CC BY
41
Понятие религии относится к числу тех многозначных терминов, которые фигурируют не только в большинстве социальных наук, но и применяются в публицистике, используются для различных целей повседневной практики и жизни общества. Однако термин «религия» - это еще и правовое понятие, единое для юридической науки, терминологии закона и юридического языка практической юриспруденции, поэтому к ней, как и к научно-юридической терминологии вообще, предъявляются особые требования: четкость, ясность трактовок и непротиворечивость семантики истолкования. Это вызвано использованием юридического понятия «религия» и образованной от него категории «традиционная религия» в правоприменительной практике, которая непосредственно связана с соблюдением конституционных прав и свобод конкретных граждан.
Встречающееся в научно-юридической литературе употребление понятия «традиционная религия» в различном смысловом значении приводит к утрате данным юридическим термином необходимой ему строгости, определенности, что приводит к негативным последствиям в правоприменительной деятельности, препятствует адекватному применению соответствующих законодательных и нормативных актов и является одной из причин неэффективности многочисленных положений отдельных законов и даже Конституции РФ в сфере свободы совести и вероисповеданий для определения постулатов религиозной государственной политики.
Правовые основы отношений религиозных институтов с государством определяются его действующим законодательством и системой международного права, что в целом соответствует фундаментальным культурным нормам, однако они имеют и свои исключения, например в сфере разграничения правовых статусов отдельных религиозных объединений, историческое развитие которых было сопряжено с процессами этногенеза и государственного строительства наций. В этом случае в законодательстве отдельных стран вводится понятие официальной или государственной религии, или традиционных и нетрадиционных религиозных организаций.
В теократических государствах религия выполняет первостепенные функции во всех формах социальной организации и является идеологической доктриной нации. Например, иудаизм является не только многовековой концепцией государственного строительства Израиля, в связи с чем он фактически получил статус государственной религии [1], но и составляет этноконфессиональную основу общества, выступая критерием его культурной и этнической идентичности.
В светских же государствах, особенно в период укрепления либерально-демократических режимов, религии, напротив, лишаются привилегированного положения, утрачивают право иметь государственный статус (если таковой имелся в историческом прошлом) в силу действия принципа отделения церкви от государства и постулирования равенства свобод совести религиозного, атеистического и светского типов. Однако это не означает, что определенные религии, сохраняющие прочные связи с историей, культурой народа, а также имевшие ранее статус государственных, не лоббируют своих интересов в светских государствах. Так, например, в современной Польше, не получив официального государственного статуса, католическая церковь приобрела максимальные преференции по сравнению с другими религиями в силу укорененности этой веры в культурной памяти польского народа, идентифицирующего свою этническую принадлежность преимущественно с католицизмом. Аналогичные процессы протекают и в других светских европейских государствах, в которых религия оказалась существенным фактором государственного строительства и культурной истории нации.
Попытка российского законодателя дифференцировать религиозные организации согласно принципу традиционности, началом чего был текст преамбулы к Федеральному закону «О свободе совести и о религиозных объединениях», вступившему в силу в 1997 г., до сих пор не выразилась в иных законодательных актах, закрепивших за ними соответствующий статус. Кроме того, проблема закрепления правового статуса «традиционной религии» получила широкий общественный резонанс как среди религиозно настроенных граждан, так и специалистов-религиоведов, историков, культурологов, философов, поставивших под сомнение корректность и адекватность перечня религий, именуемых «традиционными» для России.
Ненаучность типологии «традиционных» религий заключается уже хотя бы в том, что православие и христианство (без указания конфессиональной принадлежности) наделяются в законе разными статусами: упоминание о христианстве значится в одном перечне с исламом, иудаизмом и буддизмом. Крайне упрощенное и в силу этого некорректное употребление названий религиозных систем привело к ошибочному отождествлению их с религиозными организациями, имеющими единый управляющий центр. Не учитывается в законе и тот факт, что православие не является гомогенным религиозным объединением и включает в себя одиннадцать официально действующих автокефальных церквей, не зависящих от Московской патриархии. Поэтому непонятно, имеют ли статус «традиционных» все одиннадцать православных церквей, или этот список нужно корректировать? Еще запутаннее дело обстоит с упоминанием в связи с «традиционными» религиями ислама, буддизма и иудаизма, которые также не являются наименованиями конкретных религиозных объединений, а служат историческим названием религиозных вероучений. Таким образом, в число «традиционных» исламских религий может попасть и крайнее экстремистское течение - ваххабизм. Что же касается буддизма, то его вряд ли возможно вообще представить в виде единого вероучения с общим организационным центром даже в России.
Учитывая несовершенство действующего законодательства в сфере свободы совести и вероисповеданий, а также необходимость в установлении строгого порядка деятельности религиозных организаций, органы законодательной власти неоднократно прибегали к помощи специалистов для разработки новых законопроектов в этой области. В частности, предлагался проект Федерального закона «О традиционных религиозных организациях в Российской Федерации», подготовленный депутатом Государственной думы РФ А.В. Чуевым, где автор предлагал считать «традиционными конфессиями» те, которые «1) оказали значительное влияние на становление и развитие российской государственности, сыграли существенную историческую роль в развитии национального самосознания народов Российской Федерации; 2) способствовали формированию и развитию традиционной духовности и культуры народов России и составили часть духовного и культурного наследия Российской Федерации; 3) являются религиозными объединениями, принадлежность или предпочтительное отношение к которым выражает значительная часть граждан Российской Федерации; 4) выступают в качестве созидательной и объединяющей духовной силы российского общества, направленной на поддержание мира и стабильности в Российской Федерации [2]. Однако данный законопроект так и не был поддержан в силу неопределенности формулировки «традиционная конфессия», которая могла быть применена как по отношению к перечисленным в преамбуле Федерального закона «О свободе совести и о религиозных организациях» православию, исламу, буддизму и иудаизму, так и по отношению к множеству конкретных религиозных организаций, зарегистрированных в России.
В исследовании В.Ю. Бирюкова подчеркивается институциональная важность понятий, входящих в правовое поле, а именно идет ли речь о «религии», «конфессии», «религиозной организации» или «религиозном объединении», поскольку законодательно они уже наделены разными статусами. Прежде всего, этот статус влияет на официальную процедуру государственной регистрации, результатом которой является закрепление организационно-управляющего начала, особенностей налогообложения, способов финансирования, наличия имущества и зданий, образовательных учреждений, а также способность осуществлять религиозную деятельность с территориальными ограничениями или без ограничений. «При кажущейся незначительности, - пишет В.Ю. Бирюков, -разница в терминологии в данной области очень существенна, т.к. в рамках одной конфессии может действовать большое количество религиозных организаций, которые в основном имеют натянутые отношения с наиболее крупной и господствующей в рамках конфессии структурой» [3, с. 42-51]. Таким образом, законодатель должен был не просто выделить правовой статус «традиционной» религиозной организации, но и указать ее институционально-организационное закрепление, что не удалось сделать ни одному проекту.
Наиболее полно критерии традиционной религии, правда, при определенном смешении понятий религии, конфессии, религиозной организации, представлены в тексте проекта закона РФ «О
традиционных религиозных организациях в Российской Федерации» [4]. В статье 1 этого документа «Основные понятия» перечисляются следующие виды: традиционная религиозная организация Российской Федерации, традиционная религиозная организация отдельных народов Российской Федерации, историческая традиционная религиозная организация, представительство иностранной традиционной религиозной организации. Причем все вышеуказанные, за исключением последней, отдельно объединяются в понятии «традиционные религиозные организации», для которых оказываются применимы критерии длительности существования на территории России (от 50 до 80 лет для разных видов), количество адептов (от ста тысяч до одного миллиона верующих или последователей), а также влияние на историческое, духовное и культурное наследие народов России. Что же касается представительства иностранной традиционной религиозной организации, то она провозглашается «неотъемлемой частью исторического, духовного и культурного наследия народов соответствующего государства», но не России.
Как видно из анализа документа, наиболее четким критерием традиционности для законодателя выступает фактор исторического времени и численный состав религиозной организации, а другой признак, указывающий на связь с духовным и культурным наследием народа или народов, остается без разъяснений, тогда как именно он, по сути, должен выступать в качестве основного критерия традиционности.
Очевидно, что в культурологии проблема традиционной религии может быть решена в более широком контексте и пониматься как феномен традиционной культуры. В данном случае традиционность выступает признаком типологической характеристики культуры, одним из институтов которой является традиционная религия. «Традиционной культурой в современной гуманитаристике принято называть определенный культурно-исторический этап или соответствующие элементы в культурном пространстве современности» [5, с. 7], - так заявляет Е.Э. Дробышева и относит к числу ее контекстуальных форм религию, искусство, магию, эзотерику и все прочее, что неизменно сопровождает архитектонику культурной самобытности.
В рамках философско-социологического подхода к пониманию традиционной культуры, использованного в исследовании А.В. Костиной, сложилось представление о том, что «традиционная культура функционирует как система, обеспечивающая воспроизводство в системах современной культуры тех образцов прошлой деятельности, которые выдержали испытание временем и были апробированы в аналогичных социокультурных условиях» [6]. Традиционной культуре присущи консерватизм, статичность, экстенсивность развития, она представляет собой особого рода «призму» для восприятия настоящего через прошлое и в силу этого выступает критерием идентичности народа. Таким образом, традиционная культура отвечает за постоянство воспроизводства культурного опыта поколений (отсюда консерватизм, статичность и экстенсивность ее развития), связь с историческим прошлым народов по идентификационному критерию. Таким образом, можно отметить, что она является идентификационным атрибутом этноса, подчеркивающим историчность его судьбы в сообществе с другими культурами и нациями, целостность и общность картины мира, отраженной в коллективном самосознании членов этой общности. Усилить данную позицию можно точным высказыванием В.М. Розина: «Для малого народа образ традиционной культуры - это необходимое условие воспроизводства своей идентичности (возрождения, сохранения и реализации национальных ценностей, традиций, образа жизни), а также политической свободы и прав» [7].
Именно культурное наследие, представленное в форме религиозных и нерелигиозных институтов, выступает тем связующим звеном для этноса, нации и государства, благодаря которому строится и функционирует идентичность, лежащая в основе персонификации народа, позволяющая ему осознавать себя субъектом мировой истории. В свою очередь, этнонациональная идентичность, заданная в том числе и представлениями о духовно-религиозном единстве, является базисом государственного строительства и основой государственной политики в сфере национальной безопасности. Поэтому представления об институциональной форме социально-культурного воспроизводства и культурном наследии народа фиксируются в немалой степени в представлениях о религиозной принадлежности личности. Достаточно проиллюстрировать этот аргумент на примере
православной идентичности, которая исторически воспринималась на уровне массовой психологии и общественного сознания как критерий принадлежности к русской нации: быть русским означало быть православным. Именно этот стереотип русской традиционной культуры до сих пор играет определяющую роль в попытках обретения Русской православной церковью статуса единственной традиционной религии.
Борьба, развернувшаяся в сфере современных межконфессиональных отношений в России, свидетельствует о реанимации стереотипов традиционной культуры, пытающейся не просто сохранить себя в системе социально-культурного воспроизводства, но и занять доминирующее положение на правах института культурного наследия, для чего Русской православной церкви требуется: во-первых, законодательно отмежеваться от всех прочих религий, например, на основе признака «традиционности»; во-вторых, получить определенные преференции от государства, а также доступ к социальным контактам с официальной властью; в-третьих, стать во главе борьбы с инаковерием, используя все возможные ресурсы, включая светское законодательство, путем запрета деятельности оппозиционных ей религий.
Оценивая сложившуюся ситуацию в правовом режиме свободы совести в настоящий момент, эксперты отмечают, что она уже «перевесила» в сторону консолидации власти и Русской православной церкви (РПЦ МП), которая фактически единолично проводит идеологическую линию «традиционной» религии, подключая к официальной процедуре государственной регистрации религиозных организаций экспертов, выражающих интересы православного «большинства» граждан России. Складывается впечатление, что стереотипы традиционной культуры в России взяли верх, и она полуархаическими методами сохраняет свой статус как института культурного наследия. Тем не менее пока законодательно такой статус не закреплен, понятие «традиционной» религии остается на периферии правовой системы и ожидает дальнейшей разработки.
Возвращаясь к проблеме культурологического смысла традиционности, необходимо выделить одно из его важных свойств, характеризующих институциональные формы и средства сохранения культурного наследия, а именно этническую идентичность. Тот факт, что и традиционная культура, и традиционная религия выступают условием формирования этнонациональной идентичности и посредством нее влияют на процессы государственного строительства, указывает на необходимость уточнения терминов. Дело в том, что смысл «традиционной религии» и «традиционной культуры» как институтов культурного наследия и социального воспроизводства заключается в их этнообразующей природе. В этом случае традиционная культура и традиционная религия являются факторами этнообразования с последующей суверенизацией в национальном государстве. Далеко не все религии и религиозные конфессии в одинаковой степени влияли на процессы этнонациональной суверенизации в России, в силу чего они и не вошли в идентификационные структуры национального народного самосознания. Это легко установить, опираясь на исторические факты.
Законодатель же, выделяя «традиционные» религии, должен учитывать их прямое отношение к процессам этногенеза и национального государственного строительства. Очевидно, что для правовой нормы (требующей предельной четкости и ясности терминологического употребления), регулирующей религиозные отношения в обществе таким образом, что они являются неотъемлемой частью ее культуры, институтов социального воспроизводства, а также включаются в процесс суверенизации нации и государственного строительства, становится неподходящим понятие «традиционной религии» из-за неопределенности его значения. И все попытки найти критерии отличия традиционных религий от нетрадиционных, классифицировать их согласно российской многонациональной специфике обречены на поверхностность и неудовлетворительность в качестве правовой нормы. Следует не уточнять смыслы и не стремиться к терминологическому консенсусу в отношении употребления понятия «традиционность» для характеристики религии или религиозной организации, а найти альтернативу.
При этом наиболее адекватным и научно обоснованным термином может служить понятие «этнообразующая религия», заменяющее спорное понятие «традиционная религия». Этнообразующая религия является неотъемлемой частью этногенеза, а также исторического процесса этнической
суверенизации народов с последующим образованием у них институтов государственности, которые нередко используют свою религиозную символику, идеалы, нормы в качестве исходных постулатов национальной идентичности. Процесс образования национальных государств, особенно появившихся в результате сепаратного раскола государств-метрополий, таких как СССР, происходил на фоне эскалации этнорелигиозной идентичности. При этом функции «традиционной» выполняла та религия, система верований и культа которой уже была встроена в национальную культуру, ментальность, императивы и регулятивы [8].
Поскольку в этнологии, этнографии, культурологии этнические процессы описываются с помощью понятия «традиция» и вообще утверждается, что «этнология является составной частью традициологии, а традициология - составной частью этнологии», то замена терминов «традиционная религия» на «этнообразующая религия» вполне корректна и более функциональна для строгого юридического языка.
Понятие «традиционная религия» следует отнести к системе историко-культурологических, не нуждающихся в столь четкой семантике по сравнению с юридическими терминами, кроме того традиционность религии следует рассматривать в контексте морфологии традиционной культуры с последующим анализом ее специфичности. Категория же «этнообразующая религия» может быть наделена статусом юридического понятия в том случае, если оно получит законодательное закрепление. Необходимость замены понятий в тексте российских законов обусловлена не только логикой правовой теории, но и практической необходимостью в сфере правового регулирования свободы совести и вероисповеданий. Именно поликонфессиональный уклад российской духовной и культурной жизни на фоне возрастающих консервативно-державных тенденций государственной власти способствует выделению статусности религии, лежащей в основе исторических процессов отечественного национального строительства.
Литература
1. Володина Н. Иудаизм и конфессиональная политика в Израиле // Религия и право. 2006. № 1-2.
2. Проект федерального закона «О традиционных религиозных организациях в Российской Федерации», подготовленный депутатом Государственной Думы Российской Федерации А.В. Чуевым // Государство и религия в России. 2002. 14 февраля.
3. Бирюков В.Ю. Системный анализ государственной политики России в отношении нетрадиционных религиозных организаций: история вопроса, современное состояние и тенденции развития // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. 2008. № 65.
4. http://www.atheism.ru/archive/text/340.phtml.
5. Дробышева Е.Э. Традиция и контекст как элементы архитектоники культуры // Вопросы культурологии. 2011. № 10.
6. Костина А.В. Традиционная культура: к проблеме определения понятия // Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». 2009. № 4.
7. Розин В.М. Прагматический критерий истинности культурологического знания // Науки о культуре. Шаг в XXI век. М., 2002.
8. http://sreda.org/arena.
