CC BY
65
УДК 908
ГОРОЖАНИНА Марина Юрьевна Кубанский государственный университет г. Краснодар, Россия mary_clio@list.ru
КУБАНСКОЕ КАЗАЧЕСТВО, ПРАВОСЛАВНОЕ ДУХОВЕНСТВО И ДРУГИЕ СОСЛОВИЯ В КОНЦЕ Х!Х ВЕКА И В ПЕРИОД РЕВОЛЮЦИОННЫХ СОБЫТИЙ 1917 ГОДА: СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ
Статья посвящена сравнительному анализу духовного состояния населения Кубанской области в конце Х!Х в. и в годы Февральской и Октябрьской революций. На основе анализа различных источников делается вывод о том, что главной причиной революционных потрясений 1917 года стал духовный кризис, охвативший все слои российского общества. Освещается его проявление на Кубани, а также рассматриваются причины падения монархических настроений в казачьем крае. В работе прослеживается взаимосвязь между изменением социального состава населения Кубанской области, популяризацией либеральных идей и ростом протестных настроений. Много внимания отводится рассмотрению причин массовой поддержки жителями Кубани февральской революции. Впервые проводится взаимосвязь между царской политикой, направленной на недопущение существования сугубо казачьего региона, и ослаблением монархических настроений в Кубанской области. В статье также выделяются факторы, оказавшие влияние на положение духовенства на Кубани: 1) духовный, определяющий степень нравственного состояния общества; 2) экономический, неразрывно связанный с материальным положением; 3) социальный, обозначающий социальный статус духовенства в сословной иерархии; 4) политический, представленный политическими пристрастиями и симпатиями служителей Церкви. Много места отводится и объяснению причин различного отношения кубанского духовенства к революционным событиям 1917 г., впервые обращается внимание на неоднородный его состав; в исследовании обозначается три течения - радикальное, консервативное и реформистское, - на которые к 1917 г. распалось духовенство Кубани.
Ключевые слова: население Кубани, кубанское казачество, православное духовенство, революционные события 1917 г., духовный кризис, взаимоотношения РПЦ и общества
DOI: 10.17748/2075-9908-2017-9-4/1-13-22
Marina Yu. GOROZHANINA Kuban State University Krasnodar, Russia mary_clio@list.ru
KUBAN COSSACKS, ORTHODOX CLERGY AND OTHER ESTATES AT THE END OF THE 19 CENTURY AND IN THE PERIOD OF REVOLUTIONARY EVENTS 1917: COMPARATIVE
ANALYSIS
Article is devoted to the comparative analysis of a spiritual condition of the population of the Kuban Region at the end of the 19 century and in days of the February and October revolutions. On the basis of the analysis of various sources the conclusion that the spiritual crisis which has captured all layers of the Russian society became the main reason of revolutionary shocks of 1917 is drawn. His manifestation in Kuban is lit and also the reasons of falling of monarchic moods in the Cossack region are considered. In work the interrelation between change of social composition of the population of the Kuban Region, promoting of the liberal ideas and growth of protest moods is traced. A lot of attention is paid to consideration of the reasons, mass support by residents of Kuban of the February revolution. The interrelation between the imperial policy directed to prevention of existence of especially Cossack region and weakening of monarchic moods in the Kuban region is for the first time carried out. In article the factors which have exerted impact on position of clergy in Kuban such as are also allocated: 1) spiritual - defining degree of a moral condition of society; 2) economic inseparably linked with financial position; 3) the social, designating social status of clergy in class hierarchy; 4) political, presented by political addictions and sympathies of clergymen. Many place is allocated also to an explanation of the reasons of various relation of the Kuban clergy to revolutionary events of 1917, the attention to its non-uniform structure is for the first time paid, in a research three currents to which by 1917 the clergy of Kuban has broken up are designated: radical, conservative and reformist.
Keywords: population of Kuban, Kuban Cossacks, Orthodox clergy, revolutionary events of 1917, spiritual crisis, relationship between the Russian Orthodox Church and society
В российской истории немало спорных вопросов, но, пожалуй, наибольшее внимание исследователей привлекает тема революционных событий 1917 года. По нашему мнению, российское общество и власть до сих пор не извлекли уроков из трагедии 1917 года, в результате которой единая страна была расколота на противоборствующие стороны. Как верно замечал Цицерон, «самым величайшим бедствием является гражданская война». Просматривая современные форумы по данной тематике, можно констатировать, что в сердцах многих россиян противостояние все еще продолжается. До сих пор мы делимся на красных и белых, и этот раскол отражается как на страницах научных исследо-
ваний, так и в отечественном кинематографе. В связи с чем представляется значимым освещение взаимоотношений между различными слоями общества накануне и в годы революционных событий 1917 г. Рассмотрим эту проблему на примере Кубани. В качестве объекта исследования данный регион выбран не случайно. Именно здесь наиболее сильны были монархические настроения.
Анализ исторических документов показывает, что к 1917 г. внутри кубанского общества всего за каких-то полвека произошли заметные перемены. Так, к началу образования Кубанской области и создания Кубанского казачьего войска 1860 г. духовный кризис, начавший в это время проявляться в центральных губерниях Российской империи, здесь практически не наблюдался [1, с. 546].
Во многом именно относительная закрытость казачьего общества в этот период способствовала сохранению в нем старых установок относительно веры, влияние новых идей было менее заметно, чем в других социальных слоях. К 1868 г. нравственное состояние как кубанских казаков, так и их пастырей было по сравнению с другими регионами значительно прочнее. Случаи пьянства, дебоширства и нерадивого исполнения священ-нослужительских обязанностей были крайне редки и составляли менее 0,5% от всего контингента священнослужителей черноморских станиц (главными нарушителями дисциплины здесь были в основном низшие чины церковнослужителей, преимущественно псаломщики) и около 5% духовенства линейных станиц [ГАКК. Ф.249. Оп.1. Д.2532. Л. 92]. Совершенно иная картина наблюдалась в закубанских станицах, где основной костяк населения составляли уже не казаки. Окончание Кавказской войны, царская переселенческая политика способствовали интенсивной колонизации Закубанья русскими поселенцами. В созданные станицы в экстренном порядке отправлялись священнослужители. Согласно архивным документам, мало кто из духовенства, несмотря на льготы и подъемные, добровольно соглашался туда ехать. Как правило, штат формировался за счет выпускников духовных семинарий, не очень обременяющих себя знаниями, либо священников, которые не могли ни с кем ужиться. Все это создавало благодатную почву для конфронтации с местным населением. Именно в среде закубанского духовенства был наиболее высок процент нарушения дисциплины (до 95% от числа всех правонарушений среди свяшенно- и церковнослужителей Кубанской области) [ГАКК. Ф.249. Оп.1. Д. 2532. Л.134-147].
В это же время казачество Кубани сохраняло глубокую набожность, что находило отражение как в массовом церковном строительстве, так и регулярном посещении ими храмов в воскресные дни [ГАКК. Ф.1. Оп.1. Д.499. Л.10 об.].
Трепетно относились казаки и к соблюдению постов. Очень часто источники сообщали следующее: «Даже детям и больным дают в пост скоромную пищу не иначе как с благословления священника, а некоторые взрослые больные даже при разрешении священника предпочтут скорее проболеть более продолжительное время или даже расстаться с жизнью, чем оскоромиться в постные дни. Мало этого, приезжие в станицу во время поста, если бы даже просили хозяйку накормить скоромной пищей, получили бы отрицательный ответ. Помимо этого ни одна казачка не продаст молока или яиц, зная, что все это будет употреблено в пост» [2, с. 699]. В Великий пост обязательно говели и все казаки, находящиеся на службе. Составлялись особые исповедальные листы по всем казачьим частям, где отдельной строкой указывались лица, не желавшие поститься и причащаться. Вплоть до 1905 г. таких казаков практически не было, за исключением сильно больных либо находящихся вне части, а вот после принятия закона о свободе вероисповедания картина слегка изменяется, тем не менее говеющие составляют по Кубанскому казачьему войску по-прежнему подавляющее большинство.
С наступлением ХХ в. ситуация разительно изменилась. В это время в казачью среду стали активно проникать либеральные идеи и мещанские ценности. Отмена крепостного права, активная переселенческая политика на Кубань привели к тому, что уже к концу XIX в. стал резко меняться социальный состав населения Кубанской области, где постепенно доля казачества сокращалась.
Согласно данным всероссийской переписи 1897 г., казаки, кровью и потом защищавшие и осваивавшие кубанскую землю, составляли лишь 47% от всего населения Кубанской области. К началу Первой мировой войны их процентный состав еще более сократился, чему в немалой степени способствовала интенсивная миграция. В 1914 г. численность жителей Кубанской области составила 3 050 391 чел., из них к войсковому сословию относилось лишь 42,8%, заметно сократилась и доля зрелого населения от 33 до 70 лет (13% от общего числа) [3, с. 4]. Эти данные особенно важно учитывать при рассмотрении перемен в духовной жизни кубанского общества. С одной стороны, консерватизм казачества, его приверженность монархизму были размыты широким притоком иногородних, с другой - основная часть кубанцев была представлена не зрелыми людьми, а молодежью, которая, как известно, более всего подвержена влиянию новых идей [3, с. 5].
К 1917 г. кубанское общество было неоднородным не только по социальному, но и материальному положению. Но особенно много нареканий со стороны казачества вызывал рост иногородних лиц не только в городах, но и в станицах. Из всех отделов Кубанской области к этому времени казаки сохранили большинство лишь в Ейском отделе, где в это время проживало 249 516 лиц войскового и 140 448 лиц не войскового сословия, здесь же был и самый наименьший процент иноверцев - 1,5% [3, с. 6]. Не этот ли факт станет главной причиной поддержки монархизма в 1917 г. жителями данного района? Именно здесь будет принятая единственная на Кубани резолюция от 3-8 апреля 1917 г., в которой подчеркивалась незыблемость самодержавия. В частности, в ней говорилось: «Громадное большинство членов собрания высказалось за конституционную монархию, где царь царствует, но не управляет. Управление страной должно производиться ответственным перед народным представительством министерством. Монарх царствует пожизненно» [4, с. 206].
Все остальные отделы Кубанской области выразили поддержку Временному правительству и выступили за превращение России в парламентскую республику. С установлением советской власти на Кубани именно духовенство Ейского отдела возглавило борьбу с обновленчеством.
Резкий приток иногородцев еще более обострял их взаимоотношения с казачеством, что находило отражение в выработке своеобразного стереотипа - «мы» и «они». РПЦ стремилась сгладить это противостояние, но в реальности лишь усугубляла ситуацию. Так, жители ст. Разшеватской писали: «Всем известно, что в массе станиц преобладают лица не войскового сословия, так называемые иногородние, среди которых много бедняков. Между тем неизвестно почему везде за требы с иногородних взыскивается плата вдвое больше, чем с казаков. Перед Богом все равны, поэтому плату за требы следует уравнять». Ставропольский архиерей поручил благочинному, в подчинении которого находилась данная станица, разобраться с ситуацией, но священники сохранили прежний порядок [5, с. 656].
Яблоком раздора было и массовое открытие ЦПШ: казаки не желали выделять средства на строительство школ для иногородних. Во многом данному противостоянию способствовало популярное среди казачества мнение о неполноценности иногородних. Данное предубеждение особенно проявлялось при росте численности переселенцев в казачьем регионе и любых посягательствах власти на казачьи права и интересы. Так, еще в 1861 г. Командующий войсками Кубанской области граф Н.И. Евдокимов, пытаясь обустроить закубанские станицы за счет казачества, ассимилировав его с пришлым населением, столкнулся с резким противодействием. По этому поводу он докладывал военному министру Д.А. Милютину: «Из затруднений, встреченных в Кубанской области при наряде казаков на переселение, выяснилось, что особенных правительственных мер требует Черноморье. Большинство тамошнего дворянства, наследуя и храня заповеди бывшего малороссийского гетмана Мазепы, старается поддерживать дух отдельной национальности в мысли простого народа, им же угнетенного. Оно ропщет на присоединение 6-ти бригад кавказских казаков единственно оттого, что боится внесения в Черноморию внешних идей и изменения прежнего порядка, утвердившего в Черномории дух ненави-
сти к москалям и за панами право безнаказанного притеснения казаков. Я только теперь узнал Черноморию и убедился, что это язва на теле русской земли излечима только при совершенном слиянии ее с кавказскими казаками и при уменьшении панства [РГБ. Отд. рукописей. Ф.169. Карт.63. Ед.хр.38. Л.3 об.4]. В этих взглядах графа Евдокимова поддерживал и Наказной атаман Кубанского казачьего войска Н.Н. Иванов, который подчеркивал, что настроение черноморцев «подготовлялось издавна искусственным сосредоточением народонаселения в самом себе». Он обвинял черноморское панство в том, что именно оно было заинтересовано, «чтобы черноморец называл русского человека москалем во враждебном смысле, чтобы они не обращались к москалю за поддержкою в душевном горе, не разделяли бы с ними свои радости» [6, с. 556-557]. Впоследствии именно эта черта казачества сыграет важную роль в появлении в годы гражданской войны идеи создания независимой Кубанской республики и приведет к расколу в лагере белого движения, когда часть казачества (представленная в основном потомками черноморских казаков) выступит против А.И. Деникина за «самостийную» Кубань. Вместе с тем, как показало время, идея разбавления казачьего население Кубани пришлым дала не позитивный, а негативный результат.
Так, уже в годы революции 1905-1907 гг. впервые в истории наметился раскол в казачьей среде. Очень небольшая его часть поддержала протестное движение. Волнение охватило ряд пластунских батальонов. 13-й Кубанский пластунский батальон выдвинул требования об улучшении быта казаков и удалении своего командира. 14, 15, 16 и 17-й Кубанские пластунские батальоны (в Новороссийске, Тихорецкой, Крымске и на станции Евлах) отказались выполнять полицейские функции и участвовать в подавлении народных выступлений. В этом их поддержали казаки 2-го Кавказского казачьего полка, Кавказского запасного кавалерийского дивизиона, 2-го Урупского казачьего полка. В это же время основная масса казаков осудила бунтовщиков. По этому поводу казак И. Касиненко даже сочинил песню, опубликованную в «Кубанских областных ведомостях», в которой были слова: «Не гневайся на нас, Царю, не вси винувати, що меж нами объявилысь зрад-ныки прокляти...».
Эта фраза была услышана монархизмом, а вот на протестное настроение казачества никто особого внимания не обратил. Вместо поиска причин этого власти просто наказали виновных. Практически также поступали они и с участницами женских бунтов, численность которых с 1916 г. стала заметно возрастать. Часто казачки, чьи мужья воевали на фронтах Первой мировой войны, выражая недовольство неконтролируемым ростом цен, просто громили торговые лавки [ГАКК. Ф.-Р.1547. Оп.1. Д.31. Л.93-106]. Но опять никто не пытался понять суть происходящего. Власть делала вид, что все в порядке. Неудивительно, что реакция казачества на февральские события 1917 г. будет уже иной. Временное правительство поддержит не только казачья беднота, но и часть элиты. Так, 3 марта 1917 г. сообщение городского головы М.Д. Скворикова на чрезвычайном заседании городской Думы о переходе власти к Временному правительству было встречено бурей восторгов
[7].
Росту социальной напряженности способствовала и неравномерность в экономическом развитии кубанских станиц. К 1917 г. здесь четко выделялось три района:
- черноморские станицы - самые богатые, располагались на самых плодородных землях, наиболее пригодных для хозяйствования;
- станицы линейных казаков - неоднородные по материальному благосостоянию. В годы Кавказской войны, находясь на передовых позициях, постоянно подвергались нападениям горцев; материальное положение стало слегка улучшаться лишь после ее окончания, но зачастую почвы были менее плодородными, чем у черноморцев;
- закубанские станицы (основанные после окончания Кавказской войны по проекту Командующего войсками Кубанской области графа Н.И. Евдокимова) - также различались по материальному достатку. Особенно бедными были поселения, расположенные в нагорной местности, где не было земель, пригодных для хлеборобства. Так, еще в 1909 г. один из членов ОЛИКО Л.В. Македонов в своем докладе особо обращал внимание на тяжелый быт станиц нагорной полосы: «... Почти ни одна семья во всем этом крае не имеет
годового запаса своего хлеба и живет покупным. 93% населения живет лесным промыслом. Те станицы, которые имеют еще хороший лес под рукой, живут лучше тех станиц, которые уже успели его вырубить. Население за 40 лет, со времени образования этих станиц, почти не увеличилось, а экономическое положение его значительно ухудшилось и в ближайшем будущем, если не будут сделаны изменения в их укладе, ухудшится еще более» [8, с. 30-31]. Однако все предложения докладчика по улучшению положения так и не были осуществлены.
Усилению духовного кризиса, докатившегося к началу XX в. до Кубани, во многом способствовала и деятельность либерально настроенной интеллигенции. Так, в жандармском «Политическом обзоре Кубанской области» за 1905 г. сообщалось: «Учительский персонал в народных училищах заслуживает особого внимания, так как его участие в революционном движении и даже руководство им народными массами не подлежит никакому сомнению <...> Директор народных училищ Кубанской области В.В. Скидан по сведениям агентуры состоит членом Революционной Украинской партии, и принадлежность его к ней подтверждается тем участливым отношением, которое он проявляет ко всем деятелям этого революционного сообщества» [ЦДНИКК. Ф.2830. Оп.1. Д.73. Л.15].
Все чаще в демократической прессе встречались антимонархические высказывания. Так, в 1905 г. Бальмонт писал:
Наш царь - Мукден, наш царь - Цусима,
Наш царь - кровавое пятно,
Зловонье пороха и дыма,
В котором разуму - темно.
Естественно, те, кто думал так же, как и поэт, с пренебрежением относились ко всем, кто проповедовал монархические ценности. Не случайно именно русская интеллигенция стала разносчицей нигилистического отношения к церкви и духовенству. Именно она выступала с критикой церковной деятельности.
Нередко на этой почве возникали конфликтные ситуации. Поводом для противоречий становилось и открытие театральных сцен на месте, где раньше священнослужители проводили религиозно-нравственные чтения. Таким образом, к 1917 г. отношение к РПЦ на Кубани не было однозначным.
Этому во многом способствовало два фактора:
1) разнородность кубанского общества. К этому времени в нем выделялись следующие слои: казачество (бедное, среднее, зажиточное); иногородние (купцы, мещане, ремесленники, городская и сельская беднота); войсковое и российское дворянство; интеллигенция.
2) неоднородность состава кубанского духовенства, которое к началу XX в. состояло как из потомственных казаков и относилось сразу к двум сословиям - духовному и казачьему (их дети сами выбирали, кем им быть: священниками или казаками), так из пришлого, которое несло на себе печать всего российского священства.
На положение православного духовенства Кубани, как и всей России, в этот период заметное влияние оказали четыре фактора:
1) духовный, определяющий степень нравственного состояния общества;
2) экономический, неразрывно связанный с материальным положением;
3) социальный, обозначающий социальный статус духовенства в сословной иерархии;
4) политический, представленный политическими пристрастиями и симпатиями церковнослужителей.
Негативные последствия церковной реформы Петра I, приведшие к подчинению Церкви государству, с особой силой проявились с наступлением XX века. К этому времени Церковь как институт переживала сильный внутренний кризис. Среди комплекса проблем особо выделялось две: экономическая и духовная.
Нерешенность вопроса о материальном обеспечении церковнослужителей негативно отражалась не только на их положении, но и на позициях Православной Церкви. Отсутствие государственного жалованья у духовенства (к началу XX в. его на Кубани по-
лучали далеко не все пастыри), существование лишь за счет совершаемых треб да земельного участка, с одной стороны, создавали зависимость священника от своего прихода, с другой - превращали его в обычного земледельца. Постоянная материальная нужда заставляла служителей Церкви больше заботиться не о духовной пище, а о поисках пропитания для себя и своих домочадцев, из-за чего страдало качество богослужения. Не имея свободного времени на самообразование, священник деградировал в своем развитии и зачастую мало чем отличался от своих прихожан. Не удивительно, что многие церковнослужители разделяли требование бастовавшего народа об улучшении быта, с надеждой восприняли весть о революции и грядущих переменах. Так, священник Н. Глаголев в 1906 г. в своей статье, помещенной в Ставропольских епархиальных ведомостях, предлагал отменить поклоны. По этому поводу он писал: «Мы духовенство задумали со всей Россией обновиться. Очиститься, совлечь ветхозаветного человека и вдруг стояние на коленях такая отсталость. Поклоны унизительны по своей бессмысленности. Их можно сравнить с побоями и розгами. Ныне отошедшими в область преданий» [9, с. 234].
Нередко священники под предлогом революции отказывались перечислять средства в епархию. Начиная с 1905 г. на страницах «Ставропольских епархиальных ведомостей» велось открытое обсуждение церковного реформирования. Особенно острые дискуссии вызывали вопросы о пенсии, жалованье для священнослужителей и о праве голоса во время епархиальных съездов младших представителей церковного клира. К 1917 г. еще более усилилось противостояние между священниками и псаломщиками, белым и черным духовенством. Не случайно один из первых доносов на священство по поводу политической неблагонадежности был сделан задолго до установления советской власти в Екатеринодаре. 5 апреля 1917 г. двое певчих Георгиевского монастыря выступили с обвинениями в адрес настоятеля монастыря Авраама и монаха Илиодора, якобы агитировавших за старую власть. На одном из рабочих митингов, где звучали эти обвинения, было принято решение виновных арестовать [ГАКК. Ф-Р.342. Оп.1.Д.4. Л.5].
Экономические проблемы усугублялись духовным кризисом. «Благочестие в народе прогрессирует на убыль, чему способствуют театральные представления и наша "прогрессивная" печать», - писал в отчете за 1915 г. один из благочинных Кубанской области [ГАСК. Ф.135. Оп.66. Д.624. Л.79]. Священнослужители не только первыми обратили на это внимание, но и попытались как-то изменить ситуацию, в связи с чем каждое воскресенье стали проводить религиозные беседы с населением. В то же время духовный кризис затронул и некоторых представителей духовенства. Так, в отчетах благочинных стали появляться сообщения такого рода: «Отцы-настоятели лучше истратят лишние 100 рублей на парчевое облачение, чем накупят на эту сумму полезных журналов и газет. Вместо той гнилой пищи, какая предлагается им интеллигентами из учителей, фельдшеров и недоучек-гимназистов» [ГАСК. Ф.135. Оп.66. Д.624. Л.79].
Положение усугублялось и политической неоднородностью кубанского духовенства. К 1917 г. в нем наметилось три течения: реформистское, консервативное и радикальное.
Реформистское (представленное в основном низшими слоями церковного клира и молодыми приезжими священниками) ратовало за коренные перемены, за демократизацию церковного управления, за отказ от многих церковных канонов и за либерализацию церковной жизни. Впоследствии именно из этой среды вышли сторонники революции и обновленчества.
Консервативное (как правило, состоявшее из коренного черноморского духовенства, полковых священников, черного духовенства) выступало за сохранение верности канонам Православия и немедленное восстановление патриаршества. Негативно относилось к революционным событиям.
Радикальное (на Кубани оно было немногочисленным, в него входили в основном высшие чины белого духовенства и некоторые представители черного), во многом соглашаясь с консерваторами, призывало к более решительным действиям. По мнению его представителей, именно православное духовенство должно возглавить борьбу с революционным движением и оказать содействие восстановлению монархии. Многие из этой
среды стали участниками таких организаций, как Общество Архангела Михаила и Черная сотня.
Вместе с тем, несмотря на все вышесказанное, по сравнению с центральными губерниями России позиции Православной Церкви на Кубани были по-прежнему крепки, чему во многом способствовало наличие казачьего населения, большая часть которого оставалась глубоко верующими людьми. В это время единственным разногласием среди духовенства и казачества был материальный вопрос. Казаки не очень хотели содержать свое духовенство, недовольство вызывало и наделение священнослужителей землей из станичного пая. Но конфронтаций на этой почве было не много.
В это время казаки часто ходатайствовали о награждении лучших представителей духовенства. Церковный авторитет значительно укрепляли и полковые священники, которые пользовались здесь особым уважением. Не случайно, несмотря на негативные последствия манифеста о веротерпимости, позиции православия здесь были все еще сильны, хотя и подверглись некоторым изменениям. Примечательно, что в то время, когда в России многие выходили из православия, на Кубани ряды православных продолжали расти за счет единоверцев и представителей других конфессий.
В то же время, несмотря на широкую просветительскую работу духовенства, религиозная культура населения в общей массе оставалась крайне низкой. К началу XX в. на Кубани, как и сто лет назад, было немало лиц, не знающих православных молитв либо их искажающих. Вместе с тем желание исправить положение вещей исходило лишь от церковных властей. Повсеместное открытие воскресных школ для взрослых не давало положительных результатов из-за невысокого числа учеников. Зачастую, несмотря на старание священников привлечь как можно больше прихожан, воскресные школы оставались полупустыми. Часто в рапортах содержались сообщения такого рода: «В вверенной мне воскресной школе было проведено всего шесть уроков, при чем на первом присутствовало 12 учеников, на последнем 6, да и то они просили прекратить уроки, так как едут на заработки» [ГАСК. Ф.135. Оп.56. Д.264. Л.18].
Таким образом, на Кубани известный закон диалектики перехода количества в качество не действовал, поэтому, несмотря на то, что к 1917 г. здесь было создано свыше 500 воскресных и более 200 церковно-приходских школ, уровень религиозного образования по-прежнему был крайне низким. Падение нравственности отражалась и на крепости семейных устоев. К началу XX в. впервые в истории Кубани заметно возрастает число разводов. Примечательно, что если сто лет назад к ним относились как к событию из ряда вон выходящему, то к началу XX в. это становится обычным явлением. Меняется и причина развода: если в начале XIX века поводом к расторжению брака являлась пропажа мужа или супруги, то через сто лет - супружеские измены. Заметно возрастает и число незаконнорожденных и брошенных детей. Так, только за 1916 г. в Екатеринодаре было зарегистрировано 147 подкидышей. Газеты называли эту цифру невиданной для Кубани и угрожающей будущему [10]. В это же время родители все чаще жаловались на неуправляемых детей. Несмотря на интенсивную антиалкогольную кампанию, на Кубани с наступлением XX в. резко возросло пьянство и как следствие - преступность. Так, в одном из отчетов по Кубанской области сообщалось: «За 12 лет с 1899 по 1911 душевое потребление водки выросло в 3 раза. За 2 года с 1909-1911 число преступлений выросло в 2 раза» [11, с. 5].
Вседозволенность, влияние городской среды негативно отражались и на женском целомудрии: все чаще стали встречаться случаи, когда девушки теряли целомудрие еще до свадьбы. Правда, в казачьей среде все это вызывало массовое осуждение. Казаки по-прежнему старались соблюдать христианские заповеди.
В то же время первая русская революция не только породила в обществе надежды на свободу, но и посеяла семена будущей смуты. К 1917 г. разбойные нападения на простых граждан становятся обычным явлением даже для екатеринодарцев. Газеты тех лет пестрят сообщениями о митингах, забастовках и убийствах.
К 1917 г. стало заметным и ослабление религиозных чувств среди кубанского населения. В это время на имя наказного атамана от командиров войсковых частей все чаще
стали поступать просьбы: «учитывая сложность условий, разрешить не поститься во время военных сборов» [ГАКК. Ф.396. Оп.1. Д.7973. Л.44]. Кубанцы перестают соблюдать постные дни в среду и пятницу. По этому поводу некоторые представители кубанского духовенства даже предлагали внести корректировки в церковные правила: «Учитывая, что половина клириков и около тысячи мирян не соблюдают посты, отлучение всех их от храма, как это было в древней православной традиции, в нынешних условиях не приемлемо» [9, с. 234].
Вместе с тем среди духовенства было немало лиц, искренне переживающих за будущее страны. Так, еще в начале 1916 г., желая ослабить накал социальной напряженности, православное духовенство Кубани основное внимание стало уделять разъяснительной работе среди населения. Именно священнослужители выступили первыми контрпропагандистами «большевистской заразы». В отчете о состоянии церквей, духовенства и приходов за 1916 г. особо подчеркивался этот вид деятельности. «Священники почти каждый и воскресный, и праздничный день произносят за Литургией поучения или своего сочинения, или пользуются готовыми печатными поучениями из различных духовных журналов и собраний известных проповедников. Многие же священники установили себе правило говорить устно, пользуясь всяким подходящим поводом и не только за Литургией, но и за другими службами и при всяком удобном случае в храмах и в домах прихожан. Во всех приходах священники после вечерни всегда ведут с прихожанами собеседования» [ГАСК. Ф.135. Оп.66. Д.625. Л.81]. Пытаясь не допустить братоубийственной войны, уже к 1917 г. православное духовенство Кубани обозначило собственную позицию: «Церковь должна соблюдать нейтралитет в борьбе казаков и иногородних, ни в коем случае не поддерживать ни одну из сторон, а стремиться прекратить их взаимную вражду. Это не легкое дело, оно требует от пастыря немало мужества, он всегда должен быть готов встретить неприятности со стороны окружающих из-за святого дела любви к пасомым. Именно сегодня особенно важно брать пример с знаменитых пастырей и отцов Церкви, таких как Св. Григорий Богослов, Иоанн Златоуст и др. Именно Православное духовенство должно усилить антипропагандистскую деятельность против большевиков» [12, с. 116117]. К сожалению, придерживаться данной тактики могли не все священники, так как некоторые из них принадлежали к казачьему сословию, поэтому их выбор был очевиден.
В январе 1917 г., пытаясь привлечь внимание кубанского духовенства к всеобщему падению морали, с особым воззванием к ним обратился викарный епископ Екатерино-дарский и Кубанский Иоанн. В своем послании епископ особо указывал на то, что в последние годы резко сокращается число прихожан, что порождает пьянство, распутство и другие пороки. Для предотвращения этого необходимо улучшить нравственное состояние самого духовенства. Епископ призывал священников забыть об обидах и сплотиться перед лицом надвигающейся опасности. «Ныне совершается Суд Божий над нашей многострадальной Родиной, ныне вся великая страна наша тоскует в оковах страшного рабства грозной войны. Теперь ли время раздорам, неуживчивости и ссорам?!» [13]. Но его призыв, к сожалению, так и не был услышан.
10 марта 1917 г. в Екатеринодаре состоялся праздник свободы в честь свержения монархии. В манифестации по этому поводу приняли участие около 100 тыс. человек, духовенство города отслужило молебен о здравии нового правительства. Находясь под воздействием праздничной эйфории, кубанцы почти не обратили внимания на отставку наказного атамана Кубанского казачьего войска, коренного казака, уважаемого всеми генерала М.П. Бабыча. Он был истинным радетелем своего дела, прекрасным администратором, бескорыстным человеком, в формулярном списке которого значилось: «Кроме содержания по службе ничего не имеет». Но в условиях революции Кубань таких людей больше не ценила. 10 октября 1917 г. все казачество Кубани ликовало по поводу возвращения давней запорожской традиции выборности атамана. Первым избранным наказным атаманом Кубанского казачьего войска стал А.П. Филимонов.
Ожидая перемен, возлагая большие надежды на будущее, жители Кубани, казалось, не замечали происходящего. Почти каждую неделю в разных уголках области проходили митинги и демонстрации; о том, что идет война, требующая больших затрат, народ и
правительство, похоже, забыли. Уже к осени 1917 г. стало понятно, что жизнь лишь ухудшается. В кубанской столице, кроме дороговизны, появился и дефицит продовольствия, заметно возросло число безработных. Но что-либо изменить новая власть не спешила. Казалось, кубанское общество полностью лишилось не только зрения, но и возможности адекватно оценивать происходящее. Поэтому известие о событиях 25 октября 1917 г. в центре Российской империи не произвело в Екатеринодаре ошеломляющего впечатления. Газеты тех лет писали: «Настроение в городе вполне спокойно, и ожидать каких бы то ни было беспорядков в связи с выступлением петроградских большевиков не приходится» [14]. Иной была реакция казачьих властей. По этому поводу войсковой атаман А.П. Филимонов писал: «В случае захвата власти большевиками в Петрограде этой власти не признавать. Защищать временное правительство всеми имеющимися в распоряжении средствами» [ГАКК. Ф.-Р.411. Оп.2. Д.290. Л.234]. По всей Кубанской области объявлялось военное положение, все митинги и собрания были запрещены. Но время было упущено, начинался кровавый период гражданской войны.
Подводя итог всему вышесказанному, можно сделать следующие выводы.
1. Революция 1917 г. стала следствием множества причин, но главную роль сыграли два фактора:
- духовный кризис, оказавший сильное влияние на изменение ценностей русской интеллигенции и нравственное состояние всего российского общества;
- нежелание монархической власти увидеть реальность всего происходящего. Длительное игнорирование ею необходимости проведения кардинальных реформ (все, что делалось, не отвечало требованиям времени и запаздывало как минимум на 100 лет). Невзирая на рост протестного настроения, российская элита продолжала жить по принципу «Народ все стерпит», а монарх и его окружение делали вид, что контролируют ситуацию. В действительности все преобразования не только не достигали цели, но еще больше усугубляли положение.
2. Власть упорно игнорировала истинные причины народного недовольства, поэтому не смогла разглядеть силу, которая веками служила ей верой и правдой; эпоха казачьей вольности давно ушла в прошлое, но монархическое правительство все еще не доверяло казакам. Поэтому вместо создания сугубо казачьих регионов власть разбавляла население данных территорий большим притоком иногородних. С одной стороны, это подрывало в глазах казаков авторитет монарха, с другой - даже в некогда промонархических районах стали возникать протестные настроения, ситуация усугублялась усиливающимся противостоянием казаков и иногородних.
3. Поддержка Временного правительства большей частью населения Кубанской области была обусловлена тремя факторами:
- к 1917 г. кубанское общество оказалось неоднородным как по социальному, так и материальному положению. Появлению революционных идей в некогда монархическом крае способствовали как сильная дифференциация кубанского общества, так и резкое увеличение иногороднего населения, которое по численности превосходило казачье, а также доминирование молодежи над пожилыми жителями;
- падение нравственных устоев кубанского общества;
- просчеты в государственной и конфессиональной политике заметно ослабили авторитет монарха в глазах кубанцев. Несмотря на различие в требованиях в условиях революции, все протестное население сумело выступить единым фронтом. Так, часть кубанского общества, представленная в основном интеллигенцией и буржуазными элементами, радела за политические свободы; другая часть, в основном из социальных низов, жаждала улучшения материального положения. Неспособность монархизма решить назревшие проблемы не только усугубила ситуацию, но и способствовала объединению всех сил против царизма.
Вместе с тем, как показало время, наиболее преданными монархизму оказались казаки. Поэтому установление советской власти в данном регионе велось одновременно с политикой расказачивания. Именно пришлое, а не коренное население Кубани стало главным инициатором антицерковной политики.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. 1.Святитель Игнатий Брянчанинов. Избранные письма / Письма к монашествующим. - М., 2012
2. Кубанский сборник 1883. Т.1.
3. Отчет о состоянии Кубанской области за 1914 // Кубанский сборник на 1916. Т. XXI. - Екате-ринодар, 1916.
4. Бабкин М.А. Российское духовенство и свержение монархии в 1917 г. / Материалы и архивные документы по истории Русской Православной Церкви. - М., 2006.
5. Ставропольские епархиальные ведомости. - 1888. - № 7.
6. Короленко П.П. Переселение казаков за Кубань в 1861 г. // Кубанский сборник. Т. XVI. - Ека-теринодар, 1911.
7. Кубанский курьер. - 3 марта 1917.
8. Известие ОЛИКО. - 1909. - Вып. IV.
9. Ставропольские епархиальные ведомости. - 1906. - № 9.
10. Кубанский край. - 1917. - 24 января.
11. Кубанская область в недавнем прошлом и настоящем. - Екатеринодар, 1911.
12. Руткевич П. Пробуждение Кубани // Кубанский Церковный Вестник. - 1919. - № 8.
13. Кубанский казачий вестник. - 1917. - 20 января.
14. Листок войны. - 1917. - 28 октября.
REFERENCES
1. 1.Svyatitel' Ignatij Bryanchaninov. Izbrannye pis'ma. [Selected letters]. Pis'ma k monashestvuyush-chim. M., 2012
2. Kubanskij sbornik Kubanskij sbornik 1883. T.1.
3. Otchet o sostoyanie Kubanskoj oblasti za 1914. [A report on the state of the Kuban region in 1914]. Kubanskij sbornik na 1916. T. XXI. Ekaterinodar, 1916.
4. Babkin M.A. Rossijskoe duhovenstvo i sverzhenie monarhii v 1917 g. Materialy i arhivnye doku-menty po istorii Russkoj Pravoslavnoj Cerkvi. [Russian clergy and the overthrow of the monarchy in 1917, the Materials and archival documents on the history of the Russian Orthodox Church] M., 2006.
5. Stavropol'skie eparhial'nye vedomosti № 7. 1888.
6. Korolenko P.P. Pereselenie kazakov za Kuban' v 1861 g. [The resettlement of the Cossacks in the Kuban in 1861]. Kubanskij sbornik T. XVI. Ekaterinodar 1911.
7. Kubanskij kur'er 3 marta 1917.
8. Izvestie OLIKO. Vyp. IV. 1909.
9. Stavropol'skie eparhial'nye vedomosti № 9. 1906.
10. Kubanskij kraj 1917. 24 yanvarya.
11. Kubanskaya oblast' v nedavnem proshlom i nastoyashchem. Ekaterinodar 1911.
12. Rutkevich P. Probuzhdenie Kubani. [The Revival Of The Kuban]. Kubanskij Cerkovnyj Vestnik. 1919. № 8.
13. Kubanskij kazachij vestnik. 1917. 20 yanvarya.
14. Listok vojny 1917. 28 oktyabrya.
Информация об авторе:
Горожанина Марина Юрьевна, Кубанский государственный университет, РИНЦ SPIN - код 3917-0710 г. Краснодар, Россия mary_clio@list.ru
Получена: 16.06.2017
Для цитирования: Горожанина М. Ю. Кубанское казачество, православное духовенство и другие сословия в конце XIX века и в период революционных событий 1917 года: сравнительный анализ. Историческая и социально-образовательная мысль. 2017. Том. 9. № 4. Часть 1. с.13-22.
DOI: 10.17748/2075-9908-2017-9-4/1-13-22.
Information about the author:
Marina Yu. Gorozhanina, Kuban State University, SPIN - kod 3917-0710 Krasnodar, Russia mary_clio@list.ru
Received: 16.06.2017
For citation: Gorozhanina M.Yu. Kuban cossacks, orthodox clergy and other estates at the end of the 19 century and in the period of revolutionary events 1917: comparative analysis. Historical and Social Educational Idea. 2017. Vol . 9. no.4. Part. 1. Pp. 13-22.
DOI: 10.17748/2075-9908-2017-9-4/1-13-22. (in Russian)
