CC BY
63
Вестник ПСТГУ. Серия III: Филология
Войтенко Антон Анатольевич, канд. ист. наук, вед. науч. сотр. ЦЕИ РАН
2016. Вып. 4 (49). С. 24-35
Курс по агиологии Г. П. Федотова в Богословском институте в Париже. Новые данные*
А. А. Войтенко
В статье на материале данных, хранящихся в Бахметьевском фонде Колумбийского университета (США), исследованы состав, основные проблемы и источники курса по агиологии, который Г. П. Федотов читал во время своего преподавания в Богословском институте в Париже. Анализ сохранившейся программы курса на 1938—1939 учебный год и других документов позволяет заключить, что источниками для курса послужили исследования Г. П. Федотова по раннесредневековой религиозности его петербургского периода, публикации болландистов (прежде всего, о. Ипполита Делеэ), труды немецких ученых (историков Церкви, богословов и филологов), с которыми Федотов мог подробно ознакомиться во время его высылки в Германию (1906—1908). Наконец, с частью материалов для курса (прежде всего, по восточнохристианской монашеской агиографии) он, вероятно, знакомился уже в Париже. В статье также сделан акцент на различие понятий «агиография» и «агиология», которому Г. П. Федотов придавал существенное значение. Анализ сохранившейся программы позволяет утверждать, что она отражает только часть курса по агиологии Г. П. Федотова. В частности, в программе отсутствует раздел по русской агиографии. В своей автобиографии Федотов указывал, что в курс были включены лекции по русской агиографии, которая впоследствии составила предмет его самостоятельного исследования. Вызывает недоумение также отсутствие раздела по палестинской агиографии, которую Федотов считал очень важной для русской монашеской религиозности. Вполне возможно, что программа представляет собой сокращенный курс по агиологии, который Федотов прочел в первом полугодии (1938), поскольку с января 1939 он получил полугодовой академический отпуск и уехал в Англию.
Хорошо известно, что во время своего преподавания в Богословском институте в Париже Г. П. Федотов (1886—1951) читал курс по агиологии. До последнего времени о содержании этого курса было мало что известно. Но не так давно среди бумаг архива Федотова, хранящихся в Бахметьевском фонде Колумбийского университета, было обнаружено несколько документов, имеющих к нему непосредственное отношение1. Это две рукописные страницы набросков его лекций
* Мы выражаем искреннюю признательность д-ру филос. наук И. В. Голубович (Одесса) за предоставленные копии документов из архива Г. П. Федотова, хранящегося в Колумбийском университете.
1 Bakhmetev Archive of Russian and East European History and Culture, Rare Book and Manuscript Library, Columbia University, New York. G. Fedotov Papers, Box 5. Документы были обнаружены И. В. Голубович.
и программа курса, напечатанная на машинке2. Программа изложена по билетам (всего билетов 13), представляющих, судя по всему, общий план его лекций.
Г. П. Федотов преподавал в Богословском институте в Париже с 1926 по 1940 г. Есть свидетельства о том, что инициатива работать в институте не исходила от него самого. Он принял это предложение после того, как все усилия найти себе место в парижской медиевистике оказались тщетными, а денег от занятий публицистикой явно не хватало3. Известно, что Федотов стал читать курс по агиологии не сразу после начала своей работы в институте, а некоторое время спустя4. Начало занятий им агиологией можно определить лишь приблизительно. Основанием для этого служат свидетельства его жены, Е. Н. Федотовой, которые достаточно противоречивы. В своем протесте на статью Ю. П. Иваска о Федотове5 она пишет: «Его (Федотова. — А. В.) туда (в Богословский институт. — А. В.) настойчиво приглашали, так как нужен был лектор по истории Западной Церкви и преподаватель латинского языка (агиология пришла позднее, после книги "Св. Филипп, митрополит Московский")»6. Книга о свт. Филиппе, как известно, вышла в 1928 г., значит, мы можем предположить, что на кафедру агиологии Федотов был приглашен либо в 1928 г., либо немного позже7. Программа, о которой
2 На данный момент нами и И. В. Голубович программа курса подготовлена к печати.
3 Е. Н. Федотова пишет об этом так: «Это вынужденное обстоятельствами преподавание отнюдь не было служением православию — оно, как и всякое преподавание, было служением русской культуре. Не всегда можно найти вполне подходящую кафедру, особенно на чужбине, и проф. Тимашев отнюдь не служит католичеству, преподавая в католическом университете. <...> Богословский Институт был единственной высшей или полувысшей школой в Париже, которая могла дать минимальное обеспечение и возможность продолжать научную работу» (цит. по: Янцен В. В. Неизвестные страницы биографии Г. П. Федотова в США // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. СПб., 2014. Т. 15. Вып. 3. С. 86. Примеч. 1). В. В. Янцен указывает, что документ называется «Протест» и хранится в составе архива З. О. Микуловской-Юрьевой.
4 «Вначале он, естественно, читает историю западных исповеданий и латинский язык, это была его стихия. Но вскоре освободилась кафедра агиологии... и Федотов вошел в новую для него область» (Александр Мень, прот. Возвращение к истокам // Федотов Г. П. Святые Древней Руси. М., 1990. С. 13).
5 См.: Иваск Ю. П. Георгий Петрович Федотов (1886—1951) // Опыты. Лит. журнал под ред. Ю. Иваска. Нью Йорк, 1956. Кн. 7. С. 65-71.
6 Цит. по: Янцен. Неизвестные страницы... С. 86. Примеч. 1.
7 Впрочем, в своей вводной статье к сборнику статей Г. П. Федотова «Лицо России» Е. Н. Федотова пишет по-иному: «Свое преподавание Г. П. начал с истории Западной церкви и латинского языка. А с уходом еп. Вениамина на его плечи пала и агиология, которая послужила стимулом для всех его трудов в эмиграции («Митрополит Филипп», «Святые Древней Руси», «Стихи духовные»)» (Федотова Е. Н. Георгий Петрович Федотов (1886-1951) // Федотов Г. П. Лицо России: Сб. статей (1918-1931). P., 1967. C. ХХ1). Из чего можно сделать вывод, что Федотов начал преподавать курс агиологии еще до выхода монографии о свт. Филиппе. Под еп. Вениамином, вероятнее всего, имеется в виду еп. Вениамин (Федченков) (1880-1961), который преподавал в Богословском институте в Париже с 1925 г. и до своего отбытия в Сербию в 1926 г. Он читал пастырское богословие, литургику, сектоведение, славянский язык и Священное Писание Ветхого Завета. Сведениями о том, читал ли он курс агиологии, мы не располагаем. Есть еще один примечательный факт. В 1928 г. в журнале «Православная мысль» выходит рецензия Федотова на книгу о. Ипполита Делеэ «Les passions des martyrs et les genres littéraires», а значит, в это время он уже занимается агиографическими темами.
идет речь, датирована 1938/39 учебным годом. Однако хорошо известно, что уже с 1936 г. (после того, как Федотов опубликовал в «Новой России» А. Ф. Керенского статью «Пассионария», где признался, что, при всех оговорках, испанские республиканцы ему более симпатичны, чем генерал Франко, который, прикрываясь именем Христа, творит такие же зверства)8 у него начинается открытый конфликт с правлением Богословского института. Это и последующие события описаны, возможно, небеспристрастно Е. Н. Федотовой в ее биографическом очерке о муже. Митрополит Евлогий, поддавшись «общему негодованию правой эмиграции», написал Федотову возмущенное письмо. Он ответил митрополиту, сославшись на данные епископальной Церкви о зверствах Франко. Митрополит промолчал, и Федотов продолжил писать в газету Керенского9. Своего пика конфликт Федотова с профессурой Богословского института достиг в 1939 г. В начале года он опубликовал статью «Торопитесь!»10, где солидаризировался с лозунгом А. И. Деникина в отношении политики, которую нужно проводить в России накануне войны: «свержение Сталина и оборона России». В статье была одна фраза, которая и послужила формальным поводом для последующих событий11. Федотов писал: «Думают, что если тиран душит Россию, то обязательно в интересах Интернационала. Думают так единственно потому, что могут представить себе радикальное зло только в образе Интернационала и не догадываются, что служение Интернационалу тоже требует самоотречения, жертвенности, — тех добродетелей, на которые Сталин не способен. Быть полновластным хозяином страны, связать навеки свое имя с ее историей и пожертвовать этой страной в интересах человечества, братства трудящихся, поистине для этого требуется сверххристианская жертвенность»12.
Правоэмигрантская газета «Возрождение» не замедлила откликнуться на статью Федотова. В своей передовице ее главный редактор Ю. Семенов указал на «профессоров Богословского Института, которые именуют идеал кровожадного марксистского интернационала "сверххристианским"»13. Митрополит Евлогий, который, впрочем, статьи не читал, немедленно отреагировал на отклик в правой
8 Чтобы понять «коллизию» мысли Федотова приведем одну цитату из этой статьи: «Признаюсь, генеральское зверство для меня отвратительнее; в нем больше сознания и больше ответственности. А когда я узнаю, что эти палачи (франкисты. — А. В.), убивающие врагов даже в церквах, выдают себя за защитников христианства, мой выбор окончательно сделан: я предпочитаю им одержимых (республиканцев. — А. В.), которые жгут монахинь и ругаются над трупами. Те, по крайней мере, не знают, что творят» (цит. по: Федотов Г. П. Защита России. Париж, 1988. С. 60).
9 См.: Федотова Е. Н. Георгий Петрович Федотов... С. XXIV.
10 Новая Россия № 59 (1.1. 1939), переиздание: Федотов. Защита России... С. 212—216.
11 Анализ истинных причин и подоплеки конфликта не входит в нашу задачу. В последнее время появилось несколько статей на эту тему. В данном случае нам важно указать на формальный повод конфликта и, насколько это возможно, восстановить хронологию событий.
12 Цит. по: Федотов. Защита России... С. 214.
13 Семенов Ю. Против «сатанинского нашествия» // Возрождение. № 4169 (за 3 января 1939 г.). С. 1; см. также: Письма вокруг разногласий Г. П. Федотова с Богословским институтом (публ. Н. Струве) // Вестник русского христианского движения. 2002. № 184 (2). С. 189. Примеч. 1 (фрагмент статьи Ю. Семенова).
прессе14. Он созвал правление Богословского института и потребовал выразить Федотову порицание, поскольку его публицистическая деятельность приняла «характер опасный и угрожающий существованию Института, вызывая смущение и соблазн в русском обществе»15. Порицание было вынесено. Федотов ответил письмом16, где ставил в известность, что порицания он не принял, и просил пересмотреть это решение. Правление вторично подтвердило свое решение, но Федотова не уволило17. Е. Н. Федотова сообщает одну интересную подробность, имеющую непосредственное отношение к нашей теме, — когда состоялось собрание правления института, Федотов был в Лондоне, «получив в первый раз за пятнадцать лет полугодовой отпуск для научных занятий»18. Из письма Федотова к жене от 30 января ясно, что в Англии он находился с конца января19. Следовательно, в начале 1939 г. Федотов уже пребывал в полугодовом академическом отпуске и никак не смог бы прочесть курс по агиологии зимой-весной 1939 г. (возможно только, что в начале учебного года, осень-зима 1938, он прочел его укороченный вариант)20. Таким образом, вероятность того, что он смог прочесть свой курс в 1938-39 гг., вызывает большое сомнение. Учитывая то обстоятельство, что мы пока не располагаем другими надежными источниками сведений о содержании курса Федотова, и есть некоторые сомнения как во времени написания текста, так и в вероятности того, что данный курс действительно был им прочитан в 1938/39 учебном году, этот документ пока лучше рассматривать как проект, а не как план определенного учебного курса.
Курс Федотова, как мы видим из сохранившейся программы, беспрецедентен как по проблематике, так и по методике, даже если сравнивать его с теми лекциями по агиографии, которые нам известны21. Сам он признавал, что аналогов
14 Главной претензией митр. Евлогия, как видно из его письма к Федотову от 10 февраля 1939 г., было употребление выражения «сверххристианская жертвенность» по отношению к Интернационалу, что явно было навеяно статьей Ю. Семенова (см.: Письма вокруг разногласий Г. П. Федотова... C. 193). Далее митрополит ставит Федотову ультиматум: прекратить «эти публицистические, социалистические выступления», поскольку они не совместимы с работой в Богословском институте (там же). Но уже в письме от 21 февраля он извиняется перед Федотовым за резкость, пишет, что ему не следует уходить из института, но просит его быть осторожнее в своих публичных высказываниях (см.: Письма вокруг разногласий Г. П. Федотова... С. 203-204). Остается пока неясным, почему после этого письма порицание с Федотова было не снято, а вновь подтверждено, и противостояние было продолжено.
15 Фраза выписки из протокола заседания правления Богословского института от 8 февраля 1939 г. (см.: Письма вокруг разногласий Г. П. Федотова... С. 192. Примеч. 2).
16 Текст письма от 18 февр. 1939 г. см.: Письма вокруг разногласий Г. П. Федотова... С. 197-198.
17 См.: Федотова. Георгий Петрович Федотов... С. XXrV-XXVL
18 Там же. С. XXV.
19 См.: Письмо Е. Н. Федотовой от 30 января 1939 г. // Федотов Г. П. Собрание сочинений. Т. 12. С. 262-266. Во Францию Федотов вернулся только в середине августа 1939 г.
20 Возможно, изучение архивных документов в будущем поможет прояснить этот вопрос.
21 Прежде всего лекциями о. Ипполита Делеэ: тремя по теме «Возникновение почитания святых», прочитанными в Королевском колледже Лондона в 1926 г. (см.: DelehayeH. Sanctus. Essai sur le culte des saints dans l'antiquité. Bruxelles, 1927) и тремя лекциями о позднеантичной агиографии (до VII в.), прочитанными им в Коллеж де Франс в 1935 г. (см.: Delehaye H. L'ancienne hagiographie byzantine. Les sources, les premiers modèles, la formation des genres. Bruxelles, 1991).
подобного курса не существовало: не было ни пособий, ни традиций преподавания22. Принципиальная разница заключалась в подходе, точнее, в различии двух терминов: «агиография» и «агиология». Об их разнице Федотов писал в рецензии на книгу о. Ипполита Делеэ23. Агиография — это историко-филологическая дисциплина, задача которой критическое исследование «литературных памятников культа», но за ее пределами остается «сам мученик и его подвиг — историческая обстановка и религиозный смысл его»24. Предельно обобщая его мысль, можно сказать так: работа агиолога начинается там, где заканчивается работа ученого-агиографа25. Однако чтобы агиолог, реконструируя духовный портрет святого и особенности его святости, не превратился в очередного агиописателя, ему необходимо либо воспользоваться итогами критической работы предшествующих ученых, либо проделать ее самому26. Но такая работа должна рассматриваться только как необходимый подготовительный этап к основному исследованию. Свой метод Федотов апробирует в статьях 1927—1928 гг. «Св. Геновефа и св. Симеон Столпник» и «Св. Мартин Турский — подвижник аскезы»27, являющихся, по сути, опытом реконструкции духовных портретов этих святых. При этом он осознает всю сложность и определенную субъективность такой реконструкции. Выделить в Житии св. Женевьевы достоверное ядро биографии из «обвившей ее легенды» оказалось делом безнадежным, работать пришлось именно с легендой, а в Житии св. Мартина слишком очевидны были «искажения жизни литературной формой», за которыми к тому же еще стоят идеи и предпочтения его автора, «ритора-декадента» Сульпиция Севера. Работа с такими источниками для воссоздания подлинного духовного образа их главных героев — труднейшая задача для историка.
Неизбежно встает вопрос о внешних источниках и влияниях при подготовке этого курса. Первый из них относится к петербургскому периоду жизни Федотова, к его исследованиям по раннему западному Средневековью и меровинг-
22 См.: [Федотов Г. П.] Curriculum Vitae (публ. Н. А. Струве) // Вестник русского христианского движения. 2002. № 183 (1). С. 60.
23 Федотов Г. П. Агиология. H. Delehaye. Les passions des martyrs et les genres littéraires. Bruxelles, 1921 // Православная мысль. Париж, 1928. Вып. 1. С. 223—225. Переиздание: Федотов Г. П. Лицо России. Париж, 1967. С. 244-247.
24 Федотов. Агиология... С. 223.
25 Федотов указывал, что в современной ему научной мысли задача написания истории святости как явления духовной жизни «еще только поставлена на очередь». «До сего дня мы не имеем истории святости, не имеем даже истории аскезы. Книги, посвященные этой теме, по большей части не выходят из области внешних фактов, внешних связей, литературных аксессуаров» (цит. по: Федотов Г. П. Лицо России. Париж, 1988 (2-е изд.). С. 221).
26 На недостатки, связанные с плохим знанием критических исследований, Федотов указывает в рецензии на книгу Н. А. Клепинина «Святой и благоверный великий князь Александр Невский». Доверяя «макариевским» Житиям XVI в., автор книги склонен некритично относиться к агиографическому клише о детстве святого («еще мальчиком был серьезен, не любил игр и предпочитал им Священное Писание») и делать на его основании какие-то характерологические выводы. Он также не понимает, что рассказ о первой поездке Александра в Орду полностью списан со сказания о св. Михаиле Черниговском (см.: Федотов. Лицо России... С. 252-253).
27 Опубликованы соответственно: Путь. 1927. № 8. С. 58-72; Православная мысль. 1928. № 1. C. 157-175, переизданы: Федотов. Лицо России... С. 174-196, 218-247.
ской церкви. Совершенно ясно, что некоторые из этих наработок органично влились в преподаваемый им курс. Так, упоминаемые Федотовым в статье о западных житиях28 источники и издания агиографических текстов (Legenda aurea, Sanctuarium, публикации Л. Сурия, Х. Ровейде, Ж. Мабийона, Т. Рюинара и Acta Sanctorum) нашли свое место и в его курсе. Можно предполагать, что интерес к почитанию могил как к особому агиологическому феномену29 и тема массовой канонизации епископов в Галлии до VIII—IX вв. также являются частью его исследований о меровингской церкви.
Вторым источником его курса были работы болландистов, и в первую очередь, публикации о. Ипполита Делеэ. По собственному признанию Федотова, они были его «руководящей нитью»30. Очевидно, что из работы Делеэ 1921 г. он заимствовал классификацию агиографии мучеников (исторические акты, полуисторические, легендарные/неисторические) и подверг анализу именно те тексты, которые Делеэ считал надежными источниками. Отсюда же он, скорее всего, взял анализ литературной формы панегириков мученикам. Признания Федотова в своей автобиографии, что эти критические исследования не составляли содержания его лекций, не совсем верны. Сравнительный анализ показывает, что он довольно много заимствует из монографии Делеэ «Sanctus» (1927), посвященной исследованию некоторых аспектов культа мучеников. Отсюда, вероятнее всего, он берет анализ отдельных терминов (йушс;, sanctus, qadosh31, цйрти;, бцоХоугт^;), сюжеты о календарях мучеников (depositio martyrum) и календарях епископов (depositio episcoporum), местных и универсальных мартирологах, постановлении Карфагенского собора о ложных откровениях, материал о различных аспектах почитания мощей (первоначальная неприкосновенность тела, последующие перенесения и раздробления), языческих трапезах и христианских агапах, а также некоторые другие темы. С монографиями Делеэ Федотов начинает знакомиться еще в петербургский период (как показывают ссылки в его ранних публикациях), а анализ его парижских статей ясно свидетельствует о том, что он следит не только за выходом монографий бельгийского ученого, но и читает его материалы в «Analecta Bollandiana».
Еще одной составной частью курса можно назвать работы немецких ученых: историков Церкви, богословов и филологов. Сам Федотов пишет, что ему пришлось изучить «все, что сделано в немецкой исторической и филологической на-
28 См.: Федотов Г. П. Жития святых. I. Жития святых на Западе // Новый энциклопедический словарь. СПб., 1914. Т. 17. Стб. 923-926.
29 Эта тема явилась предметом его статьи: Федотов Г. П. Боги подземные. (О культе гробниц в меровингской Галлии) // Россия и Запад: Исторические сборники / Под ред. А. И. Зао-зерского. Пб., 1923. Т. 1. С. 11-39. Переиздание: Федотов Г. П. Собрание сочинений. М., 1996. Т. 1: «Абеляр» и статьи 1911-1925 гг. С. 154-184.
30 [Федотов Г. П.] Curriculum Vitae... С. 60.
31 Относительно семитского qadosh Делеэ делает лишь краткое замечание: в Септуагинте древнееврейские слова «qodesh» (святость, нечто святое) и «qadosh» (святой) переводятся греческим словом «aYiog» (Delehaye. Sanctus... P. 24). Возможно, Федотов развил эту тему. Более подробно о святости в Ветхом Завете см.: Канонизация святых. Поместный собор Русской Православной Церкви, посвященный юбилею 1000-летия Крещения Руси (Тр.-Серг. Лавра, 6-9 июня 1988) [б.м, б.г.]. С. 3-6.
уке в этой области»32. Перечисленные в программе имена — А. Гарнак, К. Холл, Э. Луциус, В. Буссет, Р. Райтценштайн — достаточно ясно указывают на это. Мало сомнений в том, что Федотов был хорошо знаком с основными работами Г. Узенера33. Вероятно, он начал серьезное знакомство с трудами немецких ученых во время своей высылки в Германию в 1906—1908 гг., где посещал семинары и лекции в Берлинском и Йенском университетах. Оттуда он, вероятно, и вынес привычку быть в курсе того, что делается в немецкой науке. Нельзя, однако, исключать, что часть необходимых работ была прочитана им в петербургский период, а с некоторыми (например, с монографией В. Буссета «Apophthegmata: Studien zur Geschichte des ältesten Mönchtums») он познакомился уже во Франции.
Наконец, часть подготовительной работы уже не имела отношения к его предшествующим исследованиям. Это в первую очередь относилось к изучению основных монашеских источников (Житие св. Антония, жития, написанные блж. Иеронимом, пахомианская традиция, «Лавсаик», латинский перевод «Истории египетских монахов» Руфина, Apophthegmata Patrum, «Жития бого-любцев» блж. Феодорита). Вероятно, этими сюжетами Федотов занимался уже непосредственно при работе над курсом.
Программу можно разбить на три части. Первая часть (билеты 1—2) — вводная. Здесь Федотов собирался дать определение агиологии, указать предмет ее исследования и основные подходы к изучению житийной литературы. Наиболее интересным в этой части представляется его замечание об агиографическом тексте как источнике по богословию. В набросках лекции 1 есть пометки: «особый источник богословия», «агиографическое богословие», «мытарства Феодо-ры — по Евфросина Псковского». Думается, что идея Федотова заключалась в том, чтобы показать примеры тех Житий, внутри которых содержится материал, повлиявший на богословские представления: от мытарств Феодоры в Житии св. Василия Нового, одного из основных источников о посмертном существовании души и представлений о загробном мире в Византии и на Руси, до Жития св. Ев-фросина, которое в оригинальном варианте представляло собой спор святого с бывшим псковским священником о пении сугубой аллилуйи. В историческом подходе к агиографии Федотов особо выделял ее как источник по истории святости (это видно из набросков его лекций) и указывал на книгу аббата Анри Бремона34. А отсюда уже перебрасывается мостик к главной работе Федотова — «Russian Religious Mind»35, где он упоминал Бремона как первооткрывателя нового направления в исторических исследованиях: изучения духовности, истории религиозной мысли и этики36. Вполне можно говорить о том, что курс агиоло-
32 [Федотов Г. П.] Curriculum Vitae... С. 60.
33 Три работы Узенера: «Legenden der heiligen Pelagia», «Der heilige Theodosios», «Der heilige Tychon» Федотов приводит в статье «Жития святых на Западе», одну, «Der heilge Tychon» — в своей рецензии на книгу Делеэ.
34 Brémond H. Histoire littéraire du sentiment religieux en France depuis la fin des guerres de religion jusqu'à nos jours. P., 1916-1933. 11 vols. Федотов в набросках лекции 1 указывает также на другую книгу: четырехтомник P. Pourrat. La spiritualité chrétienne.
35 В существующем русском переводе — «Русская религиозность».
36 См.: Федотов Г. П. Собрание сочинений. М., 2001. Т. 10: Русская религиозность. Ч. 1. Христианство Киевской Руси. X-XIII вв. С. 10.
гии являлся своего рода «творческой лабораторией» ученого, подводившей его к основному своему труду.
Другой задачей вводной части было знакомство студентов со средневековыми житийными сборниками Западной Европы, Византии и Руси (Legenda aurea, Минологии Метафраста и Василия II, Пролог, Четьи-Минеи митрополита Макария, их продолжение в «Житиях святых» свт. Димитрия Ростовского) и основными изданиями агиографических текстов Нового времени. Также предполагался и краткий очерк о рождении и развитии агиографической науки: деятельность мавристов и болландистов во Франции и Бельгии, протестантских научных школ в Германии, вклад русских агиописателей (А. Н. Муравьев, свт. Филарет) и ученых (архиеп. Сергий (Спасский), В. О. Ключевский, Е. Е. Голу-бинский) в дело изучения житийной литературы. Отдельное внимание было уделено критическим опытам в русской агиографии — Федотов также касался этого вопроса как в «Святых Древней Руси», так и в некоторых своих статьях.
Вторая, самая обширная часть программы (билеты 3—8), посвящена мученикам. Как мы уже писали, она в значительной своей части зависит от тем и сюжетов, указанных в монографиях о. Ипполита Делеэ37, и, безусловно, не сводится только к изучению литературы. Однако она шире даже по отношению к сюжетам, затронутым бельгийским ученым в его работе «Sanctus». Верный своей агиологической установке, Федотов обращает внимание на характерологию мучеников (разнообразие характеров и поведения, отношение к гонению, семье, воинской службе, государству) и на богословскую составляющую исследуемых текстов (черты символической теологии, чрезвычайные харизмы). Не так давно стало известно об одном нереализованном проекте Федотова, который, вероятно, был связан с его работой над лекциями по агиологии мучеников. В издательство «Имка-пресс» им была подана заявка на публикацию книги «Церковь мучеников» (подлинные мученические акты первых трех веков христианства)38, где должны были быть напечатаны переводы «исторических» актов, т. е. наиболее достойных доверия текстов, с введением и комментариями переводчика. Почему этот проект не был реализован — неизвестно. Но сейчас, сопоставив программу Федотова с публикацией Г. Музурилло39, подводящей итог долгой критической работе болландистов по acta martyrum, можно предположительно указать на некоторые из текстов, перевод которых туда бы вошел. Это мученичество св. Поликарпа Смирнского, послание церквам Лионской и Венской и, вероятно, акты сцилитанских мучеников, акты св. Киприана Карфагенского, мученичество св. Перпетуи и Фелициты40.
37 Вероятно также, что указание о дне памяти мученика (л^ёра Yevé6koç, dies natalis) навеян идеей Делеэ об агиографических «координатах».
38 Этот документ сохранился в архиве «Имка-пресс» (см.: Неосуществленный замысел Г. П. Федотова (публ. Н. А. Струве) // Вестник Русского христианского движения. № 183 (1). 2002. С. 80). В публикации два места из текста выпущены из-за неразборчивости. Вероятно, в них речь шла о том, что помимо общего введения Федотов планировал сделать самостоятельные введения к каждому тексту и опубликовать около двадцати своих переводов.
39 The Acts of the Christian Martyrs / H. Musurillo, introd., texts and transl. Oxford, 1972.
40 Трудность относительно трех последних текстов заключается в том, что в заявке Федотов указывал о переводах с греческого языка, а эти три текста сохранились на латыни.
Наконец, последняя часть программы (билеты 9—13) посвящена святым, которые хронологически следуют за мучениками. Билет 9 по ббльшей части посвящен святителям (свт. Афанасий Великий, Василий Великий, Мелетий Ан-тиохийский, Иларий Пиктавийский, Епифаний Кипрский, Павел Константинопольский). Содержание билета не оставляет сомнений в том, что Федотов в своих лекциях рассматривал вопросы о возникновении почитания епископов, его историческом развитии и особенностях этого чина святых по сравнению с другими типами святости. Последующие билеты (10—13) целиком посвящены монашеской агиологии. Рассматривая Житие св. Антония, Федотов касался вопросов его литературной формы (теории Х. Мертеля и А. Райтценштайна)41. он, верный своему принципу, пытался нарисовать духовный портрет св. Антония, но при этом обращал внимание только на особенности жанра его Жития. Единственный анахронизм в Житии, на который он указывает — существование монахов как отдельной, легко распознаваемой группы во время гонения Мак-симина Дайи42. Упущенной осталась проблема «автор и герой»: в какой степени пространные речи св. Антония в Житии принадлежат ему, а не свт. Афанасию. Впрочем, работа немецкого ученого Г. Дёрриса43, где ясно поставлена эта проблема, вышла только в 1949 г., и Федотов на момент написания своей программы не мог о ней знать.
Касаясь Жития св. Пахомия, Федотов указывает на спор о языке оригинала (взгляды Э. Амелино, П. Ладёза, В. Буссета)44 и наличие философской терминологии в греческой версии Жития — на этом критическое исследование па-хомианской традиции у него заканчивается. Далее, судя по всему, должен был следовать портрет св. Пахомия на фоне строительства им общежительной конгрегации (особенности аскезы, идеалы, устав и организация монастырей, наказания). Тип такого очерка мы без труда можем обнаружить в «Святых Древней Руси» (например, в главе о Северной Фиваиде). Любопытно, что Федотов обращает особое внимание на события экстраординарные: искушение от Феодора45 и собор в Эсне (Латополе), где происходит конфликт св. Пахомия с местными епископами46.
41 Подробнее о проблеме жанра Жития св. Антония см., напр.: Войтенко А. А. Египетское монашество в IV в. Житие прп. Антония Великого, Лавсаик, История монахов. М., 2012. С. 22-27.
42 Подробнее об анахронизмах в Житии см.: Войтенко. Египетское монашество... С. 38 (там же ссылки на соответствующую литературу).
43 Dörries H. Die Vita Antonii als Geschichtsquelle // Nachrichten der Akademie der Wissenschaften in Göttingen. Göttingen, 1949. Bd. 14. S. 359-410.
44 Подробнее об истории вопроса см.: Хосроев А. Л. Пахомий Великий: Из ранней истории общежительного монашества в Египте. СПб.; Кишинев; Париж, 2004. С. 119-122. Спор не закончен до сих пор: есть сторонники и греческого происхождения оригинала Жития и коптского.
45 Вероятно, имеется в виду эпизод из Жития, где ученик св. Пахомия Феодор, назначенный на должность игумена монастыря Тавенниси, признается в том, что его искушает помысел, как после смерти Пахомия он займет его место. Тогда Пахомий лишает Феодора игуменства и отправляет молить у Бога прощения (см.: Хосроев. Пахомий Великий... С. 261-262).
46 Подробнее о соборе в Латополе см.: Войтенко. Египетское монашество... С. 210-212.
Материал 12-го билета посвящен, главным образом, агиографическим трудам блж. Иеронима и, в небольшой степени, источникам по ранней палестинской аскезе, а также некоторым произведениям о египетском монашестве («Лавсаик», латинский перевод «Истории египетских монахов», «Apophthegmata patrum»). Очевидно, что Федотов интересовался проблемой историчности св. Павла Фивейского, которая тогда широко обсуждалась в агиографической науке. Наконец, последний, 13-й билет целиком посвящен «Истории боголюбцев» блж. Феодорита. Нет сомнений в том, что Федотов хотел дать на ее основе духовный портрет сирийского монашества, отобрав из всех героев Феодорита тех, кто представлял наиболее полярные типы аскезы. Здесь и затворник Саламан и Феодосий, организовавший монашескую общину, близкую к образу жизни па-хомиан, Врадат и Фалалей, жившие внутри замысловатых деревянных конструкций, Иаков, который принципиально не делал себе жилья и подвизался у всех на виду. При этом Федотов, как кажется, отдает себе отчет, что взгляд Феодорита на сирийских аскетов «искажен» греческой философией47, но, вероятно, он надеялся рассмотреть за философскими предпочтениями автора подлинные духовные черты его героев48. Удалось ему это или нет, мы вряд ли узнаем: его высказывания об особенностях сирийской аскезы на страницах «Святых Древней Руси» и «Russian Religious Mind» крайне скупы. Поворот к сирийским источникам, как наиболее аутентично отражающим особенности аскезы и святости сирийского монашества, начался в науке позднее — вероятно, с работ А. Выбуса49, эстонского востоковеда, эмигрировавшего в Западную Европу, а потом в США.
Однако некоторые особенности программы не могут не удивлять. Помимо отсутствия упоминаний о св. Симеоне Столпнике, которому Федотов посвятил отдельную статью, в ней нет никаких указаний на палестинскую агиографию времени Кирилла Скифопольского, которую он считал крайне важной для формирования монашеской традиции Древней Руси50. К тому же произведения Кирилла Скифопольского сами по себе составляют важный этап в складывании агиографического канона51. Еще более удивительно, что в программе отсутствует материал о древнерусской агиографии, и это уже прямо противоречит данным автобиографии Федотова, где он пишет, что главное содержание его лекций со-
47 Федотов указывает на платонизм блж. Феодорита (ср. идею блж. Феодорита об аскезе как стремлении к божественной красоте).
48 Следует обратить внимание, что Федотов высоко ценил Феодорита как агиописателя. В частности, он считал, что его рассказ о св. Симеоне Столпнике — самый достоверный из всех существующих (см.: Федотов. Лицо России... С. 181).
49 Первый том его монографии «History of Asceticism in the Syrian Orient» вышел в Лувене в 1958 г.
50 Он указывал на особое влияние произведений Кирилла Скифопольского на произведения Нестора и писал о том, что «этот выбор не случаен и не обусловлен одной личной оценкой Нестора. В нем мы имеем право видеть оценку всей древней Руси. Вчитываясь в жития палестинских аскетов, особенно после патериков Египта и Сирии, мы невольно поражаемся близостью палестинского идеала святости к религиозной жизни Руси. Палестинское монашество было нашей школой спасения, той веткой восточного монашеского древа, от которой отделилась русская отрасль» (Федотов. Святые Древней Руси... С. 55).
51 Об этом см., напр.: Попова Т. В. Античная биография и византийская агиография // Античность и Византия. М., 1975. С. 232—233.
ставили мученические акты и русские жития52. Это закономерно подводит нас к выводу, что данная программа отражает лишь часть его курса по агиологии. Причин может быть две: либо часть программы была утеряна, либо Федотов, надеявшийся получить академический отпуск на второе полугодие (зима-весна 1939 г.), составил сокращенный вариант курса.
Ключевые слова: христианская литература, агиография, агиология, Георгий Петрович Федотов, архивы русской эмиграции.
The Course of Lectures on Hagiology
by Georgy Fedotov at the Theological Institute in Paris. New evidence
A. Voytenko
The article based on the data of Bakhmetev Archive at Columbia University (New York) explores a composition, the main problems and sources of the course on hagiology by Georgy Fedotov which he gave at the Theological Institute in Paris. The studies of a preserved syllabus of the course and other documents allow to conclude that the the sources of it were the studies by Georgy Fedotov on early medieval Church during his Petersburg's period, publications of the Bollandists (primarily Hippolyte Delehaye's works), the works of German scholars (the Church historians, theologians and philologists), with whom Fedotov could learn during his deportation to Germany (1906-1908). The part of the course's materials (especially for Oriental monastic hagiography) was probably studied by him later, in Paris. The article also focuses on the difference between the concepts of "hagiography" and "hagiology", which was essential for Fedotov. The studies of the syllabus lead to the conclusion that it presents only a part of the real course by Fedotov. In particular, the syllabus has no section on Russian hagiography. In his autobiography, Fedotov pointed out that in the course of lectures was included Russian hagiography, which later was the subject of his independent research. It is puzzling the absence of a section on the Palestinian hagiography that Fedotov considered as very important sourse for the Russian monastic mind. It is possible that the syllabus presents a condensed course on hagiology that Fedotov gave in the first half of the year (1938), since January 1939 he received a semi-sabbatical leave and went to England.
Keywords: Christian literarure, Georgy Fedotov, hagiography, hagiology, the archives of the Russian emigration.
52 См.: [ФедотовГ. П.] Curriculum Vitae... С. 60.
34
Список литературы
1. Войтенко А. А. Египетское монашество в IV в. Житие преп. Антония Великого, Лавса-ик, История монахов. M., 2012.
2. Иваск Ю. П. Георгий Петрович Федотов (1886—1951) // Опыты. Лит. журнал под ред. Ю. Иваска. Нью-Йорк, 1956. Кн. 7. С. 65-71.
3. К 50-летию со дня рождения Г. П. Федотова (публ. подг. Н. Струве) // Вестник русского христианского движения. 2002. № 183 (1). C. 59-80.
4. Канонизация святых. Поместный собор Русской Православной Церкви, посвященный юбилею 1000-летия Крещения Руси (Тр.-Серг. Лавра, 6-9 июня 1988) [б.м, б.г.].
5. Письма вокруг разногласия Г. П. Федотова с Богословским институтом / Публ., подг. текста и примеч. Т. В. Викторовой и Н. А. Струве // Вестник русского христианского движения. 2002. № 184 (2). С. 186-222.
6. Попова Т. В. Античная биография и византийская агиография // Античность и Византия. M., 1975. С. 218-266.
7. Семенов Ю. Против «сатанинского нашествия» // Возрождение. № 4169 (за 3 января 1939 г.). С. 1.
8. Федотов Г. П. Лицо России. Сборник статей (1918-1931). P., 1967.
9. Федотов Г. П. Защита России. Париж, 1988.
10. Федотов Г. П. Святые Древней Руси. M., 1990.
11. Федотов Г. П. Собрание сочинений: В 12 т. M., 1996. Т. 1: «Абеляр» и статьи 1911-1925 гг.
12. Федотов Г. П. Собрание сочинений: В 12 т. M., 2001. Т. 10: Русская религиозность. Часть 1. Христианство Киевской Руси. X-XIII вв.
13. Федотов Г. П. Собрание сочинений: В 12 т. M., 2008. Т. 12: Письма Г. П. Федотова и письма различных лиц к нему. Документы.
14. Хосроев А. Л. Пахомий Великий: Из ранней истории общежительного монашества в Египте. СПб.; Кишинев; Париж, 2004.
15. Янцен В. В. Неизвестные страницы биографии Г. П. Федотова в США // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. СПб., 2014. Т. 15. Вып. 3. С. 79-93.
16. Brémond H. Histoire littéraire du sentiment religieux en France depuis la fin des guerres de religion jusqu'à nos jours. P., 1916-1933. 11 vols.
17. Delehaye H. Les origines du cultes des martyres. Bruxelles, 1912.
18. Delehaye H. Sanctus. Essai sur le culte des saints dans l'antiquité. Bruxelles, 1927.
19. Delehaye H. L'ancienne hagiographie byzantine. Les sources, les premiers modèles, la formation des genres. Bruxelles, 1991.
20. Dörries H. Die Vita Antonii als Geschichtsquelle // Nachrichten der Akademie der Wissenschaften in Göttingen. Göttingen, 1949. Bd. 14. S. 359-410.
21. The Acts of the Christian Martyrs / H. Musurillo, introd., texts and transl. Oxford, 1972.
