CC BY
17
КРУГЛЫЙ СТОЛ В ОБРАЗОВАТЕЛЬНОМ ПРОСТРАНСТВЕ СТУДЕНТОВ-ФИЛОЛОГОВ
ROUND TABLE IN THE EDUCATIONAL SPACE OF PHILOLOGY STUDENTS
E.H. Викторук, Т.Н. Садырина, Л.В. Логунова E.N. Viktoruk, T.N. Sadyrina, L.V. Logunova
Педагогическое образование, филологическое образование, философское образование, философия мифа, онтология, герменевтика, гуманитарные образовательные технологии.
В статье рассматриваются новые возможности интерактивных образовательных форматов в подготовке студентов-филологов. Анализируется профес-сионально-образовательный потенциал круглого стола как обучающего пространства будущих преподавателей русского языка и литературы. В качестве примера приведена сокращенная стенограмма круглого стола «Параллельные миры Михаила Успенского», состоявшегося 12.11.2015 в КГПУ им. В.П. Астафьева.
Teacher education, philological education, philosophical education, philosophy of myth, ontology, hermeneutics, humanitarian educational technologies.
The article discusses new opportunities of interactive educational formats in the training of philology students. It also analyzes the professional-educa-tional potential of the round table as a training area for future teachers of Russian language and literature. A shortened transcript of the round table The Mikhail Uspenstys Parallel Worlds held on the 12th of November, 2015 in KSPU named after V.P. Astafiev is provided as an example.
Подготовка преподавателей русского языка и литературы остается насущной задачей педагогического образования. В условиях реферирования высшей школы (сокращение аудиторных часов, увеличение доли самостоятельной работы и т.п.) появляется необходимость поиска новых или усовершенствования хорошо апробированных способов образовательной коммуникации, позволяющих будущим специалистам-филологам осваивать необходимые универсальные и профессиональные компетенции.
Интересный опыт «осовременивания» традиционных форматов внеаудиторной работы может быть представлен на примере совместных проектов кафедры философии, социологии и религиоведения и филологического факультета в Красноярском государственном педагогическом университете им. В.П. Астафьева. Мероприятия, о которых идет речь, являются образовательными событиями, позволяющими преодолевать обыденность обучения и мотивиро-
вать студентов к самообучению: «Философский КВН», «Философское чаепитие», Соловьевский кинофестиваль. Предметные области философии и филологии взаимообогащаются в мероприятиях, которые признаются значимыми и студентами, и преподавателями, и приглашенными экспертами, и гостями. Это круглые столы: «Педагогический университет - пространство чистой речи» [Викторук, Садырина, Черняева, 2016] «Интерактивная педагогика в зеркале научной фантастики», «Ученый как моральный эталон (на примере творчества Н. Стивенсона). Цель статьи - рассмотреть сильные стороны распространенного научного мероприятия, такого как круглый стол, обучающий формат которого недооценен.
Практика организации внеучебных мероприятий показала успешность круглого стола как способа раскрытия «живой философской мысли», воплощенной в литературе. Здесь открывается пространство, объединяющее теорию и практику научной дискуссии и
межличностном коммуникации для студентов и аспирантов филологического факультета. Это удобный формат для раскрытия философствующей, «мыслящей вслух» литературы. Специалисты [Селезнева, 2011] выделяют ряд особенностей круглого стола, задающих его научно-образовательный контекст: неформальный («камерный») характер мероприятия, ориентированного на создание интеграции, синергию и синтез достоинств и сильных сторон всех участников; неформальность подтверждается, к примеру, фуршетом как логическим завершением мероприятия; обсуждение здесь проходит в модусе не дискуссии, а диалога, характеризующегося ситуативностью, контекстуальностью, непроизвольностью и незапланированным характером; отсутствуют строгая иерархия, жесткий регламент и порядок выступлений.
Круглый стол на тему «Параллельные миры Михаила Успенского» состоялся в ноябре 2015 года в рамках IV Международного форума «Человек, семья и общество: история и перспективы развития»1. В «экспертный» состав этого мероприятия вошли: М.М. Стрельцов - поэт, прозаик, председатель Красноярского регионального представительства Союза российских писателей, член Литературного фонда России и Международного литературного фонда; Т.Н. Садырина - декан филологического факультета, эксперт в области философско-мировоззренческих проблем современной литературы [Садырина, 2011; 2012]; E.H. Викторук-зав. кафедрой философии, социологии и религиоведения, специалист по неклассической этической аргументации [Викторук, 2002; 2003; Викторук, Яровенко, 2015], механизмы которой раскрываются в художественной литературе и достаточно ярко видны в творчестве М. Успенского; Л.В. Логунова - чьи научные интересы связаны сфилософским пониманием времени и вечности [Логунова, 2009; 2015], Н.И.Лобанова - преподаватель философии [Лобанова, 2012]; Н.И. Глухих - специалист по герменевтике, интересующаяся проблемой поиска смысла в гу-манитаристике [Глухих, 2014]; А.Ю. Горбенко -
1 http://socialforum4.kspu.ru/ru http://socialforum4.kspu.ru/ru
преподаватель кафедры мировой литературы и методики ее преподавания [Горбенко, 2014; 2015]; A.C. Черняева, изучающая понимание в системе методологии гуманитарных наук [Черняева, 2008; 2012]; С.А. Яровенко - в сферу интересов которой входят проблемы современной философии мифа, а также феномен художественного мифотворчества, столь ярко репрезентируемый произведениями М. Успенского (мифология времени; политическое мифо-конструирование) [Яровенко, 2010; Викторук, Яровенко, 2015] и других.
Т.Н. Садырина. Здравствуйте, уважаемые участники круглого стола. Тема обсуждения -творчество нашего великого земляка, писателя мирового уровня, классика российской фантастики Михаила Глебовича Успенского. У каждого из здесь присутствующих свой Успенский. Ведь миры Успенского - это и социальная критика, и непревзойденный юмор, и философская проза, и, конечно же, удивительно богатый и чистый литературный русский язык. Михаила Глебовича можно назвать одним из создателей современной мифопоэтики.
E.H. Викторук. Еще год назад мы вместе с Михаилом Глебовичем рассуждали о судьбах научной и социальной фантастики как «философствующей литературы». Для меня всегда произведения М.Г. Успенского - это «реальная философия», отличающаяся от «философии учений и систем» (термины М. Мамардашвили) своей понятностью, пусть не любому, но вдумчивому читателю. Глубина философских суждений Успенского не скучна, а буквально замешана на искрометном юморе. Помните, как Жи-харь говорил о категорическом императиве Канта? Первое - это почему на небе горят частые звездочки. А второе - отчего я такой добрый и терпеливый при моей-то тяжелой жизни?
Не будучи профессиональным философом, М. Успенский мог удивительно точно оперировать философскими понятиями. Темы пространства и времени, бытия и небытия, жизни и смерти, базовые для философии, профессионально проблематизируются почти во всех произведениях Успенского: от знаменитых похождений
<С %
ч
с m
о
ь
к Щ
w m н о
Рч <
о ^ о о
О Й
Ei
W
н S о
Рч
W
0
1
к %
о
W V S
ь
1-4
<с п
W
с
S
X
Н U
Жихаря до «Райской машины», где все вращается вокруг таинственного и жуткого механизма для перемещения в «райскую жизнь». Описания времени «живого», изменчивого вызывает грустную улыбку: сибирякам так понятно описание лета в государстве Листоран, где, как и во всем Замирье, оно длится только семь недель, да его и летом не назовешь - все время одна погода... А потом наступает на много-много недель обычная черно-белая пора года, потому что зимы, весны и осени вовсе не бывает.
Особенность философствования М. Успенского о времени задается сочетанием юмора и глубокой грусти от понимания конечности человеческого бытия: Потом, когда будет написана и прочитана последняя книга, когда будет произнесено и услышано последнее слово, когда будет рождена и забыта последняя мысль, - вот тогда и разберемся, так ли все было на самом деле. Потому что времени станет вдосталь. Вернее сказать - времени-то не будет, оно все как есть выйдет, зато уж последнее мгновение растянется так, что по сравнению с этим сроком и вечность покажется кратким перекуром (М. Успенский. Дорогой товарищ король).
С.А. Яровенко. Михаил Успенский создает уникальное мифологическое пространство-время. Возьмем в качестве примера роман «Чума Гиперборейская», само название которого связано с безумной идеей посвященных в тайну временных перемещений: воплотить фольклорную мечту о земле обетованной (Гиперборее) в действительность, причем с размахом, свойственным гигантомании советской эпохи. «Обетованная земля» в романе локализуется не в пространственном, а во временном измерении (конец ледникового периода), куда из XX века перебрасываются значительные людские и материальные ресурсы с целью пережить новое детство культуры, начать все сначала, исправить свершенные человечеством ошибки. Идея воздействия будущего на прошлое и, соответственно, создание тем самым нового будущего, противоречащая физической картине мира, природе времени в ее
современном понимании, - довольно распространенный фантастический сюжет, начиная с «Эффекта бабочки». Центральная идея романа: время не довлеет над человеческой жизнью, его объективность и однонаправленное течение - лишь иллюзия, возможно движение сквозь поток времени, влияние на события прошлого и настоящего.
Повседневная жизнь в «Гиперборейской чуме» пестрит перемещениями в прошлое и будущее - как от сильной радости или сильного испуга, так и под действием алкоголя или наркотиков, и никакой машины времени, а попросту дверь, через которую (потенциально) может пройти любой человек. Это явление не носит глобальных масштабов лишь потому, что для людей характерны инерция привязанности к временному потоку, привычка чувствовать себя пленником времени. Путешествия во времени доступны как избранным людям, познавшим тайну и технологию (волхование, кровавые жертвы, магический жезл кадуцей и т.д.), так и для целого чудесного, беззаботного и счастливого племени нимуланов, для жриц которого путешествие во времени так же естественны, как для мужчин этого племени освоение пространства тайги. А поскольку физическое, «мертвое» время имеет, скорее всего, циклическую природу, то и так называемые «прошлое» и «будущее» постоянно присутствуют не просто где-то рядом, а являются настоящим. Александр Македонский, Юлий Цезарь, Фридрих Барбаросса, Карл XII, Фридрих Великий, Наполеон, Гитлер -это не просто цепочка переселения душ, это просто Один И Тот Же Человек-лишь отраженный в своеобразных психологических зеркалах.
Л.В. Логунова. Мифологическое время чуждо времени историческому и «объективности» времени в физико-математическом смысле. Так, Жихарь, главный герой трилогии «Приключения Жихаря» (роман «Там, где нас нет» и две повести - «Время Оно» и «Кого за смертью посылать») отправляется в путешествие, чтобы прервать бесконечное циклическое время змея Уробороса, который кусает себя за хвост. В идеале мир должен избавиться от бесконечно
повторяющихся временных потоков. И цель героя - сделать мир линейно-правильным, научным. Это что-то новое по сравнению с классическим временем мифа. Ведь для мифологического сознания актуальными аспектами времени являются не физическая длительность и направленность, а повторяемость и одновременность. Жихарь проходит через это круговращение. И самыми страшными и смешными в их бессмысленности моментами в его приключениях становятся столкновения с вечностью как безвременьем. Так, философы спорят о первичности и вторичности материи, разыгрывая бесконечную шахматную партию. Так, навечно застревает между жизнью и смертью лучший друг Жихаря Яр-Тур (король Артур). Да и Жиха-ря постоянно возвращают к состоянию детства. В первой части трилогии он, как это и полагается в рыцарском романе, получает в награду царство, во втором - принцессу. И... лишается всего, даже славы и имени, по причине беспробудного русского пьянства. Ведь само слово «кабак» читается одинаково как с начала, так и с конца. Так вечность мстит Жихарю и возвращает его на исходные позиции, потому что мифологическое время не одномерно, а многомерно, оно вечно и обратимо.
М.М. Стрельцов. Михаил Глебович однажды был на конференции филологов, посвященной его творчеству. Я помню, он только приговаривал о том, какие они умные. Такая позиция -это простота настоящего таланта. Я видел, с какой скоростью он читал. Часа за два - талмуд в 400-500 страниц, причем текст научный. Это старая советская школа фантастики, классическое образование. Да и его окружение... одни Стругацкие чего стоят. Знаете, ведь Михаил Глебович ушел в прошлом году, как уснул во сне, так и и не проснулся. И день был тогда непонятный, то ли зима, то ли осень. А когда мы пришли в городскую администрацию, договориться, мол, похоронить надо на Аллее Славы как почетного гражданина города, там ситуация как в его романах. Пусто. Нет никого. Даже секретаря нет. И договариваться не с кем. Вселенская пустота и вселенская абракадабра.
Н.И. Глухих. А меня всегда поражало в Успенском его восторженное, детское, радостное восприятие мира. Все мы давно выросли, а он так и остался полным мальчиком, который беззаботно встречает каждый день. И всему удивляется, будто видит в первый раз, даже абсурду нашей жизни, к которому мы давно привыкли.
Н.И. Лобанова. Михаил Михайлович в своем выступлении упомянул, что Михаил Успенский умер в ночь с 13 на 14 декабря, и я вспомнила этот день. Тогда впервые пошел снег: осень была затяжная, пасмурная и появление снега было настоящей радостью. Мне вспоминается вопрос, заданный однажды М.К. Мамар-дашвили: одна из «проблем герменевтики: какова память произведения? Что мы помним посредством этого произведения? Как мы через них понимаем, как мы через них помним что-то другое?». Произведение - как символ - это то, что актуализирует нашу память (наш прошлый опыт). И то, что здесь является для меня особенно удивительным: каким образом это происходит? Как получается, что «произведение» оказывается способно содержать в себе (уже) мой опыт и мою память - как человек, с которым я никогда не была лично знакома, напомнил мне прожитый мною день и людей, с которыми была связана моя судьба. Может быть, одна из функций творчества писателя (да и искусства в целом) в том и состоит, чтобы помочь нам вспомнить, собрать воедино не только картину мира (данного автора, например), но и собственную жизнь. В этой отсылке к самому себе видится особая значимость нашего сегодняшнего разговора, ведь и в философии самый важный момент - когда ты перестаешь донимать вопросами автора (того философского текста, который стал предметом твоего размышления) и начинаешь задавать их себе.
А.Ю. Горбенко. Я хотел бы предложить два более или менее связанных между собой тезиса. Первый. Мой опыт чтения романов Михаила Глебовича Успенского предварило лично впечатление о нем как о человеке, который переживал кризис литературоцентризма в русской
<С
а
ч
с m
о |
и и
о
Рч
W
m
н о
Рч <
о ^ 5 ^
о ^
Рч W
« с «
S
X
н и
культуре как подлинно персональную трагедию. Я думаю, именно поэтому его книги справедливо будет уподобить огромному палимпсесту или, может быть, точнее, калейдоскопу. Обе эти метафоры хорошо описывают творчество художника-постмодерниста. Однако здесь мы попадаем в ловушку или, по крайней мере, наталкиваемся на парадокс: Успенский, при наличии элементов постмодернистской поэтики, кажется, совсем не был постмодернистом. Он, мировоззренчески наследуя традициям Просвещения, как будто старался склеить в своих книгах осколки уходящей (как ему представлялось) культуры, фундаментом и душой которой была литература.
Второй. Поклонникам писателя известна любовь Успенского к трудам В.Я. Проппа. В этой перспективе я бы предложил рассматривать трилогию «Приключения Жихаря» («Там, где нас нет» - «Время Оно» - «Кого за смертью посылать») как яркий опыт применения проппов-ской теоретической модели не в качестве дескриптивной, а в качестве генеративной. Этот нарративный эксперимент замаскирован в трилогии иронией по отношению к великому структуралисту: на пути персонажей то и дело попадается «деревянный кумир Владыка Пропп», которому необходимо рассказать сказку. Успенский вывел пропповские идеи из зоны автоматического поклонения (столь же иронически от-рефлексированного в «Там где нас нет»: поклоняться Проппу «стали еще в незапамятные времена», причем «никто и не помнил, что это за Пропп такой и зачем ему следует поклоняться») и построил свой (мифо)поэтический мир с учетом опыта автора «Морфологии волшебной сказки». Во многом именно это обеспечило нетривиальный результат - Успенский не просто синтезировал всевозможные сюжеты и мотивы, он создал на их основе свои, выдумав для них свою морфологию. Теперь к ним могут обращаться следующие поколения фантастов. Это удается немногим - в отечественной фантастике второй половины XX века, пожалуй, только братьям Стругацким, учеником которых считался и был М.Г. Успенский.
Д. Епланов. Томас Стернз Элиот писал: «В мире существует два типа писателей. Одни, более удачные, говорят с читателем. Вторые, менее популярные, с самими собой». Мне кажется, что Михаил Глебович Успенский принадлежал именно ко второму типу. Причем принадлежность эта не была абсолютной. Ранний Успенский - это писатель, закрученный именно на себе, на личном восприятии мира и жизни. Рассмотрим своеобразие фантастики Успенского. Он эту самую фантастику считал единственным достойным внимания явлением в мировой литературе. Так, Успенский и к реализму относился как к фантастике: мода на реализм в XIX веке, истории тургеневские о бирюках и крестьянских детях, некрасовские опусы - все это та же самая фантастика для дворян; тексты Диккенса о детях - это фантастика для обеспеченных джентльменов; даже истории, уже никому не известные, но публиковавшиеся в больших количествах в первой половине XX века, в бунинском стиле написанные любовные романы и повести - это фантастика для тех, кто в жизни никогда этой бунин-ской любви не встретит. Иначе говоря, в фантастическую форму Успенский облекал живые, действующие модели человеческих взаимоотношений, на которых и держится вся человеческая нравственность.
Художественный мир Успенского - это мир странный, если не сказать страшный, по крайней мере, чудесный. Мы не считаем возможным обстоятельно разбирать этот тезис, но всякий, представивший себе сцену рождения Жупела, аллегории государственной власти, и власти вообще, горько усмехнется, остановив внимание на выписываемых Успенским деталях: Князь Жупел родился не от благородных пращуров, а вышел непосредственно из грязи... посреди дороги вечно держалась лужа... И в некоторый день что-то в луже оживилось, забулькало, а потом начало и пошевеливаться... Распахнулся большущий рот, оттуда раздались ругательные слова, да такие грозные, что росли, мнилось, прямо из зубов. Слов этих здесь раньше не слыхивали... Когда грязь и ряска сошли, из-под
них показался небольшой человек в золоченых тика; 2) подбор экспертов, с одной стороны, и
одеждах... Потрогали корону пальцами - твердая, и с головы ее ничем не собьешь, разве что голову снести, пока не поздно.
Каждому здесь понятна составленная Успенским модель власти: появляется из грязи -ширится и разбухает в бражничанье - об нее боятся замараться, она будет грозить пальцем и поминать растущие из зубов слова, но в определенный момент она обязательно встанет - и тогда мы увидим и золоченые одежды, и корону - да только запах и странное сходство короны с рогами будут напоминать о природе этой самой власти. Вот модель Успенского. Она всем понятна и очень хорошо работает.
E.H. Викторук. Дорогие друзья! Сегодня мы обсуждали тему пространства и времени на примере творчества Михаила Успенского. Можно философски заметить, что мир меняется и мир неизменен, но то, что не перестает в нем удивлять, - это талант писателя, художника, философа. Таким нам навсегда запомнится Михаил Глебович Успенский. Радует то, что сегодня здесь были студенты-филологи, те, кому предстоит на практике учить школьников русскому языку и литературе. Круглый стол -это не только повод поговорить об интересной проблеме, но и обучающее мероприятие по формированию универсальных и профессиональных компетенций. Одна из них - коммуникативная: способность к аргументированной и интересной дискуссии, умение общаться, отстаивать свою точку зрения в социуме, а также учить этому других. Несомненная польза формата круглого стола для всех его участников -это встреча с «живой» литературой, литературной критикой, литературой как профессией и литературой - человеческой судьбой.
Некоторые выводы. Представленные здесь выдержки стенограммы круглого стола, посвященного творчеству М. Успенского, позволяют представить сильные стороны образовательных мероприятий подобного рода. Успешность круглого стола как обучающего мероприятия определяется целым рядом факторов, важнейшие из которых: 1) тщательно подбираемая тема-
подготовка студентов - с другой.
Первый фактор связан с продуктивностью междисциплинарного пространства философии, филологии и педагогики. Это позволяет избежать «сухости», банализации обсуждаемых проблем, сохраняя предметное поле академической реальности. Выбор литературных персоналий, конкретных произведений, жанра (фантастика) - все это в формате круглого стола позволяет гармонично сочетать научные, образовательные, воспитательные, просветительские, информационные задачи.
Еще один фактор успешности то, что участниками круглого стола становятся не только преподаватели, знакомые студентам «каждый день», но и писатели (живые классики), представители писательских организаций. Преподавание русского языка и литературы приобретает социокультурную, общечеловеческую значимость, наполняя профессию учителя новыми смысловыми характеристиками.
Библиографический список
1. Викторук E.H. Неклассические модели этической аргументации. СПб.: РГПУ им. А.И. Герцена, 2003. 189 с.
2. Викторук E.H. Этика перемен: очерки неклассических теорий морали. Красноярск: СибГТУ, 2002. 188 с.
3. Викторук E.H., Садырина Т.Н., Черняева
A.C. Педагогический университет - пространство чистой речи // Вестник КГПУ им.
B.П. Астафьева. 2016. № 3 (37). С. 234-242.
4. Викторук E.H., Яровенко С.А. Мифология и этика трансактного анализа / Краснояр. гос. пед. ун-т им. В.П. Астафьева. Красноярск, 2015. 284 с.
5. Глухих Н.И. Феноменологический автопортрет магистранта // Вестник КГПУ им. В.П. Астафьева. 2014. № 1(27). С. 203-208.
6. Горбенко А.Ю. «Слепые фарисеи» и «слуга народа»: идеологема «врага» в автомифотворчестве Г. Гребенщикова // Вестник Кемеровского государственного университета. 2015. № 2-4. С. 126-129.
<С
а
ч
с m
о
ь
к Щ
w m н о
Рч <
о ^ о о
О Й
Ei
W
н S о
Рч
W
0
1
к %
о
W V S
ь
1-4
<с п
W
с
S
X
Н U
7. Горбенко А.Ю. Чураевка как текст: строительство и жизнестроительство Георгия Гребенщикова // Вестник КГПУ им. В.П. Астафьева. 2014. № (30). С. 217-219.
8. Лобанова Н.И. Homo dicens, или Человек говорящий // Дискуссия. 2012. № 6 (24). С. 27-29.
9. Логунова Л.В. Единство вечности и времени // Вестник КГПУ им. В.П. Астафьева. 2015. № 2. С. 268-272.
10. Логунова Л.В. Свобода и ценность прошлого // Вестник КГПУ им. В.П. Астафьева. 2009. № 2. С. 72-75.
11. Садырина Т.Н. Роман «Мастер и Маргарита» М. Булгакова и христианство: pro et contra // Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействия: материалы Форума молодых ученых XIII Кирилло-Мефодиевских чтений. М.; Ярославль: Рем-дер, 2012.
12. Садырина Т.Н. Ситуация онтологического прозрения в русской литературе XX века //
Материалы междунар. науч.-практ. конф., посвященной 210-летию В.И. Даля. Красноярск, 2011.
13. Селезнева Г.В. Круглый стол как форма организации коллективной дискуссии в работе с педагогами // Ресурсы, обзоры и новости образования («РОНО»): электронный науч,-практич. журнал. 2011. Вып. 11 (сентябрь). URL: http://erono.ru/art/?ELEMENT_ID=984
14. Черняева A.C. Разум коммуникативный и интерпретирующий: образ постнеклассичес-кой рациональности // Язык и социальная динамика. 2012. № 12-1. С. 450-455.
15. Черняева A.C. Феномен понимания в социально-философской рефлексии: авто-реф. дис. ... канд. филос. наук / Омский гос. пед. ун-т. Омск, 2008.
16. Яровенко С.А. «Бегство от реальности»: аутомифологизация как гармонизация «Я-бытия» через принятие иллюзии // Вестник Томского государственного университета. 2010. № 331. С. 50-55.
