CC BY
121
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
149
УДК 390(=511.131):398.224(045) М.Г. Атаманов
КУЛЬТ РЫБЫ В РЕЛИГИОЗНО-МИФОЛОГИЧЕСКИХ ВОЗЗРЕНИЯХ УДМУРТОВ И ЕГО СЛЕДЫ В ЭТНОНИМИКЕ
Рассматривается древнейший культ, связанный с почитанием рыбы, который имел определенную нишу в религиозно-мифологических воззрениях удмуртов. Из 70 воршудно-родовых имен, ведущих свое начало от эпохи тотемизма, некоторые имеют «рыбье» происхождение, название одного из племенных объединений - калмез расшифровывается как «рыба + человек». Образ рыбы отобразился в знаменитом пермском зверином стиле - металлической пластике племен Приуралья - коми, удмуртов, обских угров, расцвет которых приходится на I тыс. н.э.
Ключевые слова: культ рыбы, рыба=тотем, воршудные изображения, племенные объединения удмуртов, Калевала, пермский звериный стиль.
Образ рыбы занимает значительную нишу в религиозно-мифологических воззрениях удмуртов. Его след просматривается и в этнонимике. Из 70 воршудно-родовых имен, ведущих свое начало от эпохи тотемизма, некоторые из них имеют «рыбное» происхождение, например, Уля: уля «пескарь»; Сьома: сьом «рыбья чешуя» + -а - аффикс; Чуйя: общеперм. *чуй «щука», (ср. коми чуйпи «щуренок») + -а - аффикс.
В старину, когда часто умирали дети, удмурты в качестве оберега давали имена зверей, птиц и рыб, например, Чорыг: чорыг «рыба»; Чипей: чипей «щука»; Юшкет: юш «окунь» + кет < кот «живот; брюхо» и др.
Особый интерес представляют этимологии названий двух племенных объединений удмуртов -ватка и калмез.
Удивительной эрудиции ученый-путешественник Д.Г. Мессершмидт в 1726 г., проезжая по северу Удмуртии, успел собрать огромный материал по языку и культуре удмуртов-ватка. Не бывая никогда в других местах нашего края, он выяснил, что удмуртское население состоит из двух частей: по Чепце и Вятке живет ватка, а южнее их - калмезы. Основу этнонима ватка он связывает с зоони-мом вяд «выдра» [18. С. 81]. По его мнению или же по сообщению удмуртских информантов, этноним калмез расшифрован так: кал «щука» - «ловцы щук» или «рыбо-мурты» [18. С. 83], то есть «рыба + человек».
В 1988 г., за 13 лет до публикации дневниковых записей немецкого ученого-путешественника Д.Г. Мессершмидта, в своей книге «Удмуртская ономастика: этнонимика, топонимика, антропонимика» я попытался дать этимологию двум дуальным племенным объединениям удмуртов. Мои предложенные расшифровки, на удивление, почти совпадают с этимологиями немецкого ученого начала XVIII в. [3. С. 20-22], что может свидетельствовать об их верности, если между этими публикациями прошло 262 года и не было предложено другой более сносной, научно обоснованной этимологии.
Учитывая тотемическое происхождение названий большинства воршудно-родовых подразделений, я начал искать соответствующие зоонимы для трудноподдающихся расшифровке этнонимов ватка и калмез. Как и прежде, предлагаю такую этимологию: ватка < вад «выдра», диал. «бобр» + -ка - аффикс. Подобные аффиксы встречаются в названиях воршудно-родовых имен, например: По-ска, Копка, Куака, Юська, Паляка.
Племенное название калмез - двусоставный этноним: *кал «рыба» - слово, имеющее уральское происхождение, но не сохранившееся в пермских языках, оно было вытеснено словом чорыг, диал. сев. черыг / к. чери + *мес «человек», «мужчина» - слово финно-угорского происхождения: фин. миес, эст. меес, вепс. мес, мез, лиив. миез. Как архаизм, застывшая форма, слово мес в удмуртском языке сохранилось в составе нескольких сложных слов (все примеры взяты из южно-удмуртского наречия: д. Старая Игра Граховского р-на): кылкылмес «непослушный, своевольный, шаловливый человек; неслух; упрямец»; кипырмес «грубый, безжалостный человек»; узыльмес «надоедливый (о человеке)» и др.
Данная лексема - миес, меес может участвовать в образовании некоторых микроэтнонимов, терминов родства и свойства, ср. лиив. каламиез - один из этнонимов лиивов, обозначающий: «рыбак; рыболов», букв.: кала «рыба» + миез «человек»; эст. тартумеес - термин, обозначающий: «житель города Тарту; тартусец»; эст. вяймеес (тютремеес) «зять» и др.
150 М.Г. Атаманов
2012. Вып. 1 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
Рис. Расселение племенных объединений удмуртов в конце I тыс. до н. э. - I тыс. н. э.
Этот же финно-угорский аппелятив употребляется в составе экзоэтнонима черемис - древнерусское название марийцев, чирмыш - тюркское (татарское, башкирское) название марийцев, сярмыс
- чувашское название марийцев, цармис «мариец» - хазарском, арабско-персидских источниках [29. С. 66-67].
Так, в религиозных верованиях удмуртов еще в XIX в. культ рыбы имел свою заметную нишу. Граховские (южные) удмурты в недавнем прошлом в жертву приносили и рыбу, неслучайно при-умякские удмурты хариуса и форель, водящихся в р. Умяке (л. пр. р. Вятки), до сих пор называют вось чорыг или восян «жертвенная рыба». В случае заболевания коровы в Бирском уезде гидмурту (миф. хозяину хлева) в жертву приносили глухаря, а в случае заболевания лошади - пару щук [13. С. 119]; в д. Каймашабаш Бирского уезда для благополучия лошади, чтобы она была здорова и лоснилась, раз в течение ее жизни жертвовали пару или одну щуку. Их не варили и не ели, а клали под подстилку в хлеву [31. С. 124].
Все ученые-этнографы, побывавшие в XIX в. в удмуртских селениях, обращали особое внимание на наличие в родовых святилищах - куала - особых воршудных коробов (лукошек), обшитых нередко шелковой материей, стоящих на священной полке, в котором, по сообщению И.Н. Смирнова, Н.Г. Первухина и других, хранились: беличья шкурка, перевязанная красной досталью, к концам которой привязаны серебряные монеты, иногда вместо денег - медные бляхи с подвесками; крылья или хвост рябчика, перья тетерева, сушеная рыба (чаще - окунь. - М.А.), ветки дерева, кусок хлеба, часть косточки с мясом от прошлогоднего жертвоприношения; пасмы льна, клоки шерсти; лем нянь: смесь пива, кумышки; ритуальная посуда. Кроме того, в воршудном коробе хранились бляхи с подвесками
- дэндор, а также зоо- и антропоморфные скульптуры - идолы, сделанные из дерева (~глины, серебра, бронзы) [22. С. 212-214; 20. С. 26-29; 13; 17 и др.].
Этнограф В.Е. Владыкин отмечает, что в воршудном коробе «была сосредоточена символическая материализованная информация об окружающем мире на всех его важнейших структурных уровнях. Воршуд, коробка с ее содержимым - служила как бы своеобразной «вещной» моделью мира, «началом начал» для удмуртов, религиозно-мифологическим эталоном-гарантом незыблемости миропорядка, ведь сохранение воршудной коробки и ее содержимого означало сохранение привычного хода жизни данного рода, семьи и мира в целом, поскольку здесь были представлены его символические части» [9. С. 283].
В известном мифологическом сказании о золотом веке Кылдысина вновь присутствует образ рыбы [части которой, как мы говорили выше, хранятся в священном воршудном коробе удмуртов]: когда на земле среди людей жил один из божеств удмуртской триады - Кылдысин - был мир, покой, люди ни в чем не нуждались, жили в полном достатке и счастии, во всем подражая своему покровителю, ему приносили обильные жертвоприношения. Но со временем народ огрубел, люди стали ленивы, немирны, перестали ходить в белотканной одежде, и тогда покровитель удмуртов ушел из земли на небо. Вместе с этим начались мытарства у людей... Поняв свои «грехи», собравшись под древней священной березой, они начали приносить жертвы в честь своего покровителя, умолять, просить, чтоб он вновь вернулся к ним. И вот на вершине белоствольной березы появилась белка-летяга. В тот же миг лучники выстрелили в белку и убили ее, но она, падая на землю, превратилась в рябчика, и тот тут же полетел в лес. Но вновь меткие стрелки пустили свои жгучие стрелы - и бездыханный тетерев упал в воду, - и превратившись в рыбу - окуня, - уплыл... Одни говорят, что скрылся он на небе, другие - в водных просторах [20. С. 27-28].
Итак, покровитель удмуртов, превратившись в рыбу, вновь ушел от них (можно ли было терпеть такое коварство со стороны людей?!). В этнографических быличках, фольклоре многих народов мира бытуют сюжеты перевоплощения человека в зверей, птиц, рыб. В знаменитом карело-финском эпосе «Калевала», в рунах которой отразились наиболее древние пласты человеческого миропонимания, всякий человек мог обратиться в зверя, птицу или рыбу: хозяйка Похйолы Лоухи предстает то орлом или коршуном, то щукой (руны 43, 49); Ильмойлинен принимает вид орла (ястреба), щуки; его невеста - чайки, ерша (руна 38); девушка Айно, бросившись в море, превращается в семгу (окуня) (руна 5).
То же мы видим в удмуртских эпических песнях и сказаниях. Песня «Э, мугоры, мугоры» («Эх, тело мое, тело») полностью перекликается песней Айно из «Калевалы»:
«Эх, тело мое, тело, в рыбье тело, наверное, превратишься?!
Эх, мои волосы, волосы, в речную тину, наверное, превратитесь?!
Эх, мое монисто, мое монисто, в рыбью чешую, наверное, превратишься?!
Эх, браслет мой из бусинок, в рыбью икру, наверное, превратишься?!
Эх, зипун ты, мой зипун, в рыбьий невод, наверное, превратишься?!»
В эпическом сказании «Калмез бакатыръёс» («Калмезские богатыри»), записанном Б. Мункачи в конце XIX в. у калмезской группы удмуртов (д. Шактапи, Селтинский р-н), богатырь Селта пошел воевать с порами за гибель своего брата Бурсина. Когда погнались за ним поры, он превратился в медведя, а когда же поры побежали по медвежьим следам, «Селта превратился в орла, крыльями взмахнул, полетел в Мудро. Всю деревню дотла спалил» [21. С. 172-173].
В удмуртском сказании о золотом веке Кылдысина видится три мира: небесный - там живут боги и птицы; земной мир, где живут люди - удмурты-земледельцы, охотники, звери, растут хлеба, леса; нижний - водный мир, где живут рыбы.
В мифологии многих народов мира образ рыбы занимает большое место: на огромной рыбе (или на трех рыбах) держится земля, от их поведения зависят землетрясения, наводнения; рыба -символ чистоты, плодородия, плодовитости, изобилия, мудрости. В ряде африканских традиций рыба - воплощение души умершего человека (то же мы видим в «Калевале» и удмуртской песне «Эх, тело мое, тело»).
В Закавказье верили в существование особой матери-рыбы, говорящей человеческим языком. В связи с этим вспоминаю свое детство: если при рыбалке на удочку или в бредень попадала мелкая рыбешка, мы, дети, ее обратно бросали в воду и давали такой наказ: «Мын, дорад берт но анайдэ-атайдэ, эшъёстэ татчы вай!» («Иди домой, маму с папой, своих друзей сюда приведи!»). Мы и не очень-то задумывались, что она ничего не понимает, нам хотелось верить (наверное), что она на нашу доброту отзовется добротой. Удмурт, прежде чем срубить дерево, и то просил прощение. Когда мы,
2012. Вып. 1 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
дети, из родника брали воду, то в воду спускали цветок или травку - отдаривались. Раньше с природой, живыми существами обращались с любовью и со страхом.
В древнем Шумере, в странах Ближнего Востока, в Закавказье были «дома рыб» или строились специальные бассейны для них. В первых христианских храмах также находились изображения рыб [27. С. 392].
Тема «рыбы» занимает немало места в Библии - священной книге иудеев и христиан. Приведу только несколько сюжетов: по древнееврейскому закону все рыбы признавались чистыми, кроме тех, которые были лишены чешуи и плавников [6. С. 11: 9-12]. Поучителен пример пророка Ионы: за ослушание повеления Господа он был брошен в бушующее море и проглочен огромной рыбой-китом, во чреве которой пробыл три дня и три ночи: «Объяли меня воды до души моей, бездна заключила меня; морскою травою обвита была голова моя». В своем сердце Иона горько покаялся за свое ослушание и дал обет послушания: «А я гласом хвалы принесу Тебе жертву; что обещал, исполню. У Господа спасение!» И сказал Господь киту, и он изверг Иону на сушу» [7. 2: 1-11].
Кроме богоизбранного еврейского народа, у всех язычников мира до распространения христианской веры, а также ислама, были кумирни (удм. Куала) с разными фетишами, идолами, которым поклонялись люди, не знающие истинного Бога. Поэтому и в Ветхом, и Новом Заветах Священного Писания немало говорится о запрещении поклонения ложным богам - идолам, имеющим образы животных, птиц, рыб или полуживотных-получеловеков. На святой горе Сион Господь Бог через великого пророка Моисея дал и такие заповеди: «...дабы вы не развратились и не сделали себе изваяний, изображений какого-либо кумира, представляющих мужчину или женщину, изображения какого-либо скота, который на земле, изображения какой-либо птицы крылатой, которая летает под небесами, изображения какого-либо гада, ползающего по земле, изображения какой-либо рыбы, которая в водах ниже земли...» [8. 4: 16-18].
Но мир жил по своим законам. Культ рыбы возник уже в эпоху палеолита; их образы рисовались на каменных стенах гротов, пещер; из неолитических стоянок Сибири известны каменные фигурки рыб. Со временем в древних культурах многих народов мира появились образы получеловека-полуживотного, рыбо-человека: так вавилонский Эа, шумерские Энки имели вид человека-рыбы; ва-вилонско-сирийско-филистимское женское божество Атаргатис изображалось с рыбьим хвостом; финикийское Дагон, угаритско-аккадское Даган - божество, покровитель земледелия и рыбной ловли, изображался как получеловек-полурыба. У наших финно-угорских родственников саамов было божество по имени Аккрува, имеющее вид полурыбы-получеловека и т. д. Таких примеров много [27. С. 391-393].
На этом фоне удивления не вызывает расшифровка Д.Г. Мессершмидтом и намного позже мной этнонима удмуртов калмез как «рыба + человек».
Как пишет В.Н. Топоров, «Роль животных, как и вообще анимального (зооморфного или те-риоморфного) элемента в мифологии, исключительно велика. Она определяется значением, которое имели животные на ранней стадии человечества, когда они еще не отделились со всей резкостью от человеческого коллектива - ни в его синхроническом состоянии (включение Ж. в социальную иерархию, помещение священных животных на вершине иерархической лестницы), ни в диахроническом аспекте (идея происхождения данного коллектива от Ж. или от животного предка), ни, наконец, онтологически (представление о Ж. как об особой ипостаси человека])» [26. С. 440-449].
Раскрытию происхождения удмуртских племенных (фратриальных), воршудно-родовых названий, без сомнения, большую помощь оказывают расшифровки образов пермского, шире — уральского, звериного стиля, и, наоборот, расшифровка этимологий родоплеменных названий помогает расшифровке его сложных образов, сохранившихся в металлической пластике.
«В металлической пластике племен Приуралья широкое распространение получило изображение сложных зоо-, антропоморфных образов и их своеобразная художественная трактовка: птица с человеческим лицом на груди, с изображением рыб, червей или лосиных морд на крыльях; человек с крыльями или с лосиной головой; медведь или росомаха с крыльями и птичьим хвостом; утка с лосиной головой; две конские головки, направленные в разные стороны, составляют щиток, к которому подвешены привески в виде утиных (гусиных) лапок; получеловек-полуживотное в окружении множества животных или их символов [голов, крыльев, хвостов и т.д.] вот небольшой перечень, созданных фантазией древнего ваятеля композиций, которые мы называем сложными зооморфными и зоо-, антропоморфными образами», - пишет Л.С. Грибова, автор монографии «Пермский звериный стиль» [11].
Изображения на бляшках - человек в окружении зверей, птиц - позволяют вникнуть во внутренний мир изображаемой сцены: в верхней части обычно помещаются представители верхнего мира - птицы, млекопитающие, в средней части - человек (получеловек-полузверь и его окружение), а в нижней части - подземные, подводные обитатели - рыбы, ящерицы, выдры, бобры с рыбьими плавниками и рогом над головой. Стоит ли, идет или летит человеко-птице-зверь, под ним стоит «ящер» -существо, похожее на зверя-рыбу: ноги короткие, в виде человеческих рук, а хвост подобен рыбьему; на голову, на тело нанесены символы в виде рыб, бобра, выдры, птицы [24. С. 9; 23. С. 35]. Все исследователи сходятся в одном: «ящер» - это воплощение нижнего (загробного) мира, его хозяин.
Значительная часть материала по пермскому (шире - уральскому) звериному стилю собран на земле коми-пермяков, меньше - коми-зырян, обских угров, самодийцев, - на Урале, в Западной Сибири. Немало выявлено их и на удмуртской земле (о воршудных изображениях - зоо-, антропоморфных идолах, о дэндорах - семейно-родовых знаках, сохранившихся среди всех групп удмуртов вплоть до середины XIX в.; выше я уже говорил, они, как сакральные вещи, хранились в святилищах, на землю их так просто не бросали, поэтому и находки образцов пермского звериного стиля удмуртских археологических памятниках редки в сравнении с коми-пермяками, принявшими христианскую религию на несколько столетий раньше своих южных соседей - удмуртов).
Классическим образцом изображения «ящера» и его окружения служит бронзовая бляха, найденная близ д. Ныргында Каракулинского р-на прикамской части Удмуртии: огромный, весьма типичный ящер с коротким пушистым хвостом и короткими лапами; по туловищу «плывут» 7 рыб; из головы сульде-ящера, похожего на щучью челюсть, выступают длинные головы лося с выступающими из них фигурками кричащих птиц; у голов лося перистые уши и подбородки, у птиц перистые бока и уши. Отдельные головы: две человеческие и 11 звериных, группами и в одиночку. Само животное не является щукой, это сложный, смешанный образ нескольких живых существ: щуки, какого-то водного млекопитающего, скорее выдры и небольших рыб, может быть, хариусов [23. С. 52; 11. С. 13].
Тонкий знаток богатейшего наследия народов Урала - пермского звериного стиля - Л.С. Грибова в результате своих многолетних исследований пришла к таким выводам: в металлической пластике Приуралья в основном представлены животные местной фауны; все исследованные предметы металлического литья I тыс. н. э. служили родовыми, фратриальными и племенными знаками, которые имели социальный и идеологический (религиозный) смысл. Все они были отражением социальной структуры общества - древних тотемических родов, каждый из которых включал, кроме человеческого рода и фантастических родственников определенные виды окружавшей фауны и флоры. Расцвет пермского звериного стиля относится к периоду распада родовых отношений и является отражением того позднейшего проявления тотемизма, который, по мнению С.А. Токарева, является племенным тотемизмом и следы которого видны даже в классовом обществе [25. С. 45-79; 11. С. 144-177].
Об «идольских» изображениях удмуртов сообщается в ряде донесений еще в середине XIX в., например, в д. Сянья (совр. Глазовский р-н) в куале стоял деревянный идол, напоминающий белку. Старики молились перед этим идолом, кланялись ему; в родовом святилище в д. Кукъямесской (совр. Игринский р-н) местный священник нашел икону и идола Пурга, стоявших рядом. Таких примеров можно привести много [13. С. 44; 16. С. 247; 2. С. 111-115 и др.]. Малмыжский миссионер Анисимов и другие ревнители христианского благочестия просили вышестоящее церковное начальство разрешить уничтожить молитвенные шалаши, воршудные короба и вместо идольских изображений поставить святые иконы [16. С. 62]. Священник П. Мышкин только в Парзинской волости Глазовского уезда сжег более 50 воршудных коробов. Самое последнее сообщение об удмуртском идоле получено в д. Удмуртский Сарамак Кизнерского р-на: еще в 1930 г. в родовом святилище - куала - Эшмановых стоял почерневший деревянный идол высотой около 40-50 см, шириной - 15-20 см [5. С. 84].
Прошли тысячелетия, а живущий культ воршуда и отголоски деления удмуртов на 70 воршуд-но-родовых групп и на две дуальные, эндогамные группы ватка и калмез фактически дожили до начала ХХ в. Еще в этнографических, фольклорно-диалектологических экспедициях 1970-80-х годов автору данной статьи удалось собрать интереснейший материал по рассматриваемой теме от информантов, родившихся в конце XIX в.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Атаманов М.Г. Происхождение воршуда у удмуртов // Fenno-ugristica. Тарту, 1977. Вып. 4. С. 22-40.
2012. Вып. 1 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
2. Атаманов М.Г. Изображения удмуртских воршудов // Этнические процессы на Урале и в Сибири в первобытную эпоху. Ижевск, 1983. С. 111-115.
3. Атаманов М.Г. Удмуртская ономастика. Ижевск: Удмуртия, 1988. 168 с.
4. Атаманов М.Г. По следам удмуртских воршудов. Ижевск: Удмуртия, 2011. 216 с.
5. Атаманов М.Г. Происхождение удмуртского народа. Ижевск: Удмуртия, 2010. 576 с.
6. Библия: Книга Левит 11:9-12.
7. Библия: Книга пророка Ионы 2:1-11.
8. Библия: Книга Второзакония 4:16-18.
9. Владыкин В.Е. Религиозно-мифологическая картина мира удмуртов. Ижевск: Удмуртия, 1994. 384 с.
10. Голдина Р.Д. Древняя и средневековая история удмуртского народа. Ижевск: Удмуртия, 1999. 464 с.
11. ГрибоваЛ.С. Пермский звериный стиль. М.: Наука, 1975.
12. Донини А. Люди, идолы, боги. М.: Наука, 1966.
13. ЕмельяновА.И. Курс по этнографии вотяков. Казань, 1921.
14. Иванов И.Г. Еще раз об этнониме «черемис» // Вопросы марийской ономастики. Йошкар-Ола, 1978. С. 44-48.
15. Калевала. Карело-финский эпос. Собрал и обработал Элиас Лённрот. Петрозаводск: Карелия, 1985. 483 с.
16. Луппов П.Н. Христианство у вотяков со времен первых исторических известий о них до XIX в. СПб, 1899. 2-е изд. Вятка, 1901.
17. Луппов П.Н. Христианство у вотяков в первой половине XIX в. Вятка, 1911.
18. Напольских В.В. Удмуртские материалы Д.Г. Мессершмидта. Дневниковые записи, декабрь 1726. Ижевск: Удмуртия, 2001. 224 с.
19. Мифы народов мира. М.: Сов. энцикл., 1980. Т. 1.: А-К,; 1982. Т. 2.: К-Я.
20. Первухин Н.Г. Эскизы преданий и быта инородцев Глазовского уезда. Вятка, 1988.
21. Подарок Мункачи. Песни и сказания / сост. А.А. Уваров. Ижевск: Удмуртия, 1983. 192 с.
22. Смирнов И.Н. Вотяки: Историко-этнографический очерк // Известия Общества археологии, истории и этнографии при Казанском ун-те. Казань, 1890. Т. 8, вып. 11.
23. Спицын А.А. Шаманские изображения // Записки отделения русской и славянской археологии Российского археологического общества. Т. 8, вып.1. СПб, 1906.
24. Теплоухов Ф.А. Древности Пермской чуди в виде баснословных людей и животных // Пермский край. Вып. 2. Пермь, 1893.
25. Токарев С.А. Ранние формы религии. М., 1964.
26. ТопоровВ.Н. Животные // Мифы народов мира. М.: Сов. энцикл., 1980. Т. 1.: А-К,; 1982. Т. 2.: К-Я.
27. Топоров В.Н, СоколовМ.Н. Рыба // Мифы народов мира. М.: Сов. энцикл., 1980. Т. 1.: А-К,; 1982. Т. 2.: К-Я.
28. Фрезер Д. Золотая ветвь. М.: Политиздат, 1980.
29. Хайду Петер. Уральские языки и народы / пер. с венг. Е.А. Хелимского. М.: Прогресс, 1985.
30. Хайтун Д.Е. Тотемизм. Его сущность и происхождение. Сталинабад, 1958.
31. Holmberg U. Permilaisten uskonto. Porvoo, 1914.
Поступила в редакцию 22.09.11
M. G. Atamanov
Fish cult in the religio-mythological views of Udmurts and its trace in ethnonyms
The article covers the ancient cult regarding a fish worship which had a certain niche in the religio-mythological views of Udmurts. Some of 70 vorshudno-tribal names taking their origin in the age of totemism have the «fish» origin. The name of one of the tribal integrations «kalmez» means «fish+man». The image of a fish is reflected in the famous Perm animal style which is a metallic plastic art of the Ural tribes among which there are komi, udmurts, and Ob ugry. The growth of the above tribes occurred in the First Millennium A.D.
Keywords: fish cult, fish = totem, vorshudniye images, tribal integrations of the udmurts, Kalevala, Perm animal style.
Атаманов Михаил Гаврилович, Atamanov M.G.,
доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник doctor of philology, leading researcher
ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет» Udmurt State University
426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп. 2) 426034, Russia, Izhevsk, Universitetskaya st., 1/2
