CC BY
27
Левшино, Заюрчим и Чашкинское озеро VI, создала некую химеру, выдав ее за описание поздней гребенчатой керамики, в котором необоснованно смешала все признаки, присущие как хуторской, так и левшинской посуде (включая наличие плоских днищ и разреженность орнамента) (Лычагина 2002, с. 44-45).
На наш взгляд, все это - следствие инерционного действия устоявшегося термина и связанных с ним ассоциаций. Так, если памятник с гребенчатой керамикой, находящийся на территории Пермского Прикамья, датирован поздним неолитом, то автоматически в среде многих исследователей к нему приклеивается ярлык «левшинского этапа», даже если материалы, характер и состояние памятника не имеют с «эталонной» стоянкой близ станции Левшино ничего общего, кроме способа орнаментации.
Е.Л. Лычагина К ВОЗНИКШЕЙ ДИСКУССИИ О ЛЁВШИНСКОМ ЭТАПЕ КАМСКОГО НЕОЛИТА
Пермский государственный педагогический университет, г. Пермь
Исследование неолита Прикамья имеет более чем вековую историю, но и сейчас некоторые вопросы, связанные с выделением камской неолитической культуры вызывают оживленные дискуссии. В ходе работы XII Бадеровских чтений, посвященных 105-летию этого ученого, Э.В. Чуриловым была предпринята очередная попытка пересмотреть предложенную О.Н. Бадером периодизацию (см. статью Чурилова в настоящем сборнике).
К сожалению, в своей статье Чури-лов допускает ряд неточностей, а иногда и просто передергивания фактов. Видимо, автор видел в трудах других исследователей только то, что хотел увидеть. В частности, им говорится о том, что периодизация, предложенная Бадером, имела временный характер, и была опубликована уже после смерти автора (Бадер 1981, с.44-48). Однако всем археологам, занимавшимся проблемами неолита, известно, что О.Н. Бадер неоднократно уделял внимание вопросам периодизации камского неолита, предложив сначала трехчленную (Бадер 1970, с. 157-171), а затем двучленную периодизацию (Бадер 1978, с.72-74). Поэтому говорить о том, что схема, предложенная в последние годы жизни, имела временный и, может быть, не совсем продуманный характер, по крайней мере, не корректно. Более того, предложенная О.Н. Бадером периодизация активно ра-
© Лычагина Е.Л., 2008
ботала и работает как на территории Среднего Прикамья, так и на территории Нижнего Прикамья, Камско-Вятского междуречья, что не раз отмечалось исследователями (Выборнов 1993, с.32-33; Гусенцова,1993, с.192-193; Гусенцо-ва 2004, с.291-295).
Объективных причин для отказа от периодизации Бадера нет еще и потому, что проведенные в последнее время работы по датировке неолитических памятников Прикамья, также подтвердили правомерность выделения как минимум двух этапов в камской неолитической культуре (Лычагина 2007а, с. 104-105; Выборнов и др. 2008, с.36-45). Хотя для Э.В. Чурилова материалы абсолютного датирования вряд ли являются серьезным аргументом, ведь он в своих выводах опирается исключительно на типологию.
Что касается термина «лёвшинский этап», то никто не отрицает многослой-ность данного памятника. В то же время, нельзя забывать о том, что Лёвшинская стоянка долгое время являлась единственным неолитическим памятником, известным на территории Прикамья. Более того, материалы стоянки были опубликованы в центральных научных изданиях (Шмидт 1940, с.1-31; Прокошев 1940, с.3-43), благодаря чему стали доступны широкому кругу исследователей. Поэтому название поздненеолитического этапа лёвшинским носило закономерный характер. Это часть историографии, от которой мы не имеем права отказываться. Переименование уже устоявшихся названий приведет к еще большей путанице в науке. Если исходить из логики Чурилова, то необходимо отказаться от названия ананьин-ская культура (или культурно-историческая общность), так как Ананьинский могильник исследовался в XIX в., и многие его материалы (в частности, плиты-
надгробия) вызывают сомнения у современных исследователей. Нужно отказаться и от выделения харинской эпохи, т.к. материалы Харинского могильника в основном относятся к более позднему времени. Этот список можно продолжать бесконечно. Остается только один вопрос, насколько воспринята окажется эта попытка переименований научной средой.
Что касается поздненеолитического этапа (наличие которого Чурилов ставит под сомнение), то автором данной статьи не раз подчеркивалось его неоднородность (Лычагина 2004, с.1-24). В частности, отмечалось наличие минимум трёх различных вариантов развития:
- первый вариант - позднехуторской, отображенный в материалах стоянки Усть-Залазнушка II;
- второй вариант - лёвшинский, возникающий за счет взаимодействия аборигенного населения с носителями на-кольчатой керамики (помимо Лёвшинской стоянки, к нему также относятся материалы поселений Чернушка, Чаш-кинское Озеро VI, Заюрчим и др.);
- третий вариант - чернашкинский, возникающий из-за влияния носителей ямочно-гребенчатой керамики, и связанный с широким распространением сосудов с гребенчато-ямочным орнаментом.
Из выделенных вариантов лёвшинский является наиболее многочисленным и полно представленным. Для его каменной индустрии действительно характерна значительная пластинчатость, что мы связываем с влиянием носителей накольчатой керамики. Подобная тенденция характерна и для территории Нижнего Прикамья, которую Чурилов в расчет почему-то не берет.
Ссылки на то, что мы не имеем ни одного «чистого» поздненеолитического памятника, также могут быть отнесе-
ны и к поселениям хуторского этапа. Так, на стоянке Боровое Озеро I, которая является одним из эталонных памятников данного этапа, присутствовала примесь энеолита (Бадер 1951, с.14-32). Более того, сам памятник располагался в окружении крупных энеолитических поселений. Да и на Хуторской стоянке, давшей название этапу, присутствуют материалы эпохи энеолита, что не отрицает В.П. Денисов (Денисов 1960, с. 3472), и подтвердили раскопки последних лет (Лычагина 2006). Таким образом, при наличии большого желания, мы можем поставить под сомнение выделение любых характерных черт камской неолитической культуры и самой культуры в целом, чего, видимо, и добивается Э.В. Чурилов.
Стоит также отметить отсутствие у господина Чурилова какого-либо желания знакомиться с материалами исследований неолитических памятников на территории края, проведенными в последние годы. Так, материалы раскопок стоянки Чернушка (Лычагина, 2003) дали достаточно однородный поздненеолитический материал, и были продати-рованы (Лычагина, 2007, с. 104-105). К интересным выводам приводят раскопки поселения Чашкинское Озеро VI (Лычагина 2006, с. 126-135; Лычагина 2007б, с. 105-115) и стоянки Хуторская (Лыча-гина, 2007в с.149-156). Возможно, что если бы Э.В. Чурилов потрудился познакомиться с этими материалами, то часть вопросов у него отпала.
В целом так и осталось непонятным, что же хочет нам предложить Э.В. Чурилов? Отказаться от периодизации О.Н. Бадера и свести весь камский неолит только к хуторскому этапу? Или изменить название поздненеолитического этапа, отказавшись от понятия «лёвшинский»? Создается впечатление, что и сам автор до конца не решил для себя этот
вопрос. Отсюда и путаница в словах, путаница в мыслях и в их изложении. Хочется пожелать Э.В. Чурилову перейти от слов к делу, и попытаться исследовать раскопками хотя бы один неолитический памятник на территории края. Возможно, что при работе с конкретным материалом его мысли приобретут более стройный и характер.
