CC BY
59
Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 13 (194).
Филология. Искусствоведение. Вып. 43. С. 63-70.
Ю. В. Кобенко
КУЛЬТУРНАЯ ПОЛИТИКА И ЯЗЫКОВАЯ СИСТЕМА:
СВЯЗЬ КОРПУСА И СТАТУСА В РАКУРСЕ ЯЗЫКОВЫХ ИЗМЕНЕНИЙ
В статье рассматриваются экзоглоссный и эндоглоссный стереотипы языковой эволюции в социокультурном, лингвосоциологическом и контактологическом аспектах на материале современного немецкого языка. В центре внимания находится нексус антиномических панданов ‘статус языка ’ и ‘корпус языка’, соответствующих экстра- и интралингвистической манифестациям отдельной языковой сущности.
Ключевые слова: языковая эволюция, развитие языка, языковая динамика, антиномия «статус versus корпус языка», экзоглоссия, эндоглоссия, архаизация и ксенизация языковой формы.
В постборовскую эпоху, когда относительность и плюрализм уступили место постижению целостности исследуемого объекта, описание живых языковых форм требует учёта синергетического принципа многомерности как условия общего развития или коэволюции. Рассуждения об эволюции языка стали невозможными без рассмотрения таких дополнительных измерений языка, как пространственного, временного, информационного, психического, социального и пр. Измерения, конституирующие макроструктуру языка, эксплицируются в так называемых «параметрах порядка, на которые и должно опираться описание языковых феноменов» [2. С. 71]. Одним из таких параметров можно считать социально-историческое пространство определённой формы языка как физическое выражение канвы её развития, известное также как «историческое развитие языка».
Итак, развитие языка неизменно связано с историей этноса-носителя. Это означает, что языковые изменения обусловлены как внутренними, так и внешними факторами. Природа экстралингвистической детерминанты варьирует в широком диапазоне, и её экспликация зависит во многом от конкретных социальных условий функционирования языка. Среди типичных случаев взаимодействия внутренних и внешних факторов языкового изменения Л. П. Крысин называет, в частности, «новые общественные условия, которые выступают ускорителями языковых процессов, внутренне обусловленных» [4. С. 26]. В этой связи в качестве одного из наиболее значимых внешних факторов этого взаимодействия можно рассматривать характер культурной политики административно-
территориального образования, который выступает 1) направляющим моментом в языковом изменении и 2) значимым звеном ценностно-социального плана между корпусом и статусом титульного языка.
Культурная политика ФРГ второй половины XX - начала XXI века оказала существенное влияние не только на систему и нормативную базу современного немецкого языка, но и на его статус внутри страны и за её пределами. В потоке унификации культур она осуществлялась с явным предпочтением доминирующего в мировом культурном пространстве американского образца культуры, приобретшего впоследствии характеристику массового. Подобная направленность культурной политики мотивировалась денацификацией Германии, инициированной силами союзников британо-американской военной коалиции, и стремлением к так называемому «преодолению прошлого» (нем. Vergangenheitsbewйlti-gung, термин Х. Хаймпеля), которое, по сути, подразумевало полное стирание исторической связи общества послевоенной ФРГ с его национал-социалистическим прошлым. Очевидно, что в данный период истории для большинства стран европейского континента была характерна модель культурной политики, отличающаяся высокой степенью участия государства в культурной жизни страны. В ФРГ же опыт Второй мировой войны только усиливал это участие. Таким образом, можно говорить о прямой политизации культуры и языка ФРГ в послевоенное время, результатом которой стала их американизация. Примечательно, что субъектами данного процесса в стране частично являлись представители - в прямом смысле
- доминирующей культуры.
Рассуждения о связи культурной политики определённого административнотерриториального формирования с языковой системой титульного языка невозможны без уточнения следующих социолингвистических понятий и их взаимосвязей: понятий состояния языка, степени, характера языкового развития и эволюционной динамики и антиномии языкового корпуса и языкового статуса, описываемой впервые. В ходе рассуждения будет дано объяснение перечисленных понятийных единиц, а также многих других в призме тенденций развития немецкого языка ФРГ указанного периода.
Определение самой культурной политики не входит в задачи данной работы. Это связано в первую очередь с невозможностью вывести его лишь на основе описания социолингвистических, лингвокультурологических и лингвоисторических особенностей отдельной языковой формы. Культурная политика - явление настолько многомерное и динамичное (пусть даже в рамках отдельного социума). что можно с уверенностью констатировать a priori недостаточность какого-то одного конечного определения, в полной мере удовлетворяющего все частные научные подходы, использующие в своём аппарате медиум культуры, ведь, как пишет А. С. Балакшин, «сложность изучения культурной политики обусловлена тем, что она, будучи целостной, постоянно изменяющейся системой, не представляет собой некой устойчивой константы, кстати, как и сама культура» [1. С. 374]. Необходимым же для настоящего исследования представляется освещение характера общественных преобразований в области культуры, зримо влияющих на систему языка и языковое развитие в целом, т. е. обусловливающих так называемый языковой сдвиг. В этом случае синонимом культурной политики, восполняющим недостающую дефиницию этого понятия, будет направленность или ориентация общественного развития на основе предпочтения доминирующей культуры, в данном случае - американской, как выражение потребности в обновлении культурного образца. Термин ‘политика’ здесь, безусловно, свидетельствует об идеологичности упомянутых преобразований, а атрибут «культурный» об их культурной оформленности. В этой связи следует подчеркнуть, что сохранение таких европейских языков, как немецкого, французского, испанского и др., в условиях их
тесного сосуществования в рамках культурно насыщенного европейского пространства, во многом обязано политике в области культуры того или иного языка, на которой также зиждилась колониальная политика европейских языков.
В административно-территориальных образованиях с несколькими титульными языками или с плюрицентричным идиомом одного титульного языка направленность развития может иметь частный характер и материализоваться в политике интересов представителей отдельного социума. Данная ситуация характерна для малых этнических групп, носителей диалектов, для элитарных сообществ и т. п. Развитие Ганзы в XII веке проходило именно по данному принципу, несмотря на её культурную значимость для всей Германии. В административно-территориальных образованиях с одним титульным языком направленность культурной политики носит зачастую общественный характер и выражается в создании так называемых ведущих концептов (нем.: Leitkonzept), характеризующихся обязательностью для всех индивидов данного административно-территориального образования. Феномен ведущего концепта культурной политики как синонима и симптома её ориентации типичен для истории ФРГ XX века.
Равно как и языковая политика, культурная политика реализуется через модели, отражающие характер идейно-ценностного содержания общественных отношений на определённом этапе развития общества. Языковая политика всегда подчинена культурной политике и нацелена на сохранение и преобразование языка как неотъемлемого атрибута любой культуры, в то время как целью культурной политики определённого административнотерриториального формирования является сохранение и преобразование самой титульной культуры. В конечном итоге и культурная политика, и подчинённая ей языковая политика обеспечивают сохранение или преобразование лингвоэтнической идентичности.
Вообще, любые сдвиги на собственно языковом, или интралингвистическом, уровне можно отослать к преобразованиям более крупного, или экстралингвистического, плана, и именно культурной политике отводится в этом особая роль. Ведение целенаправленной культурной политики служит различным целям, могущим быть кардинально противо-
положными: «от предотвращения разрушения историко-культурной среды» [3. С. 115] до полной смены культурной принадлежности. Осмысление роли языка как объекта культурной политики, активное созидание дискурсивных рамок его использования, потребность в акцентировании и сохранении Собственного или заимствовании Чужого - вот лишь немногие факторы, обусловливающие постоянно растущую степень регуляции языка средствами политического воздействия. Современная культурная политика практически всех крупных европейских языков, имеющих колониальное прошлое, выходит за рамки границ их этносов-носителей, расширяя коммуникативное пространство языков, что не только усиливает степень, а также потребность их регуляции, но и делает их более искусственными посредством усиления вторичной функции языка - функции посредничества. Фактически, рассуждая о природе современной культурной политики ФРГ, можно говорить о неком регуляторном механизме макроуровня. Это связано с тем, что регулируемость современного немецкого общества (посредством пропаганды, рекламы, маркетинговых стратегий, пиара и т. п.) на основе развитой общественной инфраструктуры гораздо выше и эффективнее, чем в Средние века, о чём свидетельствует политизация многих сфер общественной деятельности (например, охраны окружающей среды до экологической политики, нем. Umweltpolitik).
Направленность, задаваемая действующей моделью культурной политики, выступает индикатором новых общественных условий и, как было отмечено выше, фактором внешнего порядка для изменений интралингвисти-ческого уровня. Взаимосвязь экстралингви-стического и интралингвистического уровней определяется лингвистической антиномией «статус - корпус», основывающейся в свою очередь на соссюровской антиномии внешней и внутренней лингвистики.
Единство противоположностей «статус языка - корпус языка» описано в ряде работ, посвящённых языковой политике и языковому планированию, т. е. в ракурсе синхронной социолингвистики, ср.: [1; 6] и др. Традиционно статусом языка занимается экстралингвистика, а языковым корпусом - интралинг-вистика. Данная же работа предлагает описание антиномии «статус языка - корпус языка» с общетеоретических позиций, а именно как систему, конституирующую целостность
определённой языковой формы в социальном пространстве.
Описание сущности современных европейских языков немыслимо без учёта их статусных характеристик. Любое ознакомление с языком в рамках современных языковых курсов начинается зачастую со статистической информации, т. е. информации социолингвистического плана (количество говорящих, распространение языка, вклад в его развитие выдающихся личностей и т. п.). Данная информация предшествует собственно языковой именно для того, чтобы обеспечить понимание целостной природы конкретного языка как симбиоза внешней (экологической) и внутренней (системной) составляющих в социальном (динамическом) измерении.
Под корпусом языка в настоящем исследовании понимается совокупность подсистем и их элементов, конституирующих систему определённого языка, причём ключевым моментом корпусного порядка является определение языкового стандарта. Корпус традиционно относится к интралингвистическому уровню языка. Под статусом понимается совокупность характеристик культурного, политического, экономического, юридического и пр. плана, определяющих рамки использования конкретного языка. Стержневым моментом статусного порядка можно считать значимость (ранг, вес, престиж, роль) данного языка на определённой территории его распространения. Статус языка относится к экстралингвистическому уровню. Статусом могут обладать и отдельные единицы корпуса. Так, заимствования сохраняют статусные атрибуты языка-донора. Непреодолимая граница элементов антиномии «статус языка
- корпус языка» совпадает с границей имматериального, или идеального (статус), и материального (корпус): статус представляет надстройку корпуса, так сказать, его культурное и духовное продолжение в социальном измерении, в то время как корпус является экраном и внутренних, и внешних факторов языкового изменения.
Взаимосвязь корпуса и статуса какого-то языка, несмотря на всю свою очевидность, весьма неоднозначна. Так как значимость определённой языковой формы зависит от ценностной системы, заложенной исторически в коллективном сознании этноса-носителя, то наиболее тесная конкатенация (сочленение) статуса и корпуса видится
именно в области языковой политики. Данная связь носит реверсивный характер: с одной стороны, особенности языковой системы влияют на лингвополитические меры, например: грамматические и фонетические особенности немецкого языка вряд ли будут способствовать распространению немецкого языка как «языка любви», место которого традиционно занимает более певучий и подвижный итальянский язык. С другой стороны, целенаправленная политика может компенсировать дефицит определённых системных свойств языка: к примеру, повысить статус английского до «языка науки» посредством вытеснения с этой позиции немецкого языка, по своим системным свойствам более подходящего на эту роль.
В идеале корпус и статус языка пропорциональны друг другу и составляют в количественном выражении 50 % + 50 % языковой сущности. Качественные изменения корпуса автоматически отражаются на статусе и наоборот. Взаимозависимость этих двух составляющих языковой сущности характеризуется тем, что каждая из них тонко реагирует на изменение своего пандана, компенсируя пропорцию: если язык имеет богатый корпус (> 50 %), то его статус не должен быть высоким (< 50 %); если статус языковой формы (в особенности с преобладающей функцией посредничества, т. е. вторичного порядка) чрезмерно высок (ср. статус международного английского, который > 50 %), то её корпус будет довольно беден (< 50 %).
Если за минимальную единицу интра-лингвистического уровня (корпуса) принять языковой знак (кириллицы, латиницы и т. п.), а за максимальную единицу экстралингви-стического уровня (статуса) - абсолютную значимость языка в мировом сообществе, то можно констатировать, что между ними пролегает целый пласт систем и их элементов, свидетельствующих о развитии языка, его росте и совершенствовании, расширении дискурсивных границ, статусных параметров и пр. Данный пласт представляет собой долгую нарастающую по сложности иерархию внутри- и надъязыковых систем, в которой языковой знак и абсолютная значимость соотносятся как минимальное и максимальное. Но даже при невероятной удаленности этих двух крайних точек через толщу всевозможных выработанных языком систем между первыми сохраняется чрезвычайно тесная и тонкая
связь, узреть которую несложно при всякого рода языковых сдвигах, обусловленных влияниями других языков.
Расстояние между начальной и конечной точками пласта языкового развития можно охарактеризовать как степень развитости языка. Чем больше систем умещается между минимальным и максимальным, тем выше развитость языка, тем богаче и значимей культура этноса-носителя и тем больше у него шансов на выживание.
Одним из условий развития языков является заимствование материала определённого языка-образца, избранного носителями языка-реципиента (ЯР) в качестве ориентира развития, или стандарта. Корпусно-статусные характеристики таких языков в определённом отношении превосходят характеристики самого ЯР и являются для него престижными. Заимствуя единицы корпуса языка-стандарта. ЯР стремится достичь его статуса, так сказать, развиться до его уровня. Таким образом, развитие ЯР напрямую зависит от направленности его культурного развития (культурной политики), а сам ЯР в результате такого развития автоматически становится культурным языком. «Культурные языки», или «высокие языки» (нем. Hochsprachen, Kultursprachen) противопоставлены бытовым, самобытным, народным, т. е. занимающим субординатив-ную позицию. Р. Мюллер определяет «культурный язык» через телеологический аспект лингвогенеза: «Латынь служила образцом того стандарта, к которому стремился нововерхненемецкий язык. Она была актуальным высоким и культурным языком во время возникновения и формирования нововерхненемецкого с XIII века и обладала значимостью и функциями стандарта культурного и высокого языка, критериями которого являются над-региональность, письменность, многофункциональность, литературность, межсоциаль-ность, филологичность, межнациональность» [8. С. 427]. Хотя Р. Мюллер и не разделяет критерии по статусной и корпусной принадлежности, очевидным является тот факт, что степень развитости языка определяется во многом тем стандартом (ориентиром), который задаётся культурной направленностью в рамках культурной скрепы этноса-носителя данного языка. Выбор такого стандарта влечёт изменения не только состояния ЯР, но и автоматически его будущего. Этот факт является веским аргументом в полемиках вокруг смены
генетическом принадлежности определённых языковых форм, избравших - добровольно или принудительно - определённый стандарт культурного развития, ср. английского языка после норманнского завоевания Англии в XI века, немецкого языка второго этапа американизации Германии и т. п.
8
её эволюционной динамики. Наибольший интерес для исследователя должен представлять сравнительный анализ двух состояний в лингвогенезе какой-то одной языковой формы в свете изменения её корпуса и статуса.
На рисунке представлен график зависимости состояния языка (8) от его развития во
График зависимости состояния языка от его развития во времени
У развитых языков степень языковой развитости напрямую зависит от заимствования языкового материала языковой формы-образца, или ксенизации. В толще интралинг-вистического уровня все они имеют целые страты иноязычного, или экзоглоссного, происхождения. Это и является их основным отличием от бытовых (самобытных) языков, которые фактически «консервируют» собственный корпус. Со временем состояние языка. однако, может изменяться в зависимости от характера языкового развития.
Под состоянием языка понимается соответствие степени его развития определённому стандарту в конкретный момент времени, к примеру, соответствие немецкого стандарту его развития - латыни. У языковых форм, склонных к архаизации, данным стандартом может выступать сохранение принадлежности к праязыку, языку пращуров. Описание языкового состояния, являющегося объектом дескриптивной лингвистики, имплицирует не столько учёт параметров, применяемых для описания языковых ситуаций, сколько выявление характера и степени развития исследуемой языковой формы и закономерностей
времени (1). Выделенное поле показывает эволюционную динамику языковой формы (см. далее) в период времени между точками ^ и 1;2 на хроношкале. Расстояние от точки 0 (интра-лингвистический уровень) до максимальной точки языкового прироста S2 (экстралингви-стический уровень) составляет культурную скрепу, определяющую текущее наполнение языковой формы. S обозначает стандарт
т г станд *
культурного языка, являющегося ориентиром развития. Точки S1, S2, S3, расположенные на шкале языкового состояния, показывают различную степень развитости языка в разные моменты времени в точках 1^, ^ и 1;3.
Состояние языка складывается из состояний его статуса и корпуса, т. е. является фактически суммой состояний экстралингвисти-ческого и интралингвистического уровней. Изменение состояния языка может быть вызвано сменой культурного стандарта (ориентира), обусловливающей языковой сдвиг. Константным для таких языковых ситуаций является экзоглоссная динамика языковой эволюции ЯР. Однако достигнет ли язык в своём развитии стандарта ^станд), принимаемого за язык-образец, невозможно выявить, ибо под
выбором ориентира понимается лишь уподобление, стремление языка соответствовать данному стандарту. Поэтому состояние языка после определённой фазы ксенизации или во время её может быть значительно хуже состояния или состояний в предыдущие периоды (ср. 83 в момент времени 1;3 относительно состояний S1 и S2, в моменты времени ^ и Х2 на рисунке). Так или иначе, ориентир развития языка является результатом выбора его носителей и определяет направленность культурного развития языкового коллектива.
Как было отмечено ранее, культурное развитие может осуществляться в направлениях, кардинально противоположных друг другу: с целью предотвращения разрушения историко-культурной среды - в сторону архаизации, а с целью смены или преобразования культурной принадлежности - в сторону ксенизации. Традиционно ксенизация характерна для культурных языков, постоянно развивающихся в соответствии с выбранным стандартом, архаизация же - для бытовых языков (диалектов, говоров и пр.). Данные архетипы языков, архаичные и культурные, отображают разные типы характера языкового развития: малые языковые формы архаизируются, дабы сохранить самобытность, а более крупные ксенизируются с целью роста и развития. Оба типа преследуют одну и ту стратегию: противодействовать внешним разрушительным воздействиям (например, влиянию языков глобализаций) с целью сохранения лингвоэтнической принадлежности или вида. Чрезвычайно важным представляется познание того, что данные типы характера языкового развития естественны и неотделимы от природы языка. Избрав ориентир развития, языковой коллектив автоматически изменяет языковую форму, а происходящие с ней изменения становятся частью её природы. Так, ксенизация будет стимулировать всё большую потребность языкового коллектива в заимствовании ксеноморфного языкового материала, а ксенизирующаяся языковая форма будет обновлять свой корпусный состав гораздо интенсивнее архаизирующегося языка. Глубинно-типологически ксенизация соответствует ориентации большей частью на статус, в то время как архаизация изобличает средоточие на корпусе. Первый тип характера языкового развития ведёт к усилению аналитизма языковых форм (т. е. выражению частного частным и увеличению синтагмати-
ческого контура лексических единиц), второй
- к их синтетизму (т. е. к аккумуляции многого в одном и парадигматической наполняемости лексических единиц).
В целом, ксенизация созвучна развитию, если понимать развитие широко, т. е. как «прирост», ибо всякое развитие, как уже отмечалось ранее, возможно лишь посредством интериоризации Чужого. Такое развитие имеет не только качественную (преобразование языкового корпуса и статуса), но и количественную сторону: ксенизирующиеся языки стремятся выйти за пределы собственной этнической лингвотерритории, что фактически можно объяснить компенсацией изменений внутреннего плана. У бытовых языков степень ксенизации минимальна, поэтому их распространение редко выходит за рамки их языкового коллектива. Таким образом, развитыми языками можно считать такие, которые прошли в своём развитии несколько этапов ксенизации, имеют высокую степень языкового прироста, значительно превышающую количество их исконных единиц, и распространение которых превосходит границы этнической лингвотерритории. Статус таких языков значительно выше статуса бытовых форм языка, что позволяет им функционировать в качестве языков-посредников. Все языки глобализаций, а также так называемые колониальные языки, являются развитыми.
В таком же поликультурном ареале, как Европа, распространение языков значительно превосходит их лингвотерриторию. Регулировать степень и рамки их распространения призвана языковая политика, которая, как известно, подразделяется на статусную и корпусную. Будучи подчинённой культурной политике определённого административнотерриториального образования, языковая политика направлена на сохранение или изменение титульного языка в соответствии с действующим на данный момент времени стандартом культурного развития. В эпоху глобализаций таким ориентиром, вероятнее всего, будет язык глобализации, т. е. доминирующего этноса. В зависимости от выбранного характера развития эволюционная динамика языков, находящихся в зоне воздействия языка глобализации, будет экзоглоссной (т. е. предполагающей ксенизацию) или эндоглосс-ной (соответственно, предполагающей архаизацию).
Несмотря на то, что определение развитию будет дано несколько позже, на данном этапе рассуждений представляется важным провести терминологическую дифференциацию понятий ‘эволюция’ и ‘развитие’. Итак, говоря о развитии языка, мы констатируем, что язык совершенствует свою форму, имея для этого определённый ориентир развития и проходя определённые промежуточные стадии. Эволюция же ограничена лишь одной из этих промежуточных стадий, обеспечивающей переход в более развитую форму, и всегда ограничена фактом либо прироста, либо трансформации языковой сущности и количественно всегда уступает развитию в перспективе лингвогенеза. Тем самым атрибут ‘эволюционный’ будет синонимичен либо прилагательному ‘приростной’, т. е. характеризующий определённый языковой прирост (приростная динамика развития языка), либо, соответственно, прилагательному ‘трансформационный’, значит, предполагающий некую трансформацию конкретной языковой формы (трансформационная динамика развития языка). Следует заметить, что и приростной, и трансформационный типы свойственны скорее эндоглоссной динамике языковой эволюции. Можно констатировать, что понятия ‘развитие’ и ‘эволюция’ в лингвистическом контексте соотносятся как целое и промежуточное (стадиальное) или как общее и частное. Так, можно говорить о развитии или эволюции языковой формы, но нельзя говорить об эволюции корпуса или статуса языка, а только о развитии каждого из них. Эволюционная динамика языков направлена на усиление или изжитие определённых качественных или количественных явлений и подчинена общей траектории развития языковой сущности.
При экзоглоссной динамике корпус языка всецело зависит от статусных преференций языкового коллектива и будет уподобляться системе языка-образца или ксенизироваться: ср. периоды в истории немецкого языка, когда данный язык заимствовал существенное количество иноязычного материала, например, периоды золотого и серебряного латинизма, эпоху абсолютизма, второй этап американизации Германии. При эндоглоссной динамике эволюции развитие языковой формы будет направлено на абсорбцию и нивелировку Чужого, т. е. его полную адаптацию. Если эк-зоглоссная динамика повышает значимость культурного взаимодействия, способствует
развитию межэтнических контактов, акцентируя важность Чужого, то эндоглоссная динамика усиливает идею Собственного, созидает рамки Национального.
Итак, существуют два противоположных стереотипа эволюционной динамики языковых форм. Первый стереотип характерен для языков, ориентир развития которых предполагает значительное расширение их собственных ресурсов. Заимствование на уровне корпуса таких языков будет инициироваться стремлением уподобиться статусу языка-образца, что определит их экзоглоссную динамику (в синхронии) в рамках ксенизации как характера целостного их развития (в диахронии). Примером первого стереотипа будет литературный немецкий язык в период второго этапа американизации Германии: заимствование англо-американизмов изобличает подражание американской культуре, что определяет экзоглоссную динамику данной языковой формы и отражает характер её исторического развития - ксенизацию с целью соответствия более развитым языкам. Второй стереотип эволюционной динамики представляют формы языка, распространение которых не выходит за рамки территории этноса-носителя. Функционирование таких языковых форм будет ограничено стремлением сохранить корпус, могущий рассматриваться как совокупность средств этнической идентификации говорящих, причём эволюционная динамика будет эндоглоссной (синхронно) в рамках архаизации как характера целостного развития (диахронно). В качестве примера второго стереотипа можно привести немецкие диалекты Сибири: стремление сохранить генетически отличный корпус в условиях русскоязычной языковой среды тождественно потребности в сохранении этнического идентификатора, что заведомо определяет эндоглоссную эволюционную динамику в рамках дальнейшей архаизации и способствует сужению распространения языковых форм. Несмотря на то, что данные стереотипы являются абсолютными и встречаются гораздо реже своих гибридных форм, выбор осуществляется непосредственно между двумя базовыми опциями
- экзо- или эндоглоссной эволюционными динамиками.
В современном обществе данный выбор целиком определяется ориентацией культурной политики, под которой (ориентацией) понимаются тенденции, направленные
на развитие языкового коллектива с учётом исторических, географических, культурных и пр. особенностей его существования и масштаба распространения титульного языка. Следовательно, культурная политика играет сегодня направляющую роль в процессах преобразования языковой системы и оказывает существенное влияние на состояние титульной языковой формы как суммы состояний её статуса и корпуса.
Список литературы
1. Балакшин, А. С. Сущность и содержание понятия «культурная политика» // Вестн. НГУ. 2005. № 1 (3). С. 374-379.
2. Бронник, Л. В. На пути постижения многомерности языка // Вестн. ЛГУ. 2009. № 2. С. 70-79.
3. Иконникова, С. Н. История и теория культуры. СПб. : Питер, 2005. С. 112-115.
4. Крысин, Л. П. Социолингвистические аспекты изучения современного русского языка. М. : Наука, 1989.
5. Кузнецов, С. Н. Модели языковой политики в русскоязычном обществе // Русский язык : исторические судьбы и современность : материалы междунар. конгресса (Москва. 13-16 марта 2001 г.). М. : Изд-во МГУ. С. 308309.
6. Haslinger, P. Die Sprache der Politik - Po-litik mit Sprache / P. Haslinger, N. Janich. Mun-chen, 2005. S.79-85.
7. Heimpel, H. Der Mensch in seiner Gegen-wart. Gottingen, 1954.
8. Muller, R. Hoch- und Kultursprache : Kon-stituierung eines Systems begrifflicher Merkma-le und seine sprachliche Konkretion am Beispiel des neuhochdeutschen // Linguistik jenseits des Strukturalismus : Akten des II. Ost-West-Kollo-quiums, Berlin, 1998. Tubingen : Gunter Narr Verlag, 2002. S. 425-435.
