КРЫМСКИЙ ЮРТ И БЛИСТАТЕЛЬНАЯ ПОРТА: ИСТОРИОГРАФИЯ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ В ЭПОХУ ПРАВЛЕНИЯ ДЕВЛЕТ-ГИРЕЯ (ОТРАЖЕНИЕ КРЫМСКО-ОСМАНСКИХ ОТНОШЕНИЙ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ ДО НАЧАЛА 90-Х ГГ. ХХ В.) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Мнения. Суждения. Версии

УДК 94(100)"05/..."+930

Крымский юрт и Блистательная Порта: историография взаимоотношений в эпоху правления Девлет-Гирея (Отражение крымско-османских отношений в отечественной историографии до начала 90-х гг. ХХ в.)

Д. А. Мустафина,

Казанский федеральный университет, г. Казань, Республика Татарстан, Российская Федерация

И. А. Мустакимов,

Государственный комитет Республики Татарстан по архивному делу, г. Казань, Республика Татарстан, Российская Федерация

The historiography of the relations of Crimean Yurt and the Sublime Porte during the reign of Devlet Giray (The reflection of the Crimean-Ottoman relations in the domestic historiography prior to the early 90s of the 20th century)

Dina A. Mustafina,

Kazan Federal University, Kazan, the Republic of Tatarstan, the Russian Federation

Ilyas А. Mustakimov,

State Committee on Archives of the Republic of Tatarstan, Kazan, the Republic of Tatarstan, the Russian Federation

Аннотация

Статья посвящена анализу совокупности научных трудов, созданных отечественными исследователями в период с XVIII в. по 90-е гг. XX столетия и отражающих проблему взаимоотношений Крымского ханства с Османским государством во второй половине XVI в. Этот аспект межгосударственных связей в Восточной Европе до настоящего времени не становился объектом специального исследования. Хотя интерес к истории Крымского ханства, позиционировавшего себя в качестве основного политического наследника Улуса Джучи, существовал и усиливался с обострением международных противоречий в Восточной Европе и в связи с необходимостью получения выхода в Черное море. Взгляды ранних историков (А. И. Лызлов, А. И. Манкиев) оказали влияние на дворянских историков (В. Н. Татищев, Н. М. Карамзин) и способствовали сложению

схемы, согласно которой Крым являлся сателлитом Османской Порты и вел агрессивную политику. Труды Богуша-Сестренцевича и С. М. Соловьева открыли новую страницу в изучении проблемы и заложили основы двух концепций, выдвинув на первый план степень самостоятельности Крыма от султана. Эти представления были наполнены новым содержанием, благодаря исследованию В. Д. Смирнова. Он пришел к выводу о полной зависимости Крымского ханства от Порты и указал на благоприятное стечение обстоятельств для ведения ханом Девлет-Гиреем самостоятельной политики. Однако в отечественной историографии надолго закрепился лишь вывод о полной зависимости политики Крыма от Порты. Так, обратившись к изучению международных отношений в XVI-XVII вв., Н. А. Смирнов развил тезис о крымском хане как послушном исполнителе полити-ческой воли султана. Концепция Н. А. Смирнова вызвала резкую критику А. А. Новосельского, обосновавшего существование двух тенденций в политической жизни Крыма: необходимостью следовать в фарватере внешней политики Османской империи и несовпадении интересов Крыма с внешнеполитическими устремлениями Османского государства. Однако тенденциозное восприятие Крыма и Турции в качестве потенциальных агрессивных противников России, сложившееся в дореволюционную эпоху, изжито не было. Дальнейшее развитие получил и тезис о полной зависимости политики Крыма от Порты (И. Б. Греков, Е. Н. Кушева, С. О. Шмидт и др.). Однако обращение к историографии взаимоотношений государств Восточной Европы показывает, что отечественные историки не ставили целью изучение отношений Крымского ханства и Османской империи и касались их лишь опосредованно при исследовании вопросов истории XV-XVII вв., что делает специальное изучение указанной проблемы насущной задачей.

Abstract

The present article is devoted to the analysis of the complex of domestic researchers' scientific works created in the period from the 18th century to the 90s of the 20th century, reflecting the problems of relations between the Crimean Khanate and the Sublime Porte in the latter half of 16th century. It notes the lack of special studies related to this problem, formation of two viewpoints on the character of Crimean and Ottoman relations at the initial stage of studies and the degree of Crimean political independence from Ottoman Empire. This aspect of interstate ties in Eastern Europe has not been an object of special consideration up to now. Although the interest in the history of the Crimean Khanate, which presented itself as a main political heir of Ulus of Jochi, intensified with the aggravation of international contradictions in Eastern Europe and with the need to obtain access to the Black Sea. The views of the early historians, such as A. Lyzlov and A. Mankiev, affected the noble historians (V. Tatishchev, N. Karamzin), these views contributed to the opinion that the Crimean Khanate had conducted an aggressive policy as a satellite of Ottoman Empire. The works by Bogush-Sestrentsevich and S. Solovyev opened a new page in the study of the problem and laid the foundations of two concepts by highlighting the degree of independence of the Crimea from Sultan. V. Smirnov came to the conclusion that the Crimean Khanate had been totally dependent on Porte and pointed to a favorable combination of circumstances for independent politics implementing by Khan Devlet Giray. However, the conclusion on the total dependence of the Crimean Khanate from Porte fixated for a long time in Russian historiography. Thus, having referred to the study of international relations in the 16-17th centuries, A. Smirnov developed a thesis of Crimean Khan's being an obedient executor of Sultan's political will. N. Smirnov's concept was criticized by A. Novoselskiy, who justified the existence of both tendencies in the political life of the Crimea: the necessity of following the direction of Ottoman Empire's foreign policy and

nonconcurrence of the Crimea's interests with foreign policy intentions of Ottoman Empire. However, the tendentious perception of the Crimea and Turkey as potential aggressive opponents of Russia, having been created in the pre-revolution period, was not eliminated. The thesis on total dependence of Crimean policy from Porte was further developed by I. Grekov, E. Kusheva, S. Shmidt and others. However, the historiography of the relations between the states of Eastern Europe shows that Russian historians did not set an objective of studying the relations between the Crimean Khanate and Ottoman Empire, they touched upon them indirectly while investigating the history of the 15-17th centuries. That makes the study of the mentioned problem a vital task.

Ключевые слова

Османская империя, Крымское ханство, историография крымско-османских отношений, политика крымских ханов, Девлет-Гирей хан.

Keywords

The Ottoman Empire, the Crimean Khanate, the historiography of the Crimean-Ottoman relations, the policy of the Crimean Khans, Khan Devlet Giray.

Благодарность: Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 15-01-00394.

Интерес к прошлому Крыма и его взаимоотношений с другими странами, в том числе и с Турцией, не был постоянным. Он возрастал в переломные, определяющие ход исторического процесса моменты, и угасал в период затишья международных противоречий. Изучение истории отношений Османского государства и Крымского ханства правомерно отсчитывать с конца XVII в. Этому способствовало сложение внутриполитической и международной ситуации, благоприятной для решения внешнеполитических задач России на юге.

Стремлением осмыслить опыт взаимоотношений Московского государства с Золотой Ордой, Казанским и Крымским ханствами перед последним рывком, направленным на завершение процесса объединения постордынских государств под политическим верховенством России, с одной стороны, и получение выхода в Черное море, с другой стороны, было продиктовано появлением «Скифской истории» стольника А. И. Лызлова1. В этом сочинении, в сущности посвященном международным отношениям периода средневековья, на основе доступных автору круга источников, трудов западных путешественников и историков впервые была предпринята попытка показать этапы политического противостояния Руси (России) с Золотой Ордой, постордынскими государствами, в том числе с Крымским ханством и Османской империей. При этом Лызлов обратил внимание на то, что Крымское ханство, отделившись от Большой Орды, довольно скоро, в 1475 г. оказалось в вассальной зависимости от Османского государства, проводившего агрессивную политику, в русле которой действовали и крымские ханы2.

В сочинении А. И. Манкиева на основе русских, европейских и античных источников представлена общая картина становления и развития самодержавия, составленная в том числе из изложения об успешных внешнеполитических шагах Василия III и Ивана Грозного. Упоминания об отказе Ивана IV в «послушании» Девлет-Гирею после завоевания Казанского ханства, об астраханском походе 1569 г. турецкого султана Селима с участием восьмитысячного крымского войска, походе Девлет-Гирея на Москву в 1571 г., поражении 60-ти тысячного крымского

войска от 10-ти тысячного русского войска, а также замечание об использовании крымскими ханами моментов военного противостояния Руси с Литвой и Польшей для «взыскания прибытка» и захвата пленных, свидетельствуют о том, что автор исходит из представления о самостоятельном характере внешней политики Крыма3.

Концепция русской истории Лызлова, положение о Крыме как о сателлите Османской Турции получили дальнейшее развитие в дворянской историографии усилиями М. М. Щербатова и Н. М. Карамзина. Особенностью труда М. М. Щербатова было изложение русской истории на достаточно широком историческом фоне. Подобный сравнительно-сопоставительный подход к воссозданию событий позволил ему первым в отечественной историографии обратить внимание на учащение крымских вторжений в пределы Московского государства после завоевания Казани и Астрахани войсками Ивана IV и, особенно, в годы Ливонской войны, а также связать организацию этих набегов с дипломатическими усилиями Речи Посполитой, его союзника Османского государства и с усилиями казанской и астраханской знати, нашедшей приют в Крыму, Ногайской Орде и султанской Турции4.

Как и его предшественник, Н. М. Карамзин не ставил задачу специального освещения крымско-османских отношений. Однако, повествуя о событиях, связанных с покорением Казанского и Астраханского ханств, историк не мог пройти мимо вопроса о реакции постордынского мира на пространственное расширение Московского государства. Привлечение к анализу посольской документации позволило ему проследить дипломатические усилия и военные попытки Девлет-Гирея в союзе с ногаями заставить московское правительство отказаться от земельных приобретений, в чем он увидел влияние османского султана5.

Присоединение Крыма к России стало толчком к появлению за ее пределами историко-географических описаний Крыма. В их числе следует упомянуть сочинения Жана-Батиста Бургиньона д'Анвиля, Иоганна-Эриха Тунманна, Обри де Ла Мотре, Шарля Пейссоннеля, Николауса-Эрнесте Клемана, Франца де Тотта, Элизабет Кравен. Отражением накопленной ими информации, особенностей представлений о Крымском ханстве и о развитии крымско-османских отношений, несмотря на свой компилятивный характер, стало изложение истории Тавриды могилевским римско-католическим митрополитом Станиславом Богуш-Сестренцевичем, увидевшее свет на французском и русском языках6.

Сложение крымско-османских отношений митрополит связал с фактом призыва татарским населением турецких войск в 1472 г. в Крым для расправы с ханом Менгли-Гиреем, который в 1469 г. утвердился на престоле с помощью генуэзцев и продолжал к ним благоволить к неудовольствию крымской знати. Захваченный турками в Мангупе и вывезенный в Константинополь Менгли-Гирей, после трех лет пребывания «в милости» у султана, вынужден был дать согласие на верховенство Турции над Крымским ханством. Всплеск недовольства и междоусобицу в Крыму помогли приглушить турецкие янычары. Зависимость, на которую согласился Менгли-Гирей, по мнению автора, оставалась неизменной до 1783 г., несмотря на малоэффективные попытки отдельных ханов решиться на непослушание.

Характер установившихся вассальных отношений, согласно митрополиту, был закреплен договором, заключенным султаном Мухаммедом с Менгли-Гиреем. Стержневыми условиями этого акта явились клятва хана воевать и заключать мир сообразно интересам Порты и право султана назначать ханов; то есть политическую власть в ханстве должен был представлять назначенец султана, не имевший при этом права вести самостоятельную внешнюю политику. Взамен султан обещал назначать ханов лишь из чингисидов, не лишать жизни никого из «золотого» рода; дал разрешение на расселение новоприходцев в ханство; распорядился возносить молитву в мечетях в первую очередь о султане и только затем о хане; согласился удовлетворять любую письменную просьбу хана. А также султан подтвердил право хана иметь пятибунчужное знамя (впоследствии хану полагалось иметь двухбунчужное; по одному бунчуку передавалось калге, нурадину, ширин-бею; в военное же время хан выступал под пятибунчужным знаменем). Наконец, он обязался ежегодно во время войны выплачивать ханской гвардии по 120 кисетов (мешочков), в которых насчитывалось по 167 червонцев и по 80 кисетов «мурзам». Со своей стороны, приведенные к покорности турецкими войсками татары признали полную власть хана (право жизни и смерти), право хана содержать за счет султана четырехтысячную гвардию, назначать и смещать калгу, нурадина и других, согласились с установкой о назначении ханов из Гиреидов и торговой монополией османов на Черном море (пошлины вносились в таможнях Порты). Султан удержал Кафу, разместил гарнизон в Гезлеве, в качестве халифа обязался покровительствовать мусульманам, объявил о своем праве определять и смещать с должности духовных лиц, распорядился читать в мечетях хутбу османским правителям. Хан должен был вооружить своих татар для участия в войнах в интересах Турции, платой за «службу» которых являлась военная добыча. Изменения в Крыму, произошедшие с установлением вассалитета Турции, митрополит передал определением, согласно которому крымцы при Хаджи-Гирее составляли народ, а при Менгли-Гирее превратились в разбойников, «алчущих разбоя и грабежа», «всегда влекомых жадностью к добыче». Таковыми они оставались и в последующем, при этом османы не удерживали их от набегов, а «татары никогда не приходили для предприятия осад, но токмо грабить открытые земли, открытые города»7. Султан же обращался с ханами как с пашами своих областей.

Порта, по мнению священника, располагала крымским престолом и крымцы включались в орбиту внешней политики османов, но на протяжении десяти лет (до 1568 г.) Девлет-Гирей не испытывал какого-либо вмешательства в свои дела: «жил счастливо»8.

Митрополит обратил внимание на возрастающую роль Москвы в развитии крымско-османских и османо-персидских отношений, не желавшей усиления османов и крымцев. Неудачу со строительством канала, должного соединить Волгу и Дон, он связал именно с этим обстоятельством. При этом астраханский поход 1569 г. и набег 1571 г. на Москву он представил как действия, организованные Девлет-Гиреем, и отметил, что османы оказали ему помощь лишь в первом случае. Рассмотрев развитие крымско-османских отношений, Богуш-Сестренцевич пришел к выводу о том, что Порта часто принуждала крымцев к войне, но сама отстранялась от оказания помощи, что подобные взаимоотношения становились невыносимыми, но освободиться от зависимости

Крым не мог. Причинами сохранения зависимости ханства от султанской Турции он назвал меры предосторожности, предпринятые османами: подкуп дворянства, использование и даже раздувание противоречий между Гиреями и чрезмерную религиозность крымцев, предопределившую почитание султана как преемника халифов, а также отметил влияние дворянства (мурз) на степень устойчивости положения ханов9.

Следует заметить, что специфика взаимоотношений Крыма с Россией и Польско-Литовским государством предопределила оценку митрополитом политики Девлет-Гирея. По его мнению, хан вел дурную политику, был дурным воином, дурным государем и потому стал «неприятен очам судьбы»10.

Отдельные положения вышеизложенной концепции перекликались со взглядами признанного классика отечественной науки С. М. Соловьева. Характер крымско-османских отношений, согласно историку, определялся единоверием и признанием ответственности султана за целостность и безопасность сложившегося «магометанского» мира. Описывая развитие взаимоотношений Москвы с постордынскими государствами (Казанью, Астраханью, Крымом, Ногайской Ордой и Сибирским ханством), увенчавшихся покорением последних первой, ученый обозначил заинтересованность Крыма в ликвидации московского протектората над Казанью, шаги к восстановлению независимости, а затем и к отвоеванию и подчинению Казанского и Астраханского юртов себе, предпринятые Девлет-Гиреем в союзе с ногаями. По мнению историка, еще при Василии III крымский хан обратил внимание султана на унижение, «какому подвергается мусульманский мир, оставляя Казань в зависимости от христианских государей Москвы», что позиция крымцев, соглашавшихся поддерживать мирные добрососедские отношения лишь при условии отказа правительства Елены Глинской от притязаний на Казань, подтолкнула османского посла в Москве к заявлению о том, что «Казань есть юрт султанов»11. И это высказывание привело к ускорению похода на Казань.

С. М. Соловьев не только отметил, что в 40-50-е гг. XVI в. «казанско-астраханский вопрос» стал одним из обсуждаемых Крымом, Турцией и Ногайской Ордой проблем, но и указал на причины его разрешения в пользу Московского государства. Это - «усобица владетелей», пространственная удаленность Крыма от Казани, безрезультативность попыток крымского хана отвлечь Ивана IV от поволжского татарского ханства нападением на окраины Московского государства, неумение и отсутствие материальной заинтересованности у привыкших к грабительским набегам крымцев к ведению затяжной оборонительной войны.

Согласно С. М. Соловьеву, крымский хан Девлет-Гирей вел самостоятельную политику, переписываясь с московским царем, организовывая набеги на его «украйны», Черкасскую землю, обмениваясь послами, давая толчок антирусским выступлениям в Казани и Астрахани, высылая отряды для помощи Казани, вызывая своими активными действиями ответные шаги: нападения путивльских казаков во главе с дьяком Е. Ржевским, походы князя Д. Вишневецкого, малороссийских и донских казаков, походы русских воевод В. М. Шереметева, Ф. Адашева и других. Летом 1556 г. Девлет-Гирей, не будучи уверен в собственных возможностях и «ожидая царского прихода в Крым», обратился к султану с просьбой о помощи. Она была ему оказана, но, правда, осенью 1557 г., когда он

в очередной раз понес неудачу, пытаясь вытеснить Дмитрия Вишневецкого из Хортицкого города.

В конце 50-х гг. Крым переживал не лучшие времена, обострились не только крымско-русские, но крымско-ногайские отношения. С одной стороны, малороссийские (черкасы) и донские казаки, с другой стороны, ногаи и астраханцы громили крымские улусы, в самом ханстве разразился голод. Девлет-Гирей же делал хорошую мину при плохой игре: пытался нейтрализовать угрозу со стороны Русского государства, организовав набег на Литву и напоминая на грани шантажа Ивану IV о поминках, которые могли бы стать гарантией добрососедских отношений. При этом ближайшее окружение (Сильвестр, Адашев, Курбский) советовало Ивану IV присоединить обессилевшее Крымское ханство: «покончить и с Крымом точно так же, как он покончил с Казанью и Астраханью. Иоанн не принял их советов, и, конечно, история должна в этом случае вполне оправдать его»12.

Перечислив причины правоты Ивана IV (сложность комплектования войска, отсутствие транспортных магистралей, по которым могло перемещаться многочисленное войско, продовольственная проблема в условиях незаселенных земель, невозможность удержать завоеванный край в подчинении из-за неизбежных восстаний в удаленном крае), С. М. Соловьев сделал заключение о том, что война с Крымом неизбежно привела бы к войне с Турцией, находившейся в зените своего могущества и обязанной помочь мусульманскому правителю и султанскому пособнику, а Россия в тех условиях не могла захватить и удержать в своих руках это «застепное завоевание». Вступить в борьбу за Крым Россия могла лишь после решения первоочередной задачи - получения выхода в Балтийское море13.

Это утверждение С. М. Соловьева в свою очередь обусловило признание последующей отечественной историографией полной зависимости Крыма от Османской империи. Крым стал рассматриваться как слепое орудие в руках Османской Порты. Между тем ученый, если и говорил о вассалитете Крыма, то фактором, определяющим эту зависимость, называл религиозный, а не политический. А его рассказ о посылке Данилой Адашевым захваченных в плен турок к очаковским пашам с извещением о том, что «царь воюет с врагом своим Девлет-Гиреем, а не с султаном, с которым хочет быть в вечной дружбе», проникнут признанием Крыма самостоятельным субъектом международных отношений. Примечательно в этом отношении и освещение ученым вопроса о принятии в российское подданство Северного Кавказа. С. М. Соловьев обратил внимание на то, что Иван Грозный обещал черкесским князьям «беречь» их от «крымского», но предупредил, что воевать с турецким султаном не будет, так как «турский султан в миру с царем и великим князем»14.

Известный своими портретными характеристиками российских правителей историк Н. И. Костомаров, представляя «жизнеописание» Ивана IV, коснулся и внешней политики периода его правления. Из изложения следует, что Крым он рассматривал как самостоятельный, независимый от Турции субъект международных отношений («Крымский хан Девлет-Гирей хотел было помогать Казани и напасть на Москву с юга, но был отбит от Тулы»). В отличие от С. М. Соловьева, историк считал, что после завоевания Казани и Астрахани Ивану IV следовало покорить Крымское ханство, ибо сложившиеся

обстоятельства способствовали этому. Днепровские казаки Д. Вишневецкого воевали с ханом, черкесские князья собирались напасть на крымские улусы с востока. В самом Крыму обострились противоречия между ханом и правящими кланами (недовольные Девлет-Гиреем хотели возвести на престол Тохтамыш-Гирея). Аномальные морозы, затем засуха в Крыму и ногайских степях вызвали голод, эпидемию и падеж скота, особенно коней. Н. Костомаров совершенно справедливо считал, что Иван IV упустил благоприятное время для присоединения Крыма к России. Потому что не сосредоточился лишь на южном направлении, а одновременно пытался решить и задачи северо-западного направления внешней политики (лишь спустя время правительство сосредоточилось на Ливонском вопросе). При этом в отношении Девлет-Гирея царь ограничивался полумерами, чем только раздражал его, превращая тем самым в непримиримого противника. После того как Д. Адашев «опустошил» западный берег Крыма, а черкесские князья завоевали Таманский полуостров, и крымцы пребывали в растерянности, необходимо было, по мнению Н. Костомарова, закрепить успех. Тем более что удержать Крым не представлялось бы сложным, ибо существенную часть населения составляли христиане: «Надобно заметить, что для удержания Крыма в русской власти в те времена представлялось более удобства, чем впоследствии, потому что значительная часть тогдашнего населения Крыма состояла еще из христиан, которые, естественно, были бы довольны поступлением под власть христианского государя. Впоследствии потомки их перешли в мусульманство и переродились в татар»15.

Первым историком, специально обратившимся к изучению политической истории Крымского ханства, стал В. Д. Смирнов. Свою работу «Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты до начала XVIII века»16, которая, в сущности, и не нуждается в представлении, он написал на основании материалов, извлеченных преимущественно из османских и крымско-турецких исторических хроник (Саид-Мухаммед Риза «Ассеб ос-сейяр фи ахбари мулюки татар», или «Семь планет» в известиях о царях татарских, Тарихи Мухаммед-Герая, «Гульбуни-ханан» (Розовый куст ханов) Халим-Гирая, «Подарок умного и приношение образованного» Ал-Дженнаби, «Изъяснительный доклад об уставах династии Османской» Гезар-Фенна, Насихат-намэ, Тарихи Наъима, историю Фундуклулу, сборники официальных грамот Муншиати Салатин Феридун-бея, «История» Джевдета и т. д.). А также привлек к исследованию труды «Traite sur le commerce de la Mer Noire» (Трактат о торговле на Черном море) К. Пейссоннеля, «Notice chronologique des Khans de Crimee», par L. Bangles (Хронологическая записка о крымских ханах, в приложении к «Voyage du Bengale a Petersbourg, Paris» (Путешествие из Бенгалии в Петербург) Ланглеса, «Histoire de la Nouvelle Russie» (История Новой России) маркиза Кастеляна, «Geschichte der Chane der Krim unter Osmanischer Herrschaft. Aus türkischen Quellen zusammengetragen, mit der Zugabe eines Gasels Schahingera V s. Als Anhang zur Geschichte des Osmanischen Reichs» (История ханов Крыма при османском владычестве. Написана на основе материала турецких источников, с привлечением сочинения Шахин-Гирея, в качестве приложения к истории Османской империи» Г. Хаммера-Пургшталля, сочинения С. Богуш-Сестренцевича, А. Вамбери, С. М. Соловьева, В. М. Вельяминова-Зернова и многие другие17.

Примечательно, что В. Д. Смирнов исходил из того, что между Османской державой и Золотой Ордой существовали «наследственная любовь и дружба», что крымские ханы признавались единственными носителями власти, унаследованной ими от золотоордынских предков18. По мнению историка, вторжение османов в Крым совершилось по причинам, не имевшим ничего общего с внутренними распрями между различными претендентами на власть в самом Крымском улусе. В момент нападения сами турки считали главой крымскотатарского юрта золотоордынского хана, хотя ситуация была несколько другой и этот улус стал приобретать все большее самостоятельное политическое положение. Вмешательство турков во внутреннюю судьбу этого ханства произошло случайно и спустя некоторое время после овладения турками генузскими колониями в Крыму. Однажды утвердившегося с помощью турков в качестве хана Менгли-Гирея, считавшегося вассалом османского султана, уже никто не свергал.

Исследуя османо-крымские отношения, В. Д. Смирнов затронул и вопрос о существовании письменного договора между Мухаммедом II Фатихом с Менгли-Гиреем I, якобы определявшего взаимоотношения Крыма с Османской Турцией19. Он выяснил, что сообщения К. Пейссоннеля, Мухаммед-Гирея и автора компиляции - краткого биографического реестра крымских ханов «Precis de l'histoire des khans dela Crimee etc» о существовании подобного акта восходят к текстам различной редакции, отличающимся по форме и содержанию20. Историк высказал предположение, что, по-видимому, обычная инструкция, данная Мухаммедом II хану Менгли-Гирею, трафаретно повторялась при назначении и отправлении в Крым каждого нового хана; в последующем же «ущемленным самолюбиемпотомковМенгли-Гирея»былапревращенавдоговормеждународного характера. В. Д. Смирнов также привел ряд аргументов, свидетельствующих о несуществовании подобного договора в природе. Он указал на отсутствие в приводимых текстах категорически выраженного обязательства со стороны хана к султану, на невозможность появления в XV в. статьи, определяющей порядок поминания имен султана и хана на хутбе, так как упоминание во время молитвы первым имени хана было введено лишь ханом Ислам-Гиреем (15841588). В. Д. Смирнов акцентировал внимание и на отсутствии в позднейших султанских грамотах, санкционирующих назначение или подтверждающих статус правящего хана, ссылки на какой-либо прежний официальный акт, как на основание к назначению или смещению крымских правителей. На принятие соответствующего решения влияли, по мнению историка, личное расположение и доверие султана, признательность за рвение и оказанные услуги, верность и преданность хана интересам Порты.

Факт несуществования договора, регулирующего османо-крымские отношения, подтверждается по В. Д. Смирнову и поступками ханов, противоречащими установлениям договора, в частности, о запрете на лишение жизни чингисидов, а также отсутствием упоминаний о нем в сочинениях османских писателей (анонима-везиря при султане Ибрагиме и Хусейна Гезар-Фенна), затрагивающих тему взаимоотношений султанов с крымскими ханами.

Ученый проследил также за постепенным изменением отношения султанов и турецких сановников к крымским ханам (от предложения ханам места рядом с султаном, ссаживания с коня до поцелуев полы одеяния султана и игнорирования сановниками присутствия хана), отразившееся в официальном этикете21. Анализ

этикета султанского двора позволил ему заключить, что ханская власть в Крыму являлась как бы «отражением власти турецкого султана, только временным поручением», продолжительность которого зависела от расположения султана, определявшегося преданностью и ревностным исполнением ханом властных обязанностей, от личных качеств ханов и от отношения к ним османских сановников22.

Согласно В. Д. Смирнову, со времени превращения Крыма в вассала Порты политическую жизнь ханства определяли два начала - местное, национально-татарское, стремившееся к полной самостоятельности и самобытности, и внешнее, постороннее, турецко-османское, старавшееся без особых хлопот и осложнений сохранить верховенство над Крымом для использования его в качестве орудия реализации своих внешнеполитических задач.

Историк отметил, что иногда ханы напоминали Порте о необходимости следования чингисовой торэ при назначении крымских правителей. Такое противопоставление старотюркского обычного права своду писаных мусульманских законов - шариату, свидетельствовало об отходе крымских ханов порой от норм шариата. Приверженность торэ сохранялась до тех пор, пока был силен дух татарского населения Крымского юрта и, по мере усиления влияния турков, вытеснялась шариатом. Требования торэ - порядок преемственности власти с учетом старшинства - нарушали деспотическое упрямство султанов; строптивая необузданность крымского татарского населения, в особенности знати; соперничество и происки Гиреев, интриги и козни ближайшего окружения султана.

По мнению В. Д. Смирнова, вмешательство султанской Турции в нормальное развитие государственности в Крыму, принуждение к войнам привели к уничтожению стремления населения к мирной трудовой жизни и приучили жить за счет добытого в набегах. Наряду с этим он не отрицал существенной роли Крымского ханства в международных отношениях и указывал, что главной целью внешней политики ханства являлось сталкивание между собой и ослабление России и Речи Посполитой.

Историю Крыма, в том числе и развитие крымско-османских отношений, Смирнов представил посредством воссоздания политических портретов крымских ханов. Наибольшее внимание он уделил первому из них - Менгли-Гирею. Вкратце остановившись на обстоятельствах прихода к власти Девлет-Гирея, историк отметил личные качества и счастливое стечение обстоятельств, обусловивших длительное пребывание его во власти (на протяжении 27 лет, с 1551 по 1577 г.). По наблюдениям В. Д. Смирнова, отсутствие соперников-претендентов на власть, отсутствие необходимости после неудачного молдавского похода поставлять султану войско, жизненные неурядицы в семье султана (убийство сына Мустафы, смерть любимой жены Хюррем-султан, непростые взаимоотношения с сыном Селимом и прочее) объективно способствовали укреплению ханства и упрочению положения Девлет-Гирея, султану «было не до Крыма, не до хана». Энергичный и дальновидный хан получил возможность для ведения относительно самостоятельной внешней политики в период правления султана Сулеймана Кануни, собрал большое войско, умножил свой род. Однако стремление Девлет-Гирея возродить былое величие Крыма, дипломатические уловки и военные попытки вернуть Казань и Астрахань не увенчались успехом,

набеги на Русь «не сопровождались никакими важными результатами». Лишь поход 1571 г. привел к уступкам, выразившимся «в обязательстве Ивана IV уплаты ежегодной и в определенный срок доставляемой дани Крымскому хану и татарскому вельможеству, как чистыми деньгами, так и вещественными подарками», получившей наименование «тыш».

С приходом к власти в Порте Селима II Девлет-Гирей был поставлен перед необходимостью реализации его планов по соединению каналом Волги и Дона с целью проложения северного пути в Персию. Но хана не устраивало неизбежное усиление позиций Турции в низовьях Дона и Волги, и он всячески противодействовал реализации этого проекта. В результате экспедиция османов была свергнута, последовали военные неудачи, султан отказался от «рискованных походов», чем способствовал продолжению проведения ханом политики в собственных интересах. По мнению ученого, три последних года своего правления Девлет-Гирей «прожил в ладах» и со следующим султаном -Мурадом III23.

Таким образом, решая вопрос о степени самостоятельности крымских ханов через анализ внешних и внутренних факторов, влиявших на их политику, В. Д. Смирнов в итоге пришел к выводу о полной зависимости Крымского ханства от Порты. Он считал, что с 70-х гг. XV в. и до 1774 г. Крым не только формально, но и фактически оставался вассалом Османской Турции, был слепым и послушным орудием. Вместе с тем историк указал и на два «начала» (местное -национально-татарское, и внешнее - турецко-османское), определявшие характер политики крымских ханов и обратил внимание на благоприятное стечение обстоятельств в период правления хана Девлет-Гирея, сделавших возможным проведение внешней политики в интересах ханства. Однако в отечественной историографии надолго закрепился лишь вывод о полной зависимости политики Крыма от Порты.

После существенного перерыва, разделяющего дореволюционную и советскую историографии, к исследованию международных отношений XVI-XVII вв. обратился Н. А. Смирнов, в традиционном ключе отразивший роль Османской империи и Крымского ханства в их развитии. По мнению исследователя, сущность политики Порты в этот период составили неизмененное упорство и последовательное стремление к захвату Придонья, Поволжья и Украины. При этом подобную политику Османской державы он назвал нашествием, продолжением традиционной политики монгольских ханств. Крымский хан признавался историком ответственным исполнителем политической воли султана на востоке Европы. В вопросах внешней политики он, согласно Н. А. Смирнову, собственной инициативы не проявлял, а действовал по инструкции турецкого султана. Усиление влияния Турции на постордынские государства и Северный Кавказ автор связал с фактом завоевания Казани и Астрахани, обнаруживая прямую заинтересованность султана в возврате этих земель под свое верховенство. Он считал, что Девлет-Гирей в ходе Астраханского похода 1569 г. выполнял задание Порты. Истоки этого нападения Н. А. Смирнов усмотрел в планах, намеченных на рубеже XV-XVI вв., и не принял во внимание особенности международных отношений, сложившихся к концу Ливонской войны, причины вовлеченности Турции и Крыма в этот клубок сложнейших переплетений интересов европейских держав24.

Концепция Н. А. Смирнова, оценка им взаимоотношений Крыма с Османской Турцией вызвали резкую критику А. А. Новосельского, изучавшего проблему развития русско-крымских отношений в первой половине XVII в.25 Взявшись за освещение причин затяжного характера борьбы Московского государства с Крымским ханством, ученый отметил, что выяснение влияния Турции на политику Крыма «требует самостоятельного и большого исследования», и что такой задачи он перед собой не ставит. Однако анализ русско-крымских отношений делал неминуемым определение роли Турции в их развитии, поэтому не коснуться взаимоотношений Порты со своим вассалом Крымом ученый не мог.

Его суждения о сущности крымско-османских отношений в определенной степени являлись развитием взглядов В. Д. Смирнова и стали предметом последующего обсуждения в отечественной историографии. А. А. Новосельский обосновал существование двух тенденций в политической жизни Крыма, обусловленных, с одной стороны, реальным международным статусом Крымского ханства в качестве вассала Порты, и стремлением крымских кланов к превращению ханства в самостоятельный субъект международных контактов. По его мнению, Крым проводил достаточно самостоятельную политику, отвечавшую интересам крымских феодалов, лишь иногда совпадавшим с интересами Османского государства. Вследствие этого, чтобы удержать Крым в вассальной зависимости, Османской империи приходилось прибегать к экстренным и жестким мерам, в частности, к посылке войск, смене ханов и к расправе с ними.

Одним из первых в советской историографии А. А. Новосельский обратил внимание на случаи несовпадения интересов Крыма при Девлет-Гирее хане с внешнеполитическими устремлениями Османской Турции при султане Сулей-мане; отметил роль личных качеств Девлет-Гирея хана в формировании особенностей взаимоотношений хана с беями и мурзами, в развитии взаимодействия названных государств. Девлет-Гирей принадлежал к числу тех ханов, которые не являлись покорными исполнителями воли султана и Дивана, а выделялись независимостью взглядов, что довольно четко проявилось в противоречиях позиций османов и крымцев по вопросам взаимоотношений с Польско-Литовским государством и организации Астраханского похода 1569 г.

В связи с рассмотрением антиномии между сюзереном и вассалом историк коснулся и вопроса о степени информированности участников международных контактов друг о друге. Историк отметил, что в Москве были неплохо осведомлены о ситуации в Крыму, личностных особенностях правителей, о готовящихся внутри- и внешнеполитических мероприятиях, о разногласиях между ханом и султаном, ханом и знатью. Скажем, что об идее похода на Астрахань, возникшей, по мнению ученого, в феодальных кругах Крыма, ногаев и в эмигрантских кругах казанских татар, Иван Грозный узнал еще в 1563 г. и в последующем находился в курсе хода его подготовки. На одном из заседаний Дивана в июле 1564 г. было выработано требование к Ивану IV о возврате Крыма и Астрахани. В самой Порте будущий наместник Кафы Касим-паша побуждал султана Сулеймана к походу под Астрахань, призывая постоять «за веру», но тот отверг эти предложения. Однако его преемник - Селим II - их поддержал. Согласно А. А. Новосельскому, план захвата Астрахани отвечал интересам Турции, боровшейся с Персией за влияние на Кавказ и намеревавшейся с севера по Каспийскому морю проникнуть в земли своего неприятеля. Поход должен был положить также предел русскому влиянию

в Предкавказье и привести к установлению связей Турции с мусульманскими странами Среднего Востока.

Историк выяснил и причины прохладного отношения вассала к разрабатывавшемуся султанским двором проекту похода на Астрахань. По его мнению, Девлет-Гирей хан не поддержал идею похода под Астрахань, так как был уже пожилым человеком, со слабым здоровьем. Для него «было неприятно» вмешательство Турции в Нижнее Поволжье (зону его интересов), дряхлеющий хан опасался активизации оппозиции, могущей сместить его с престола; к тому же возникли труднопреодолимые раздоры в его семье. Девлет-Гирей был мудрым политиком; совершенно верно рассчитал, что в той ситуации лучше оставаться в стороне и не вмешиваться в войну. Он не хотел помогать ни Литве, ни Ивану IV, а, исходя из антагонизма между ними, решил добиться увеличения объема поминок. Когда же под давлением Турции ему пришлось освободить польского посла и прекратить переговоры о поминках, то остался этим недоволен. Однако крымские феодалы и турецкое правительство все-таки навязали хану войну, о чем он упомянул в письме к Ивану Грозному, излагая причины организации похода (мусульманские государи не хотят, чтобы Иван присоединил их юрты). И хан предпринял действия, обусловившие неудачный исход предприятия: отказался возглавить войско, воспротивился возложению на крымцев осуществления штурма Астрахани. Когда же военная экспедиция 1569 г. провалилась, то хан не захотел даже слышать о ее повторении в следующем году и даже радовался, узнав, что султан передумал организовать очередной поход.

Изыскания Новосельского подытожили выявление факторов, определявших двойственную сущность политической жизни и агрессивный характер внешней политики Крымского ханства, когда даже самые решительные из ханов (к примеру, тот же Девлет-Гирей) вынуждены были вести традиционную внешнюю политику, направленную на извлечение средств из соседних стран. К числу этих причин он отнес отсутствие социальной опоры (корней в крымском обществе) у ханов, назначавшихся и сменявшихся турецким правительством, что повлияло на особенности социально-экономического строя и общественного устройства, все еще отягощенных наследием кочевого образа жизни, на заинтересованность Турции в существовании ханства в качестве социально-политического организма, обеспечивающего турецкое господство на Черном море, на расстановку политических сил в Восточной Европе, определявших приоритет интересов в международных отношениях. Стержневым принципом крымской внешней политики ученый назвал убежденность в том, что Крым является прямым наследником Золотой Орды.

Наблюдения и выводы А. А. Новосельского об убежденности крымцев в своей гегемонии над всеми татарскими улусами, сохранившими или недавно утратившими самостоятельность и мечтавшими о восстановлении независимости, о санкционировании военной активности Крыма и поддержке Османским государством его традиционных претензий к Московскому государству, о квалифицировании вторжений крымцев в российские пределы как одну из форм турецкой политики, о стремлении Турции под прикрытием борьбы «за веру» и интересы всего мусульманского мира решить, пользуясь ослаблением России в годы Ливонской войны, свои собственные внешнеполитические задачи нашли свое продолжение в трудах ряда отечественных и зарубежных авторов.

40-е гг. ХХ столетия ознаменовались появлением работ, посвященных личности и политике царя Ивана Грозного. Изложение аспектов внешней политики царского правительства сопровождалось в них упоминаниями о фактах взаимодействия Крымского ханства и Османской Турции в отношении Российского государства. Так, Р. Ю. Виппер обозначил астраханский поход 1569 г. как подготовку контрудара, окончательной целью которого был захват не только Астрахани, но и Казани26.

Набиравшая силу тенденция специального исследования взаимоотношений конкретных государств, трансформировавшаяся в одну из характерных черт советской историографии, обусловила оживление архивных поисков и введение в исследовательский оборот малоизвестных источников27. В предисловии к одному из подобных сборников документов, увидевших свет под редакцией Т. X. Кумыкова и Е. Н. Кушевой, была затронута проблема активизации внешнеполитических устремлений Османской Турции, нацеленной на распространение своей власти на Северный Кавказ. Авторы введения обратили внимание на то, что к XVI в. Порта уже утвердила свое господство на Черном море, создала прочную опорную базу в Крыму и в устье Дона (Азов), и через эти пункты установила контакты с постордынскими государствами - Казанским и Крымским ханствами и занимавшей волжские и предкавказские степи Ногайской Ордой. Проводниками турецкой политики на Северном Кавказе, на Дону и в устье Волги, по мнению публикаторов, стали крымские ханы. Вместе с тем авторы отметили, что кавказское направление внешней политики являлось для крымцев традиционным, османы же лишь в середине XVI в. стали связывать с подчинением Северного Кавказа свои надежды на умножение войска, одоление своего давнего противника - государства Сефевидов и ослабление его позиций в Азербайджане и Иране28.

Согласно представлению составителей сборника, в недопущении распространения влияния России на Северный Кавказ в одинаковой мере были заинтересованы и крымский хан, и османский султан. Между тем перспектива вхождения в орбиту функционирования султанской Турции явно была малопривлекательной для адыго-черкесских и кабардинских князей и узденей, предпочитавших этому принятие российского подданства. Это и предопределило ожесточенное сопротивление крымскому войску. А отодвигание российских границ с завоеванием Астраханского ханства облегчило вступление России в политическую борьбу за Северный Кавказ и Приазовье.

Тезис А. А. Новосельского о заинтересованности турков в становлении и сохранении независимого Крымского ханства получил развитие в ряде исследований А. Л. Якобсона. В своем сочинении «Крым в средние века» Якобсон отметил предпосылки, приведшие к формированию Крымского ханства (феодализация татарского общества и стремление могущественных татарских феодальных родов к объединению, ослабление Золотой Орды), а также указал на факторы, благоприятствовавшие объединительному процессу (восприятие турками Крымского ханства в качестве потенциального союзника в борьбе с засильем генуэзцев, непрепятствование генуэзцев). По мнению автора, крымские ханы изначально были несамостоятельными в своих действиях, так как главы могущественных родов (карачи), входившие в Диван, диктовали им свою волю, свергали неугодных и выдвигали новых. Независимое существование ханства

было пресечено в 1475 г.; оно стало вассалом Порты и превратилось в форпост последней в борьбе с Россией. Агрессивность же Турции со временем усиливалась и она поощряла нападения крымцев на Русское (Российское) государство29. Появление этой работы свидетельствовало о том, что тенденциозное восприятие Крыма и Турции в качестве потенциальных агрессивных противников России, сложившееся в дореволюционную эпоху, еще не было изжито.

В 70-е гг. минувшего столетия была предпринята попытка осмыслить политическую ситуацию в Центральной и Юго-Восточной Европе в XVI-XVII вв., в частности, проблему организации противостояния турецкой агрессии, ее роли в формировании многонациональной Дунайской монархии. В условиях того времени формой организации борьбы с империей османов могло быть, согласно автору, лишь объединение государств (как добровольное, так и принудительное) под властью одной династии. Инструментом борьбы с турецким наступлением была признана Габсбургская империя. Перспектива же оказаться в составе Турецкой империи сулила странам Европы лишь бедствия, застой и даже

30

регресс в их экономическом, культурном и политическом развитии30.

По мнению В. Д. Королюка, Турция не была заинтересована в углублении в пределы Восточной Европы. Гораздо больший интерес османы проявляли к продвижению в персидском, балканском, средиземноморском, центральноевропейском направлениях. Россия же сознательно избегала конфликтов с Турцией, с военным могуществом которой приходилось считаться вплоть до XIX в. Но после Северной войны, когда состоялась коренная перестановка сил: завершилось противостояние с Речью Посполитой, произошло воссоединение Украины с Россией, был получен выход в Балтийское море, Россия стала играть решающую роль на юго-востоке Европы.

Определением места восточноевропейских стран в завоевательных планах Османской империи и их роли в противодействии турецкой экспансии в Европу в конце XV - начале XVI в. занимался также историк И. Б. Греков, автор и редактор ряда монографий, посвященных международным отношениям в Восточной Европе в XIV-XVII вв.31

Примечательно, что И. Б. Греков охарактеризовал историографическую ситуацию в области изучения проблемы крымско-османских отношений и указал на ее дискуссионность. Отметив суть двух точек зрения, восходящих к исследованиям В. Д. Смирнова и А. А. Новосельского, он обозначил свою позицию, которой остался верен и в последующем. Ученый считал, что Османская империя полностью подчинила и превратила Крым в послушный инструмент (орудие) своей политики в Восточной Европе32.

Согласно И. Б. Грекову, в 50-70 гг. XV в. в поле внимания Османской Турции оказались Молдавия, Валахия и Крым. В 50-е же годы состоялись первые военные и политические контакты Крыма и Турции. Действия хана Нур-Давлета и ширинских беев обусловили в 1475 г. вмешательство Турции в дела Крыма, утрату им самостоятельности и превращение в вассала Османской Порты. Султанское правительство искало надежные способы проникновения на территорию Восточной Европы и обнаружило в лице Крымского ханства слабое звено в распадающейся Большой Орде.

И. Б. Греков исходил из того, что условия полной вассальной зависимости Крыма были определены к моменту повторного воцарения Менгли-Гирея (Турция

обещала назначать ханов из числа Гиреев, не вмешиваться во внутренние дела ханства, гарантировала свободу международных сношений), и в ХV в. внутри-и внешнеполитическая жизнь Крымского ханства оказалась под контролем Османской империи. Подтверждение того значения, какое придавалось османами установлению контроля над Крымом, он находил в назначении будущего султана Сулеймана кафинским пашой. К числу средств, направленных на удержание крымцев в послушании, он отнес частую смену ханов (смену правителей ханства он рассматривает и как прием, используемый османами для маскировки своей руководящей роли в политике ханства по отношению к Москве), опору турков на оппозиционные ханам внутренние и внешние силы. В распоряжении Порты находилась целая группа кандидатов на ханский престол из дома Гиреев и она часто прибегала к практике смены правителей крымского «юрта». Кроме того, султанское правительство опиралось на оппозиционные правящим ханам группировки крымских феодалов (беи Ширинские, Барынские, мурзы из рода Мансура, мангытские беи и т. д.), а также на соседние с Крымом орды (сначала Большая Орда, потом Астраханское ханство и, наконец, Большие и Малые Ногаи).

Согласно исследователю, характер отношений с Крымом позволял Османской Порте маскировать свое участие в политической жизни Восточной Европы, создавать видимость отличия своей политики от крымской. При этом крымско-турецкая дипломатия своими тактическими приемами (одновременная поддержка конкурирующих сторон, умелое и тонкое завуалированное вмешательство во внутренние дела, использование противоречий между восточноевропейскими государствами) делала мирное разрешение конфликта и примирение противников невозможными. Использовались приемы «двойной игры», сталкивание Польско-Литовского государства с Московским, Ягеллонов - с Габсбургами, с целью недопущения сложения антитурецкой коалиции33.

И. Б. Греков усмотрел прямую связь между ростом могущества Порты в конце XV - первой половины XVI в. и характером отношений Крыма, Астрахани и Казани с Московским государством и подчеркнул, что именно державшаяся в тени Турция являлась гегемоном в системе постордынских государств, направляла и координировала их внешнюю политику34.

Рубежным в изменении расклада политических сил в постордынском мире, по мнению И. Б. Грекова, стал поход в 1521 г. на Москву, приведший к образованию вокруг Московского государства кольца враждебных государств и к превращению весной 1524 г. Казанского ханства в турецкого вассала. Между тем, султан, предлагая русскому правительству заключить союзный договор, вероломно стремился, как считал историк, руками Крыма, Казани и Астрахани утвердиться в Восточной Европе.

Согласно концепции И. Б. Грекова, самостоятельность политики Крыма эфемерна, что подтверждается, к примеру, тем, что в 1523 г. Порта не позволила Крыму завладеть Астраханским ханством, позволив ногаям разгромить крымское войско (в ходе столкновения был убит и сам хан), ибо не была заинтересована в появлении конкурента - объединения татарских ханств. Очередной хан, устрашенный действиями ногаев, не только признал независимость Астрахани, но даже отказался от претензий на Казань35.

Факт обращения казанского хана Сахиб-Гирея с просьбой об оказании военной помощи к крымскому хану, затем к султану, приведший к заключению

договора о превращении Казани в «юрт» османов, ученый определил как открытое вмешательство Порты в дела Восточной Европы и установление гегемонии Турции в постордынском мире, ускорившие организацию похода Москвы на Казань.

С действиями Ивана IV и их результатами (взятие Казани, присоединение территории Среднего Поволжья, Башкирии, Астрахани, и распад Ногайской Орды, установление вассалитета над Большой Ногайской Ордой, превращение Казыева улуса в вассала Турции и союзника Крыма) И. Б. Греков связывал активизацию крымско-турецкой дипломатии и их военной активности. Ссылаясь на Г. Штадена, на приведенный Е. Кушевой персидский источник, труды З. Абрахамовича,

H. А. Смирнова, Н. М. Карамзина, В. Д. Смирнова, Греков рассматривал кампании 1569-1572 гг. как совместную целеустремленную экспансию Крыма и Порты. По его мнению, поход 1571 г. был организован с целью «реставрации Казанского и Астраханского ханств», а поход 1572 г. - с намерением «подчинения Порте и Крыму всего Московского государства» и «восстановления татарского ига над русскими землями».

Сближение России с Габсбургами историк считал обусловленным разработкой Крымом, Портой и солидарными им Речью Посполитой, и Швецией планов создания коалиции для наступления на Русское государство с трех сторон -с запада, юга и востока. Наряду с этим он отмечал, что Крым и Порта вели себя двулично с Речью Посполитой и Москвой, что заявления Девлет-Гирея хана о несогласии с организацией турками похода на Астрахань, о дружбе и отсутствии намерений овладеть Астраханью были направлены на дезориентацию русского правительства. Причины лицемерности политики Крыма и Порты ученый усматривал в особых традициях крымско-турецкой тактики, направленных на сталкивание Речи Посполитой и Московской Руси с целью их взаимного ослабления и поддержания своеобразного равновесия в Юго-Восточной Европе.

Точку зрения о внутреннем единстве агрессивной политики Крыма и Турции разделяли и развивали в своих трудах Е. Н. Кушева, изучавшая место Кавказа в международных отношениях36, С. О. Шмидт, поставивший задачу введения в научный оборот и обобщения извлеченных из посольских книг данных о деятельности так называемой московской партии в Крыму37, Г. Д. Бурдей, изучавший русско-крымские и русско-турецкие отношения в XVI в. и посвятивший астраханскому походу 1569 г. специальное исследование и многое другое38. В целом же отечественные историки продолжали затрагивать интересующий нас аспект международных отношений лишь опосредованно, при исследовании вопросов истории XV-XVII вв.39

ПРИМЕЧАНИЯ:

I. Лызлов, А. И. Скифская история / Отв. ред. Е. В. Чистякова; подготовка текста, комментарии и аннотированный список имен А. П. Богданов. - М.: Наука, 1990. -520 с. Электронный ресурс. Режим доступа: http://putisvaroga.ru/wp-content/ uploads/2013/11/skifskaya-ustoriya.pdf. LYZLOV, A. I. Skifskaya istoriya. Otv. red. E. V Chistyakova; podgotovka teksta, kommentarii i annotirovanniy spisok men A. P. Bogdanov [CHISTYAKOVA, Е. V. (ed.); text, comments and annotated list of names prepared by BOGDANOV, A. P. Scythian history. In Russ.]. - Moscow, Nauka publ.,

1990, 520 p. IN: [On-line]. Available at: http://putisvaroga.ru/wp-content/uploads/2013/11/ skifskaya-ustoriya.pdf.

2. Лызлов, А. И. Указ. соч. - С. 115-278, 359-389, 390-446. Электронный ресурс. Режим доступа: http://putisvaroga.ru/wp-content/uploads/2013/11/skifskaya-ustoriya.pdf. LYZLOV, A. I., 1990, pp. 115-278, 359-389, 390-446. IN: [On-line]. Available at: http:// putisvaroga.ru/wp-content/uploads/2013/11/skifskaya-ustoriya.pdf; Чистякова, Е. В. «Скифская история» А. И. Лызлова и труды польских историков XVI-XVII вв. // Труды Отдела древнерусской литературы. - М.-Л., 1963. - Т. XIX. - С. 351-352. CHISTYAKOVA, E. V. "Skifskaya istoriya'' A. I. Lyzlova i trudi polskih istorikov 1617 vv. ["Scythian history" by A. I. Lyzlov and the works of Polish historians in the 16-17th centuries. In Russ.]. IN: Trudi Otdela drevnerusskoy literaturi [Writings of Department of Ancient Russian Literature. In Russ.]. Moscow, Leningrad, 1963, vol. 19, pp. 351-352; она же. Русский историк А. И. Лызлов и его книга «Скифская история» // Вестник истории мировой культуры. - 1961. - № 1. - С. 117-127 и другие. Same. Russkiy istorik A. I. Lyzlov i ego kniga "Skifskaya istoriya " [Russian historian A. I. Lyzlov and his book "Scythian history". In Russ.]. IN: Vestnik istorii mirovoy kulturi [Bulletin of the World culture history. In Russ.], 1961, no. 1, pp. 117-127 and other.

3. Манкиев, А. И. Ядро Российской истории. - М., 1790. - Книга IV. - С. 200, 224, 238239. MANKIEV, A. I. Yadro Rossiyskoy istorii [The core of Russian History. In Russ.]. -Moscow, 1790, book IV, pp. 200, 224, 238-239.

4. Щербатов, М. М. История Российская с древнейших времен. - СПб., 1789. -Т. V. - Ч. 2. - С. 75-76, 120, 121-122. SHCHERBATOV, M. M. Istoriya Rossiyskaya s drevneyshih vremen [History of Russia from the earliest times. In Russ.]. St. Peterburg, 1789, vol. 5, part 2, pp. 75-76, 120, 121-122.

5. Карамзин, Н. М. История государства Российского. - М., 1989. - Кн. III. - Т. IX. -С. 21, 24, 65-66 и другие. KARAMZIN, N. M. Istoriya gosudarstvaRossiyskogo [History of the Russian state. In Russ.]. Moscow, 1989, book III, vol. IX, pp. 21, 24, 65-66 and other pages.

6. Богуш-Сестренцевич Ст. История Таврии. В 2 т. - СПб., 1806. - Т. 2. BOGUSH-SESTRENTSEVICH, ST. Istoriya Tavrii. V2 t. [The History of Tauria. In 2 vol. In Russ.]. St. Peterburg, 1806, vol. 2.

7. Там же. - С. 251-271, 305. Ibid., pp. 251-271, 305.

8. Характерно, что Казань и Астрахань, а также земли за Яиком (Уралом) Богуш-Сестренцевич считает областями, принадлежащими крымскому хану. Совокупность же владений хана он квалифицирует как Кипчакскую империю, ставя знак равенства между ней и Золотой Ордой. Поскольку Москва лишила Девлет-Гирея части его областей, постольку Богуш-Сетренцевич объявил Сахиб-Гирея «последним государем рода Чингис-ханова, царствовавшего в Кипчакской империи.

9. Богуш-Сестренцевич, Ст. История Таврии. В 2-х т. - СПб., 1806. - Т. 2. - С. 336337. BOGUSH-SESTRENTSEVICH, ST. Istoriya Tavrii. V 2-х t. [The History of Tauria. In 2 vol. In Russ.]. St. Peterburg, 1806, vol. 2, pp. 336-337.

10. Там же. - С. 290. Ibid., p. 290.

11. Соловьев, С. М. История России с древнейших времен. - М., 1989. - Кн. 3. - Т. 6. -С. 466. SOLOVYEV, S. M. Istoriya Rossii s drevneyshih vremen [History of Russia from the earliest times. In Russ.]. Moscow, 1989, book 3, vol. 6, p. 466.

12. Соловьев, С. М. Сочинения. Кн. III. История России с древнейших времен. - М: Мысль, 1989. - Т. 6. - С. 475-481. SOLOVYEV, S. M. Sochineniya. Kn. III. Istoriya

Rossii s drevneyshih vremen [Essays. Book 3. History of Russia from the earliest times. In Russ.]. Moscow, Thinking publ., 1989, vol. 6, p. 475-481.

13. Виноградов, А. В. Русско-крымские отношения. 50-е - вторая половина 70-х годов XVI в. - М., 2007. - Т. 1. - С. 8-10. VINOGRADOV, A. V. Russko-krimskiye otnosheniya. 50-e - vtorayapolovina 70-h godov 16 v. [Russian-Crimean relations. The 50s - the latter half of the 70-s of the 16th century. In Russ.]. Moscow, 2007, vol. 1, pp. 8-10; Курукин, И. В. К изучению источников о начале Ливонской войны и деятельности правительства Адашева и Сильвестра // Источниковедческие исследования по истории феодальной России - М., 1981. - С. 29-48. KURUKIN, I. V. K izucheniyu istochnikov o nachale Livonskoy voyni i deyatelnostipravitelstva Adasheva i Silvestra [Revisiting study of sources on the Livonian War beginning and governmental activity of Adashev and Sylvester. In Russ.]. IN: Istochnikovedcheskiye issledovaniya po istorii feodalnoy Rossii [Research of sources on feudal Russia history. In Russ.]. Moscow, 1981, pp. 29-48.

14. Соловьев, С. М. Сочинения. Кн. III. История России с древнейших времен. -М.: Мысль, 1989. - Т. 6. - С. 474, 475-481. SOLOVEV, S. M. Sochineniya. Kniga III. Istoriya Rossii s drevneyshih vremen [Essays. Book III. History of Russia from the earliest times. In Russ.]. Moscow, Thinking publ., 1989, vol. 6, p. 474, 475-481.

15. Костомаров, Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. -М., 1991. - С. 291. KOSTOMAROV, N. I. Russkaya istoriya v zhizneopisaniyah eye glavneyshih deyateley [Russian history in biographies of its main figures. In Russ.]. Moscow, 1991, p. 291; Он же. Личность царя Ивана Васильевича Грозного // Исторические монографии и исследования. - М., 1990. - Кн. 1. - С. 5-53. Same. Lichnost tsarya Ivana Vasilevicha Groznogo [The personality of Tsar Ivan Vasilyevich the Terrible. In Russ.]. IN: Istoricheskiye monografii i issledovaniya [Historical monographs and studies. In Russ.]. Moscow, 1990, book 1, pp. 5-53.

16. Смирнов, В. Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты до начала XVIII века. - СПб., 1887. - 772 с. SMIRNOV, V. D. Krimskoe hanstvopodverhovenstvom Ottomanskoy Porti do nachala 18 veka [The Crimean Khanate under the sypremacy of the Ottoman Empire until the early 18th century. In Russ.]. St. Peterburg, 1887, 772 р. Отдельные главы этого труда увидели свет и в наше время [The separate chapters of this work have seen the light nowadays]: Смирнов, В. Д. Крымское ханство в XIII-XV вв. -М.: Вече, 2011. - 336 с. SMIRNOV, V. D. Krimskoe hanstvo vXIII-XV w. [The Crimean Khanate in the 13-15th centuries. In Russ.]. Moscow, Veche publ., 2011, 336 р.

17. Источниковая основа предопределила обращение историка к проблеме внутренней истории Крымского ханства и к взаимоотношениям ханов с османскими султанами. Смотри о В. Д. Смирнове: Непомнящий А. А. Начало научного этапа разработки источников по истории Крымского ханства // Золотоордынское обозрение. - 2015. -№ 3. - С. 113-142. Smotri o V. D. Smirnove [See on V. D. Smirnov]: NEPOMNYACHIY,A. A. Nachalo nauchnogo etapa razrabotki istochnikov po istorii Krymskogo hanstva [The beginning of the sources' scientific development stage related to the history of the Crimean Khanate. In Russ.]. IN: Zolotoordynskoe obozreniye [The Golden Horde review. In Russ.]. 2015, no. 3, pp. 113-142; Веселовский, Н. И. Отзыв о диссертации В. Д. Смирнова «История Крымского ханства» // Протоколы заседаний Совета Императорского Санкт-Петербургского университета за первую половину 1887-1888 академического года. - СПб., 1888. - № 37. - С. 24. VESELOVSKIY, N. I. Otziv o dissertatsii V. D. Smirnova "IstoriyaKrimskogohanstva" [Review of V. D. Smirnov's dissertation "The History of the Crimean Khanate". In Russ.]. IN: Protokoli zasedaniy Soveta imperatorskogo Sankt-Peterburgskogo universiteta zapervuyupolovinu 1887-1888 akademicheskogo goda

[The minutes of the meetings of the Council of the Imperial St. Petersburg University during the first half of the 1887-1888 academic year. In Russ.]. St. Petersburg, 1888, no. 37, p. 24; Веселовский, Н. И. Рецензия на книгу: Смирнов В. Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты до начала XVIII века. - СПб., 1887 // Журнал Министерства народного просвещения. - 1889. - № 1. - С. 168-178. VESELOV-SKIY, N. I. Retsenziya na knigu [Book review. In Russ.]: SMIRNOV, V. D. Krimskoe hanstvo pod verhovenstvom Ottomanskoy Porty do nachala 18 veka [The Crimean Khanate under the sypremacy of the Ottoman Empire until the early 18th century. In Russ.]. St. Petersburg, 1887. IN: Zhurnal Ministerstva narodnogo prosveshcheniya [Journal of the Ministry of Public Education. In Russ.]. 1889, no 1, pp. 168-178.

18. Смирнов, В. Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты до начала XVIII века. - СПб., 1887. - С. 270. SMIRNOV, V. D. Krimskoe hanstvo pod verhovenstvom Ottomanskoy Porti do nachala 18 veka [The Crimean Khanate under the sypremacy of the Ottoman Empire until the early 18th century. In Russ.]. St. Peterburg, 1887, р. 270.

19. Там же. - С. 294-301. Ibid., pp. 294-301.

20. Там же. - С. 296. Ibid., p. 296. В. Д. Смирнов критиковал Ш. Пейссоннеля и за то, что наряду с опровержением распространенного в его время мнения о праве наследования престола крымскими ханами от османских султанов в случае пресечения династии султанов по мужской линии, Пейссоннель убежденно утверждал, что выбор татарских царевичей в султаны вполне мог состояться. Историк отметил, что этого не могло быть по причине «почти презрительного» отношения турок к своим братьям по крови и вере - татарам.

21. Там же. - С. 304-306. Ibid., pp. 304-306.

22. См. описание дипломатических приемов: Юзефович, Л. А. Русский посольский обычай XVI века // Вопросы истории. - 1977. - № 8. - С. 114-126. YUZEFOVICH, L. A. Russkiy posolskiy obichay 16 veka [Russian ambassadorial custom of the 16th century. In Russ.]. IN: Voprosi istorii [Issues of history. In Russ.]. 1977, no. 8, pp. 114-126; он же. Из истории столового обычая конца XV - начала XVII в. (столовый церемониал московского двора) // Исторические записки. - № 97. - 1977. - С. 331-340; oн же. Iz istorii stolovogo obychaya kontsa 15 - nachala 17 v. (stoloviy tseremonial moskovskogo dvora) [From the history of a dining custom in the late 15th - early 17th centuries (dinner ceremony of Moscow courtyard). In Russ.]. IN: Istoricheskiye zapiski [Historical notes. In Russ.]. 1977, no. 97, pp. 331-340. Same. «Как в посольских обычаях ведется...»: Русский посольский обычай конца XV - начала XVII в. - M., 1988. - 216 c. Same. "Kak v posolskih obichayah vedetsya...": Russkiy posolskiy obichay kontsa 15 - nachala 17 v. ["As is common in Poland customs...": Russian ambassadorial custom of the late 15th - early 17th centuries. In Russ.]. Moscow, 1988, 216 p.

23. Смирнов, В. Д. Указ. соч. - С. 307-315, 425-436. SMIRNOV, V. D., 1887, pp. 307315, 425-436.

24. Смирнов, Н. А. Россия и Турция в XVI-XVII вв. - М., 1946. - Т. 1. - С. 15, 68, 70-71, 79, 89. SMIRNOV, N. A. Rossiya i Turtsiya v 16-17 vv. [Russia and Turkey in the 16-17th centuries. In Russ.]. Moscow, 1946, vol. 1, pp. 15, 68, 70-71, 79, 89.

25. Новосельский, А. А. Критика и библиография. История. Смирнов Н. А. Россия и Турция в XVI-XVII вв. // Вопросы истории. - 1948. - № 2. - С. 131-138. NOVOSELSKIY, A. A. Kritika i bibliografiya. Istoriya. Smirnov N. A. Rossiya i Turtsiya v 16-17 vv. [Critics and bibliography. History. Smirnov N. А. Russia and Turkey in the 16-17th centuries. In Russ.]. IN: Voprosi istorii [Issues of history. In Russ.]. 1948, no. 2,

pp. 131-138. Оценивая работу своего предшественника А. А. Новосельский писал: «В новейшей работе советского историка Н. А. Смирнова «Россия и Турция в XVI-XVII вв.» отведено значительное место русско-турецким отношениям в первой половине XVII в. Было бы весьма важно выяснить влияние Турции на политику Крыма. Но по этому вопросу автор стоит на односторонней, как нам представляется, точке зрения, что поведение Крыма в отношении Русского государства было лишь формой турецкой агрессии. К тому же Н. А. Смирнов считает русско-крымские отношения достаточно подробно изученными в трудах С. М. Соловьева и В. Д. Смирнова и не подвергает их самостоятельному исследованию. Вследствие этого в работе Н. А. Смирнова внутренние мотивы крымской политики остаются невскрытыми», cм.: Новосельский, А. А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. - М.-Л., 1948. - С. 6-7, 11, 25-28. NOVOSELSKIY, A. A. Bor'ba Moskovskogo gosudarstva s tatarami v pervoy polovine 17 veka [The struggle of the Muscovite state with Tatars in the first half of the 17th century. In Russ.]. Moscow, Leningrad, 1948, pp. 6-7, 11, 25-28.

26. Виппер, Р. Ю. Иван Грозный. - М.-Л., 1944. - С. 5-6, 9, 97. VIPPER, R. YU. Ivan Grozniy [Ivan the Terrible. In Russ.]. Moscow, Leningrad, 1944, pp. 5-6, 9, 97.

27. Истоки архивно-поисковой и публикаторской работы восходят к XVIII в. и связаны с деятельностью Н. И. Новикова, А. Кеппена, А. Ф. Малиновского, Ф. Ф. Лашкова, членов Археографической комиссии.

28. Кабардино-русские отношения в XVI-XVIII вв. Документы и материалы. К 400-летию присоединения Кабарды к России. - М., 1957. - Т. 1-2. Kabardino-russkiye otnosheniya v 16-18 vv. Dokumenti i materiali. K 400-letiyu prisoedineniya Kabardy k Rossii [Kabardino-Russian relations in the 16-18th centuries. Documents and materials. For the 400th anniversary of Kabarda accession to Russia. In Russ.]. Moscow, 1957, vol. 1-2.

29. Якобсон, А. Л. Крым в средние века (серия «Из истории мировой культуры»). -М.: Наука, 1973. - С. 56-61. YAKOBSON, A. L. Krim v sredniye veka (seriya "Iz istorii mirovoy kultury") [Crimea in the Middle Ages ("History of the World culture" series). In Russ.]. Moscow, Nauka publ., 1973, pp. 56-61.

30. Королюк, В. Д. Турецкая феодальная агрессия в страны Юго-Восточной и Центральной Европы и формирование многонациональной Дунайской монархии (XVI-XVII вв.) // Юго-Восточная Европа в эпоху феодализма (Резюме докладов Кишиневского симпозиума 1973 г.). - Кишинев, 1973. - С. 142-149. KOROLYUK, V. D. Turetskaya feodalnaya agressiya v strani Yugo-Vostochnoy i Tsentralnoy Evropi i formirovaniye mnogonatsionalnoy Dunayskoy monarhii (16-17 vv.) [The Turkish feudal aggression in the countries of South-Eastern and Central Europe and the formation of the multinational Danube monarchy (16-17th centuries.). In Russ.]. IN: Yugo-Vostochnaya Evropa v epohu feodalizma (Rezyume dokladov Kishinevskogo simpoziuma 1973 g.) [South-Eastern Europe in the period of feudalism (summery of Chisinau symposium papers of 1973). In Russ.]. Kishinev, 1973, pp. 142-149.

31. Греков, И. Б. К вопросу о роли турецко-крымской дипломатии в политической жизни Восточной Европы конца XV-XVI вв. // Юго-Восточная Европа в эпоху феодализма (Резюме докладов Кишиневского симпозиума 1973 г.). - Кишинев, 1973. -С. 150-156. GREKOV, I. B. K voprosu o roli turetsko-krimskoy diplomatii v politicheskoy zhizni Vostochnoy Evropi kontsa 15-16 vv. [Revisiting role of Turkish-Crimean diplomacy in the political life of Eastern Europe in the late 15-16th centuries. In Russ.]. IN: Yugo-Vostochnaya Evropa v epohu feodalizma (Rezyume dokladov Kishinevskogo simpoziuma

1973 g.) [South-Eastern Europe during the period of feudalism (summery of Chisinau symposium papers of 1973). In Russ.]. Kishinev, 1973, pp. 150-156; on же. Очерки по истории международных отношений Восточной Европы XIV-XVI вв. - М.: Изд-во восточной литературы, 1963. - 377 с. Same. Ocherki po istorii mezhdunarodnih otnosheniy Vostochnoy Evropi, 14-16 vv [Outlines of international relations' history in Eastern Europe in the 14-16th centuries. In Russ.]. Moscow, Izdatelstvo vostochnoy literaturi publ., 1963, 377 p.; oн же. К вопросу о характере политического сотрудничества Османской империи и Крымского ханства в Восточной Европе в XVI-XVII вв.: по данным Э. Челеби // Россия, Польша и Причерноморье в XV-XVIII вв. - М.: Наука, 1979. - С. 299-314. Same. K voprosu o haraktere politicheskogo sotrudnichestva Osmanskoy imperii i Krymskogo hanstva v Vostochnoy Evrope v 16-17 vv.: po dannim E. Chelebi [Revisiting the character of Ottoman Empire and Crimean Khanate's political cooperation in Eastern Europe in the 16-17 centuries; according to E. Chelebi. In Russ.]. IN: Rossiya, Polsha i Prichernomore v 15-18 vv. [Russia, Poland and the Black Sea region in the 15-18th centuries]. Moscow, Nauka publ., 1979, pp. 299-314; Османская империя и страны Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в XV-XVI вв.: Главные тенденции политических взаимоотношений / Отв. ред. И. Б. Греков. -М.: Наука, 1984. - 302 с. Osmanskaya imperiya i strani Tsentralnoy, Vostochnoy i Yugo-Vostochnoy Evropi v 15-16 vv.: Glavniye tendentsii politicheskih vzaimootnosheniy. Otv. red. I. B. Grekov [GREKOV, I. B. (ed.). The Ottoman Empire and countries of Central, Eastern and South-Eastern Europe in the 15-16th centuries: the main trends of political relations. In Russ.]. Moscow, Nauka publ., 1984, 302 p.

32. Он же. К вопросу о роли турецко-крымской дипломатии в политической жизни Восточной Европы конца XV-XVI вв. // Юго-Восточная Европа в эпоху феодализма (Резюме докладов Кишиневского симпозиума 1973 г.). - Кишинев, 1973. -С. 150-151. Same. K voprosu o roli turetsko-krimskoy diplomatii v politicheskoy zhizni Vostochnoy Evropi kontsa 15-16 vv. [Revisiting Turkish-Crimean diplomacy role in the political life of Eastern Europe in the late 15-16th centuries. In Russ.]. IN: Yugo-Vostochnaya Evropa v epohu feodalizma (Rezyume dokladov Kishinevskogo simpoziuma of 1973 g.) [South-Eastern Europe during the period of feudalism (summery of Chisinau symposium papers 1973). In Russ.]. Kishinev, 1973, p. 150-151; on же. Очерки по истории международных отношений Восточной Европы XIV-XVI вв. - М., 1963. -С. 151-154. Same. Ocherki po istorii mezhdunarodnih otnosheniy Vostochnoy Evropi 14-16 vv. [Outlines of international relations' history in Eastern Europe in the 14-16th centuries. In Russ.]. Moscow, 1963, pp. 151-154.

33. Он же. К вопросу о роли... - С. 152-156. Same. K voprosu o roli... [Revisiting role of... In Russ.], pp. 152-156.

34. Смотри также доклад, прочитанный на семинаре по русской истории в Фордхемском университете в апреле 1985 г.: Дворкин, А. Л. Образ Ивана Грозного в советской историографии. 1922-1972 // Вопросы истории. - 1942. - № 10. -С. 133. Smotri takzhe doklad, prochitanniy na seminare po russkoy istorii v Fordhemskom universitete v aprele 1985 g. [See also the report read at the seminar of Russian history on April 1985, the Fordham University]. DVORKIN, A. L. Obraz Ivana Groznogo v sovetskoy istoriografii 1922-1972. [The image of Ivan the Terrible in the Soviet historiography. 19221972. In Russ.]. IN: Voprosi istorii, 1942, no. 10, p. 133; Смирнов, И. И. Иван Грозный. -Л., 1944. SMIRNOV, I. I. Ivan Grozniy [Ivan the Terrible. In Russ.]. Leningrad, 1944; Бахрушин, С. В. Иван Грозный. - М.: Госполитиздат, 1942. - С. 67. BAHRUSHIN, S. V. Ivan Grozniy [Ivan the Terrible. In Russ.]. Moscow, Gospolitizdat publ., 1942, p. 67.

35. Следует заметить, что И. Б. Греков без должного скепсиса и критики следовал сообщениям Э. Челеби. См.: Греков, И. Б. К вопросу о характере политического сотрудничества Османской империи и Крымского ханства в Восточной Европе в XVI-XVII вв.: по данным Э. Челеби // Россия, Польша и Причерноморье в XV-XVIII вв. - М.: Наука, 1979. - С. 304, 308, 313-314. Sleduet zametit, chto I. B. Grekov bez dolzhnogo skepsisa i kritiki sledoval soobshcheniyam E. Chelebi [It should be noted that I. B. Grekov followed Cheleby's reports without proper skepticism and criticism]. Smotri [See also]: GREKOV, I. B. K voprosu o haraktere politicheskogo sotrudnichestva Osmanskoy imperii i Krymskogo hanstva v Vostochnoy Evrope v 16-17 vv.: po dannim E. Chelebi [Revisiting the character of Ottoman Empire and Crimean Khanate's political cooperation in Eastern Europe in the 16-17th centuries; according to E. Chelebi. In Russ.]. IN: Rossiya, Polsha i Prichernomorye v 15-18 vv. [Russia, Poland and the Black Sea region in the 15-18th centuries. In Russ.]. Moscow, Nauka publ., 1979, pp. 304, 308, 313-314.

36. Кушева, Е. Н. Северный Кавказ и международные отношения XVI-XVII вв.: Обзор материалов русских архивов // Исторический журнал. - 1943. - № 1. -С. 60-68. KUSHEVA, E. N. Severniy Kavkaz i mezhdunarodnye otnosheniya 16-17 vv.: Obzor materialov russkih arhivov [North Caucasus, and international relations of the 1617th centuries: a review of the Russian archives' materials. In Russ.]. IN: Istoricheskiy zhurnal, 1943, no. 1, pp. 60-68; oна же. Рецензия на книгу: Новосельский, А. А. Борьба Московского государства с татарами в XVII в. - М.- Л., 1948 // Советская книга. - 1949. -№ 5. - С. 81-86. Same. Retsenziyanaknigu [Book Review]: NOVOSELSKIY, A. A. Bor 'ba Moskovskogo gosudarstva s tatarami v 17 v. [The Fight of the Muscovite state and Tatars in the 17th century. In Russ.]. Moscow, Leningrad, 1948. IN: Sovetskaya kniga [Soviet book],

1949, no. 5, pp. 81-86; oна же. Политика Русского государства на Северном Кавказе в 1552-1572 гг. // Исторические записки. - Т. 34. - 1950. - С. 236-287. Same. Politika Russkogo gosudarstva na Severnom Kavkaze v 1552-1572 gg. [Policy of the Russian state in the North Caucasus in 1552-1572. In Russ.]. IN: Istoricheskiye zapiski, vol. 34,

1950, pp. 236-287; oна же. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией, вторая половина XVI - 30-е годы XVII века. - М., 1963 и другие. Same. Narodi Severnogo Kavkaza i ih svyazi s Rossiey, vtoraya polovina 16 - 30-e godi 17 veka [The nations of the North Caucasus and their relations with Russia, the latter half of the 16th - 30s of the 17th centuries. In Russ.]. Moscow, 1963 and others.

37. Шмидт, С. О. К характеристике русско-крымских отношений второй четверти XVI в. // Международные связи России до XVII в. - М., 1961. - С. 366-375. SHMIDT, S. O. K harakteristike russko-krimskih otnosheniy vtoroy chetverti 16 v. [Characteristics of the Russian-Crimean relations, the second quarter of the 16th century. In Russ.]. IN: Mezhdunarodniye svyazi Rossii do 17 v. [International ties of Russia until the 17th century. In Russ.]. Moscow, 1961, pp. 366-375; oн же. Предпосылки и первые годы «Казанской войны» (1545-1549) // Труды Московского государственного историко-архивного института. - М., 1954. - Т. 6. - С. 229-231. Same. Predposilki i perviye godi "Kazanskoy voyni" (1545-1549) [Background and early years of "Kazan war" (1545-1549). In Russ.]. IN: TrudiMoskovskogo gosudarstvennogo istoriko-arhivnogo instituta [Writings of the Moscow State Historical Archives Institute. In Russ.]. Moscow, 1954, vol. 6, pp.229-231.

38. Бурдей, Г. Д. Взаимоотношения России с Турцией и Крымом в период борьбы за Поволжье в 40-50-х годах XVI в. // Ученые записки Саратовского государственного университета. - 1956. - Т. 47. - С. 183-245. BURDEY, G. D. Vzaimootnosheniya Rossii s Turtsiey i Krimom v period borbi za Povolzhye v 40-50-h godah 16 v. [Relations of

Turkey and the Crimea during the struggle for the Volga region in the 40-50s of the 16th century. In Russ.]. IN: Ucheniye zapiski Saratovskogo gosudarstvennogo universiteta [Scientific notes of Saratov State University. In Russ.]. 1956, vol. 47, pp. 183-245; oн же. Русско-турецкая война 1569 г. - Саратов, 1962. Same. Russko-turetskaya voyna 1569 g. [The Russian-Turkish War of 1569. In Russ.]. Saratov, 1962; oн же. Была ли русско-турецкая война 1569 г. «пьесой без начала и конца»? // История СССР. - 1964. - № 3. -С. 217-218. Same. Bila li russko-turetskaya voyna 1569 g. "pyesoy bez nachala i kontsa"? [Was the Russian-Turkish War of 1569 "a play without beginning and end?" In Russ.]. IN: Istoriya SSSR [History of the USSR. In Russ.]. 1964, no 3, pp. 217-218; Садиков, П. А. Поход татар и турок на Астрахань в 1569 г. // Исторические записки. - М., 1947. -Т. 22. - С. 132-166. SADIKOV, P. A. Pohod tatar i turok na Astrahan v 1569 g. [Campaign of Tatars and Turks against Astrakhan in 1569. In Russ.]. IN: Istoricheskie zapiski, Moscow, 1947, vol. 22, pp. 132-166.

39. Загоровский, В. П. История вхождения Центрального черноземья в состав Российского государства в XVI в. - Воронеж, 1991. ZAGOROVSKIY, V. P. Istoriya vhozhdeniya Tsentralnogo chernozemya v sostav Rossiyskogo gosudarstva v 16 v. [The history of the Central Chernozem region's comprisal to the Russian state in the 16th century. In Russ.]. Voronezh, 1991; Каргалов, В. В. На степной границе. Оборона «крымской украины» Русского государства в первой половине XVI столетия. -М., 1974. KARGALOV, V. V. Na stepnoy granitse. Oborona «krimskoy ukrayny» Russkogo gosudarstva v pervoypolovine 16 stoletiya [On the steppe border. The defense of "Crimean Ukraine" of Russian state in the first half of the 16th century. In Russ.]. Moscow, 1974; Шмидт, С. О. Вопросы истории России XVI века в новой исторической литературе // Советская историческая наука от XX к XXII съезду КПСС. История СССР. - М., 1962. - С. 129. SHMIDT, S. O. Voprosi istorii Rossii 16 veka v novoy istoricheskoy literature [Issues of Russian history of the 16th century in new historical literature. In Russ.]. IN: Sovetskaya istoricheskaya nauka ot 20 k 22 syezdu KPSS. Istoriya SSSR [Soviet historical science from the 20th to the 22nd Congress of the CPSU. History of the USSR. In Russ.]. Moscow, 1962, p. 129.

Список литературы

Лызлов, А. И. Скифская история / Отв. ред. Е. В. Чистякова; подготовка текста, комментарии и аннотированный список имен А. П. Богданов. - М.: Наука, 1990. -520 с. Электронный ресурс. Режим доступа: http://putisvaroga.ru/wp-content/ uploads/2013/11/skifskaya-ustoriya.pdf.

Османская империя и страны Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в XV-XVI вв.: Главные тенденции политических взаимоотношений / Отв. ред. И. Б. Греков. - М.: Наука, 1984. - 302 с.

Смирнов, В. Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты до начала XVIII века. - СПб., 1887. - 772 с.

References

LYZLOV, A. I. Skifskaya istoriya. Otv. red. E. V. Chistyakova; podgotovka teksta, kommentarii i annotirovanniy spisok imen A. P. Bogdanov [CHISTYAKOVA, Е. V. (ed.); text, comments and annotated list of names prepared by BOGDANOV, A. P. Scythian history. In Russ.]. - Moscow, Nauka publ., 1990, 520 p. IN: [On-line]. Available at: http:// putisvaroga.ru/wp-content/uploads/2013/11/skifskaya-ustoriya.pdf.

Osmanskaya imperiya i strani Tsentralnoy, Vostochnoy i Yugo-Vostochnoy Evropi v 15-16 vv.: Glavniye tendentsii politicheskih vzaimootnosheniy. Otv. red. I. B. Grekov [GREKOV, I. B. (ed.). The Ottoman Empire and countries of Central, Eastern and SouthEastern Europe in the 15-16th centuries: the main trends of political relations. In Russ.]. Moscow, Nauka publ., 1984, 302 p.

SMIRNOV, V. D. Krimskoe hanstvo pod verhovenstvom Ottomanskoy Porti do nachala 18 veka [The Crimean Khanate under the sypremacy of the Ottoman Empire until the early 18th century. In Russ.]. St. Peterburg, 1887, 772 р.

Сведения об авторах

Мустафина Дина Абдулбаровна, кандидат исторических наук, доцент Института международных отношений, истории и востоковедения Казанского федерального университета, г. Казань, Республика Татарстан, Российская Федерация, maktub29@ yandex.ru

Мустакимов Ильяс Альфредович, кандидат исторических наук, начальник отдела научного использования архивных документов и международных связей Государственного комитета Республики Татарстан по архивному делу, г. Казань, Республика Татарстан, Российская Федерация, imus@rambler.ru

About the authors

Dina A. Mustafina, Candidate of Historical Sciences, Associate Professor at Institute of International Relations, History and Oriental Studies of Kazan Federal University, Kazan, the Republic of Tatarstan, the Russian Federation, maktub29@yandex.ru

Ilyas А. Mustakimov, Candidate of Historical Sciences, Head of Department of Scientific Use of Archival Documents and International Relations, State Committee on Archives of the Republic of Tatarstan, Kazan, the Republic of Tatarstan, the Russian Federation, imus@rambler.ru

В редакцию статья поступила 11.12.2016 г., опубликована:

Мустафина, Д. А., Мустакимов, И. А. Крымский юрт и Блистательная Порта: историография взаимоотношений в эпоху правления Девлет-Гирея (Отражение крымско-османских отношений в отечественной историографии до начала 90-х гг. ХХ в.) // Гасырлар авазы - Эхо веков. - 2017. - № 1/2. - С. 187-211.

Submitted on 11.12.2016, published:

MUSTAFINA, D. A., MUSTAKIMOV, I. A. Krimskiyyurt i Blistatelnaya Porta: istoriografiya vzaimootnosheniy v epohu pravleniya Devlet-Gireya (Otrazheniye krimsko-osmanskih otnosheniy v otechestvennoy istoriografii do nachala 90-h gg. 20 v.) [The historiography of the relations of Crimean Yurt and the Sublime Porte during the reign of Devlet Giray. (The reflection of the Crimean-Ottoman relations in the domestic historiography before the early 90s of the 20th century). In Russ.]. IN: Gasyrlar avazy - Eho vekov, 2017, no. 1/2, pp. 187-211.