CC BY
105
А. Я. Флиер, А .В. Костина
КУЛЬТУРА:
МЕЖДУ РАБСТВОМ ОБЫЧАЯ, РАБСТВОМ СТАТУСА И РАБСТВОМ ПОТРЕБЛЕНИЯ
В статье представлена концепция трех функциональных культурных стратегий, в рамках которой культура-вообще представляет собой историческое сочетание разных функциональных культур (традиционной, креативной и консьюмерной), «локальных стратегий выживания», сложившихся вследствие целенаправленной деятельности по преобразованию среды, самоидентификации деятелей и рефлексии поступающей информации о мире. Дана характеристика и проанализированы условия возникновения и бытования каждой функциональной культуры, а также их соотнесенность между собой. Ключевые слова: теория культуры, концептуальная модель мира, деятели (акторы), функциональные культуры, традиционная культура, креативная культура, консьюмерная культура, потребительская культура, функции культуры, культурогенез.
Для начала представляется необходимым определиться относительно рамок избираемой методологии. Прекрасно осознавая невозможность построения единой и системной концептуальной модели мира в понятийном пространстве и науки, и философии, соавторы исходят из понимания культуры не как сферы проявления свободы человека, а акцентируют внимание как раз на тех ее аспектах, которые позволяют рассматривать культуру, в большей степени, как сферу необходимости, задаваемой и природой, и обществом, в границах которой только и может действовать человек. В контексте такого понимания культура выступает как репрессивная система, удерживающая человека в достаточно жестких рамках, которые он все время стремится раздвинуть и преодолеть при помощи способов, формируемых все той же культурой: либо через усвоение границ культуры и принятие их как данности, либо через стремление выйти за эти границы и сформировать новые пространства.
Трактовка культуры нами сознательно ограничена пониманием ее только как системы взаимоотношений между деятелями (акторами). Без такой проблемной локализации невозможно какое-либо продуктивное ее исследование, тем более, совмещение — как в данном случае — структурно-типологического и историко-типологи-
ческого ракурсов анализа культуры как системной целостности. При этом, во-первых, наличие единого основания позволяет рассматривать процесс развития и культуры, и человека, и истории в их обобщенно-идеальном варианте, абстрагируясь от их конкретного воплощения в определенных пространственно-временных границах. Во-вторых, этот метод обладает достаточным объяснительным потенциалом, позволяющим осмысливать не только многие явления далекой истории, но и современного культурного развития. В-третьих, методологические возможности данного подхода позволяют представить в новом освещении многие теоретические вопросы (например, относительно природы массовой, элитарной, традиционной культуры), вызывающие научные дискуссии. Соответственно, в обобщенно-типологическом плане используются в этой концепции и все основные понятия — культура, традиционная культура, элитарная культура, массовая культура, традиция, творчество, инновация, познавательные возможности которых позволяют раскрывать не форму объектов исследования, а их содержание.
Специалистам в области теории и истории культуры хорошо известно, что о культуре-вообще можно говорить только в ракурсе общетеоретических рассуждений. Эмпирически никакой
культуры-вообще на свете нет, а есть множество (до сих пор не подсчитанное) локальных культур разных народов, созревавших на основании исторического социального опыта их существования в тех конкретных природных и социальных условиях, в которых протекала их история. Замечательный польский писатель-фантаст и теоретик культуры Станислав Лем в свое время очень удачно назвал эти культуры «локальными стратегиями выживания» (4), что очень точно отражает историческое происхождение и социальную функцию этих культур.
В связи с этим можно дать такое определение культуры, которое, кажется, еще не звучало в научной литературе. Культура — это исторически выработанный порядок устойчивых взаимоотношений между людьми по поводу их коллективного существования в имеющихся природных и исторических условиях, а также совокупность продуктов, идей, структур и технологий, порожденных в процессе этих взаимоотношений. Этот ракурс понимания культуры теснейшим образом коррелирует с известным замечанием Георга Зиммеля о том, что культура — это то, что пролегает между людьми (1), то есть связывает их, выявляет общность их интересов и артикулирует допустимые способы удовлетворения этих интересов. Соответственно, разные этнические культуры можно трактовать как исторически возникшие разные порядки взаимоотношений.
Локальных культур с самого начала было столько, сколько народов — социально и информационно локализованных сообществ, реализующих исторически сложившийся у них порядок осуществления жизни — стратегию выживания. Однако народы всегда — по крайней мере, со времени перехода на производящую форму хозяйствования в неолите — были социально неоднородными. Их социальная неоднородность еще больше усилилась с появлением такой формы политической организации,
как государство, такой формы социальной организации, как город, с усилением противоречий между государствами и актуализации такого вида межгосударственных отношений, как войны, и, соответственно, появления особой социальной группы профессиональных венных, со становлением социальных иерархий с их правителями и чиновниками, с установлением разных форм хозяйственной деятельности, с развитием религий и института, их обслуживающего, и т.п.
Эта социальная и профессиональная, а также социально-статусная неоднородность населения, различия в местах проживания (деревня и город), различная степень зависимости от природных условий, различная степень вовлеченности в реальную событийную историю, различные цели и продукты деятельности, различные регулятивы взаимоотношений и пр. — все это привело к тому, что в рамках каждой «локальной стратегии выживания» исторически и социально сложилось три внутренние функциональные стратегии — три адаптивных способа существования. Первый — адаптация к природным условиям жизни путем разработки соответствующих устойчивых форм хозяйствования и социальной организации акторов. Второй — адаптация к историческим условиям жизни (внешним взаимодействиям и внутренним социальным коллизиям), реализуемая главным образом в режимах социального управления и постоянном обновлении инструментария и технологий деятельности. И третий — адаптация к текущей экономической и (или) политической конъюнктуре, осуществляемая не путем производства чего-либо, а посредством тех или иных форм и режимов актуального потребления уже имеющейся продукции.
Таким образом, локальные культуры можно классифицировать, основываясь на типе адаптации. Мы сочли возможным назвать их: традиционной культурой, адаптирующейся в первую очередь к природным условиям существования
путем воспроизводства уже исторически оправдавших себя форм продукции и технологий жизнедеятельности; креативной культурой, адаптирующейся к историческим условиям существования посредством постоянного порождения новых форм и технологий, и консьюмерной культурой (от английского consumer — потребитель), адаптирующейся преимущественно к экономической и (или) политической конъюнктуре посредством актуального потребления любых доступных форм и использованием любых технологий.
Нам представляется, что все три стратегии являются универсальными для всего человечества, и характеристики их более или менее применимы к соответствующим функциональным программам жизнедеятельности в рамках любой локальной территориальной (этнической, национальной) культуры. Разумеется, в каждом конкретно-историческом случае имеют место свои местные вариации, однако не меняющие базовые характеристики этих функциональной стратегий по существу.
Один из соавторов настоящей работы в свое время написал книгу, посвященную вопросам происхождения культуры в глубокой древности и ее последующего поступательного развития вплоть до современного состояния — культурогенезу (10). При этом культура рассматривалась им только как куль-тура-вообще. Но в свете выдвигаемой нами концепции трех функциональных культурных стратегий возникает необходимость существенной коррекции той единой модели культурогенеза, которая рассматривалась раньше. В основу этой концепции был положен тезис, выдвинутый другим соавтором, о том, что куль-тура-вообще представляет собой историческое сочетание разных функциональных культур, реализуемых в интересах разных типов личностей: личностей «с коллективным лицом» (традиционная), личностей «с высоко индивидуализированным лицом» (элитарная) и личностей «со стертыми чертами индивидуальности» (массовая) (3).
Базовая мировоззренческая позиция авторов осталась прежней. Человеческая культура генетически является продолжением и развитием системы регуляции коллективной жизни, имевшейся у стадных животных, но у человека она была дополнена целенаправленной деятельностью по преобразованию среды, самоидентификацией деятелей и рефлексией поступающей информации о мире.
Всякое совместное существование предполагает определенный уровень упорядоченности в способах жизни, осуществляемой членами сообщества, что поддерживает коллективный характер их существования. Культура — это и есть высшая форма упорядоченности в социальном поддержании и воспроизводстве жизни, известная в биологических системах, основанная на накопленном социальном опыте и адаптируемая к складывающимся обстоятельствам.
Но эта упорядоченность может быть разной, будучи детерминированной разными обстоятельствами, ориентированной на разные преследуемые цели и воплощенной в разных технологиях осуществления коллективной жизни. Рассмотрим их.
Традиционная культура (ее обычно называют народной и изучает ее прежде всего этнология) — это культура хозяйственной деятельности, социальной организации и сопровождающих их символических форм, функционально ориентированная прежде всего на адаптацию к природно-климатическим условиям существования. Это культура сельских производителей (крестьянства) и в наибольшей мере отражает хозяйственные, социальные и мировоззренческие особенности их быта, нормы соседского сосуществования и обмена. Она начала складываться в эпоху неолита (перехода от присваивающего к производящему хозяйствованию), была основной культурой сообществ на аграрной стадии развития (привычные для нас рабовладение и феодализм) и начала отодвигаться на периферию
социальной жизни на индустриальной стадии.
Традиционную культуру более всего характеризует то, что, будучи жестко привязанной именно к природным условиям существования, которые исторически устойчивы и не требуют частой смены способов хозяйствования и образа жизни, она столь же жестко обусловлена определенными обычаями хозяйственной практики и социальных отношений, технологиями, которые сложились в период разложения первобытного общества и, по существу, уже не менялись на протяжении всей истории. Разумеется, поэтапное совершенствование инструментария деятельности по ходу истории имело место, но сами технологии при этом оставались высоко устойчивыми (поскольку сельскохозяйственная практика осуществлялась преимущественно механическими способами и только в ХХ веке стала дополняться биотехнологиями).
Это культура воспроизводства обычая, обеспечивающего непосредственные витальные интересы людей и их социальные интересы в режиме обитания небольшими, в основном самодостаточными и более или менее замкнутыми сельскими общинами, который когда-то показал свою приемлемую функциональную эффективность и в последующем стал сакральным элементом бытия. Нарушение этого сакрального обычая (вне зависимости от его практической функциональности и уровня конкурентоспособности с какими-то новыми способами бытия) в принципе табуи-ровано. Такой устойчивостью отличаются однажды сложившиеся и столь же сакрализованные формы социальной организации и социальных отношений, мировоззрение, верования, бытовые обычаи, праздники и пр., называемые этнической культурой того или иного народа.
Важным представляется то, что моментом, связанным с формированием ее качественной специфики и позволяющим говорить о конституировании принципиально нового типа культуры
как стратегии отношения человека с миром, было выстраивание поверх не только витальной, но и социальной сферы, сферы символической. Она предполагала соотнесение бытия человека с бытием Космоса и осмысления человеком себя самого и мира в категориях времени и вечности. Именно эта функциональная природа традиционной культуры, во-первых, как культуры символической, а во-вторых, как культуры, настроенной на бесконечное воспроизводство исторического социального опыта (как правило, лишь в незначительной мере варьируемого по реальным обстоятельствам бытия), и составляет ее специфику.
Традиционная культура по сути своей является обыденной и межпоколен-но воспроизводится преимущественно в режиме домашнего воспитания и непосредственных социальных контактов. По своей социальной функции она обеспечивает прежде всего процедуры неспециализированного производства и потребления (как правило, и то, и другое в семье и для семьи), и — что для нас сейчас более важно — обмена (материального, символического и информационного), а также определяемые обменными процедурами режимы соседского сосуществования и коммуникации.
Акторов этой культуры можно определить «людьми с коллективными чертами лица». Культурные черты общины, которую они представляют, по крайней мере во внешнем контакте, в существенной мере заслоняют собой индивидуальные человеческие черты каждого. Это люди, репрезентирующие собой весь коллектив.
Совершенно иной является креативная культура (обычно ее называют элитарной или специализированной; последнее представляется более удачным и сословно не обусловленным названием). Изучают ее различные отраслевые теории и истории. Это культура политической элиты (производителей порядка, регулирующего социальное пространство бытия), интеллекту-
альной и художественной элиты (производителей знаний, верований,образов и смыслов, олицетворяющих социальное время бытия) и наиболее специализированной части материальных производителей (производителей вещей, заполняющих витальное пространство). По своей природе и функции это — культура социальной организации и дифференциации в специализированной (профессионально узконаправленной) деятельности людей.
Особенности этой культуры определяются тем, что она адаптирована в первую очередь к историческим условиям существования общества (взаимоотношениям с внешним социальным окружением и внутренним социальными процессами и напряжениями). Исторические условия в сравнении с природными, разумеется, несоизмеримо более подвижны, а по мере исторического развития темп их изменчивости (темп протекания истории) постоянно нарастает. Соответственно, это требует постоянного изобретения технологических и организационных новаций, поскольку прежние формы в новых условиях оказываются уже не эффективными. Креативная культура — это культура творческая (creative — творческий), постоянно разрабатывающая новые способы адаптации к новым обстоятельствам бытия в виде новых технологий, нового инструментария, новых форм социальной организации и коммуникации, новых приемов познания мира, фиксации и трансляции этого знания, новых символов, отражающих все это, и т.п. Обновление и развитие, совершенствование организации и управления, технического и информационного инструментария — есть социальная самоцель этой культуры.
Однако говорить только о специа-лизированности высокой культуры — значит существенно обеднять ее содержание. Конечно, креативность и способность к продуцированию идей — это ее главное предназначение. Однако важно подчеркнуть, что опыт, порожденный высокой культурой, связан не только с
оптимизацией сферы социального, но главное — с рождением идей, носящих символический характер и обладающих метафизической природой — то есть с созданием сферы идеального. Эта сфера тесно связана с деятельностной, общественной природой сознания, где идеальное выступает как многообразие идей, осуществленное в заданных предшествующим развитием человечества формах, как «особая "сверхприродная" объективная действительность, как особый предмет, сопоставимый с материальной действительностью, находящийся с нею в одном и том же пространстве» (2, с. 140). «Культурность» человека определяется в конечном счете как раз его принадлежностью к определенным идеальным пространствам, а также качеством воспринимаемого им идеального. Естественно, идеальные реальности могут создаваться и в рамках любого типа культуры, но возможность их формирования в сфере повседневности существенно ограничена.
Исторически креативная культура начала складываться с появлением первых поселений городского типа (и социальных групп людей, не занимающихся сельским хозяйством) в IV—III тысячелетиях до н.э., а возобладала в Старом Свете как цивилизационно определяющая, по нашему мнению, с эпохи «осевого времени» — в первой половине I тысячелетия до н.э. Пространственно креативная культура сосредоточена исключительно в городах, в которых и происходят основные политические и социальные события в жизни общества, протекает его история.
Но креативная культура не только адаптируется к быстро меняющимся историческим условиям. Она функционирует в ситуации социально и профессионально стратифицированного общества (сама способствует углублению этой стратифицированности) и обслуживает прежде всего коллективные интересы общества и эксклюзивный заказ высокостатусной части населения. Именно социальные и статусные при-
тязания акторов (производителей и потребителей) являются основным механизмом построения взаимоотношений между людьми в культуре этого типа. Поэтому, в отличие от социально не иерархизированной (или незначительно иерархизированной, что мало влияет на ее функционирование) традиционной культуры, креативная культура — очень иерархизирована, и в ней происходит постоянная конкуренция между акторами за место в социально-статусной иерархии.
Эту конкуренцию на рынке социальной жизнедеятельности (выражаясь в современных терминах — борьбу за статус) можно счесть основным механизмом социальной регуляции в этой функциональной культуре. Действуя в заданных параметрах и нормативах этой культуры, человек стремится не только физически выжить, но и приносить пользу обществу, быть вознагражденным и уважаемым за эту свою полезность и значимость и занимать подобающее место в социальной иерархии. Креативная культура воспроизводится из поколения в поколение посредством профессионального (специализированного) образования, которое с каждой эпохой становится все более узкопрофильным.
Акторы креативной культуры — это личности с выраженными чертами индивидуальности, что обусловлено творческим характером самой культуры, посредством которой человек личност-но самовыражается, личностно самоидентифицируется и социально реализуется как индивидуально выделяющийся деятель.
И традиционную, и, тем более, креативную культуру можно определить как формы активной адаптации к условиям существования.
Еще одну стратегию коллективного выживания, наоборот, преследующую цель исключительно пассивной адаптации к текущей экономической и (или) политической конъюнктуре посредством актуального потребления, мы назвали консьюмерной культурой
(«потребительской»; в целом она не изучается ни одной наукой, но отдельными сегментами является предметом интереса социологии и культурологии). Название «консьюмерная» справедливо вызывает ассоциацию с культурой консьюмеризма — культурой потребительского общества, то есть, по существу, с современной массовой культурой. Безусловно, массовая культура является наиболее выразительным проявлением консьюмерной культуры сегодня. Мы хорошо знаем массовую культуру в ее художественно-развлекательном сегменте (эстрада, кинематограф, бульварные романы и пр.) и нередко забываем о том, что эта культура охватывает практически все стороны публичной жизни в современных городах, хотя, разумеется, в первую очередь — повседневный быт, досуг и информационное потребление.
Массовая культура — это культура толпы. Речь идет не просто о прохожих на улице, а о ситуации, когда эти прохожие начинают действовать, объединенные единой целью: манифестируют во время демонстраций, бегут, спасаясь от чего-то, идут громить магазины или нацменьшинства и т.п. (5) Это культура зрительного зала в театре или на концерте, культура посетителей музея, выставки, магазина или ресторана (П.Бергер остроумно назвал массовую культуру «мак-миром», имея в виду посетителей закусочных McDonald's (8)), дискотеки и игрового зала, туристов на экскурсии, болельщиков на стадионе. Что всех их объединяет? Актуальное потребление чего-то (материального или символического). Такую культуру можно назвать модальной консью-мерной.
Но не только это. Мы нередко забываем, что и современная политическая культура и обслуживающая ее идеология (политические партии и выборы, агитация и пропаганда), информационная культура (СМИ, реклама, Интернет) и, более того, вся государственно насаждаемая субкультура детства (игрушки, сказки, мультфильмы, игры, идеологи-
чески выдержанное стандартное школьное образование и пр.) направлены в существенной мере на манипуляцию сознанием населения и ориентацию его в нужном для господствующей элиты направлении. Следует подчеркнуть, что такая манипуляция оказывается наиболее эффективной и продуктивной именно по отношению к толпе — собранию людей, лишенных (по ситуации) выраженных индивидуализирующих черт. Манипулятивная культура представляет собой еще одну составляющую консьюмерной культуры, ее производительный элемент, родившийся в эпоху массового общества.
Но консьюмерная культура не исчерпывается только модальной и мани-пулятивной. А что такое криминальная субкультура (во все времена истории)? Та же самая культура актуального потребления. Она ничего не производит, а только потребляет (присваивает) насильственным или обманным путем, а взаимоотношения людей в ее рамках подчинены тем же самым правилам, регулирующим актуальное потребление. Помимо того, во все времена существовала специфическая субкультура коллективов людей, принудительно собираемых в условиях ограничения свободы, например культура заключенных, военнопленных, рабов (тюремная культура), солдат срочной службы, легионеров, ландскнехтов (солдатская культура). (Не нужно путать эту культуру с военной культурой офицерского корпуса, в большой степени регулируемой соображениями социального престижа, чести и пр.) В известных случаях солдат может объединять патриотический порыв, но, как правило, защита Отечества не является повседневной нормой армейской жизни. Армия в мирное время — это чисто потребительская организация. Все три перечисленных субкультуры: криминальную, тюремную и солдатскую, можно объединить в тип кэмп-культуры (от английского camp — лагерь), то есть культуру людей, мобилизованных (или принудительно заключенных) в социально изолирован-
ное существование в условиях лагеря (общежитийной общины «вокруг общего котла»). Но по основаниям внутри-групповых социальных отношений это такая же культура актуального потребления, как и массовая, что детерминировано особым режимом жизнедеятельности ее акторов.
Но и это еще не все. А какой была культура людей времен палеолита и мезолита (до «неолитической революции»)? Да той же культурой актуального потребления, являвшейся прямым продолжением жизненной стратегии животных. Только на этом этапе грабежу и уничтожению подвергалась природа. И животные ведут такой же «природно-потребительский» образ жизни. Можно сказать, что эта стратегия была изначально задана культуре биологически и только позднее была преодолена в процессе перехода к производящему типу хозяйствования. Другими словами, консьюмерная культура как экзистенциальная стратегия актуального потребления не только существовала всегда (в той или иной своей форме: модальной, манипулятив-ной, кэмп-культуры или палеолитической), но с нее фактически началась вся человеческая культура, которая по своему происхождению изначально являлась лишь инструментальным развитием стратегии актуального потребления, объединяющей стадных животных.
В числе основных характеристик консьюмерной культуры можно перечислить такие, как: регуляция ее актуальным состоянием экономической и (или) политической конъюнктуры; преобладающее отношение к жизни как к игре с правилами, определяемыми самим игроком; отсутствие какой-либо выраженной социальной иерархии среди участников этой игры (она скорее актуально-ситуативная); высокая значимость групповой маркировки; своеобразная система ценностей, связанных в основном со стремлением к получению удовольствий; восприятие мира и его составляющих только с позиций его полезности и того набора удовольствий,
которые от него можно получить, и т.п.
Конечно, актуальное потребление регулируется не только одной консью-мерной культурой. Это обязательная задача всех функциональных культур. Но консьюмерная культура отличается как раз тем, что она регулирует процедуры потребления преимущественно среди людей, ничем иным, кроме потребления, не связанным (не являющимся совместными производителями чего-то или территориальными соседями по постоянному семейному месту жительства). С точки зрения антропологии организация и регуляция процессов потребления является политической задачей (9), а следовательно, и консью-мерную культуру можно считать функционально политической.
Сказать что-либо определенное о механизмах воспроизводства этой культуры мы не можем. Возможно, что ее воспроизводит сама социальная ситуация, в которую попадают люди.
Людей этой культуры можно определить как «личностей со стертыми чертами индивидуальности», поскольку процедура коллективного потребления, в которой доминирует принцип «не хуже других», не оставляет зазора для какой-то социально значимой и заметной индивидуальной репрезентации. Естественно, эта характеристика относится к потребителям продуктов массовой культуры. Производителями, как правило, бывают представители креативной культуры, работающие на массовый успех или в системе манипуляции массами. Они по типу своей деятельности принадлежат к креативной культуре, но «играют» на площадке массовой (и по ее правилам — коммерческим, информационным, эстетическим и др.).
Соотнесенность трех функциональных культур: традиционной, креативной и консьюмерной, как трех различных стратегий жизнедеятельности, представляется очень многоплановой и противоречивой. Они, с одной стороны, стремятся к разным целям, адаптируют разные обстоятельства и условия жизни, ориентированы на разные сферы
регуляции, а с другой — дополняют друг друга; социально автономны, но взаимодействуют и взаимопроникают друг в друга; находятся в довольно напряженных взаимоотношениях, но порой имитируют черты друг друга, и так во всем. Если традиционная и креативная культура отчетливо разнесены как территориально (село и город), так и социально (сельские материальные производители — крестьянство, и городская элита — производители порядка, интеллектуальные и высокостатусные материальные производители), то консьюмерная культура существует на обеих площадках, хотя в целом тяготеет к городу, а по составу своих акторов пополняется их любых социальных групп (но преимущественно низкостатусных).
Особо следует отметить то, что все три культуры в какой-то мере взаимопроникают, присутствуют друг в друге. Различие в функциях отражает скорее определенные приоритеты, доминирующие в рамках этих относительно полифункциональных культур, но вовсе не исчерпывает все их социальное содержание. Консервативность традиционной культуры не исключает и некоторых элементов новативности, которые временами появляются в ней (преимущественно в ее инструментальном обеспечении), что, однако, не меняет ее консервативной сути. И креативная культура не только новативна. Элементы традиции присутствуют и в ней, но они понимаются как уже неконкурентоспособные в сравнении с новациями и практикуются преимущественно по причинам их символической значимости. Точно так же в традиционной и креативной культуре имеет место и актуальное потребление. И если в традиционной культуре оно до сих пор ограничено формами, разрешенными обычаем, то в городской креативной культуре они все больше и больше смыкаются с актуальным массовым потреблением. Собственно креативные формы потребления все больше и больше локализуются в эксклюзивном престижном потреблении высокостатусной части креативных акторов.
Говорить о каком-либо социальном соперничестве трех культур до второй половины XX века не приходилось. Они функционировали в совершенно разных социальных средах: крестьянской, городской специализированной (высоко-и среднестатусной) и маргинальной. И даже процессы активной урбанизации, начавшиеся во второй половине XIX века, поначалу только увеличивали маргинальную прослойку среди городского населения, но не инициировали какой-либо конкуренции массовой культуры с креативной. Но в конце ХХ века, когда в актуальное потребление по массовому типу оказалось втянутым практически все городское население, массовая (по существу маргинальная) культура стала основной культурой потребления всего городского населения («захватив» уже не только низкостатусную, но и среднестатусную его часть). Это особенно ярко проявилось в сфере символического потребления, к которой ныне относится фактически вся отрасль досуга горожан и их информационные интересы.
Еще более сложной представляется ситуация взаимоотношений традиционной и консьюмерной культур. В литературе временами проскальзывает утвеждение, что массовая культура существовала всегда (6). Мы не можем с этим согласиться. Всегда существовала консьюмерная культура актуального потребления, но преимущественно в своей маргинальной форме — описанной выше кэмп-культуры. Массовая же ее форма не могла сложиться раньше появления массового общества, которое представляет собой продукт индустриального рывка второй половины XIX века и активной урбанизации, сопровождавшей этот рывок. Хотя, несомненно, какие-то формы (в частности, в сфере символического потребления), сейчас развившиеся в массовой культуре, существовали и прежде. Например, церковная проповедь как коммуникация «власть — народ», проводившаяся в доступной форме, на доступном языке. Или карнавал — действие «со сменой лиц», превра-
тившийся ныне в действия «с отменой лиц» — футбольный матч или рок-концерт. Кэмп-культура, как явление заведомо маргинальное и порожденное определенными «нештатными» условиями существования преимущественно мужских закрытых коллективов в относительной изоляции от социального окружения, не могла конкурировать с традиционной культурой сельских производителей. А вот массовая культура, ставшая основной повседневной культурой большей части населения крупных городов, вступила, по мнению некоторых исследователей, в конкурентные отношения с традиционной (7). Так ли это?
Прежде всего, нужно отметить важный элемент общности обеих культур: они являются инструментами социальной стабилизации и контроля широких масс населения. Но делают это по-разному: традиционная в режиме соблюдения обычаев, имеющих сакральный статус, а массовая — в режиме имита-тивных практик по отношению ко многим формам креативной культуры (см. об этом подробнее: 3, с. 166-168).
Теперь зададимся вопросом: а в какой социальной среде возникла массовая культура? Среди представителей традиционной культуры — бывших крестьян, переехавших в города и попавших в совершенно иные социально-деятель-ностные (работа, оторванная от дома и семьи) и социально-нормативные (свободные от жесткого соседского контроля, но постоянно личностно конкурентные) условия. В этих условиях обычаи и нормы традиционной культуры быстро потеряли свою регулятивную эффективность и оказались замененными регулятивами актуального потребления. Иными словами, потребители массовой культуры — это «бывший народ», теперь превращенный в электорат (определение М. М. Жванецкого) и ставший в некоторых случаях социальными, но во всех случаях культурными маргиналами. Конечно, эта ситуация могла бы исправиться через два-три поколения, в детях и внуках, воспитанных
уже в новых городских условиях. Но... культурная политика государства фактически ведет к активному воспроизводству именно этой новой массовой культуры и в новых поколениях, ибо в таком культурно-маргинальном состоянии массой легче управлять, манипулировать и т.п. Именно высокая стабилизирующая эффективность массовой культуры стала причиной ее искусственного поддержания в актуальном состоянии в качестве основной «народной» культуры городского низко- и отчасти среднестатусного населения.
А непосредственной конкуренции между традиционной и массовой культурой мы не усматриваем. Это стратегии совершенно различных социальных условий жизни.
В связи со всем сказанным можно по-новому переосмыслить и процесс культурогенеза. По существу, в общечеловеческом масштабе имели место три генезиса трех отдельных и разнонаправленных стратегий выживания — трех функциональных культур. Протекали они не то, чтобы совершенно автономно друг от друга, но явились ответами -на совершенно разные обстоятельства социального бытия людей (в двух последних случаях возникших в результате
деятельности самих людей) и потому породили общности трех разных типов: политическую, этническую и социальную. Но это уже тема для другой статьи.
В заключение хочется еще раз поднять вопрос — можно ли в рамках рассмотренной ситуации существования трех достаточно автономных культур — разнонаправленных экзистенциальных стратегий существования говорить о какой-то единой культуре-вообще и выстраивать ее универсальную теорию? Представляется, что на уровне теории, основанной на эмпирических наблюдениях, это становится все более сложной задачей. Культура-вообще выглядит умозрительной категорией, которой должна заниматься скорее философия с ее уровнем умозрительно-категориальных обобщений, нежели социально-гуманитарная культурология, как наука, безусловно, эмпирическая по своим основаниям. В связи с этим вспоминается пафос позиции Лесли Уайта, который предлагал наряду с существующей антропологией, изучающей многие культура, учредить культурологию, которая будет изучать культуру в единственном числе — как категорию человеческого бытия (11).
Примечания
1. Зиммель Г. Понятие и трагедия культуры / Г. Зиммель // Избранное. — М., 1996. — Т. 1. Философия культуры.
2. Ильенков Э. В. Проблема идеального / Э.В. Ильенков // Вопросы философии. — 1979. — № 6.
3. Костина А. В. Национальная культура - этническая культура - массовая культура: «Баланс интересов» в современном обществе / А.В. Костина. — М., 2009.
4. Лем Ст. Философия случая / Ст. Лем. — М., 2005.
5. См. об этом: Московичи С. Век толп / С. Московичи. — М., 1998.
6. См., например: Астафьева О. Н. Массовая культура / О.Н. Астафьева // Глобалистика: энциклопедия. — М., 2003.
7. См., например: Шестаков В. П. Теория и практика массовой культуры / В.П. Шеста-ков// История эстетической мысли. —М., 1990. —Т. 5.
8. См.: Бергер П. Культурная динамика глобализации / П. Бергер // Многоликая глобализация. Культурное разнообразие в современном мире. —М., 2004.
9. См.: Бочаров В. В. Политическая антропология / В.В. Бочаров // Антропология власти. —СПб., 2007. —Т.1. Власть в антропологическом дискурсе.
10. Флиер А. Я. Культурогенез /А.Я. Флиер. —М., 1995.
11. White L. A. The Concept of Culture / L.A. White //American Anthropologist. — Wash.,1959. —Vol.61. — P. 227-251.
