CC BY
110
УДК 82:81-26; 82:81*3
Багдадский университет (Ирак)
Преподаватель кафедры русского языка,
кандидат филологических наук
Азиз Тахсин Раззак
Ирак, г. Багдад, тел. 8-950-770-97-41;
e-mail: [email protected]
Bagdad University (Iraq)
Lecturer of the chair of Russian language,
candidate of philological sciences
Aziz Tahseen Razzaq
Iraq, Bagdad, tel. 8-950-770-97-41;
e-mail: [email protected]
Т. P. Азиз
ЛЕКСИЧЕСКИЕ ПРИМЕТЫ «ВНЕШНЕГО» ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПРОСТРАНСТВА В КОМЕДИИ Н. В. ГОГОЛЯ «РЕВИЗОР»
На лексическом материале в статье анализируется «территориальный» аспект внешнего (по отношению к месту основного действия) художественного пространства комедии Н. В. Гоголя «Ревизор». Результаты языковедческого исследования позволяют дополнить и уточнить существующие в литературоведении концепции «Ревизора».
Т. R. Aziz
THE LEXICAL DESCRIPTION OF «OUTSIDE» ARTISTIC SPACE IN THE COMEDY BY N. W. GOGOL «INSPECTOR»
The article analyses the «territorial» aspect of outside (relative to the place of basic of action) artistic space of comedy by N. W. Gogol «Inspector» on lexical material. The results of linguistic research allow to supplement and to get more specific existent literary conceptions of the «Inspector».
Давно доказана точка зрения, согласно которой сюжет главных произведений Н. В. Гоголя лишь внешне разворачивается в отдельных столичных, губернских или уездных российских городах, на хуторах, в поместьях или иных территориально ограниченных местностях, в то время как истинное художественное пространство гоголевской прозы - вся Россия, во всей своей территориальной, исторической и культурной необъятности, в своих многообразных отношениях с иными культурами. Исследования, доказывающие всероссийский масштаб художественного времени и пространства произведений Н. В. Гоголя, составляют золотой фонд литературоведения и выявляют всемирно-историческое значение гоголевского творчества.
Предлагаемая статья ставит целью поддержать и, возможно, дополнить названную точку зрения лингвистическими
©Азиз Т.Р., 2010
данными. Обратившись к художественному пространству комедии «Ревизор», мы попытаемся выявить и проанализировать те его лексические приметы (слова и словосочетания в их семантике и смысловых нюансах), которые сигнализируют о присутствии в нём «территорий» вне уездного города -основного места действия комедии.
Языковедческая методология, использованная в настоящем исследовании, была разработана и впервые применена Е. В. Кончаковой. При анализе устаревшей лексики прозы А. С. Пушкина исследовательница защищала мысль о том, что историзмы и архаизмы в художественном произведении могут быть квалифицированы как лексические средства построения определённого «участка» его художественного пространства (части хронотопа) - а именно исторического художественного пространства [5, 9-50]. Если до сих пор описанное М. М. Бахтиным явление хро-
нотопа (художественного времени и пространства1) исследовалось с точки зрения его «наполнения» прежде всего художественными образами, то внимание к лексическому составу хронотопа позволило обнаружить в языке данного писателя не выявленные ранее характеристики.
Данная методология может быть применена не только к прозаическим текстам А. С. Пушкина. Основной принцип анализа лексического «наполнения» художественного времени и пространства литературного произведения опирается на предположение, что лексика художественного текста выступает одним из главных способов формирования тех или иных «участков» хронотопа (другие способы -это предложения и различные текстовые единства). Некоторые элементы этой методологии были восприняты и апробированы нами в работах, посвященных анализу устаревшей лексики в прозе А. П. Чехова [1, 41-52; 2, 5-14]. Настоящее исследование использует данную методологию применительно к хронотопу комедии Н. В. Гоголя «Ревизор», а именно той его части, которая выходит за рамки уездного города, в котором происходит видимое действие комедии. Нам представляется, что полноценное изучение лингвистической стороны этой части хронотопа «Ревизора» позволит яснее представить себе особенности его идейно-образной и смысловой структуры.
Поскольку видимое действие «Ревизора» разворачивается в неназванном уездном городе, внешнее для него пространство начинается в неком одноимённом уезде («в России с 1755 г. - низшая административная, судебная и фискальная единица в составе губернии, где полицей-ско-административная власть осуществля-
1 Вслед за М. М. Бахтиным, под хронотопом мы понимаем «существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе. <.. .> В литературно-художественном хронотопе имеет место слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом. <...> Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем. Этим пересечением рядов и слиянием примет характеризуется художественный хронотоп» [3,234-235].
лась исправником» [10, 158]) и далее - в некой губернии («основная территориально-административная единица, включавшая в себя уезды и волости; учреждена при Петре I» [10, 37]). Относящиеся к городу уезд и губерния представлены в «Ревизоре» по одному разу и в одном контексте, в начале комедии, ср.: «Городничий. <.. .> Вот я вам прочту письмо, которое получил я от Андрея Ивановича Чмыхова <...> Вот что он пишет: "<...> Спешу... уведомить тебя, что приехал чиновник с предписанием осмотреть всю губернию и особенно наш уезд"» (9-10)2. Уезд более не упоминается в «Ревизоре», а другие случаи употребления лексемы губерния репрезентируют дальнее пространство, ср.: «Б о б ч и н с к и й <...> "Это, говорит, молодой человек, чиновник <.. .> едет, говорит, в Саратовскую губернию". <.. .> А с какой стати сидеть ему здесь, когда дорога ему лежит в Саратовскую губернию?» (19); «Хлестаков. Я еду в Саратовскую губернию... - Городничий <...>. В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет!»» (37); «К о р о б к и н (продолжая читать). "...<...> Пиши ко мне в Саратовскую губернию..."» (102).
На территории уезда «Ревизора», в непосредственной близости от города, находятся земли, которые, судя по контексту, выступают объектом частной собственности местных помещиков, ср.: «Аммос Фёдорович. <.. .> .. .Чептович с Вар-ховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и другого» (16). Кроме того, «внешняя» для уездного города семантика содержится в самой лексеме помещик, обозначающей землевладельца феодальной России [10, 113], ср.: «Хлестаков. <...> ...Хорошо бы... подкатить этаким чёртом к какому-нибудь соседу-помещику под крыльцо... <...> К ним если приедет какой-нибудь гусь помещик, так и валит, медведь, прямо в гостиную» (31); «Городничий. <...> Мы... вот с Петром Ивановичем Добчин-
2 Комедия Н. В. Гоголя «Ревизор» цитируется по изданию: Гоголь Н. В. Собр. соч. в 7 тт. -М.: Худож. лит., 1967. - Т. 4 - С. 5-105. В круглых скобках приводится номер страницы указанного источника, с которой взята цитата.
ским, здешним помещиком, зашли нарочно в гостиницу, чтобы осведомиться, хорошо ли содержатся проезжающие...» (37); «Добчинский. Помещик Пётр Иванов сын Добчинский» (70); «А р т е м и й Филиппович. <...> Здесь есть один помещик, Добчинский...» (69). Три последних контекста сообщают о помещике как о представителе ближайшего к городу «Ревизора» внешнего пространства -«уездного» (ср.: здешний помещик, (я есть) помещик, здесь есть помещик)-, в первом контексте Хлестаков говорит о «своих» помещиках, из более отдалённого «саратовского» круга.
Некое ближайшее внешнее пространство за городом (несколько часов пути туда и обратно) опоило вином полицейского Прохорова, ср.: «Городничий. А Прохоров пьян? <.. .> Как же вы это допустили? -Частный пристав. Да бог его знает. Вчерашнего дня случилась за городом драка, - поехал туда для порядка, а возвратился пьян» (23). В остальных случаях, когда лексема город входит в состав сочетаний, репрезентирующих внешнее по отношению к городу «Ревизора» пространство, это пространство оказывается более или менее дальним, ср.: «Городничий. <„.> В уездном городе измена! Что он, пограничный, что ли?» (10); «Городничий. <.. .> До сих пор... подбирались к другим городам', теперь пришла очередь к нашему» (10); «Осип. <...> .. .Вишь ты, нужно в каждом городе показать себя!» (26); «Хлестаков. <...> В других городах мне ничего не показывали. - Городничий. В других городах... градоправители и чиновники больше заботятся о своей, то есть, пользе» (47-48). География этих городов может быть установлена довольно точно. Другие города городничего, к которым «до сих пор подбирались», должны быть не слишком далеко от города «Ревизора» - скорее всего, в той же губернии, раз до Сквозника-Дмухановского доходили сведения о ревизиях. Эти же другие города имеет в виду городничий в последнем контексте, думая, что Хлестаков рассказывает о своей ревизорской поездке по губернии. Каждый город Осипа и другие города Хлестакова
протянулись от Петербурга через Пензу к городу «Ревизора», причём последний не является каждым городом, ибо Хлестаков в нём уже ничего не «показывал». Самым удалённым от города «Ревизора» является, понятно, пограничный город.
Внешнее пространство репрезентируется в «Ревизоре» также лексемой деревня, однако она окружена в комедии весьма туманными смыслами. Хлестакову известно о деревне-. 1) что он туда едет, ср.: «Xлестаков. Я еду... в собственную деревню» (37); 2) что из неё можно быстро (тотчас, сейчас, вдруг) прислать деньги и что вообще с нею можно снестись по почте, ср.: «X л е с т а к о в <.. .> Я, право, заплачу... Мне пришлют из деревни» (34); «X лестаков (принимая деньги). <.. .> Я вам тотчас пришлю их из деревни... у меня это вдруг...» (36); «Хлестаков. Я, знаете, в дороге издержался: то да се... Впрочем, я вам из деревни сейчас их пришлю» (64); наконец, 3) что в ней есть пригорки и ручейки, ср.: «Хлестаков. Да деревня, впрочем, тоже имеет свои пригорки, ручейки...» (50). Супруга городничего уверена, что в деревне живёт, ср.: «А нна Андреевна. Я живу в деревне. ..» (50); «Анна Андреевна. <...> ...Здесь, признаюсь, такой воздух... деревенский уж слишком!..» (97). И даже крепостной слуга Хлестакова весьма странно представляет себе деревенский образ жизни, ср.: «Осип. <...> Право, на деревне лучше: оно хоть нет публичности, да и за-ботности меньше; возьмёшь себе бабу, да и лежи весь век на полатях да ешь пироги» (26). Отметим также, что сочетание собственная деревня выступает маркёром крепостного права собственности в феодальной России - на землю и живущих на этой земле крестьян.
Наиболее явно удалённый от города «Ревизора» «внешний» хронотоп репрезентируют имена собственные (топонимы), называющие города, сёла, губернии, уезды и проч., а также образованные от них относительные прилагательные с нарицательным значением. Так, более 20 раз в тексте «Ревизора» встречается лексема Петербург (однажды - в перечне действующих лиц); она открывает комедию во второй реплике
городничего: «Ревизор из Петербурга, инкогнито. И ещё с секретным предписань-ем» (9) - и завершает её в последней реплике комедии: «Ж а н д а р м. Приехавший по именному повелению из Петербурга чиновник требует вас сей же час к себе» (104). Чаще других о Петербурге упоминает Хлестаков (10 раз), ср.: «Хлестаков. <.. .> .. .Хорошо бы, чёрт побери, приехать домой в карете... Как бы, я воображаю, все переполошились: "Кто такой, что такое?" А лакей входит (вытягивается и представляя лакея): "Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?"» (31); «Хлестаков. <.. .> Да как вы смеете?.. Да вот я... Я служу в Петербурге» (34); «Хлестаков. ...Батюшка меня требует. Рассердился старик, что до сих пор ничего не выслужил в Петербурге. <...> Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга» (37-38); «Хлестаков. Да деревня, впрочем, тоже имеет свои пригорки, ручейки... Ну, конечно, кто же сравнит с Петербургом! Эх, Петербург! что за жизнь, право! <...> У меня дом первый в Петербурге. <...> Сделайте милость, господа, если будете в Петербурге, прошу, прошу ко мне» (50-52); «Хлестаков. Возьмите, возьмите; это порядочная сигарка. Конечно, не то, что в Петербурге» (66); «Хлестаков. <.. .> Напишу-ка я обо всем в Петербург к Тряпичкину...» (72-73). Трижды Петербург называет Сквозник-Дмухановский, ср. (кроме приведённой выше начальной реплики): «Городничий. Ну что ж, скажите, ничего не начитывали о каком-нибудь чиновнике из Петербурга?» (15); «Городничий. Ну, слушайте же, Степан Ильич. Чиновник-то из Петербурга приехал. Как вы там распорядились?» (22). И столько же раз из уст городничего звучит небрежное Питер, ср.: «Городничий. <...> Как же мы теперь, где будем жить? здесь или в Питере? <...> Ну, в Питере так в Питере...» (90). В последних контекстах обнаруживаем интересную грамматическую закономерность: с предлогом из в репликах городничего последовательно звучит Петербург, с предлогом в - Питер. Иных предлогов в сочетании с Петербургом-
Питером городничий не использует: для него столица - либо уважительно называемый источник опасности, из которого может что-либо явиться, либо уже почти освоенный объект, в котором можно и нужно теперь разместиться. Из других персонажей о Питере говорит лишь слуга Осип - дважды, ср.: «О сип. <.. .> Второй месяц пошёл, как уже из Питера! <...> .. .Конечно, если пойдёт на правду, так житьё в Питере лучше всего» (26); Петербург Осипом не называется ни разу, хотя о северной столице России слуга высказывается пространно. По два раза о Петербурге говорят жена городничего и Бобчинский, ср.: «Анна Андреевна. Натурально, в Петербурге. Как можно здесь оставаться!» (90); «Анна Андреевна. Мы теперь в Петербурге намерены жить» (97); «Бобчинский. <.. .> "Это, говорит, молодой человек, чиновник... едущий из Петербурга..."» (19); «Бобчинский. Я прошу вас покорнейше, как поедете в Петербург, скажите всем там вельможам разным... что вот, ваше сиятельство, живёт в таком-то городе Пётр Иванович Бобчинский» (72).
Относительное прилагательное петербургский встречается в тексте комедии трижды, в репликах двух персонажей -почтмейстера, ср.: «Городничий. Ну что ж, скажите, ничего не начитывали о каком-нибудь чиновнике из Петербурга? -Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет...» (15) - и Хлестакова, ср.: «X л е с т а к о в. <.. .> Штаны, что ли, продать? Нет, уж лучше поголодать, да приехать домой в петербургском костюме» (30-31). Третий случай употребления лексемы петербургский представляет собой как бы её «исполнение дуэтом»: почтмейстер читает вслух письмо Хлестакова, ср.: «Почтмейстер (читает). "<...> .. .Трактирщик хотел уже было посадить в тюрьму; как вдруг, по моей петербургской физиономии и по костюму, весь город принял меня за генерал-губернатора"» (99).
Здесь же отметим случаи упоминания в тексте комедии родового для Петербурга наименования столица и образованных от него прилагательного и наречия.
Чаще других персонажей слова с корнем -столиц(ч)- произносит супруга городничего, ср.: «Анна Андреевна. <...> Я думаю, после столицы вояжировка вам показалась очень неприятною» (50); «Анна Андреевна. <.. .> Я не иначе хочу, чтоб наш дом был первый в столице» (91); «А нна Андреевна. Ну, Машенька, нам нужно теперь заняться туалетом. Он столичная штучка: боже сохрани, чтобы чего-нибудь не осмеял» (46); «А нна Андреевна. Но только какое тонкое обращение! сейчас можно увидеть столичную штучку» (55). Заметим, что выражение столичная штучка используется лишь Анной Андреевной. Трижды столицу упоминает Хлестаков, ср.: «Хлестаков. А мне нравится здешний городок. Конечно, не так многолюдно - ну что ж? Ведь это не столица. Не правда ли, ведь это не столица? <...> Ведь это только в столице бонтон и нет провинциальных гусей» (65). По одному разу о столице говорят чиновник Коробкин и дочка городничего, ср.: «Коробкин. В следующем году повезу сынка в столицу на пользу государства. ..» (97); «М арья Антоновна. Вы говорите по-столичному» (80).
Москва также упоминается в «Ревизоре» - однако косвенно, как «источник» периодических изданий «Московские ведомости» и «Московский телеграф», ср.: «Почтмейстер. <...> Иное письмо с наслажденьем прочтёшь - так описываются разные пассажи... а назидательность какая... лучше, чем в "Московских ведомостях''!» (15); «Хлестаков. <...> Всё это, что было под именем барона Брамбе-уса, "Фрегат Надежды" и "Московский телеграф"... всё это я написал» (51). Из нестоличных российских городов и губерний в тексте «Ревизора» названы Пенза, ср.: «Хлестаков. <...> Да, если б в Пензе я не покутил, стало бы денег доехать домой» (29); Саратов, ср.: «Добчи некий. <...> ...Подорожная прописана в Саратов» (20), - и Саратовская губерния (ср. примеры к лексеме губерния выше). Саратов и Кострома представлены также в относительных прилагательных, ср.: «Почтмейстер. ...О петербургском
[чиновнике. - Т. Р. А.] ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится» (15). Сквозник-Дмухановский сообщает ещё о холмогорских купцах, ср.: «Городничий. <...> На рынке у меня говядина всегда хорошая. Привозят холмогорские купцы, люди трезвые и поведения хорошего» (34). Неясно, правда, каким способом доставляли купцы говядину из дальних Холмогор (в Архангельской губернии); возможно, что растерявшийся городничий имел в виду холмогорскую породу быков, которую в XIX веке разводили уже не только на Севере, но и в центральной России, то есть ближе к городу «Ревизора» (району в пределах Пензы, Саратова и Костромы).
Интересно, что все перечисленные выше виды «внешнего» пространства «Ревизора» Н. В. Гоголь наполняет определённым действием. Вот самое заметное из того, что происходит в «ближнем круге»: на уездных землях помещиков судья травит зайцев; за городом случилась драка, отправившийся туда полицейский возвращается в город напившимся до бесчувствия. Где-то за пределами уезда (откуда легче послать письмо городничему, чем до него доехать), но, видимо, в границах губернии живёт теперь некий Андрей Иванович Чмыхов - ещё недавно житель уезда «Ревизора» (он по привычке пишет: «наш уезд», а Земляника его знает). Он там обосновался прочно, ибо принимает гостей, о чём сообщает в письме, ср.: «...сестра Анна Кирилловна приехала к нам со своим мужем; Иван Кириллович очень потолстел и всё играет на скрып-ке...» (10). О происходящем в губернии рассказывает сам Сквозник-Дмухановский, ср.: «Городничий. <...> Ведь почему хочется быть генералом? - потому что, случится, поедешь куда-нибудь - фельдъегеря и адъютанты поскачут везде вперёд: "Лошадей!". И там на станциях никому не дадут, всё дожидается: все эти титулярные, капитаны, городничие, а ты себе и в ус не дуешь. Обедаешь где-нибудь у губернатора, а там - стой, городничий!» (90-91). Относительно последней цитаты есть справедливое мнение исследователей, что городничий и его супруга описывают здесь
«не просто роскошь, но такую роскошь, которая унижает и их теперешнюю жизнь, и их теперешние знакомства, и их теперешнее состояние» [8, 133]. Действительно, дважды упомянув городничего, Сквоз-ник-Дмухановский заставляет читателя думать, что это именно его, бывало, при поездках по губернии оставляли на станции без лошадей, приберегая их для петербургского генерала, который тем временем, должно быть, не спеша обедал у губернатора.
В своеобразном восприятии Осипа показан Петербург, ср.: «...жизнь тонкая и политичная: кеятры, собаки тебе танцуют, и всё что хочешь» - и т. д. (27). По-своему изображает Петербург и себя в нём Хлестаков, упоминая государственный совет, отделение, департамент и департаментского сторожа, «брата Пушкина» и вообще литераторов, графов и князей, министров, государя и его дворец и т. д. Рассказы Осипа и Хлестакова о Петербурге часто цитируются в литературе, поэтому целиком приводить их здесь нет необходимости. Заметим только, что не всегда рассказы эти совершенно расходятся с действительностью - так, Ю. М. Лотман предположил, что в эпизоде: «Я только на две минуты захожу в департамент, с тем только, чтобы сказать: "Это вот так, это вот так!" А там уж чиновник для письма, этакая крыса, пером только - тр, тр... пошёл писать» (50) - Хлестаков, скорее всего, и был той самой «крысой» [7, 668-669].
На жизнь Петербурга можно посмотреть ещё глазами Добчинского, ср.: «Марья Антоновна! <...> Вы будете в большом, большом счастии, в золотом платье ходить и деликатные разные супы кушать; очень забавно будете проводить время» (94), - и супруги городничего, ср.: «Я думаю, с каким там вкусом и великолепием дают балы!» (52) и др. Почтмейстер Шпе-кин о Петербурге ничего рассказать не может, однако во вскрытых им письмах «много говорится» о событиях «костромских и саратовских». Именно о провинциальной светской жизни, скорее всего, идёт речь в контексте: «Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в самом игривом... очень, очень хорошо:
"Жизнь моя, милый друг, течёт, говорит в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет..." - с большим, с большим чувством описал» (15). На столичном балу военный невысокого чина (поручик) такого успеха у барышень, вероятно, не имел бы. Из журналов начитанному Шпекину известно также нечто о происходящем в Москве, ср.: «П очтмей-с т е р. <.. .> Иное письмо с наслажденьем прочтёшь - так описываются разные пассажи... лучше, чем в "Московских ведомостях"!» (15).
Следует отметить, что до сих пор мы рассматривали значение «внешнего» пространства (в рамках хронотопа «Ревизора»), которое выражено: 1) в номинациях административно-территориального деления (губерния, уезд, город, деревня), 2) в единицах, имеющих отношение к исторически характерному праву собственности (помещик, собственная деревня, земли кого-либо), а более всего - 3) в топонимических единицах (Петербург, Пенза, Саратов, «Московские ведомости» и др.) и образованных от них прилагательных {саратовский, костромской, холмогорский). Однако интересующая нас «внешняя» пространственная семантика присутствует в тексте комедии и в других лексемах - например, называющих государственные и общественные учреждения, институты, которых не могло быть в российском уездном городке. Понятно, что трижды названные в «Ревизоре» государственный совет и (императорский) дворец - ср.: «Хлестаков. <.. .> Меня сам государственный совет боится. <...> Во дворец всякий день езжу...» (54); «Аммос Ф ё д о р о в и ч <.. .>. Бог с ним: и во дворец ездит, и государственный совет распекает!» (61); «Б о б ч и н с к и й. <.. .> Слышали: государственный-то совет как прижал?» (55); «Городничий. <...>С министрами играет и во дворец ездит...» (56) - характеризуют пространство Санкт-Петербурга. То же следует сказать о четырежды названном департаменте, ср.: «X л е с т а к о в. <.. .> Я только на две минуты захожу в департамент, с тем только, чтобы сказать: "Это вот так, это вот так!"» (50); «Хлестаков. <.. .> Один раз я
даже управлял департаментом <...>. "Иван Александрович, ступайте департаментом управлять!"» (54), - а также об упомянутом в письме Хлестакова департаментском стороже, ср.: «А р т е м и й Филиппович. <...> "Почтмейстер точь-в-точь наш департаментский сторож Михеев; должно быть, также, подлец, пьёт горькую"» (100). Характерная для Петербурга номинация - Щукин {рынок), ср.: «О сип. <.. .> .. .Пойдёшь на Щукин — купцы тебе кричат: "Почтенный!"» (27).
«Дорожная» лексика - названия средств и способов передвижения, возниц, придорожных заведений и служителей, дорожных документов, - а также «почтовая» (в силу совместного функционирования почты и дорожных служб в России XIX века отделить одну лексико-семантическую группу от другой непросто) формирует внегородской «участок» территориального художественного пространства «Ревизора». В этой группе отметим слова: курьер и эстафета (ср.: «Почтмейстер. <...> Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его [письмо Хлестакова. - Т. Р. А.] с эштафе-той, — но любопытство такое одолело...» (98)), перекладная (повозка) и рессора -деталь дорогой частной повозки, отличающая её от казённой перекладной [11, 201] (ср.: «Голос городничего. Как же это вы? прямо так на перекладной и едете? - Голос Хлестакова. Да, я привык уж так. У меня голова болит от рессор» (87)), подорожная - «свидетельство, дающее право на определённое, соответственно чину и званию, количество лошадей» [11, 197] (ср.: «Добчинский. <...> Подорожная прописана в Саратов» (20); «Хлестаков (пишет). <.. > Отнеси только наперёд это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми» (74)), смотритель (станционный), тройка (курьерская) и предписанье - для почтовых станций: чтобы те лошадей предоставляли без задержек (ср.: «Осип. <...> ...Да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую» (74); «Почтмейстер. <...> Я, как нарочно, приказал смотрителю дать самую лучшую тройку, чёрт угораздил дать и вперёд
предписание» (102)), прогон - повёрстная плата за проезд по дорогам России [11, 197] (ср.: «О сип. <...> Профинтил дорогой денежки, голубчик... А стало бы, и очень бы стало на прогоны...» (26); «Осип <...> ...А прогону, скажи, барин не плотит: прогон, мол, скажи, казённый» (74)), станция, фельдъегерь и ямщик (ср.: «Хлестаков. <.. .> Ямщикам скажи, что я буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы пели!..» (74); «Городничий. <...> Ведь почему хочется быть генералом? - потому что, случится, поедешь куда-нибудь -фельдъегеря и адъютанты поскачут везде вперёд: "Лошадей!". И там на станциях никому не дадут, всё дожидается» (90)). По поводу лексемы ямщик следует сослаться на Е. В. Кончакову, которая заметила, что наиболее широко используемые в русской литературе XIX века номинации российских возниц - извозчик, кучер и ямщик — репрезентируют разные виды исторического художественного пространства. По наблюдениям исследовательницы, извозчик «представляет» в литературе пространство города, кучер - «крепостное» (чаще сельское) пространство, ямщик -принадлежащее Российской империи обширное пространство казённых путей сообщения [5, 123]. В «Ревизоре» кроме ямщика дважды упомянут петербургский извозчик, ср.: «Осип. <...> Наскучило идти - берешь себе извозчика и сидишь себе как барин...» (27); «Осип. <...> Батюшка пришлёт денежки, чем бы их попридержать - и куды!.. пошёл кутить: ездит на извозчике...» (27); один раз - местный крепостной кучер, ср.: «Анна Андреевна. <.. .> .. .Эту записку ты отдай кучеру Сидору» (45).
К внешней по отношению к городу «Ревизора» «дорожной» лексике можно отнести и антропоним Иохим — имя петербургского каретного мастера, ср.: «Хлестаков. <.. .> Жаль, что Иохим не дал напрокат кареты...» (31). И ещё добавим, что, кроме сухопутных путей сообщения, в лексике «Ревизора» представлены пути сообщения водные - в Петербурге. Так, слуга Хлестакова упоминает лодку — как «регулярное» и основное транспортное
средство и перевоз, ср.: «Осип. <...> ...На перевозе в лодке с чиновником сядешь» (27).
Продолжая расширять предмет нашего исследования, отметим теперь, что «внешнее» художественное пространство «Ревизора» имеет гораздо более удалённые от города «круги», чем те, которые мы обсудили выше. Грандиозный территориальный масштаб хронотопа комедии Н. В. Гоголь задаёт в самом её начале - ср. следующий многозначительный контекст: «А ммос Фёдорович. Я думаю, Антон Антонович, что здесь тонкая и больше политическая причина. Это значит вот что: Россия... да... хочет вести войну, и мини-стерия-то, вот видите, и подослала чиновника, чтобы узнать, нет ли где измены. -Городничий. <...> В уездном городе измена! Что он, пограничный, что ли? Да отсюда, хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь» (10). Итак, уже в завязке комедии упоминается Россия, которая ориентируется по отношению к другим государствам. Последние бесконечно далеки от заштатного уездного городка: «хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь». Известное выражение городничего даёт литературоведам основание считать город «Ревизора» заброшенным в самую глушь России. Так, О. П. Монахова и М. В. Малхазова полагают, что, в отличие от губернского города «Мёртвых душ», расположенного «невдалеке от обеих столиц», город «Ревизора» -это «затерянный в глуши городишко»; по мнению исследователей, в «Мёртвых душах» по сравнению с «Ревизором» «укрупнён масштаб» [8, 153]. Однако Н. В. Гоголь, как можно заметить, точно указывает географический отрезок, внутри которого расположен город «Ревизора» (Пенза - Саратов) и который трудно назвать «глушью» Российской империи. По карте видно, что от этого места до границ с европейскими государствами совсем не далеко. Что же тогда значат странные, на первый взгляд, слова городничего «отсюда, хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь»? В поисках ответа на этот вопрос рассмотрим более подробно «отношения», которые сложились в коме-
дии между лексически проявленным географическим пространством и городничим, а также другими персонажами (что поможет выявить ещё не описанные нами «круги» внешнего для города «Ревизора» художественного пространства).
Если другие государства городничему видятся как бесконечно далёкие, то российский Петербург он представляет себе территориально близким: со дня на день ждёт оттуда ревизора (а настоящий ревизор, действительно, приезжает быстро), в конце комедии фамильярно называет столицу Питером, собираясь там поселиться. Не удивляет его обещание Хлестакова через день вернуться из Саратовской губернии, ср. следующий эпизод: «Городничий. Как-с? Изволите ехать? <.. .> А когда же, то есть... вы изволили сами намекнуть насчёт, кажется, свадьбы? -Хлестаков. А это... На одну минуту только... на один день к дяде - богатый старик; а завтра же и назад» (86-87). Позже Сквозник-Дмухановский повторяет слова Хлестакова, видимо не сомневаясь в его возможности быстро вернуться, ср.: «К о р о б к и н. Где ж теперь, позвольте узнать, находится именитый гость? Я слышал, что он уехал зачем-то. - Городничий. Да, он отправился на один день по весьма важному делу» (96).
Не только города европейской части России, но даже Сибирь «близка» городничему - по крайней мере он грозит ею купцам, и почтмейстеру, и всем вокруг, ср.: «Городничий. Жаловаться? А кто тебе помог сплутовать, когда ты строил мост и написал дерева на двадцать тысяч, тогда как его и на сто рублей не было? Я помог тебе, козлиная борода! Ты позабыл это? Я, показавши это на тебя, мог бы тебя также спровадить в Сибирь» (92); «Городничий. Знаете ли, что он женится на моей дочери, что я сам буду вельможа, что я в самую Сибирь законопачу?» (99). Из этих контекстов понятно, что о Сибири городничий никогда не сказал бы «хоть три года скачи, не доедешь», несмотря на то что она географически отнесена от города «Ревизора» (то есть от «вертикали» Пенза - Саратов) неизмеримо дальше, чем государства в противоположной части
света. Сибирью как будто бы грозит самому городничему Хлестаков, не понимая, что его слова воспринимаются купцами как гнев всесильного вельможи, ср.: «Xлестаков. Ах, какой мошенник! Да за это [за притеснения, чинимые купцам. -Т. Р. А.] просто в Сибирь» (77). Но едва лишь Хлестаков перестаёт казаться чиновникам ревизором, Сибирь вдруг как-то сразу «отдаляется» от них, ср.: «Городничий. <...> ...Я в самую Сибирь законопачу? - Почтмейстер. Эх, Антон Антонович! что Сибирь? далеко Сибирь...» (99).
Итак, городничий находится в «особых отношениях» с пространством: географически близкая заграница представляется ему совершенно недостижимой, далёкая Сибирь для него близка и реальна. Но ещё более удивительный взгляд на пространство - у Хлестакова. Вот известная цитата, которая, однако, никогда (насколько нам известно) не сопоставлялась со словами городничего «хоть три года скачи...»: «Хлестаков. <...> Суп в кастрюльке прямо на пароходе приехал из Парижа; откроют крышку - пар, которому подобного нельзя отыскать в природе» (52). По поводу этого супа Ю. М. Лотман писал: «Гоголь демонстративно сталкивает бедность воображения Хлестакова во всех случаях, когда он пытается измыслить фантастическую перемену внешних условий жизни (всё тот же суп, хотя и "на пароходе приехал из Парижа", но подают его на стол в кастрюльке...)» [7, 670]. Характерный наивно-реалистический комментарий реплике Хлестакова дают авторы учебника по русской литературе О. П. Монахова и М. В. Малхазова: «Для Хлестакова вообще не существует времени. Вспомним его знаменитый суп из Парижа: ему даже не приходит в голову, что если суп сварить в Париже и везти пароходом в Россию, то вряд ли кто-нибудь восхитится его ароматом!» [8, 132]. Мы можем предположить, что суп из Парижа прямого отношения к воображению Хлестакова не имеет, поскольку зародился не его в голове. Вероятно, появлению супа из Парижа в хлестаковском сознании немало способствовал «Страсбурга пирог нетлен-
ный», которым угощались Онегин и Каве-
о
рин у Talon . В комментариях к «Евгению Онегину» Ю. М. Лотман сообщает: «Страсбурга пирог - паштет из гусиной печёнки, который привозился в консервированном виде (нетленный), что было в то время модной новинкой (консервы были изобретены во время наполеоновских войн)» [6, 564]. В результате некоторых ментальных превращений - странных только на первый взгляд, но вполне отвечающих хлестаковской манере «отражать действительность» (возможно, сыграл свою роль суп с «перьями вместо масла», поданный в трактире) - пирог из Страсбурга в ветреной голове «друга Пушкина» принял вид супа из Парижа, какая-то «консервная банка», в которой должен был перевозиться онегинский паштет, - вид кастрюльки, плотно закрытой крышкой, сохраняющей аромат «супа» во всё время его чудесного путешествия из Парижа...
Но гораздо более важным для выяснения идейной структуры «Ревизора» нам представляется тот факт, что приведёнными выше словами Хлестаков объявляет себя полной противоположностью Сквозни-ка-Дмухановского во взглядах на окружающий мир. Если для городничего и трёх лет мало, чтобы доскакать до заграницы, то в глазах Хлестакова Париж так близок, что даже присылаемый из него суп не успевает в дороге остыть. Неверно, что «для Хлестакова вообще не существует времени»; в таком случае времени не существует и для городничего, и для других персонажей. У каждого из них своё понимание пространства и времени, у городничего и Хлестакова это понимание - полярно противоположное.
О том, что заграница ментально близка Хлестакову, можно судить и по другим его репликам - ср., например, слова из его письма Тряпичкину: «Помнишь... как один раз было кондитер схватил меня за воротник по поводу съеденных пирожков на счёт доходов аглицкого короля!..» (99-100). Хлестаков легко «присоединяет» себя к европейскому пространст-
3 Пушкин А. С. Собр. соч. в 6 тт. - М.: Правда, 1969. - Т. 4. - С. 11.
ву, ср.: «X л е с т а к о в. <...> Я всякий день на балах. Там у нас и вист свой составился: министр иностранных дел, французский посланник, английский, немецкий посланник и я» (52), - причём ему совершенно не требуется вытеснять кого-либо из ограниченного по числу участников пространства карточной игры {вист, как сообщает, например, В. И. Даль, - «род картёжной игры, обычно вчетвером» [4, 207]): он просто добавляет себя пятым игроком и честно говорит, что «вист свой составился». ..
Тот же тип отношения к загранице демонстрируют судья и почтмейстер. Первая реакция не чуждого масонству (ср.: «А ммос Фёдорович. <...> Вот и в книге "Деяния Иоанна Масона"...» (20)) Ляпкина-Тяпкина на сообщение городничего о ревизоре: «Это значит вот что: Россия... да... хочет вести войну, и министе-рия-то, вот видите, и подослала чиновника, чтобы узнать, нет ли где измены» (10). Его слова повторяет Шпекин, но решительно опровергает городничий - ср. следующий показательный эпизод: «П очтмей-с т е р. А что думаю? война с турками будет. -Аммос Фёдорович. В одно слово! я сам то же думал. - Городничий. Да оба пальцем в небо попали! -Почтмейстер. Право, война с турками. Это всё француз гадит. - Городничий. Какая война с турками! Просто нам плохо будет, а не туркам. Это уже известно: у меня письмо. - Почтмейстер. А если так, то не будет войны с турками» (14-15). По-видимому, под влиянием городничего почтмейстер «развернулся» на время «от заграницы к Сибири» {«нам плохо будет» - «а если так, то не будет войны с турками»), но после разоблачения Хлестакова Сибирь вновь кажется дерзкому Шпекину безопасно далёкой (пример см. выше).
Таким образом, в ментально-территориальном аспекте художественное пространство «Ревизора» отчётливо членится на два сегмента. Герои одного типа мысленного отношения к пространству (во главе с городничим) видят заграницу недостижимой, в отличие от русских городов и даже Сибири; для других (прежде всего
для Хлестакова, но также для судьи Ляпкина-Тяпкина и почтмейстера Шпекина) заграница - почти «дом родной». Следует теперь заметить, что этот наш вывод, сделанный на основе анализа лексической основы «территориальной» составляющей хронотопа «Ревизора», не совсем отвечает тем представлениям о структуре художественного пространства комедии, которые сложились в классическом литературоведении. Так, Ю. В. Манн полагает: «От города в "Ревизоре" до границы "хоть три года скачи" и не доедешь, - но есть ли на всём этом пространстве хоть одно место, где бы жизнь протекала по иным нормам? Хоть один человек, над которым были бы властны другие законы? В комедии всё говорит за то, что такого места и таких людей нет. <.. .> .. .Город "Ревизора" устроен так, что ничто не ограничивает распространение идущих от него токов вширь, на сопредельные пространства. Ничто не мешает "самодвижению" чудесного города» [9, 171-172]. Однако анализ лексически выраженных «опор» художественной географии «Ревизора» заставляет внести в данную концепцию некоторые коррективы. Лексикологическое исследование «территориальной» составляющей хронотопа комедии не добавляет аргументов утверждению о том, что все «сопредельные пространства» подчинены «токам» города «Ревизора». И в самом уездном городе, и вне его, по всей Руси, сталкиваются два противоположных пространства, два различных типа отношения к России и ко всему миру. Хлестаков прибыл в город «Ревизора» из неведомого городничему «ментального пространства», в котором все проблемы - по крайней мере «территориальные» - решаются с «лёгкостью необыкновенной». Сквозник-Дмухановский «трёх губернаторов обманул» - но то были «свои», понятные ему губернаторы. Оценить же Хлестакова - выходца из совершенно незнакомого пространства - городничий оказывается не в состоянии. В похожую ситуацию попадает и Хлестаков, который даже не пытается осмыслить неведомое ему пространство и своё положение в нём. Перед неожиданным триумфальным «погружением» в чудесный го-
род Хлестаков был ничтожным, проигравшимся в дороге чиновником; по выезде из города он, вероятно, завершил блистательную, но короткую карьеру «генерал-губернатора», однако суть этих преобразований от Хлестакова, несомненно, ускользнула.
Таким образом, выявленные нами отношения между лексически выраженными территориальными «опорами» хронотопа гоголевской комедии не позволяют говорить ни об особой удалённости города «Ревизора» в глубь российских просторов (а эта идея, как мы отметили выше, до сих
пор принималась исследователями без обсуждений, как сама собой разумеющаяся), ни о его «всеохватности». Н. В. Гоголь, действительно, представил в «Ревизоре» всю Россию в масштабе не меньшем, чем она показана в «Мёртвых душах», - во всех её отношениях к самой себе и ко всему миру. Однако, как показывают наши наблюдения, город «Ревизора» - место видимого действия комедии - выступает лишь частью России и всего мира, связанной с ними ментально и пространственно, но всё же не её (или их) абсолютным олицетворением.
Библиографический список
1. Азиз Т. Р. Динамические процессы в сфере устаревших слов (на материале прозы А. П. Чехова) / Т. Р. Азиз, Н. М. Вахтель // Язык и национальное сознание. - Воронеж: Истоки, 2008. - Вып. 11. - С. 41 - 52.
2. Азиз Т. Р. Редкая и устаревшая субстантивная лексика в произведениях А. П. Чехова: автореф. дис. ... канд. филол. наук / Т. Р. Азиз. - Воронеж, 2009. - 23 с.
3. БахтинМ. М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет/ М. М. Бахтин. - М. : Худож. лит., 1975. - 502 с.
4. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. / В. И. Даль. - М.: Рус. яз., 1999. - Т. 1. - 699 с.
5. Кончакова Е. В. Историческая лексика как средство создания хронотопа художественной прозы А. С. Пушкина: дис. ... канд. филол. наук / Е. В. Кончакова. - Воронеж, 2008. -283 с.
6. Лотман Ю. М. Пушкин / Ю. М. Лотман. - СПб.: Искусство-СПБ, 1995. - 847 с.
7. Лотман Ю. М. О русской литературе / Ю. М. Лотман. - СПб.: Искусство-СПБ, 2005. - 845 с.
8. Малхазова М. В. Русская литература XIX века. Ч. 1./ М. В. Малхазова, О. П. Монахова. - М., 1994. - 157 с.
9. Манн Ю. В. Творчество Гоголя: смысл и форма / Ю.В.Манн. - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2007. - 744 с.
10. Словарь русских историзмов / Т. Г. Аркадьева, М. И. Васильева, В. П. Проничев и др. - М.: Высшая школа, 2005. - 228 с.
П.ФедосюкЮ. А. Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века / Ю. А. Федосюк. - М.: Флинта: Наука, 2001. - 264 с.
References
1. Aziz T. R. Dinamic processes in the area of archaic words (on the material of prose by A. P. Chehov) / T. R. Aziz, N. M. Vachtel // Language and national consciousness. - Voronezh, 2008.-Vol. 11.-P. 41 -52.
2. Aziz T. R. Rare and archaic substantive vocabulary in the works by A. P. Chehov. - Voronezh, 2009. - 23 p.
3. Bachtin M. M. Questions of literature and aesthetics: Researches of different years. - M., 1975.-502 p.
4. Dal V. I. Explanatory dictionary of live Great Russian language: in 4 vol. - M., 1999. -Vol. 1.-699 p.
5. Konchakova E. V. Historical vocabulary as a fasilities of creation of chronotop in the artistic prose by A. S. Pushkin. - Voronezh, 2008. - 283 p.
6. Lotman Y. M. Pushkin. - St. Petersburg, 1995. - 847 p.
7. Lotman Y. M. About Russian literature. - St. Petersburg, 2005. - 845 p.
8. Malchazova M. V. The Russian literature of the XIX century. Vol. 1. / M. V. Malchazova, O. P. Monachova. - M., 1994. - 157 p.
9. Mann Y. V. The creation of Gogol: sense and form. - St. Petersburg, 2007. - 744 p.
10. Dictionary of Russian historical words / T. G. Arkadjeva, M. I. Vasiljeva, V. P. Pronichev and others. - M., 2005. - 228 p.
11.Fedosyuk Y.A. What is incomprehensible of classical authors, or Encyclopedia of Russian life . - M., 2001.-264 p.
