Культура: диспозиция и композиция поэзиса (интервальный опыт истолкования) Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

КУЛЬТУРОЛОГИЯ

УДК 008.001.14

Н. И. Киященко, Л. П. Киященко

Культура: диспозиция и композиция поэзиса (интервальный опыт истолкования)

В статье предпринята попытка представить с помощью рефлексивной оптики динамику поэзиса культуры.

Ключевые слова: культура, поэзис, интервальный опыт, диспозиция, композиция, рекурсивная рефлексия, трансфлексия, концепт-флексия, рефлексивная оптика

N. I. Kiyashchenko, L. P. Kiyashchenko

Culture: Disposition and Composition of Poezis (interval experience of interpretation)

In the article an attempt to present poezis dynamics of culture by means of reflexive optics is made.

Keywords: culture, poezis, interval experience, disposition, composition, recursive reflection, transflection, concept-flection, reflective optics.

Большая вселенная в люльке у маленькой вечности спит.

Мандельштам

Саморефлексивность (стремление «узнать себя») является важнейшей чертой, присущей любой культуре. При этом исторические, этнические и иные особенности практик «узнавания себя», так или иначе связанные с попытками обнаружить основания устойчивости в становящемся и меняющемся мире, определяют специфику каждой из культур. Поэтому для культурологии особое значение приобретает настрой рефлексивной «оптики» на отслеживание следов становления (поэзиса) через и с помощью в этом процессе складывающих диспозиций пространственно-временной конфигурации.

Хронотоп рефлексии. Способность увидеть и отследить трансформации изменений существующего и появления нового в области философ-ско-культурологических и научных исследований вершится как бы с середины, поскольку уже включена и погружена в ранее сказанное и застигнута врасплох вопросом из будущего, вставшим поперек традицией намеченного пути. Мысль человека, понуждаемая извечным стремлением к познанию, движется от непроблематичной с виду

самоочевидности начала, предположенного к разворачиванию «действительности существующего в возможности» (Аристотель). Здесь главенствует метафизика относительности - «все существующее с самого начала отнесено к другому и определяется через эту отнесенность» [3, с. 29]. Причем эта отнесенность хронотопична, позиционируя себя в здесь-теперь через различения во времени и пространстве (диспозиции), что, в свою очередь, формирует предпосылк Кант, И. Собрание сочинений и поэзиса - производства артефактов культуры в ее специфичных композициях. Подчеркну, диспозиционность начала всецело ориентирована на продуцирование множественности и составляющих их различий [5], которые связываются в единство произведений культуры, ее творческих композиций.

Мы тем самым выдвигаемся к началам культуры. По словарю Даля «Начало - [это то] чем начинается бытие или действие; один из двух пределов, между коими заключено бытие, вещественное либо духовное; почин, зачин, искон, зачало, источник, корень, рождение, исход <...>. Первый источник или причина бытия; сила рождающая, производящая, создающая <...>. Первые

© Киященко Н. И., Киященко Л. П., 2013

и главные истины науки, основания ее, основы знания <...>. Стихия, одна из основных составных частей, принимаемых как бы за неделимое, за нечто целое, однородное.» [3, с. 494]. От того, как позиционирует себя культура в хроното-пической сети отношений к собственным началам, какие вводит диспозиции (различия) и интервалы их внутри себя неразличенностей - «как бы» неделимостей, «как бы» целостностей, «как бы» однородностей, «как бы» реальностей и т. д. - зависят ее творческие компетенции производить исторически особые композиции культурных произведений. В «миге настоящего», обращенного к началам, «акмеистически» свершаются все «времена» (В. Рабинович), формируется рекурсивная рефлексия как способность обращаться к своим началам в горизонте будущих свершений.

Код полярности и интервальный опыт истолкования. По мнению М. Элиаде, двоичное членение природы и общества является универсальной чертой человеческого мышления и проявляется в таких характеристиках, как полярность, антагонизм и дополнительность. Для Элиаде «код полярности» приобретает, с одной стороны, значение способа «прочтения» природы и человеческого существования, с другой - универсального системообразующего принципа, охватывающего все многообразие бинарных и дуалистических представлений [17, с. 248-250]. Ан-титетика бинарных оппозиций наводит на след известного понимания диалектики через взаимодействие двух языков, описывающее сложно организованное единство, целостность того или иного явления. Диалектика предполагает понимание того, что нельзя мыслить одно, не противопоставляя его другому; одно и другое ограничивают, определяют друг друга, одновременно отождествляясь и различаясь.

«Код полярности» обладает структурой интервала, а именно условно выделенными границами-оппозициями, между которыми возникает напряжение порождения нового смысла, не сводящегося полностью ни к одному из выделенных пределов. Если оценивать интервальный подход как устанавливающее - фиксирующую процедуру, как исчисление всякой теории действительного , как некоторую «шкалу мер», то, в первую очередь, надо иметь в виду ее неустойчивый самонастраивающийся характер, ориентированный

на конкретные обстоятельства, порождающие неопределенность ситуации, но в которой надо принимать ответственное решение, значимое и за ее границами. Вопрос об интервальном подходе как о «мере предметной истинности и границах применимости понятий и теорий» не является однозначным, поскольку сами границы являются лишь условно закрытыми [13]. Допуск амбивалентного мысленного оценивания познаваемой ситуации означает шаги в сторону целостного ее видения. Поиски «золотой пропорции» в структуре интервального подхода окрашены человеческим выбором. Можно согласиться с мнением, что знание само по себе не представляет ценно -сти, если не сопряжено с выбором, то есть принятием решения, и последующей его реализацией, действием - применением, которое снимает данную амбивалентность [7, с. 287-292].

Неклассическая рефлексия. «Культура растет вверх корнями», считал Поль Валери. Рекурсивно рефлексирует на амбивалентность своего начала. Узнаванием открывает себя как устойчивую идентичность (само-тождественность) и в изумлении застает себя на границе с чем-то, что радикально отличается от нее, помечая тем самым момент творческого начинания, себя как проекта себя, то есть выход за данность в горизонт преданной возможности, таящейся как в культуре, так и в личности. «Каждый человек - конечная, но и развивающаяся субстанция. Но развивающаяся двувек-торно: в топике припоминания, но и в утопическом предвидении, в мечте о завтрашнем дне. Это и есть модус личного существования - при сохранности своей неизбывной константности, но и всенепременной изменчивости» [16, с. 316].

Мы постоянно размышляем и пытаемся понять (и тем самым переосмыслить) существующий жизненный опыт познания в культуре своего времени. В мире тождественностей и событийных начинаний, непрерывных нитей логических связей и разрывов «вдруг». Выдвигаем теоретические предположения (точку зрения классической рефлексии на видимое). Пытаемся понять мир глобально (универсум) как он есть перед нами, в нашей жизни. Ставим тем самым себя, с известной долей поэтической самоуверенности, в позицию классического субъекта, предлагаем свои понятия (как универсалии) для осмысления и теоретического построения некоторого предполагаемого целостного взгляда на мир. «Большая

вселенная в люльке у маленькой вечности спит» (О. Мандельштам).

Но вот проходит время. Не где-то в стороне, а через нас, через наши жизни, наши слова и поступки, которые порой вне нашей воли или желаний меняют свой смысл. Либо сами обнаруживают в себе ранее не проявленные аллюзии, либо приобретают их за счет изменения в языковой среде и практиках использования. Поэтому мысль, пытавшаяся в понятии ухватить смысл уни-версума (или фрагмента, его представляющего) и выразить в опубликованном слове, на самом деле производит поли-версум. Не единое, а множество единств в потоке их изменения-становления, чувствительность к которому формирует рефлексия неклассического типа. Поэтому понятия (универсалии), чтобы быть понятыми, понятными самому себе и, желательно, другому, должны приобрести статус концептов, семантика которых (в стиле неклассики) определяется диспозициями в конкретном, связанном с биографией конкретного человека контексте «здесь-теперь» жизненного мира. Биографические особенности нуждаются в учете и рефлексивном отслеживании именно постольку, поскольку с ними оказывается связан процесс по-эзиса, творчества поли-версума культуры.

Хотим мы этого или не хотим, фундируется позициями, прорастающими в философствующей индивидуальности био-концепто-графии. Но при этом меняется не только понимание жизни как предмета науки или культуры в целом, мы сами как субъект размышления (культурной рефлексии) меняемся, причем изменения в этих случаях могут происходить одновременно, проецируя их друг на друге. А могут и с различной, асинхронной динамикой ускорения или торможения с соответствующими смещениями в представлении, устанавливая подвижные диспозиции множественности теоретически представленных единств и пережитых единичных событий2.

«В такой системе отсутствует жесткая привязка пути к карте значений, на которой проложены маршруты, имеющие начальный и конечный пункты следования. В ней сплошь и рядом случается, что путь, нисколько не меняя своего направления, каждый раз приводит в новое место. Точнее, в место то же самое, но нетождественное себе, смещенное в сторону от своей находимости, преодолевая сложившиеся границы» [14, с. 189-

190]. Топология культурной рефлексии разворачивается на «границе культур», временами одаривая прозрениями неочевидной очевидности. «Мы вдруг сознаем, что горизонт может разомкнуться и стать дверью тому, кто приходит с обратной стороны вещей. Мы сами теперь оказываемся в положении тех, кто видим изнутри разомкнутой линии горизонта. Горизонт прекращает быть воображаемой линией, на которой угасает ослабевающий взгляд. Напротив, он делается сущностной инстанцией созерцания, идентифицируясь с которой можно смотреть как бы с трансцендентной позиции на мир и на себя, поняв себя и мир во взаимном натяжении как завершенное целое. До целого долго дотягиваться не нужно, поскольку оно изначально уже лежит незримой печатью в душе. Нужно лишь суметь увидеть эту печать» [15, с. 184].

Принципиально важно для рефлексивной оптики отметить следующее обстоятельство. Рефлексирующая способность суждения, по Канту, относится к условиям субъективной мыслимо-сти, но не к явлениям предмета в опыте. Время, работающее в кантовском схематизме, позволяет совершить переход от фигурного синтеза в образе к системе соответствующих понятий, которые представляют собой смысловую структуру физического мира ньютонианского типа. В определенном смысле этот мир является миром науки классического типа в целом. Своеобразной тенью этого мира является бесплотный субъект - точечное «Я», которое (в форме трансцендентального единства апперцепции) сопровождает каждый акт мысли (связывания представлений), обеспечивая его единство и обозначая «собственника» - того, кому эти представления принадлежат - «самосознание, порождающее представление я мыслю. должно иметь возможность сопровождать все остальные представления и быть одним и тем же во всяком сознании.» [6, 192-193].

Но В. С. Библер предупреждает, что кантов-ская «способность суждения всегда - в этом ее миссия - путает карты.

Она придает серьезным сферам природы и свободы некий метафорический, переносный смысл. И - тем самым - судя о предметах природы как о предметах искусства и судя о предметах искусства как о предметах природы, индивид приобретает пусть узкую, но действительную, а

не иллюзорную самостоятельность, возможность определять предметы и поступки не по их собственным законам, но - метафорически!

И - в этом смысле - свободно» [2, с. 25].

Подчеркнем, что основанием этой свободы является удерживаемая от разрешения в рефлексирующей способности суждения и буквально воплощенная в самом человеческом существе -его жизни - тайна сверхчувственного непостижимого основания. Удержать эту тайну от растворения во всегда уже известном и знакомом призвана диспозиция трансфлексии.

Трансфлексия. Мы предлагаем в качестве дополняющего такта к классической процедуре философской рефлексии обсудить метод трансфлексии, который отличается учетом нелинейности событий общения (со-общений). Идея трансфлексии близка, хотя и не совпадает, с понятиями «конкретной рефлексии» [1, с. 23]. В определенных аспектах она созвучна и понятию «синерге-тической рефлексии» (В. И. Аршинов, Я. И. Свирский).

В стратегиях трансфлексии «луч света» понимания не возвращается в исходную точку, а отклоняется. Причем это отклонение (нетождественное) воспринимается не как результат несовершенства опыта, но как обнаружение собственной, имманентной нетождественности предмета мысли самому себе, его собственной открытости поэзису становления. Поэтому смысл, сущность, сознание, субъект, объект и другие предметности мысли, которые в актах рефлексии обнаруживаются как предсуществующие (к примеру, априорные в кантовском смысле), в опыте трансфлексии засекаются как порождающиеся в нем. Причем порождаются вместе с соответствующим словом как событием речи. Мы подошли вплотную к субъективным аспектам рефлексивной деятельности, то есть к той границе, на которой происходит встреча с нерефлексируе-мым. Остановимся теперь на этом аспекте подробнее, начав с обсуждения идеи «субъективной рефлексии» в философии Серьена Кьеркегора. Кьеркегор обратил внимание на принципиальные различия между двумя формами рефлексии -объективной и субъективной. «Объективное мышление совершенно безразлично к субъективности, а тем самым и к внутреннему, и к усвоению, и поэтому сообщение объективного мышления - прямое» [9, с. 13]. В отличие от объек-

тивной, субъективная рефлексия удвоена - она схватывает не только всеобщее, но и, одновременно, - то внутреннее, которым субъективность обладает. В результате сообщение становится «непрямым» (мы бы сказали - нелинейным). С одной стороны, внутренне изолированная субъективность «хочет сообщить себя», а с другой -стремится остаться «во внутренности» своей субъективной экзистенции» [9, с. 11]. При этом «субъективное мышление рассчитывает во всем на становление и пропускает результат» [9, с. 10].

Утверждая, что «форма сообщения - это нечто другое, чем выражение сообщения», Кьерке-гор поясняет свою мысль следующим образом: когда мысль находит верное выражение в слове -что достигается первой рефлексией, - тогда приходит вторая рефлексия. ... И если прямое сообщение несет разгадку на поставленный перед объективирующим мышлением вопрос, то сообщение дважды отрефлексированного (субъективного) мышления, по мнению Кьеркегора, несет тайну так же, как и любое произведение искусства. Все его сущностное содержание - это по существу тайна, потому что его невозможно сообщить прямо» [9, с. 14-16]. Предлагаемое нами понятие трансфлексии весьма близко стоит к кьеркегоровскому понятию субъективной рефлексии. Отличие заключается в учете «объективности плюрализма» (Е. А. Сидоренко) - насущной необходимости в современной ситуации мыслить и объективность, и субъективность как множественность, несводимую к единому логическому основанию. Весьма важно и иное отличие. Кьеркегор стоит еще на позициях классического понимания выражения уже готовой мысли (как объективной, так и субъективной) в материи слова. Внутреннее как бы дано, и задача речи состоит в его проявлении в словесной внешности. Трансфлексия учитывает смыслопорож-дающую природу речи. Как способ проведения реального опыта диалогического общения она ориентирована на то, что еще только может возникнуть, на предвосхищаемый и (вместе с тем, непредвидимый в принципе) совместный эффект («как если бы» результат) междуречья беседы и письма.

Трансфлексия, как обосновывающая процедура, призвана удержать зону открытости друг другу и нуждаемости друг в друге (толерантности в отношении себя и другого), защитить от рефлек-

сивных «снятий». Рефлексия и трансфлексия не отменяют друг друга. Они находятся в контакте, определяя (устанавливая пределы) тому, что говорящий или пишущий может знать, внимая себе и другому. При этом, в отличие от понятий, являющихся средством классической рефлексии, трансфлексия обращается к концептам как своеобразным творческим зародышам мысли. «Концепт, в отличие от формы схватывания в понятии (т1е11ес1;ш), которое связано с формами рассудка, есть производное возвышенного духа (ума), ко -торый способен творчески воспроизводить или собирать (соис1реге) смыслы и помыслы как универсальное, представляющее собой связь вещей и речей, и который включает в себя рассудок как свою часть» [8, с. 306].

При этом концепт не просто субъективен. Он является формой мысли, работающей в режиме непосредственного диалогического общения говорящего и слушающего, пишущего и читающего. Об этом, в частности, свидетельствует и латинская этимология слова «концепт», которое образуется из приставки «кон» (совместностно действовать, взаимодействовать, быть совместимым) и корня «цепт» (брать, принимать, воспринимать). Концепт (зародыш мысленных систем) -это результат совместного действия как минимум двух индивидуумов, а то и более, которые в беседе или письме, попеременно играя роли автора, читателя, говорящего, слушающего, исполняют ритуализированные действия осмысливающего схватывания, подбирая в выражении восприятие совместного действия. Порождая то, что можно пометить как концепт-флексия (концепт с отклонением), как момент озарения, непрямое прикосновение к тайне, выходящее за его локальные рамки.

В судьбоносной игре культуры за счет высвобождаемых сил поэзиса в сложной оптике хроно-топической динамики рефлексии полярно представленных интервалов диспозиций рождается, по выражению В. С. Библера, «мир впервые» -композиция произведения открытого вечности.

Библиографический список

1. Автономова, Н. С. Рефлексия в науке и философии [Текст] / Н. С. Автономова // Проблема рефлексии в научном познании. - Куйбышев, 1983. - 161 с.

2. Библер, В. С. Век Просвещения и критика способности суждения. Дидро и Кант [Текст] /

B. С. Библер. - М.: Русское феноменологическое общество, 1997. - 46 с.

3. Владимир Даль. Начало [Текст] // Толковый словарь живого великорусского языка. - СПб. ; М., 1881. - Т. II.

4. Гайденко, П. П. К предыстории становления новоевропейской науки [Текст] / П. П. Гайденко // Гайденко П. П. Философия. Наука. Цивилизация. - М., Издательство: Едиториал УРСС, 1999. - 368 с.

5. Гречко, П. К. Диспозиция: онтологическая перспектива и коммуникативная аппликация [Электронный ресурс] / П. К. Гречко // Вопросы философии. -

Режим доступа: vphil._ru>index.

php?option=com content&task=view...

6. Кант, И. Собрание сочинений [Текст] : в 6 томах / И. Кант. - Т. 3. - М.: Мысль, 1993-1996.

7. Киященко, Л. П. Простота сложности и сложность простоты (мерность различения) [Текст] / Л. П. Киященко // Философия науки. - Вып. 18. Философия науки в мире сложности. - М.: ИФРАН, 2013.

8. Концепт [Текст] // Новая филос. энциклопедия : в 4-х томах. - М.: Мысль, 2001. - Т. II.

9. Кьеркегор, С. «Заключительное ненаучное послесловие к Философским крохам» [Текст] /

C. Кьеркегор // От Я к Другому. - Минск: Менск, 1997. - 276 с.

10. Новоселов, М. М. Абстракция в лабиринтах познания (логический анализ) [Текст] / М. М. Новоселов. - М.: Идея-Пресс, 2010. - 410 с.

11. Орлов, Д. У. Природа миметического события [Текст] / Д. У. Орлов // Античный мимесис : сб-к статей, посвященный памяти профессора К. А. Сергеева. - СПб.: Санкт-Петербургское Философское общество, 2008. - С. 189-190.

12. Рабинович, В. Культура как творчество [Текст] / В. Рабинович // Фундаментальные проблемы культурологи : в 4 т. Том I: Теория культуры / отв. ред. Дм. Спивак. - СПб.: Алетейя, 2008.

13. Элиаде, М. Космос и история [Текст] / М. Элиаде. - М.: Прогресс, 1987. - 312 с.

Bibliograficheskij spisok

1. Аvtonomova, N. S. Refleksiya v nauke i filosofii [Tekst] / N. S. Аvtonomova // Problema refleksii v nauchnom poznanii. - Kujbyshev, 1983. - 161 s.

2. Bibler, V. S. Vek Prosveshheniya i kritika sposobnosti suzhdeniya. Didro i Kant [Tekst] / V. S. Bibler. - M.: Russkoe fenomenologicheskoe obshhestvo, 1997. - 46 s.

3. Vladimir Dal'. Nachalo [Tekst] // Tolkovyj slovar' zhivogo velikorusskogo yazyka. - SPb. ; M., 1881. - T. II.

4. Gajdenko, P. P. K predystorii stanovleniya novoevropejskoj nauki [Tekst] / P. P. Gajdenko // Gajdenko P. P. Filosofiya. Nauka. TSivilizatsiya. - M., Izdatel'stvo: Editorial URSS, 1999. - 368 s.

5. Grechko, P. K. Dispozitsiya: ontologicheskaya perspektiva i kommunikativnaya applikatsiya [EHlektronnyj resurs] / P. K. Grechko // Voprosy filosofii. - Rezhim dostupa: vphil. ru>index. php?option=com_content&task=view...

6. Kant I. Sobranie sochinenij v shesti tomakh [Tekst].

- T. 3.

7. Kiyashhenko, L. P. Prostota slozhnosti i slozhnost' prostoty (mernost' razlicheniya) [Tekst] / L. P. Kiyashhenko // Filosofiya nauki. - Vyp. 18. Filosofiya nauki v mire slozhnosti. - M.: IFRAN, 2013.

8. Kontsept [Tekst] // Novaya filos. ehntsiklopediya : v 4-kh tomakh. - M.: Mysl', 2001. - T. II.

9. K'erkegor, S. «Zaklyuchitel'noe nenauchnoe posles-lovie k Filosofskim krokham» [Tekst] / S. K'erkegor // Ot YA k Drugomu. - Minsk: Mensk, 1997. - 276 s.

10. Novoselov, M. M. Abstraktsiya v labirintakh poz-naniya (logicheskij analiz) [Tekst] / M. M. Novoselov. -M.: Ideya-Press, 2010. - 410 s.

11. Orlov, D. U. Priroda mimeticheskogo sobytiya [Tekst] / D. U. Orlov // Antichnyj mimesis : sb-k sta-tej, posvyashhennyj pamyati professora K. А. Sergeeva. -SPb.: Sankt-Peterburgskoe Filosofskoe obshhestvo, 2008.

- S. 189-190.

12. Rabinovich, V. Kul'tura kak tvorchestvo [Tekst] / V. Rabinovich // Fundamental'nye problemy kul'turologi : v 4 t. Tom I: Teoriya kul'tury / otv. red. Dm. Spivak. -SPb.: Aletejya, 2008.

13. EHliade, M. Kosmos i istoriya [Tekst] / M. EHli-ade. - M.: Progress, 1987. - 312 s.

1 «Конечно, не надо понимать такое "исчисление" в узком смысле цифровых операций. Исчислять - в широком сушцостном смысле - значит брать что-либо в расчет, принимать в рассмотрение, рассчитывать на что-либо, то есть ожидать от него определенного результата». Хайдеггер М. Наука и осмысление // Время и бытие. - М., 1993. - С. 252.

2 «Что я пытаюсь ухватить под этим именем, - писал о диспозитиве Фуко, - так это, во-первых, некий ансамбль -радикально гетерогенный, - включаюший в себя дискурсы, интуиции, архитектурные планировки, регламентируюшие решения, законы, административные меры, научные высказывания, философские, но также моральные и филантропические положения, - стало быть: сказанное, точно так же, как и не-сказанное, - вот элементы диспозитива. Собственно диспозитив - это сеть, которая может быть установлена между этими элементами. Во-вторых, что я хотел бы выделить в понятии диспозитива - это как раз природа связи между этими гетерогенными явлениями. Так, некий дискурс может представать то в качестве программы некой институции, то, напротив, в качестве элемента, позволяющего оправдать и прикрыть практику, которая сама по себе остается немой, или же, наконец, функционировать как пе-реосмыление этой практики, давать ей доступ в новое поле рациональности. Под диспозитивом, в-третьих, я понимаю некоторого рода - скажем так - образование, важнейшей функцией которого в данный исторический момент оказывалось: ответить на некоторую неотложность. Диспозитив имеет, стало быть, преимущественно стратегическую функцию». http://mirslovarei. com/content fil/dispozitiv-1326. html