«Левшинский этап» этап в развитии неолита Пермского Прикамья, или этап в истории его изучения? Текст научной статьи по специальности «История и археология»

ник с округлым основанием из стоянки Молодова 5 - слой X (Рогачев, Анико-вич 1984, с. 173, рис. 74, 25; Черныш 1985, с. 59). У молодовского наконечника также с левой боковой стороны отмечается выемка. Слой 10, в котором найден этот необычный наконечник, располагался намного ниже слоя IX, который имел радиоуглеродную датировку в пределах 29650+/-230 и 28100+/-100 (Черныш 1985. С. 59).

Таким образом, находка из Молодо-вы 5 относится к начальной поре позднего палеолита. Не исключено, что к ранней поре позднего палеолита относится и наконечник с площадки Деменковско-го некрополя. Возможно, он в какой-то мере хронологически сопрягается с датированными комплексами стоянки Г арчи (28750+/-795). Учитывая редкость подобных наконечников на территории Восточно-Европейской равнины, пока это предположение.

Место, где найден наконечник, представляет собой практически ровное плато, приуроченное к долине р. Обвы, где в древности явно паслись стада диких лошадей, основного объекта охоты носителей наконечников стрел в раннюю пору верхнего палеолита Восточной Европы. Видимо, площадка Демен-ковского могильника располагалась на месте промысла палеолитических охотников. Об этом свидетельствует то, что, начиная от Деменковского некрополя вплоть до д. Назарово, на протяжении почти 10-километровой береговой полосы Обвинского залива Камского водохранилища, постоянно встречаются обизвестковавшиеся кости древних лошадей.

Э.В. Чурилов «ЛЕВШИНСКИЙ ЭТАП» - ЭТАП В РАЗВИТИИ НЕОЛИТА ПЕРМСКОГО ПРИКАМЬЯ, ИЛИ ЭТАП В ИСТОРИИ ЕГО ИЗУЧЕНИЯ?

ГУК «Пермский краевой музей», г. Пермь

В археологической науке основой всего является источник, с которым работает исследователь. Это аксиома. От того, насколько тщательно «прочитан» памятник, предмет или наскальный рисунок, зависит дальнейшее введение в историческую науку выводов археолога-исследователя, которые послужат основанием для исторических построений и реконструкций древних обществ. Однако соблюдение этого, казалось бы, естественного для любого археолога правила, далеко не всегда можно наблюдать в современных работах. Вызывает удивление и тот факт, что только в публикациях немногих авторов (Клейн 2003/2004; Сорокин 2002, 2008; Формозов, 1977) звучит требование критического осмысления археологических источников, и приводятся примеры того, как их некорректное использование влияет на теоретические построения, возведенные на столь зыбком фундаменте.

Как и во всей мировой археологической науке, в Пермском Прикамье имеется ряд устоявшихся теоретических положений, которые, будучи выдвинутыми в 1940-е - 1970-е годы, то есть в период собственно накопления источников по древнейшей истории края, по сей день слепо копируются некоторыми исследователями и даже, вопреки всякой логике фактов, обрели значение неких догматов. При этом, выдавая подобные

© Чурилов Э.В., 2008

догматы за некую научную истину, исследователи как бы отбрасывают всю сумму фактического материала, имеющегося в распоряжении науки на современном этапе, забывая о том, при каких обстоятельствах было сформулировано то или иное теоретическое положение. В этой связи часто возникает парадоксальная ситуация, при которой археолог предыдущего этапа в истории изучения того или иного вопроса, высказавший какое либо предположение, выглядит более актуально, чем некоторые исследователи нашего времени, слепо копирующие его, так как для первого - это плод размышлений над материалами, отражающими состояние науки на тот период, тогда как для второго - декларация.

В неолитоведении Пермского Прикамья таким положением, обретшим в работах некоторых исследователей форму догмата, является выделение левшинского этапа, представляющего, по их мнению, поздний неолит этой территории. При этом, как правило, при прочтении работ, содержащих данное положение, нельзя не отметить, что характеристики «левшинского этапа» всегда сводятся только к двум моментам: декларации наличия данного этапа в истории Прикамского неолита и описанию керамики, собранной на стоянке близ станции Левшино во время работ 1920-1930-х гг. (Лычагина 2002; Лычагина 2003, с. 14). Условия залегания и характер материала, состояние памятника и виды проведенных работ при этом во внимание не принимаются, и какому-либо критическому анализу не подвергаются. Иногда материалы стоянки постулируются как эталонные для позднего этапа неолита Пермского Прикамья (Лычагина 2004, с.9; Лычагина 2008, с.347). И, как правило, на таких утверждениях строится вывод, что схема О.Н. Бадера, пред-

ложенная им для неолита среднего Прикамья в 1960-1970-е гг., и окончательно сформулированная в его работе, опубликованной уже после смерти автора (Бадер 1981), «лежат в основе современных представлений о ... неолите Среднего Прикамья в целом» (Лычагина 2003, с.14).

На наш взгляд, выделение «левшинского этапа» и его калькирование на современные материалы должно быть пересмотрено, исходя из следующих оснований.

Первое. Состояние памятника и его культурных слоев не позволяет включать его в разряд эталонных, так как на момент его открытия в 1924 г. и изучения в 1925 г. А.В. Шмидтом площадка памятника находилась в крайне разрушенном состоянии, о чем красноречиво свидетельствуют слова самого исследователя, отмечавшего «что величина сохранившейся площади стоянки равна, примерно, 6000 кв. м», и о «ее первоначальных размерах трудно судить, так как памятник давно разрушается работами на железнодорожном карьере и разными сооружениями» (Шмидт 1935, с. 168). Об аварийном состоянии памятника свидетельствуют и фотографии, приведенные в публикациях (Шмидт 1935; Шмидт 1940). Также стоит отметить, что, вероятно, к моменту раскопок поселение подвергалось разрушениям уже не одно десятилетие. Так, имеются сведения, что еще в начале 1890-х годов Ф.А. Тепло-ухову уже были известны находки с этого памятника, и они, по его свидетельству, происходили из балласта «на небольшой ветке, отходящей от железной дороги выше станции Левшиной к реке Чусовой», который «оказался состоящим из песка с примесью осколков и черепков», которые «были вымыты весенними водами или же попали на поверхность при устройстве железной дороги»

(Теплоухов Ф.А. Вещественные памятники каменного и бронзового периодов в западной части Пермской губернии // ТПУАК, 1892, Т.1, стр.12 отдельного оттиска [цитировано по Шмидт 1940, с. 12]). Именно это сообщение и позволило А.В.Шмидту найти поселение, и оно же ярко характеризует состояние памятника на момент его повторного открытия.

Второе. Имеющиеся на сегодняшний день в распоряжении исследователей публикации и архивные материалы (а иных источников, к сожалению, быть и не может, т.к. памятник окончательно был уничтожен к 1937 г. в связи с планировкой его площадки под лесопилки) не позволяют со всей уверенностью определить характер Левшинского поселения: что это - неолитическая стоянка с одной, или несколькими подпрямоуголь-ными полуземлянками, или - крупное энеолитическое поселение. Подпрямоу-гольная форма полуземлянки не позволяет решить этот вопрос, так как данные жилища одинаково характерны как для неолитических стоянок хуторского типа, так и для гаринских поселений. Какие-либо детали, которые могли бы прояснить ситуацию (такие, например, как переходы между жилищами), в раскопках 1925 и 1934 гг. не выявлены, в силу значительной разрушенности памятника и небольших площадей, исследованных раскопами. Большая площадь распространения подъемного материала (6000 кв. м) косвенно могла бы свидетельствовать в пользу крупного поселения, но аварийное состояние памятника, в силу которого предметы из культурных слоев могли быть перемещены от места залегания на значительное расстояние, не позволяет использовать и этот аргумент. Материалы самого жилища также не проливают свет на этот вопрос, а лишь вносят путаницу, так как пред-

ставлены изделиями разного хронологического и культурного плана: фрагментами неолитической гребенчатой и на-кольчатой керамики, фрагментами пористой гаринской энеолитической посуды, фрагментами керамики раннего железного века, кремневыми изделиями, выполненными на плитках, отщепах, сколах и изделиями на микропластинах, а также вытянутыми гаринскими кремневыми наконечниками стрел с прямым основанием (Шмидт 1940; о соотношении керамических комплексов на стоянке см.: Калинина 1979, с.5). Все выше перечисленное говорит только об одном

- памятник Левшино многослоен, а слои его крайне перемешаны.

Третье. Керамика левшинского типа обычно характеризуется следующим образом - сосуды с округлым или округло-коническим (иногда плоским) дном, с цилиндрической, или слабо прикрытой верхней частью, имеющие плоские или округлые венчики без наплыва, овальные ямки под срезом венчика и узор в виде «елочки», «решетки», «шагающей гребенки» или косых отпечатков, нанесенные гребенчатым штампом. Самое главное отличие левшинской керамики от классической хуторской - значительная разреженность орнаментальных композиций и единичное присутствие фрагментов плоских днищ, украшенных гребенчатым орнаментом (Лы-чагина 2002, с. 44-45 - несмотря на неоправданную ссылку на материалы ст. Усть-Залазнушка, на которой орнаментация и форма сосудов выполнены в абсолютно классических хуторских традициях, кроме одного сосуда, имеющего поздние (гаринские) черты в орнаментации, в целом у данного автора дано обобщенное описание именно левшинской керамики).

Относительно способа орнаментации и орнаментальных композиций

можно отметить следующее. Ни одного специфически «левшинского» элемента в системе орнаментации керамики данного типа не существует. Все они (включая «решетку» и овальные глубокие ямки под срезом венчика) в полной мере присутствуют на классических образцах хуторской посуды, взятых из чистых жилищных комплексов данного типа, как ранних (жилища I и II Хуторской стоянки), так и поздних (жилище стоянки Усть-Залазнушка II), в чем легко убедиться, обратившись к публикациям данных памятников и их коллекциям (Денисов 1960, с. 40-50; Денисов, Мельничук 1991, с. 23-27; Мельничук, Скорнякова, Чурилов 2006, с. 122-123; коллекции отдела археологии ПКМ № 16403,16006, 19620, 18853). Единственное, что резко выделяет левшинскую керамику из числа классических гребенчатых комплексов - это значительная разреженность орнаментальных композиций, но не более того.

Округлая или уплощенная форма венчика, как и отсутствие наплыва на внутренней его стороне, также не могут быть признаны типично «левшинскими». Например, в наиболее представительных материалах раскопок 1980 -нач. 1990-х гг. стоянки Чашкинское Озеро VI (авторы раскопок В.П. Денисов и А.Ф. Мельничук, коллекция хранится в отделе археологии ПКМ) присутствуют фрагменты 39 сосудов, по всем признакам отвечающие характеристике левшинского типа керамики. Среди них в небольшом количестве (порядка 12 %) имеются и венчики с небольшим наплывом на внутренней стороне. Напротив, сосуды с плоскими и округлыми венчиками известны и на памятниках хуторского типа, и составляют в их коллекциях значительную часть, отнюдь не являясь простой примесью. Например, в первом жилище Хуторской стоянки сосуды

с округлыми венчиками составляют 29% от общего числа, с плоскими венчиками

- 14%, а с заостренными, соответственно 57%. При этом, по замечанию автора раскопок, имеется и значительная доля венчиков без утолщения (Денисов 1960, с. 41, 44). Та же ситуация прослеживается и в материалах несколько более позднего второго жилища Хуторской стоянки - там плоские и округлые венчики вместе составляют 45% от общего числа, и при этом, у этих типов венчиков утолщение отсутствует, и даже, более того, толщина некоторых венчиков меньше толщины стенок (Денисов, Мельничук 1991, с. 23). На наиболее позднем из памятников с хуторской традицией - стоянке Усть-Залазнушка II - уже 56% сосудов, имеющих все признаки, присущие классической для данного вида памятников посуде, тем не менее, имеют округлые, а 11% плоские венчики, и лишь у 33% сосудов венчики сужены в верхней части, и слегка скошены вовнутрь. Наплыв на внутренней стороне венчика имеют только 33% сосудов из жилища стоянки (Мельничук, Скорнякова, Чурилов, 2006, с. 122). Из всего выше сказанного можно сделать следующий вывод

- округлая или плоская форма венчика и отсутствие наплыва не являются признаком исключительно левшинского тип керамики, но в той или иной степени всегда были присущи керамике классического прикамского неолита.

Таким образом, мы можем констатировать, что единственно, что отличает левшинскую посуду от классической хуторской, это преобладание сосудов с округлым (и крайне редко - плоским) дном и значительная разреженность орнаментальных композиций, составленных, тем не менее, из типично хуторских элементов.

Четвертое. «Чистые» комплексы керамики левшинского типа на сегодняш-

ний день не известны. Нет ни одного памятника, в котором бы были встречены исключительно фрагменты посуды левшинского облика. На всех известных на сегодняшний день памятниках данный тип керамики всегда встречается совместно с керамикой других типов, причем, как правило, при количественном преобладании последних. Более того, данное обстоятельство постепенно приобретает характер закономерности. В этой связи интересно отметить, что наиболее часто левшинская керамика встречается в соседстве с комплексами накольчатой керамики. Так, в наиболее представительной коллекции ст. Чаш-кинское озеро VI (авторы раскопок В.П. Денисов и А.Ф. Мельничук, коллекция хранится в отделе археологии ПКМ), доля керамики левшинского типа составляет 35% от общего числа сосудов, тогда как накольчатая - 43%. Подобная ситуация прослежена и в материалах «эталонного» Левшинского поселения, на котором левшинская керамика представлена 32,8% от общего числа сосудов, а доля накольчатой керамики составляет 63,7% (Калинина 1979, с. 5).

Также при современном состоянии источниковой базы нет никакой возможности связать керамику левшинского типа с какой-либо каменной индустрией, в первую очередь, именно благодаря отсутствию «чистых» левшинских комплексов. Однако следует отметить, что в тех случаях, когда наблюдается совместное залегание на одном памятнике левшинской и накольчатой керамики, как правило, им сопутствует преимущественно пластинчатый комплекс, который, вероятнее всего, связан с накольча-той керамикой, но позволяет предположить, что в случае положительного решения вопроса о гибридном характере левшинской керамики, смешение хуторских (элементы форм сосудов, способ

орнаментации) и накольчатых (элементы форм сосудов, разреженность орнамента) традиций может быть также признано элементом левшинского комплекса, который на сегодняшний день имеет скорее гипотетический характер. Так, например, на стоянке Чашкино озеро VI (по материалам 1980-нач. 1990-х гг.) соотношение отщепов (включая орудия на них) и пластин (включая орудия на них) следующее: 14% составляют отщепы, орудия на фрагментах плиток и сколах и 86% - пластины. Значительна доля пластин и на поселении Левшино (Шмидт 1940). В то же время, на классических памятниках хуторского типа это соотношение совершенно другое - Хуторская стоянка, 1 жилище: 99% отщепы, орудия на фрагментах плиток и сколах и 1% пластины (Денисов 1960, с. 52), Хуторская стоянка, 2 жилище: 88% отщепы, орудия на фрагментах плиток и сколах и 12% пластины (Денисов, Мельничук 1991, с. 29), ст. Усть-Залазнушка II: 99,8% отщепы, орудия на фрагментах плиток и сколах и 0,2% нерегулярные пластины (Мельничук, Скорнякова, Чурилов 2006, с. 123).

Таким образом, мы приходим к выводу, что каменная индустрия, существовавшая на эталонных, «чистых» памятниках прикамского неолита хуторского типа, и не содержащих керамики левшинского типа в корне отличается от памятников, содержащих левшинскую керамику Но при этом возникает парадоксальная ситуация - не имея оснований связать левшинскую керамику с от-щепово-плитчатой индустрией, присущей памятникам хуторской традиции, мы, тем не менее, не имеем оснований и для включения ее в круг носителей пластинчатой техники обработки камня, так как подобная техника, вероятно, связана с накольчатыми керамическими комплексами (Халиков 1960; Мельничук,

Пономарева 1984). Безусловно, в решении этого вопроса может помочь только обнаружение памятника с «чистым» левшинским комплексом, но такового на сегодняшний день нет. Также необходимо отметить, что на памятниках, содержащих левшинскую и накольчатую керамику, зафиксированы только остатки округлых ям, которые с некоторой осторожностью можно трактовать как элемент легких переносных сооружений, но нет никаких следов стационарных полуземлянок, что вновь ставит вопрос о приуроченности левшинской керамики, собранной на Левшинском поселении, к исследованным на нем остаткам жилища, и не позволяет со всей определенностью связывать левшинскую керамику с каким то конкретным типом построек.

Пятое. Выделение «левшинского этапа» О.Н. Бадером отражало состояние источниковой базы и методологии периода накопления данных по древнейшей истории Прикамья, в том числе, и по неолиту. Необходимость упорядочить полученный в тот период материал требовала создания некоторой рабочей схемы развития неолита, которая позволила бы в общих чертах подвести итоги десятилетий сбора материала коллективом ученых, и наметить некоторые пути для дальнейшей работы. Такая схема была окончательно сформулирован в конце 1970-х гг., и опубликована в 1981 г. (к сожалению, уже после смерти ученого) в статье «Некоторые итоги и перспективы изучения каменного и бронзового века Урала» (Бадер 1981). Ключевыми словами, на наш взгляд, в названии работы являются «некоторые» и «перспективы». Именно в числе некоторых итогов и было предложено связывать левшинскую стоянку с финальным неолитом Пермского Прикамья. При этом, как ученый глубокий, О.Н. Бадер

не считал, что именно керамика является основным элементом этапа в развитии неолита. Судя по содержанию указанной работы, главным наполнением финала прикамского неолита являлось появление на памятниках с неолитической керамикой первых медных предметов, которые, правда, по мысли автора, «следует рассматривать как привнесение, не успевшее отразится на неолитическом облике культуры». О.Н. Бадер связывал медный нож с поселения Лев-шино с керамикой левшинского типа. Чем это вызвано, мы не знаем, потому что даже сам автор находки А.В. Шмидт всегда подчеркивал, что нож найден не в жилище, а за его пределами (Шмидт 1933, с. 22), хотя и посчитал возможным на основании находки двух медных изделий датировать комплекс поселения энеолитом (Шмидт 1928, с. 286), что в свою очередь характеризует состояние источниковой базы и методы археологии Прикамья в первой половине ХХ века. В 1950-е гг., когда О.Н. Бадером и его учениками были изучены поселения га-ринской культуры, появились данные, позволившие «расчленить дотоле, казалось, слитые «неолитические» комплексы в раскопах А.В. Шмидта и Н.А. Прокошева на две хронологические группы и выделить отличные друг от друга культуры неолита и бронзы в Чусовском Прикамье» (Бадер 1981, с. 47) и сделать вывод о том, что «поселения гаринского типа непосредственно наслаиваются «на неолитические поселения левшинского этапа...» (Бадер 1981, с. 48). Как видим, новые материалы, полученные в ходе раскопок гаринских поселений, позволили О.Н. Бадеру разделить материалы левшинской стоянки на два хронологических пласта, но почему он по прежнему связывал медный нож, подобный ножам, которые присутствовали и на исследованных им гаринских памятниках,

именно с левшинской керамикой, нам остается неизвестным. Никаких объективных причин, делающих подобную связку возможной, нет. Многое, написанное в «Некоторых итогах.», было позже подтверждено новыми исследованиями. Так, например, подтвердилось предположение о том, что будут найдены памятники, переходные от мезолита к неолиту, что должно было подтвердить автохтонность развития прикамского неолита - такие памятники теперь известны (Мельничук и др. 2001). Что-то, напротив, не нашло подтверждения. Например, предположение о том, что материалы Голого Камня под г. Н. Тагил нужно связывать с неолитом, оказалось ошибочным - теперь убедительно доказано, что на Голом Камне функционировала мастерская по добыче и первичной обработке каменного сырья, и работала она только в мезолите (Сериков 2000, с. 92). Эти примеры показывают, что даже итоговая и задающая некоторое направление дальнейшим исследованиям работа, не должна рассматриваться как набор некоторых догм, так как в любом случае она по объективным причинам опирается на материал, доступный на момент ее написания, и не в силах удовлетворительно решить всех поставленных задач.

Таким образом, исходя из фактов, приведенных выше, мы можем сделать следующий вывод. Левшинский этап, как характеризующий финальный неолит Пермского Прикамья, был выделен на основе материалов, полученных с разрушенного многослойного памятника с перемешанным слоем. Разнокультурные и разновременные материалы памятника рассматривались исследователями как единый комплекс без достаточных оснований, что являлось отражением источниковой базы и методологии 1920-1970-х годов. Фактически на сегодняшний

день термин «левшинский этап» всего лишь является констатацией факта присутствия на ряде памятников позднего неолита Прикамья керамики т.н. левшинского типа, которая не только не отражает генеральной линии в развитии классической хуторской керамики на позднем этапе, но и, в отличие от нее, пока не может быть даже связана с каким либо типом жилища и каким либо типом каменной индустрии. На наш взгляд, в настоящее время термин «левшинский этап» представляется лишенным содержания и не отражающим реальной ситуации в позднем неолите Пермского Прикамья. Единственное, о чем можно говорить, - это о керамике левшинского типа, но не более того.

Существование столь неопределенного термина вносит путаницу в теоретические разработки по позднему неолиту. Так, в публикации стоянки Усть-Залазнушка II ее авторами последние абзацы специально были посвящены характеру материалов данного памятника (как позднего, но продолжающего классические хуторские традиции) и невозможности их трактовки в русле существующей периодизации, включающей «левшинский этап», а в связи с последней темой поставили вопрос о корректности дальнейшего использования данного термина (Мельничук, Скорнякова, Чурилов 2006, с. 125). Однако это заявление, не только не было услышано но, более того, авторам приписали, что они якобы относят Усть-Залазнушку II к левшинскому этапу, поставив таким образом, все их построения с ног на голову (Выборнов и др. 2008, с. 42). Иногда ситуация выглядит совершенно абсурдной. Например, в статье Е.Л. Лычагиной, посвященной автохтонному населению позднего неолита Пермского Прикамья, автор, поставив в один ряд столь непохожие памятники, как Усть-Залазнушка,

Левшино, Заюрчим и Чашкинское озеро VI, создала некую химеру, выдав ее за описание поздней гребенчатой керамики, в котором необоснованно смешала все признаки, присущие как хуторской, так и левшинской посуде (включая наличие плоских днищ и разреженность орнамента) (Лычагина 2002, с. 44-45).

На наш взгляд, все это - следствие инерционного действия устоявшегося термина и связанных с ним ассоциаций. Так, если памятник с гребенчатой керамикой, находящийся на территории Пермского Прикамья, датирован поздним неолитом, то автоматически в среде многих исследователей к нему приклеивается ярлык «левшинского этапа», даже если материалы, характер и состояние памятника не имеют с «эталонной» стоянкой близ станции Левшино ничего общего, кроме способа орнаментации.

Е.Л. Лычагина К ВОЗНИКШЕЙ ДИСКУССИИ О ЛЁВШИНСКОМ ЭТАПЕ КАМСКОГО НЕОЛИТА

Пермский государственный педагогический университет, г. Пермь

Исследование неолита Прикамья имеет более чем вековую историю, но и сейчас некоторые вопросы, связанные с выделением камской неолитической культуры вызывают оживленные дискуссии. В ходе работы XII Бадеровских чтений, посвященных 105-летию этого ученого, Э.В. Чуриловым была предпринята очередная попытка пересмотреть предложенную О.Н. Бадером периодизацию (см. статью Чурилова в настоящем сборнике).

К сожалению, в своей статье Чури-лов допускает ряд неточностей, а иногда и просто передергивания фактов. Видимо, автор видел в трудах других исследователей только то, что хотел увидеть. В частности, им говорится о том, что периодизация, предложенная Бадером, имела временный характер, и была опубликована уже после смерти автора (Бадер 1981, с.44-48). Однако всем археологам, занимавшимся проблемами неолита, известно, что О.Н. Бадер неоднократно уделял внимание вопросам периодизации камского неолита, предложив сначала трехчленную (Бадер 1970, с. 157-171), а затем двучленную периодизацию (Бадер 1978, с.72-74). Поэтому говорить о том, что схема, предложенная в последние годы жизни, имела временный и, может быть, не совсем продуманный характер, по крайней мере, не корректно. Более того, предложенная О.Н. Бадером периодизация активно ра-

© Лычагина Е.Л., 2008