CC BY
41
Михаил Демурин
КРУШЕНИЕ ПУСТЫХ НАДЕЖД: ЧТО ДВИЖЕТ СОВРЕМЕННЫМ ЛАТВИЙСКИМ РЕВИЗИОНИЗМОМ?
АННОТАЦИЯ
Автор вступает в полемику с председателем Комиссии историков при президенте Латвии Инесисом Фелдманисом, опубликовавшим брошюру с амбициозным названием «Крушение надежд. Новый взгляд на события Второй мировой войны в Латвии». В ней он находит концептуальные и фактологические изъяны, присущие наиболее идеологизированным историческим ревизионистам, отмечая при этом и уникальные нюансы латвийского ревизионизма. Разбор утверждений И.Фелдманиса сопровождается размышлениями автора по актуальной проблематике отечественной истории в контексте Второй мировой войны и послевоенного мироустройства.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
Вторая мировая война; нацизм; антигитлеровская коалиция; СССР; Третий рейх; Польша; Латвия; историческая политика; Нюрнбергский трибунал; ревизионизм.
^^ О, КАК ДВА ПОСЛЕДНИХ десятилетия развиваются латвийская политика, ! I с одной стороны, и латышская историческая мысль с другой, приводит к следующему наблюдению: чем более активно Рига ведет торговлю своим так называемым «суверенитетом» в настоящее время, тем больше стенаний раздается об утрате этого «суверенитета» в прошлом. Новым событием, подтверждающим этот вывод, стал выход брошюры латышского официального историка-ревизиониста, возглавившего в январе 2010 г. Комиссию историков при президенте Латвии Инесиса Фелдманиса «Крушение надежд. Новый взгляд на события Второй мировой войны в Латвии»1.
Не претендуя на полный и всеобъемлющий анализ этой амбициозной брошюры, выпущенной на русском языке, тем более на анализ историографи-
ч
ческий, остановимся на тех моментах 1939-1945 гг., которые являются ключевыми с точки зрения понимания как самого того исторического периода для Латвии, так и позиции описывающего их автора.
1. ВНЕШНИЙ СТАТУС И ВНУТРЕННЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ ЛАТВИИ ПЕРЕД НАЧАЛОМ ВОЙНЫ
Оценка Инесисом Фелдманисом предвоенной Латвии, которая в 1939-1940 гг. оказалась перед сложнейшим выбором, касавшимся ее принадлежности к одной из сторон в самом крупном в новейшей истории цивилизационном столкновении, вытекает из его собственного качества: он не столько человек рафинированной науки, сколько идеологический работник, защищающий интересы своего государства. В этом, надо сказать, нет ничего странного или страшного, такая категория историков-интерпретаторов нужна и важна. Просто защищает Инесис Фелдманис интересы государства, которое не состоялось как демократическое государство: возникло на чужих штыках, довольно быстро превратилось в диктатуру, потеряло возможность верифицировать поддержку большей части своего населения и в 1940 г. уступило место государству, продекларированному как образование трудового народа и вставшему на иной исторический путь.
Говоря о последних предвоенных годах, Фелдманис настойчиво пытается навязать читателю мысль о якобы имевшемся у официальной Риги последовательном стремлении сохранить нейтралитет. Логика его рассуждений, однако, выглядит неубедительно, если не сказать извращенно. Судите сами: «Старания соблюсти нейтральную политику и равную дистанцию в отношениях с СССР и Германией, в общем, и определили решение латвийской элиты принять предложение Германии, которое она высказала 28 апреля 1939 г. (сразу после полного захвата Чехословакии. — М.Д.) о заключении договора о ненападении, хотя было, несомненно, ясно, что Берлин в конкретном случае хочет использовать усилия Латвии в своих интересах. Германия хотела добиться, чтобы Латвия не приняла возможные гарантии от британцев, французов или русских, не поддержала "политику осады" и все внимание концентрировала на возможной агрессии со стороны СССР». Другими словами: чтобы соблюсти нейтральность, Латвия встала на сторону Германии! И это притом что, как признает Фелдманис, за месяц до этого, 28 марта 1939 года Москва предупредила Ригу, что не согласится с доминированием в Латвии и Эстонии третьего государства.
Фелдманис пишет, что Рига и Таллин восприняли это заявление СССР как откровенный ультиматум. Понятно почему: они хотели германского доминирования в пику СССР и были возмущены, что их предупреждают против этого.
ч
2. ПОНИМАНИЕ РОЛИ ПОЛЬШИ В КОНТЕКСТЕ НАЧАЛА ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ В ЕВРОПЕ И ОТНОШЕНИЕ К ПОЛИТИКЕ ВАРШАВЫ
Рассматривая последовательность событий 1939 г., ставших прологом к нападению Германии на Польшу, автор делает другой странный вывод — о том, что, предоставив Польше и Румынии гарантии от нападения на них, Великобритания и Франция якобы укрепили защищенность СССР от возможной немецкой агрессии. Мол, «в случае нападения Германии Москва могла положиться на вступление Великобритании в войну до того, как немцы подойдут к советской границе».
Хорошо понимая логику действий западноевропейских стран в этот период (а она заключалась как раз в том, что раз уж агрессивные аппетиты Гитлера не улеглись, то устремить их лучше именно на СССР, оставшись при этом в положении наблюдателя), советское руководство сделало бы большую ошибку, если бы положилось на приверженность Великобритании своим обещаниям. Но оно такой ошибки не сделало,само занялось обеспечением своей безопасно-| сти, и, как показали действия англичан и французов после 1 сентября 1939 года (формально объявили войну, но оставили Польшу один на один с Гитлером), было совершенно право.
Фелдманис в критическом ключе пишет о «незаинтересованности Москвы в защите Польши» (стр.16). Зададимся, однако, вопросом, должен ли был СССР быть заинтересован в ее защите? Разве Польша была дружественным Советскому Союзу государством? Нет, Польша была врагом СССР, причем врагом, который с 1934 г. не оставлял попыток договориться с Третьим рейхом о приемлемых условиях разрешения имеющихся двусторонних проблем, включая варианты эвентуального совместного «натиска на Восток». В силу этого отношения Варшава не позволила Москве встать в августе-сентябре 1938 г. на защиту Чехословакии и с удовольствием откусила от нее кусок — Тешинскую область. Советскому Союзу надо было думать о том, как самому сохраниться и выстоять в предстоящем мировом конфликте.
Другая идеологическая задача автора — доказать, что нападение Германии на Польшу стало возможным только в результате согласия с этим СССР. Утверждая это, автор тем не менее вынужден привести исторические факты: директива о так называемом «Белом плане» (плане нападения на Польшу) была издана в начале апреля 1939 г., а 11 апреля Гитлер утвердил новую директиву об интенсивной подготовке немецких вооруженных сил к войне. Более того, Фелдманису трудно проигнорировать и известное мнение «некоторых авторов» о том, что окончательно в пользу решения «польской проблемы» военными средствами Гитлер определился во второй половине мая 1939 г. (стр. 14).
ч
3. ОТНОШЕНИЕ К ДОГОВОРУ О НЕНАПАДЕНИИ МЕЖДУ СССР И ГЕРМАНИЕЙ И ДОПОЛНИТЕЛЬНОМУ ПРОТОКОЛУ К НЕМУ
Латышскому историку не нравится,что в этих обстоятельствах СССР взял установку на то, чтобы отодвинуть рубеж будущего нового наступления немцев хотя бы на несколько сотен километров на запад. Более того, он рассматривает СССР в 1939-1940 гг. не иначе как «друга» гитлеровской Германии. Напомню в этой связи другую оценку. В своем выступлении по британскому радио 1 октября 1939 г. Уинстон Черчилль, занимавший тогда пост Первого лорда Адмиралтейства, сказал о политике СССР в отношении Польши и прибалтийских стран так: «Совершенно очевидно, что для защиты России от нацистской угрозы необходимо было, чтобы русские армии стояли на той линии, которую они занимают сегодня. Когда герр фон Риббентроп был вызван на прошлой неделе в Москву, он был поставлен в известность и вынужден был принять это, что коварным планам нацистов относительно Прибалтики и Украины должен быть положен конец».
Впрочем, в своей книге Инесис Фелдманис и сам признает,что независимо от того, какую политику выбрали бы тогда Латвия, Литва и Эстония, «им было | трудно надеяться на сохранение полной независимости». И через несколько строк продолжает эту мысль: «...Все возможные для того времени сценарии войны в Европе представляли опасность для стран Балтии: либо им угрожало разделение, превращение в "разменные объекты" в большой политике, либо они могли стать местом вооруженных столкновений сверхдержав».
Латвия, Литва и Эстония сделали ставку на договорные отношения с гитлеровской Германией и усиление ее присутствия в своем регионе, добавим мы, — что же сетовать на то, что были превращены ею в «разменные объекты»? В свою очередь, СССР лишь продолжал линию на укрепление своей обороноспособности и восстановление страны в тех границах, которые были нарушены в результате иностранной интервенции 1918-1920 годов.
«Мы сами провозгласили свою независимость в 1918 году, и это было наше право!» — скажут на это многие латыши. «Ну что же, — ответим мы, — Крым тоже сам провозгласил свою независимость в 2014 году, это его право, признайте его». Не признают. Заявляют, что референдум проходил в присутствии российских войск, «забывая», что и провозглашение независимости Латвии проходило в присутствии немецких войск и британского флота.
Фелдманис настаивает, что в 1940 г. СССР совершил в отношении Латвии агрессию и оккупацию, и приводит на этот счет свои правовые аргументы — аргументы далеко не безупречные. Мы, надо сказать, и не ждем от русофоба Фелдманиса какой-то особой корректности, но хотя бы некое подобие последовательности в подобных книгах и брошюрах должно, на наш взгляд, присутствовать. Его, однако, тоже не наблюдается. Так, на странице 23 Фелдманис пишет, что дополнительный протокол к соглашению от 23 августа 1939 года «был в резком противоречии» с действовавшим в то время международным правом, которое «не допускало соглашений за счет третьих стран». Перелистываем три страницы и упираемся в его рассуждения о Мюнхенском соглашении западноевропейских лидеров с Гитлером 1938 г., которое, мол, хотя
2 и передало Германии Судетский округ Чехословакии, но имело целью «все-
2 таки сохранение мира» и поэтому «не подлежит сравнению с "пактом Моло-| това — Риббентропа"».
| Не стоит поэтому тратить время на то, чтобы опровергать написанное
ё Фелдманисом и по поводу документов, подписанных в Москве 23 августа
| 1939 года, — соответствующие аргументы известны и не раз приводились. Важ-
3 нее, на мой взгляд, напомнить, что сама Латвия, уже в новом независимом ка-§ честве совершила вместе с США акты агрессии и оккупации в отношении Ира™ ка, поддержала дробление Югославии и отрыв части территории от Сербии,
3 приветствовала свержение американцами законного правительства в Ливии. о В Риге не считают необходимым признавать все эти очевидные преступные
действия против международного права. Так с какой же стати мы должны об-
8 ращать внимание на адресованные России безосновательные требования при-
| знать некие «международные преступления своей предшественницы», якобы
§ совершенные в период Второй мировой войны?
4
0 ь
1 4. ВХОЖДЕНИЕ ЛАТВИИ В СССР
ш
ч „
^ Фелдманис наглядно показывает в своем издании метания латвийской элиты
з между усилиями по «поддержанию и укреплению немецкого противостояния
^ Советскому Союзу», которые после августа 1939 г. стали еще более активными,
§ и необходимостью реагировать на суровые предвоенные реалии. Вынужден-
| ная согласиться с размещением на своей территории советских военных баз,
£ Рига искала новые и новые возможности сохранения привязки к Германии.
.......... Тем самым она лишь усиливала в Москве понимание, что поистине друже-
х ственным к СССР может стать лишь новое правительство Латвии, которое,
^ однако, при существующем в стране диктаторском режиме прийти к власти
Д демократическим путем не сможет.
¡1 В свою очередь, в Берлине тоже усилились веяния в пользу «исправления
| ошибки», которой стала «передача» прибалтийских стран Советскому Союзу.
2 В соответствующем направлении работали в Латвии специальные службы нацистской Германии. Второй их задачей стало изучение военных возможностей Красной армии, чьи соединения находились на латвийской земле в особенно неблагоприятных с точки зрения враждебной разведдеятельности условиях. Инесис Фелдманис об этом, понятное дело, не пишет, считая возможным удовлетвориться формальным заявлением В.М.Молотова в Верховном Совете СССР об «удовлетворительном» выполнении договоров с Латвией, Литвой и Эстонией.
После ввода в Латвию дополнительных соединений Красной армии, который прошел мирно и с согласия латвийского правительства, в стране был сформирован кабинет министров во главе с Аугустом Кирхенштейном. Фел-дманис настаивает,что имела место оккупация и считает правительство Кир-хенштейна «незаконным и противоправным правительством марионеток», осуждает Карлиса Улманиса, продолжавшего до 21 июля 1940 г. исполнять функции президента страны. Это его дело, хотя странно, что он не осуждает Великобританию, Францию, Бельгию, которые признали это правительство
(А. Кирхенштейн, совмещая должность премьера с министром иностранных ^
дел, имел официальные контакты с послами указанных и ряда других стран). 2
Он, однако, не смог проигнорировать в своей книге и другие имеющиеся |
мнения. В частности, пусть и в критическом ключе, он приводит оценку тех |
событий российским специалистом в области международного права Ста- ё
нислава Черниченко и латвийско-российским коллективом политологов в |
составе Юриса Пайдерса, Яниса Урбановича и Игоря Юргенса. Последние с 3
полным основанием обращают внимание на то, что Фелдманис не только |
«грешит против истины», но и «создает основанную на лжи идеологическую ™
конструкцию» (стр. 48). з
В этом контексте будет уместно напомнить, что уже в XXI веке, не нахо- о дясь сама под угрозой реального вторжения, как СССР в 1940 г., Латвия вме-
ш
сте с США сместила правительство суверенного Ирака, поставила там своих 8
марионеток, а проведенные в условиях реальной военной оккупации выборы |
признала как отвечающие критериям демократии. Плоды этого международ- §
ного преступления,выразившиеся, в частности,в стремительном росте угрозы о
международного терроризма, весь мир пожинает уже не первый год. ^
Ложь как часть идеологической конструкции Фелдманиса 1940 годом, по- |
нятно, не ограничивается. Ничтоже сумняшеся, идеолог с позиций латыш- ^
ского этнорадикализма утверждает (стр. 58) полностью противоречащие исто- з
рической правде вещи, а именно: «большинство латышей не считали себя ^
советскими гражданами», сохраняли лояльность предвоенному латвийскому §
государству»; Латвийская ССР была «нелатышской страной», поскольку «на ру- |
ководящих должностях и в партии доминировали русские»; у жителей Латвии £ в СССР были «недостойные условия жизни». Все это смешно читать тем, кто
' ' мммммм
реально знаком с фактами из жизни Латвийской ССР. х
5. ОТНОШЕНИЕ К НЕМЕЦКОМУ ОККУПАЦИОННОМУ РЕЖИМУ I
И ВОПРОС О «СОХРАНЕНИИ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ» |
X
Ложь, как правило, не существует сама по себе; в большинстве случаев она при- 2 звана прикрыть те или иные преступления. Вот и лживая идеологическая конструкция Фелдманиса призвана прикрыть не просто согласие с гитлеровским оккупационным режимом, но и пособничество ему. Задумаемся, однако: если кому-то, как утверждает Фелдманис,не нравилась хозяйственная политика советской власти или навязчивая идеологическая работа и пропаганда, разве это оправдывает соучастие в уничтожении нацистами евреев в Латвии и мирного населения на территории России и Белоруссии? Если латышские патриоты хотели восстановления независимой Латвии, то в чем причина последовательного содействия укреплению немецкого оккупационного режима? В том-то и дело, что местная латышская «элита» хотела не столько независимости, которая в конкретных обстоятельствах того времени была для страны типа Латвии в принципе невозможна, сколько комфортного конформизма под немцами (хотя и могла мечтать о несбыточном дежавю: вновь-де придут английские корабли.) Не зря в разделе, посвященном отъезду в 1940 г. латвийских немцев в Германию, Фелдманис подобострастно сетует, что страну покинули «пред— 161 —
4
5
ставители народа, который внес неоценимый вклад в культуру страны и был самой образованной и наиболее инициативной частью ее населения» (стр. 35). То же самое он повторяет в заключении.
Говоря о вере латышских политиков в возможность собственной государственности при нацистском режиме, Фелдманис, однако, вынужден признать, что «в немецких планах суверенная Латвия не значилась» (стр.103). Латыши, пишет он, готовы были согласиться хотя бы с намеком на независимость, хотя бы с автономией, но даже их условие «автономия взамен легиона» нацистское руководство отклонило, и, как вынужден констатировать автор, «мобилизация населения в Латвии в латышский легион СС началась весной 1943 года без выполнения каких-либо встречных условий». В итоге самым крупным достижением борцов за латвийскую государственность под эгидой Третьего рейха стало то, что «политическая элита нацистской Германии была вынуждена время от времени обсуждать требования латышей». Эти обсуждения, однако, не увенчались ничем — даже обещанием «культурной автономии после войны».
Установленная в Латвии — вернее, в рейхскомиссариате Остланд — немецкая оккупационная власть стала первым поводом для «крушения надежд» латышей. Изменению отношению латышей к немецкой оккупации Фелдманис уделяет особое внимание, настаивая даже на том, что из побочной тематики оно должно превратиться в «главный ключ к пониманию исторических событий». Раз так, то давайте внимательно всмотримся и вдумаемся, что это было за изменение и чем, в интерпретации Фелдманиса, оно было вызвано.
Может быть, оно было вызвано тем, что по Латвии прокатилась волна расстрелов, в ходе которых были убиты многие десятки тысяч евреев? Нет, латыши в своем большинстве спокойно отнеслись к этому, а в некоторых случаях не только участвовали в них, но и сами выступали инициаторами. Репрессии в отношении коммунистов и советских активистов, уничтожение цыган и умственно отсталых лиц также мало кого взволновали. Ни вышеперечисленные преступления, которые Фелдманис справедливо называет «политически и расистски мотивированным террором» (стр. 80), ни полная ликвидация немцами латвийской государственности (каковая, отметим, в рамках СССР сохранялась),ни неприемлемая,по оценке самого же Фелдманиса,соци-альная и экономическая политика нацистов, — ничто не способно подвинуть идеолога национал-ревизионизма с его позиции: «В конкретной ситуации, созданной Второй мировой войной, немцев можно считать меньшим злом нежели советских русских». Русские, мол, «воплощали угрозу коммунизма и уничтожения». А немцы угрозу уничтожения не воплощали? Воплощали, нехотя и не прямо, но все же признает Фелдманис. Значит, все дело в коммунизме? Нет, к великому нашему сожалению, не только в коммунизме — это было бы лишь проявлением классового подхода, который, в принципе, может быть легче преодолен, чем подход расистский, и история послевоенной Латвии тому пример.
А вот расистский подход — это вещь действительно страшная. Во всех цитируемых Фелдманисом воспоминаниях о периоде немецкой оккупации нем— 162 -
ч
цы предстают как «бравые парни», «ухоженные», «элегантные», «вальяжные», «самодовольные», «с дружественными манерами», одним словом — «культурные люди», «такие же, как латыши» (!). Не чета «испуганным, замученным людишкам, которые только что покинули Ригу», или «угрюмым и недоверчивым русским», которые умеют лишь «хаотично и панически бежать» от немцев. И только осознав, что немцы смотрят на латышей сверху вниз и что в немецкой расовой шкале латыши стоят ниже даже эстонцев, латыши решились на то, чтобы, поддерживать немцев не так рьяно, как, по оценке Фелдманиса, они могли бы. Но поддерживать «надо было», ибо невозможно было смириться с возвращением «советских русских», которые решили в своей большой стране уровнять всех людей не только по национальному, но и по социальному принципу.
6. АПОЛОГИЯ КОЛЛАБОРАЦИОНИЗМА
Непосредственной апологии коллаборационизма латышей с нацистским режимом и службы в латышском легионе СС Фелдманис уделяет пятую часть своей брошюры, хотя можно сказать, что вся она написана именно с этой идеей | и ради нее.Понятно,что историк не может сделать вид, что соучастия латышей в преступлениях нацистов не было вообще,но упоминает он об этом предельно коротко и индифферентно. Главное — доказать, что, служа Гитлеру, латышские эсэсовцы служили своему народу, своей стране. Для этого, понятно, нужны высокие мотивы. Об одном — надежде на то, что «нацисты допустят восстановление утраченной государственности», — мы уже сказали.Вторым, как не сложно догадаться, была борьба с «империей зла», то есть СССР.
Тем не менее настойчиво критикуемая Фелдманисом так называемая «версия победителей», касающаяся истории Второй мировой войны, как и сами победители (хотя и с разным желанием защищать историческую правду о войне) существуют. А в этой версии достойное место занимает понятие «движение сопротивления». К нему Фелдманис и решает «присоседить» эсэсовских легионеров, не говоря уже о рядовых латышских коллаборационистах. Вот что он пишет: «Вместе с такими терминами, как "коллаборация" и "коллаборационизм" мы можем использовать понятие "тактическая коллаборация", обозначив им такое сотрудничество с немецкой оккупационной властью, которое направлено на достижение целей, так или иначе соответствующих интересам латышского народа. Обсуждения заслуживает также вопрос о том, можно ли тактическую коллаборацию воспринимать и определять как определенную форму движения сопротивления» (стр. 90).
Обсуждать, является ли сотрудничество с нацистами формой сопротивления им, конечно, можно. Можно, как делает это положительно цитируемый Фелдманисом латышский эмигрантский историк Андриевс Эзергайлис, также рассчитывать придать легионерам «имидж героя и борца за свободу европейского уровня» и даже «поставить легионеров в один строй с теми участниками антинацистского сопротивления, которые способствовали разгрому нацистской Германии». Все это можно — но только в случае, если ты либо отпетый мерзавец, либо шизофреник.
4
5
Фелдманис настаивает, что для понимания соответствующего этапа истории необходимо учитывать «настроение, нужды и интересы латышского народа». По Фелдманису получается, что, будь немецкая политика именно в Латвии немного другой и, главное, «более отзывчивой в вопросах восстановления государственной независимости», латыши «больше бы поддержали Германию». Больше это как? Еще несколько тысяч вступили бы в полицейские батальоны и зондеркоманды СД и в их рядах расстреляли бы больше евреев, сожгли бы больше русских и белорусских деревень, убили бы больше женщин, стариков и детей? Еще несколько десятков тысяч человек влились бы в Латышский легион СС, позволили бы создать еще пару дивизий к имевшимся 15-й и 19-й латышским дивизиям войск СС и в их рядах помогли бы величайшей трагедии XX века протянуться хотя бы чуть-чуть дольше? Или в 130-м Латышском стрелковом корпусе РККА услышали бы, что «немцы дают латышам автономию», и все перешли бы на сторону Гитлера?
Нет, что бы ни считал по этому поводу Фелдманис, интересы латышского народа во Второй мировой войне заключались вовсе не в том, чтобы победителем в ней вышла нацистская Германия.
6. ОТНОШЕНИЕ К УЧАСТИЮ СВОЕГО НАРОДА В ЛИКВИДАЦИИ НАЦИЗМА
Иначе как бездумным, если не сказать безумным, отношение Фелдманиса к вопросу об участии латышей в антифашистской борьбе не назовешь. Судите сами. В главе «Движение сопротивления и коллаборационизм» автор доходит до следующих рассуждений: «в понятие движения сопротивления в Латвии в "немецкое время" можно включить только те группы, которые проявили готовность сопротивляться обоим оккупантам». Но, простите, даже если относиться к советской власти как власти оккупационной, ее в «немецкое время» в Латвии не было. Сопротивляться в Латвии в эти годы можно было только немецкой власти, пусть и не с просоветскими целями.
Вопрос в оккупированных странах стоял просто: либо ты антифашист и тогда ты можешь стать частью движения Сопротивления, либо ты не антифашист, и тогда тебе до коллаборациониста, а то и до прямого соучастника самых тяжких нацистских преступлений, рукой подать. И никакими воззваниями о важности «участия в крестовом походе против большевизма», как бы актуально они ни звучали сегодня, если поменять эвфемизм «большевизм» просто на слово Россия, здесь никого в заблуждение не введешь. Хорошо понимали это и те латыши, военные и гражданские, которые отступили вместе с Красной армией. Они, а также проживавшие в других районах СССР латыши и латвийцы составили костяк сначала Латышской дивизии РККА (с октября 1942 г. — гвардейской), а потом и 130-го Латышского стрелкового корпуса. Приняв боевое крещение 20 декабря 1941 г. под Москвой, латышские соединения воевали под Старой Руссой, Великими Луками (участие в операции по полному снятию блокады Ленинграда), Пустошкой, Невелем, Резекне, Даугавпилсом, освобождали Ригу и Курземский край. 17 368 воинов корпуса были награждены боевыми орденами и медалями, а трое стали Героями Советского Союза. Немало
ч
латышей воевало и в других частях и соединениях Красной армии, в авиации (Латышский авиационный полк) и на флоте. Всего активными участниками борьбы с нацистской агрессией на фронте и в тылу врага были около 125 тыс. латышей и граждан Латвийской СССР.
«Затирая» для сегодняшней молодежи в Латвии эту важную страницу истории, Фелдманис и ему подобные, по сути дела, пытаются лишить латышей их истинной национальной самобытности. Ведь именно бойцы латышских частей Красной армии не только защитили будущее своих народов, но и спасли их честь и достоинство в тяжелейшей и величайшей катастрофе XX века. Герои — они, а не те, кого пытаются поднять на щит латышские пронацистские реваншисты.
7. ОТНОШЕНИЕ К АНТИГИТЛЕРОВСКОЙ КОАЛИЦИИ И ПОСЛЕВОЕННОМУ МИРОУСТВОЙСТВУ
Через всю брошюру Фелдманиса сквозной нитью проходит тезис о том, что в годы Второй мировой войны ближе к основополагающим принципам западной цивилизации была именно нацистская Германия, боровшаяся с СССР, а не США и Великобритания, ставшие его союзниками. В поддержку себе он, в частности, цитирует слова командира 15-й латышской дивизии «ваффен-СС» оберфюрера СС Адольфа Акса: «Поставленные перед выбором — Германия или Россия, они (латыши, вступившие в легион. — Прим. М.Д.) выбрали Германию (...), так как ищут связи с Западной цивилизацией».
Фелдманис настаивает, что создание антигитлеровской коалиции и последующее сотрудничество США, Великобритании и СССР в ее рамках были результатом не «идеологической убежденности или моральных убеждений», а сугубо «интересов той или другой стороны» (стр. 82). Судя по многочисленным письмам и публичным выступлениям и Уинстона Черчилля, и Франклина Делано Рузвельта военного времени, это — попытка выдать желаемое за действительное или просто клевета: интересы, конечно, присутствовали, но моральный и идеологический момент в совместном стремлении всех ответственных государственных деятелей той эпохи уничтожить нацизм, проявившийся в полной мере в своей истребительной политике после нападения на СССР, также сыграл свою роль. Что же касается самой нацистской Германии и, соответственно, тех латышей, кто видел свое будущее только под ее эгидой, создание этого «странного союза» было конечно же большим злом: «в тогдашней ситуации Германия, — утверждает автор, — была единственной силой, на которую можно было положиться».
С пренебрежительным отношением к антигитлеровской коалиции связано и усердие,с которым Фелдманис критикует решения Нюрнбергского трибунала и то, что он называет исторической «версией победителей». Ему очень по душе жонглировать в отношении Советского Союза словами типа «преступления против мира», «военные преступления», «преступления против человечества» — так,как будто кто-то когда-то признал,что нечто подобное имело место. По душе ему и понятие «империя зла» — вот только жаль, что американцы употребили его только в отношении СССР, а не России в принципе.
ч
Чувствуя, однако, что до этого и сегодня недалеко, Фелдманис настойчиво проводит мысль о том, что дававшие присягу Гитлеру латыши воевали не против США и Великобритании, а только против СССР. Возможность такой интерпретации в будущем была предусмотрена великими лидерами прошлого еще в 1945 г., в связи с чем в Уставе ООН как часть политической «версии победителей» появилась статья 107, которая гласит: «Настоящий Устав ни в коей мере не лишает юридической силы действия, предпринятые или санкционированные в результате Второй мировой войны несущими ответственность за такие действия правительствами, в отношении любого государства, которое в течение Второй мировой войны было врагом любого из государств, подписавших настоящий Устав, а также не препятствует таким действиям». Причем «принудительные действия» в отношении такого «вражеского государства», согласно статье 53 Устава ООН, можно предпринять и без получения полномочий от Совета Безопасности ООН. Настаивая на том, что в 1941-1945 гг. предвоенное латвийское государство существовало de jure, латышские легионеры СС воевали с СССР в его интересах, а современная Латвия является его правопреемником, Фелдманис переводит свою страну именно в эту категорию. 1 Другими словами, если после Второй мировой войны кто-то из членов
ООН и захотел бы действительно официально признать существование некоего «латвийского государства» отличного от Латвийской ССР в том его качестве, о котором пишет Фелдманис, то у него не было другого варианта, как признать его в качестве вражеского. Иначе речь пошла бы о нарушении Устава этой организации. Предвоенные границы СССР не оспаривались ни в Ялте, ни в Потсдаме, ни при подписании Устава ООН, а в 1975 г. принцип нерушимости послевоенных границ был подтвержден Заключительным актом Совещания по безопасности и сотрудничеству Европе.
И, наконец, о юридической «версии победителей». Ею является приговор Международного военного трибунала 1946 г. Все попытки латвийских властей вывести из-под его действия Латышский легион СС как целостную преступную группу не имеют под собой ни исторических, ни юридических оснований. Этот факт многократно и обстоятельно доказан. Приговор Нюрнбергского трибунала, признанный всем мировым сообществом, не перекроешь, как это пытается сделать латышский официозный историк, ссылками на заключение одной национальной комиссии, пусть это и комиссия по перемещенным лицам США, тем более — в период разгара холодной войны, мак-картизма (стр. 96).
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
«Историческая память и понимание Второй мировой войны во многом зависят от индивидуального опыта каждого народа и ситуации, в которой тот находился», — учит своего читателя Инесис Фелдманис. Является ли опыт латышского народа именно таким,каким его описывает Фелдманис? Нет, не является. Корректно ли он изложил в своей книге ситуацию, в которой в 1939-1945 гг. находились латыши? Нет, он изложил ее искаженно. Выше я постарался эти выводы аргументировать.
ч
Уверен, что как вдумчивые латыши, так и не потерявшие навыка внимательного чтения европейцы, прочитав «Крушение надежд.» зададутся важными для реалистичного видения истории и сегодняшнего дня вопросами. На что именно возлагались надежды, рухнувшие, судя по всему, на завершающем этапе войны или вскоре после мая 1945 года? На то, что победит Гитлер? Или на то, что США и Великобритания начнут войну против СССР? И в том, и в другом случае Латвия и латышский народ перестали бы существовать в принципе. Значит, не так уж и плохо, что они рухнули.
Взглянем на эту проблему несколько под другим углом,с точки зрения того, чьи надежды рухнули. Рухнули надежды тех, кто рассчитывал, что с теми деятелями, которые правили в Латвии между великими войнами, с ее ресурсами и в ее положении можно построить действительно независимое государство. Если так думали недальновидные идеалисты, их жалко. Если — заведомые политические дельцы, то нет.
Рухнули надежды тех, кто готов был пресмыкаться перед немецкими нацистами в надежде на осуществление неких немецких посулов, которые и существовали-то на самом деле только в собственных головах коллаборационистов. Рухнули надежды собственно латышских нацистов (активисты орга- | низации «Перконкрустс», бывшие студенческие корпоранты, пошедшие служить в расстрельную «команду Арайса» и многие др.) Это хорошо, в том числе и для самих латышей.
Фелдманис адресует свою книгу и европейскому читателю. Он знает, что найдет в Европе тех, кто хотел бы пересмотреть общее видение и итоги Второй мировой войны. И мы знаем, что он их найдет. Мало ли было в Европе тех, кто отказался сопротивляться Гитлеру или прямо сотрудничал с ним? Они нас ненавидят, и мы еще от А.С.Пушкина знаем за что: за то, «.что на развалинах пылающей Москвы / мы не признали наглой воли / того, пред кем дрожали вы. / За то, что в бездну повалили / мы тяготеющий над царствами кумир / и нашей кровью искупили / Европы вольность, честь и мир». Это надо знать, и это тревожно, ибо говорит о наличии в современной Европе новой тяги к «Drang nach Osten», пусть и не под прямолинейными расистско-колонизаторскими лозунгами. Но от того же Пушкина мы знаем, что с этим делать: прикрутить штык и, если сунутся, закопать в нашу российскую землю.
Чтобы это сделать с твердой уверенностью в своей исторической правоте, надо иметь, как призывает нас латышский историк, прочную «концептуальную основу». В части, касающейся затронутых в брошюре Фелдманиса вопросов, она выглядит просто: это наша страна вместе с союзниками разгромила германский нацизм и его пособников, сделали это русские вместе с нормальными латышами и другими народами СССР. Вместе с ними мы создали ООН, обеспечили безопасность своей страны и международную стабильность на многие годы, освоили космос, двинули вперед образование, науку, народное хозяйство, культуру и благосостояние людей. О том, как мы это сделали, говорит сравнение того, какой была Латвия, и как жили латыши, в 1944 и в 1969 гг. А теперь сравним для Латвии 1991 год и год 2016-й, и нам все станет ясно. В том числе и относительно мотивации Фелдманиса и подобных ему других ненавистников СССР и России.
1 Фелдманис И. Крушение надежд. Новый взгляд на события Второй мировой войны в Латвии. Рига, 2015.
ДЕМУРИН МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ — Чрезвычайный и Полномочный Посланник 2-го класса, публицист-международник. Россия.
ч ï
