура. — Напевали на мелодию вроде «Развивайся ты, берёза». В селе Куяда во время обряда выкупа невесты «плакальщицы женщины плакали». «В Усть-Орде, — рассказывала другая бабушка, — была специальная сваха и плакальщица, которая пела, как выла, очень жалобно. Слушая её, многие плакали, особенно невеста». Женщина преклонных лет поясняла: «У невесты все плачут, жалеют её, какая судьба будет» (ПМА). К сожалению, на момент записи в 1994 и в 2003 гг. эти песни уже никто не помнил.
Вся деревня смотрела свадьбу: какой жених, какая невеста, и это налагало большую ответственность на родителей, родственников брачующихся перед людьми и Богом за их судьбу.
По мнению этнографа и жителей Предбайкалья, приданое невесты не являлось решающим при сватанье девушки женихом. «Всякий давал по своему состоянию. и если кто просил денег, то такой жених получал отказ; говорили, что хочет жениться на деньгах» [3]. «Богату взяв с трём юбкам, а у нашей тётки быво 15, да не взяв, — поведала нам бабушка и далее продолжала, — три юбки да скачут, а десять да плачут». И здесь же исполнила частушку: Мне не надо чики-брики На высоких каблуках. Был бы миленький хороший, Прахадила бы в чарках (чирках). «У нас невестка, — вспоминала другая женщина преклонного возраста, — пришла за брата, у ей ничо не была. Два сарафана только была, платье мамино дали ей венчаться, а постелю всю мы купили на свадьбу» (ПМА).
Эта тема затрагивалась и в песне «Вьюн над водой», которую автор статьи записал в 1999 году от уроженки с. Тугутуй. Приводим фрагмент песни:
3. Вывели ему Ворона, ой да коня.
4. Это не моё,
Это батюшки, да мово.
5. Вынесли ему Сундуки да полны добра.
6. Это не моё, Это шурина мово.
7. Вывели ему Свет Настюшеньку.
8. Это вот моё, Богом да суженое.
А заканчивается песня десятой строфой так: «Жених молодой, / Жених молодой, / Жених молодой / Уж венчается» (ПМА).
Доказательством сказанному могут служить несколько вариантов этой старинной песни в сборнике составителя Н. П. Колпаковой, которая, по ее заключению, исполнялась в различных областях и районах России на просватанье перед выводом невесты к жениху. Исследователем даются года записей вариантов песен: 1928, 1954. Первая запись сделана в Архангельской области:
Что не вьюн на воде извивается, извивается, Тут Иван-ту у ворот поклоняется, поклоняется. Еще вынесли ему сто рублей в карман,
сто рублей в карман. «Это не мое, то ненадобное! Уж вы дайте, подайте мою суженую,
мою ряженую,
Еще Анну-душу, дочь Андреевну,
дочь Андреевну». [4]. Вторая запись двух вариантов песни сделана в Куйбышевской области. Приводим первый вариант куйбышевской записи: Вьюн над водой, Вьюн над водой возвивается. Зять у ворот, Зять у ворот дожидается. Он просит свое суженое. Привели ему, Ворона коня, «Это не мое, Это не мое ряженое, Это не мое суженое». [4, с. 269]. Эта песня имеет некоторое сходство с тугутуй-ским вариантом, но ближе к нашей записи «свадёб-ная песня» деревни Александровка Братского района Иркутской области «Вьюн над водой», которую записала в 2009 году М. А. Карышева от сибирячки из семьи переселенцев с Псковской области [5], и забайкальский вариант песни «Вьюн над водой», который записан нами в 1998 году в поселке Куту-лик Аларского района от жительницы г. Улан-Удэ.
Потанина Р. П., исследуя свадебные песни се-мейских Забайкалья, писала: «В конце прошлого века семейские уже никак не связывали песню «Вьюн над водой извивается» с обрядом, который с некоторыми изменениями соблюдался ими вплоть до середины нашего столетия» [6].
Рассмотренный песенный обряд свидетельствует о том, что богатство не было воспринимаемо русскими как религиозная ценность. Поэтому в православных поучениях богослов Иоанн Златоуст дает советы родителям невесты: «Не ищи денег, блеска, происхождения, знатности рода; это все лишнее; но ищи благочестия души, кротости, истинной мудрости, страха Божия» [7].
Изменение статуса новобрачной подчёркивалось в сцене прибытия молодых после венца в дом к жениху. В Предбайкалье окружающие селяне называли её «молодуха». После снятия воскового венка совершался обряд «окручания» невесты (т.е. когда свахи со стороны жениха и невесты «шёлковы косоплётки вплятали» в две косы и закалывали вокруг головы), во время которого ей надевали
№
головной убор замужней женщины. «С волосам девушка, а когда она уже повенчаласа, она стала женщиной, а женщине волосы не разрешалось, завязывали их». Этот обряд родился в народной среде, так как в православном чине венчания нет упоминания об «окручании» невесты (ПМА).
Но есть в православном учении специальные указания о ношении головного убора замужними женщинами. Эта традиция относится к глубокой христианской древности, к апостольским временам. Например, апостол Павел в Первом послание к Коринфянам писал: «Посему жена и должна иметь на голове своей знак власти над нею, для Ангелов» [8]. В послании апостола и народном обряде основное внимание обращено на избежание греха прелюбодеяния замужней женщиной. Головной убор означает, что она несвободна, что она принадлежит мужу.
В момент обряда «окручания» звучала специальная песня «Ой, семена», в которой нашёл отражение акт Божьей воли:
Ой (и), семена вы голубиныя, Ой (и), вас немножка была сеено... Ой (и), разбросали два паля. Ой (и), разбросали на два паля. (ПМА). Как писал П. В. Шейн: «Чисто народная песня. непременно знакомит нас. с его верованиями» [9]. В приведённой нами песне слова «семена вы голу-биныя», на наш взгляд, затрагивают тему религиозную.
И в церковной и исследовательской литературе они поясняются так, что образ голубя в православном учении символизирует Святой Дух [10—15]. Голубь всегда у христиан был символом чистоты, кротости и верности.
В пояснениях сибирских крестьян: «Голубь вроде ангельский дух, святые. Святая птичка — голубь». «Голубь — это тот же Господь». «Голубь как душа чья-то, Иисуса Христа, наверно» (ПМА). В приведённом песенном тексте, на наш взгляд, подчеркивался духовный смысл того, что на жениха и невесту во время венчания невидимо сошла благодать Святаго Духа на «два паля», освятила их супружеский союз и дала им силы для жизни по заповедям Христовым, законного рождения и христианского воспитания детей.
«Эту песню, — по воспоминаниям бабушки, — пели до 1927 года. А потом пошло раскулачивание, запретили церкви. Изменилась вся жизнь. Теперь таких песен не поют» (ПМА).
Свадебную покрывальную песню с различными вариантами текста записали и другие собиратели: Семена мои семена, Семена мои сахарныя... [16]. Семяна-ли мои семянушки, Да семяна мои голубиныя... [18]. Семена мои, семена, Семена голубиные. [17]. Семена вы мои, семена, Семена вы голубиные. [19].
Леонова Н. В. сообщает, что песню «Семена мои, семена» записал Н. И. Кашин в 1850-е гг. на реке Аргунь в Восточном Забайкалье [17, с. 141].
Надо заметить, что эта песня бытовала в Пред-байкалье, Забайкалье, Колымском крае.
Фрагмент текста песни «О бабьей красоте» в 2002 году автору статьи удалось записать от долгожительницы с. Тугутуй. «Я помню, — сообщала М. А. Устюгова, — только, когда молодуху стали подвязывать, дак бабы пели, старухи:
На икону Богу молилась Девица красота, К иконе приложилась, На восток Богу молилась, К иконе приложилась. А бабья красота На заслонку Богу молилась, Ко лопате приложилась» (ПМА). Эта тема отражена и в более ранних записях песен в работах конца XIX века. И. Суворов и А. Языков, исследуя илимские свадебные песни в 1897 году, писали, что «по возвращении из церкви» при расплетании косы молодой исполнялась песня:
Уж и девья-то красота Во меду, во патоке. Во меду она купалася. Уж и. бабья красота Во смоле, в дегтю купалася, Да помойцами умывалася.[20]. Конец свадебной песни «Семена ли мои, семянушки», которая исполнялась в момент «окрученья» молодой, имеет сходство с упомянутыми песнями. К. Логиновский записал ее со слов казачки Восточного Забайкалья, издана она в 1899 году: Душа то ли красная девица, Не по батюшке, не по матушке, По своей-то по русой косе. А бабья-то красота По под лавочкой валяется, Горшки крепки отмываючи. [18, с. 91]. Песня «Рано мою косыньку на две расплетать» также исполнялась на «окручание». В 1995 году в поселке Усть-Ордынский бабушка 1914 г. р. помнила только начальные строки этой песни: Рана маю косыньку На две расплетать, Прикажи, радимая, В ленты убирать (ПМА).
Подобный текст, за исключением варьирования слов «косыньку» на «косеньки», записала Г. В. Афанасьева-Медведева в 1982 году от сибирячки 1918 г. р., проживающей в Красноярском крае [21].
Текст песни старинный. Подтверждением служат две свадебные песни «Рострубилась трубонь-ка рано по заре», «Розделят мою косыньку на две косы», записанные в 1908 году Б. и Ю. Соколовыми в деревне Терехова-Малахова Мишутинской волости Белозерскаго уезда, напоминающие по теме усть-ордынский вариант. Приводим фрагменты их записи: «Скоро мою косыньку на две расплетут» и «Розделят мою косыньку на две косы» [22].
«Женщины носили косы, волосы не стригли, — пояснял нам другой информатор. Косы как обязательно. Очень ухаживали за ними девушки. Меньше метра косы не было» (ПМА).
«Бог создал тебя благообразною.» — поучал христианок Иоанн Златоуст, поэтому православным не разрешалось менять свой первозданный образ, созданный Богом [23]. Это считалось грехом, так как нарушался Закон Божий.
Эти песни по отношению к молодой выполняли, прежде всего, воспитательную роль. Они изображали строгое изменение статуса новобрачной, подготавливая ее к великой ответственности материнства, хранительницы в семье лада и покоя. Общественное мнение признавало ее переход в семейную жизнь.
В доме жениха звучали также специальные песни. Например, в деревне Большая Кура Эхирит-
Булагатского района четыре или пять женщин сначала пели жениху:
Пекан, держись свою жену: Шей ей чирочки, Сучи постигоночки, Не обижай её.
А потом невесте: «Ты тоже вот уважай, да то друго, — вспоминала сельская женщина, — свёкру, свекровке, заловке и деверю — всем напявали всем, дак как у них получалоса, но я ни одного слова не помню, а тётя Анна там всё время, это в таких песнях участвовала:
Вот свекровь, ты не обижайте
Да подручайте.
Да свёкру там
Более-менее
Благодарна.
Всё напевом, всё напевом. Выйти замуж — не в поле ехать, это значит как? В поле-та сел да поехав, а замуж-та выйти надо, жить, коротать, сколько лет». Эти песни помогали установлению добрых, уважительных отношений между женихом и невестой, невесткой и родителями жениха.
По два варианта свадебных песен «Сизенький голубчик», «По горам-то, по высоким» записаны в 1994 и в 2003 гг. в д. Большая Кура. Эти песни, по рассказам носителей, внеобрядовые.
Песню-обращение к жениху «По горам-то, по высоким» бабушка выучила от сибиряка 1885 г.р., а он узнал ее от своей матери. На свадьбе, по воспоминаниям информатора, поющие вставали полукругом и обращались к жениху: «Тяжелёшень-ко вздыхаешь /Да стару-прежню вспоминаешь / Стару-прежнюю, иную / Да сокровенно дорогую» (ПМА).
Вероятно, в песне затронута тема безответной любви или обмана со стороны жениха, если он обещал до свадьбы жениться на другой, но своего слова не сдержал. Обратимся к православному чину «Последование венчания». Перед обрядом венчания иерей обязательно спрашивает у жениха: «Не обещался ли еси иной невесте ? » Жених отвечает: «Не обещался, честный Отче» [24]. Можно предположить, что эта песня исполнялась ему, как напоминание православному человеку о его грехе-обмане.
Проголосную «катальную» песню «Сизенький голубчик», исполнявшуюся на Масленицу, в 2007 году записала Л. И. Вертепа в с. Ключи-Булак Братского района Иркутской области. В песне затронута также тема любви парня и девушки. Сюжеты варьируются, для сравнения приведем фрагменты вариантов песен:
Сизенький голубчик, Сизенький, ли да, голубчик, ой, По., ой, полю ли да летает. [5, с. 20, 21]. Сизенький голубчик Сидел на дубочке, Сидел на, ой, на дубочке (ПМА). В какой момент на свадьбе исполнялась песня «Сизенький голубчик», бабушки не помнят. Песни «Сизенький голубчик», «По горам-то, по высоким» в других регионах России не встречаются.
В свадьбе рассмотренные песни выполняли духовно-нравственную функцию: они оповещали крестьянский мир о свадьбе, они выражали мнение коллектива и утверждали в сознании людей законность брака между женихом и невестой; они подготавливали участников к большой, крепкой семье; они фиксировали наиболее важные обрядовые моменты свадьбы.
Итак, анализ свадебного полевого материала русских, записанного автором статьи в Предбайка-лье, с точки зрения влияния православия и сравнения его с текстами песен других регионов России, свидетельствует о бытовании в них православного мировоззрения, о литературной связи и самобытности фольклорного материала исследуемого региона.
Библиографический список
1. Закон Божий для семьи и школы / Сост. Серафим Слободской. — М. : Издат. Совет Русской Православной Церкви, 2008. - 500 с.
2. Юрьева, О. Ю. Устное народное поэтическое творчество. Древнерусская литература. Русская литература Х"У1П века / О. Ю. Юрьева, В. М. Степанов, И. А. Покровская. — Иркутск, 2002. — С. 33 — 36.
3. Авдеева-Полевая, К. А. Записки и замечания о Сибири / К. А. Авдеева-Полевая // Записки иркутских жителей ; сост. М. Д. Сергеев. — Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1990. — С. 24.
4. Лирика русской свадьбы / Изд. подгот. Н. П. Колпакова ; отв. ред. Е. Гусев. — Л. : Наука, 1973. — С. 33, 269.
5. Фольклор Иркутской области. Там за лесом, за поляной. — Иркутск, 2010. — Вып. 9. — С. 78, 122.
6. Потанина, Р. П. Обрядовые и необрядовые свадебные песни семейских / Р. П. Потанина // Русский фольклор Сибири ; отв. ред. Л. Е. Элиасов. — Улан-Удэ, 1974. — Вып. 2. — С. 70.
7. О христианском браке и об обязанностях мужа и жены. Учение Св. Иоанна Златоуста. — Казань : Изд. центра науч.-техн. деятельности, исслед. и соц. инициатив, 1991. — С. 14.
8. Первое послание к Коринфянам святого апостола Павла // Новый Завет. — М. : Ковчег ; Кн. дело, 2006. — С. 900 — 901.
9. Шейн, П. В. Великорусс в своих песнях, обрядах, верованиях, сказках, легендах и т.п. / П. В. Шейн. — СПб. : Изд. Императ. акад. наук, 1898. — Вып. 1. — Т. 1. — С. V.
10. Новый завет. — М. : Ковчег, Книжное дело, 2006. — С. 15.
11. Православное Нравственное Богословие / Цензор Московской Духовной Академии, инспектор Архимандрит Пор-фирий. — 3-е изд., испр. — Кострома : Тип. П. И. Андроникова, 1859. — С. 53.
12. Часослов. Русская Православная церковь. — М. : Изд-во Московской Патриархии, 2000. — С. 99.
13. Поселянин, Е. Богоматерь на земле / Е. Поселянин. — СПб., М. : Диоптра, Лествица, 2002. — С. 213.
14. Харузина, В. Этнография. Курс лекций, читанных в Императорском Московском Археологическом Институте имени Николая II / В. Харузина. — М. : Изд. Императ. архео-логич. ин-та, 1914. — Вып. 2. — С. 151, 152.
15. Афанасьев, А. Н. Народ — художник: Миф. Фольклор. Литература / А. Н. Афанасьев ; сост. А. Л. Налепина. — М. : Сов. Россия, 1986. — С. 254.
16. Богораз, В. Г. Областной словарь колымского русского наречия / В. Г. Богораз // Сб. отд-ния русского языка и словесности Императ. акад. наук. — СПб., 1901. — Т. 68, № 4. — С. 233.
17. Леонова, Н. В. Музыка русско-сибирской свадьбы / Н. В. Леонова, Н. А. Урсегова // Русский семейно-обрядовый фольклор Сибири и Дальнего Востока: Свадебная поэзия. Похоронный причет ; сост. Р. П. Потанина, Н. В. Леонова, Л. Е. Фетисова. — Новосибирск : Наука, 2002. — С. 141 — 142.
18. Логиновский, К. Свадебные песни и обычаи казаков Восточного Забайкалья / К. Логиновский // Ученые записки. — Хабаровск : Приамурского отд. Императ. РГО, 1899. — Т. 5, вып. 2. — С. 91.
19. Гуревич, А. В. Старый фольклор Прибайкалья / А. В. Гуревич, Л. Е. Элиасов. — Улан-Удэ : Гос. Бурят.-Мон-гольск. изд-во, 1939. — Т. 1. — С. 253.
№
20. Суворов, И. Илимския свадебныя песни / И. Суворов, А. Языков // Известия. — Иркутск : ВСОРГО. — 1898. — Т. 29, № 2 — 3. — С. 128 — 129.
21. Афанасьева-Медведева, Г. В. Словарь говоров русских старожилов Байкальской Сибири : в 20 т. / Г. В. Афанасьева-Медведева ; науч. ред. В. М. Гацак, С. А. Мызников. — Иркутск, 2012. — Т. 9. — С. 231, 474.
22. Соколов, Б. Сказки и песни Белозерскаго края записали Борис и Юрий Соколовы / Б. Соколов, Ю. Соколов. — М. : Изд. Отделения Русского языка и Словесности Императ. акад. наук, 1915. — С. 344.
23. Иоанн Златоуст. Избранные поучения. Сборник поучений в применении к десяти заповедям Божиим / Иоанн Зла-
тоуст. — М. : Изд-во Православного братства святого апостола Иоанна Богослова, 2001. — С. 372.
24. Требник : в 2 ч. — М. : Московская патриархия, 1991. — Ч. 1. — С. 101.
БЕЛОБОРОДОВА Нина Михайловна, кандидат исторических наук.
Адрес для переписки: [email protected]
Статья поступила в редакцию 13.03.2015 г. © Н. М. Белобородова
УДК 94(470):332.025.13(571.1) Д. Г. ДИАНОВ
Сибирская государственная автомобильно-дорожная академия,
г. Омск
РОЛЬ ИНСТИТУТА ДЕЛЕГИРУЕМЫХ В ОСУЩЕСТВЛЕНИИ СИБИРСКОЙ РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКОЙ ИНСПЕКЦИЕЙ КОНТРОЛЬНЫХ ФУНКЦИЙ В НАЧАЛЕ НЭПА (1922-1923 гг.)
В статье анализируется значение института делегированных в Рабоче-крестьянскую инспекцию рабочих и крестьян с точки зрения их функционального вклада в ее деятельность в 1922-1923 гг. По мнению автора, основной причиной прекращения существования института делегирования рабочих и крестьян была его несовместимость с принципами нэпа.
Ключевые слова: Сибирь, новая экономическая политика, рабоче-крестьянская инспекция, делегированные в рабоче-крестьянскую инспекцию, ревизии, обследования.
В начале 20-х гг. Рабоче-крестьянская инспекция (РКИ) была основным контрольным органом Советского государства. Она должна была осуществлять постоянный контроль над всеми организациями и предприятиями. В задачу инспекции входило пресечение злоупотреблений и улучшение работы подконтрольных ей учреждений [1, с. 18]. В «Положении о Рабоче-крестьянской инспекции» от 7 февраля 1920 г. подчёркивалось, что второй задачей является привлечение широких масс к государственному управлению, РКИ должна стать школой управления для масс [2, с. 104—105].
В данной статье рассматривается такой важный аспект в деятельности Рабоче-крестьянской инспекции, как привлечение для участия в работе РКИ рабочих и крестьян посредством их делегирования в Рабоче-крестьянскую инспекцию на 4 месяца.
Рассматриваемый аспект в деятельности Сибирской рабоче-крестьянской инспекции освещался в работах сибирских историков [3 — 6]. Основной упор исследователи делали на значении участия масс в работе РКИ для решения поставленной В. И. Лениным задачи по обучению трудящихся искусству управления, а не на функциональной поль-
зе привлечения масс для решения задач, стоящих перед РКИ. Поэтому положительное значение привлечения масс к работе в Рабоче-крестьянской инспекции рассматривалось историками, прежде всего, исходя из количества привлечённых в той или иной форме к работе в РКИ, а не из той пользы, которую они приносили РКИ своей деятельностью.
В статье ставится задача проанализировать прежде всего функциональную роль масс, привлечённых к участию в работе Сибирской рабоче-крестьянской инспекции через их делегирование в инспекцию.
Основой для написания работы стали фонды Государственного архива Новосибирской области. Особая значимость Государственного архива Новосибирской области для освещения деятельности Рабоче-крестьянской инспекции в Сибири состоит в том, что начиная с 1921 г. (после переезда из Омска) в Новониколаевске (Новосибирске) работала Сибирская областная (с 1924 г. — краевая) рабоче-крестьянская инспекция. Следовательно, именно в Новосибирск поступали годовые, квартальные отчёты, доклады о результатах важнейших ревизий и обследований губернских Рабоче-
