CC BY
40С. О. Курьянов, Я. В. Рыжман
КРЫМСКИЙ МИФ В СЕНТИМЕНТАЛЬНЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ П. И. СУМАРОКОВА
В начале XIX века формируются два инварианта Крымского мифа — миф о Крыме как райском саде и миф о Крыме как античном мире. В статье на примере сентиментальных произведений П. И. Сумарокова предпринимается попытка осмысления этих понятий и их разграничения.
Ключевые слова: русская литература, Крым, Крымский миф, Крымский текст, мотив.
На початку XIX столття формуються два iнварiанта Кримського мiфу — мiф про Крим як райський сад i мiф про Крим як античний свт. У статтi на прикладi сентиментальних творiв П. I. Сумарокова робиться спроба осмислення цих понять i гх розмежування.
Ключов1 слова: росшська лтература, Крим, Кримський мiф, Кримський текст, мотив.
In the early XIX century formed of two invariant Crimean myth - the myth of the Crimea as the garden of Eden and the myth of the Crimea as the ancient world. The article for example .sentimental works of by P. I. Sumarokov is an attempt to understand these concepts and their distinctions
Keywords: Russian literature, Crimea, Crimean text, Crimean myth, motif.
В начале XIX века практически одновременно формируются два инварианта Крымского мифа - миф о Крыме как райском саде и миф о Крыме как античном мире. Первые признаки «райского» мифа стали проявляться в русской литературе уже во второй половине XVIII века в некоторых произведениях М. В. Ломоносова, С. С. Боброва, В. В. Капниста. Этот инвариант Крымского мифа «окреп» в сентиментальных путешествиях начала XIX века (П. И. Сумароков, В. В. Измайлов) и сентиментальной прозе (П. И. Шаликов) и получил наиболее полное развитие в произведениях романтиков 1810-1830-х годов (К. Н. Батюшков, А. Ф. Воейков, А. С. Пушкин, А. Н. Муравьев, В. Г. Бенедиктов и др.).
© С. О. Курьянов, 2014 © Я. В. Рыжман, 2014
216
В создании «райского» инварианта мифа одну из ведущих ролей сыграл крымский пейзаж, который еще в классицистическую эпоху был существенно романтизирован («Тамира и Селим» М. В. Ломоносова, «Рассвет полночи» С. С. Боброва, ода «Другу сердца» В.В. Капниста и др.). В «Херсониде» С. С. Боброва, у которого можно обнаружить проблески приближающегося романтизма, отчетливо прочитывается стремление показать крымские природные красоты и едва ли не впервые звучит утверждение Крыма как земного рая. В определенной мере это отношение к Крыму было поддержано и утверждено П. И. Шаликовым в «крымской повести» «Аделаида и Арист, или Колонисты».
Важное место в становлении «райского» Крымского мифа занимают сентиментальные путешествия конца XVIII - начала XIX века: «Путешествие по всему Крыму и Бессарабии в 1799 году. С историческим и топографическим описанием всех тех мест» (1800) и «Досуги Крымского судьи, или Второе путешествие в Тавриду» (1803-1805; в 2-х частях) П. П. Сумарокова, а также «Путешествие в полуденную Россию. В письмах» (1800-1802; в 4-х частях) В. В. Измайлова.
Несмотря на вкрапление в текст сентиментальных образов и приемов, П. И. Сумароков в «Досугах Крымского судьи» рисует именно райское блаженство, даруемое крымской землей: «Где бы можно было обрести более приятностей в жизни, как не здесь? Где бы смертный, познав премудрость непостижимого Творца, более возблагодарил его за свое существование, как не посреди Тавриды. Девять месяцев в году лучи благотворного Феба по ней блистают. Небесный свод без малейшего признака облачка, как чистым яхонтом покрывает вокруг тебя горизонт. Луга усеяны тюльпанами, фиалками и тысячами иных цветов. Веселые долины орошаются быстротекущими по камушкам речками; тихошумящие водопады опасаются потревожить твое спокойствие, и чудовищные разных образов горы, как рамками служат к картине. Обременяющие деревья плоды, как-то: персики, абрикосы, миндаль, фиги, сливы, вишни, кизил, груши и яблоки - готовы к твоему пресыщению. Виноград, расстилающийся крупными гроздями, ожидает твоей руки. А что скажем о обворо-жающих здешних видах? Хочешь ты вкушать сладкое в душе чувство? Останься на Салгире. Хочешь ты развеселить себя необыкновенным зрелищем? Перейди в Байдары. Желаешь ли ты встретить великолепие? Явись в окрестности Яльты. Вздумал ли ты предаться мирному унынию? Побывай в Форосе. Наконец, страдаешь ли ты от любви или терпишь иную напасть, то усядься при бреге Черного моря, и рев волн рассеет мрачные твои мысли. Одним словом, это рай, и кажется тут все тебе вещает: при-
иди и умей блаженствовать... » (подчеркнуто нами. - Авт.) [4, с. 173— 174].
В «Путешествии по всему Крыму...» П. И. Сумарокова есть место, которое очень хорошо показывает, что рождается это ощущение райского края у писателей не случайно, что сама реальность рождает восхищение и поклонение. Сумароков пишет: «Я, оставив толмача с проводниками скакать из одного конца в другой, пошел искать от зноя себе убежища в ближайший сад, взманивший меня прохладою. Но что я в нем нашел? Глаза мои никогда такого собрания редкостей не видали. Там посреди усыпанных плодами гранатных, абрикосовых, миндальных и фиговых деревьев показывались горделивые лавры и высокие кипарисы выставляли верхи свои, покрытые томною зеленью. Как! рассуждал я, прелестный сей участок украшает униженную хижину поселянина, которым он еще и не дорожит, а Цари не пожалели бы великих сокровищ, чтоб иметь его при своих вертоградах!» [5, с. 102—103]. Это написано в 1799 году.
А в 1820 М. Н. Муравьев-Апостол напишет следующее (и тоже в связи с описанием Алупки, как и у Сумарокова): «Описывать же все места, которые или пленяли, или удивляли меня, было бы повторением одних и тех же слов: прелестно! восхитительно! ...я приехал в Алупку, местоположением не уступающую, если не превосходящую, другие места мною на пути замеченные. Дом, в котором мы ночевали окружен диким садом, состоящим из дерев гранатовых, фиговых, оливковых, рябин... , лавров, кипарисов. Из дерев сих наиболее удивили меня гранатовые и фиговые, каковых ростом и толщиною я нигде не видывал, ни даже в окрестностях Валенсии. Между садом семь и морем раскат берега, версты на две покрыт обломками скал, на каковых и деревня построена. Ужас и прелесть вместе: рассеянные обломки гор, вид страшного разорения; но между ими садовый и дикий виноград, плодовитые деревья и вода как хрусталь прозрачная, то ручьем журчит по покату, то водопадом со скалы на скалу стремится к морю». [6, с. 163—164].
У Сумарокова (при всем его стремлении дать подробные исторические, этнографические, экономические и т.п. очерки Крыма) к материалу подход сентименталиста, хотя и не столь явный, как у В. В. Измайлова. У Муравьева-Апостола романтическое (или как минимум предромантичес-кое) мировосприятие. А восприятие мира в итоге у обоих писателей получается типологически близким. Здесь очевидно нет даже намека на прямое заимствование или подражание. Здесь запечатлены разные картины. Разными являются и чувства, вызванные ими. Но в любом из двух
случаев - это чувства восхищения тем миром, в котором путешественники оказались, понимание исключительной красоты этого мира. Поэтому мы и говорим о влиянии самого жизненного материала на писателей, материала, который формировал и миф, и текст.
При этом, рассуждает Путешественник, есть определенные естественные предпосылки воспринимать крымскую землю как исключительное природно-климатическое явление: «Вот изображение сего обетованного края, который, составляя лучшую часть России, есть истинным для нее сокровищем. Чем не одарила природа и чего не производит посреди себя оный общий сад, или плодоносная теплица всего Государства? Многие привозимые к нам вещи из чужих земель, как то: вины, шелки, масла, оливки, целебные коренья и травы, тонкую для пряденья шерсть и прочее, Россия найдет в пределах Крыма. С другой стороны, отпуск к иностранцам скота, пшеницы, юфти, сафьянов, овчинок, меду и воску к нескольким сбереженным миллионам присовокупит еще многие и учинит великий в торговле перевес. Рассыпанные богатства выглядывают из обильных недр и ждут только рук к восприятию оных» [5, с. 187-188]. Для нас особенно показательным из всего этого сумароковского заключения является утверждение Крыма как «общего сада» «всего Государства». И судя по обилию природных даров - райского сада.
Становление и развитие «античного» Крымского мифа связано в конце XVIII века с частичной ориентацией писателей в период «покоренья Крыма» на поэтику классицизма, а также с «Греческим проектом» Екатерины II, что нашло отражение в одах Г. Р. Державина, В. П. Петрова, Е. И. Кос-трова, С. С. Боброва. В период сентиментализма эта тенденция получила развитие в связи с характерным для сентименталистов стремлением к гармоничности и идилличности, что хорошо просматривается в сентиментальных путешествиях П. И. Сумарокова и В. В. Измайлова начала XIX века.
Центральные слова «Путешествия...» Измайлова, посвященные взаимосвязи Крыма (Тавриды) и русской литературы также не обходятся без античного фона: «Сей полуостров, столь славный в древности...; -полуостров, которому по сих пор недостает только, может быть, Тибуллов, Проперциев, Горациев, чтобы сделаться, подобно Италии, славным в мире... Не думайте, чтобы я увеличивал его достоинство; прочтите Палласа, загляните в Габлица; заметьте, что живописные картины сего края не укрылись даже от пера сих двух Натуралистов, которые писали только о Крыме как Физики и Ботанисты, и вы согласитесь со мною, что в сем уголке света хранится новая жила Поэзии, рождение нового царства в мире Фантазии, и, может быть, тайный ключ Русской литературы» [3, с. 230-232].
В этой фразе слова «славный в древности» несомненно указывают на античную историю Крыма, что поддерживается упоминанием «Тибул-лов, Проперциев, Горациев». благодаря природе и истории (прежде всего, как понятно, античной истории) Крыма, по Измайлову, должно вырасти «новое царство... Фантазии», сформироваться «новая жила Поэзии» и забить доселе скрытый от писателей и читателей «тайный ключ Русской литературы».
Подобную же, если не более определенную в данном отношении оценку Крыма дал П. И. Сумароков уже в первом своем путешествии - «Путешествие по всему Крыму и Бессарабии в 1799 году».
«О вы, бессмертные наши стихослагатели! ты, великий Лирик, и ты, сладостный творец Семиры! - восклицает Путешественник, риторически обращаясь к М. В. Ломоносову и А. П. Сумарокову, - здесь-то бы надлежало вам бряцать на стройных лирах своих. Взирая при бреге ревущего моря на разверстые пропасти, на курящиеся верхи гор, и на смеющиеся предметы, воображение ваше еще более бы воспламенялось, и открыло бы вам новые в картинах тайны. Вот сии громады, помещенные одни на другие, сказали бы вы, напоминают брань Гигантов против богов. В этом-то густом лесу Диана преследовала зверей и Дрияды обитали. Там Церера увенчанная колосьями предускоряла жатву; Помона вливала вкусные соки в различные плоды, и Пан, играющий в свирель, забавлял полевых Нимф. Вы живо бы себе представили на морских валах Нептуна с трезубцем в руках и везомого Дельфинами. Нереиды являлись бы пред вас из глубины вод, и Наяды при чистых бы родниках покоились. Вы воспели бы здесь мирную и простую жизнь прошедших веков, и в оной-то стране вопреки Овидию положили бы прежнее существование Елисейс-ких полей» [5, с. 101].
Весь отрывок построен на античных сравнениях, аллюзиях и ассоциациях. Здесь и указание на «Гигантомахию» - историю битвы олимпийских богов с гигантами (мифическими великанами со змеиными телами вместо ног - детьми Геи и Тартара), вспоминаемую в «Одиссее» Гомера, и упоминание античных богов и мифических существ: Дианы (греч. Артемиды) - римской богини растительного и животного мира, охоты, женственности и плодородия; Нимф - порожденных Геей и олицетворяющих в Греции живые стихийные силы; Дриад - греческих нимф, покровительниц деревьев; Цереры (греч. Деметры) - италийской и римской хто-нической богини производительных сил земли, произрастания и созревания злаков, богини зерна и др.
Так же античная тематика и проблематика присутствует у Сумарокова в главах, посвященных Херсонесу. «Расхаживая по той грустной,
безмолвной пустыни; и имея повсюду ужас и гибель перед глазами, -пишет Сумароков, - я предавался мрачным размышлениям. Вот тут, может быть, говорил я, отправлялись празднества Панатенеи, Тесмофо-рии, Асколиии Оргии. Вот тут в тигровых и козлиных кожах, с вымаранными кровию лицами, толпились суеверные Идолопочитатели, творя из себя народное зрелище [«Сие обыкновенно делалось при последнем», то есть во время оргий; примечание Сумарокова. - Авт.]. Тут конечно стояла Палестра [«Атлетская школа», - комментирует Сумароков. - Авт.], где питаемые сухими смоквами, сыром, ячменным хлебом, и удаленные от всех прелестей мира Атлеты принимали научения гибким изворотам тела.» [5, с. 206-207].
Текст этот снабжен примечаниями, объясняющими, например, что Панатенеи (Панафинеи) - это праздник, посвященный Минерве, то есть Афине Палладе. Тесмофории Сумароков называет праздником «Церере от женщин» (греческой Деметре). Это был большой аттический праздник в честь Деметры Законодательницы и отчасти Коры (Персефоны), справлявшийся исключительно при участии свободнорождённых женщин во время посева в конце октября.
Названные Сумароковым праздники «Бахусу» - Асколии - также непосредственного отношения к Херсонесу не имели. Асколии были Афинскими празднествами в честь Диониса [см.: 7]. Оставшееся без объяснения Сумарокова слово Пританей употреблено здесь автором, видимо, в переносном смысле (либо ошибочно), как главное здание для атлетических занятий. То есть в данном отрывке автор сознательно стремился к воспроизведению античного духа, формируя в читательском сознании образ Крыма как античной страны.
Поддерживает постоянные античные аллюзии значительно большие, чем у Измайлова, вовлечение в текст произведения античных понятий и образов, вроде: «Где бы смертный, познав премудрость непостижимого Творца, более возблагодарил его за свое существование, как не посреди Тавриды. Девять месяцев в году лучи благотворного Феба по ней блистают» [5, с. 173].
В том же духе в связи с Крымом обращается к античным образам и мифологическим персонажам И. М. Муравьев-Апостол: «Я в обетованном краю Тавриды: на южном берегу. Стена между мною и севером. Пускай за ними бушуют чада Бореевы; здесь царствует Помона». Или: «Кто представит этот златой пар, висящий над синевою моря и сливающийся с лазурью беспредельного Эфира!» [6, с. 132]. В другом месте: «Луна взошла; засверкали лучи ее по зыбям морским; осветились скалы, горы, рощи и озарился беспредельный Эфир» [6, с. 161]. И логично
возникающее после этого восклицание Путешественника: «И нехотя здесь вспомнишь певца Илиона! Как в нравственном, так и в естественном мире, мысль о нем невольно присоединяется ко всему тому, что велико и прекрасно» [6, с. 161]. Эфир, Борей, Помона и «певец Илиона» Гомер -все это, конечно, приметы того античного мира, который незаметно в связи с Крымом через литературные произведения входил в общественное сознание в виде устойчивых понятий.
В романтическую эпоху поэты и писатели не просто восприняли традицию формирующегося античного мифа и утвердили ее, но рассматривали Крым как место романтического бегства. И Таврида была осмыслена ими в том числе в рамках античного мира, в который нередко уходили они от серой обыденной действительности.
Список использованных источников
1. Курьянов, С. О. «...тайный ключ русской литературы» : Генезис, структура и функционирование Крымского текста в русской литературе Х-Х1Х веков [Текст] : монография / С.О.Курьянов. — Симферополь ;Биз-нес-информ, 2014. — 440с.
2. Курьянов, С О. Понятие крымского текста и крымского мифа : литературоведческий аспект [Текст] / С. О. Курьянов // Науковi пращ Кам'янець-Подшьського нацюнального ушверситету iменi 1вана Опенка : фшолопчш науки. Випуск 36. - Кам'янець-Подшьський : Аксюма, 2014. - .С. 139 - 143.
3. Измайлов, В. В. Путешествие в полуденную Россию. В письмах, изданных Владимиром Измайловым [Текст] : Часть [вторая -] третия / В. В. Измайлов. - М. : В университетской типографии, 1802. - 274 с.
4. Сумароков, П. И. Досуги Крымского судьи, или Второе путешествие в Тавриду Павла Сумарокова [Текст] : Часть I / П. И. Сумароков. -СПб. : В Императорской типографии, 1803. - 230 с. ; 19 с. ил. ; 21 с. табл.
5. Сумароков, П. И. Путешествие по всему Крыму и Бессарабии в 1799 году Павлом Сумароковым. С историческим и топографическим описанием всех тех мест [Текст] / П. И. Сумароков. - М. : В университетской типографии, 1800. - 238 с.
6. [Муравьев-Апостол, И. М.] Путешествие по Тавриде в 1820 году [Текст] / [И. М. Муравьев-Апостол]. - СПб. :Печ. в тип. состоящей при особенной канцелярии Министерства внутренних дел, 1823. - [4], XII, 337 с., 6 л. карт., пл.
7. Поселенова, Е. Ю. Паломнический текст как образец взаимодействия художественного и религиозного сознаний [Текст] / Е. Ю. Поселенова // Вестник ТГПУ. - 2012. - № 3 (118). - С. 142-146.
