CC BY
167
Криминологическое мышление в контексте интеллектуального обеспечения уголовной политики
БАБАЕВ Михаил Матвеевич,
главный научный сотрудник ВНИИ МВД России, доктор юридических наук, профессор
ПУДОВОЧКИН Юрий Евгеньевич,
заведующий кафедрой уголовного права Российской академии правосудия, доктор юридических наук, профессор
Необходимым условием формирования и реализации адекватной и эффективной уголовной политики является ее всестороннее инфраструктурное, организационное, материально-техническое, нормативное обеспечение. Сегодня этот тезис можно рассматривать едва ли не как трюизм. Однако проблема состоит в том, что обсуждением именно этого, практически исчерпывающего перечня обеспечительных средств и ограничивается область рассуждений об этом аспекте уголовной политики. Между тем в современных условиях существует потребность еще в одной разновидности поддержки процессов формирования уголовной политики и основанной на ней правоохранительной деятельности. Речь идет об интеллектуальном обеспечении этих процессов. На наш взгляд, данная проблема нуждается в углубленном научном осмыслении, поскольку интеллектуальный ресурс уголовной политики как целостная конструкция до сих пор не рассматривался в качестве самостоятельного объекта криминологического, правового и уголовно-политического исследования.
Прежде всего уточним само понятие «интеллектуальное обеспечение», определим круг охватываемых им феноменов, процессов и средств. В научной литературе мы не встретили определение интеллектуаль-
ного обеспечения уголовной политики, вероятно, в силу того, что сам термин «интеллектуальное обеспечение» применительно к уголовной политике и деятельности по борьбе с преступностью ранее не употреблялся1. Однако имеется несколько дефиниций интеллектуального обеспечения иных процессов, которые вполне можно использовать в качестве основы для теоретического анализа в рамках заявленной темы. Рассмотрим два определения.
Рассуждая о теоретических проблемах формирования внешней политики, Н. М. Омаров отмечает, что «под интеллектуальным обеспечением внешней политики понимается разработка и внедрение системы научно обоснованных взглядов на содержание, перспективы и принципы ведения внешней политики... Практической основой реализации интеллектуального обеспечения внешней политики... является создание основополагающих документов, четко и ясно определяющих внешнеполитические приоритеты государства (концепция и стратегии)»2.
Признавая значимость основополагающих документов для формирования и реализации политики государства в той или иной сфере (в том числе в сфере противодействия преступности), позволим себе дать кри-
1 Исключение — статья М. М. Бабаева (см.: Бабаев М. М. Интеллектуальное обеспечение процессов борьбы с преступностью // Ученые труды Российской академии адвокатуры им. Ф. Н. Плевако. 2000. Вып. 1. С. 16—32.
2 Омаров Н. М. Об интеллектуальном обеспечении внешней политики Кыргызской Республики. URL: http://do.gendocs. ru/docs/index-312319.html (дата обращения 17.01.2013).
тическую оценку этому определению. Фактически оно сводит интеллектуальное обеспечение политики исключительно к наличию концепции и стратегии, что недостаточно для формирования и поддержки системы интеллектуального обеспечения политики. Концепция может рассматриваться, с одной стороны, как итог интеллектуальной деятельности, а с другой — как ее основа. На разработку, совершенствование и воплощение концепции должны быть направлены интеллектуальные усилия, но концепция никак не может исчерпывать собой интеллектуального обеспечения; более того, она сама нуждается в интеллектуальном сопровождении и поддержке.
Более удачная дефиниция интеллектуального обеспечения предложена в экономической науке. М. К. Ахтямов, обращаясь к анализу проблем инновационного развития предпринимательства, указывает, что под его интеллектуальным обеспечением целесообразно понимать «непрерывный процесс воспроизводства интеллектуальных ресурсов страны, а также генерирования, обмена и распределения знаний, структурированных в теоретико-методологическом, институционально-структурном и технолого-практиче-ском аспектах, между субъектами системы интеллектуального обеспечения... находящимися на разных ее уровнях (макро, мезо, микро и нано), обеспечивающий базу для развития знаниевой конкурентоспособности предпринимательских структур»3.
Это определение вполне может быть использовано в качестве основы для рассуждений об интеллектуальном обеспечении уголовной политики. Последнее в общем виде стоит рассматривать как процесс производства и, что особенно значимо, потребления научных знаний о пре-
3 Ахтямов М. К. Концепция интеллектуального обеспечения инновационного развития предпринимательства: автореф. дис. ... д-ра экон. наук. СПб., 2010.
ступности, ее тенденциях и закономерностях, а также об оптимальных моделях, путях и средствах противодействия криминалу.
Потребность государства и его правоохранительных структур в интеллектуальном обеспечении уголовной политики существовала всегда. Достаточно вспомнить недавнее отечественное прошлое с его исключительно государственными научными институтами, в том числе специализированными по ведомствам и отраслям управления, и обратиться к сегодняшнему дню, когда научно-консультативные советы и аналитические аппараты стали едва ли не обязательным атрибутом штатного расписания или структуры органов государственной власти и управления.
Однако связь «государство — интеллектуал» в настоящее время претерпевает кардинальные изменения. В информационном обществе научная информация не столько сопровождает и оправдывает, сколько обусловливает и определяет принятие властных решений. Если прежде важнейшим аспектом политического регулирования было влияние, оказываемое государством на интеллектуальную практику, его порой прямое воздействие на человеческую рефлексию, то в современном мире происходит существенная перестройка системы передачи такого влияния. Государство в своей политико-управленческой деятельности сталкивается со сложными, многомерными явлениями, общественно-политические и экономические процессы становятся нестабильными, а их развитие — многовекторным и вариативным, поэтому государство просто не в состоянии самостоятельно, без помощи широкого интеллектуального сопровождения с ними справиться. Государство становится одним из ключевых заказчиков и потребителей интеллектуального продукта, причем для эффективного управления требуется максимально широкий ассортимент этого продук-
та, его высочайшее качество и постоянное обновление.
Между тем анализ состояния и тенденций развития российской уголовной политики показывает, что интеллектуальное сопровождение государственной деятельности в области противодействия преступности весьма далеко от описанной модели, которая претендует на то, чтобы считаться оптимальной.
Вопрос об интеллектуальном обеспечении российской политики в целом относится к категории крайне сложных, а его решение зачастую диктуется политическими пристрастиями авторов соответствующих оценок, степенью их вовлеченности в процесс разработки управленческих решений и ангажированности властью. Однако не стоит полностью отрицать наличие интеллектуального сопровождения властных решений. Субъекты правотворчества, правоприменения и правоохранения стремятся так или иначе согласовать свои действия с достижениями науки и решать вопросы повышения интеллектуального и профессионального уровня своих сотрудников. Этому во многом способствует система высшего юридического образования, повышения квалификации, обмена опытом работы, стажировки, снабжения различного рода методическими пособиями и т. д. (оставляем в стороне вопрос о качестве работы этой системы). Во всех правоохранительных ведомствах, в Правительстве, Государственной Думе функционируют информационно-аналитические структуры (экспертные советы, аналитические управления и проч.). На некоторые исследовательские учреждения (Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ, Высшая школа экономики, ВНИИ МВД РФ, Академия Генеральной прокуратуры) возложены обязанности по научно-правовому обеспечению деятельности Президента РФ, Правительства РФ и отдельных ведомств.
Однако вряд ли можно утверждать, что имеющейся инфраструктуры интеллектуального обеспечения достаточно, а результаты научно-аналитической работы в полной мере удовлетворяют потребности субъектов уголовной политики.
В части оценки качества правотворческого уровня государственной политики сами эксперты-аналитики признают, что многие недостатки современного законотворчества определяются слабостью или отсутствием инструментов и процедур, обеспечивающих качественную экспертизу сложных законопроектов, проверку их основных положений на соответствие принципам построения права, стратегическим целям и приоритетам государственной политики, отсутствием реального прогнозирования экономических, социально-политических и иных последствий принятия законов4. Еще более жесткими являются профессиональные оценки собственно уголовного законодательства и уголовной политики.
В связи с этим возникает вопрос: можно ли считать, что некоторые из решений в этой области оказались бесполезными, а то и вредными, поскольку они не были предварительно осмыслены надлежащими людьми? Ответ очевиден: все акции подобного рода несомненно были предметом мыслительной работы многих грамотных людей. Однако важен не сам факт обсуждения проблемы, а качество умственной деятельности. Соответственно, оценка того или иного решения (действия) как непродуманного еще не означает, что над ним не думали вообще. Скорее всего, думали, но плохо или неумело.
4 См.: Комаров С. А, Козлов Д. А. Организация аналитического обеспечения законодательной деятельности депутатов Государственной Думы // Проблемы совершенствования аналитического обеспечения законодательного процесса. Аналитический вестник. Вып. 3. М., 2005.
Вот почему необходимо подчеркнуть следующее: поскольку любые действия вменяемых личностей, включая действия вредоносные, являются в той или иной степени осмысленными, в понятие «интеллектуальное обеспечение уголовной политики и практики борьбы с преступностью» мы вкладываем только вполне определенный позитивный смысл, т. е. охватываем им комплекс мыслительных действий, способный служить нормальной, эффективной интеллектуальной базой соответствующего вида правоохранительной работы.
Таким образом, проблема интеллектуального обеспечения уголовной политики состоит не только в наличии или отсутствии субъектов, создающих информационно-аналитические материалы, и готовности (желании, способности) органов власти воспользоваться ими при принятии решений. Более значимой и острой является проблема качества интеллектуальных ресурсов, определяемая в том числе совокупностью знаний и мыслительных способностей профессиональных аналитических работников.
Сегодня одним из ключевых требований информационного общества стало требование профессионала нового типа. Широко известен афоризм К. Пруткова о том, что специалист подобен флюсу, и полнота его односторонняя. Такой специалист — необходимое условие и одновременно продукт общества индустриального типа, субъекты которого были ориентированы на выполнение строго определенной, дозированной в исходных параметрах, изолированной от других задачи или функции. В информационном обществе требования к качеству человеческого капитала меняются. Востребованным становится не узкий специалист, а интеллектуал широкого профиля, универсал, способный выполнять свои функции с учетом широкого социального контекста, готовый адаптироваться к этому контексту, про-
гнозировать его возможные трансформации в своей профессиональной деятельности.
Если рассуждать о субъектах уголовной политики, а точнее, о субъектах, ответственных за ее разработку и нормативное оформление, то следует признать, что они не могут быть в подлинном смысле этого слова специалистами в области уголовной политики. Это объективная реальность, учитывая собственно профессиональные карьеры представителей депутатского корпуса и необходимость принятия ими правовых решений во всех без исключения сферах жизнедеятельности общества.
Уровень и глубина уголовно-политических знаний и не высока, и не одинакова у всех, кто активно участвует в процессе формирования уголовной политики. Но очевидно, что определенный базовый минимум им необходим, без него нельзя говорить о правовой и политической культуре разработчиков проектов, законодателей, правоприменителей.
Парадокс в том, что преимущественно именно непрофессионалы, т. е. люди, не обладающие специальным криминологическим и уголовно-политическим знанием, включаются в этот процесс на решающей стадии — этапе принятия отдельных конкретных законов, а также интегральных правовых документов, в частности, относящихся к сфере уголовной политики. Имеются в виду главным образом депутаты и члены Федерального Собрания РФ. Они нуждаются в «криминологической (а равно, в уголовно-правовой, уголовно-политической и т. д.) помощи», когда дело касается работы над документами, требующими соответствующих знаний. Технология организации такого рода помощи не в компетенции юристов, но в их возможном участии в этом деле в той или иной форме.
Оказание такой помощи не может быть уделом исключительно штатных аналитиков, а ее качество не мо-
жет быть обеспечено лишь увеличением их численности и количества создаваемых материалов. Как верно заметила О. В. Сафронова, достижение интеллектуальной «самодостаточности» было бы губительным для законотворческого органа5.
Для своей эффективной работы парламент нуждается в разносторонних и противоположных оценках той или иной проблемной ситуации, и эти оценки должны исходить от субъектов, которые заинтересованы в реальных переменах, а не в новом словесном оформлении старой политики.
Проблемы надлежащего интеллектуального обеспечения политики, в том числе и уголовной, напрямую связаны с широким комплексом вопросов взаимоотношений власти и общества, правящих структур и оппозиции и т. д. Их изучение может составить предмет отдельного и крайне интересного исследования.
Как уже было отмечено, одним из главных требований к качеству уголовно-политических акторов и обслуживающих уголовную политику интеллектуалов должен стать разносторонний и универсальный характер их подготовки. При этом вряд ли необходимо, чтобы эта подготовка соответствовала какому-нибудь формальному уровню образования (хотя это и не исключается). Гораздо важнее, чтобы субъекты уголовной политики обладали определенными свойствами и качествами мыслительной деятельности. Субъект уголовной политики — это не просто homo politicus (человек политический) и homo sapiens (человек разумный), это человек, способный прежде всего к разумному криминологическому мышлению.
5 См.: Сафронова О. В. Опыт информационно-аналитической работы Исследовательской службы конгресса США: пределы и возможности адаптации // Проблемы совершенствования аналитического обеспечения законодательного процесса. Аналитический вестник. Вып. 3. М., 2005.
Акцентируя внимание на криминологическом мышлении уголовно-политических акторов, мы нисколько не хотим принизить значимость собственно политического, уголовно-правового и иных видов профессионального мышления. Обращение к криминологическому мышлению обусловлено тем, что именно криминологическая информация, криминологическое научное знание лежит (должно лежать) в основе разработки путей и средств противодействия преступности на политико-правовом уровне. Криминология предоставляет субъектам управленческих решений широкий спектр идей, надлежащее оформление которых и составляет важнейшее направление уголовной политики. Иными словами, криминология дает политикам необходимый список того, как надо решать проблемы преступности и оптимально достичь поставленных целей.
Криминологическое мышление — составная часть социально-правового мышления и одновременно инструмент из арсенала интеллектуального обеспечения уголовной политики. В самом общем виде и применительно к теме настоящей работы можно сказать, что криминологическое мышление есть разновидность интеллектуальной деятельности, состоящая в решении определенного класса мыслительных задач формирования современной уголовной политики на основе использования достижений криминологической науки и практического опыта борьбы с криминалом, знания, понимания и учета криминологических закономерностей, способности выбора надлежащей стратегии борьбы с преступностью и оценки ее эффективности.
Учитывая определение, представим примерный перечень основных субъективных предпосылок формирования криминологического мышления у акторов уголовной политики и правоохранительной деятельности:
наличие качественного профессионального (как правило, юридического) образования или иной специальной подготовки;
наличие определенного объема профессионального опыта;
понимание закономерностей процессов преступности как социального феномена, а также причин ее возникновения и изменений;
объективная оценка и учет особенностей общей социальной ситуации и конкретной криминогенной обстановки в регионе, стране во всем их разнообразии, сложности, противоречивости;
адекватные представления о современной специфике личности правонарушителя и всевозможных форм преступного поведения;
эвристическая способность предвидеть характер развития криминальных процессов и наступление тех или иных событий, имеющих криминологическую значимость (прогностическое мышление);
наличие необходимой и достаточной исходной информации;
способность и возможность принимать на основе всего вышеперечисленного адекватные решения, т. е. проектировать, предлагать и использовать совокупность правовых и криминологических средств для достижения цели — минимизации преступности, снижения уровня ее общественной опасности, улучшения (смягчения) криминогенной обстановки и т. п.
Мыслить криминологически — значит:
разумно оценивать криминогенную ситуацию и давать возможные ответы на вызовы преступного мира;
анализировать существующие проблемы с позиций, не «затуманенных» и не искаженных политическими, конъюнктурными, узколичностными и тем более корыстными соображениями;
различать и оценивать, с одной стороны, естественные, закономерные процессы, которыми следует
пользоваться во благо дела, а с другой — искусственные явления, особенно те, которые способствуют негативным криминальным тенденциям, порождают преступное поведение, затрудняют деятельность по борьбе с преступностью (например, искусственная криминогенность, искусственная латентность и т. п.);
понимать, какого характера меры могут реально помочь решению существующих криминологических проблем;
предвидеть и оценивать не только прямые, но и косвенные (в том числе негативные) криминологические последствия принимаемых решений, предлагаемых рекомендаций;
осознавать криминологическую значимость демократических институтов права и правового государства: презумпции невиновности, права на защиту, права граждан на условия, безопасные для жизни и здоровья, чести и достоинства, свободные от страха перед противоправными посягательствами как со стороны преступного мира, так и со стороны властей;
понимать истинную роль и место профилактической работы в системе мер борьбы с преступностью, соотношение этой работы с другими средствами воздействия на нее и, в частности, с уголовными наказаниями (убежденность в том, что репрессия не есть и не может быть «лучшей формой профилактики»);
дифференцировать задачи (цели) уголовной политики на решаемые (достижимые) и на те, которые на соответствующем этапе и в заданных условиях решить невозможно;
учитывать национальную и иную специфику страны, региона, в которых осуществляется правоохранительная деятельность, т. е. особенности национальной психологии, традиции и обычаи — все то, что накладывает печать своеобразия, с одной стороны, на личность преступника и преступное поведение, а с другой — на методы и средства противодействия преступности, восприятия тех
или иных форм поведения, признаваемого противоправным, и т. д.
Этот перечень, безусловно, не являющийся исчерпывающим, можно дополнить постулатом о том, что, поскольку криминологическое мышление есть разновидность научного мышления, решение мыслительных задач в его рамках должно быть строгим, т. е. должно осуществляться с соблюдением общеобязательных правил и процедур, свойственных научному мышлению.
Криминологическое мышление направлено на использование возможностей и достижений криминологической науки в ходе принятия управленческих и иных уголовно-политических решений. Оно помогает выявлять и оценивать реальные, общезначимые, типичные, относящиеся к неопределенной группе людей криминологические проблемные ситуации, ответом на которые должны быть директивы уголовной политики.
Понимание и использование криминологических процедур и правил, таким образом, способно существенно повлиять (в позитивном смысле) на перестройку управленческого мышления и управленческого поведения в сфере борьбы с преступностью. Имеется в виду повышение «продуктивности» правоохранительной деятельности за счет совершенствования технологии принятия управленческих решений или, иначе говоря, за счет управленческого мышления, использование в полной мере ресурсного потенциала для создания нового «поля криминологических возможностей».
Криминологическое мышление представляет собой инструмент, делающий возможным проектирование, выбор и разумное использование криминологических процедур реализации уголовной политики с учетом закономерностей процессов преступности. Это, как уже говорилось, способность видеть не только ближайшие (желаемые), но и отдаленные (нежелательные) послед-
ствия принимаемых уголовно-политических решений. И наоборот, дефекты криминологического мышления, его неразвитость способны стать источником искажения любой криминологической информации, толкования ее таким образом, что она может причинить вред.
Виды криминологического мышления. Криминологическое мышление, на наш взгляд, может быть дифференцировано на три вида:
1) профессиональное (юристы-криминологи, сотрудники правоохранительных органов, занятые в сфере борьбы с преступностью);
2) специальное6 (люди, которые, не будучи юристами, постоянно заняты в сфере воспитания граждан и перевоспитания правонарушителей, поддержания правопорядка, профилактики отклоняющегося поведения, охранной деятельности и т. п.);
3) обыденное (граждане, на бытовом уровне владеющие основами знаний и пониманием ключевых идей и положений криминологии, что позволяет оценивать возникающие криминальные ситуации и принимать верные решения, корректируя свое поведение и поведение лиц из числа ближайшего окружения).
Очевидно, что первые два вида криминологического мышления вполне отчетливо восходят к субъектам уголовной политики, тогда как обыденное мышление в большей степени соотносится с гражданами, обществом, в традиционном представлении ассоциирующимися с объектом политической деятельности.
Такая градация одновременно и важна, и крайне условна. Ее значимость определяется тем, что она позволяет дифференцировать значение и функции криминологического мышления в системе уголовной политики. Так, уголовно-политический контекст обращения к обыденному криминологическому мышлению объясним тем общеизвестным
6 Название условное.
обстоятельством, что важнейшее направление уголовной политики — профилактика преступлений и других правонарушений — имеет одной из актуальных микроуров-невых задач формирование в оптимально достижимых пределах криминологической культуры граждан. Ее можно определить как связанную с объективными условиями существования личности, а также с ее типологическими и индивидуальными особенностями более или менее последовательную и осознанную человеком систему отношений к правовым и криминологическим явлениям и ценностям, посягательства на которые признаются преступными. Важно и то, что уголовная политика должна формироваться с учетом общественного мнения, правовой позиции большинства граждан, а эта позиция производна от уровня их правовой и криминологической культуры.
Контрапунктом криминологической культуры личности следует считать криминологическое мышление, в свою очередь связанное с двумя актуальными характеристиками субъекта — правосознанием и правовым поведением. К сожалению, а может быть это и неизбежность, приходится говорить о несовершенной способности многих людей мыслить криминологически. Дефекты криминологического мышления, в свою очередь, выступают значимым криминогенным и виктимогенным фактором.
При всем многообразии возможных вариантов классификации можно выделить три обобщенных типа дефектов обыденного криминологического мышления, детерминирующих правонарушения.
1. Криминологическая инфантильность, или несформирован-ность, «недостроенность» криминологического мышления личности. Такой дефект чаще всего проявляется в суждениях (и адекватных им поступках), которые могли бы быть приняты за вполне простительную
наивность, если бы не принадлежали вполне взрослым людям и не относились к общественно опасным действиям, очевидным для любого нормально развитого человека. Приведем характерные примеры таких суждений: «не думал о том, что будут такие последствия», «не знал, что это — преступление», «не представлял, что наказание будет таким строгим» и т. п.
2. Криминологические заблуждения. Такой тип отличает человека, искренне убежденного в истинности тех представлений и суждений о правовой действительности, которые ошибочны в самой своей основе. И природа, и истоки такого рода заблуждений различны: это отсутствие необходимой информации (недостатки образования), незнание элементарных фактов. Заблуждения чаще всего возникают в силу того, что человек, не имеющий собственных твердых убеждений, присоединяется к распространенному в его среде мнению («все так думают»), например, «преступления можно совершать безнаказанно», «наш закон недостаточно строг к преступникам, его надо решительно менять в сторону ужесточения» и др.
3. Криминологический нигилизм — это открыто пренебрежительное отношение к закону, сознательное игнорирование его требований. Здесь если и есть пробелы в усвоении права и криминологических понятий, то они возникают как результат нежелания знать закон (а тем более считаться с его велениями), поскольку он не рассматривается в ряду ценностей, без которых невозможна нормальная жизнедеятельность. В то же время даже наличие достаточной информации в интересующей нас области вовсе не гарантирует отсутствие проявлений криминологического нигилизма, поскольку существует заведомый разрыв («ножницы») между криминологическим знанием и правовым поведением, основанным на отвержении известного.
Устранение отмеченных дефектов составляет важное направление профилактической работы, подтверждая важность обыденного криминологического мышления для обеспечения криминологической безопасности граждан.
Совершенно иные функции и значение криминологическое мышление приобретает, когда речь идет о специалистах, которые берут на себя ответственность за судьбу уголовной политики страны, участвуя в той или иной роли в формировании либо реализации ее постулатов.
Если на обыденном уровне криминологическое мышление с позиций уголовной политологии выступает по большей части как объект приложения усилий субъектов уголовной политики, как то, что должно быть сформировано по некоему образцу, то на более высоком, особенно профессиональном, уровне криминологическое мышление — некая проблемная область, основные параметры которой должны быть сформированы до того, как они будут транслированы в «большое общество». Криминологическое мышление здесь становится особым дискурсом, в рамках которого на научной основе происходит согласование общих представлений о преступности и путях противодействия ей.
Здесь особо следует выделить тезис об общей области мышления. Именно отсутствие этой общей области, дефицит интеллектуального взаимодействия профессионалов (а равно профессионалов и непрофессионалов) препятствует созданию концепции уголовной политики и разработки на ее основе долгосрочной стратегии и тактики борьбы с преступностью.
Отсутствие интеллектуального взаимодействия на ниве формирования основ уголовной политики обостряет и многократно усиливает негативные последствия дефектов криминологического мышления. Отметим, что на уровне уголовно-политических акторов его дефекты
не могут принципиально отличаться от содержания дефектов обыденного криминологического мышления хотя бы ввиду тесной связи взаимных переходов тех или иных уровней криминологического мышления. Различия будут заключаться в объеме и масштабах последствий этих дефектов.
В то же время профессиональный уровень мышления может сопровождаться некоторыми дополнительными дефектами. Рассмотрим некоторые из них.
1. Недостаток (отсутствие) криминологических знаний. Проблемы, связанные с нехваткой или недостоверностью криминологического знания на уровне профессиональных субъектов уголовной политики, приводят к формированию дефектной уголовной политики.
Во-первых, не может быть адекватным, разумным и потенциально эффективным решение (идея, предложение), внутренне не согласованное с концептуальными правилами и рекомендациями, выработанными криминологической наукой, или противоречащее им.
Во-вторых, отсутствие необходимого объема криминологических знаний рождает не вакуум идей, а неверные, искаженные представления о том, что такое хороший, полезный проект будущего нормативного акта.
В-третьих, исчезает (или не возникает вовсе) криминологически выверенный уголовно-политический принцип криминализации деяний. В результате преступными объявляются поступки, не обладающие надлежаще высокой степенью общественной опасности, но неудобные для власти и не соответствующие ее политическим интересам.
2. Репрессивность криминологического мышления. Это дефект, который во многом предопределяется недостаточностью профессиональных криминологических знаний (оставляем в стороне психологическую, этическую, культурологи-
ческую подоснову феномена). Многие базисные положения криминологической теории не могут быть верно поняты только на уровне здравого смысла. Требуется углубленная их проработка, основанная на разносторонней профессиональной подготовке. В подобных случаях не подкрепленный ничем пресловутый «здравый смысл» лишь уводит человека от истины: очевидное оказывается ложным, само собой (казалось бы!) разумеющееся — ошибочным. Взгляд на жестокость репрессии как на панацею, способную избавить общество от преступности, служит типичным примером подобных заблуждений.
Проявлениями репрессивности мышления выступает убежденность в том, что неудовлетворительное состояние правопорядка объясняется только недостаточностью существующих запретов, чересчур мягкими санкциями. Противники же суровых уголовных наказаний объявляются людьми, заигрывающими с преступниками, защищающими порок. Именно репрессивное мышление чаще всего дает «творческий импульс» любителям перекраивать Уголовный кодекс, не задумываясь, есть ли для этого достаточные основания.
Репрессивное мышление и связанный с ним обвинительный уклон в процессе правоприменения — это торжество политики не лучшего сорта над криминологической реальностью, над общественной необходимостью и концептуальными основами уголовного права и уголовной политики, торжество правового (криминологического) нигилизма над правовой (криминологической) культурой. Следует согласиться с мнением В. Н. Кудрявцева: «Вместо того, чтобы устранить социальные причины общественно опасных действий, государство криминализирует поступки этих людей... более того, оно создает пенитенциарную систему, которая — хорошо или плохо — реализует линию по-
ведения, предписанную уголовным законодательством. Можно ли ожидать при таких условиях, что борьба с преступностью станет когда-нибудь эффективной? Не занимаемся ли мы самообманом, проводя в жизнь такую политику?»7.
Уголовная репрессия, не знающая жестких границ, — как костыль для хромой системы правоохранения: ходить кое-как помогает, но от хромоты не лечит. Это последнее прибежище слабых и последняя надежда общества, не способного нормально решать свои проблемы. Увы, напрасная надежда! Как и надежда на прямо противоположный уклон, который у нас принято называть ложным либерализмом и ложным гуманизмом, хотя, в действительности, он не имеет отношения ни к тому, ни к другому, а плох сам по себе.
Неоспоримой истиной становится сегодня утверждение, что по-настоящему успешной может быть только интеллектуально насыщенная деятельность. И чем более сложна и важна для общества сфера деятельности, тем более надежным и всесторонним должно быть ее интеллектуальное обеспечение. Нет сомнения, что современный кризис российской уголовной политики, существование которого общепризнано, — это еще и кризис правовой культуры, в частности культуры правового (криминологического и уголовно-правового) мышления.
Наши рассуждения не претендуют на полное, а тем более исчерпывающее раскрытие темы. Целью было обозначить проблему, ее суть и значимость для дела, во имя которого общество и государство должно привести в действие не только материальные, но и нематериальные (интеллектуальные) ресурсы. Мы надеемся, что эту проблему сумеют увидеть и проявят к ней интерес как научные работники, так и практики, непосредственно занятые в сфере
7 Кудрявцев В. Н. Стратегии борьбы с преступностью. М., 2003. С. 33.
борьбы с криминалом, которая нуждается в повышении уровня интеллектуального обеспечения.
Криминологическое мышление руководителей правоохранительных структур и всех основных участников процесса борьбы с преступностью открывает путь к постепенному и последовательному переходу от экстенсивных к интенсивным методам и способам осуществления этой деятельности. Это означает оснащение системы пра-воохранения всеми современными достижениями науки и техники, позволяющими достичь результата как путем накопления «физической мощи» правоохранительной системы, так и повышением качества деятельности, уровня подготовки участников этой деятельности, их профессионализма, вооруженности информацией культуры, способности решать интеллектуальные задачи, возникающие в данной сфере. Только повышение интеллектуального потенциала позволит сотрудникам правоохранительных органов оперативно и адекватно реаги-
ровать на новые ситуации, гибко и четко действовать в любой, даже самой сложной и новой, обстановке.
Библиографический список
Ахтямов М. К. Концепция интеллектуального обеспечения инновационного развития предпринимательства: автореф. дис. ... д-ра экон. наук. СПб., 2010.
Бабаев М. М. Интеллектуальное обеспечение процессов борьбы с преступностью // Ученые труды Российской академии адвокатуры им. Ф. Н. Плевако. 2000. Вып. 1.
Комаров С. А., Козлов Д. А. Организация аналитического обеспечения законодательной деятельности депутатов Государственной Думы // Проблемы совершенствования аналитического обеспечения законодательного процесса. Аналитический вестник. Вып. 3. М., 2005.
Кудрявцев В. Н. Стратегии борьбы с преступностью. М., 2003.
Сафронова О. В. Опыт информационно-аналитической работы Исследовательской службы конгресса США: пределы и возможности адаптации // Проблемы совершенствования аналитического обеспечения законодательного процесса. Аналитический вестник. Вып. 3. М., 2005.
