КРЫМСКИЙ И ЮЖНОРУССКИЙ АСПЕКТ В ТВОРЧЕСТВЕ Н. В. ГОГОЛЯ И А. П. ЧЕХОВА Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

УДК 82.01

Кожин Владислав Владимирович

Главный хранитель, ГБУК РК «Крымский литературно-художественный Мемориальный музей-заповедник», Дом-музей А. П. Чехова в Ялте;

Российская Федерация, Ялта, e-mail: [email protected]

КРЫМСКИЙ И ЮЖНОРУССКИЙ АСПЕКТ В ТВОРЧЕСТВЕ Н. В. ГОГОЛЯ И А. П. ЧЕХОВА

В статье исследованы параллели в творчестве двух великих русских писателей — Н. В. Гоголя и А. П. Чехова. Раскрыта преемственность развития принципов изображения пейзажа в литературе на примере описания природы и природных мотивов в творчестве двух авторов. Роль полуострова Крым в жизни писателей представлена его значимостью как косвенного вдохновляющего элемента, фактора, побуждающего к поиску новых средств для поэтического выражения авторского замысла.

Ключевые слова: русская литература (проза), литературная традиция, пейзаж в литературе, реализм, Крым, Н. В. Гоголь, А. П. Чехов.

Wladyslaw W. Kozhin

State Budgetary Institution of Culture of the Republic of Crimea «Crimean literary and artistic Memorial Museum», A. P. Chekhov house-museum in Yalta;

Russian Federation, Yalta

CRIMEAN AND SOUTH RUSSIAN ASPECT IN THE WORKS OF NIKOLAY GOGOL AND ANTON CHEKHOV

Abstract. The article explores the parallels in the work of two great Russian writers — Nikolay Gogol and Anton Chekhov. The continuity of the development of the principles of landscape in literature is revealed by the example of a description of nature and natural motifs in the work of two authors. The role of the Crimea in the life of writers is represented by its significance as an indirect inspirational element, as factor, which prompts the search for new means for the poetic expression of the author's intention.

Key words: Russian literature (prose), literary tradition, landscape in literature, realism Crimea, N. Gogol, A. Chekhov.

Для цитирования:

Кожин, В. В. Крымский и южнорусский аспект в творчестве Н. В. Гоголя и А. П. Чехова / / Гуманитарная парадигма. 2020. № 2 (13). С. 26-34.

За прошедшее после смерти А. П. Чехова столетие внимание к его творческому и мемориально-биографическому наследию только возрастает. Не иссякает интерес к пониманию механизмов формирования того или иного аспекта творческой работы писателя - проводятся сравнения и аналогии чеховских приёмов в литературе с приёмами его современников или литературных предшественников. Нередки сопоставления прозы А. П. Чехова с прозой М. Е. Салтыкова-Щедрина, И. С. Тургенева, Л. Н. Толстого, представителей «натуральной школы», писателей-«восьмидесятников»: Помяловского, Успенского, Гаршина. Но отдельного внимания заслуживает соотнесение А. П. Чехова с Н. В. Гоголем, автором, чьё слово «сохранено в чеховском контексте как прямая или скрытая цитата, как непроизвольное и словно бы случайное припоминание о прочитанном и полузабытом, как символический знак» [6].

Исследованию гоголевского «элемента» в творчестве А. П. Чехова посвящены работы целого ряда отечественных учёных, таких как К. Д. Гордович, М. П. Громов, В. Б. Катаев, А. Л. Лебедев, М. В. Литовченко, М. А. Плохарская, Э. А. Полоцкая, М. Л. Семанова, Н. А. Сысоев, А. П. Чудаков. Отдельные элементы проникновения гоголевских «мотивов» в прозу А. П. Чехова отмечены в работах зарубежных учёных И. Дельгадо, П. Майлза, Д. Рейфилда. Восприятие Гоголя в семье Чеховых отмечала и сестра писателя М. П. Чехова ещё в середине XX века. Однако вышеперечисленные исследования акцентированы больше на элементах мистических, религиозных — общих в творчестве Н. В. Гоголя и раннего А. П. Чехова, — либо на параллелях в технике описания пейзажа. Крымская же тема в жизни и творчестве двух великих русских писателей не была достаточно освещена, в то время как южнорусская отражена в великолепной монографии О. В. Спачиль «Чехов и Кубань». И тем не менее Крым в судьбе обоих авторов сыграл немаловажную роль.

Крымская земля помнит Н. В. Гоголя совсем молодым. И хоть он был здесь один только раз, когда ему исполнилось 26 лет, позже, писатель часто вспоминал полуостров, желал снова посетить его, упоминал в письмах к друзьям (А. О. Смирновой-Россет2, П. В. Нащокину3) [5; 12; 13]. Кроме Сак

2Александра Осиповна Смирнова (1809 — 1882); урождённая Россет, известная также как Россети и Смирнова-Россет — фрейлина русского императорского двора, знакомая, друг

и Симферополя, писателю хотелось увидеть иные города Крыма, откуда он уехал в начале июля 1835 года. Уже из милой Васильевки Гоголь писал о поездке в Крым поэту Василию Жуковскому: «...На Кавказе не был, куда именно хотел направить путь. <...> Был только в Крыму, где пачкался в минеральных грязях. Впрочем, здоровье, кажется, уже от одних переездов поправилось» [5, Т. 10, с. 369].

В тот период жизни Гоголь уже состоявшийся писатель. Были изданы книги «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород», «Арабески», и уже тогда он размышлял над «Ревизором», намечал планы «Мёртвых душ». Именно тогда Гоголь вырабатывает свой знаменитый, образный, живой и подвижный язык, которым проникнуты лучшие его произведения. В том же 1835 году крымские дикие бескрайние степи, перемежающиеся оврагами под вечерним небом, предстали перед читателем живописнейшими картинами природы в повести «Тарас Бульба»: «.степь чем далее, тем становилась прекраснее» [5, Т. 2, с. 58]. Сила и проникновенная поэтичность гоголевского языка составили новую ступень в русской литературе, на многие десятилетия определили её дальнейшее развитие. А «пока на Руси существуют леса, овраги, летние ночи, - говорил А. П. Чехов, - пока ещё кричат кулики и плачут чибисы, не забудут ни Вас <Д. В. Григоровича>, ни Тургенева, ни Толстого, как не забудут Гоголя» (из письма Д. В. Григоровичу от 12 января 1888 г.) [16, Т. 20, с. 175].

Антон Павлович Чехов родился спустя лишь 8 лет после смерти Н. В. Гоголя. Он не был его современником, но на протяжении всей своей творческой жизни читал, перечитывал, изучал его наследие — учился у классика и постигал его писательское искусство. С одной стороны, Гоголю не было равных в мастерстве описания природы, и Чехов, как представитель более молодого поколения, воспринимал его, как своего учителя, наставника. С другой, Гоголь был тем русским литератором, в творчестве которого особенно остро обозначился психологической интерес к фигуре «мелкой», надломленной [5; 10]. В. Б. Катаевым отмечена близость Чехову гоголевского соединения психологизма и гротеска в картинах «оживотнивания, оскотинивания человека» [7, с. 49; 8] и — шире — того особого художественного измерения искусства Гоголя, «преображающему мир в гротескно-фантастических образах и гиперболах эстетической реальности: «Для Чехова, который опирался на гоголевскую поэтику, была существенна

и собеседник А. С. Пушкина, В. А. Жуковского, Н. В. Гоголя, М. Ю. Лермонтова. Автор воспоминаний о жизни русского общества первой половины XIX века. Крёстная дочь А.-Э. де Ришелье.

3 Павел Воинович Нащокин (1801 — 1854) — русский меценат, коллекционер. Друг Н. В. Гоголя и ближайший друг А. С. Пушкина последних лет.

как раз психологическая основа гоголевского реализма, путь к воплощению конфликта между формой и сущностью жизни» [6]. Но при этом отмечается, что Чехов не стремился подражать стилю предшественника, а умело стилизовал подлинные гоголевские интонации, приёмы как новые средства выражения.

Конечно, Чехов не единственный продолжатель гоголевской традиции. Так, М. Е. Салтыков-Щедрин переработал и «перенаправил» остроту гоголевской сатиры в политическое русло, обогатив её новой целеустремлённостью, боевой энергией, неуёмным характером. «...Гоголь положительно должен быть признан родоначальником. нового, реального направления русской литературы», — писал Щедрин. Однако сатира Салтыкова-Щедрина, с которой А. П. Чехов был прекрасно знаком (в Доме-музее А. П. Чехова в Ялте, в личной библиотеке А. П. Чехова, хранится полное собрание его сочинений), была отчасти нарочито гротескной, даже злой. Также Чехов «вычеркнул из списка своих „литературных богов" Гончарова, далеко не всё принимал в Тургеневе, Толстом, Достоевском, но Гоголь до конца его дней оставался в его глазах «величайшим русским писателем» (А. С. Суворину, начало мая 1889 г.)» [6]. Проникнутое глубоким гуманизмом творчество Гоголя не могло не импонировать Чехову. Потому особо стоит обратить внимание на фигуру «маленького человека», одинаково дорогую Гоголю и Чехову. Так, жизненные тяготы Акакия Акакиевича Башмачкина, героя гоголевской «Шинели», взятого из современного его создателю окружения, укоренились и в той литературе, которую было суждено принять и развить Чехову. Именно он обогатил тему «маленького человека» дополнительной драматической окраской: «Внимание Чехова. сосредоточено на своём, особом аспекте темы, — говорит исследователь В. Б. Катаев о мастерстве, с которым Чехов формирует образ «маленького человека» и особом характере изображения «незаметного» персонажа. — „Маленький человек" в цикле „рассказов открытия" всегда взят в особый, специфический момент: он занят осмыслением жизни и своего положения в ней. Он переходит от одного набора представлений к другому и выступает, таким образом, как субъект познания» [8, с. 18]. «Маленький человек» у Чехова заставил в своё время опомниться общество, обратиться к тем, кого оно дотоле не замечало. И обратиться не для забавы и насмешки, но чтобы не оставлять его без внимания, радения и заботы.

В небольших рассказах Чехова, таких как «Человек в футляре», «Смерть чиновника», в пейзажных зарисовках масштабной повести «Степь», в повести «В овраге» угадывается характер гоголевских пейзажных описаний, в частности, широкой степи из «Тараса Бульбы». В описаниях природы

А. П. Чехов вдохновлялся своими впечатлениями от поездок по югу России (повесть «Степь» (1888 г.) навеяна впечатлениями от путешествия по Приазовью в 1887). Позже в произведениях ялтинской поры в чеховский пейзаж проникают самобытные элементы крымской природы: море, южная экзотическая растительность и, как у Гоголя, крымская степь. И хотя изображена она в другой тональности — для Чехова Таврическая степь «уныла, однотонна, лишена дали, бесколоритна. и, в общем, похожа на тундру...» [16, Т. 2, с. 294] — всё же крымский колорит «цепляет» писателя в духе гоголевских таинственных историй. Неслучайно, передавая в письме к сестре свои впечатления от крымской природы, Чехов прибегает к аналогии с впечатлениями от гоголевских произведений: «Ямы, горы, ямы, горы, из ям торчат тополи, на горах темнеют виноградники — всё это залито лунным светом, дико, ново и настраивает фантазию на мотив гоголевской „Страшной мести". <...> Немножко жутко и приятно» [Там же]. «Непонятно и странно» — так описывает свои ощущения от чего-то необыкновенно широкого, размашистого и богатырского, открывшегося в приазовской степи, герой повести Чехова «Степь» Егорушка. Своим простором степь возбудила в юном «путешественнике» «недоумение и навела его на сказочные мысли. Кто по ней ездит? Кому нужен такой простор?» [16, Т. 18, с. 48].

В Крыму вдохновлялся А. П. Чехов видами моря, впечатления от которого нашли отражение в повести «Чёрный монах» (1894). Примечательно, что Ялта, которую Чехов увидел с парохода мельком лишь в 1888 году, отобразилась в его рассказе «Длинный язык», напечатанном за два года до того, как писатель впервые ступил на крымскую землю. О том, что такое южный берег Крыма и ялтинская курортная жизнь, А. П. Чехову стало известно из бесед с И. И. Левитаном4, который в 1886 году бывал у Чеховых в Бабкине как раз после возвращения из Крыма.

Многое позволяет рассматривать А. П. Чехова как продолжателя традиции Гоголя, пожалуй, наиболее верного художественным заветам литературного предшественника, но при этом и наиболее своеобразного. Об этом Чехов сам выскажется подобно тому, как Н. В. Гоголь говорил о своей «путеводной звезде» - А. С. Пушкине5 [9; 10]. По поводу только законченной повести «Степь» Чехов писал Д. В. Григоровичу (5 февраля 1888 г.): «Я знаю, Гоголь на том свете на меня рассердится. В нашей литературе он степной

4 Исаак Ильич Левитан (1860 - 1900) — русский художник, мастер «пейзажа настроения». Академик Императорской Академии художеств (1898). Близкий друг А. П. Чехова.

5 Н. В. Гоголь в письме к М. П. Погодину от 30 марта 1837 года: «Мои светлые минуты моей жизни были минуты, в которые я творил. Когда я творил, я видел перед собою только Пушкина» [2, Т. 11, с. 91].

царь. Я залез в его владения с добрыми намерениями, но наерундил немало» [16, Т. 20, с. 190]. Этой осторожной и остроумной фразой Чехов признаёт за Гоголем первенство в пейзажной лирике и утверждает собственный путь при изображении сцен природы.

Своеобразие чеховского подхода заключается в том, что при отсутствии в «Степи» «откровенных, обращений к слову или имени Гоголя»[6], а стилистика повести «скорее контрастирует, чем соотносится с эпическим и живописным стилем „Тараса Бульбы"» [Там же] именно «начитанность и память, на которые и рассчитывал Чехов («Я вполне рассчитываю на читателя...»), безошибочно обращались к гоголевскому степному царству, и „сказочные, фантастические образы" возникали „как-то сами собой, без всяких хлопот со стороны думающего..."» [Там же].

Неслучайно и данное Гоголю прозвище — «степной царь». Оно, по нашему мнению, является отсылкой к поэме Иоганна Гёте «Лесной царь» (1782), широко распространённой в России в переводе В. А. Жуковского (1818), закрепившим за поэмой именно такую форму названия6, и получившей известность в музыкальной обработке Франца Шуберта (песня «Erlkönig» 1815 г.). Чрезвычайно популярная7 в эпоху романтизма баллада, безусловно, была известна в семье Чеховых, а её живописный и таинственный колорит, резонирующий с колоритом ранней прозы Гоголя, не мог быть не отмечен писателем [4; 8; 14; 15, с. 10]. Как знать, не вспоминал ли об этой балладе Чехов, когда крымские пейзажи, заочно знакомые ему со слов Левитана, впервые предстали перед ним в своём «лунном» убранстве и навеяли мысли о гоголевской «Страшной мести»? Однако и позже, когда Чехов уже жил в Ялте, он продолжал обращаться к наследию Н. В. Гоголя.

В ялтинском Доме-музее А. П. Чехова полностью сохранена личная библиотека писателя. Известно, что большую часть своих книг Чехов отправил в родной город, в Таганрог, а самое необходимое забрал с собой в Ялту [15, с. 11]. Всё это «необходимое», которое уместилось в один-единственный книжный шкаф, включает в себя и 5-томное собрание сочинений Н. В. Гоголя 1889 года издания [1], различные заметки и брошюры о нём. Книги Чеховым подробно изучались, на многих станицах есть собственноручные пометки писателя. Особенно примечателен отмеченный

6 В русских переводах сохранились альтернативные названия — «Король Эльфов», «Король Ольши» или «Король Ольхи», восходящие либо к буквальной передаче прозвища лесного духа, главного героя поэмы, либо к мифологической природе его сущности, фонетически созвучной оригиналу. Но лаконичный и простой перевод В. А. Жуковского считается образцовым (см. очерк М. И. Цветаевой «Два "Лесных царя"», 1933).

7 Стоит отметить, что из всех песен Ф. Шуберта именно «Erlkönig» раньше других проникла в Россию — её упоминает М. Ю. Лермонтов, ею заслушивались московские «любомудры» — молодые философы и писатели из кружка Станкевича.

абзац в «Выбранных местах из переписки с друзьями» — произведении Н. В. Гоголя крайне неоднозначном и удостоившемся резких, противоречивых отзывов. В эпоху Чехова на этот недопонятый современниками Гоголя труд смотрели уже иначе8. В отчёркнутых на полях строках «Переписки.» Антон Павлович, должно быть, выделил то, что наиболее соответствовало его духу, а именно: «<...> в литературе, как и во всём — охлаждение. Как очаровываться, так и разочаровываться устали и перестали. Даже эти судорожные больные произведения века, с примесью всяких непереварившихся идей, нанесённых политическими и прочими брожениями, стали значительно упадать; только одни задние чтецы, привыкшие держаться за хвосты журнальных вождей, ещё кое-что перечитывают, не замечая в простодушии, что козлы, их предводившие, давно уже остановились <...>» [2]. Понятно, что именно взволновало Чехова, как и Гоголя за полвека до этого, столкнувшегося на исходе XIX века с подобным упадком в литературе.

В библиотеке А. П. Чехова хранится ещё один артефакт: это знаменитое «Письмо Белинского» к Гоголю [3], которое принадлежит к числу наиболее выдающихся памятников русской демократической мысли. Являясь реакцией на «Выбранные места.», оно было написано В. Г. Белинским в Зальцбрунне 15 июля 1847 года, и до 1905 года в России ходило по рукам в списках, порой люди заучивали его наизусть. Можно сказать, что у Чехова хранился опасный документ, ведь эта маленькая тетрадка из 10 листов, отпечатанная где-то подпольно, при обнаружении могла обернуться для писателя неприятностями. И всё же Чехов сохранил её и привёз с собой в Ялту.

В завершение необходимо отметить, что в музее хранятся и другие документы, связанные с именем Гоголя: вся семья Чеховых любила и понимала его. В личной библиотеке сестры писателя, Марии Павловны Чеховой, также содержится собрание его сочинений, ею были сохранены для нас и многочисленные репродукции портретов писателя, выпущенные в разные годы, а также написана заметка: «Гоголь в нашей семье», машинопись которой хранится в Доме-музее А. П. Чехова в Ялте. Данная заметка рисует с удивительной живостью отношение А. П. Чехова к Н. В. Гоголю и его творчеству: «Особенно большой популярностью в нашей семье, — пишет М. П. Чехова, — пользовался „Ревизор". Его мы в детстве разыгрывали в своих домашних спектаклях очень часто. <.> Антон Павлович обычно играл

8 Примечательна автополемика Л. Н. Толстого, который, перечитывая «Выбранные места» в зрелом возрасте, противоречил себе юноше: «Очень меня заняла последнее время ещё Гоголя переписка с друзьями. Какая удивительная вещь! За 40 лет сказано, и прекрасно сказано, то, чем должна быть литература. Пошлые люди не поняли, и 40 лет лежит под спудом наш Паскаль» (Из письма П. И. Бирюкову. 5 октября 1887 г.) Примерно в это время темой Гоголя интересовался А. П. Чехов.

городничего. <...> Из всех „артистов", он, бесспорно, был самым талантливым. Он же фактически был, выражаясь театральным языком, режиссёром и постановщиком спектакля» [17, с. 112-113]. Это явствует и о том, что Гоголь для Чехова был наставником не только на литературном поприще, но и «проводником» в мир подлинного театрального искусства, что позволило ему в будущем создать новый образец драмы и по-новому продолжить традицию и развить приёмы литературного пейзажа.

Справедливо отмечено, что «драматургия и проза Чехова создавались в конфликте с отживающей литературностью, в стремлении к новым формам — но и в ясном сознании их исторической содержательности, в прямом обращении к сюжетным и жанровым первоисточникам Гоголя» [6]. При этом «гоголевское» начало Чеховым переосмыслено и переработано настолько, что воспринимается нами уже как оригинально чеховское. Но обоим классикам открылся мир южнорусских степных просторов как метафоры мифо-былинного пространства, контрастирующего с гротескно-парадоксальным миром города с его «маленькими» надломленными людьми.

Источники

(материалы Мемориального фонда А. П. Чехова (Ф. «Ч») из собрания ГБУК РК «Крымский литературно-художественный мемориальный музей-заповедник»)

1. Сочинешя Н. В. Гоголя. Издаше десятое. Москва. Издаше книжн. маг. В. Думнова, подъ фирмою «Наследники бр. Салаевыхъ. Т. I-V. 1889 г. // Личная библиотека А. П. Чехова. ДМЧ КП 1621/1-5

2. Сочинешя Н. В. Гоголя. Издаше десятое. Москва. Издаше книжн. маг. В. Думнова, подъ фирмою «Наследники бр. Салаевыхъ. Т. IV : Выбранныя места изъ переписки съ друзьями. 1889 г. // Личная библиотека А. П. Чехова. ДМЧ КП 1621/4

3. Белинский, В. Г. Письмо Н. В. Гоголю. 1847. 15 июля: типографский оттиск (без титула). ДМЧ КП 1410

Литература

4. Волоконская, Т. А. Мотив заколдованного места в малороссийских циклах Н. В. Гоголя: от описаний к поискам первопричины // Известия Саратовского ун-та. Сер. Филология. Журналистика. 2012. № 4. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/motiv-zakoldovannogo-mesta-v-malorossiyskih-tsiklah-n-v-gogolya-ot-opisaniy-k-poiskam-pervoprichiny (дата обращения: 10.06.2020).

5. Гоголь, Н. В. Полное собрание сочинений: в 14 т. / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом). М.; Л. : Изд-во АН СССР, 1937—1952.

6. Громов, М. П. Книга о Чехове. М. : Современник, 1989. 384 с.

7. Катаев, В. Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации. М. : МГУ, 1979. 327 с.

8. Катаев, В. Б. Чехов плюс... Предшественники, современники, преемники. М. : Языки славянской культуры, 2004. 391 с.

9. Литовченко, М. В. Образ степи в творчестве А. П. Чехова и А. С. Пушкина // Культура и текст. 2005. № 9. URL: https :/ / cyberleninka.ru/article/n/ obraz-stepi-v-tvorchestve-a-p-chehova-i-a-s-pushkina (дата обращения: 27.09.2019).

10. Плохарская, М. А. Метафизика любви и «Мысль сердечная» как константы в изображении «Маленького человека»: Гоголь, Достоевский, Чехов // Известия ДГПУ. Общественные и гуманитарные науки. 2009. № 2 (7). С. 86-94.

11. Савинков, С. В. Смерть чиновника // Новый филологический вестник. 2007. №2. URL: https://cyberleninka.rU/article/n/smert-chinovnika (дата обращения: 27.09.2019)

12. Смирнова-Россет, А. О. Воспоминания. Письма. М. : Правда, 1990.

544 c.

13. Смирнова-Россет, А. О. Дневник. Воспоминания. М. : Наука, 1989.

792 c.

14. Сысоев, Н. Чехов в Крыму / Предисл. М. П. Чеховой; ст. О. Л. Книппер-Чехова. Симферополь: Крымиздат, 1954. 151 с.

15. Ханило, А. В. Личная библиотека А. П. Чехова в Ялте. Frankfurt am Mein: Peter Lang, 1993. 172 с.

16. Чехов, А. П. Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. / Гл. ред. Н. Ф. Бельчиков. М. : Наука, 1974—1983.

17. Чехова, М. П. Гоголь в нашей семье // Из школьных лет Антона Чехова: сборник воспоминаний / Сост., предисл., и пояснит. ст. Н. Роскиной. М.: 1962. 127 с.