CC BY
74
ЯЗЫКОЗНАНИЕ
К 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ А.К. ТОЛСТОГО
УДК 801.3
Атаманова Н.В., кандидат филологических наук, доцент, Брянский государственный университет имени академика И.Г. Петровского (Россия)
ЛЕКСИКА ВОСПРИЯТИЯ В ПОЭТИЧЕСКОМ ИДИОЛЕКТЕ А.К. ТОЛСТОГО*
В статье исследуется семантическое своеобразие лексики восприятия в поэтическом идиолекте величайшего мастера русской поэзии А.К. Толстого. Занимая значимое место в словарном составе языка, восприятие заметно расширяет свои границы в рамках поэтического текста и тем самым дает возможность анализировать исследуемую ситуацию с точки зрения индивидуально-авторских способов ее репрезентации. Обращение к анализу перцепций в конкретном поэтическом идиолекте позволяет показать лексику восприятия в системе, определить связь звука со светом, цветом, запахом, «их движущиеся формы». Семантическое описание лексики восприятия в поэзии А.К. Толстого предполагает определение состава перцептивных образов и их взаимосвязь, возможности образования синестетических перцептивных конструкций как стилеобразующих элементов поэтического текста. Исследование лексики восприятия в поэтическом тексте играет важную роль в раскрытии специфически авторских приемов и способов поэтического мировидения. Ключевые слова: поэтический идиолект, лексема, поэтическое восприятие, языковая картина мира, звук, цвет, запах, вкус, синестезия, Толстой.
Введение. Всякое обращение к исследованию контекста той или иной поэтической личности требует непосредственного внимания к семантической организации лексемного состава поэтических творений и его специфики. Исходя из положений современной лингвистики, приоритетное место в которой отводится когнитивному направлению, правомерно говорить об исключительной роли для языка идеи восприятия.
Действительно, языковая картина мира, отражающая особенности мировосприятия человека посредством органов чувств, ассимет-рична: в языке существуют развернутые ряды цвето- и светообозначений, слов, обозначающих звуковые, вкусовые, обонятельные и осязательные ощущения [10, с. 77]. Лексика восприятия представляет собой основной пласт словарного состава любого языка, играет значимую роль «при осмыслении его носителем как окружающей действительности, так и своего внутреннего мира с помощью образных средств» [8, с. 3].
Вписываясь в ткань поэтического текста, восприятие заметно расширяет свои границы и тем самым дает возможность анализировать исследуемую ситуацию с точки зрения индивидуально-авторских способов ее репрезентации. Обращение к анализу перцепций в конкретном
поэтическом идиолекте позволяет показать лексику восприятия в системе, связь звука со светом, цветом, запахом, «их движущиеся формы».
Такой подход обусловлен главным образом экстралингвистическими факторами. Изучение лексики восприятия в системе привлекает пристальное внимание не только психологии и физиологии, но и лингвистики. В настоящее время науке о языке известно достаточно большое количество работ, посвященных исследованию различных перцептивных обозначений, или «перцептивных модусов» («модусов перцепции») [11, с. 79]. Наиболее разработанными, научно обоснованными и универсальными в плане передачи авторского мировосприятия считаются зрительная и звуковая картина мира [3, с. 475]. Известно, что цвет и звук составляют важнейшую часть всей слуховой информации и играют ведущую роль в формировании перцептивной системы восприятия окружающей действительности человеком.
Так, исследование лексики цвета в современном русском языке включает в себя следующие аспекты: изучено лексико-семантическое поле цвета, рассмотрена семантика цвета в раз-ноструктурных языках, проанализированы состав, семантические преобразования и функции цветовой лексики в художественном тексте, проведена связь цвета с атрибутами других модусов перцепции (звуком, запахом, вкусом) [1, с. 54].
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и Правительства Брянской области в рамках научного проекта № 17-14-32001а(р)
Представление о звуковой картине мира, наименее исследованной, но, безусловно, важной, опирается на совокупность слуховых впечатлений, звуковых образов, создающихся на основе слухового познания бытия [9, с. 205]. На данном этапе развития языка можно выделить ряд аспектов, в основе которых находится изучение звука как объекта лингвистической науки: изучение звука с точки зрения соотношения звучания и смысла (фонологический аспект); рассмотрение звука в плане выделения лексико-семантических групп или семантических полей (лексико-семантический аспект); анализ звука сквозь призму творчества художника слова, особенностей его мировидения и личностных качеств, позволяющий репрезентировать индивидуально-авторскую поэтическую звуковую картину мира [2, с. 24].
Количественный состав лексем, отражающих способность человека воспринимать и различать запахи, познавать мир прикосновением, а также ощущать, испытывать вкусом, представлен в языке значительно уже по сравнению с лексемами зрительного и слухового восприятия, что объясняется в большей степени экстралингвистическими причинами: запах, вкус в психологии традиционно относят к периферийным перцепциям. Другими словами, источник восприятия внешнего мира с обонятельного анализатора переместился для нас на зрительный [10, с. 77]. Надо сказать, что столь же неопределенным является статус атрибутов обоняния и в языке. Лексика, относящаяся к данной сфере, достаточно бедна. Обозначения запахов, встречающиеся в речи или текстах, диффузны, часто субъективны, оценочны, связаны с индивидуальным восприятием говорящего. Поскольку круг основных обозначений запахов в языке ограничен, а также не существует определенного их спектра, возникает необходимость идентификации запаха, его конкретизации, распространения. Такое уточнение, дифференциация запаха происходит путем противопоставления друг другу различных семантических признаков, в основе которых лежит либо оценка запаха («приятный - неприятный»), либо степень его интенсивности («сильный - слабый») [10, с. 78]. С помощью обоняния практически не воспринимается не только внешний мир, но и поэтический.
Целью настоящего исследования является полное и многоаспектное описание лексики восприятия в поэтическом идиолекте ве-
личайшего мастера русской поэзии А.К. Толстого. Актуальность работы заключается в системной репрезентации лексических единиц с семантическим компонентом «восприятие»: традиционно проблему лексики восприятия принято рассматривать либо на примере одной перцепции, в первую очередь, света, звука, либо не исследовать вовсе (запах, вкус, осязание) ввиду художественной неинформативности и семантической диффузности. Цель работы определила постановку исследовательских задач: определить состав лексем восприятия в толстовском поэтическом идиолекте, показать взаимосвязь перцептивных образов, определить возможности образования синесте-тических перцептивных конструкций как сти-леобразующих элементов поэтического текста.
Методы. Среди методов научного исследования в работе использованы описательный метод, методы семантического и компонентного анализа, лингвостилистического анализа, структурно-полевой метод, элементы статистического анализа.
Описательный метод предполагает сбор и систематизацию языкового материала, характеристику его состава и структуры, описание функционального, лингвистического, семан-тико-смыслового своеобразия исследуемого материала.
Семантический и компонентный методы использованы нами с целью языкового анализа лексических единиц восприятия с точки зрения их содержательно-смыслового значения в поэтическом контексте.
Методы лингвостилистического анализа предусматривают выбор различных приемов анализа поэтического текста с позиций традиционной и индивидуально-авторской стилистики.
Структурно-полевой метод позволяет представить классификацию исследуемого материала с позиций выделения лексико-семан-тических полей и лексико-семантических групп.
Методика статистического анализа предполагает установить численные характеристики и функциональные зависимости между ними, полученные в результате сплошной выборки лексических единиц из поэтических контекстов, установление частотности лексем в конкретной поэтической системе.
Результаты. Наши предварительные наблюдения над лексическим составом восприятия в поэтическом идиолекте А.К. Толстого
позволяют утверждать, что для него одинаково важным было как зрительное, так и слуховое восприятие мира, в то время как осязание и обоняние играют в художественном мире поэта факультативную роль.
В типичной языковой ситуации привычной является тенденция соотносить представление о зрительном восприятии с такими номинациями визуальности, как глаз, взгляд, взор. Доминирующую позицию в лексико-семанти-ческой группе «зрительных» слов в лирике А.К. Толстого занимают лексемы с семантикой освещенности свет (57), блеск (16) и с цветовой семантикой цвет (62).
Упоминание о свете, блеске и цвете часто сопровождается актуализацией способности видеть: «Увижу ль вновь, сквозь темные леса, И своды скал, и моря блеск лазурный» (231) [14], «Но если, свет увидя между нас, Ты редкое являешь исключенье» (146), «Пятнадцать лет весною ровно минут, Что свет дневной я снова увидал» (147), «На крыше, в свете лучезарном, Я вижу Беринга, сидящего орлом!» (302), «В тебе повсюду вижу я Того же света преломленья» (145). Зрительное восприятие и световое ощущение становятся аккумулятором двух миров - мира внешнего, воспринимаемого, созерцаемого, и мира внутреннего, отражающегося в глазах (свет души, блеск глаз). Таким образом, все то, что человек видит и воспринимает глазом, свидетельствует о его внутреннем мире и сущности.
Разделение мира на внешний и внутренний позволяет выделить соответственно свет воспринимаемого мира и свет мира внутреннего, духовного. «Мировой» свет у А.К. Толстого получает положительную оценочную характеристику, он вечерний, алый, солнца (самое частотное словоупотребление в толстовских стихах), озаряющий, лучезарный, божий, свободный, чудный. Свет символизирует здесь жизнь, наличие всего живого, любви: «И всюду звук, и всюду свет, И всем мирам одно начало, И ничего в природе нет, Что бы любовью не дышало» (18). Свет многолик, универсален, распространен: «Много в пространстве невидимых форм и неслышимых звуков, Много чудесных в нем есть сочетаний и слова и света» (37). Возможно, поэтому «тьме страшен свет» (175).
Со светом поэт связывал все то, что представляет собой освещенность, состояние, когда светло, например, старость у него определяется
как «вечерний алый свет» (31). Отсюда оправдано стремление поэта к свету из мира темноты: «Коль захочу, я вызову на свет, Что так давно мне видится в тумане!» (146). Однако пограничное состояние между светом и тьмой также частотно для толстовского стиха: «Был тихий час меж сумраком и светом» (170); «...уже с грядущей тьмой Вечерний алый свет сливается все боле» (31); «Тогда пустой почти был темен зал, Но беглый свет горящего камина На потолке расписанном дрожал» (146). Свет - непременный атрибут южного пространства (свет южных лучей, солнца свет, золотой свет).
Свет внутреннего, духовного мира непосредственно связан со светом очей, блеском глаз, отражающих мир внешний. Отраженный свет или блеск - признак любимой женщины, символизирующий красоту внутреннего мира, состояние духовной свободы, высокий эмоциональный духовный подъем («свет любви»): «Милая ты королева моя,- изменник вещает,-Солнце ты красное, свет ты очей моих, месяц мой ясный» (288), «О свет ты мой желанный, Душа моя ты, лада!» (137).
Идея восприятия в русском языке может быть описана предикативным способом. Исследование лексических средств выражения предикативного компонента подтверждает идею о наличии в русском языке определенного набора базовых глаголов, передающих способность воспринимать мир зрением (видеть, смотреть, глядеть, зреть, взирать, наблюдать).
Несмотря на то, что способностью видеть в поэтическом идиолекте А.К. Толстого обладает не только человек, но и созерцаемый им мир, поэтом настоятельно подчеркивается преимущество данного свойства у высшего живого существа - человека. Так, все 44 случая употреблений в толстовских поэтических контекстах глагола видеть, т.е. обладать способностью зрения, воспринимать зрением, связаны с субъектом - человеком. Они представлены различными грамматическими формами местоимений и существительных: «Ты не его в нем видишь совершенства...» (88), «... король оглянулся и видит...» (288) и др.
Человек в лирике А.К. Толстого способен видать, т.е. наблюдать, внимательно следить глазами за чем-кем-либо (сам глагол наблюдать не употребляется поэтом ни разу). Человек здесь не просто видит, а смотрит, т.е. пыта-
ется постичь смысл в объектах видения (смотреть - «глядеть со смыслом» [5, с. 359]), которые у поэта различны.
Человек в лирике А.К. Толстого чаще устремляет свой взгляд не на природу, а на конкретные объекты окружающего мира («Смотрю на кучу скирд, на сломанный забор, На пруд и мельницу, на дикий косогор...» (71)), на людей («На тебя коль смотрят люди...» (194)). Нередко этот взгляд абстрактный, не имеющий точного направления («Так и смотрят все...» (176), «Сижу и смотрю я дорогой... » (7), «Смотрит зорко он... » (243), «... молча смотрит стрелок» (289)). Так характерно выраженная поэтическая императивная форма смотри, взгляни, свойственная, в первую очередь, Ф.И. Тютчеву, реализуется и здесь, но лишается той призывной категоричности. Авторское «смотри» употребляется скорее для создания общего впечатления от увиденного и не несет непосредственного обращения к конкретным фактам восприятия: «Смотри, пришла весна...» (68), «... смотри, как я прекрасна!» (251), «Смотри... Нас обнимает лес дремучий... » (59).
Взгляд А.К. Толстого всегда расположен в горизонтальной плоскости и часто лишен проникновения в сущность предметов, их понимания: «Ты молча смотришь на залив...» (60), «... с улыбкой мимоходом Смотрю на прах забот и горестей земных» (72). Отсюда нередкое употребление поэтом глагола взирать (5). Способность взирать, т.е. «смотреть, глядеть, устремлять взор» [5, с. 197] свойственна человеку: «Взираю новыми очами» (18), «Думаю я про себя, на цветок взирая увядший» (152) и др.
Человек в лирике А.К. Толстого может не только глядеть, стараться увидеть, наблюдать, созерцать, но и зреть, т.е. «понимать, постигать, обращаться лицом куда» [5, с. 694]. Примечательно, что такой способностью часто обладают люди творческие - поэты, певцы либо исторические деятели: «Мир далекий, мир незримый Зрит его орлиный взгляд...» (151) (о поэте). Такая закономерность наблюдать «пророческое ясновидение» именно у поэтов заключается, по словам Д.С. Дарского, в том, что «гении наделены даром «прозрения природных глубин», им дано видеть «самое Великую Матерь», но и «слышать» ее тоже - «признак вдохновенных натур» [6, с. 123].
В поэтических контекстах А.К. Толстого способностью зреть (11), подмечать в обыч-
ных предметах или явлениях высшее, глубинное, потаенное наделяются не только поэты, но и простые люди. Нередко она выделяется как единственно возможное свойство человеческого постижения действительности: «И зрел я (хоть слышать речей их не мог)...» (290). В силу сатирической направленности некоторых стихотворений в качестве объекта зрения выступают здесь непоэтические образы (дождевые черви, салазки с министрами). В результате способность зреть теряет то, что первоначально вкладывается в ее понятие - постижение, проникновение, понимание, сближаясь с обычным восприятием мира, передающимся посредством глаголов смотреть, видеть.
Природа, как и человек, обладает способностью видеть, но ее зрение отличается от зрения человека. В поэтических контекстах А.К. Толстого случаи восприятия мира природой единичны. Метафорической способностью глядеть и смотреть обладают здесь горы (Аюдаг), цветы (колокольчики) и астральные понятия (луна, месяц), из которых особое преимущество в визуальном восприятии отводится луне. Ее взгляд чаще направлен в водное пространство (в зерцало вод (172), в кровавые воды (148)), реже - на человека (на меня (5)), в открытое пространство (сквозь окна (150)). Природа несколько отстраняется от человека, а потому взгляд ее косой, «из-за тучи», «на расстоянье».
Способность видения у природы, так же как и способность глубинного зрения человека, активизируется ночью, с наступлением сна. Это в первую очередь относится к «зрению» небесных светил: «Все тихо средь мертвого сна, Сквозь окна разбитые смотрит луна...» (150). Небесные объекты не просто смотрят сверху вниз на человека, а пассивно наблюдают за ним, «как зверь стоокий», не упуская из поля зрения.
Визуальное восприятие мира в поэзии А.К. Толстого дополняется слуховым. Если способностью познавать мир зрением здесь обладают как человек, так и природа, то слуховое восприятие свойственно только человеку. Природа не замечает смены поколений и времен, издает звуки, но не слышит ни звуков людей, ни своих собственных.
Способности человека слышать (38) (слыхать (5), услышать (10)), т.е. «различать, воспринимать что-либо слухом», и слушать (14) (прислушиваться (2)), т.е. «направлять слух на что-либо», у А.К. Толстого непосредственно связаны со способностью чувствовать, чуять, ощущать. По существу, все слышимое,
как и видимое, свидетельствует о внутреннем мироустройстве человека, который может воспринимать слухом обычные повседневные звуки («В шорохе листьев, иль в пении птиц, иль в ветре сердитом Смысла совсем не видал, а слышал простые лишь звуки» (288), («Неволей иль волей он должен вещать, Что слышит подвластное ухо» (142)) или же обладать исключительной способностью одновременно слышать и ощущать, чувствовать то, что подвластно не каждому («И просветлел мой темный взор, И стал мне виден мир незримый, И слышит ухо с этих пор, Что для других неуловимо» (18), «Много чудесных в нем есть сочетаний и слова и света, Но передаст их лишь тот, кто умеет и видеть и слышать» (37)). Способности зрительного и слухового восприятия мира, как видим, пересекаются, но иногда автор настоятельно подчеркивает преимущество зрения над слухом: «И зрел я (хоть слышать речей их не мог)» (290). Глубинное постижение мира слухом различает людей и открывается далеко не каждому.
Способность человека внимательно изучать звуки, напрягать слух передается глаголами слушать (14), прислушиваться (2), конта-минирующими в своем значении различные оттенки слухового восприятия. Слушать можно здесь внимательно, увлеченно, прислушиваясь к звукам, стараясь уловить тончайшие оттенки звукового движения, заслушиваться звуками, эмоционально воздействующими на субъект: «Слушал певец, наклонивши главу, то незримое пенье, Долго слушал, и встал, и, с молитвой во-шедши в пещеру» (144); «То, кажется, Моцарта каватина Всегда в ту пору пела свой мотив, И слушал я, взор в живопись вперив» (146); «Слушала долго она, и так ее тронула песня» (288). Можно слушать и без внимания, лишь усваивая слухом звуки: «Люблю я слушать русским ухом На сходках уличную брань!» (201); «И на крыльце по вечерам, Внимая тихим разговорам, Лягушек слушать дружный гам» (304).
Способность слушать с участием, вниманием, проникновением выражается глагольной лексемой внимать (10) и ее формой внимая (2), связанной с постижением непостижимого, что является отражением характерной для романтической философии и поэзии мистической темы откровения, высшего познания. У А.К. Толстого подобная романтическая традиция представлена размыто, поэт пытается постичь
звуки окружающего пространства, внимает пенью, топоту, перекатам грома, русскому глаголу, голосу. Примечательной становится его поэтическая императивная формула внимай, актуализирующаяся в исключительных обстоятельствах и подвластная, по мнению поэта, каждому: «Вдруг выступают, так выступят вдруг пред тобою картины, Выйдут из мрака -все ярче цвета, осязательней формы, Стройные слов сочетания в ясном сплетутся значенье - Ты ж в этот миг и внимай, и гляди, притаивши дыханье, И, созидая потом, мимолетное помни виденье!» (37). Звуковые ощущения, возникающие при подобном восприятии мира, могут способствовать развитию процесса воспоминания человека о чем-либо, возвращения к прошлому, поскольку «сам процесс восприятия возможен только благодаря наличию памяти» [7, с. 80]. Отсюда способность слышать - чувствовать, ощущать дополняется связью с ментальным предикатом помнить.
Оценивая запахи, функционирующие в лексическом составе поэтических контекстов А.К. Толстого, их следовало бы назвать «приятными, благоухающими». В поэтических контекстах А.К. Толстого «обонятельные» лексемы (запах (2) - аромат (1); благоуханный (1), душистый (8), пахучий (2); благоухать (3), запахнуть (1), пахнуть (1)) в основном растительного происхождения. Здесь можно почувствовать запах трав, дерев, роз, орешника, акаций, лип, благоуханного листа, лесного чебра и полевого шалфея, дикого тмина. Активизация запаха определяется временными границами: запахи особенно активны в вечернее или ночное время суток («Не для тебя ль в ночной тени Вчера цветы благоухали? (59), «Звезды небо усеяли чистое... И травою запахло душистою» (87)), акцентируются с наступлением весны («Все кругом и любит и поет...» (25), «Луга цветут, весной душистой веет...» (79)).
В языковой картине мира запахи всегда связаны с активным восприятием человека, его эмоциями, интеллектуальной деятельностью. Человек обладает способностью чувствовать запахи, запоминать и извлекать их из памяти. В поэтических контекстах А.К. Толстого соотношения запахов и восприятия, запахов и памяти, запахов и движения не так часты, но здесь наблюдаются свои особенности. Во-первых, распространение запаха в пространстве неинтенсивно («весной душистой веет» (79)), нередко проявляется через действие или бездействие конкретных предметов («Душистые
ветки акации белой Качались на шляпе твоей?» (50), «В розе пышной и пахучей, Нежась, спит блестящий жук...» (48)). Во-вторых, идея дыхания чаще выражает негативные эмоции (воздух «пропитан сыростью душистой» (59), он остывший (102), серый (71), кажется «стяжанием неправым» (90)), а сила распространяющегося запаха одурманивающая («сильнее пахнет дикий тмин» (52), «роза пахучая» (48), «запах трав сильнее» (55)). Кроме того, излюбленные автором запахи иногда нестандартны: сырость душистая(59), «мокрый лист благоухает» (71).
А.К. Толстого отличает тонкое понимание запаха, что выражается не только в конкретизации семантики «обонятельных» лексем, «тенденции к детализации» [4, с. 33], но и в совмещении различных перцептивных образов. «Органическое единство всех природных ощущений, когда запах переходит в цвет, в сияние, свет, переливается в звук и т.п.» есть не что иное, как «неповторимое фетовское качество», верно уловленное А.К. Толстым [13, с. 70]. Почти всегда обонятельные образы сопровождаются звуковыми: мокрый лист шумит и одновременно благоухает (71), поет соловей, а в это время «травою запахло душистою» (87). Причем усиление запаха влечет за собой усиление звука («Сильнее пахнет дикий тмин, Гремят слышнее водопады» (52)), тишина, напротив, - поле распространения мягких, едва уловимых запахов («И тихо все кругом, и под моей ногой Так мягко мокрый лист шумит благоуханный» (71). Синкретичными можно назвать следующие поэтические образы: «орешника лист ароматный Тебе я в тени настелю» (160), «Лесной чебёр и полевой шалфей, Блестя росой, в траве благоухали» (170).
В поэтических текстах А.К. Толстого «обонятельные» ассоциации почти всегда интимного характера. Ассоциируясь с любовной тематикой, идея запаха нередко становится ключевой при ее раскрытии. Причем здесь либо «весь мир благоухает», а она одна не ощущает окружающих ароматов (75), либо перцептивные образы, в том числе и запах, оказываются исключительным атрибутом описания чувств возлюбленной («Не для тебя ли по скалам Бегут и брызжут водопады? Не для тебя ль в ночной тени Вчера цветы благоухали? Из синих волн не для тебя ли Восходят солнечные дни?» (60)).
Одним из средств выражения запаха мо-
жет служить синтагматическое контактирование «обонятельных» лексем с другими словами в поэтическом ряду. В систему сочетаемостных свойств лексических единиц запаха в лирике А.К. Толстого входят разнообразные оценочные прилагательные (душистый, ароматный, благоуханный, приятный, пахучий, свежий), обладающие «приятной» оценочной характеристикой, а также прилагательные, выражающие признак «интенсивности восприятия или распространения запаха» (сильный, пахучий), глаголы с признаком «оценки запаха» (люблю).
Осязательные, тактильные и вкусовые образы представляются в лирике А.К. Толстого еще более редкими. Из небольшой группы лексем, обозначающих познание человеком качества предметов с помощью кожной перцепции (гладкий, мягкий, грубой, гибкий, твердый, теплый, влажный, холодный и т.д.), здесь можно выделить только мягкий (7) («Так мягко мокрый лист шумит благоуханный» (71); «И мягкая коса, как прежде, расплелась» (24)); гладкий (2) («Зубчатый клен, и гладкий бук» (59)); влажный (6) («Еще вдоль влажных меж красуются цветы» (169), «Так влажные глаза мне говорили» (146)). Осязательное действие выражено глаголами касаться (3), касаясь (1)) и коснуться (8), обозначающими процесс прикасания к кому-чему-либо, дотрагивания: «Он касается устами Расписных ее ланит» (255), «Давно ль вас касалася ручка младая?» (152), «И трепетной рукой касаясь пьедестала» (303), «Но вот нежданно, в этот самый миг, Меня коснулось пламя поцелуя» (146). Вкусовые образы представлены существительным вкус (2) и глагольными формами вкусить (2), вкушать (3), вкусив (1): вкушать хлеб со стола (256), елей (179), прохладу (312).
Обсуждение. Поэтический текст, как образно-смысловая система, функционирует благодаря ряду текстологических факторов, позволяющих рассматривать своеобразие слова с иных семантических позиций, а именно обнаруживать в нем новые потенциальные и неожиданные внутренние смыслы. Важным фактом в продолжение исследования лексики восприятия в поэтическом языке А.К. Толстого, с нашей точки зрения, является обращение к анализу синестетических конструкций, в которых совмещаются перцептивные модусы, прежде всего, звук, цвет, свет.
Синестезия, как один из стилеобразую-щих элементов поэтического текста, представляет собой «межсенсорную ассоциацию» и
служит источником образования уникальных метафорических переносов, позволяющих писателю «придать тексту выразительность и экспрессивность, оптимизировать восприятие читателем художественного произведения» [12].
В поэтическом языке А.К. Толстого явление синестезии выражается в постоянном переплетении звука, цвета, света, их движущихся форм. Звуковой и свето-цветовой модусы находятся в отношениях интеграции. Об этом свидетельствуют известные толстовские строки, ставшие символическими в экспликации субъективно-авторской эстетической установки: «И всюду звук, и всюду свет, И всем мирам одно начало» (18).
Все то, что звучит, излучает свет, переливается красками, находится в бесконечном движении, репрезентируя концепцию авторского мировосприятия: «Светилося все, и звучало, И весело двигалось там» (262). Поэт ставит перед собой задачу описать множество «невидимых форм и неслышимых звуков», существующих в пространстве, итог чего содержится в следующих строках: «Выйдут из мрака - все ярче цвета, осязательней формы, Стройные слов сочетания в ясном сплетутся значенье» (37).
Совмещение звука и цвета при описании природной реалии - самый частый пример, выражаемый в наличии синкретизма. Так, А.К. Толстой, певец природы, мастерски подходит к описанию ее тончайших свойств, например, создает такие поэтические строки, в которых звук сопровождается цветовыми атрибутивными признаками (громко вторят бегущие ручьи -тростника желтеющие перья (107); темнели неба своды - шептались тростники (164); дятла стук, журчит ключ - слабый луч скользит по липе (59)). Практически всегда в его поэтических контекстах звуковые образы сосуществуют с образами света, цвета: «Где светлый ключ, спускаясь вниз, По серым камням точит слезы, Ползут на чёрный кипарис Гроздами пурпурные розы» (57); «Ты помнишь ли вечер, как море шумело, В шиповнике пел соловей, Душистые ветки акации белой Качались на шляпе твоей?» (50).
При этом цветовым эпитетом акцентируется место протекания звука («В остывшем воздухе от меркнущих селений, Дрожа, несется звон» (102); «Замолкнул гром, шуметь гроза устала, Светлеют небеса, Меж черных туч приветно засияла Лазури полоса» (73); «Ой, коня б ему, гусли б звонкие! Ой, в луга б ему, во зеленый бор» (44)) или при помощи
цвета фиксируется временной отрезок звукового действия («Ты знаешь край, где утром в воскресенье, Когда росой подсолнечник блестит, Так звонко льется жаворонка пенье, Стада блеят, а колокол гудит» (9); «Что глядите на меня, Темно-голубые? И о чем звените вы В день веселый мая» (10)).
Сопровождая друг друга, звуко-цветовые образы нередко и противопоставляются друг другу. В поэтических контекстах А.К. Толстого подобное противопоставление расположено в вертикальной плоскости («верх-низ»). Как свидетельствуют поэтические строки, цвет чаще всего находится вверху. Обычно это свет небесных светил, наблюдающих сверху за движением звучащих водных объектов («Все больше в небе звезд, в аллеях все темнее... Как тихо все кругом, как слышен моря шум!..» (55)) или другими «земными» звуками («Звезды небо усеяли чистое, Соловей свищет в роще березовой» (87); «А стезею лазурной и звездной Уж полнеба луна обогнула. Звуки пели, дрожали так звонко» (39)). Обратное расположение звука-цвета почти всегда предполагает соотношение объектов растительного мира (цветов, деревьев, травы) и птичьих голосов: «И кувшинчик синий расцветает, И зовут друг друга журавли» (25); «Звонче жаворонка пенье, Ярче вешние цветы» (62); «Уж ласточки, кружась, над крышей щебетали, Красуяся, идет нарядная весна» (40).
Кроме одновременного присутствия звука и света может наблюдаться наличие только одного перцептивного элемента, например, наличие звука и отсутствие цветовых признаков или наоборот («Шумит на дворе непогода, А в доме давно уже спят... Чуть виден чернеющий сад» (4); «Замер в листьях каждый звук, В розе пышной и пахучей, Нежась, спит блестящий жук» (48)) или же одновременное отсутствие и звука, и света, символизирующее безжизненное молчание («Не скрыпят в сенях ступени, И в саду темно» (8); «Все тихо, объято молчаньем и сном» (15)).
Многомерность восприятия мира позволяет художникам слова создавать синестетиче-ские конструкции, в основе которых лежит совмещение различных перцептивных образов. Не является исключением в этом ряду и А.К. Толстой, в лирике которого спектр восприятия мира достаточно разнопланов и широк. При этом в качестве определяющего атрибутивного признака выступает эмоционально-оценочная характеристика синестетического образа: тихое
око (143), тихий трепет в сердцах (145), в движенье каждом тихость (315). Эмоциональное состояние может быть передано знаками цветовых и обонятельных ощущений («И жизнь моя так тихо уходила, Как легкий запах вешнего цветка, Как синий дым, бегущий от кадила» (265)), через посредничество знаков вкусовых («Ямыслю так тихо, так сладко» (15)).
Заключение
Реконструкция поэтической картины мира А.К. Толстого на примере репрезентации ключевых образов его поэтической системы, в частности лексики восприятия, приводит к выводу о том, что языковой подход в изучении перцептивных образов расширяет границы восприятия как психологического феномена. Восприятие в поэтическом языке исследуется с точки зрения лексико-семантического аспекта, сквозь призму творчества художника слова, предстает как явление нового лексического уровня, играя важную роль в создании художественного образа, в раскрытии специфически авторских приемов и способов поэтического мировидения.
Звук, цвет, запах, вкус являются значимыми элементами перцептивной картины мира художника слова и многоаспектно исследуются в языке. В лингвистической науке существует достаточное количество работ, посвященных анализу цветовой, звуковой, обонятельной картин мира. Вместе с тем в ткани поэтического текста восприятие изучается системно с точки зрения индивидуально-авторских способов его репрезентации. Обращение к системному ана-
лизу перцепций в конкретном поэтическом идиолекте позволяет показать связь звука со светом, цветом, запахом, «их движущиеся формы».
В поэтическом идиолекте А.К. Толстого одинаково важным является как зрительное, так и слуховое восприятие мира, в то время как осязание и обоняние играют в художественном мире поэта факультативную роль. Наши предварительные наблюдения над лексикой восприятия в толстовском поэтическом идиолекте позволили определить их состав, показать взаимосвязь перцептивных образов, определить возможности образования синестетических перцептивных конструкций как стилеобразую-щих элементов поэтического текста.
Синестетические поэтические образы представляют собой результат тонкого художественного наблюдения, отражающего взаимодействие перцептивных модусов. Безусловно, синестезия, как поэтический феномен, проявляется в речи конкретной языковой личности индивидуально, в связи с чем квалифицирует идиостилевые особенности художника слова. На примере репрезентации синестетического факта можно исследовать своеобразие определенной поэтической системы в целом.
Принципы анализа и выводы, полученные в ходе работы, могут быть использованы как в теоретическом плане при дальнейшем изучении семантики поэтического языка и истолковании поэтического текста, так и в практическом - могут применяться в процессе преподавания лингвистических дисциплин, прежде всего лексикологии, семантики, поэтической семантики.
Список литературы
1. Атаманова Н.В. Семантика звукообозначений в поэзии Ф.И. Тютчева. Брянск: Ладомир, 2012. 215 с.
2. Атаманова Н.В. Поэтическая звуковая картина мира: теоретические основы и подходы к практическому исследованию // Indian Journal of Science and Technology, Vol 8(S10), December 2015. India, 2015. С. 23-33.
3. Бабенко Л.Г. Идеографическое описание русской лексики как способ выявления базовых категорий и ключевых концептов // Русский язык: исторические судьбы и современность. Ш Международный конгресс исследователей русского языка: труды и материалы. М.: МАКС Пресс, 2007. С. 475.
4. Гапоненко П.А. «Способность черкать безжалостно». Черновые варианты стихотворений А.К. Толстого // Русская речь. 2004. № 4. С. 30-34.
5. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 томах. Т.1. М.: Русский язык Медиа, 2005.
6. Дарский Д.С. Чудесные вымыслы. О космическом сознании в лирике Тютчева. М., 1914.
7. Дмитровская М.А. Философия памяти // Логический анализ языка. Культурные концепты. М.: Наука, 1991. С. 78-85.
8. Кочетков П.Н. Лексика восприятия в русской поэзии конца XIX - начала ХХ века (на материале поэзии В.Я. Брюсова): автореф. дис. ... канд. филол. н. М.: МПГУ, 1992. 16 с.
9. Макарова С.А. Звуковая картина мира в поэтическом творчестве А.А. Фета (к вопросу о
взаимодействии поэзии и музыки) // Язык и культура: Третья международная конференция докладов. Ч. 1. Киев, 1994. С. 205-212.
10. Николина Н.А. Способы обозначения запахов в современном русском языке // Русский язык в школе. 1998. № 1. С. 77-84.
11. Рузин Д.Н. Когнитивные стратегии именования: модусы перцепции (зрение, слух, осязание, обоняние, вкус) и их выражение в языке // Вопросы языкознания. 1994. № 6. С. 79-100.
12. Селиванова Е.А. Синестезия в процессах метафоризации (на материале прозы В.В. Набокова) // Вестник Черкасского национального университета. Черкасск, 2011, № 5. [Электронный ресурс]. URL: http://bo0k.net. (дата обращения: 14.08.2017).
13. Сухова Н.П. Мастера русской лирики: А.А. Фет, Я.П. Полонский, А.Н. Майков, А.К. Толстой. Пособие для учителя. М.: Просвещение, 1982. 112 с.
14. Толстой А.К. Полное собрание стихотворений в двух томах. Т. 1. Стихотворения и поэмы. Л.: Советский писатель, 1984. Цитаты из стихотворений А.К. Толстого приводятся по данному сборнику. Номер стихотворения указывается в круглых скобках.
THE VOCABULARY OF PERCEPTION IN THE POETIC IDIOLECT OF A. K. TOLSTOY
The article examines the semantic peculiarities of vocabulary perception in poetic idiolect of the greatest master of Russian poetry of A. K. Tolstoy. Occupying a significant place in the vocabulary of the language, the perception of significantly expanding its borders in the framework of the poetic text and thus makes it possible to analyze the studied situation from the perspective of the individual author's methods of representation. Turning to the analysis of perceptions in specific poetic idiolect lets you show the vocabulary of perception in the system, to determine the relationship of sound to light, color, and odor, «moving forms». The semantic description of the vocabulary of perception in the poetry of A. K. Tolstoy involves the determination of the composition of perceptual images and their relationships, educational opportunities, synesthetic perceptual constructions as stylistic elements of poetic text. Vocabulary study perception in a poetic text plays an important role in revealing the author's specific techniques and methods of the poetic worldview.
Keywords: poetic idiolect, lexeme, poetic perception, language world picture, sound, color, odor, taste, synesthesia, Tolstoy.
References
1. Atamanova, N.V. (2012). Semantika zvukooboznachenij v poehzii F.I. Tyutcheva [The semantics of sound in the poetry of F.I. Tyutchev]. Bryansk: Ladomir, 215 s.
2. Atamanova, N.V. (2015). Poetic Sound Picture of the World: Theoretical basis and Approaches to Practical Investigations // Indian Journal of Science and Technology, Vol 8(S10), December 2015. India. 23-33.
3. Babenko, L.G. (2007) Ideograficheskoe opisanie russkoj leksiki kak sposob vyyavleniya ba-zovyh kategorij i klyuchevyh konceptov [Ideographic description of a Russian vocabulary as a way to identify the basic categories and key concepts] // Russkijyazyk: istoricheskie sud'by i sovremennost'. III Mezhdunarodnyj kongress issledovatelej russkogo yazyka: trudy i materialy [Russian language: its historical destiny and present state. III international Congress of Russian language researchers: papers and materials]. M.: MAKS Press. 475.
4. Gaponenko, P.A. (2004). «Sposobnost' cherkat' bezzhalostno». Chernovye varianty stihotvorenij A.K. Tolstogo [«The ability to ruthlessly scribbles». Draft versions of poems by A. K. Tolstoy] // Russkaya rech' [Russian speech], 4, 30-34.
5. Dal' , V.I. (2005). Tolkovyj slovar' zhivogo velikorusskogo yazyka: V 4 tomah. [Explanatory dictionary of the living great Russian language: In 4 volumes], 1. M.: Russkij yazyk Media.
6. Darskij, D.S. (1914). Chudesnye vymysly. O kosmicheskom soznanii v lirike Tyutcheva [Wonderful fiction. About cosmic consciousness in the poetry of Tiutchev]. M.
7. Dmitrovskaya, M.A. (1991). Filosofiya pamyati [Philosophy of memory] // Logicheskij analiz yazyka. Kul'turnye koncepty [Logical analysis of language. Cultural concepts]. M.: Nauka, 78-85.
8. Kochetkov, P.N. (1992). Leksika vospriyatiya v russkoj poehzii konca XIX - nachala ХХ veka (na materiale poehzii V.YA. Bryusova): avtoref. dis. ... kand. filol. n. M.: MPGU. 16 s.
9. Makarova, S.A. (1994). Zvukovaya kartina mira v poehticheskom tvorchestve A.A. Feta (k vo-prosu o vzaimodejstvii poehzii i muzyki) [Sound picture of the world in poetry of A. A. Fet (the question about the interaction of poetry and music)] // Yazyk i kul'tura: Tret'ya mezhdunarodnaya konferenciya dokladov [Language and culture: the Third international conference reports]. CH. 1. Kiev, 205-212.
10. Nikolina, N.A. (1998). Sposoby oboznacheniya zapahov v sovremennom russkom yazyke
[Ways to refer to the odors in the modern Russian language] // Russkijyazyk v shkole [Russian language at school], 1, 77-84.
11. Ruzin, D.N. (1994). Kognitivnye strategii imenovaniya: modusy percepcii (zrenie, sluh, osyazanie, obonyanie, vkus) i ih vyrazhenie v yazyke [Cognitive strategies of naming: the modes of perception (sight, hearing, touch, smell, taste) and their expression in language] // Voprosy yazykoznaniya [Questions of linguistics], 6, 79-100.
12. Selivanova, E.A. (2011). Sinesteziya v processah metaforizacii (na materiale prozy V.V. Nab-okova) [Synesthesia in the processes of metaphorization (on the material of V.V. Nabokov's prose)] // Vestnik Cherkasskogo nacional'nogo universiteta [Herald of Cherkasy National University], 5. from http: // bo0k.net.ru.
13. Suhova, N.P. (1982). Mastera russkoj liriki: A.A. Fet, YA.P. Polonskij, A.N. Majkov, A.K. Tol-stoj. Posobie dlya uchitelya [Masters of Russian lyrics: А.А. Fet, J.P. Polonsky, A.N. Maikov, A.K. Tolstoy. Teacher's Manual]. M.: Prosveshchenie. 112 s.
14. Tolstoj, A.K. (1984). Polnoe sobranie stihotvorenij v dvuh tomah. T. 1. Stihotvoreniya i poehmy [Complete collection of poems in two volumes. T. 1. Lyrics and poems]. L.: Sovetskij pisatel'.
Об авторе
Атаманова Наталья Викторовна - кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка, Брянский государственный университет имени академика И.Г. Петровского (Россия), Email: [email protected]
Atamanova Natalia Victorovna - Candidate of Philology, associate Professor of Russian language Department, Bryansk State Academician I.G. Petrovsky University (Russia), E-mail: [email protected]
