CC BY
67
СФЕРА ЭКОНОМИКИ
Ольга БУТОРИНА
КРИЗИС В ЗОНЕ ЕВРО: ОШИБКИ ИЛИ ЗАКОНОМЕРНОСТЬ?
Вот уже два года - с тех пор, как весной 2010 года Греция оказалась на грани дефолта - еврозона существует под угрозой распада. Острая фаза кризиса, предположительно, миновала, но ситуация остаётся тяжёлой. Рейтинговыми агентствами понижен рейтинг ряда стран еврозоны, а среди причин этого названы неясные перспективы институционального реформирования системы экономического управления зоной евро.
Понижение суверенных рейтингов некоторых стран означает, что выход из кризиса не только для них, но и в целом будет ещё более долгим и трудным, чем можно было представить. По оценкам Олли Рена, вице-председателя Европейской комиссии, отвечающего за экономический блок, возврат еврозоны к докризисному уровню госдолга (по отношению к ВВП) займёт не менее полутора - двух десятилетий. И это при условии жёсткого соблюдения бюджетной дисциплины.
Возникает закономерный вопрос: является ли кризис следствием просчётов, допущенных при создании Экономического и валютного союза (ЭВС), или он предопределён самой природой такого объединения? Ответ на него важен потому, что вскрытие причин кризиса необходимо для формирования целостного представления о закономерностях европейской интеграции и правильной оценки её современного потенциала.
Главной причиной кризиса специалисты, включая автора, называют несоответствие между централизованной денежно-кредитной политикой и децентрализованной экономической политикой. Крупным изъяном считается отсутствие в ЕС общего бюджета и общей налоговой политики. Правда, данная трактовка констатирует
© Буторина Ольга Витальевна - д.э.н., главный научный сотрудник Института
Европы РАН, зав. кафедрой европейской интеграции МГИМО(у) МИД РФ. E-mail, [email protected] Ключевые слова: Европейский союз, Экономический и валютный союз, еврозона, евро, экономика ЕС, Греция.
сложившееся положение, но не объясняет, как оно возникло. Поэтому, чтобы ответить на вопрос, следует посмотреть, что было не так при создании валютного союза и можно ли было этого избежать, и проследить далее, что пошло не так уже в процессе функционирования евро, и почему это случилось.
Жак Делор и его идея единой валюты
До возникновения единой валюты в ЕЭС на протяжении двадцати лет действовала Европейская валютная система (ЕВС), объединявшая коллективную расчётную единицу ЭКЮ и механизм координации валютных курсов. И хотя эффективность ЕВС была гораздо выше, чем существовавшей ранее "валютной змеи", курсы западноевропейских валют продолжали отклоняться друг от друга. Главной причиной этого были разные темпы инфляции: одни денежные единицы сохраняли свою покупательную способность, а другие постепенно теряли её.
В январе 1985 года председателем Европейской комиссии стал французский экономист и финансист Жак Делор. Он задался целью вдохнуть новую жизнь в Сообщество, которое после экономических неурядиц 1970-х годов всё ещё пребывало в состоянии "евросклероза". Проведя встречи с лидерами государств-членов, Делор выяснил, что наибольшей поддержкой пользовалась идея создания единого внутреннего рынка. Вскоре Комиссия опубликовала Белую книгу под названием "Завершение строительства единого рынка", включавшую 297 предложений об устранении физических и технических барьеров на пути движения товаров, услуг, капиталов и лиц внутри Сообщества. Но их реализация была невозможна без кардинального обновления Договора о ЕЭС.
Для решения этой задачи впервые была созвана Межправительственная конференция (МПК), проводившаяся в формате встреч министров иностранных дел государств-членов. Ей поручалось сформулировать новые цели и направления развития Сообщества, а также выдвинуть предложения об обновлении и расширении текста Договора. МПК завершилась саммитом, прошедшим 2-3 декабря 1985 года в Люксембурге.
Его итоговая декларация включала главу "Валютная составляющая Сообщества" (The Community's "monetary capacity"). Необходимость сотрудничества в денежно-кредитной сфере преподносилась в ней исключительно как средство для достижения "полной экономической и социальной интеграции". Документ подтверждал, что "расширять полномочия Сообщества в валютной сфере нет надобности", а вопрос об изменении "автономии национальной денежно-кредитной политики" неактуален. В заключении говорилось, что за годы существования ЕВС доказала свою эффективность, и для её усиления целесообразно создать Европейский валютный фонд. Слова об эффективности ЕВС были откровенной декорацией: то, что её механизмы не позволяли удерживать валютные курсы в заданных рамках, уже давно ни для кого не было секретом.
Туманный текст имел ясную цель - усыпить бдительность противников валютной интеграции во главе с Великобританией, чтобы они пропустили "малозначи-
мую" фразу о новом фонде. Принятый по итогам конференции Единый Европейский Акт содержал всего два коротких пункта о валютном сотрудничестве. В первом говорилось о необходимости конвергенции экономической и денежно-кредитной политики государств-членов, а во втором - о возможности соответствующих институциональных изменений.
Этой более чем скромной нормативной базы хватило, чтобы Делор развернул грандиозное строительство валютного союза. В 1988 году он уговорил федерального канцлера Германии Гельмута Коля (его страна тогда председательствовала в органах ЕЭС) учредить рабочий комитет управляющих центральными банками. Решение держалось в секрете вплоть до того, как Коль представил его на саммите ЕС в Ганновере. Прием сработал: застигнутые врасплох лидеры государств-членов не нашли аргументов против. Управляющие центральными банками стран ЕС на протяжении семи месяцев встречались на нейтральной территории - в Швейцарии в здании базельского Банка международных расчётов. Выработанный ими план предлагал: отменить внутри ЕС все ограничения на движение капиталов, объединить финансовые рынки, достичь полной конвертируемости национальных валют и перейти к единой денежной единице. Так - вдали от посторонних глаз - родился знаменитый Доклад Делора, отрывший путь к единой валюте.
Первый этап строительства ЭВС начался летом 1990 года - за полтора года до того, как был принят Договор о Европейском Союзе, официально провозгласивший движение к единой валюте. Достигнутые в Маастрихте договоренности по праву считаются выдающимся достижением европейской интеграции. Однако подписанный в феврале 1992 года договор имел серьёзный, хотя и незаметный для неспециалистов, изъян: его идеологический фундамент был расколот надвое. При разработке договора столкнулись две противоположенные концепции - наднационального интеграционного строительства и межправительственного сотрудничества суверенных государств. По словам британского политолога Чарльза Гранта, "Сутью соглашения, достигнутого в Маастрихте, была франко-германская сделка. Миттеран уговорил Германию согласиться на единую валюту и на признание целью Союза общей политики безопасности. Коль уговорил Францию принять германскую модель ЭВС и согласиться на расширение власти Европейского парламента. Лагерь федералистов, к которым относились Италия, Голландия, Бельгия и Люксембург, получил основание говорить, что договор закладывает основы будущего европейского государства... Четвёрке "бедняков" - Испании, Португалии, Греции и Ирландии - были обещаны денежные вливания. Мало что в договоре напрямую отвечало вкусам северных прагматиков - британцев и датчан"1.
В итоге поборники Соединённых Штатов Европы получили единую валюту, а адепты Европы отечеств сохранили право национальных правительств самостоятельно проводить экономическую политику.
1 Грант Ч. Делор. Добро пожаловать в дом, который построил Жак. М.: Московская школа политических исследований, 2002. С. 329-330.
Половинчатый федерализм
Что заставило Делора и его соратников поставить невиданную по дерзости цель - впервые в мировой истории создать единую валюту нескольких суверенных государств? И как случилось, что её поддержали национальные элиты, которым для этого пришлось отказаться от купюр с изображением Гаусса, Делакруа, Гальдоса, Монтессори и других национальных героев?
Экономическая причина состояла в том, что строительство ЕВС предполагало отмену валютных ограничений. Но при свободном движении капиталов удерживать западноевропейские валюты в узком коридоре колебаний было бы нереально. Приток средств в страну повышал бы курс национальной валюты, а отток приводил бы к её удешевлению. В такой ситуации центральные банки были бы вынуждены проводить валютные интервенции (продавать иностранную валюту из золотовалютных резервов) или поднимать ключевую ставку. То есть, вместо того, чтобы заниматься антициклическим регулированием и борьбой с инфляцией они должны были бы направить все силы на поддержание валютного курса. Национальная макроэкономическая политика переключилась бы с внутренних целей на внешние - со всеми вытекающими отсюда последствиями для экономического и социального развития. Однако этот главнейший довод в пользу единой валюты знаком и понятен немногим - как при создании ЭВС, так и теперь.
Гораздо больший отклик в умах и сердцах нашли мотивы политического свойства. С середины 1980-х годов европейская интеграция вступила в период нового подъёма. Деятельность ЕС распространялась на новые сферы общественной жизни, началась реализация научно-технической и транспортной политики, вырос бюджет ЕС, увеличилась финансовая помощь отстающим регионам, возникло шенгенское пространство. На рубеже 1980-1990-х годов обозначилась перспектива географической экспансии Сообществ. Прекращение "холодной войны" и распад СССР открыли возможность вступления в ЕС нейтральных и неприсоединившихся государств Европы, с 1995 года его членами стали Австрия, Швеция и Финляндия (подписанный договор с Норвегией был отвергнут на референдуме). Названные факторы плюс объединение Германии резко активизировали политику ЕС в отношении бывших социалистических стран. Поддерживая их транзит к демократии и рыночной экономике, Брюссель привыкал к мысли о грядущем расширении интеграции на восток.
Всё это создавало атмосферу морального подъёма и даже эйфории. Население западноевропейских стран и их элиты были преисполнены чувства собственной правоты, ведь на их глазах свершался триумф западного образа жизни. Сама история, казалось, подтверждала эффективность принципов демократии и рыночной экономики. Все верили, что следование им и их распространение открывает перед человечеством (и уж, по крайней мере, перед Европой) дверь в светлое будущее. Проект создания единой валюты как нельзя лучше вписывался в новую общественную и интеграционную динамику. Он отвечал глубоко укоренённому в сознании европейцев запросу на воплощение идеалов общеевропейского единства и подлинного послевоенного примирения.
Ещё более сильным был запрос на преодоление не до конца пережитых и принятых последствий Второй мировой войны, вследствие которых Европа утратила мировое лидерство, уступив его США и СССР. Архитекторы валютного союза открыто провозглашали цель укрепить глобальные позиции ЕС, усилить его голос в решении важнейших вопросов мирового устройства. Не попасть под обаяние этого лозунга лидеры стран ЕС, конечно, не могли, тем более что население активно их поддерживало.
Таким образом, в ЕС сложился широкий консенсус по поводу самой идеи создания валютного союза. Однако консенсуса по поводу того, какой должна быть его конструкция, чтобы она работала без экономических сбоев, не было. Мало того, многие технические вопросы решались кулуарно, поскольку все они упирались в передачу национального суверенитета на уровень ЕС. Политические элиты были уверены, что отказ от национальных денег был колоссальной и максимально возможной жертвой, о большем они не хотели и слышать.
Делор отлично понимал, что передав денежно-кредитную политику наднациональному органу и оставив экономические рычаги в руках государств-членов, Маастрихтский договор закладывал мину замедленного действия под здание ЭВС. Его собственный план предусматривал заглавную роль Комиссии в разработке экономической политики стран-членов еврозоны, учреждение Европейского фонда антициклического регулирования, проведение общей политики занятости, а также гармонизацию национальных налоговых систем. Вплоть до подписания договора Де-лор настаивал на заключении Пакта о координации экономической политики. Но тогда эти предложения не нашли и не могли найти поддержки.
Строительство полноценного ЭВС с федеративной системой экономического управления было слишком большим шагом вперед. Степень зрелости европейской интеграции, а именно: её правовой базы, институтов, идеологии, сознания элит и граждан, не отвечали поставленной цели. Преодолеть данный разрыв в течение 5 -10 лет было нереально, даже, если бы Делор и его команда занялись этим специально. Сторонники единой валюты должны были выбрать из двух зол меньшее: воспользоваться моментом и создать ЭВС без надлежащей проработки экономической части или отложить проект в сторону, скорее всего, навсегда. Они предпочли первое.
Греция: лёгкий путь в зону евро
Среди разнообразных факторов, которые привели к затяжному кризису в зоне евро, следует выделить три наиболее существенных. Первый - необоснованный приём Греции в зону евро в 2001 году; второй - реформа Пакта стабильности и роста 2005 года; третий - возникшая после создания ЭВС деформация некоторых автоматических стабилизаторов экономики. Первые два фактора следует квалифицировать как политические ошибки, третий - как закономерное, но непредвиденное последствие масштабного вмешательства в макроэкономические процессы.
Решение о том, какие страны первыми введут евро, принималось на заседании Совета ЕС на уровне глав государств и правительств 2 мая 1998 года. Основанием
для пропуска страны в валютный союз было выполнение ею по итогам 1997 года всех критериев конвергенции, установленных Договором о Европейском Союзе. По поводу Греции в заключении Совета говорилось, что страна "не выполняет ни один из четырёх критериев конвергенции, обозначенных в Статье 109^1). Речь шла о размере дефицита госбюджета, темпах инфляции и уровне долгосрочных процентных ставок. Греция не имела также необходимого двухлетнего стажа участия в механизме обменных курсов - 2, а стабилизация курса её валюты достигалась путём повышения ставки центрального банка и проведения интервенций.
По итогам заседания Совет на уровне министров финансов (Совет Экофин) констатировал "значительный прогресс, достигнутый Грецией в выполнении критериев конвергенции". Совет "приветствовал стремление греческого правительства продолжить курс на консолидацию госбюджета и проведение структурных реформ с тем, чтобы страна присоединилась к третьей фазе ЭВС с 1 января 2001 г.". Дальше следовала бессодержательная, с позиций здравого смысла, но имевшая выраженную политическую окраску фраза о том, что отношение к Греции будет таким же, как и к странам, вступающим в ЭВС с 1 января 1999 года2.
Греция была единственной страной, которая стремилась войти в зону евро, но не была туда допущена. Другие государства Южной Европы - Италия, Испания и даже Португалия - смогли выполнить маастрихтские критерии. Справились с ними и недавно вступившие в ЕС Австрия и Финляндия, притом что финляндская марка пережила 17 (!) девальваций за послевоенную историю. Нетрудно догадаться, какое разочарование вызвал у греческой элиты отказ руководства ЕС. Проглотив обиду, Греция добилась того, что в решение Совета 3 мая 1998 года было включено, по сути, обещание принять её в зону евро с 1 января 2001 года - с тем, чтобы страна перешла на наличные евро одновременно со всеми. Конечно, Совет не мог не принять во внимание историческое прошлое Греции и тот факт, что современная европейская цивилизация базируется на античной культуре.
Что касается экономических заслуг Греции, то с ними дело обстояло намного хуже. На протяжении двух десятилетий, предшествовавших переходу Греции на евро, динамика её макроэкономических показателей не оставляла никаких надежд на то, что страна сумеет на долгосрочной основе выполнить критерии конвергенции (Табл. 1). В течение 1980-1999 годов среднегодовой дефицит госбюджета составлял более 8% ВВП (при нормативе 0-3%). Средний уровень инфляции равнялся в 1980-1989 годах 19,5%, а в 1990-1999 годах - 11,6%. По определению ЕЦБ, нормальной считается инфляция в размере 2% годовых. На протяжении 1990-1999 годов государственный долг Греции вырос с 60% до 103% ВВП, тогда как установленный в Маастрихте потолок составляет 60%.
9 мая 2000 года Греция направила официальную просьбу принять её в валютный союз. Согласно официальной статистике, страна выполняла основные требования Договора: с марта 1999 года по март 2000 года инфляция и долгосрочные про-
1 2088. Council - Meeting of Heads of State or Government (EURO), 2/5/1998 - Press 124, Nr 8170/98.
2 2089. Council - ECOFIN, 3/5/1998 - Press 125, Nr 8174/98.
центные ставки составили соответственно 2,0% и 6,4%, дефицит госбюджета -1,6%, а отношение госдолга к ВВП - 104%. На этот раз органы ЕС положительно оценили прогресс, достигнутый Грецией в выполнении маастрихтских критериев, и разрешили ей стать двенадцатым участником зоны евро. В декабре страна представила Совету национальную Программу стабильности и роста на 2000-2004 годы. Согласно ей, положительное сальдо госбюджета должно было составить в 2001 году 0,5% ВВП, а в 2004 году - 2,0% ВВП. Госдолг планировалось сократить со 103,9% ВВП в конце 2000 года до 84% в 2004 году. Уже в 2001 году темпы инфляции предполагалось приблизить к 2%, а уровень безработицы должен был сократиться до 7,5%.
Позже выяснилось, что успехи в выполнении маастрихтских нормативов существовали в основном на бумаге, представленные греческим правительством данные не соответствовали действительности. То же касалось планов, декларированных в правительственной программе, ни одно из контрольных значений впоследствии достигнуто не было. Особенно сильно обещания расходились с практикой по такому показателю, как состояние госбюджета: вместо профицита страна имела нараставший дефицит.
Таблица 1.
Макроэкономические показатели Греции в 1980 - 2011 гг.
1980- 1990- План прави- Факт 2000- 2011
1989 1999 тельства 2009 год
годы годы 2001 2004 2001 2004 годы
Сальдо госбюджета, % - 8,1 - 8,5 + 0,5 + 2,0 - 4,3 - 7,4 - 6,9 - 8,0
от ВВП
Госдолг, % от ВВП 60,0 102,5 98,9 84,0 103,7 98,8 127,1 165,6
Инфляция, % 19,5 11,6 2,3 - 3,7 3,0 3,2 2,9
Безработица 6,4 9,3 7,5 - 10,8 10,5 9,7 16,5
Примечание: показатели по десятилетиям рассчитаны как среднее арифметическое годовых показателей; данные по госдолгу приведены на конец указанного периода. Источник: рассчитано по: IMF, World Economic Outlook Database, September 2011.
Была ли у органов ЕС возможность не принять Грецию в зону евро в 2001 году? Теперь все знают, что да - если бы Комиссия решилась направить в страну миссию с целью проверить представленные данные. Но такой практики в ту пору не существовало, а основания в её необходимости не были сформулированы. На руку греческому правительству сыграли и многие другие обстоятельства.
В 2000 году снижение курса евро превратилось в серьёзную проблему для органов Евросоюза. В сентябре ЕЦБ впервые прибег к валютным интервенциям, которые проводились вместе Федеральной резервной системой США, Банком Японии и Банком Англии. В ноябре ЕЦБ снова продавал доллары и японские иены, пытаясь поднять курс единой валюты. Эти дорогостоящие мероприятия не дали почти ника-
кого результата, стоимость евро оставалась на исторически низком уровне. 28 сентября 2000 года в Дании прошёл референдум по вопросу о введении евро, в котором приняло участие почти 88% взрослого населения. К разочарованию правительства, противники единой валюты одержали уверенную победу, набрав 53% голосов. На этом фоне руководству ЕС, конечно, было важно показать, что зона евро сохраняет привлекательность. В целом Грецию приняли в валютный союз из политических соображений. Считалось, что страна, ВВП которой составлял менее 2% от ВВП зоны евро, будет, в конце концов, "переварена" валютным союзом, и в любом случае не сможет нанести ему видимого ущерба. Увы, эти ожидания не оправдались.
Опасная реформа Пакта стабильности и роста
Пакт стабильности роста не был предусмотрен Договором о ЕС. Его приняли в декабре 1997 года по инициативе Германии, которая опасалась, что отдельные участники валютного союза перестанут соблюдать бюджетную дисциплину, подрывая таким образом стабильность единой валюты. Однако ввиду больших расходов на объединение Германия вскоре сама оказалась в числе нарушителей. Летом 2003 года немецкое правительство объявило о досрочном снижении налогов, хотя по итогам предыдущего года страна явно выходила за 3-процентный норматив по дефициту госбюджета. Решение правительства было продиктовано стремлением поддержать экономический рост, который оставался довольно вялым. В ответ Комиссия пригрозила санкциями. Тогда Германия вместе с нарушавшей пакт Францией развернула кампанию за его реформирование и гибкое применение.
Весной 2005 года после длительных переговоров между руководящими органами ЕС - Комиссией, Советом и Европейским парламентом - пакт был официально реформирован. Были смягчены правила определения сверхнормативного дефицита и удлинены сроки его исправления. Также был значительно расширен перечень исключительных обстоятельств, позволявших стране иметь дефицит свыше 3% ВВП. К ним отнесли экономический спад, проведение пенсионной реформы, крупные вложения в науку и технологическое развитие, затраты на "объединение Европы" и др. Без преувеличения можно сказать, что в результате нововведений пакт перестал существовать. Его способность быть инструментом поддержания бюджетной дисциплины сохранилась лишь на бумаге.
Председатель Европейской комиссии Жозе Мануэл Баррозу назвал соглашение о реформе пакта огромным успехом. Лидеры Германии, Франции и Испании приветствовали реформу, которая, по их мнению, восстанавливала направленность Пакта на достижение экономического роста. Когда представители ЕЦБ выразили обеспокоенность относительно того, как новые правила скажутся на покупательной способности евро и уровне инфляции, Баррозу сухо констатировал, что "ЕЦБ делает свою работу, а мы делаем свою". Другими словами, технократам из Франкфурта-на-Майне (как в Брюсселе порой именовали сотрудников ЕЦБ), было указано на их подчинённое место в системе принятия судьбоносных для ЕС решений. Жёсткой критике подверг реформу центральный банк Германии. Он официально заявил, что новые правила "кардинально ослабляют правила пакта, направленные на проведе-
ние здоровой бюджетной политики. Последствия этих решений поставят под угрозу цель достижения устойчивых государственных финансов во всех государствах-членах, участвующих в валютном союзе". Эксперты Бундесбанка справедливо отмечали, что "без длительной здоровой политики государственных финансов сложно проводить денежно-кредитную политику, ориентированную на достижение [макроэкономической] стабильности"1.
Данная реформа обозначила глубокий конфликт между двумя частями ЭВС -денежно-кредитной и экономической. Он проявился в расхождении позиций Европейского центрального банка, обязанного поддерживать ценовую стабильность, и руководящих органов Евросоюза, принявших сторону крупнейших государств-членов. Произошедшее столкновение не было случайным. Его причины коренились в противоречии между подлинными целями ЭВС и готовностью Союза в лице его органов, национальных правительств и населения идти на жертвы ради их осуществления. Первые лица ведущих стран Союза были уверены (или старались убедить себя) в том, что они действуют в долгосрочных интересах граждан, а это даёт им право нарушить букву маастрихтских договоренностей. Всего через несколько лет им пришлось дорого платить за эту самонадеянность. Показательно, что сейчас, когда ошибочность реформы 2005 года не вызывает сомнений, о самом факте реформы и о её инициаторах в материалах Евросоюза даже не упоминается. Эту тему обходят молчанием европейская пресса и научная литература.
ЭВС и механизмы экономического саморегулирования
Как отмечалось выше, создание ЭВС было призвано решить застарелую проблему, мешавшую функционированию ЕВС, а именно: справиться с разно направленным движением обменных курсов, вызванным разными темпами инфляции. В ЭВС вся денежно-кредитная политика переходила в руки наднационального органа, который единолично определял размеры эмиссии и процентные ставки. А так как главной задачей ЕЦБ является поддержание ценовой стабильности (примерно на уровне 2% годовых), то можно было ожидать, что во всех странах зоны евро инфляция будет одинаково низкой. Ведь её монетарные факторы - эмиссия и процентная политика - будут выведены из сферы полномочий национальных властей.
Правда, немонетарные факторы оставались на прежних местах. Главный из них - рост издержек на рабочую силу. По идее, он должен соответствовать росту производительности труда, однако на практике повышение зарплат часто опережает рост производительности труда, что связано с деятельностью профсоюзов и раздуванием государственного сектора. За первые 11 лет действия единой валюты в Германии потребительские цены в общей сложности поднялись на 18%; в Австрии, Финляндии и Франции - на немногим более 20%. В Португалии они выросли на 32%; в Ирландии и Испании - на 37%, а в Греции - на 40% (Рис. 1).
1 The changes to the Stability and Growth Pact // Deutcshe Bundesbank Monthly Report, April 2005. P. 15.
Рисунок 1.
Прирост потребительских цен в отдельных странах зоны евро
в 1999 - 2009 гг.,%
■■llllllll
Источник: подсчитано по International Monetary Fund, World Economic Outlook Database, September 2011.
Из-за разницы в темпах инфляции ценовая конкурентоспособность греческих товаров и услуг по отношению к немецким снизилась за 11 лет почти на 19%\ То есть, для сохранения прежней конкурентоспособности Греции следовало бы несколько раз девальвировать драхму, чтобы в общей сложности её курс снизился на эту величину. Однако в условиях валютного союза такая возможность отсутствует. С 1998 года Греция участвовала в механизме обменных курсов - 2 (который предусматривает привязку национальных валют к евро в коридоре ± 15%), а накануне вступления в ЭВС даже провела первую и единственную в истории ревальвацию драхмы.
Раз падение конкурентоспособности не было компенсировано снижением курса, следовало ожидать нарастания импорта и сокращения экспорта. Действительно, на протяжении 1990-х годов в Греции сальдо баланса по текущим операциям в среднем составляло 2,8% ВВП. В 2000 - 2005 годах оно колебалось в пределах 6 -
1 Показатель рассчитан по формуле: Р^2 - 1Х100%, где Р1 - прирост цен в Германии, а Р2 - прирост цен в Греции.
8% ВВП, а в 2006 - 2010 годах увеличилось до 10-15% ВВП1. Дополнительным стимулом к росту импорта, на наш взгляд, являлось ещё и то, что, перейдя на евро, Греция впервые получила возможность заключать импортные контракты в национальной валюте. У местных импортёров исчез валютный риск. Раньше, заключая контракт, в немецких марках или во французских франках, они понимали, что к моменту поставки товара драхма может подешеветь, и им придётся заплатить больше драхм, чем в день сделки. После введения евро этот ограничитель исчез.
Один из четырех маастрихтских критериев касается инфляции. Согласно Договору, её темп не должен превышать более чем на полтора процентных пункта средний аналогичный показатель в трёх странах с наименьшей инфляцией. То есть, если в лучших странах инфляция составляет 2% годовых, то допустимый предел равен 3,5%. Простой расчёт показывает, что за 10 лет таких расхождений потеря конкурентоспособности страной с более высокой инфляцией составит 15%, а за двадцать лет - 34%. Первое десятилетие функционирования евро завершилось, и накопившиеся структурные диспропорции заявили о себе.
Приведённые цифры настолько велики, а их расчёт настолько прост, что остаётся только удивляться тому, как организаторы ЭВС просмотрели эту угрозу и не застраховались от неё. Могли ли они заложить в маастрихтские критерии более жёсткий показатель по инфляции? Скорее всего, нет. При определении норматива, видимо, отталкивались от существовавшей тогда практики, а на её фоне расхождение в полтора процентных пункта считалось небольшим и неопасным.
Если предположить, что Договором была бы установлена меньшая разница, например, полпункта, то проблема выходит на ещё более высокий уровень. Возникает вопрос, каким образом органы ЕС могли бы добиться фактически одинакового роста цен в разных странах? Для этого им пришлось бы вмешиваться в деятельность профсоюзов и госсектора, требовать гармонизации национальных систем налогообложения. Но без наличия в ЕС федеративного государства этого сделать нельзя. За последние два года Брюсселем был принят большой комплекс нормативных мер, направленных на создание в зоне евро экономического правительства. Тем не менее, его полномочия будут гораздо уже, чем у правительства в федеративном государстве.
Нарастание отрицательного сальдо по текущим операциям означало, что страна (кроме Греции в таком положении оказались также Кипр, Португалия и в меньшей мере Испания) в своём экономическом развитии должна во всё большей степени опираться на внутренний спрос. Притом что возрастающая его часть идёт на импортное потребление, то есть поддерживает рост в странах-партнёрах по валютному союзу. Есть основания полагать, что в Греции это подтолкнуло разрастание государственного сектора и неоправданное повышение зарплат. В краткосрочном периоде данные меры позволяли наращивать внутренний спрос и стимулировать экономический рост. На протяжении 1999-2008 годов средние темпы прироста ВВП составляли в Греции 3,9% в год, что являлось довольно высоким показателем, по
1 International Monetary Fund, World Economic Outlook Database, September 2011.
меркам ЕС. Немецкая экономика в среднем росла на 1,6% в год, французская - на 2,0%, а итальянская - всего на 1,2%.
Однако экономический рост в Греции не имел под собой здоровой базы. С начала 1990-х годов доля валовых накоплений в национальном ВВП (которая позволяет оценить потенциал расширенного воспроизводства) устойчиво снижалась. Если в 1991 году она составляла 21%, то в 2000 году уже 16%, а в 2006 году - только 9%. Похожая картина была характерна и для Португалии (Рис. 2). Кстати, в Италии и Испании до начала кризиса доля сбережений в ВВП держалась, за небольшими исключениями, в пределах 20 - 25% ВВП, в Ирландии она даже росла.
Рисунок 2.
Доля валовых накоплений в ВВП в отдельных странах ЕС в 1980 - 2011 гг., %
Источник: International Monetary Fund, World Economic Outlook Database, September 2011.
Инициируя реформу Пакта стабильности и роста, Германия и Франция, скорее всего, исходили из ситуации в своих экономиках, где низкие темпы роста сочетались с низкой инфляцией и достаточным уровнем накоплений. Они не очень ясно представляли, как отмена контроля над дефицитом госбюджета скажется на странах с повышенной инфляцией и низкой нормой сбережения.
До вступления Греции в ЕС постоянное обесценение национальной валюты сдерживало импорт оборудования и препятствовало модернизации экономики. После того, как страна получила в своё распоряжение валюту с высокой степенью международного признания, положение должно было измениться к лучшему. На самом же деле возникли новые, непредвиденные осложнения. Кроме сужения базы экономического роста, произошло ослабление автоматического регулятора, который сдерживал рост заимствований. Ранее возможности Греции брать иностранные кредиты имели естественные ограничения. Займы в греческих драхмах им не давали по причине низкой интернационализации драхмы и высоких инфляционных ожиданий. В экономической литературе это явление называют первородным грехом развивающихся экономик (англ. - original sin). Займы в иностранных валютах были невыгодны самим грекам: при обесценении драхмы курсовая разница ложилась на должников. Перейдя на евро, греки смогли брать займы без курсового риска, и их аппетиты, естественно, возросли. Тем временем инвесторы рассчитывали собственные риски применительно к валюте, а не к стране, что привело к заметному снижению ставок. В итоге перед Грецией открылись широкие возможности внешнего финансирования на необоснованно благоприятных условиях. К чему это привело, выяснилось в 2010 году.
* * *
Следует констатировать, что нынешний кризис в зоне евро является закономерным. Правда, его усугубили две ошибки - приём в еврозону Греции, непродуманная реформа Пакта стабильности и роста. Меры, принятые руководством ЕС на протяжении последних полутора лет, направлены на устранение неравенства в уровнях регулирования экономической и денежно-кредитной частей ЭВС - того изначального дефекта, с которым смирилась команда Делора при подписании Маастрихтского договора. Они, без сомнения, дадут положительный результат, однако, выход зоны евро из кризиса будет долгим и трудным. Сложившаяся сегодня картина свидетельствует в пользу того, что зона евро будет сохранена, и её распада в предстоящие два-три года не произойдёт. Если, конечно, не произойдёт какого-либо чрезвычайного события, контуры и причины которого пока не просматриваются.
