CC BY
83
УДК 811.161 2
КУЛЬТУРНО-АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ ФЕНОМЕНА ДЕСТРУКТИВНОСТИ
© Р. Р. Башарова*, Ф. Г Фаткуллина
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450074 г. Уфа, ул. Заки Валиди, З2.
Тел.: +7 (З47) 27З 67 78.
E-mail: rifovna1981@mail.ru
Статья посвящена описанию культурно-антропологического уровня понятия деструктивности с социальной, психологической, гносеологической и этической точек зрения. Выявлены типы агрессии как формы социального взаимодействия.
Ключевые слова: деструктивность, культура, гносеология, языковая агрессия, антисистема, аннигиляция.
Культурно-антропологический уровень рассмотрения феномена деструктивности включает в себя несколько аспектов: социальный, психологический, гносеологический, этический.
В социальном плане процесс деструкции проявляется в том, что в истории человеческого общества происходят постоянные социальные катаклизмы: войны, революции, разрушение цивилизаций, исчезновение этносов. Объясняется это тем, что инновационная деятельность человека нацелена на выход за рамки существующего мира, и, следовательно, на разрушение старых структур и условий, выражающих интересы господствующих, консервативных классов или социальных групп и слоев, что вызывает ответную реакцию со стороны этих социальных структур. Как справедливо указывает
А. С. Ахиезер, философ и социолог, специалист по анализу закономерностей исторических процессов: «Причиной этих процессов является второе начало термодинамики, энтропийный процесс, который охватывает все существующее, все формы движения, порождая дезорганизацию, рост хаоса, снижение уровня организованности» [1]. Ученый отмечает и положительное начало социальной деструкции: «Само ухудшение ситуации в определенных границах может иметь и позитивные последствия. Рост хаоса стимулирует человека на борьбу с ним. Созидательная роль хаоса проявляется, тем не менее, не непосредственно, но лишь если он становится стимулом, элементом содержания самой человеческой деятельности»[1].
При анализе социальных аспектов деструкции необходимо обратить внимание на этнологическую теорию Л. Н. Гумилева. Гумилев объединил деструктивные явления и процессы в общее понятие «антисистема», выявил причины появления антисистем, их типологические черты и свойства, установил связи с нормами этики» [2]. Как показывает анализ, сама теория этногенеза, концепция возникновения этнических систем и антисистем так же опирается на общие принципы теории систем и второй закон термодинамики: антисистема развивается по принципам энтропии, упрощает свою внутреннюю организацию, затем погибает, положительная этническая система наоборот, усложняет, обогащает свою структурную организацию, ос-
новываясь на неэнтропии. Нужно подчеркнуть, что деструктивность антисистемы, по Гумилеву, противоестественна, ее угасание есть активное саморазрушение этноса, а не простое естественное угасание, причиной такой деструктивности является искаженная система ценностей. И в этом плане «деструктивность - чисто человеческая черта» [2].
На уровне индивидуального человеческого характера деструктивность изучается в сфере психологии. Согласно концепции инстинкта, развитой З. Фрейдом, К. Лоренцом, основным ее истоком являются инстинкты, детерминированные генетическим кодом, которые, по мнению Фрейда, имманентны человеческой природе, причем жажда агрессии, действующая вне сферы сознания, стремится к освобождению собственной энергии, отсюда акты уничтожения, грубости, жестокости.
В работе «По ту сторону принципа удовольствия» (1920) З. Фрейд вводит понятие «влечение к смерти» и с тех пор оно постоянно присутствовало в его научном творчестве. Авторитетный «Словарь по психоанализу» Ж. Лапланша и Ж.-Б. Понталиса резюмирует размышления Фрейда на данную тему следующим образом: «Речь идет об основополагающем для каждого существа побуждения вернуться в неорганическое состояние.... В многоклеточных организмах либидо сталкивается с господством влечения к смерти или разрушению, которое стремится расчленить клеточный организм на отдельные части, приведя каждую из них в состояние покоя, присущего неживой материи. Задача либидо
- обезоружить это разрушительное влечение, и оно выполняет ее, обращая большую часть этого влечения вовне, на объекты внешнего мира.... это влечение называется влечением к разрушению, влечением к овладению, волей к власти» [3]. Как видим, Фрейд в своей концепции двух влечений опирается на законы термодинамики, влечение к смерти есть психический аналог энтропии, влечение к жизни, либидо - негэнтропии, причем существенным представляется, во-первых, то, что влечение к смерти «направлено прежде всего внутрь, на саморазрушение, и лишь вторично проявляется в форме влечения к (внешней) агрессии, к разрушению»[3], во-вторых, то что оба влечения развиваются одновременно, неразрывно, то есть влечения по Фрейду
* автор, ответственный за переписку
1060
ФИЛОЛОГИЯ и ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
амбивалентны. Как указывает современный отечественный психоаналитик и историк психоанализа
В. И. Овчаренко, впервые идея нераздельности влечения к жизни и влечения к смерти была высказана нашей соотечественницей Сабиной Шпиль-рейн в докладе, а затем в статье «Деструкция как причина становления» (1912). Как показала
Шпильрейн, «любое изменение (развитие) предполагает разрушение (и уничтожение) старого состояния, в силу чего имеет смысл обратить внимание на разрушительные компоненты человеческих влечений. Это тем более необходимо, поскольку проведенный «анализ сексуальных проблем» свидетельствует о неоднородности сексуального инстинкта и сопряженности его негативных компонентов с деструкцией и смертью» [4].
К. Лоренц в знаменитой книге «Агрессия. (Так называемое “зло”)» (1966) высказывает мнение, что инстинкт агрессии не просто направлен на разрушение, он увеличивает вероятность выживания отдельных индивидов и человечества в целом, так как облегчает приспособление к изменяющемуся враждебному окружению. Благодаря инстинкту агрессии индивид полнее удовлетворяет элементарные потребности, устанавливает свое место в иерархии группы, регулирует отношения с другими видами [3].
Но среди ученых есть и другая точка зрения, согласно которой у человека нет инстинкта агрессии, ответственного за человеческую жестокость, по их мнению, биологическое наследование человека только делает возможным обучению агрессивному поведению. Подобная точка зрения высказана американским социобиологом Эдвардом Уилсоном в работах «О человеческой природе» (1978), «Гены, разум, культура: теория гено-культурной коэволюции» (1981). Согласно Уилсону, истоки войн, вооруженных конфликтов, и разрушительной деятельности человека находятся в социальных и экономических противоречиях, в институциональных структурах, от природы человек не является ни добрым, ни злым, только в процессе обучения и социализации он становится благородным или жестоким, мягким или гневным.
По мнению известного философа и психолога Эриха Фромма, сторонники обеих концепций игнорируют роль личности в исполнении деструктивных действий. В фундаментальном исследовании «Анатомия человеческой деструктивности» (1973) он утверждает, что исходя из бессознательных инстинктов или внешних обстоятельств, обе точки зрения не учитывают самостоятельность индивида и его ориентацию на те, или иные идеалы, то есть истинные причины деструктивной деятельности лежат в сфере интересов человека, выраженных в идеалах. Дифференцируя феномен деструктивности, Фромм предлагает различать «агрессию биологическую, адаптивную, способствующую поддержанию жизни, доброкачественную, от злокачественной агрессии, не связанной с сохранением жизни» [5], он подчеркивает, что «только человек бывает деструктивным независимо от наличия угрозы
самосохранению и вне связи с удовлетворением потребностей» [5]. В примечании Эрих Фромм апеллирует к достаточно любопытному мнению создателя теории систем Людвига фон Берталанфи: «В человеческой психике, без сомнения, есть некоторые деструктивные тенденции, которые похожи на биологические задатки. Однако самые угрожающие формы агрессивности далеко выходят за рамки проблемы самосохранения и саморазрушения. Они коренятся в собственно человеческой форме жизни, которая выше биологической и специфика которой обусловлена способностью к абстрактному мышлению, к созданию особого символического мира мысли, речи и общения»
В этих двух глобальных типах агрессии Э. Фромм выделяет следующие разновидности: в доброкачественном типе агрессии - псевдоагрессия (непреднамеренная агрессия, игровая агрессия, агрессия самоутверждения) и оборонительная агрессия, в злокачественной агрессии спонтанные формы (месть, экстатическая деструкция) и формы, связанные со структурой характера - садизм и некрофилия. Таким образом, злокачественная агрессия, как структура характера, проявляется как человеческая страсть к абсолютному господству над другим живым существом и влечение человека к мертвой материи, жажда разрушения ради разрушения, страстное желание превращать живое в неживое, насильственно прерывая живые связи, а так же исключительный интерес ко всему чисто механическому [5]. Отличительная особенность некрофильского характера - убежденность в том, что насилие - самый подходящий случай для разрешения абсолютного большинства проблем и конфликтов.
Современные общественные системы, по мнению Э. Фромма, деструктивны. Он считает, что человечество соскользнуло с оптимального пути развития в IV - III тысячелетии до н.э., когда развитие средств производства позволило сделать «открытие», что человека можно использовать в хозяйстве как орудие труда (его можно обратить в раба и эксплуатировать). Прогресс привел к развитию вредных для жизни черт характера.
Садизм произрастает из самой сущности эксплуататорского общества: власть, с помощью которой одна группа притесняет и эксплуатирует другую группу, часто формирует у эксплуатируемых садистские наклонности (хотя есть много индивидуальных исключений). И поэтому, вероятно, садизм (за исключением особых случаев) может исчезнуть лишь тогда, когда будет устранена возможность господства одного класса над другим, одной группы над другой. Обобщения Фромма в этом плане и формируют его гуманистическую позицию, которую он сам определил как радикальный гуманизм. Современный исследователь сделал следующий вывод о важнейших принципах этой жизненной позиции следующим образом:
«Несмотря на все различия во взглядах радикальных гуманистов, их принципиальные позиции совпадают по следующим пунктам:
- производство должно служить человеку, а не экономике;
- отношения между человеком и природой должны строиться не на эксплуатации, а на кооперации;
- антагонизмы повсюду должны быть заменены отношениями солидарности;
- высшей целью всех социальных мероприятий должно быть человеческое благо и предотвращение человеческих страданий;
- не максимальное потребление, а лишь разумное потребление служит здоровью и благосостоянию человека;
- каждый человек должен быть заинтересован в активной деятельности на благо других людей и вовлечен в нее» [6].
Проблемы социальной деструкции рассматривались и другими представителями Франкфуртской школы, в частности Марком Хоркахаймером и Теодором Адорно в их совместной книге «Диалектика просвещения» (1969). Сосредоточившись на анализе скрытых, неосознаваемых предпосылок общественного сознания Нового времени, ученые пришли к выводу об имманентной деструктивности рассудочности, лежащей в основе просветительской идеологии. По их мнению, борясь с деструкцией естественноприродного начала в человеке, просветители не освободили человека от темного деструктивного начала, а лишь загнали его в общественное бессознательное: «Первобытные формы поведения, на которые наложила табу цивилизация, будучи трансформированными в деструктивные под стигмой зверства, продолжали вести подспудное существование» [7]. Причина человеческой деструктивности, по мнению ученых, кроется в самой природе человека: «...со времен своего возникновения биологический вид «человек» всегда демонстрировал себя всем остальным в качестве эволюционно самого развитого и потому как самую страшную разрушительную силу...» [7]. Рационализм Просвещения лишь скрыл и тем самым усилил эту деструктивность самой познавательноагрессивной установкой человека по отношению к природе, «это противопоставление человека и природы стало решающим в определении вектора развития: цивилизация пошла по деструктивному пути прогресса» - делает вывод современный исследователь Г. А. Борисова [8]. Источником этой новой деструктивности является рационально-рассудочное познание, понимаемое как форма господства над природой, а ««практическая тенденция к самоуничтожению присуща рациональности с самого начала» [7]. Подтверждение данному тезису Хоркхаймер и Адорно находят в философии Ф. Бэкона: «Знание, являющееся силой, не знает никаких преград, ни в порабощении творения, ни в услужливости по отношению к
хозяевам мира» [7], «техника есть сущность этого знания. Оно имеет своей целью не понятия и образы, не радость познания, но метод, использование труда других, капитал» [7].
Еще один представитель Франкфуртской школы Г. Маркузе несколько смягчает критику деструктивности просветительского рационализма, отмечая в работе «Одномерный человек» (1964) сложность и противоречивость деструктивного начала рациональности и зависимость его от доминирующей исторической установки. Он выделяет конструктивные типы рациональности, такие как дотехнологическая и посттехнологическая, которые по своей сути привносят гармонию в социум: «В ходе своего развития одномерное общество изменяет отношение между рациональным и иррациональным. В сравнении с фантастическими и безумными сторонами его рациональности, сфера иррационального превращается в дом подлинно рационального - тех идей, которые могут «способствовать искусству жизни»[9].
Важнейшую роль в развитии деструктивного начала рациональности, в концепции социальной деструктивности Хоркхаймера и Адорно придается языку. Язык, как одна из форм социального взаимодействия, реализует деструктивную функцию насилия по отношению к другому и аннигиляцию по отношению к себе.
ЛИТЕРАТУРА
1. Модернизация в России и конфликт ценностей. М.: ИФ РАН, 1994. 50 с.
2. Фаткуллина Ф. Г. Семантика деструктивных глаголов. Уфа: РИО БашГУ, 2004. С. 8.
3. Лапланш Ж. Понталис Ж.-Б. Словарь по психоанализу. М.: Высшая школа, 1996. С. 94, 95.
4. Овчаренко В. И. Сабина Шпильрейн: под знаком деструкции. иЯЬ: http://www.rps-arbat.ru/biblio/books_rps/
ОусЬагепко_8Ьр11гауп_1994.html
5. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М.: АСТ, 2009. С. 163, 285.
6. Телятникова Э. М. Радикальный гуманизм Эриха Фромма и его подход к проблеме деструктивности // Социологические исследования, 1992, №6. С. 116.
7. Хоркхаймер М. Адорно Т. Диалектика Просвещения. Философские фрагменты. М.: АСТ: АСТ МОСКВА, 1997. С. 15, 18, 119, 236.
8. Борисова Г. А. Социальная деструкция как универсальный феномен жизни общества (позиция Франкфурской школы) // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. Серия социальные науки, 2007. №2 (7). С. 122.
9. Маркузе Г. Одномерный человек // Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Одномерный человек: Исследование идеологии развитого индустриального общества. М.: АСТ, 2003. 506 с.
10. Лоренц К. Агрессия (так называемое «зло»). М.: Издательская группа «Прогресс», «Универс», 1994. С. 30-63, 94-95.
11. Семыкина Р. С.-И. Ф. М. Достоевский и русская проза последней трети XX века. Екатеринбург, автореф. дис. ... канд. филол. наук 2009. С. 4.
Поступила в редакцию 07.06.2011 г.
