«Левый выбор» Польши и перспективы социал-демократии: Науч. аналит. обзор Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ

Л.С.ЛЫКОШИНА

«ЛЕВЫЙ ВЫБОР» ПОЛЬШИ И ПЕРСПЕКТИВЫ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИИ

научно-аналитический обзор

Москва 2002

ББК 66.69 (4 Пол) Л88

Серия

«Проблемы общественной трансформации в странах Восточной Европы и России»

Центр научно-информационных исследований глобальных и региональных проблем

Отдел Восточной Европы

Лыкошина Л.С.

Л88 «Левый выбор» Польши и перспективы социал-демократии: Науч. аналит. обзор / РАН. ИНИОН. Центр науч.-информ. исслед. глобал. и регион. пробл. Отд. Вост. Европы. Отв. ред. — Биткова Т.Г. — М., 2002. — 68 с.

В работе рассматриваются основные проблемы становления и развития польской социал-демократии в контексте развития страны и глобальных проблем современности.

This survey is devoted to the basik problems of formation and development of social demokracy in Poland in the context of the country's development and contemporary global changes.

ББК 66.69 (4 Пол)

ISBN 5-248-00151-X © ИНИОН РАН, 2002

Содержание

Введение.............................................................................................4

Организационное и идейное становление польской

социал-демократии в 90-е годы ХХ в...............................................5

Левица на рубеже веков в контексте развития страны

и глобальных проблем современности............................................36

Заключение.......................................................................................61

Список литературы............................................................................65

Введение

Осенью 2001 г. на очередных парламентских выборах польские левые набрали более 40% голосов избирателей и стали лидерами парламентской гонки. Политический маятник в стране решительно качнулся влево. Поражение прежних хозяев польского Сейма стало воистину сокрушительным: они даже не вошли в парламент. А ведь это были политические силы, связанные с «Солидарностью» (Избирательная акция «Солидарность» — ИАС), с системными реформами и их лидером Л.Бальцеровичем (Союз Свободы — СС). Победа левых ни для кого в Польше не явилась неожиданностью: ее предсказывали, ее ждали. Более того, многие аналитики надеялись даже на больший успех левых сил, на то, что последние сумеют получить большинство в Сейме и не будут нуждаться в коалиции с другими парламентскими фракциями. Но, хотя победа оказалась «одна на всех», это была победа. Итоги выборов 2001 г. стали «вторым пришествием» левых во власть: первое произошло в 1993 г., когда социал-демократы в союзе с Польской крестьянской партией образовали правящую коалицию в Сейме.

Если сопоставить эти факты с тем обстоятельством, что на протяжении в общем-то весьма короткого отрезка времени, прошедшего с момента «коренного перелома» 1989 г., в Польше два раза избирался президентом кандидат левых сил А.Квасьневский, становится очевидным, что польская левица - это феномен, заслуживающий внимания.

Организационное и идейное становление польской социал-демократии в 90-е годы ХХ в.

Ни в коей мере не ставя перед собой задачи подробного анализа генезиса и истории польской левицы, истоки которой восходят к 70-м годам XIX в. и связаны с именем Л.Варыньского и партией «Пролетариат», рассмотрим несколько более подробно процесс становления «новых левых в новой Польше» (именно так назвал польских социал-демократов 90-х годов А.Квасьневский).

Заметим, что и «старые левые» в Польше отличались достаточно четко выраженным своеобразием. Трудно причислить ПОРП к ортодоксальным коммунистическим партиям. В ее идейных установках можно обнаружить в известной мере и либеральные, и социал-демократические тенденции.

В ПОРП всегда было реформаторское крыло. В разные периоды истории толерантность к нему была различной, но начиная с 1956 г. это направление присутствовало в партии.

Не было некой оформленной фракции, скорее имело место идейное течение, состоящее из людей разной ориентации и разных судеб. Реформаторы (по мысли Е.Вятра) принадлежали к трем политическим кругам. Первый составляли социалисты, вошедшие в ПОРП, но сохранившие свои прежние воззрения. Это такие интеллектуалы, как Оскар Ланге, Юлиан Хохфельд, Чеслав Бобровский, Станислав Швальбе, Ян Стшелецкий и др.

Второй круг составляла «коммунистическая молодежь», разочаровавшаяся в практике реального социализма.

Наконец, третьим, самым многочисленным кругом, были хозяйственные, административные работники, журналисты, которые, прагматично подходя к социализму, видели необходимость его реформирования. Еженедельник «Политика» с его главным редактором М.Ф.Раковским стал центром и рупором этих сил (62, с. 75-76).

Переломным событием в истории польской левицы стал проходивший в январе 1990 г. XI съезд ПОРП, который оказался последним в истории этой партии. В принятом на съезде постановлении говорилось: «Делегаты, собравшиеся на XI съезд ПОРП, осознавая невозможность обретения Польской объединенной рабочей партией доверия общества, постановляют завершить деятельность ПОРП» (60). По решению делегатов съезда, его заседание было прервано для того, чтобы поздним ве-

чером того же дня (27 января 1990 г.) открыть Конгресс, призванный начать историю новой партии. В результате долгих дебатов она получила название Социал-демократия Республики Польша (СДРП). Делегатами Конгресса явились 1533 из 1663 делегатов съезда ПОРП. Заседание Конгресса проходило в обстановке острой дискуссии и столкновения различных мнений. Это не помешало выработать ряд программных документов. Пение польского национального гимна завершило процесс рождения новой партии.

Поздним вечером того же дня возобновилась работа XI съезда ПОРП, завершившегося ночью. Из зала заседаний было вынесено знамя ПОРП, и под сводами варшавского Дворца культуры и науки последний раз прозвучал Интернационал.

Рождение партии польских социал-демократов проходило далеко не гладко: формирующаяся партия раскололась в самом начале пути. В одном из залов Дворца культуры и науки делала свои первые шаги еще одна партия польской левицы: Социал-демократический Союз Республики Польши (которая, правда, очень скоро утратила реальное политическое значение).

Лидерами новой партии - СДРП - становятся А.Квасьневский и Л.Миллер. Вместе с концом эпохи социализма в 1989 г. закончилась и история ПОРП. Ее роспуск, как полагает А.Квасьневский, был совершенно неизбежен, предопределен. Если бы партия не самораспустилась, она все равно исчезла бы с исторической сцены в результате «распада и гниения» (28, с. 53).

Трансформация ПОРП была бы возможна в случае использования ею исторических шансов, открывшихся в 1956 и в 1970 гг. Но в 80-е годы стало ясно, что крушения не избежать: IX чрезвычайный съезд ПОРП показал слабость реформаторского крыла в партии, а введение военного положения в 1981 г. стало началом конца ПОРП как реальной политической силы.

В 1989 г. ПОРП оказалась совершенно недееспособной, проиграв избирательную кампанию. Тогда, в начале 90-х годов, А.Квасьневский был абсолютно убежден, что ПОРП уходит вместе с эпохой, сыграв свою историческую роль, как и вся система. Он писал также: «Таков был приговор истории. Сорок лет и хватит... Была устали и от этой системы, и от ее кадров и структур, и от этой рутины, которая отовсюду просто выпирала. Просто настало время конца.» (28, с. 54-55).

На рубеже 80-х - 90-х годов Квасьневский, несомненно, становится фигурой, с которой многие связывают надежды на возрождение

партии. Его авторитет как человека, способного вести дискуссию, побеждать в ней противника и вместе с тем способного к диалогу, вырос после «круглого стола», после открытых дебатов с А.Михником в Гданьском университете и в университете им. А.Мицкевича в Познани. Немалое значение имел и отказ А.Квасьневского от должности секретаря ЦК ПОРП, и успех на выборах в качестве делегата готовящегося последнего съезда ПОРП, и то обстоятельство, что, когда в ходе работы съезда возникла ситуация совершенного хаоса и неразберихи, Квасьнев-ский выступил с готовым проектом устава новой партии.

Будучи уверенным в успехе и видя, что он владеет аудиторией, А.Квасьневский ставит условие: он согласится возглавить партию, если получит право назвать 60 человек, которые войдут в ее руководящий орган, - и он это право получил. Подобный шаг был нужен новому лидеру, чтобы ввести в руководство новых людей, нацеленных на будущее, не размышляющих о том, нужны ли перемены, «круглый стол» и т.д. Людей, идущих вперед. И они сыграли свою роль, став той критической массой, которая помогла партии сбросить старую оболочку. Он искал людей, которые бы «не тосковали по старым временам, без всяких условий принимали бы демократический и суверенный характер государства, понимали бы необходимость глубоких политических и экономических реформ, но вместе с тем оставались бы верны просоциальной, левой ориентации» (28, с. 62).

Это были ученые, журналисты, деятели молодежных организаций, словом, самые разные люди. Особая роль принадлежала З.Рыковскому, в прошлом автору «Политики», Л.Миллеру, Ю.Олексы, М.Боровскому, ставшему экономическим экспертом и соавтором экономической программы партии. Принятая на съезде Декларация определяла цели и задачи СДРП.

«Высшей ценностью для нас, - отмечалось в Декларации, - является Польша. Ей мы служим. Единственным источником власти мы признаем волю народа, выраженную в демократических, свободных выборах. Благополучие Польши мы связываем с прогрессом, открытостью и участием в достижениях цивилизации...

Мы за гражданское общество. Мы признаем неприкосновенность прав личности и гражданские свободы. Основными ценностями для нас являются: достоинство и свободное развитие человека, уважение к труду, непримиримость к эксплуатации, неправде, страданию.

Мы за сильное, правовое польское государство, за парламентскую демократию и многопартийную систему. Мы сторонники территориаль-

ного и производственного самоуправления, а также свободной самоорганизации общества» (12, с. 3).

В Декларации отмечалась приверженность новой партии принципам свободы слова, совести, вероисповедания, отделению церкви от государства и нейтралитета государства по отношению к религиозным убеждениям граждан. Признавалась необходимость гарантий меньшинства в любой области: политической, культурной, религиозной, национальной.

Определяя идейный облик партии, Декларация констатировала ее связь с польской социалистической традицией, с современными поисками польской левицы, а также опытом Социалистического интернационала.

В своей экономической программе Социал-демократия Республики Польша выступала за рыночную экономику с элементами интервенционизма и социальной ответственности со стороны государства, за мно-гоукладность экономики, за ограничение государственной собственности до экономически рациональных пределов. В Декларации признавалась необходимость развития частного сектора, но вместе с тем отрицалось, что только этот вид собственности соответствует логике рыночной экономики и обеспечивает экономическую эффективность.

В документе подчеркивалась необходимость обеспечения социальной защищенности трудящихся, справедливого распределения тягот социально-экономических перемен между всеми социальными слоями, недопустимость признания безработицы постоянным элементом экономической жизни, право на труд определялось как неотъемлемое право человека.

Рыночные механизмы, отмечалось в Декларации, не могут заменить государство в осуществлении экономической политики, задача которой состоит в повышении эффективности и модернизации экономики, в повышении ее конкурентоспособности и в удовлетворении основных социальных потребностей общества.

Новая партия занимала позиции равноправия всех секторов сельского хозяйства, высказываясь вместе с тем за развитие семейного крестьянского хозяйства и преодоление негативных для последнего последствий действия рыночных механизмов.

СДРП признала себя интегральной составной частью европейской и мировой левицы, подчеркивая свое стремление стать членом Социн-терна.

Партия, отмечалось в Декларации, «руководствуется стремлениями и чаяниями людей, живущих трудом своих рук и умов». Она объединяет всех, принимающих ее программу, независимо от мировоззрения, признает свободу идейных и политических поисков, а также развитие инициативы снизу, не отрицает возможность возникновения особых платформ и программных течений. Социал-демократия стремится к сотрудничеству со всеми группировками левицы, с профсоюзами, с самоуправленческими крестьянскими, молодежными, экологическими и иными движениями; она заявляет о своем стремлении работать на благо национального согласия вместе с другими партиями, не только принадлежащими к левице, с целью формирования новой политической культуры, в основе которой лежит уважение к чужой позиции, а также способность к поиску компромиссов в решении жизненно важных для народа проблем.

Итак, было заявлено о весьма серьезных переменах, вовсе не таких, как предлагал один из ведущих деятелей ПОРП того времени М.Ожеховский: переименовать Польскую объединенную рабочую партию в Польскую социалистическую рабочую партию, из аббревиатуры, звучащей по-польски как PZPR, сделать РБРЯ. Как шутил тогда А.Квасьневский, человек, немного шепелявящий, мог и перепутать! (29, с. 57).

СДРП была партией относительно немногочисленной - около 20 тыс. человек, что значительно меньше (в соотнесении с численностью населения), чем в других посткоммунистических странах. Тем самым партия как бы продолжала традиции ПОРП — тоже относительно небольшой по численности.

В основном членами партии были бывшие коммунисты. По крайней мере, 80% имели высшее образование, многие некогда были связаны с Объединением польских студентов. Однако по сравнению с ПОРП СДРП имела в своих рядах гораздо меньше интеллектуалов (писателей, художников, артистов, ученых).

Руководящий состав партии мало изменился за годы ее существования, и в начале 90-х это были относительно молодые люди: А.Квасьневскому было тогда 35 лет, а Лешеку Миллеру 43. В целом же в руководстве было мало молодежи и женщин.

В партии господствовал климат толерантности, простых, товарищеских отношений. Никого не исключали и не преследовали за убеждения. СДРП отличалась единством и сплоченностью, что было редкостью на польской политической сцене. В декларации, принятой на I Конгрес-

се, не все актуальные проблемы получили должное освещение: не была сформулирована конечная цель партии, не было дано определение социализма, не говорилось о европейской интеграции и вступлении в НАТО.

Однако в последующие годы происходило дальнейшее развитие программных положений партии.

На II Конгрессе в 1993 г. была принята новая программа «Социал-демократическая альтернатива: Польша демократическая, справедливая, безопасная», в которой были четко расставлены акценты в переоценке прошлого. Определенно было заявлено об отказе от идей диктатуры пролетариата, «руководящей роли партии», подчеркивалась значимость социал-демократической мысли, ее историческая правота.

В декабре 1997 г. на III Конгрессе были приняты «Программные тезисы», где содержалась критическая оценка периода ПНР по отношению к политической системе, применительно к которой впервые был применен термин тоталитаризм. В документе, в частности, говорилось: «Мы решительно осуждаем преступления, совершенные в период сталинизма, виновники которых не должны избежать справедливого наказания. Вместе с тем мы с признательностью и уважением относимся ко всем, кто добросовестно работал на благо Польши в те годы, когда она называлась Народной Польшей» (62, с. 77).

В программе партия апеллировала к гуманистическим ценностям демократического социализма и к польскому патриотизму. В качестве своей социальной базы партия рассматривала «всех граждан, работников и работодателей, крестьян, пенсионеров и инвалидов», но прежде всего те социальные группы, тех граждан, которые по разным причинам не имеют равных шансов на использование результатов экономического роста и развитие личности.

В программе утверждалось, что выбор, сделанный в 1989 г., окончателен и необратим. Принятие документа, по мысли Е.Вятра, свидетельствовало о постепенной эволюции программной мысли социал-демократии. Эта эволюция проявлялась, в частности, в более четком выражении социал-демократической ориентации и отказе от коммунистической концепции; осуждении послевоенного прошлого страны; в уточнении программных положений партии в сфере экономики и социальной политики, в плане разработки социал-демократической альтернативы правому правительству (в те годы находившемуся у власти); в более определенном намерении вступить в ЕС и НАТО (62, с. 78).

Нередко польских социал-демократов упрекают в недостаточно четком осуждении прошлого. СДРП действительно не склонна к «безоговорочному» осуждению прежней системы.

Социал-демократы исходят из того, что период 1944-1989 гг. не лишен темных страниц, трагических и даже преступных деяний, но они не должны заслонять и достижения того времени. Это обеспечение доступа к культуре и образованию широких народных масс, преодоление безработицы и создание системы здравоохранения, это восстановление разрушенной войной страны и многое другое.

Вместе с тем социал-демократы убеждены, что ничто не может оправдать зло и нарушение закона.

«Критический расчет с прошлым, с недоброй традицией, - полагает А.Квасьневский, - обязанность политика и каждой политической формации, желающих действовать в условиях демократии» (24, с. 175).

В письме к участникам конгресса СДЛС в декабре 1999 г. он писал: "Политика связана не только с «сегодня» и «завтра», но также с «вчера» и «некогда». В традиции польской левицы мы найдем много событий, достойных уважения, и много великих положительных лично -стей. Но мы должны честно признаться, что под знаменами левицы в Польше совершались преступления, делалось много недостойного.

Мы должны помнить - живы жертвы, их дети и внуки, которым нужно не только восстановление их прав в суде, но и проявление человечности как посредством символической компенсации, но прежде всего посредством уважения и уверенности в том, что новая левица не скрывает старых грехов и ошибок и никогда их не повторит. Поэтому левица должна больше внимания уделять не защите от нападок, нередко несправедливых, но понимать и злость, и боль, и обиду многих поляков" (24, с. 176).

Квасьневский обращает внимание на то, что прошедшие десять лет не стали самыми лучшими для многих поляков. Более того, большинство считает лучшим в своей жизни период 70-х годов. Но это не алиби для левых. «Следует понимать, что люди больше всего ценят покой и стабильность. В массе своей люди не являются революционерами, и, когда социальная безопасность ослабевает, они начинают идеализировать прошлое. Но я совершенно не уверен, что это большинство, видящее в таком розовом свете герековский период, хотели бы вернуться в него» (24, с. 177).

А.Квасьневский - сторонник отказа от идеологического подхода к прошлому. «Я завидую американцам или французам, которые рассмат-

ривают свою историю как интересную тему, полную анекдотических фактов, представляющую богатую галерею интересных лиц. Проблемы, касающиеся ушедших поколений, считаются закрытыми и как таковые могут интересовать настолько, насколько они интересны» (24, с. 161).

Прежде именно история давала возможность высказывать свои позиции по многим политическим проблемам, которые открыто обсуждать было невозможно. Сейчас «исторический костюм» не нужен. Такие имена, как Ю.Пилсудский. Р.Дмовский, И.Дашиньский, В.Витос, И.Падеревский, В.Корфанты, Е.Квятковский, В.Сикорский заслуживают признательности, несмотря на все различия их взглядов.

Уважение заслуживают и люди позитивного, созидательного труда и те, кто объединил земли разных захватов в единый экономический организм, и те, кто осваивал после войны западные и северные земли, и те, кто боролся с неграмотностью.

В такой оценке прошлого с социал-демократами солидарны многие в Польше. А это означает нечто совершенно реальное и прагматичное - поддержку на выборах.

Е.Вятр убежден, что целью партии действительно является социализм. Правда, в программе термин «социализм» не употребляется (как и термин «капитализм»). Но в документе содержится характеристика того социального устройства, к которому стремится партия.

« Нашей главной программной целью является создание эволюционным путем социального государства с эффективной, динамично развивающейся, регулируемой рыночной экономикой, государства, которое при сохранении демократического правового устройства будет руководствоваться принципами общественного солидаризма во имя защиты самых слабых социальных групп.» (62, с. 82).

Очевидно, потребность в более четком определении Нового Социализма (термин А.Шаффа) существует, но отсутствие такого определения не означает нечеткости идейной ориентации.

В целом же социал-демократы больше были сосредоточены на решении прагматических задач текущей политики, чем на идеологическом самоопределении. Это объясняется как задачами текущего политического момента, так и слабостью интеллектуальной базы партии. Немалую роль сыграла и пресыщенность идеологией в период ПОРП.

Но при всем прагматизме польские социал-демократы отнюдь не отрекаются от своих основополагающих ценностей. В качестве таковых Е.Вятр называет прежде всего социальную справедливость. Это понятие означает, что ни одна социальная группа не должна подвергаться дис-

криминации или иметь преимущества в связи с происхождением, полом, вероисповеданием или чем-либо иным.

В отличие от социалистов прежних времен нынешние социал-демократы не связывают понятие социальной справедливости с абсолютным равенством. Однако социал-демократы стремятся к максимально возможной реализации двух принципов: как можно более полной зависимости участия в распределении общественных благ от трудового вклада личности и выравнивания шансов в получении образования, т.е. социального аванса.

При этом социал-демократы вполне отдают себе отчет в невозможности полной, абсолютной реализации этой ценности. Речь идет о неком идеале. Так, А.Квасьневский признает, что социальная справедливость - понятие относительное, и каждый вкладывает в него свой смысл. Но вместе с тем при любом подходе это понятие включает в себя доступ (или отсутствие такового) к системе образования, здравоохранения. Это проблема доступа к культуре жителей села и малых городов, это проблема бедности и нищеты по не зависящим от человека причинам. Ведь есть бесспорное понятие человеческой солидарности.

Европейский левоцентризм понимает социальную справедливость прежде всего как равенство шансов, а не равенство распределения. Левоцентристы выступают за признание большей роли личной активности человека и самоорганизации общества. Но при этом, подчеркивают они, необходимо сочетание рыночных механизмов и общественной солидарности.

В силу этих обстоятельств правительство в новых условиях не должно действовать как в классических традициях левицы, так и либерализма: государственная власть должна шире использовать опосредованные, более тонкие механизмы влияния на экономику и социальную сферу.

В польской социал-демократической среде популярна концепция «третьего пути», разработанная Т.Блэром и Г.Шрёдером. Однако лидеры польских левых достаточно отчетливо осознают специфику своей страны, ее отличие от западной Европы.

Квасьневский замечает, что при всей расположенности к концепции «третьего пути», отрицающей как постулаты «старых левых», так и неолиберальных «новых правых», он подходит к ней осторожно, «особенно в контексте ситуации в Польше. Тони Блэр в несколько ином положении - он может использовать богатые традиции демократии и рыночной экономики. В Польше же в первую очередь речь идет об

укреплении и дальнейшем развитии демократии и ее институтов. Речь идет - и это, возможно, самая сложная задача - о создании гражданского общества. Естественно, в число моих целей входит. создание эффективной рыночной экономики. Но составляющей этой эффективности является способ реагирования экономики на со-циальные проблемы и возможности их решения. В этой сфере нужно достичь равновесия». Президент полагает, что разница между ним и Тони Блэром состоит в том, что «Блэр является социал-демократом, который в действительности - социал-либерал. Отсюда его поиск третьего пути. Я же еще не зашел так далеко - я социал-демократ, который пытается стать хорошим социал-либералом. В этом состоит мое понимание нынешнего периода истории Польши. Это особый период, в задачу которого входит изменение старого и вместе с тем создание чего-то нового без потери равновесия» (27, с. 152).

Польша обращается к опыту европейских государств, а этот опыт показывает, что участие в процессах глобализации и экономическое развитие отнюдь не обязательно вступают в противоречие с реализацией социальных функций государства. Принятие концепции «третьего пути», по мнению А.Квасьневского, «требует отказа от мнимого противоречия между правами и ответственностью, между общественным и частным секторами, а также от искусственных антиномий между производителем и потребителем, между работником и работодателем» (24, с. 123).

Е.Вятр считает, что в настоящее время происходит известное сближение социал-демократических и либеральных ценностей, и не усматривает в этом ничего плохого. «Если в либеральных концепциях появляется прежде в них отсутствовавшая идея социальной справедливости, то с социалистической точки зрения это хорошо. Если в современном понимании социализма сильнее подчеркивается идея свободы, то в этом тоже нет ничего плохого» (62, с. 98). Такого рода позиция иной раз навлекает на социал-демократов упреки в «дрейфе в сторону либерализма» (например, со стороны А.Шаффа)

В связи с имеющей место тенденцией сближения либерализма и социал-демократии особенно велико значение концепции «третьего пути», основной пафос которой в сближении социальных идеалов и преимуществ рынка.

Манифест (а именно так иногда называют работу Т.Блэра и Г.Шрёдера) встретил неоднозначную реакцию в мире. Он был одобрен в либеральных кругах как свидетельство отказа социал-демократов от утопических представлений, вместе с тем с неодобрением отнеслись к

нему некоторые социал-демократические партии, в частности французская.

Экономист Павел Божик, польский критик этого документа, считает, что «третий путь» соответствует политике Лешека Бальцеровича и Союза Свободы. По его мнению, ограничение функций опекунского государства для миллионов поляков может означать жизненную катастрофу.

Е.Вятр отмечает, что манифест не совсем подходит и для богатых западных стран. Он лишен перспективы, суть которой, по его мнению, «в постепенном насыщении экономики и государства социалистическим пониманием социальной справедливости, отказе от эксплуатации и притеснения, в защите общественных интересов и всестороннем развитии человечества. Я считаю, что это мировая перспектива, и в ее реализации высокоразвитые страны, в частности страны Западной Европы, должны исполнить роль пионеров и инициаторов перемен, которые не могут касаться лишь самих этих стран. В них капитализм не пал в результате революций, но изменился до неузнаваемости в результате реформ, пионером которых была и есть социал-демократия. Дело в том, чтобы, планируя дальнейшие реформы, не отказаться от той особой системы ценностей, которую мы определяли как демократический, гуманный или «новый социализм» (62, с. 105).

В современном видении социализма акцент делается не на отношении собственности, а на этические ценности, на субъектность граждан.

Социалистическое мышление, по мысли Е.Вятра, предполагает глобальные масштабы. «К самым прекрасным элементам социалистической традиции относится убежденность в необходимости действий по реализации социалистических идеалов не только в масштабах своей страны, но и в глобальном масштабе. В этом содержится чувство солидарности с народами трудной исторической судьбы, пребывающими сейчас в положении коллективных пролетариев современного мира. В мире возрождающихся национализмов, в мире, где по-прежнему проливается кровь во имя эгоистически понимаемого национального (либо даже этнического) государства. Такая ориентация социал-демократии имеет особенно большое значение» (62, с. 11).

В этой связи уместно, очевидно, несколько более подробно остановиться на отношении польской социал-демократии к проблеме европейской интеграции. Нынешние польские левые совершенно убеждены в том, что будущее Польши немыслимо вне «европейского дома». Прези-

дент страны и глава правительства постоянно подчеркивают этот европейский вектор своей политики.

Сейчас ЕС - это своеобразный «социал-демократический клуб» (по выражению Р.Дарендорфа), хотя еще несколько десятилетий назад социал-демократы скептически относились к идее европейской интеграции (11, с. 9).

В последнее время, как известно, в Европе несколько усилились правые, и, возможно, через какое-то время именно они будут определять судьбу ЕС, но пока ведущей политической силой в Союзе, несомненно, являются социал-демократы.

Поляки, с одной стороны, ощущают принадлежность к западноевропейской цивилизации, а с другой - свое отставание от Европы. Любая, даже самая невинная попытка поставить под вопрос принадлежность Польши к Европе вызывает у них раздражение и неприятие. Сама постановка вопроса о «возвращении» в Европу - уже повод для недовольства: ведь Польша всегда была в Европе, ей не нужно туда возвращаться.

В Польше господствует убежденность, что если бы не Ялтинская система, не железный занавес, страна активно участвовала бы в процессе европейской интеграции. Но даже в тех условиях, которые сложились после Второй мировой войны, Польша, в отличие от других стран социализма, не была совершенно изолирована от остальной Европы.

А.Квасьневский полагает, что «привлекательность Союза находит своеобразное подтверждение à rebours. Несмотря на критику некоторых решений ЕС и неприятные инциденты, нет никаких признаков того, чтобы кто-то намеревался его оставить. Баланс положительных и отрицательных моментов не вызывает сомнений» (24, с 244).

Для Польши в силу ее географического положения, культурных и цивилизационных связей с Европой стремление в ЕС совершенно естественно. «Принадлежность Польши к Европейскому сообщест-ву, — полагает президент, — призвана увеличить наш потенциал, а потому соответствует польским государственным интересам, полезна для страны. Политически эта полезность определяется тем, что вступление Польши в ЕС позволит ей укрепить связи с теми европейскими странами, которые входят в число мировых лидеров. Кроме того, это дает возможность Польше наладить партнерское сотрудничество с лучшими международными организациями, обеспечивающими безопасность стран и народов. С точки зрения экономической, членство в ЕС откроет для Польши один из наиболее развитых рынков мира, характеризующийся свободой движения людей, капиталов, товаров и услуг. Мы можем надеяться также

на быстрое поступление инвестиций и новых технологий, на открытие для нас западноевропейского рынка труда» (24, с. 241).

Л.Миллер отмечает, что если Польша не использует возможностей, открывающихся в связи со вступлением в ЕС, то она будет обречена на очень медленные темпы движения, либо просто на деградацию (34, с. 4).

Не все в ЕС ждут Польшу с распростертыми объятиями. Говорят о цене ее вступления, о проблемах, о расходах.

В свою очередь, не все в Польше четко представляют себе истинное значение страны для ЕС. Ведь Польша (как замечает В.Кучиньский, экономический советник Е.Бузека, предшественника А.Миллера на посту премьера) отнюдь не является «жемчужиной Европы». И если что и потеряет при вступлении в Евросоюз, то, скорее всего, свою бедность. Конечно, Польша динамично развивается, но она первая лишь среди самых бедных центральноевропейских стран (23, с. 32).

Осознавая значение этой интеграции для Польши, ее активно поддерживает Иоанн Павел II. Он подчеркивает, что ЕС - это не только экономика, но и общие духовные ценности. Польские епископы в марте 2002 г. приняли документ, содержащий поддержку интеграционных устремлений Польши.

Хотя епископы и выражали сожаление в связи с тем, что в документах ЕС отсутствует апелляция к Богу, но само стремление к интеграции видится ими как достойное всяческого одобрения.

«Церковь поддерживает действия, направленные на единение, действия, которые основаны на уважении неотъемлемых прав человека, служащие интегральному развитию человеческой личности, а также общему благу и благу народов и государств.

После крушения коммунистической системы тоталитаризма в 1989 г. у народов Европы появился шанс нового объединения Западной и Восточной Европы. Этому должна служить как можно более полная интеграция со структурами Европейского союза.

Европа в понимании Церкви - это не только экономическая и политическая структура, но это, прежде всего, общность истории, культуры, идей и традиций, основанных на прочных иудео-христианских духовных ценностях, на римском праве и греческой философии» (14, с. 5).

Вместе с тем польский епископат выражает и некоторые опасения, связанные с процессами лаицизации и моральной индифферентно -сти, имеющими место в Европе. Польская католическая церковь надеется на более определенные позиции Европы в вопросе о сохранении

человеческой жизни «с момента зачатия», на то, что в Евросоюзе будут уважаться права супружества как «постоянного союза мужчины и женщины», а также выражает надежду, что Польша сохранит свою идентичность в полной мере (14, с. 6).

Л.Миллера нередко упрекают, что он отрекается от идеалов леви-цы в вопросах религии, встречаясь с примасом, с папой. Премьер не согласен с этим. Он не усматривает в этом никакой «идейной неверности». Ведь если церковь хочет помочь государству в решении проблем, то как может ответственное правительство отказываться от такой помощи? (37, с. 4).

Высоко ценя поддержку церкви, правительство Миллера пошло даже на то, чтобы отказаться от одного из своих предвыборных обещаний - либерализации закона об абортах (по закону, принятому в 1993 г., прерывание беременности допустимо лишь в случае угрозы жизни матери и ребенка). Почти половина поляков выступает за либерализацию закона.

Возмущенные непоследовательностью СДЛС, 100 известных польских женщин в марте 2002 г. обратились в Совет Европы с открытым письмом, обвиняя социал-демократов в сговоре с церковью в обмен на поддержку интеграционных усилий правительства.

Заметим, что сама проблема взаимоотношений Польши с европейскими структурами имеет уже достаточно длительную историю, начавшуюся еще в 70-е годы с первых контактов Польши с европейскими сообществами.

С 1988 г. по инициативе польского правительства в посольстве страны в Брюсселе начал работать специальный представитель, занимающийся контактами Польши и ЕС, в том же году состоялись первые переговоры. Но только с 1989 г. начался новый этап сотрудничества, связанный с реализацией программы технического содействия Польше и Венгрии в проведении экономических реформ (ФАРЕ).

В 1991 г. между Польшей и ЕС было подписано соглашение, ставящее целью подготовку страны к вступлению в ЕС. А в 1994 г. на сессии Европейского совета в Эссене была принята программа этой подготовки. В 1998 г. начались официальные переговоры с ориентацией на то, что вступление в ЕС наиболее подготовленных стран ЦВЕ (а в их число входит и Польша) может произойти в 2002-2003 гг. Но переговоры весьма сложны и касаются 30 различных вопросов. Пройдено около трети пути. Предстоит решить проблемы, связанные с сельским хозяйством, охраной окружающей среды, региональной политикой.

Едва ли не самой сложной является проблема сельского хозяйства. И не только в связи со вступлением в ЕС. Польская деревня дорого заплатила за процесс трансформации, уровень жизни на селе упал катастрофически: доходы крестьян составляют 40% доходов, занятых в других областях трудовой деятельности, и ситуация продолжает ухудшаться. Совершенно разрушена социальная инфраструктура села, безработица составляет около 2 млн. человек (24, с. 130-131).

Ныне уже всем в Польше ясно, констатирует президент, что либеральная политика в деревне себя не оправдала. «Сельское хозяйство требует государственного экономического вмешательства. Такова природа сельского хозяйства. Это не мы открыли, не мы первые применили интервенционизм по отношению к сельскому хозяйству и не мы должны давать команду к отказу от него» (24, с. 133).

В 1993-1997 гг. немало предпринималось для улучшения положения дел в деревне (система дотаций, кредитов и т.д.). Но в правительстве Бузека эта политика не получила продолжения и развития, что вызвало бурю протестов (в 1999 г. особенно).

Путь к модернизации села и сельского хозяйства основан на сочетании трех направлений политики: одно из них должно быть рассчитано на высокотоварные, развивающиеся хозяйства; другое - на создание на селе сферы занятости, не связанной с сельским хозяйством, и третье -на решение сложных социальных проблем села.

Будущее польского села связано с интеграцией в европейские структуры. Конечно, проблем при вступлении в ЕС будет (и уже есть) очень много.

Одна из них касается земли, а точнее условий продажи ее иностранцам.

В 1999 г. правительство Е.Бузека на переговорах в Брюсселе выдвинуло требование 18-летней отсрочки на право покупки земли иностранцами после вступления Польши в ЕС и 45-летней отсрочки на покупку земли под промышленные предприятия.

Это требование было по сути беспрецедентным: никто из стран-кандидатов не говорил о таких длительных сроках. Однако Польше почти удалось добиться своего: осенью 2001 г. правительство Миллера выдвинуло предложение о некотором сокращении сроков, и в конце концов удалось достичь соглашения, суть которого в следующем: после вступления Польши в ЕС будет введен 12-летний срок, лишь по прошествии которого иностранные компании смогут покупать польские пахотные земли и леса. 5-летний срок будет обязательным для тех иностранцев, которые

вознамерятся купить в Польше так называемые «вторые дома» - виллы, дачные домики и т.д.; 3-х или 7-летний срок будет предположительно действовать на севере и западе страны.

Но, несмотря на все трудности, именно для села откроются самые широкие перспективы. «Не Варшава или Краков, - полагает польский президент, - больше всего приобретут через несколько лет после вступления в Союз, а именно та часть общества, которая экономически связана с развитием сельского хозяйства» (29, с. 144).

Не только для сельского хозяйства, но и для экономики в целом вступление в ЕС откроет самые широкие перспективы и будет означать окончательное и необратимое утверждение основ рыночной экономики в стране.

В польском обществе, несомненно, присутствует определенный скептицизм по вопросу о вступлении в ЕС. С этим евроскептицизмом необходимо считаться, и более открыто и ясно говорить не только о трудностях вступления в ЕС, но и о тех выгодах, которые с этим сопряжены. Поляки часто опасаются, что членство в ЕС приведет к ограничению суверенитета Польши. По мнению А.Квась-невского, «наше полноправное членство в Союзе открывает перед нами гораздо большие шансы реализации стратегических и национальных интересов, чем самостоятельное существование на периферии Европейского сообщества» (29, с. 256).

Нельзя сказать, что у поляков твердые и четкие представления о последствиях участия страны в интеграционных процессах. Об этом свидетельствует хотя бы один пример: доверие к ЕС сочетается с надеждой, что вступление в Союз поможет Польше справиться с безработицей. Именно так считают 47% респондентов, а в 1999 г. примерно столько же поляков утверждало, что вступление в ЕС приведет к росту безработицы.

В 2002 г. 64% выражали свою заинтересованность проблемами европейской интеграции. Причем этот интерес напрямую связан с уровнем образования: его проявляли 57% поляков с высшим образованием и 8% -с начальным. При этом лишь 3% респондентов считают, что они хорошо информированы о проблемах, связанных с интеграцией, а 52% полагают, что степень их информированности недостаточна.

В течение последних лет значительно ухудшились оценки тех положительных моментов, которые сопряжены со вступлением Польши в ЕС. 59% респондентов убеждены, что в результате данного процесса больше выиграет ЕС, чем Польша (в 1996 г. такого мнения придерживалось 19% поляков).

52% поляков полагают, что со вступлением в ЕС надо подождать и прежде добиться улучшения положения дел в экономике, 32% — выступают за максимально быстрое вступление в ЕС, даже если при этом придется чем-то поступиться (40, с. 10).

Действующее правительство пытается убедить общество в том, что изоляция, ощущение собственной исключительности - не для Польши, тем более, что в силу своих особенностей страна полноценно существовать может лишь в составе некоего сообщества.

Точно также безосновательны опасения, что Союз представляет опасность для национальной идентичности. Как раз сохранить свою специфику, духовную уникальность Польша сможет, став открытой страной, тем более, что интегральным элементом польского духовного наследия является открытость миру, толерантность, уважение к другим взглядам и идеям.

«Я убежден, - констатирует президент, - что наше вступление в ЕС не угрожает польской идентичности. Скорее, наоборот, - в определенном смысле этот шаг будет своеобразным возвращением к собственным, вековым культурным и государственным традициям, основанным в значительной степени на латинском христианстве» (24, с. 258-259).

В том же ключе высказывается и глава правительства Л.Миллер, подчеркивающий, что, став членом ЕС, «мы не перестанем быть ни славянской страной, ни частью Центрально-Восточной Европы, традиционно дружественной всем соседям. Мы останемся сами собой. но будем Польшей более богатой, лучше организованной и более современной Польшей, о которой мы мечтали.» (36, с. 4).

Если вступление в ЕС является для Польши еще делом будущего, то другая важная цель евроатлантической стратегии страны уже достигнута: в 1999 г. Польша стала членом НАТО.

Польский путь в НАТО начался еще в 1990 г. с установления первых дипломатических контактов и признания за польскими парламентариями статуса наблюдателей (наряду с коллегами из Болгарии, ЧехоСловакии, Венгрии и СССР). Уже в следующем 1991 г. президент Лех Валенса заявил в Кракове во время встречи с президентами ЧехоСловакии и Венгрии о намерении Польши вступить в НАТО. Вскоре был создан Североатлантический совет сотрудничества, осуществляющий координацию контактов НАТО с государствами Центральной и Восточной Европы. Весьма существенный сдвиг на пути в Североатлантический союз был достигнут Польшей в 1994 г. Именно тогда премьер-министр Польши Вальдемар Павляк (лидер Польской крестьянской партии) под-

писал от имени польского правительства документ «Партнерство во имя мира»; в том же году Польша первой из стран, претендующих на членство в НАТО, представила Индивидуальную программу партнерства с НАТО; а осенью того же года состоялись первые совместные с НАТО военные учения на территории Польши. Наконец, на исходе 1994 г. министры иностранных дел 16 государств - членов НАТО заявили о готовности Союза к принятию новых членов.

Серьезные перемены в расстановке политических сил, происшедшие в Польше в середине 90-х годов и связанные с победой левых сил, не привели к изменению вектора внешнеполитической ориентации. В 1995 г. премьер Юзеф Олексы подтвердил в Брюсселе волю польского правительства и впредь предпринимать все усилия для достижения членства Польши в НАТО, а в 1996 г. новый польский президент Александр Квасьневский свой первый визит за границу нанес именно в Брюссель, спеша подтвердить незыблемость намерений Польши.

В следующем 1997 г. Польша получила от руководящих структур Союза заверения в том, что именно она будет в числе тех государств, которые первыми вступят в НАТО. В конце этого года Министерство иностранных дел Польши направило в НАТО официальное письмо, подтверждающее стремление страны к вступлению в НАТО и ее готовность исполнять все обязательства, связанные с этим, и наряду с представителями Чехии и Венгрии подписало в Брюсселе протокол о присоединении Польши к Североатлантическому договору.

И, наконец, в первой половине 1998 г. решение о принятии в НАТО новых членов было ратифицировано.

Вступление в НАТО расценивается польской политической элитой как историческое событие, позволившее стране достичь максимально возможной безопасности, — и впервые в течение последних трехсот лет Польше непосредственно ничего не угрожает. Президент и премьер постоянно подчеркивают, что движение страны в НАТО было результатом усилий политиков всех ориентаций, действующих на польской политической сцене в 90-е годы. Подчас, пишет А.Квасьневский, иронически замечают, что «успех имеет много отцов», но на этот раз это было правдой (24, с. 219).

Заметим, что в дифференцированном и далеком от единства польском обществе 90-х годов за вступление в НАТО высказалось более 80% поляков. Даже вполне сознаваемые опасения по поводу возможного ухудшения отношений с Россией не являлись сдерживающим фактором.

Для определения того положения вещей, которые сейчас складываются в Европе, употребляется термин «брюссельский порядок». Символами прежних эпох были Версаль, Ялта, Хельсинки. Теперь таким символом стал Брюссель - столица НАТО и ЕС. Этот порядок сейчас находится в стадии формирования, и Польша должна сыграть свою активную роль в этом процессе. Тем более, что Польша имеет все шансы занять одно из ведущих, а может и ведущее место в регионе. Ведь это страна, располагающая населением в 40 млн. человек и армией в 200 тыс. человек, страна стабильной демократии и успешно развивающейся экономики.

Итак, в системе ценностей польской левицы на протяжении 90-х годов превалировали такие идеалы, как социальная справедливость, свобода, солидарность, европоцентризм.

Насколько успешными были социал-демократы в своих попытках убедить общество в значимости этих ценностей, каков реальный политический вес польской левицы?

Как отмечалось выше, в 1990 г. в стране начинает функционировать Социал-демократия Республики Польша. В деятельности этой партии правомерно выделить три периода: с момента создания до парламентских выборов 1993 г.; с осени 1993 г. до парламентских выборов 1997 г. и с 1997 г. до июня 1999 г., когда партия прекратила свое существование.

В течение первого периода партия пребывает в оппозиции к правительству, сформированному политиками, близкими к «Солидарности», достаточно жестко критикует его и вместе с тем предлагает свое видение основных проблем страны.

В 1990 г. новые левые впервые заявили о своем присутствии на политической сцене, выдвинув в качестве кандидата в президенты В.Чимошевича. Программа последнего, по сути, заключалась в словах «реформы, разум, демократия, общественное спокойствие, социальная защита».

Левые выступили в избирательной кампании 1990 г. достаточно успешно: В.Чимошевич набрал около 10% голосов. И он сам, и поддерживающие его люди заявили о себе как о политиках новой формации: молодых, образованных, интеллигентных.

Именно тогда, в 1990 г., перед президентскими выборами возникает коалиция левых сил Польши - СДЛС. В него вошло 17 различного рода политических группировок, важнейшими из которых были СДРП и Всепольское объединение профсоюзов. А.Квасьневский явился одним из

инициаторов создания СДЛС, весьма успешно заявившего о себе в польской политике: на парламентских выборах 1991 г. левый блок набрал около 12% голосов, а фракция левицы была в Сейме второй по величине. Правда, другие партии с подозрением относились к левым, их фракция фактически была в изоляции, представителей СДЛС не было ни в президиуме Сейма, ни в числе глав парламентских комиссий.

Все изменилось в 1993 г.: на очередных парламентских выборах левые добились потрясающего успеха: они набрали более 20% голосов, опередив все другие политические силы.

А.Квасьневский, вспоминая те годы, пишет, что он чувствовал перемены в общественном настроении, но даже он не рассчитывал на такой успех. Адам Михник, оценивая перемену настроения среднестатистического поляка, писал о том времени: «оглушенный и ошарашенный динамикой перемен, такой человек ощущал себя победителем коммунизма, но скоро увидел, что он - жертва антикоммунистических реформ» (7, с. 4).

СДЛС на этих выборах выступал под лозунгом: «Так дальше жить нельзя». В полной мере признавая необходимость приватизации и развития рыночных отношений, Союз высказывался за государственный интервенционизм в промышленность и сельское хозяйство, за социально направленную рыночную экономику и компромисс между интересами работодателей и трудящихся.

СДЛС был намерен добиваться более жесткого парламентского контроля над выполнением Программы всеобщей приватизации и развития национальных инвестиционных фондов. Левые гарантировали защиту интересов отечественных производителей и готовы были создать для их товаров режим наибольшего благоприятствования на внутреннем рынке. СДЛС заявлял, что попытается добиться от государства гарантированного прожиточного минимума для каждого гражданина, опекать пенсионеров и лиц предпенсионного возраста, поднять уровень медицинского обслуживания населения. Союз декларировал себя выразителем интересов работающих по найму, пенсионеров, работников бюджетной сферы. Сами представители левых считали свою программу вполне реалистичной, намереваясь черпать средства для ее реализации, опираясь на оживление экономики в целом, уничтожение ее теневых структур.

С уважением относясь ко всем исповедуемым на территории Польши религиям, левые в то же время констатировали, что государство должно заниматься только светскими делами, что не исключает сотрудничество с церковью.

В политической сфере СДЛС выступал за такую модель управления страной, при которой президенту отводится роль арбитра между законодательной и исполнительной ветвями власти.

Много программных положений СДЛС совпадало с тем, что уже делало правительство Х.Сухоцкой, действовавшее в период с 1991 по 1993 гг. Ведь такие меры, как рост участия коллективов в приватизации, борьба с безработицей, смягчение налогового бремени уже начали проводиться в жизнь ее правительством.

Но было нечто значительно отличающее программы победителей от практики правительства Сухоцкой: это очевидная тенденция СДЛС и Польской крестьянской партии (ПКП) к увеличению платежей из бюджета. В программе СДЛС из 20 пунктов 18 предполагали увеличение бюджетных расходов. Это и индексация пенсий, и рост расходов на образование и науку, и создание новых рабочих мест.

Возможно, именно в этом особенно проявлялась «левизна» СДЛС, так как, согласно классическому пониманию сущности деления на правые и левые партии, первые делают акцент на создании условий для большей производительности труда в масштабах общества, вторые же больше пекутся о справедливости, т.е. правица занимается производством, левица - распределением (в самом общем плане). Правительство Сухоцкой предлагало обществу такой вариант: вначале экономика достигает определенного уровня, а затем полученное можно будет распределить; между тем в ходе выборов поддержку по сути получил другой вариант: вначале человек и его потребности, а затем экономика, призванная их удовлетворить.

Один из наиболее значительных в Польше «людей политики» К.Теплиц в те годы, оценивая победу левых, усматривал в ней свидетельство того, что все большее влияние приобретают люди, считающие историю непрерывно длящимся процессом, видящие в после-военном периоде не «черную дыру», а определенный отрезок исторического пути, не страшный сон, а реальность, оказывающую влияние и на осуществление реформы (30, с. 4).

С такого рода позицией вполне сочетается понимание данной проблемы А.Квасьневским, заявлявшим, что «философия власти» представляемых им политических сил такова: история Польши неразрывна и «включает в себя и ПНР, и последние четыре года правления «Солидарности». И каждый период нужно трезво оценивать, не отметая положительных результатов. Я не употреблял бы термина «жирная черта», по-

тому что я делаю акцент не на рассечении истории либо на отстранении от нее отдельных этапов, но на непрерывности, продолжении» (25, с. 3).

В принципе успех левых сил не явился неожиданностью: рост популярности левых партий был засвидетельствован во многих социологических исследованиях, проводимых в пред дверии выборов. Неожиданно -стью можно считать, пожалуй, лишь масштабы этого успеха.

Что же явилось причиной именно такого исхода выборов?

Прежде всего, очевидно, следует отметить в качестве таковой экономические трудности, переживаемые страной. Хотя, как это ни парадоксально, левые победили именно в тот момент, когда, казалось бы, в экономике наметились некоторые положительные сдвиги. Именно в Польше в 1992 г. зафиксирован положительный показатель экономического роста (от 0,5 до 2%). Но в той же Польше число безработных превышало 2 млн. (около 15% числа трудоспособного населения), продолжалось падение производства в сельском хозяйстве (в 1992 г. - на 7%), цены росли на 2-3% в месяц, падение жизненного уровня составило 30%. Люди с трудом мирились с новым положением вещей: в 1992 г. 522 поляка покончили с собой по экономическим мотивам. Это 16% общего числа самоубийств.

В той непростой обстановке именно СДЛС продемонстрировал высокую политическую культуру, отсутствие агрессии, ответственность, выступив с реальной предвыборной программой.

Определенное значение имел конфликт, касающийся роли католической церкви в жизни страны, занимающий в то время умы поляков. Проявлением этого конфликта стало распоряжение Министерства национального образования, разрешающее помещать католический крест в любой классной комнате (а не только там, где проходят уроки религии), узаконивающее ежедневные общие молитвы, обязательную графу в табелях с оценкой по закону Божьему. Конституционный суд весной 1993 г., рассмотревший данную проблему (по запросу представителя по правам граждан Т.Зелиньского), признал действия министерства оправданными.

Сам же Зелиньский был приравнен примасом Ю.Глемпом к «фашистам и коммунистам», «боровшимся с крестом». Анафема Зелиньско-му прозвучала со многих амвонов, особенно после того, как он заявил, что церковь вмешивается в прерогативу светской власти. В итоге часть интеллигенции, ощутив столь явный привкус клерикализма, качнулась влево, а партии, представляющие крайних клерикалов, не получили мест в Сейме. В этот период в стране 67% населения выступали за отделение

церкви от государства и только 14% желали бы укрепления позиций Ватикана в польской политике.

В конечном счете помимо партий с явной религиозной ориентацией за бортом большой политики оказались и крайне правые партии. Каковы бы ни были оценки событий 1993 г., бесспорной представляется констатация того факта, что «новые левые» в полной мере усвоили правила политической игры в условиях демократии и обрели свое место в «новой Польше». Позиции левых на политической арене несомненно усилились благодаря победе в 1995 г. на президентских выборах кандидата от левых сил А.Квасьневского.

Выступая под лозунгом «Выберем будущее», лидер СДРП, глава социал-демократической парламентской фракции становится президентом страны, став первым из 17 кандидатов, начавших президентскую гонку. Выборы проходили в два тура, и во втором 51,72% избирателей проголосовали за Квасьневского, тогда как за его конкурента Валенсу 48,28% поляков. Перевес был небольшим - всего 2,3% от числа граждан, имеющих право голоса. Но победа левых была бесспорной в 34 из 49 польских воеводств, причем даже на родине Валенсы предпочтение было отдано его сопернику. 70% поляков, имеющих право голоса, пришли на избирательные участки, что само по себе было беспрецедентным, причем за Квасьневского голосовала молодежь. Польша действительно выбирала будущее. 54% избирателей предпочли Квасьневского из-за его личных качеств, необходимых президенту, около 40% поддерживали и разделяли его программу (8, с. 19-20).

Последняя, вопреки запугиваниям противников Квасьневского, предрекавших «ренессанс коммунизма», «новую зависимость от Кремля» и прочие кошмары, ничего подобного не предусматривала: Квасьневский и в ходе кампании и после нее заявлял о своей приверженности ценностям демократии, реформам и отнюдь не ставил под сомнение евроат-лантический курс Польши, т.е. стремление к вступлению в НАТО и ЕС.

Победа А.Квасьневского и сильные позиции СДРП в парламенте сделали польских левых фактическими хозяевами положения в стране (хотя формально А. Квасьневский, став президентом, вышел из партии, но он никогда не отрекался от своей причастности к левице).

Трудным эпизодом в истории партии этого периода было обвинение одного из лидеров Ю.Олексы в шпионской деятельности в пользу Москвы, прозвучавшее как раз в тот момент, когда он стал премьер-министром. От этой должности Ю.Олексы пришлось отказаться, но об-

винение (признанное социал-демократами неосновательным) не помешало ему возглавить в тот период партию.

Выборы 1997 г. в Сейм дали социал-демократам на 700 тыс. голосов больше, чем в 1993 г., но это тем не менее не обеспечило им парламентского большинства. На этот раз успех сопутствовал правым силам -Избирательной акции «Солидарность» и Союзу Свободы.

Именно тогда, оценивая результаты выборов, социал-демократы пришли к выводу о необходимости перемен как в программе партии (предполагалось больший акцент сделать на сближении с идеалами европейской социал-демократии), так и в тактике (поиск новых форм связи с избирателями).

Исходя из того, что Союз демократических левых сил выполнил свою миссию, а также учитывая то обстоятельство, что по Конституции 1997 г. в выборах могут участвовать только партии, было принято решение о роспуске коалиции и создании новой партии с тем же названием, что и коалиция. Последняя не была целостным, монолитным образованием и всегда существовала опасность, что каждый из субъектов, входящих в нее, будет стремиться к акцентированию своей программной обособленности. Кроме того, многих представителей левицы беспокоило своеобразное «двоевластие»: с одной стороны, существовала коалиция, с другой, - партия, недостаточно динамично развивающаяся именно из-за принадлежности к коалиции.

В апреле 1999 г. была подписана Декларация о создании новой партии. Из 29 подписей, стоящих под Декларацией, 27 принадлежало членам прежней коалиции. Пять из 32 членов последней не подписали Декларацию, среди них Польская социалистическая партия (ППС). Первый конгресс СДЛС прошел в декабре 1999 г. под лозунгом «Новый век, новый СДЛС. Польше - социал-демократическая программа». На конгрессе были избраны руководящие органы пар-тии - ее лидером стал Л.Миллер, генеральным секретарем - К.Яник. Конгресс принял идейную Декларацию «Наши традиции и ценности», а также «Программный манифест СДЛС».

В идейной Декларации СДЛС определяет себя как левую партию, апеллирующую к традициям польского и международного социалистического и социал-демократического движения. Достаточно традиционно для польских левых сформулировано отношение к прошлому - осуждение преступлений эпохи социализма сочетается с признанием ценности труда миллионов поляков на благо Родины и в те тяжелые времена.

В своих программных установках, касающихся экономических, социальных проблем, вопросов развития гражданского общества, преодоления бедности, новая партия в принципе также достаточно традици-онна для политической силы социал-демократической ориентации (44, с. 111-114).

А.Квасьневский расценивает СДЛС как вполне европейскую, «до боли европейскую» социал-демократическую партию, политика которой, направленная на ограничение привилегий рабочих, на рационализацию занятости, поддержку предпринимательства, т.е. классические реформы, проводимые современной социал-демократией.

В целом в рамках европейских традиций эволюционирует СДЛС и в мировоззренческих проблемах. Перемещаясь слева к центру, партия не настаивает на атеизме, антиклерикализме (26, с. 25).

Несомненным политическим успехом новой партии стали парламентские выборы 2001 г., которые вновь резко изменили конфигурацию польской политической сцены. На этот раз лидерами стали левые, а «хозяева» прежнего Сейма - ИАС и СС вообще не вошли в парламент.

Уровень активности избирателей был достаточно низок - 46%. Хотя принципиально он не отличался от показателей предыдущих лет: 48% в 1997, 52 - в 1993 и 43% в 1991 гг. Это «средне низкий уровень». Как и прежде, более активными были жители крупных городов, главным образом регионов Великой Польши и Малой Польши, наименьшую активность, как и прежде, проявили жители Верхней Силезии и Опольско-го воеводства. Как обычно, более активны были избиратели с высшим образованием, наименее активны - безработные.

Весьма пассивно повела себя молодежь - лишь 40% приняли участие в голосовании.

По данным ЦИОМ, среди поляков уменьшается число сторонников либеральной экономической модели (с 30% в 1997 до 13-15% в 2001 г.) и растет число «социалов», т.е. сторонников увеличения роли государства и более активной социальной политики (обратный порядок цифр) (52, с. 8).

Победа левых ни для кого в Польше не была неожиданностью. Но, несмотря на безусловный успех (а левые набрали 41,04% голосов и получили 216 мандатов в Сейме), им не удалось сформировать парламентское большинство и пришлось блокироваться с другими политическими силами. Успех левых был бы еще более внушительным, если бы не два обстоятельства:

- за неделю до выборов в костелах было зачитано послание епископов, в котором только «самые ограниченные люди» (по выражению М.Раковского) не распознали бы рекомендации не голосовать за левицу;

- за три дня до выборов по телевидению крайне неудачно выступил один из авторитетов левых по вопросам экономики и будущий министр в правительстве Л.Миллера М.Белька. Он благородно и откровенно рассказал о трудном экономическом положении страны и о намерениях правительства бороться за выход из него, в том числе и за счет увеличения налогов и сокращения пособий (49, с. 8; 52, с. 8).

Немаловажную роль в победе левых сил на парламентских выборах сыграли их очень сильные позиции «на местах», в органах местного самоуправления. Эти позиции, естественно, еще более усилились после выборов. Миллер еще перед началом выборов заявил, что если выиграет коалиция СДЛС и Союз Труда (СТ), то должности воевод займут исключительно люди коалиции. Правда, после выборов часть мест пришлось все же отдать ПКП - это 11 должностей заместителей воеводы (11 остальных получили СДЛС и СТ).

В «дружине министра администрации К.Яника» практически все воеводы имеют стаж работы в органах государственной администрации или самоуправления, большинство он знает лично. Миллер, вручая свидетельства о вступлении воевод в должность, подчеркнул, что новые руководители регионов должны чувствовать себя не представителями местной власти, а наместниками правительства. Таким образом, сложилась ситуация (как и при прежнем правительстве), когда местные власти связаны с определенными политическими силами.

Между тем «отец польской реформы самоуправления» Е.Регульский полагает, что воевода должен быть человеком премьера, а не политических сил. Нормальной является практика (бытовавшая в Польше до войны), когда по истечении определенного времени воевода назначается на работу в другое воеводство (18, с. 25).

Таким образом, сочетание факторов, как благоприятствующих, так и препятствующих социал-демократии, привело в итоге к необходимости поиска союзников в Сейме. Одним из них является Польская крестьянская партия (ПКП), образовавшаяся в начале 90-х годов в результате объединения нескольких крестьянских партий. ПКП апеллирует к давним и славным традициям польского крестьянского движения (к созданному в 1895 г. Стронництву Людовому, к идеям В.Витоса и Ст.Миколайчика).

В основе ее программных установок — доктрина неоаграризма, социальное учение католической церкви, некоторые элементы социалистической идеологии.

В экономической части программы партии представлены идеи социальной рыночной экономики с ограниченным интервенционизмом государства и вместе с тем отрицается правомерность «стихийной приватизации» государственной собственности.

Признавая равноправие всех форм собственности, ПКП выступает за возрождение традиций кооперации, некогда развитых в Польше, придавая им особое значение.

Особое место в программе партии отводится вопросам социальной защиты, развитию здравоохранения и образования.

Сотрудничество с социал-демократами осложняется спецификой позиций ПКП в вопросе участия Польши в процессах европейской интеграции: ПКП делает акцент на необходимости постепенного вхождения Польши в европейские структуры, на сохранении суверенитета Польши. Эти позиции «евроскептицизма» отнюдь не соответствуют одной из главных задач СДЛС (44, с. 67-69).

ПКП занимает важное место в польской политической системе, активно участвует в парламентской жизни. Она весьма ценится как коалиционный партнер, причем по отдельным вопросам выступает в Сейме в коалиции не только с левыми, но и с правыми.

Представители партии были в правительствах Т.Мазовецкого, Л.К.Белецкого, Л.Ольшевского, Х.Сухоцкой, В.Павляка, Ю.Олексы, В.Чимошевича.

Глава ПКП В.Павляк дважды исполнял функции премьера (в 1992 и 1995 гг.). Дважды партия пыталась провести своих кандидатов на президентский пост, но оба раза неудачно (в 1990 г. Р.Бартошче набрал 7,15%, в 1995 г. - В.Павляк 3,7%).

В.Павляк, несколько лет возглавлявший партию, уступил свое место Л.Калиновскому после очень слабых для ПКП итогов парламентских выборов 1997 г., когда партия не набрала и 5% голосов (заметим, что в 1993 г. ПКП имела 15%).

В нынешнем Сейме ПКП имеет 42 мандата. ПКП вступала в коалиции с социал-демократами в 1993-1997 гг., и хотя это был трудный партнер, в Сейме, избранном в 2001 г., СДЛС вновь действует в коалиции с ПКП.

Другим партнером СДЛС является Союз труда (СТ).

Союз труда (СТ) - партия, возникшая в 1992 г. в результате объединения нескольких политических группировок левой ориентации. СТ определяет себя как социал-демократическую партию, апеллирующую к традициям польского социалистического движения и опыту международной социал-демократии. В основе политической программы партии такие ценности, как свобода, демократия, со-циальная справедливость, равенство шансов, экономическая эффективность, солидарность, гражданское самоуправление, толерантность, уважение прав меньшинств, в частности национальных.

Особое место в программе СТ занимают проблемы мировоззренческой нейтральности государства, полного отделения церкви от государства, признания религии частным делом граждан.

Правда, в известном смысле исключением стала позиция СТ по вопросу обучения религии в школах: в Программной декларации 1999 г. отмечается, что исторические традиции страны обусловливают допустимость преподавания религии, но сугубо добровольно и без включения оценок по этому предмету в табель успеваемости.

В своей экономической части программа СТ ратует за такую модель рыночной экономики, которая «гарантирует равенство шансов граждан и высокие темпы экономического роста, в которой господствуют рынок и частная собственность, но государство оказывает существенное влияние на распределение доходов.» (44, с. 138).

СТ выступает по сути за «третий путь», соединяющий преимущества рыночной экономики с регулирующей ролью государства. СТ считает неоправданной всеобщую приватизацию, распродажу за бесценок национальных богатств. В качестве «фундаментальных» задач государства СТ рассматривает социальную политику, в частности, обеспечение равных шансов в образовании, решение жилищной проблемы и проблем здравоохранения. Как и СДЛС, СТ является решительным сторонником вступления Польши в ЕС и всемирного развития европейской интеграции.

На парламентских выборах 1993 г. СТ получила 7,3% голосов, что дало партии 41 место в Сейме и одно место - в Сенате. Фракция СТ была четвертой по численности, представители СТ участвовали в работе всех парламентских комиссий (44, с. 140).

На парламентских выборах 1997 г. СТ не сумел преодолеть пятипроцентный барьер на выборах в органы самоуправления в 1998 г., партия также выступила очень неудачно. Эта серия политических поражений вызвала кризис партии и смену руководства - прежний лидер СТ

Р.Бугай уступил место М.Полю, часть лидеров СТ покинула партию, перейдя в Союз Свободы.

Опасаясь дальнейшего падения авторитета СТ, руководство партии выступило с инициативой большей открытости по отношению к другим левым силам, а в 1989 г. СТ выдвинул предложение созыва «круглого стола» левицы, который и состоялся в апреле этого же года. В ходе работы «круглого стола» было принято «обращение польской левицы», под которым, в частности, стояли подписи СДЛС и СДРП.

В настоящее время партия насчитывает около 5 тыс. членов. Наиболее сильными считаются территориальные структуры СТ в Мазовец-ком, Силезском, Великопольском, Малопольском, Нижнесилезском и Лодзинском воеводствах. СТ имеет 16 депутатских мандатов в Сейме и 47 - в Сенате.

В декабре 2000 г. СТ подписало соглашение о коалиции с СДЛС. Заметим, что и прежний лидер СТ Р.Бугай не был против такой коалиции, но его жесткие антикоммунистические убеждения и недостаточно «левая», по его мнению, позиция СДЛС помешали Р.Бугаю заключить этот необходимый для партии союз. М.Поль считается более гибким политиком. Один из лидеров партии Т.Налэнч замечает, что между его партией и СДЛС нередко возникают споры. Но осознавая, что избиратели «не любят склок», эти споры не всегда становятся достоянием широкой гласности.

Глава парламентской фракции СДЛС Е.Яскерня определяет СТ как «более левую», более радикальную партию, чем СДЛС, но считает, что соединение обеих политических группировок вполне вероятно. Однако не все согласны с этим мнением: так, Я.Левандовский (политик либеральной ориентации, связанный с Гражданской платформой) полагает, что, если ситуация в стране будет ухудшаться и позиции СДЛС станут ослабевать, СТ, вполне возможно, выйдет из коалиции, чтобы занять самостоятельное место на левом фланге.

Некоторые аналитики в Польше полагают, что само существование СТ - тактическая уловка СДЛС. Эта партия выражает крайние антиклерикальные и антинационалистические взгляды, чего не может себе позволить СДЛС . Во всяком случае, в нынешних условиях СТ стоит перед непростой задачей сохранения своего лица, несколько отличного от СДЛС, и вместе с тем избегания резких шагов, могущих разрушить коалицию с этой, несомненно, ведущей политической силой.

Составив вместе с Союзом труда самую крупную парламентскую фракцию, СДЛС разделила ответственность за Польшу с фракциями

ПКП (42 мандата), Гражданской платформы (65 мандатов), Права и справедливости (44 мандата), Лиги польских семей (38 мандатов), Самообороны (53 мандата) и партии немецкого меньшинства (2 мандата) -(32, с. 1).

Особенность ныне действующего Сейма состоит, в частности, в том, что в нем представлены политические силы, выражающие откровенно антиевропейские настроения, разделяющие позиции ксендза Рыд-зыка, ведущего передачи на скандально известном в Польше «радио Мария», выступающего с позиций католического фундаментализма и ксенофобии.

Лига польских семей и Самооборона с ее одиозным лидером А.Леппером, представляющая такого рода позиции, имеет достаточно много сторонников среди поляков, живущих преимущественно в провинции.

Эту силу нельзя игнорировать, хотя она и отражает позиции только части польского общества. Истоки такого рода позиций не в злой воле, а в нищете и безнадежности существования определенных слоев населения.

«Можно издеваться над католицизмом слушателей радио Мария, смеяться над языком Леппера, - пишет автор «Трибуны» А.Стырчула, -но это не изменит того факта, что пути проевропейски настроенной элиты и значительной части поляков разошлись.» (59, с. 8).

Действительно, по наблюдениям социологов, элита все более консолидируется и дистанцируется от общества, становится более гомогенной в социальном смысле.

Так ли велика, однако, пропасть между правыми и левыми в Польше? Исследования показывают, что в польской элите периода конца 90-х годов (а речь идет как о политической, так и административной и экономической элитах) весьма немного людей, совершивших некий беспрецедентный социальный взлет, революционной смены кадрового состава не произошло. Среди новой элиты преобладают люди так называемого «второго эшелона» прежней системы, причем каждый четвертый представитель новой элиты принадлежал к таковой и перед 1989 г.

Исторически сложившееся деление на «мы» и «они», так часто употребляемое в политической публицистике, не имеет применительно к элите «серьезного социологического обоснования» (если под этим делением понимать «левицу-правицу» или СДЛС-ИАС).

Это скорее, пишет Е.Василевский, «элемент политико-пропагандистской игры, рассчитанной на воскрешение черно-белого мира добрых шерифов и злых бандитов» (61, с. 98).

В реальности деление на левицу и правицу основано на политической генеалогии и отношении к религии и в значительно меньшей степени на разнице позиций в экономических и политических вопросах.

Между членами элиты нет серьезных расхождений в вопросе об основных параметрах существующей системы. В качестве таковых признаются демократия и рынок. Это не исключает, однако, споров о том, какими должны быть демократия и рынок. Даже достаточно серьезные расхождения в сфере мировоззрения не переходят существующих границ системы.

Левица на рубеже веков в контексте

развития страны и глобальных проблем современности

Новый век Польша встретила с президентом «социал-демократического происхождения» и с парламентом, где первую скрипку играют представители той же политической формации.

Однако объективные условия, в которых приходится действовать нынешним социал-демократам, достаточно сложны, что связано в первую очередь с серьезными экономическими и социальными проблемами, переживаемыми Польшей в начале XXI в.

Триумфальный полет «польского орла» к вершинам экономического развития в конце 90-х годов заметно осложнился.

В 2000 г. темпы экономического роста Польши резко упали (до 1%). Это самый низкий показатель среди стран, стремящихся вступить в ЕС.

Современный среднестатистический поляк в 2,5 раза беднее, чем его аналог в ЕС. Уровень благосостояния в Польше в 2 раза ниже, чем в самых бедных странах ЕС - Португалии и Греции. Между тем в Словении уровень жизни составляет 72% от среднего по ЕС, в Чехии - 60, в Венгрии - 52, в Словакии- 48%. Чтобы достичь уровня Словении, Польше, по расчетам Европейской комиссии, потребуется 33 года (Чехии - 15, а Венгрии - 11 лет) .

Заметно сократились иностранные инвестиции: если в предшествующие годы они составляли около 10 млрд. долл. ежегодно, то в 2001 г. - лишь 6,7 млрд. долл., а в 2002 г. по прогнозам не превысят 6 млрд.

долл. Причем это сокращение происходит на фоне роста иностранных инвестиций у соседей Польши - Чехии и Венгрии. Печальный рекорд принадлежит Польше и в уровне безработицы, которая в 2002 г. составит по прогнозам 19,3%, тогда как в среднем в странах - кандидатах в ЕС эта цифра около 12,5, а в самих странах ЕС - около 8,5% (9, с. 59).

По мнению многих экономистов, причина трудностей польской экономики в низкой конкурентоспособности, обусловленной незавершенностью экономических реформ и структурной перестройки экономики. Бесконечная реформа угольной и горнодобывающей промышленно-стей, монополия в газово-энергетическом комплексе, обусловливающая высокие цены на энергоносители, - вот главные беды польской экономики. Эти беды усугубляются слабым развитием рыночных отношений в сельском хозяйстве, где 80% бюджетных дотаций идет на выплату пенсий и пособий.

Весьма неблагополучна структура польского экспорта: в Германию, являющуюся основным внешнеторговом партнером страны, польский экспорт лишь на 31% составляют продукты высокой технологии (тогда как в Венгрии аналогичный показатель 72%, в Слова-кии - 56, в Чехии - 50%) (9, с. 59). Замедление темпов экономического роста и в целом достаточно сложные условия развития польской экономики происходят на фоне достаточно острых демографических и социальных проблем.

Серьезной проблемой является безработица. В Польше конца 90-х годов насчитывалось более 1,8 млн. безработных, что весьма осложняло решение материальных проблем в семьях. Причем число семей, в которой был хотя бы один безработный, во всех польских воеводствах (за исключением Варшавского) превышало 10%. Ситуация усугубляется тем обстоятельством, что среди безработных 59% составляют люди моложе 34 лет, т.е. именно того возраста, когда создаются семьи и рождаются дети.

В начале 2002 г. число безработных достигло 18% (с 2,2 до 6,4% увеличилось число безработных с высшим образованием) (53, с. 42).

Важным подспорьем в обеспечении материального благосостояния многих польских семей являются различного рода социальные выплаты и пособия (семейные пособия, детские пособия, опекунские пособия и т.д.). По данным Главного статистического управления РП в конце 90-х годов различного рода пенсии были основой материального обеспечения для одной четвертой части польских семей.

С 1995 г. семейные пособия получают семьи, доход которых не превышает 50% средней зарплаты по стране. Речь идет, прежде всего, о пособиях на детей до 16-летнего возраста (или до 20-летнего, если ребенок учится). С 1998 г. система выплаты пособий была несколько изменена и поставлена в зависимость от количества детей в семье.

Экономические проблемы, переживаемые Польшей в начале XXI в., не позволяют правительству идти по пути дальнейшего увеличения различного рода семейных пособий и выплат. Во всяком случае, осенью 2001 г. президент А.Квасьневский не подписал закон о дополнительных семейных пособиях (3, с. 13).

Более 20 млн. поляков (т.е. практически половина населения) пользуются различного рода пособиями. Для 10 млн. человек - это единственный или основной источник дохода. В бюджете 2002 г. расход по статье «социальная защита» предусматривается в 14,6 млрд. злотых, что составляет 10% доходов госбюджета (31, с. 3).

По прогнозам демографов, к 2010 г. ожидается рост численности населения до 40,2 млн. человек (в 1996 г. в Польше насчитывалось 38 639,3 тыс. человек), а к 2020 г. - до 40,7 млн. (53, с. 17).

Вероятны и некоторые перемены в структуре населения, что приведет к росту числа учащихся в средних учебных заведениях (при одновременном сокращении числа учащихся в начальных школах). Значительно увеличится численность поколения 20-29-летних до 6,5 млн. человек (или на 22,1% по сравнению с 90-ми годами). Это особенно важно, так как именно в этом возрасте люди чаще всего создают семьи и рожают детей (53, с. 18).

В 2010 г. в Польше значительно увеличится число лиц старшего возраста, т.е. 65-летних и старше. Неизбежный процесс старения населения обусловливает необходимость совершенствования системы социального обеспечения или создания условий для исполнения опекунской функции по отношению к старшему поколению в рамках семьи.

Структура населения зависит, очевидно, прежде всего от целого комплекса проблем, связанных с рождением детей. В Польше после демографического взрыва 50-х годов произошло некоторое снижение рождаемости в следующее десятилетие (т.е. в 60-е годы). В начале 80-х годов в стране наблюдалось рекордно высокое число новорожденных, достигшее пика в 1983 г., когда было зарегистрировано 721 тыс. новорожденных. С 1984 г. наметилось, однако, снижение числа рождений. В 1997 г. их количество составило 412 тыс. (53, с. 29).

С 1989 г. уровень рождаемости не обеспечивает простого воспроизводства населения. Причин этого множество и среди них не последнюю роль играют рост безработицы, жилищный кризис, низкий уровень жизни и т.д. Вряд ли можно ожидать радикальных перемен в ближайшем будущем. Хотя молодые поляки и декларируют в числе приоритетных ценностей наличие детей и семьи, но эти декларации отнюдь не совпадают с реальным положением дел.

Рассматривая динамику доходов польских семей в течение 90-х годов, следует констатировать, что после резкого спада доходов на рубеже 1989-1990 гг. и «замораживания» их в 1991-1994 гг. с 1995 г. наметился стабильный рост реальных доходов (в период с 1993 по 1997 гг. этот рост составил 17%) (53, с. 55).

В 2000 г. среднестатистический поляк зарабатывал 487 долл. в месяц, тогда как чех - 354, венгр - 307, словак - 273, русский - 130, а украинец - 39 долл. (3, с. 13).

Но сохранится ли такое положение вещей, не совсем ясно. Польский бюджет 2002 г. предполагает дефицит в размере 11% ВНП, что весьма обременительно для государства.

Значительная часть средств в домашних хозяйствах расходуется на продукты питания, хотя на протяжении 90-х годов расходы по этой статье несколько сократились, и все же они настолько велики (более 35%), что позволяют говорить о соответствии польской структуры потребления моделям, характерным для бедных стран. Хотя расходы на продукты велики, они не позволяют 38% семей покупать достаточное количество мяса и мясных продуктов, 27 - сахара и сладостей, 25,8 -овощей, 19% - молочных продуктов (53, с. 63).

Самое тяжелое положение у семей, имеющих троих и более детей. Вместе с тем 26,9% семей оценивают удовлетворение своих потребно -стей в продуктах питания как хорошее и очень хорошее.

Немаловажной статьей расходов является оплата жилья и коммунальных услуг. Величина этих расходов во многом зависит от качества жилья. В Польше середины 90-х годов 30% семей не имели в своих квартирах центрального отопления и горячей воды, но и платили за такое жилье в 3-5 раз меньше, чем семьи, проживающие в более комфортных условиях.

В целом расходы на питание и оплату жилья (так называемые «жесткие расходы») отнимают у польских семей около половины доходов. Тем не менее поляки не считают наличие цветного телевизора, видеомагнитофона, стиральной машины, холодильника проявлением бла-

гополучия, а сами эти предметы отнюдь не относят к предметам роскоши. Степень насыщения польских семей названными товарами колеблется в пределах 50-80%. Причем расходы на культуру, спорт, отдых растут, хотя и медленными темпами (53, с. 66, 68).

Ситуация с жильем в Польше достаточно сложна: далеко не каждая семья имеет отдельную квартиру. В стране на 1000 жителей приходится 298 квартир (в Финляндии - 459, во Франции - 471, в Германии - 427, в Венгрии - 361) (53, с. 72).

Причем из молодых семей только каждая третья имеет отдельную квартиру. В будущем ситуация вряд ли существенно улучшится: к 2005 г. начнет создавать семьи поколение демографического взрыва. Некоторое ослабление напряженности в этом вопросе ожидается к 2010 г., когда снижение рождаемости, характерное для 90-х годов, отразится на специфике жилищной проблемы. Масштабы строительства жилья в стране отнюдь не способствуют решению последней: на протяжении 80-90-х годов в Польше сокращалось жилищное строительство.

Материальные проблемы, конечно же, по-разному отражаются на жизни разных категорий польских семей, касаясь, прежде всего, поляков с недостаточными доходами. Бедные семьи и бедность как социальная категория - это одна из серьезнейших социальных проблем современной Польши. Сама проблема бедности очень сложна. Все оценочные моменты зависят от принятой методологии и от источников информации, а потому оценки бедности весьма относительны.

Существует понятие абсолютной и относительной бедности. Причем исходной точкой при определении первой является понятие прожиточного и социального минимума. В Польше прожиточный минимум впервые был определен в 1995 г. Институтом труда и со-циальных проблем. Минимальная потребительская корзина включала в себя тот минимальный набор товаров и услуг, без которых невозможно физическое существование человека. Причем 50-60% предполагаемых расходов отводится на продукты питания, 26-40% - на содержание жилья. В Польше выделяют несколько типов домашних хозяйств (в зависимости от числа и возраста членов семьи), для каждого из которых рассчитывается своя потребительская корзина.

Понятие социального минимума включает в себя представление о таком уровне доходов, который позволяет людям активно участвовать в жизни общества, не впадая в бедность. Это еще не граница бедности, но своеобразное преддверие ее. В Польше социальный минимум рассчитывают с 1981 г. С 1996 г. Институт труда и социальных проблем выделяет

восемь типов домашних хозяйств, для каждого из которых рассчитывается свой социальный минимум (тип домашнего хозяйства зависит от числа членов семьи, их пола, возраста и т.д.) (51, с. 282-283).

Помимо объективных представлений о бедности, обоснованных на научно рассчитанных критериях абсолютной и относительной бедно -сти, существует понятие субъективной бедности, определяемой на основе анкетирования респондентов. Впервые такого рода исследование было проведено в 30-х годах в США Институтом Гэллапа. В Польше проблемам субъективной бедности посвящены специальные исследования, возглавляемые социологом Л.Бескид. В целом же можно констатировать, что исследование проблемы бедности в стране ведется на основе разных методологических принципов, не существует единого, общепринятого представления о границе бедности.

Как правило, в расчетах степени бедности исходят из данных исследований бюджетов домашних хозяйств, проводимых Главным статистическим управлением (ГСУ). Согласно этим данным, в конце 90-х годов в Польше было 12,8 млн. домашних хозяйств, включавших 38,3 млн. человек. Из них 40% - домашние хозяйства наемных работников, 7 -крестьян; 12 - рабочих, занимающихся и сельским хозяйством; 28 -семей пенсионеров и инвалидов; 7,5% - хозяйств, основанных на собственной предпринимательской деятельности.

По данным ГСУ, в 1993 г. 12%, а в 1997 г. 15,3% поляков принадлежало к домашним хозяйствам, имеющим доход ниже черты бедности (51, с. 292).

Вместе с тем уровень субъективной бедности к 1997 г. сократился по сравнению с 1993 г. с 40 до 31% (51, с. 293). Это означает, что в польском обществе есть ощущение снижения степени депривации. В наибольшей степени бедность характерна для домашних хозяйств, живущих на различного рода пособия, а также включающих в свой состав безработных.

Как правило, уровень доходов семьи зависит от уровня образования ее членов: низкий уровень образования, низкая квалификация являются факторами риска, могущими привести к бедности. Уровень бедности зависит и от места проживания. Как правило, жители сельских районов живут беднее, чем жители крупных городов (в 90-е годы в деревне около 8% жителей имели доходы ниже прожиточного минимума, 60% - ниже социального минимума (51, с. 296). В Польше есть регионы, где число бедных намного превышает средний уровень по стране: речь идет, прежде всего, о тех воеводствах, где оказалось разрушенным госу-

дарственное сельское хозяйство, а промышленность развита слабо (Слупское, Сувалское, Эльблонское, Кошалинское, Ольштынское воеводства, а также так называемая «Восточная стена», т.е. земли вдоль восточной границы страны).

Количество членов семьи прямо пропорционально степени угрозы попасть в число бедных. Особенно велика эта угроза для многодетных семей: во всяком случае, в 1994-1998 гг. около 85% семей с числом детей четыре и больше не имели доходов, достигающих со-циального минимума. Вместе с тем меньше всего бедных было среди домашних хозяйств, где число детей не превышало двух (51, с. 290).

Бедные семьи становятся, как правило, своеобразной базой различного рода явлений социальной патологии. В 90-е годы снизилась до 12-13 лет возрастная граница приобщения к алкоголю и до 14 лет - к наркотикам. Достаточно серьезно стоит и проблема детской проституции. По некоторым данным можно говорить о 600 девочках и 200 мальчиках 12-14 лет, прибегающих к такому способу зарабатывания денег (55, с. 300).

Заметим, что в польской социологии, в частности, и в общественных науках, в целом, в последнее время все чаще применяется термин эксклюзия, под которым понимается исключение человека из системы общественных отношений. Именно в связи с этой проблемой рассматриваются явления социальной патологии. Последняя обусловлена главным образом следующими причинами: ослаблением общественных связей и механизма социального контроля; ростом несоответствия между стремлениями и возможностями их реализации; формированием определенных норм и обычаев, не соответствующих общепринятым общественным ценностям.

Причем, если речь идет о явлении эксклюзии, то она характеризуется структурным отсутствием возможностей участия в «нормальной» жизни общества, бессилием и отсутствием способности соответствовать требованиям, выдвигаемым жизнью.

При анализе влияния процесса трансформации на положение тех или иных социальных групп в Польше обычно выделяют категории «выигравших» и «проигравших». При некоторой условности этих понятий применение их, как представляется, не лишено оснований.

Причем в конце 90-х годов к разряду «проигравших» склонны были причислять себя все больше поляков.

Безусловно под это печальное определение подходят две крупнейшие категории населения страны: рабочие и крестьяне.

Нынешнее положение рабочего класса в Польше во многом предопределено его прошлым, в частности особенностями развития в период существования в стране социалистических общественных отношений. В последние десятилетия польского социализма несомненно наличие тенденции к росту материального статуса рабочих, особенно квалифицированных и занятых в тяжелой и добывающей отраслях промышленности. Эта категория трудящихся, составлявшая 25% от общего числа занятых в 80-е годы, имела доходы, не уступавшие доходам интеллигенции. Причем такое положение вещей складывалось постепенно начиная с 70-х годов. Происходило это на фоне материальной деградации работников бюджетной сферы (т.е. занятых в сфере образования, здравоохранения и т.д.).

В 70-80-е годы польские социологи отмечали утрату заработной платой функции мотивации к труду. Разница в доходах зависела не от трудового вклада или не столько от него, сколько от той отрасли, где был занят тот или иной работник, а также от того региона, где было расположено данное предприятие.

Относительно высокие заработки рабочих принимались и, в принципе, одобрялись обществом: в 1987 г. в иерархии престижа профессий на втором месте после профессора университета стоял шахтер высокой квалификации (15, с. 321).

Вместе с тем рабочие по некоторым параметрам находились в положении худшем, чем интеллигенция: речь идет прежде всего об условиях труда, жилищных условиях.

Примечательной особенностью сознания польских рабочих периода «позднего социализма» были высокая степень уверенности в себе, догматизм мышления (видение мира в черно-белых тонах), высокая самооценка, вера в «коллективный разум» своего класса.

Среди рабочих весьма популярна была идея самоуправления, убежденность в том, что если отстранить от власти ненавистных «их», то общество «мы» быстро создаст условия для жизни свободной, достойной и обеспечивающей социальную справедливость (в социал-демократическом ее понимании). Перемены конца 80-х - начала 90-х годов, обусловившие переход к рыночной экономике, увеличили дистанцию между работниками умственного и физического труда. Рабочий класс, как и крестьянство, стал одной из социальных категорий, «проигравших» от происшедших перемен. В новых условиях заработная плата во все большей степени зависела от реальной рыночной стоимости труда. Это обстоятельство обусловило снижение доходов рабочих в первой по-

ловине 90-х годов до уровня, не достигающего средней заработной платы в стране. Квалифицированные рабочие теперь уступали по размерам доходов работникам умственного труда. «Содержание труда» становилось все более бедным, убогим в рабочих профессиях и все более сложным и глубоким - у работников умственного труда.

Тем не менее по сравнению со странами развитого капитализма в социальной структуре польского общества категория работников умственного труда низшего уровня представлена недостаточно, а доля работников физического труда неоправданно высока.

Внутри рабочего класса происходят глубокие процессы реструктуризации, связанные с деконцентрацией производства, уменьшением доли крупных промышленных предприятий на фоне роста числа мелких и средних. Сокращение числа занятых на государственных предприятиях сочетается с увеличением числа работников коммерческих и частных предприятий. Заработная плата в новых условиях зависит в значительной мере от экономического положения предприятий.

Социологические исследования динамики зависимости доходов рабочих от их образования свидетельствуют, что степень корреляции между этими двумя параметрами на протяжении 90-х годов значительно выросла. Хотя на разных типах предприятий этот рост имел разную степень интенсивности. Традиционные государственные предприятия законсервировали положение вещей, сложившееся еще при прежней системе: именно здесь работники с начальным образованием имели наивысшие доходы по сравнению с другими типами предприятий. На предприятиях же частного польского капитала именно эта категория рабочих имела самые низкие заработки, работники с высшим образованием - самые высокие. Причем средняя зарплата на этих предприятиях была значительно ниже, чем на государственных.

Как правило, именно государственные предприятия расцениваются рабочими как наиболее благоприятные по условиям труда. В конце 90-х годов только 12% работников полагали, что частное предприятие -это хорошее место работы (15, с. 327).

Вместе с тем в 1998 г. 42% работников со средним и 36% - со средним специальным образованием декларировали желание завести при благоприятных условиях собственное дело (15, с. 328).

Причем, если среди работающих на государственных предприятиях о желании завести собственное дело говорил только каждый пятый работающий, то среди занятых в частном секторе - практически каждый второй.

Имеет место ряд опосредованных показателей угасания рабочей солидарности. Во второй половине 90-х годов сократилось число забастовок (по сравнению с первой половиной десятилетия), снизился уровень ожиданий рабочих, связанных с потенциально возможной всеобщей забастовкой протеста против политики правительства. Уже ничего не свидетельствует о возможности возвращения времен «солидарного коллективизма».

Хотя можно говорить об инструментальном коллективизме рабочих, характеризующемся умеренными требованиями, отсутствием склонностей к радикализму.

Несомненно, важен вопрос о степени интеграции рабочих в капиталистические отношения, инкорпорации этой социальной группы в рыночные отношения.

Исследования 90-х годов показывают, что степень такой инкорпорации достаточно высока, хотя поддержка рабочими рыночных отношений имеет серьезные ограничения.

Заметим, что поддержка польскими рабочими рыночных отношений имеет долгую историю: уже во второй половине 80-х годов социологи отмечали весьма благожелательные оценки рабочими многих параметров рыночной экономики. Правда, это благожелательное отношение к рынку не было последовательным: принимая одни реалии рыночной экономики, рабочие отвергали другие. Это явление так называемого «приватизационного диссонанса» неоднократно отмечалось польскими социологами. Как правило, принимая новые экономические условия в принципе, в идеале, рабочие отвергали многие из них применительно к себе, к своей конкретной судьбе.

В 90-е годы каждый пятый рабочий проявил себя как традиционалист (т.е. сторонник эгалитаристско-этатистских взглядов), каждый двадцатый - как либерал, а около половины — как сторонники «доброжелательной рыночной экономики» (т.е. такого уклада, который при всем своем либерализме не ухудшил бы личное положение респондента). Остальные не имели четкой позиции по данному вопросу.

В целом же большинство польских рабочих 90-х годов может быть причислено к разряду умеренных модернизаторов (15, с. 331).

В новых условиях основу польского рабочего класса составляют рабочие с относительно высоким уровнем образования, занятые на крупных предприятиях, принадлежащих частному капиталу или являющихся акционерными обществами с преобладанием частного капитала. Это рабочие, адаптировавшиеся к новому положению вещей, принимающие

рыночную экономику в ее «благожелательной» версии. Они склонны к умеренному эгалитаризму, выступают за ограничения максимальной зарплаты, с ностальгией вспоминают о коллективном протесте времен «Солидарности», но отнюдь не готовы к повторению такого рода действий. В их менталитете явно намечаются элементы мелкобуржуазного сознания.

Десять лет рыночной экономики привели к эрозии веры в возможности рабочего самоуправления, а также утопического представления о возможности достичь идеала путем устранения, как некогда казалось, главного препятствия - власти коммунистов.

Трудовые отношения в стране во многом определяются деятельностью профсоюзных организаций. В Польше 90-х годов степень «проф-союзонизации» достаточно низка - в состав профсоюзов входит лишь каждый пятый работающий мужчина и 14% женщин. Чаще всего в профсоюз вступают квалифицированные рабочие (28%), несколько реже управленцы среднего звена и интеллигенция (25%) и работники умственного труда низшего уровня (23%). Вместе с тем членами профсоюза являются лишь 5% крестьян и 1% частных предпринимателей (45, с. 155).

Оценка эффективности и целей деятельности польских профсоюзов свидетельствует о весьма серьезных проблемах. Так, доминирующий в стране профсоюз «Солидарность» лишь немногие (6,5%) респонденты без колебаний расценивают как организацию, служащую экономическим интересам страны, и лишь 5,6% полагают, что «Солидарность», несомненно, служит интересам всех трудящихся. Значительно больше число тех респондентов, которые и в первом, и во втором случаях склоняются к ответу «скорее служит» (45, с. 156).

Еще более низко оценивается эффективность второго по значению профсоюзного объединения страны - общепольского соглашения профсоюзов (ОСП). Данные социологических исследований свидетельствуют, что в Польше большинство директоров предприятий (72,3%) считают, что в стране никто хорошо не представляет интересы рабочих. Среди работников число разделяющих это мнение составляет 58%, что подтверждает распространенный тезис о «синдроме брошенного общества». В нынешней Польше можно говорить об атрофии доверия к профсоюзам и крушении надежд, связанных с их деятельностью. Значение и роль профсоюзов определяются скорее их ролью в политической системе, чем влиянием в рабочей среде. В отличие от политических партий, профсоюзы располагают бесценным для всех избирательных кампаний инструментом - разветвленной сетью организаций на местах и большим аппаратом.

Интересно, что большинство рабочих в случае возникновения проблем склонны обращаться к начальству разного уровня, а не к профсоюзным лидерам, демонстрируя при этом скорее корпоративное, чем классовое сознание. Рабочие даже плохо представляют себе, чем занимаются профсоюзы. Во всяком случае каждый пятый работник из числа опрошенных ничего об этом не знал.

Есть основание говорить о сфере «новой» экономики, где трудовые отношения основаны на индивидуальных контактах работодателей и атомизированных работников и о сфере «старой» экономики, где сохраняется модель коллективных контактов.

Трудовые отношения на польских предприятиях характеризуются слабой степенью институционализации. Их содержанием являются главным образом проблемы распределения, а не участия в производственных процессах. Работники выступают, как правило, в роли пассивных участников трудовых отношений, что происходит на фоне явной элитаризации коллективных трудовых отношений на предприятиях.

Очевидно, перемены, которые претерпевают трудовые отношения в Польше, можно интерпретировать в категориях концепции «дезорганизованного капитализма» или конца «организованного капитализма». Обе концепции исходят из того, что цивилизационные процессы, новейшей фазы развития капитализма, связаны с проблемами в функционировании институтов, призванных служить обеспечению равновесия между трудом и капиталом. В польской экономике возникла широкая сфера неорганизованного капитализма, где отсутствуют вышеназванные институты.

Не совсем ясно при этом, правомерно ли применение к Польше концепции трех фаз капитализма, разработанной С.Лэшем и У.Арри. Согласно последней, капитализм в своем развитии проходит три фазы: либеральный, или «дикий», капитализм; организованный капитализм, основанный на контактах между трудом и капиталом, планировании и интервенционизме; и, в завершение, фазу «конца организованного капитализма», когда экономическая дезорганизация приводит к дезорганизации гражданского общества, выражающуюся в фрагментации и росте числа заинтересованных групп на фоне институциональной и культурной дезорганизации.

В Польше скорее можно говорить о сосуществовании всех трех фаз, сочетании анклавов «дикого капитализма» с организованным и капитализмом периода «конца организации». Причем очень часто отношения между работниками и работодателями приобретают черты «просвещенного и гуманитарного патернализма». Польские владельцы

предприятий - «польские патроны», как правило, достаточно высоко оцениваются работниками как с точки зрения их квалификации, так и с позиций способности решать возникающие проблемы.

Это обстоятельство повышает, несомненно, конкурентоспособность польских фирм на фоне нарастающей «экономической агрессии» со стороны иностранного капитала. Однако трудно сказать, как долго сохранится такая модель отношений в условиях интеграции Польши в европейские экономические структуры.

В 90-е годы новые очертания приобрел облик польского крестьянства. Именно этот социальный слой очень быстро ощутил на себе все сложности происходящих перемен. В 1992 г. стоимость реализованной на рынке сельскохозяйственной продукции составила лишь 65% от уровня 1985 г., а доход крестьянских хозяйств составил лишь 50% (17, с. 282).

Поэтому не случайно, что меньше, чем через год после прихода к власти первого некоммунистического правительства Т.Мазовецкого Польшу потрясла волна крестьянских протестов.

Они продолжались на протяжении всей декады 90-х годов, меняя формы и программные требования.

Протесты 1998-1999 гг. имеют одну важную особенность. Основной силой их были не бедные крестьяне, стоящие перед угрозой голода и разорения, а владельцы больших и высокотоварных хозяйств, боровшиеся за свои экономические интересы. Не Малая Польша - эта колыбель крестьянского движения — лидировала в акциях протеста, а северные и западные регионы страны, где сосредоточено большинство крупных хозяйств.

К.Горлах отмечает, что это было уже не крестьянское движение, участники которого рассматривают производимую ими продукцию в категориях, далеких от чистой рациональности, придающие своему труду на земле совершенно особый, едва ли не божественный смысл. Это было движение сельских товаропроизводителей, борющихся за свои экономические выгоды (17, с. 308).

Даже католическая церковь, традиционный союзник крестьянства, критиковала в 1998 г. участников движения протеста, которые уничтожили импортное зерно, рассматривая его просто как товар с определенной рыночной стоимостью.

Крестьянские акции протеста 1989-1999 гг. проходили в условиях демократии, открывших достаточно широкие возможности для демонстрации недовольства. За эти десять лет крестьяне отошли от бытовавших

в начале десятилетия форм протеста, свойственных рабочим: забастовок, предзабастовочной готовности и т.д. Вместе с тем протестные акции польского крестьянства все больше напоминают аналогичные акции в Западной Европе. Требования участников акций обычно не нацелены на изменение политики правительства или иные стратегические проблемы, но, как правило, касаются совершенно конкретных вопросов. Блокирование дорог, столкновение с полицией, уничтожение сельхозпродукции, бескомпромиссный тон лидеров движения - все это свидетельствует о том, что европейские методы борьбы за свои интересы уже прижились на польской почве. Как это ни парадоксально, «можно сказать, что наиболее активная в борьбе за свои интересы группа польских сельских хозяев уже сейчас чувствует себя интегрированной в Европейский союз, по крайней мере, в сфере организации акций протеста» (17, с. 312).

Не самые лучшие времена переживает сейчас в Польше и средний класс, к которому в стране относят себя около 40% населения (подчас без достаточных к тому оснований).

В массовом сознании традиционно к среднему классу причисляют представителей мелкого и среднего бизнеса. Однако в Польше по целому ряду характеристик: стиль жизни, уровень образования, роль в процессе производства, политические ориентации - представители мелкого и среднего бизнеса не совсем соответствуют параметрам современного среднего класса.

В значительно большей степени таковым соответствует польская интеллигенция при условии ее успешной модернизации. Именно она является в Польше ближайшим аналогом нового среднего класса, который (по определению А.Бухнер-Езерской) складывается из разных профессиональных категорий, характеризующихся достаточно высоким уровнем доходов, высокой квалификацией, престижем, стилем жизни и определенной системой ценностей. К так понимаемому среднему классу относятся в равной степени как некоторые категории наемных работников (руководящие кадры, специалисты), так и так называемые профессионалы (врачи, юристы), обеспечивающие себя работой самостоятельно, а также, в известной степени, владельцы малых и средних фирм. Таким образом, новый средний класс является сложным, многоплановым сегментом социальной структуры современного общества.

Итак, конец 90-х годов и начало нового XXI в. стали для Польши нелегким периодом.

Один из лидеров СТ А.Малаховский, очевидно, под влиянием свалившихся проблем, писал на страницах «Политики»: «Трансформация нам не удалась. Я говорю так, как депутат Сейма Х созыва, который голосовал за эту трансформацию... Несомненно, победа либеральной доктрины стала катастрофой, недоразумением. Может потому, что реализовали ее зараженные американским либерализмом бывшие коммунисты... например, Бальцерович... очень умный человек... Они поверили, что применение законов либеральной экономики к заблудшей социалистической экономике даст хорошие результаты. Не дало» (42, с. 98).

Наверное, А.Малаховский слишком пессимистичен.

Но, пожалуй, никогда еще уходящие политики не оценивались столь сурово: по данным ЦИОМ, 75% поляков в 2001 г. полагали, что правительство Е.Бузека не оправдало возлагавшихся на него надежд. Причин много: и неудачные реформы, и коррупция, и отсутствие должного контакта с обществом и т.д.

С очень резкими оценками предшественников выступила и новая правящая команда. Л.Миллер заявил, что со времен Т.Мазовецкого ни одно правительство не было в столь тяжелом положении. Премьер всячески подчеркивал мысль о том, что для его правительства оказался неожиданным масштаб экономического кризиса, в который погрузилась страна после ухода предшествующего кабинета.

В экспозе премьера (октябрь 2001 г.) содержалась формулировка основных задач, стоящих перед страной и правительством. Речь шла прежде всего о необходимости достижения финансовой стабилизации и активизации усилий по интеграции Польши с Европой.

Ведущие экономисты и аналитики нового кабинета в январе 2002 г. обнародовали «Рапорт открытия», где подробно описывалось положение польской экономики в момент прихода к власти кабинета Л.Миллера. Авторы документа основную причину кризиса усматривали в неверной, по их мнению, концепции предшественников, суть которой в «охлаждении» польской экономики путем снижения внутреннего спроса как потребительского, так и инвестиционного, что должно было привести к снижению инфляции (64, с. 6).

Оценив ситуацию (на страницах оппозиционной правительству прессы эту оценку признали, правда, не очень содержательной и уж слишком долго готовящейся), новое правительство предложило свои меры по выходу из кризиса.

При этом, как подчеркивал Л.Миллер, социал-демократы исходили из того, что экономика и государство - это не враги. Основой как

эффективной экономики, так и эффективного государства должны быть свобода личности, социальная справедливость и экономическая эффективность. «Социальная рыночная экономика требует присутствия государства. Мы отвергаем либеральную концепцию государства, сводящую его роль к функциям ночного сторожа» (35, с. 4).

В течение 100 дней правительство планировало решить следующие задачи:

- добиться финансовой стабилизации, сократить расходы, изменить налоговую систему;

- сделать государство более надежным и справедливым;

- возобновить прерванный диалог с обществом;

- определить четко и ясно критерии социальной политики (34,

с. 4).

Предусматриваемые меры предполагали рост бюджетного дефицита, в чем вице-премьер М.Белька ( пребывающий на этом посту до лета 2002 г., когда его сменил Г.Колодко) не усматривал ничего катастрофического. Он полагал, что не следует не абсолютизировать бюджет, который является лишь инструментом для обеспечения нормальной работы государства (10, с. 6).

По истечении 100 дней, которые, по оценкам самого правительства, прошли вполне успешно, Совет министров принял стратегический план социально-экономического развития страны на 2002-2005 гг., состоящий из трех частей, образующих так называемые «пакеты».

Первый. «Прежде всего предпринимательство» рассматривает ряд мер в целях ликвидации многих формальных препятствий в процессе создания и функционирования частных предприятий. Предполагается новеллизация более 40 законов в данной области.

Второй. «Первая работа» предусматривает действия по созданию льготных условий при приеме на работу выпускников учебных заведений. Принимать их станет выгодно, так как государство берет на себя часть расходов по уплате социальных налогов.

Третий. «Инфраструктура - ключ к развитию». В нем определяются меры по развитию дорожного и жилищного строительства.

На эти сферы предполагается в ближайшие четыре года истратить 180 млрд. злотых. При решении поставленных задач правительство намерено исходить прежде всего из экономической целесообразности, не абсолютизируя никакие теоретические установки (в частности, приватизацию).

В своем экспозе Л.Миллер сам обозначил три основные вехи в деятельности своего правительства: 100 дней, год, весь срок. По прошествии ста дней в польской прессе появилось немало оценок первого из названных этапов.

Хотя судить о правительстве по первым 100 дням его работы весьма сложно, сам Миллер полагает, что сделано главное: страна спасена от банкротства, польский «Титаник» миновал айсберг.

В действительности положение в Польше достаточно непростое, и, как это ни парадоксально, правомерным представляется мысль обозревателя «Политики» Я.Парадовской: «Трагедия левого правительства состоит в том, что потенциальный экономический успех Польши зависит от того, сколько предвыборных обещаний не будет выполнено СДЛС и ПКП» (48, с. 19).

Экономика требует ограничения расходов государства, рационализации системы социального обеспечения, ограничения всевластия профсоюзов - всего того, что никак не вписывается в рамки программы левой ориентации. По сути правительство должно проводить либеральную политику, иногда для маскировки называемую прагматической.

Будет ли это делать кабинет Миллера или возобладает линия «латания дыр» в ожидании вступления в ЕС с тем, чтобы потом решать проблемы при помощи денег Евросоюза, покажет время.

В самой конструкции кабинета министров заложена некая противоречивость интересов. Сильной стороной этого кабинета являются министры, связанные с экономикой: Марек Белька (вице-премьер), Ежи Хауснер (министр труда) и Яцек Пехота (министр экономики). Именно они являются сторонниками дальнейшей модернизации.

Но им в известной мере противостоят госсекретари, являющиеся одновременно региональными партийными функционерами. Это пресловутые «бароны СДЛС», больше заботящиеся о партийных, чем о государственных интересах.

Возможно, полагает Я.Парадовская, столкновение этих двух сил помешало правительству осуществить действительно серьезные меры, которых от него ожидали после столь уничтожающей критики предшественников. Но определенные шаги все же предпринимаются: во всяком случае, примерно на 30% сократилось число секретарей, советников в аппарате премьер-министра, число самих министров тоже сократилось с 22 до 16, уменьшилось число комитетов при Совете министров (55, с. 3).

Пока неясно, правда, насколько серьезно эти меры скажутся на состоянии экономики.

Оппозиция упрекает правительство в неоправданно масштабных кадровых переменах. Хотя, придя к власти, Миллер и обещал, что не будет менять «одного Ковальского на другого» из-за партийной принадлежности, в реальной жизни это все же происходит (как, впрочем, и при всех предшественниках Л.Миллера).

В назначениях на должности (особенно вожделенных в условиях растущей безработицы) определяющим мотивом нередко становятся именно партийная принадлежность и общая биография.

Особенно часто в такого рода назначениях обвиняют В.Качмарека, одного из ведущих политиков нынешнего правительства.

Его называют «главным кадровиком» СДЛС в сфере экономики.

Достаточно интересна и вместе с тем типична его биография. Он родился в 1958 г. в рабочей семье во Вроцлаве, учился в Варшаве. Во время учебы активно работал в Объединении польских студентов (ОПС), вступил в ПОРП. Он не считал, что это нечто плохое, хотя в таком выборе было больше прагматизма, чем истинной веры.

Качмарек занимался преподавательской работой в Политехнике Варшавской, когда наступил переломный 1989 г., он вступает в СДРП, где преобладали бывшие деятели ОПС (Квасьневский, Олексы, Чимо-шевич).

Из этой же среды вышли многие польские бизнесмены. На интернет-странице ОПС есть девиз «Мы всегда друг другу помогаем». Эта помощь различна: от дружеских контактов до материальной поддержки.

Сам Качмарек с удовольствием берет на работу бывших деятелей ОПС. Он им доверяет.

В ОПС считалось, что хорош не только тот лидер, который может сколотить команду, но тот, который может пристроить своих на хорошие места. Это своеобразная мафиозность, но чтобы стать членом мафии, надо было нечто из себя представлять. Первым крупным деятелем СДЛС, не работавшим в свое время, в ОПС стал Лешек Миллер.

Качмарек не работал вместе с Квасьневским, так как, когда он был связан с ОПС, Квасьневский уже вращался в более высоких сферах. На последнем съезде ПОРП Квасьневский (как вспоминает сам Качмарек) подошел к нему и к Я.Пехоте и сказал: «А вы что? Если не пойдете с нами, мы никогда не создадим социал-демократической партии» (33, с. 10). Качмарек попадает в число тех 60 человек, которые составили ядро будущей социал-демократии. В Сейме Качмарек вместе с М.Боровским (его «крестным отцом» по работе в Сейме) становятся двумя «главными либералами» социал-демократии». Я.Левандовский (ми-

нистр по проблемам преобразования собственности в 1991-1993 гг.) с удовольствием вспоминает о сотрудничестве с ними, считая Качмарека и Боровского деловыми, прагматичными политиками. В свое время именно они склонили социал-демократов поддержать программу приватизации.

Естественно, при такой политике, которую проводит правительство Л.Миллера, популярность его имеет достаточно устойчивую тенденцию к падению.

Гораздо выше степень популярности собственно социал-демократов как политической партии.

Из этого вовсе не следует, что внутрипартийная жизнь протекает гладко и бесконфликтно.

Не все просто и безоблачно во взаимоотношениях центральной власти партии и партийных низов. По мнению некоторых представителей последних, Миллер хотел бы превратить партию в послушную помощницу правительства, чему в немалой мере может способствовать избрание генеральным секретарем М.Дыдуха, не отличающегося чрезмерной амбициозностью и занявшего этот пост вместо К.Яника -одного из самых влиятельных людей в СДЛС, принявшего решение сосредоточиться на работе в правительстве (где он является министром).

М.Дыдух не склонен драматизировать партийных проблем (хотя он и не отрицает их наличия). Суть же последних заключается, в частно -сти, в отсутствии прежнего монолитного единства. Однако вряд ли оно в принципе возможно в 115-тысячной партии, состоящей в настоящее время как бы из трех составных частей: первая - это те, кто пришел в СДЛС из СДРП; вторая - это бывшие члены ПОРП, которые в 1989 г. отошли от партийной жизни, а сейчас надумали вернуться; и третья -это новые люди, главным образом получившие политический опыт, работая в органах самоуправления. Эти три группы достаточно обособлены, и превратить их в нечто единое - задача сложная.

В настоящее время многие в СДЛС недовольны переменами в стиле руководства, исчезновении прежней демократичности и непосредственности в стиле общения.

Но, как полагает М.Дыдух, прежняя «партия друзей», где все друг друга знали и друг другу симпатизировали, ушла в прошлое. В большой и правящей партии нужна дисциплина. Нельзя «задискутироваться до смерти» (13, с. 21).

Одна из проблем партии, превратившаяся в Польше 2002 г. в одну из излюбленных тем, обсуждаемых в прессе, состоит в неком конфликте между главой правительства и президентом. Сами участники этого ре-

ального (или воображаемого?) конфликта отрицают его существование, но это отнюдь не является препятствием для постоянного обсуждения данной темы.

В одном из своих выступлений на радио А.Квасьневский заявил в этой связи: «Спекуляции по поводу какого-то конфликта между президентом и премьером лишены смысла потому, что мы уже давно знаем, как преодолевать существующие между нами разногласия. Мы просто разговариваем, и ни для кого не секрет, что это разговоры весьма жесткие, я бы сказал горячие, но мы всегда готовы выслушать аргументы противника. Мы просто ищем хорошие решения» (47, с. 17).

Тем не менее существенные различия в позициях все же имеют место и касаются они как текущих государственных решений (назначения на те или иные должности, спор о независимости центрального банка, функционирование министерств и ведомств), так и некоторых концептуальных проблем - оценка прошлого, отношение к политическим оппонентам.

Существует мнение, что Л.Миллер более «левый», а А.Квасьневский ближе «к центру». Но оба ведущих польских политика все же связаны с одной политической формацией и немало для нее сделали, создав из переживающего кризис посткоммунистического движения самую крупную и дееспособную польскую политическую партию.

Однако их, как пишет Я.Парадовская, «разделяют биографии, различный политический и жизненный опыт, различные подходы к делу. Проще всего сказать так: «Квасьневский - это тот, кому все легко доставалось, это «золотой мальчик» польских социал-демократов, политик большого успеха и к тому же светский человек. Миллер всего добился трудом, в ходе борьбы внутри своей собственной политической группировки, преодолевая сложившееся к нему отношение как к партийному бетону. Квасьневский - это политик компромиссов, говорят даже слишком серьезных компромиссов. Миллер - это человек твердой, упорной борьбы, держащий удар, но и сам могущий ответить ударом.» (47, с. 18).

Между премьером и президентом существуют разногласия в оценке принципов деятельности некоторых институтов государственной жизни: Совета денежной политики, Государственного совета радио и телевидения, верхней палаты польского парламента - Сената.

Квасьневский при этом, в принципе, исходит из признания нежелательности перемен в конституции (принятой в 1997 г.), Миллер скорее склоняется к переменам.

Позиция Квасьневского основана не на отрицании необходимости перемен в принципе. Президент считает, что, возможно, Польше вообще скоро понадобится новая конституция, но не сейчас, а, например, в 2009 г., когда исполнится 20 лет с момента начала демократических преобразований, Польша уже несколько лет будет в ЕС, и будет достигнута демократическая стабилизация.

А.Квасьневского в последнее время нередко упрекают в дружбе с

A.Михником (чаще всего эти обвинения фигурируют в социал-демократической газете «Трибуна». А А.Леппер позволяет себе даже называть А.Михника вице-президентом).

Президент не отрекается от этой дружбы, заявляя, что ценит в Михнике интеллект, эрудицию, государственное мышление, а также спокойное и взвешенное отношение к прошлому (26, с. 24).

Трудно, почти невозможно представить себе дружбу Миллера с Михником.

Биография и политические взгляды А.Квасьневского получили свое освещение , о Л.Миллере представляется правомерным сказать несколько слов.

Миллер родился в 1946 г. В 1965-1973 работал электромонтером в Жирардове. В 1977 г. закончил факультет политологии Высшей школы общественных наук в Варшаве. С 1969 до 1990 г. - член ПОРП. С 1988 г. - секретарь ЦК ПОРП и член Политбюро. Участник работы «круглого стола».

В 1990-1997 гг. - генеральный секретарь, а затем зам. председателя СДРП, в 1997-1999 гг. - глава партии, с июля 1999 г. - председатель СДЛС. Министр труда в правительствах В.Павляка и

B.Чимошевича, в 1996-1997 гг. - министр внутренних дел и администрации.

Многие в Польше считают его достаточно авторитарным и жестким лидером, в отличие от А.Квасьневского, более склонного к демократическим методам руководства.

Иногда аналитики пытаются объяснить несходство двух столпов левого движения в Польше их разным «политическим происхождением»: Квасьневского рассматривают как олицетворение стиля несколько оппо-

1 Подробнее биография и политические взгляды А. Квасьневского рассматриваются в работе Л.Лыкошиной: А.Квасьневский. Политический портрет. - М.: ИНИОН, 2001. -72 с.

зиционного к власти Объединения польских студентов, а Миллера -более политизированного Союза социалистической польской молодежи.

Вряд ли можно все объяснять политическими симпатиями молодости. Ведь в конце концов первично то, что заставляет людей делать тот или иной выбор, убеждения, склонности, принципы и просто жизненные обстоятельства.

Л.Миллера считают игроком команды, но в этом качестве не отказывают и А.Квасьневскому. Миллер - человек, поднаторевший на работе в партийном аппарате, человек жесткой дисциплины. Квасьнев-ский чисто аппаратной работой занимался немного и всегда был более свободен в своих действиях.

Но все это в прошлом. В настоящий же момент Квасьневский президент, имеющий по конституции большие, но все же ограниченные полномочия, а Миллер - премьер, позиции которого формально более сильны.

Премьер (по мысли Я.Парадовской) в большей степени тактик, а президент - стратег. Очевидно, что Квасьневский более свободен в своих действиях (он формально вышел из партии, он представляет «всех поляков», его популярность самая высокая среди всех польских политиков).

У Л.Миллера более ограниченное поле маневра и более реальные и конкретные задачи по управлению страной. Причем, как отмечалось выше, положение дел в Польше начала XXI в. далеко не блестящее.

Недаром премьер философски замечает, что «власть имеет горький вкус. Иногда очень горький». Он не согласен с оппозицией, упрекающей правительство Миллера в неоправданно частом применении черных тонов при анализе ситуации в стране. Премьера не очень задевают шутки «о супчиках Миллера» (бесплатном питании в школах). Он часто и много ездит по польской провинции, отлично знает, что в Польше по-настоящему хорошо живет не более 10% граждан. Поэтому премьер полагает важным для себя заботу о том, чтобы «супчики» были вкусными и доставались всем в них нуждающимся.

Однако нынешнее положение дел в польской экономике не позволяет правительству сохранять имидж (и тем более сущностные характеристики) традиционно заботящегося о бедных и слабых левого правительства. Если оно останется «идейно чистым» левым и социал-демократическим, оно обречено на неудачи.

Жизнь диктует необходимость дрейфа в сторону решений скорее либеральных. И правительство движется в этом направлении: отменены

некоторые социальные пособия, ужесточена финансовая дисциплина, внесены некоторые изменения в трудовое законодательство, ограничивающие роль профсоюзов, право на труд для пенсионеров; увеличены налоги и т.д.

Ключевой же своей задачей Л.Миллер считает движение Польши в европейском направлении. Интеграция Польши в Европу рассматривается не только как стратегическая цель, определяющая вектор развития страны на перспективу, но и как возможность преодолеть экономические трудности дня сегодняшнего. Стратегия правительства предполагает быстрый экономический рост, ограничение безработицы, вступление в ЕС и использование средств Союза для реструктуризации экономики и повышения ее конкурентоспособности.

Возможно, путь, избранный правительством, является оптимальным в нынешних условиях, но общество достаточно чутко реагирует на сложности избранной стратегии. Уже декабрь 2001 г. принес решительное изменение общественных настроений. После определенного роста оптимизма, последовавшего за выборами (октябрь-ноябрь), в декабре уже 64% опрошенных полагали, что положение в стране развивается в неблагоприятном направлении, и только 19% - в хорошем. Число пессимистов увеличилось на 14%, а оптимистов уменьшилось на 1%. Но при ответе на вопрос, за кого голосовали бы они, если бы выборы состоялись в момент опроса, респонденты подтвердили свой выбор, хотя число сторонников СДЛС уменьшилось (22, с. 3).

В марте 2002 г. каждый третий поляк отрицательно относился к деятельности правительства, хотя к самому премьеру (что традиционно) отношение было более благожелательным (54, с. 7).

Правительство Миллера планомерно и упорно критиковало своих предшественников, и, возможно, убедив общество в том, что все плохо, спровоцировало подсознательное перенесение этого негатива на себя.

Несомненно, проблемы, стоящие перед правительством, весьма серьезны. Трудно не согласиться с мнением известного польского социолога Я.Станишкис, согласно которому «этот посткоммунизм более сложен, чем коммунизм. Попытка построения капитализма в условиях глобализации еще труднее, чем выход из коммунизма» (58, с. 79).

Совершенно очевидно, что перспективы правительства социал-демократов напрямую связаны с их усилиями по преодолению экономических проблем. Последнее же предполагает прежде всего серьезный экономический рост. Такая задача, как отмечалось выше, сформулирована в программе правительства. Реальна ли она?

По мнению видного польского экономиста Я.Муйжеля, вполне реальна.

Ведь несмотря на все сложности, польская экономика пусть медленно, но развивалась в конце 90-х - начале 2000-х годов. Росла производительность труда, улучшилось состояние торгового баланса, достаточно высоки были темпы приватизации и реструктуризации банковского сектора.

Все это, несмотря на действительно серьезные проблемы, создает основу для движения вперед. Последнее же возможно при условии продолжения реструктуризации экономики, главным образом институциональной и микроэкономической. Конкретно это означает:

- более последовательную и продуманную, чем прежде, деэтати-

зацию;

- сосредоточение усилий государства на создании условий для роста эффективности деятельности микроэкономических субъектов;

- создание эффективной системы социальной защиты (39, с. 35).

Если действительно правительство сумеет, как об этом говорит

его лидер Л.Миллер, во главу угла поставить не популярность, а ответственность, оно имеет шансы для дальнейшего успешного движения Польши по пути создания рыночной экономики, т.е. для решения задачи, скорее свойственной либералам, чем социал-демократам.

«Правительство Лешека Миллера, - пишет на страницах «Газэты выборчей» П.Вроньский, - может превратить Польшу в страну более современную, эффективно управляемую, лучше подготовленную к сотрудничеству с ЕС. Обстоятельства, в которых действует правительство, этому способствуют, а осуществлению этих целей реально никто не угрожает. То, какую политическую линию выберет правительство - собственный интерес или интерес государства - зависит исключительно от него самого и его главы Лешека Миллера. В настоящее время главным противником Лешека Миллера может оказаться только Лешек Миллер» (63, с. 10).

Задача тем более реальная, что, несмотря на целый ряд мер, которые при всем желании трудно причислить к разряду популярных, правительство не встретило сколько-нибудь серьезного противодействия со стороны общества (хотя, как выше отмечалось, популярность его падает). Но альтернативы социал-демократии на данный момент в Польше нет.

Заключение

Пройдя довольно сложный путь, Социал-демократия Республики Польша, начавшая свою деятельность в условиях глубокого кризиса (на выборах в органы самоуправления в 1990 г. партия не получила и двух процентов поддержки), к концу 90-х годов обрела постоянное место на политической карте демократической Польши. Попытки создать левую партию, апеллирующую к традициям «Солидарности», успехом не увенчались. Не удались и попытки возродить прежнюю социалистическую партию, довоенную ППС. Хотя в 1987 г. деятельность ППС была возобновлена и ее активно поддержала польская политическая эмиграция, но самостоятельного значения партия обрести не сумела.

В настоящее время ППС, возглавляемая П.Иконовичем, упрекает СДЛС в недостаточной «левизне» и радикализме, считая своим символическим лидером Че Гевару. Трудно спорить с тем, что СДЛС далеко отошел от идеалов Че. Нынешние польские социал-демократы не призывают к новым революциям. Являя собой вполне реально мыслящую и прагматичную политическую силу, не абсолютизируя никаких идейных установок (но и не отрекаясь от этоса социал-демократии), они пытаются с наименьшими потерями провести страну через трудности процесса трансформации. Не будучи «великими кормчими», а, напротив, сами являясь частью современной польской действительности, частью общества, социал-демократы не без трудностей несут завоеванное в борьбе бремя власти, тем более нелегкое, что, как заметил А.Квасьневский, «поляки с превеликим трудом перешли красную реку социализма., разбили лагерь в мире, который они знали в 70-80-е годы. И вдруг - с удивлением осознали, что вместо Эдема перед ними другая бурная река - голубая река глобализации. Шок. Люди ожидали безопасности, нормального, богатого капитализма. А тут снова надо переправляться через реку. Отсюда страх многих путешественников, их желание вернуться.» (26, с. 24).

Социал-демократам, как полагает Е.Вятр, следует избегать как ловушек исторического пессимизма, так и наивного оптимизма. В истории, в отличие от природы, ничего не предопределено заранее.

Основным вызовом будущего является революционный прогресс науки и новейших технологий, в связи с чем предполагается исчезновение потребностей во многих видах труда и неизбежность структурной безработицы. Однако, по мнению Е.Вятра, даже в условиях самых высоких технологий не произойдет полного вытеснения производительного

труда человека. Но это будет другой труд, гораздо более квалифицированный и, соответственно, обусловливающий и новый облик рабочего класса.

Как бы ни сформировалось новое разделение труда, в задачу социал-демократии всегда будет входить забота о тех, кому не досталось достойного места за обильным столом «общества новой технологии и нового богатства» (62, с. 138).

Одно из важнейших последствий научно-технической революции - рост значения образования и изменение его социальной роли. Социал-демократам не следует признавать состоятельным взгляд на образование как на особого вида товар, подчиненный законам рынка.

Скорее следует признать, что вклад в «человеческий капитал» не должен подчиняться законам рынка, а всеобщий доступ к образованию обеспечит развитие талантов на благо общества, невзирая на социальное происхождение и материальное положение.

Необходимо при этом стремиться и к изменению содержания образования, к приданию ему статуса пожизненного.

Развитие науки и техники в высшей степени обострило экологические проблемы, напрямую связанные с выживанием человечества. Решение же этих проблем вряд ли возможно на основе чисто рыночного мышления. Необходимо другое мышление, предполагающее существование «экологической экономики», предусматривающей активное участие государства.

Одна из важнейших проблем современного мира - резкие различия в уровне благосостояния богатых и бедных стран. Проблема тем более сложная, что достижение «бедными» странами уровня благосостояния «богатых» может привести к экологической катастрофе. Нужна, очевидно, некая новая, особая модель развития человечества. Понимание этого требует политической воли, преодоления национального эгоизма, добровольного самоограничения наиболее богатых народов.

Человечество в настоящее время стоит перед еще одной важной проблемой - колоссальным ростом численности населения земли, причем главным образом за счет наименее развитых стран мира. По мнению С.Хантингтона, этот демографический взрыв может привести к «"столкновению цивилизаций" и даже к "новой мировой войне"».

Глобальные проблемы, стоящие перед человечеством, требуют и глобальных ответов. Отдельно взятые страны и народы не могут соответствующим образом решить возникающие экологические, демографические и экономические проблемы. Основой глобального мышления яв-

ляется признание необходимости гармонизации научно-технического и экономического развития в мировом масштабе. Это означает достижение успешного противодействия доминированию крупных наднациональных корпораций. Такое противостояние невозможно в масштабах одного государства. Свидетельство тому - попытки такого рода, предпринятые как в 30-е годы, так и после войны рядом стран Латинской Америки: протекционизм и несоблюдение законов конкуренции привели лишь к социальным и политическим кризисам.

Возможны лишь совместные действия с участием высокоразвитых стран. Но последние могут противостоять наднациональным корпорациям лишь в том случае, когда политические системы этих стран находятся под контролем сил, от этих корпораций независимых. Именно такой политической силой и является социал-демократия, действующая в интересах не какого-то одного социального класса, а общества в целом.

Национальные твердыни, замечает Е.Вятр, бессильны перед растущей мощью наднациональных корпораций. Только международная интеграция может создать институциональные условия для успешного противостояния им.

В отношении к глобализации Л.Миллер усматривает одно из главных отличий между «правыми» и «левыми». Если первые видят в ней прежде всего угрозу для национальной и культурной идентичности, то вторые - шанс, открывающийся перед Польшей, если она сумеет обрести достойное место в этом процессе.

Общие для всех социал-демократов задачи являются вызовом и для польской социал-демократии, с 1996 г. входящей в состав Социн-терна.

Сохранится ли нынешний облик этой политической формации в стране или произойдет раскол на «преимущественно социалистических» и «преимущественно либеральных» социал-демократов, насколько значительным останется в будущем влияние социал-демократических идей в польском обществе - зависит далеко не только от специфики внутрипартийного развития СДЛС, но, в частности, и от того, насколько успешным будет пребывание у власти левых, так решительно вписавших свои имена на первые страницы политической истории Польши начала XXI в.

Л.Лыкошина

Список литературы

1. Бухарин Н. Польские социал-демократы: путь из оппозиции во власть и обратно // Левый поворот и левые партии в странах Центральной и Восточной Европы. — М., 1998. — С. 82-103.

2. Задорожнюк Э. Социал-демократия в Центральной Европе. — М., 2000. — 312 с.

3. Кулерский В. Хроника (некоторых) текущих событий // Новая Польша. — Варшава, 2001. — № 10. — С. 12-20.

4. Лыкошина Л. Александр Квасьневский: Политический портрет. — М., 2001. — 72 с.

5. Лыкошина Л. Лешек Бальцерович: Политический портрет. — М., 2000. — 59 с.

6. Лыкошина Л. Новые левые в новой Польше // Россия и совр. мир. — М., 1994. — № 2. — С. 81-92.

7. Михник А. Бархатная реставрация // Известия. — М., 1994. — 30 сент. — С. 4.

8. Потемкин А. Польша: выборы нового президента // ИТАР-ТАСС. — М., 1995. — 30 дек., «Компас». — № 80. — С. 15-28.

9. Balicka M. Ogon, dawniej tygrys // Polityka. — W-wa, 2002. — N 3. — S. 57-59.

10. Belka M. Chce byc inwestorem (z M. Belka rozmawiaja Sadura E i Wodzicki M. // Try-buna. — W-wa, 2001. — 10-11 list. — S. 6-7.

11. Darendorf R. Wyzwolicie sie sami // Cazeta wyborcza. — W-wa, 2002. — 23-24 marc. — S. 8-9.

12. Deklaracja socjaldemokracji Rzerzypospolitej Polskiej // Trybuna kongresowa. — W-wa, 1990. — 1 lut. — S. 1-3.

13. Dyduch M. Komunisci jak rzodkiewki // Gazeta wyborcza. — W-wa, 2002. — 29 marc. — S. 21-22.

14. Europa to nasza przyszlosc // Ibid. — 22 marc. — S. 5-6.

15. Gardawski J. Robotnicy przemyslowi po pierwszej dekadzie transformacji: ciaglosc i zmiana // Jak zyja polacy. — W-wa, 2000. — S. 313-335.

16. Giza-Poleszczuk J. Przestrzen spoleczna // Strategia i system: polacy w obliczu zmiany systemowej. — W-wa, 2000. — S. 97-163.

17. Gorlach K. Nowe oblicza chlopstwa: protesty rolnikow polsrich w latach 90 // Jak zyja po-lacy. - W-wa, 2000. - S. 281-312.

18. Henzler M. Lanciuszek Janika // Polityka. - W-wa, 2002. - N 3. - S. 24-26.

19. Hubner D. Rozszerzenie Unii pozniej? Nie wyobrazam sobie (z Hubner D. Rozmawia Stankiewicz A.) // Gazeta wyborcza. - W-wa, 20 0 2. - 9 maja. - S. 4.

20. Janicki M. Dol dal glos // Polityka. - W-wa, 2002. - N 11. - S. 32-33.

21. Kolodko G. Sternicy... na niepogode // Trybuna. - W-wa, 2002. - 3 list. - S. 6.

22. Koniec wyborczej euforii // Gazeta wyborcza. - W-wa, 2001. - 20 grud. - S. 5.

23. Kuczynski W. Nie jestesmy perla w srodku Europy // Ibid. - 29 marc. - S. 32-33.

24. Kwasniewski A. Dom wszystkich Polska. - W-wa, 2000. - 310 s.

25. Kwasniewski A. Margines bledow (z Kwasniewskim A. rozmawia M. Turski // Polityka. -W-wa, 1993. - N 40. - S. 3.

26. Kwasniewski A. Protokol bez biernosci // Ibid. - 2002. - N 18. - S. 24-26.

27. Kwasniewski A. Transformacja komunizmu: konferencja wiedenskiego Instytutu nauk o czlowieku: Wieden, 27 czerw., 1999 r. // Kwasniewski A. Przemowienia, listy, wywiady: wy-bor. - W-wa, 1999. - S. 249-254.

28. Kwasniewski A. Wywiad dla polskiej agencji prasowej: przed szczytem kompromis // Ibid. -1998. - S. 191-192.

29. Majcherek J. A. Kwasniewski: «...nie lubie tracic czasu...». - Lodz, 1995. - 260 s.

30. Marody M. W poszukiwaniu sensu zbiorowego // Polityka. - W-wa, 1993. - N 42. - S. 4.

31. Markiewicz W. Polityka na zasilku // Ibid. - 2000. - N 17. - S. 9.

32. Mamy parlament // Trybuna. - W-wa, 2001. - 27 wrzes. - S. 1, 3, 4.

33. Matys M., Smolenski P. Rozgrywajcy // Gazeta wyborcza. - W-wa, 2002. - 9-10 lut. -S. 5.

34. Miller L. Od bankrutctwa do rozwoju (expoze L. Millera // Trybuna. - W-wa, 2001. -26 pazd. - S. 4.

35. Miller L. Po pierwsze przedsiebiorczosc // Trybuna. - W-wa, 2002. - 25 lut. - S. 4.

36. Miller L. Pozostaniemy soba // Ibid. - 2001. - 16 llist. - S. 4.

37. Miller L. Rzad na niepogode // Ibid. - 2002. - 26-27 stycz. - S. 4.

38. Miller L. Rzad na cztery lata // Ibid. - 2001. - 6-7 pazd. - S. 3.

39. Mujzel J. Dynamika polskiej gospodarki od konca 1997 r. // Gospodarka nar. - W-wa, 2001. - N 7-8. - S. 22-38.

40. Niewiadomosci unijne // Gazeta wyborcza. - W-wa, 2002. - 2 kwiet. - S. 10.

41. Olczyk E. Wczyscy sa kolegami // Ibid. - 10 maj. - S. 5.

42. Opinie // Polityka. - W-wa, 2002. - N 11. - S. 9.

43. Osiemnascie procent i co dalej // Trybuna. - W-wa, 2002. - 22 lut. - S. 5.

44. Partie i koalicje III Rzeczypospolitej. - Wroclaw, 2000. - 190 s.

45. Pankow I., Gaciarz B. Stosunki pracy w Polsce: od spolecznego partnerstwa do paternalizmu // Jak zyja polacy. - W-wa, 2000. - S. 153-182.

46. Paradowska J. Troche pudru, trochce rozu // Polityka. — W-wa, 2002. — N 28. — S. 16— 18.

47. Paradowska J. Milo juz bylo // Polityka. — W-wa, 2002. — N 8. — S. 17-19.

48. Paradowska J. Stodniowka Millera // Ibid. — N 5. — S. 19-20.

49. Pielecki W. Lekcja demokracji // Trybuna. — W-wa, 2001. — 29-30 wrzes. — S. 8.

50. Plan glowny // Ibid. — 2002. — 30 stycz. — S. 1, 3, 5.

51. Polityka spoleczna w okresie transformacji. — Katowice, 2000. — 315 s.

52. Rakowski M. F. Przysmiona radosc // Trybuna. — W-wa, 2000. — 29-30 wrzes. — S. 8.

53. Raporta o sytuacji polskich rodzin. — W-wa, 1998. — 288 s.

54. Rzad traci przy blizszym poznaniu // Gazeta wyborcza. — W-wa, 20 0 2. — 29 marc. — S. 7.

55. Rzekanowskri J. Tansza wladza // Trybuna. — W-wa, 2002. — 18 pazd. — S. 3.

56. Skwarczynska A. Bilans powyborczy // Ibid. — 2002. — 20 -21 pazd. — S. 6-7.

57. Staniszkis J. Ociezale luzactwo (z Staniszkis J. rozmawia Subotic M.) // Gazeta wybor-cza.

— W-wa, 2002. — 14 maj. — S. 7.

58. Staniszkis J. Struktury nie marza (z Staniszkis J. Rozmawia Lopienska B.N. // Res Publika Nowa. — Krakow, 20 0 2. — N 5. — S. 78-86.

59. Styrczula A. Powyborczy krajobraz // Trybuna. — W-wa, 2001. — 2 pazd. — S. 8.

60. Uchwala XI zjazdu // Trybuna kongresowa. — W-wa, 1990. — 30 stycz.

61. Wasilewski J. Normatywna integracja polskiej elity potransformacyjnej // Jak zyja pola-cy.

— W-wa, 2001. — S. 71-100.

62. Wiatr J. Socjaldemokracja wobec wyznan XXI wieku. — W-wa, 2000. — 155 s.

63. Wronski P. Rzadzic nie umierac // Gazeta wyborcza. — W-wa, 2002. — 6-7 kwiet. — S. 910.

64. Wiedziec zeby naprawic // Ibid. — 3 stycz. — S. 6.

65. Zagorski K. Niezadowoleni szczesliwcy // Ibid. —7 maj. — S 6.

66. Zakowski T. W pol drogi do ziemi obiecanej // Wiez. — W-wa, — N 11. — S. 64-75.