CC BY
646
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
Вестн. Ом. ун-та. 2012. № 3. С. 404-414.
УДК 343
М.П. Клеймёнов, Д.В. Корнеев
КРИМИНАЛЬНЫЕ ЛИДЕРЫ ВЧЕРА И СЕГОДНЯ
Рассмотрена социодинамика криминального лидерства в России в ХХ-ХХ1 вв., определены качественные изменения социального статуса криминальных лидеров.
Ключевые слова: криминальные лидеры, воры в законе, воровские законы, бандиты, коммерсанты.
В последние годы в криминологической литературе стали встречаться суждения относительно того, что «личность преступника» - это абстракция, не имеющая аналога в реальной действительности [1]. Так, Л.В. Кондратюк утверждает: «Строго говоря, нет «личности преступника» потому что нет «личности не-преступника» [2]. Верно, что в личности каждого человека присутствуют отрицательные качества, которые при определенных условиях могут направить развитие событий по криминогенному вектору. Однако вряд ли правильно, исходя из этого, делать вывод, что все люди - преступники или, говоря иначе, нет человека, который не способен совершить преступление. Еще более спорно основывать суждения об отсутствии личности преступника, основываясь на том, что нет праведников, что все не без греха.
Между тем, существует проблема профессиональной преступности, а значит - и когорта преступников-профессионалов. Данная категория лиц может быть более или менее многочисленной в зависимости от социальных условий, но ее реальность сомнений не вызывает. Есть люди, избравшие в своей жизни криминальную карьеру, и этот факт вряд кто-либо возьмется опровергнуть. В этой связи можно заключить, что личность преступника - это тот феномен, который характеризует нравственно-психологические, демографические и юридические особенности тех лиц, для которых совершение преступлений является закономерной формой социальной активности. Как пишет Г.М. Резник, «о личности преступника можно говорить лишь применительно к весьма узкому контингенту лиц, для которых совершение преступлений стало основной, ведущей деятельностью» [3]. Несомненно, что олицетворением личности преступника выступают лидеры криминальной среды.
Профессиональные преступники известны с древних времен [4]. Например, этиологию цыган связывают с древнеиндийским племенем, входящим в касту шудров, которые были бродячими музыкантами, танцорами, а также занимались кражами, завладением имущества под предлогом гадания, продажей фальсифицированных изделий и пр. [5]. В России конца Х1Х - начала ХХ вв. в Москве и Санкт-Петербурге были целые районы, которые находились под контролем преступных шаек, возглавлявшихся знаменитыми каторжниками [6].
В российской криминологической литературе ХХ столетия наибольшее внимание уделено характеристике двух категорий лидеров криминальной среды: «воров в законе» и «авторитетов». И это не случайно. Эти лидеры в течение всего ХХ века являлись главной организующей силой преступного мира страны (СССР - России).
«Воры в законе» - профессиональные преступники, сообщество которых оформилось, как утверждает ряд исследователей, в конце 20-х годов прошлого столетия. Они должны были воровать, вести паразитический образ жизни, вносить деньги в «общак» (воровскую кассу), уклоняться от выполнения общественных (гражданских) обязанностей (например, служить в армии). «Вор в законе» давал «обеты» не иметь семьи, не брать
© М.П. Клеймёнов, Д.В. Корнеев, 2012
оружие из рук властей, быть в постоянной оппозиции к административным органам, подчиняться решениям сходки, участвовать в подготовке «новой смены» из числа несовершеннолетних и юношей, в их привлечении «в семью воров» и обучении воровскому ремеслу. Этика поведения вора включала в себя запрет на совершение насильственных преступлений, а также требование «не терять лица» в критических ситуациях. Один из законов утверждал необходимость наличия навыков игры в карты на деньги (или на «интерес», включая игру на «три косточки» - жизнь игрока). Другой указывал на обязанность быть честным по отношению в себе подобным и к воровской касте в целом. Вор должен был быть солидарным с другими ворами, не вмешиваться в жизнь лиц, не относящихся к воровской «масти», не проигрывать в карты личный тюремный паек и не выигрывать его у других. Справедливо решать все вопросы «воровской жизни», не иметь личной неприязни друг к другу. Быть принципиальным к ворам, нарушившим «воровскую идею». Но главное - быть верным воровской идеологии, основанной на противопоставлении воров и мужиков, людей и чертей (вторые обязаны кормить первых), а также на легендах о благородстве, бесстрашии, сильной воле, ловкости, уме и находчивости воров.
В материалах исследований 1950-х годов приводятся данные по вопросу приема в группировку воров. Чтобы стать «вором в законе» нужно было воровать не менее трех лет, до этого вор назывался «пацаном». В течение трех лет «пацан» обучался воровству под руководством опытных воров, затем, если он этого заслуживал (имел положительные рекомендации), на воровской сходке его принимали в воровское сообщество. «Кандидат» произносил «присягу» примерно такого содержания: «Я, как пацан, встал на путь воровской жизни. Клянусь перед ворами, которые находятся на сходке. Быть достойным вором, не идти ни на какие аферы чекистов». Все присутствующие на сходке обсуждали кандидатуру, после чего, если не было возражений, «пацан» становился «вором в законе» [7].
Конечно, такая инициация не являлась повторением раз и навсегда установленного ритуала. Воровские «законы» не имеют письменного источника, они передаются из поколения в поколение изустно. «Воровское предание» совершенно закономерно включает в себя легенды и мифы, которые, с одной стороны, романтизируют воровское «движение», а с другой - оставляют свободу для дальнейшего мифотворчества. Поэтому история «воров» полна недоказанных гипотез; современному исследователю остается только присоединиться к какой-либо из них, высказав собственные аргументы в пользу ее обоснованности. При этом, конечно, не
следует доверять всем опубликованным материалам, в особенности, если об организованной преступности в России пишут зарубежные авторы. Так, Стивен Хандельман в своей книге «Товарищ преступник. Русская новая мафия», опубликованной в Йельском университете, сообщает: «В ХУ11 веке некоторые казацкие банды убивали своих жен и детей перед тем, как идти на дело, чтобы они не попали во вражеские руки» [8[. Комментарии, как полагаем, излишни.
Так, история не оставила никаких свидетельств по поводу происхождения воровского «движения» и воровских «понятий» («законов»). Указания на сходку воров, состоявшуюся в конце 1920-х годов в Москве, которая имела своего рода учредительный характер, не имеют под собой достаточно убедительных оснований. Еще более мифологичны заявления о том, что первым «вором в законе» в России был коронован грабитель Иван Осипов («Ванька Каин») - в 1741 г. [9]. Вместе с тем, с нашей точки зрения, можно считать достоверным социологическим фактом то, что антиподы культуры (контркультуры, к которой, несомненно, относится и криминальная субкультура) наиболее активно (экспоненциально) развиваются в критические периоды - во время переломов, потрясений, революций. Именно в такие периоды те основы лидерства, которые закладываются в любой закрытой среде, получают интенсивное развитие и могут получить оформление в более или менее законченном «своде» правил. Иными словами, принципиальное значение для динамики криминальной субкультуры имеет содержание социальной обстановки, которая способна как стимулировать, так и нейтрализовать криминогенный потенциал уголовно-преступной среды.
Таким образом, изучение развития криминального лидерства в России требует определенной периодизации, установления тех временных интервалов, с которыми можно согласовать ту или иную социальноролевую и статусную специфику лидеров преступной среды.
Изучение различных материалов (документов, литературы) дает основание для выделения четырех периодов, внутри которых прослеживаются качественные особенности криминального лидерства.
Первый период - постреволюционный (1917-1929 гг.). Его особенность заключается в том, что в это время осуществляется целенаправленное насильственное уничтожение и деклассирование целых слоев населения (дворянства, офицерства, казачества и др.). Часть деклассированных элементов влилась в уголовную среду, что способствовало качественному ее изменению - идеологизации воровского «движения», появлению так называемых идейных воров. В терминах советского периода это описывается
следующим образом: «Представители буржуазных слоев, чиновничества, мещанства (“бывшие”), не пожелавшие сотрудничать с Советской властью, продолжавшие паразитический образ жизни за счет совершения преступлений, не имели преступных навыков, не знали тонкостей воровских обычаев. Но они были более грамотны и развиты, обладали инициативой и организаторскими способностями. Дабы оправдать свое падение, деградацию хотя бы в собственных глазах, они стали приспосабливать традиции старых уголовников к сложившемуся положению. Признать себя обычными преступниками они не хотели. Под свою преступную сущность они стали подводить идеологическую подоплеку, состоявшую в том, что они якобы не просто уголовники, а идейные противники Советской власти, не желавшие работать на государство. В уголовной среде появилась целая каста, которая стала считать себя “белой костью” и подчинялась своим “законам”. Суть этих законов состояла в следующем:
вор не имел права трудиться ни на воле, ни в заключении;
ему было запрещено участвовать в общественной работе, подобный факт биографии имел компрометирующее значение; он не мог создавать семью; он ни в коем случае не должен был получать оружие из рук властей (то есть служить в армии, милиции, самоохране исправительно-трудовых лагерей и т. д.);
ему не разрешалось выступать свидетелем или потерпевшим по уголовному или гражданскому делу;
вор обязан был расплачиваться в случае проигрыша в карты и другие азартные игры;
он должен был вносить суммы в так называемый “общий котел” (“общак”)» [10].
В приведенной цитате верно отмечается факт того, что идеологизация воровского «движения» - одно из последствий деклассирования «бывших», у которых, однако, реальный выбор заключался не том, чтобы работать или не работать, а в наличии трех альтернатив: умереть (быть убитым), эмигрировать (бежать за границу) или стать противником Советской власти. Заметим, что уголовник из «бывших» - это не ярый враг советского режима (последние воевали против Советской власти с оружием в руках), он, скорее, приспособленец, нашедший нишу, в которой получал возможность выжить, не слишком привлекая к себе внимания карательных органов.
Что касается «законов», то некоторые из них закономерны для любой криминальной среды; они универсальны и интернациональны. Так, в итальянской мафии существует закон омерты - круговой поруки, молчания обо всем, что касается криминальной деятельности [11]. Другие «законы» возникли
из соображений самосохранения, обеспечения независимости: обремененность семьей, наличие собственности делает человека уязвимым, зависимым от властей. Вор вообще не должен впадать в какую-либо зависимость. Поэтому он не должен быть скупым: «закон» обязывал удачливого вора не жадничать и щедро делиться наворованным со своими товарищами.
Второй период - советского (сталинского) тоталитаризма (1930-1959 гг.). Он открылся массовым раскулачиванием населения [12], а закончился вскоре после смерти И.В. Сталина.
Тоталитарный режим, как известно, не терпит никакой конкуренции во власти, даже если речь идет о власти криминальной. Интересно заметить в этой связи, что в фашистской Италии мафия была загнана в подполье подручным Б. Муссолини - Цезарем Моро [13]. Конечно, и в эпоху сталинского тоталитаризма, криминальные авторитеты в СССР не имели никакой власти на свободе: она ограничивалась территорией «малин». Более уверенно они чувствовали себя в местах лишения свободы потому, что это отвечало интересам тоталитарного режима.
Места лишения свободы превратились в этом время в целую империю ГУЛАГа. «В стране возникло настоящее лагерное рабство, в системе которого эксплуатировалось неизмеримо больше “говорящих орудий”, чем на строительстве египетских пирамид. Кампании арестов следовали одна за другой и обеспечивали режим тотальной террито-ризации». Уголовные элементы в составе заключенных ГУЛАГа составляли 20-30 % (30 % приходилось на “бытовиков”, 40-50 % на “политических”), тем не менее, они вследствие своей сплоченности оказывали на лагерную жизнь большое влияние» [14]. В мемуарной литературе бывших лагерников они характеризуются как лица, «социально близкие» тоталитарному режиму [15]. Они обычно находились на периферии оперативного внимания, главные усилия были направлены на агентурную разработку «врагов народа» различных категорий. Так, изучение архивных материалов по оперативной работе, проведенной в Камышевом лагере в 1952-1953 гг., показывает, что спецаппарат лагеря нацеливался на выявление и разработку американских и английских шпионов, троцкистов, националистов, эсеров, сионистов, повстанцев. Характерны и псевдонимы дел оперативной разработки: «Вражина», «Враги», «Убогий», «Продажный», «Противник», «Холоп» и т. п. [16]. В то же время из материалов, представленных в архивном деле, видно, что Камышовый лагерь являлся «воровским», т. е. масса заключенных подчинялась неформальной власти «воров в законе», а некоторые представители администрации вступали в незаконные от-
ношения с ними. Тесную связь с ворами, согласно донесениям, имел старший лейтенант Прошин. Старший лейтенант Ганце-вич приносил для реализации через парикмахерскую одеколон, вино, водку. «Таким образом, он купил себе новый серый костюм, сапоги, китель, галифе». В лагере процветало взяточничество, торговля рабочими днями, вымогательство [17], хотя, как видим, масштабы коррупции в то время были другими и ограничивались приобретением новых сапог и галифе.
Администрация лагерей активно привлекала уголовный элемент к поддержанию порядка в местах лишения свободы, поскольку самостоятельно со всеми задачами справиться была не состоянии. Каждый лагерь имел отделения, которые в свою очередь состояли из лагпунтков, командировок и т. п. В одном лагере насчитывалось, как правило, более 2-3 отделений и до 30 лагпунктов [18]. В предвоенные годы практически все административные и хозяйственные должности на лагерных пунктах, начиная с начальника лагпункта и заканчивая дворником, занимали заключенные. Главной опорой руководства лагерей являлись ранее судимые, хорошо знавшие тюремные порядки. Криминальные лидеры не могли занимать управленческие должности, но они старались протолкнуть на эти места своих ставленников. Как правило, им это удавалось, поскольку администрации было выгодно обеспечить управляемость руками самих осужденных, а возможные издержки (в виде уголовного террора по отношению к «политическим») их не беспокоили. Напротив, терроризирование политических осужденных со стороны уголовников соответствовало «политическому моменту».
Условия содержания в исправительнотрудовых лагерях (ИТЛ) были таковы, что позволяли воровской элите собирать сходки, короновать новых преступников, принимать решения, которые имели общесоюзное значение. В этот период появились «всесоюзные воры» - «паханы». Воровское сообщество обязывало своих членов следить за порядком в ИТЛ, устанавливать там полную власть воров. В противном случае они должны были отвечать за положение дел перед сходкой воровских авторитетов. В норму вошли три вида наказаний провинившихся. Публичная пощечина, исключение из сообщества («ударить по ушам»), т. е. перевести в разряд мужиков, и третье, наиболее распространенное в 1930-1950-х гг., -смерть.
Воровское сообщество в рассматриваемый период не являлось однородным. Оно раскалывалось как изнутри, так и под влиянием внешних изменений [19].
С точки зрения возникновения и развития внутренних противоречий в криминальной среде принципиальными были два
момента. Первый - появление в лагерях «польских» воров после установления советской власти в Прибалтике, Западной Украине и Западной Белоруссии. Второй -возвращение в зоны после осуждения за вновь совершенные преступления «автоматчиков» - тех воров, которые, откликнувшись на призыв, пошли в штрафные батальоны защищать Родину во время Великой Отечественной войны. «Польские» воры признавались законниками отступниками потому, что занимались постыдной для воровского клана коммерцией, «автоматчики» - за нарушение запрета «не брать оружия из рук властей».
«Польские» воры называли себя «истинными ворами». Их «закон» отличался большей гибкостью и разрешал членам своей касты во время отбывания наказания в исправительно-трудовых учреждениях (ИТУ) заниматься любой работой: в должности бригадира, нарядчика, дневального, рабочего кухни и пр. - вплоть до бойца самоохраны. Эта категория преступников избегала конфликтов с администрацией. С работающих бригад они собирали дань («положенное»), устраивали сходки, жестоко расправлялись с непокорными.
Законники («идейные» воры) называли «польских» воров «суками», зоны, где они властвовали, - «сучьими». «Суки» охотно
принимали в свои ряды «ссученных» (заключенных, которые пошли по какому-либо вопросу на контакт с лагерной администрацией) и «гнутых» (не выдержавших давления администрации или противников «идейных воров» и согласившихся изменить принципам). Союзниками «польских» воров стали «отошедшие» - те лидеры, которые нарушили запрет не работать в ИТУ. После войны клан «сук» пополнялся предателями, полицаями, власовцами. В отличие от «идейного», «истинным» вором мог стать грабитель или убийца («мокрушник»). Примыкали к «сукам» и самозванцы - те заключенные, которые не имели права называться «ворами», но объявили себя таковыми («налепуш-ники»). По свидетельству очевидцев, отбывать наказание в «сучьих» зонах было тяжелее, чем в зонах «воровских». Сказывалось отсутствие единства взглядов на взаимоотношения с администрацией, между заключенными, шла постоянная борьба за лидерство, жертвами которой становились члены рабочих бригад; было много произвола и несправедливостей [20].
Вместе с тем, по некоторым параметрам позиция «идейных» воров была слабее позиции их оппонентов. Так, уклонение от участия в труде приняло у них уродливые формы. Чтобы получить формальное право не работать, они пускались на различные ухищрения («мастырки»), вплоть до членовредительства, самозаражения туберкулезом и другими хроническими заболевания-
ми, при наличии которых их переводили на инвалидность. При этом они высказывали презрительное отношение к тем лидерам, которые числились в рабочих бригадах, и претендовали на приоритетное расходование «блага воровского» - средств из общей кассы, куда стекались поборы с работающих заключенных. Ясно, что такая позиция была уязвимой, поскольку требовала убедительных объяснений того, что членовредительство - это жертва на «алтарь воровского закона», а не тупое следование правилам без учета изменившейся обстановки; она изначально провоцировала конфликты внутри «законников», среди которых было достаточно много лиц, рассуждавших более рационально и понимавших те преимущества, которые дает в заключении должность, например, бригадира.
«Законникам» требовались незаурядные демагогические способности для того, чтобы доказать собственную правоту перед «автоматчиками», которые обвиняли «идейных воров» в шкурничестве и трусости: они спрятались в зоне, паразитируя за счет других заключенных, вместо того, чтобы защищать свою Родину. В этих спорах стороны нередко прибегали к насилию.
В борьбе с «идейными ворами» их противники стали делать упор на бескомпромиссность воровского «закона». Если к ним попадал «вор в законе», то они заставляли его выполнить какие-либо действия, противоречащие нормам «воровского права», например, вскопать запретную зону в колонии, помыть пол, поесть вместе с «отошедшими» или просто заявить: «Я - ваш!». Этого было достаточно, для того чтобы «идейные» отвергли человека, осквернившего «закон». В худшем случае они могли его убить.
Процедура насильственного отказа от воровских идей называлась «трюмлением». Для этого был даже создан обряд целования «сучьего» ножа. Такая категория называлась «отколотыми» или «гнутыми». Иногда «отошедшие» заставляли «гнутого» замарать себя кровью вора. Этот способ применялся, когда в их руки попадалось несколько воров. Если один из воров не выдерживал насилия, то ему предлагалось нанести более стойким «соратникам» телесные повреждения. Решившегося на такой шаг в дальнейшем ожидала смерть по приговору «идейных» воров.
Подобным образом обращались воры и с «отошедшими», которые попадали им в руки. Иногда воры в отношении «отошедших», равно как и «отошедшие» в отношении воров, применяли так называемое «офаршма-чивание». Суть его заключалась в том, что над противником совершались жестокие унизительные действия: акт группового насильственного мужеложства, выливания на голову содержимого параши и т. п. Подвергшиеся такому насилию становились от-
верженными. Они объединялись в группировки «ломом опоясанных», «один на льдине», «лохмачей», «махновцев», которые не признавали никаких «законов» и правил.
Между различными группировками шла настоящая война, достигшая апогея в период отмены смертной казни в СССР. «Воры» уничтожали «сук», «суки» - воров, «отколотые» резали и тех, и других. К концу 1950-х
- началу 1960-х гг., по мнению самих «воров в законе», их осталось в местах лишения свободы не более 3 %. Остальные же либо пали жертвами внутрилагерных столкновений, либо гласно отказались от воровского звания (дали подписку) [21].
Внутренние распри существенно подорвали авторитет идейных «воров в законе» в преступной среде. Вместе с тем, наиболее сокрушительный удар по криминальной касте был нанесен в конце 1950-х гг. рядом государственно-правовых мер, таких, например, как реабилитация невинно осужденных, сокращение числа лагерей, исчезновение фигуры политического заключенного, введение смертной казни, в частности за убийство в ИТУ, движение самодеятельных организаций, обязательность труда, усиление уголовного преследования лиц, ведущих паразитический образ жизни, в том числе в условиях свободы, и других. Большое значение имело также то, что в гражданском обществе вор-рецидивист был изгоем, отверженным. Поэтому кампания по «возвращению» к нормальной жизни профессиональных преступников, которая была проведена в СССР в 1960-е гг., была поддержана и некоторыми «авторитетами» криминального мира: они громогласно порвали с преступным прошлым1.
После этих событий организующая преступную среду деятельность наиболее авторитетной ее части - «воров в законе» - почти на десятилетие прекращается или, по крайней мере, находится в глубоко законспирированном состоянии. Во всяком случае, анализ архивных материалов, литературных источников, в которых характеризуется криминологическая обстановка этого промежутка времени, не позволил выявить значимую информацию о деятельности таких лидеров криминальной среды.
На смену различным воровским группировкам в местах лишения свободы пришли так называемые «землячества» и «семьи». Первые стали создаваться из числа лиц, проживающих в определенной местности, как правило, одной или нескольких областей либо целого региона (тамбовские, московские, питерские и пр.). В основе землячества находилась также принадлежность к одному этносу (азербайджанскому, армянскому, грузинскому, цыганскому и т. д.). «Семьи» объединялись, как правило, по интересам, нередко - криминальным. В одном случае - это однотипный вид совершенного
преступления, в другом - позиция противодействия администрации, в третьем -стремление занять привилегированное положение среди окружающих и т. п. Довольно часто «землячества» и «семьи» враждовали между собой. Характерно, что все члены группировок поддерживали друг друга независимо от того, кто прав в возникшем конфликте. Особую конфликтность проявляли те группировки, которые стремились занять привилегированное положение среди других осужденных. Как в «землячествах», так и в «семьях» выделялись лидеры, которые старались держать в зависимости от себя рядовых членов группировок.
Третий период - разложение социализма (конец 1960-х - 1984 гг.). В это время в преступном мире происходят принципиальные изменения, связанные с появлением нового поколения лидеров, которые вносят существенные изменения как в воровской «закон», так и в само представление о «воровском братстве»2.
Начало данному процессу положили преступные действия таких лиц, как Г.А. Корь-ков (Монгол), В.Я. Иваньков (Япончик), О.В. Квантришвили (Квант), которые первыми начали реализовывать схему совершения так называемых беззаявочных преступлений. Иными словами, жертвами их преступных посягательств становились расхитители социалистической собственности, известные антиквары, ювелиры (называемые «барыгами» или «корейками» - по одноименному персонажу произведения И. Ильфа, Е. Петрова «Золотой теленок»), а также валютчики, фарцовщики, картежные шулеры, сутенеры и другие правонарушители. Расчет здесь был на то, что преступник, став жертвой преступления, не будет заявлять о случившемся в правоохранительные органы, чтобы не привлекать к себе внимания. Как правило, данная уверенность оказывалась обоснованной, однако в контексте исторического анализа примечательно другое: воры стали бандитами3. В процессе совершения преступлений они подчас не только инсценировали ситуацию убийства сотрудника милиции (роль которого играл один из соучастников), но и нередко прибегали к пыткам жертвы [22]. Не подлежит сомнению и их готовность в случае необходимости действительно совершить убийство (потерпевшего или работника правоохранительного органа). По криминальным «канонам» такие лица не могли быть приняты в воровское сообщество. Тем не менее, как Корьков, так и Иваньков, попав в места лишения свободы, были «коронованы» и обрели титул «вора в законе». Что же касается новой тенденции в развитии криминологической обстановки в стране - специализации на совершении «беззаявочных преступлений», то она стала набирать силу.
Объективной причиной этого явилось разложение социалистических общественных отношений. В политических кругах стало получать распространение взяточничество, в экономической сфере возникла теневая экономика.
«Особенность советской теневой экономики, - пишет Я.И. Гилинский, - состояла в том, чтобы она удовлетворяла естественный спрос населения на вполне легальные товары и легальные - для нормального общества с нормальной экономикой - услуги (например, обмен валюты)» [23]. Следует, однако, отметить, что оказание этих услуг каралось уголовным наказанием, вплоть до смертной казни с конфискацией имущества. Этим воспользовались лидеры преступного мира, которые начали планировать совершение преступлений, минимизируя уголовноправовой риск, в частности, учитывая возможную посткриминальную реакцию жертвы. Обязательным элементом такого планирования становится выявление лиц и объектов, представляющих криминальный интерес. Для этого используются различные методы и приемы: получение информации от других правонарушителей; нацеливание на сбор соответствующих сведений своих соучастников из числа водителей такси и представителей других профессий, обслуживающих по работе большое число граждан; «выколачивание» искомых данных у жертв преступных посягательств; проведение установок по месту жительства и работы потенциальных потерпевших и др. Такой подход сам по себе свидетельствовал о профессионализации преступной среды, увеличении общественной опасности противоправных деяний, поскольку заранее подготовленное, предумышленное посягательство заведомо опаснее ситуативного преступления. Заслуга в его разработке и реализации принадлежала новому поколению преступников. И несмотря на то, что такой подход к осуществлению преступной деятельности противоречил воровским «принципам», «идейные» воры его молчаливо одобрили, как приняли в свои ряды не только Корько-ва и Иванькова, но и их последователей. С этого времени начинается этап мерканти-лизации «воровского движения», который окончательно развенчивает миф об их «полноте» (того, что идея дороже денег).
Четвертый период - революционные преобразования (с 1985 г. по настоящее время). Этот период в свою очередь подразделяется на три: а) первоначального накопления капитала; б) приватизации национальных богатств; в) огосударствления мафии.
Затрагивая кратко их историю, подчеркнем, что в это время впервые громко заявили о себе новые лидеры криминальной среды, ставшие альтернативой «ворам в законе»: главари организованных преступных групп, которые впоследствии стали назы-
вать «бригадами». По существу, с полным основанием можно говорить о появлении широкомасштабного бандитизма - явления, которое обычно сопровождает все социальные катаклизмы.
С середины 1980-х годов ХХ века в СССР стали поощряться либеральные процессы в экономике - были разрешены кооперативы и таким образом было положено начало легализации частнопредпринимательской инициативы. Странным образом такая политика совпала по времени с попыткой ввести в стране некое подобие «сухого закона»4. Например, летом 1987 г. в дневное время спиртные напитки можно было заказать только в одном ресторане Москвы - ресторане «Москва». Остальные заведения подобного рода предлагали посетителям исключительно безалкогольные напитки. Этот пример показывает, насколько бездарно проводилась антиалкогольная кампания (сама по себе нужная, а для России - всегда актуальная). В результате в СССР были созданы благоприятные возможности для широкомасштабного накопления криминального капитала (путем спекуляции спиртосодержащей продукцией) и его легализации (путем «отмывания» денег в кооперативах). Так, все преступные организации г. Омска начинали со спекуляции алкогольными напитками.
Очередное поколение лидеров криминальной среды, создавшее альтернативу «ворам в законе», часто формировалось из спортсменов.
В качестве социального типа личности спортсмен может быть определён как деятельный тип с заниженным порогом нравственных требований [24]. Дело в том, что спорт сам по себе объективно ориентирует на достижение результата «любой ценой», что, конечно, исключает идеализацию нравственных ценностей. В контексте сказанного следует обратить внимание ещё на то, что спортсмен - чрезвычайно активный тип, привыкший деятельно добиваться поставленного результата. Таким образом, по своим нравственным (не говоря о физиологических и психологических) характеристикам спортсмены представляют собой идеальный контингент, из которого рекрутируются члены ОПГ. Наиболее умные (в банальном смысле) из них начинают занимать в этих группах лидирующие позиции.
Социальная динамика, проходившая в начале 1990-х годов под знаком криминализации общественных отношений, привела к резкому повышению престижа противоправной деятельности и выдвинула новую группу (течение, тип) криминальных лидеров (здесь первенствуют спортсмены), создавших систему преступного бизнеса. «Ворам в законе» пришлось навёрстывать упущенное, что удалось им за счёт изменения -в сторону либерализации и гибкости - кас-
товых нормативных предписаний, но в определенной степени их позиции были потеснены.
«Постперестроечный период, - пишет социолог О. В. Крыштановская, - ознаменован появлением структур нового типа. Один из известных российских мафиози назвал подобный феномен «организованной спортивностью». Этот термин достаточно точно отражает существо дела. СССР был спортивной державой. Только армия мастеров спорта исчислялась десятками тысяч. Бывшие спортсмены явились серъезной базой для пополнения нелегальных силовых структур. Особое внимание уделяется атлетам, которые занимались спортивными единоборствами, - борцам, боксерам и т. д. Ныне многие спортивные клубы являются «офисами» мафиозных групп, местом их регулярных встреч. Любовь к спорту стала как бы знаком принадлежности к мафии. Мафия не просто нашла применение спортсменам, которых государственная система сделала маргиналами. Она начала бережно растить молодое пополнение, финансируя спортивные школы и клубы, организуя благотворительные фонды поддержки спортсменов. Первый такой фонд - Фонд имени Льва Яшина - был создан
О. Квантришвили, который сам в прошлом был спортсменом» [25].
Наряду со спортивными организациями (например, КИТЭК - аббревиатура слов кикбоксинг, таэквондо, каратэ), О. Квантришви-ли создает собственную финансовую империю - холдинг, включающий Ассоциацию «XXI век» (занимающуюся экспортом нефти, леса, цветных металлов, импортом газового оружия), АО «Московит-Ойл», «Московит-
Шугар»), казино «Габриэла», «Пресня-банк» и банк «Московия») [26]. Финансовые средства от коммерческой деятельности (О. Квантри-швили добился налоговых и таможенных льгот) тратились на реализацию идеи «организованной спортивности». Была создана даже политическая партия «Спортсмены России». Убийство О. Квантришвили в апреле 1994 г. прервало начатое дело (А. Розенбаум на его похоронах произнес слова: «Страна потеряла - я не побоюсь этого слова
- лидера» [27]), но тенденция развития «организованной спортивности» сохранилась, хотя и ее динамика заметно замедлилась.
Важным этапом в становлении современной российской организованной преступности явился рэкет - организованное вымогательство. Рэкет возник в качестве реакции на налоговую и уголовно-правовую политику государства периода начала политических и экономических реформ. С одной стороны, рэкет явился реакцией на отмену налогов для кооперативов, зарегистрированных в России в конце 80-х - начале 90-х годов прошлого века. Поскольку государство отказалось собирать налоги, их стали собирать организованные преступные форми-
рования. С другой стороны, уголовноправовая политика периода начала революционных экономических преобразований характеризовалась отсутствием инициативы, наступательности со стороны правоохранительных органов, она стимулировала криминальную активность. Почувствовав полную безнаказанность [28], преступники превратили рэкет в одну из основных сфер противоправного бизнеса. Рэкет в свою очередь приблизил российских гангстеров к легальному бизнесу. Вынужденные контролировать прибыль предпринимателей, они начали понимать, что в России возникла уникальная возможность разбогатеть вполне официально, не прибегая к откровенному криминалу: предпринимательство 1990-х
годов характеризовалось чрезвычайно высокой прибыльностью. Преступники стали входить в состав учредителей контролируемых предприятий, часто вытесняя и нередко устраняя (вплоть до убийства) их организаторов и руководителей. Ганстеры начали регистрировать и собственные предприятия, вкладывая в них деньги, полученные преступным путем, овладевая навыками осуществления легальных экономических операций.
Так, организованная преступность гангстерского типа трансформировалась в преступность экономическую («беловоротничковую»).
Появление возможностей трансформации гангстера в бизнесмена резко меняет ситуацию, связанную с влиятельностью лидеров криминальной среды. И эти возможности создаются соответствующей государственной политикой: экономической, законодательной, правоприменительной и т. д. В России соответствующие условия были созданы в начале 1990-х годов. Принципиальным (переломным) моментом - с точки зрения легализации преступных доходов -явился этап приватизации.
Приватизация осуществлялась с такой чрезвычайной поспешностью, что у любого специалиста, знакомого с процедурой приватизации, возникало подозрение относительно истинных целей грандиозной акции, которые явно не совпадали с официальными декларациями. Уже в 1993-1994 гг. 60 % предприятий стали негосударственными. В этот период в среднем ежедневно приватизировалось 104 предприятия. Такая поспешность отвечала интересам криминального капитала.
Проникновению криминального капитала в экономику способствовало также то, что в отличие от общемировой практики не требовалась декларация о доходах даже при скупке гигантских пакетов акций. МВД России совместно с другими правоохранительными органами в Челябинской области была пресечена деятельность преступного сообщества М. Сформировавшись в 1993 г.
как группа вымогателей из числа спортсме-нов-боксеров в г. Златоусте, за непродолжительное время данное сообщество накопило значительный капитал, который направило на создание собственных производственнокоммерческих структур и установление контроля за другими (легальными и полулегальными). Под его контроль, в частности, перешли областное ликероводочное объединение «Казак Уральский» и акционерное общество «Торговый дом «Казак Уральский». Составляющие его группы продолжали использовать и традиционные виды преступного промысла - вымогательство, кражи, грабежи, мошеннические операции. На счету преступников - неоднократные захваты заложников. Они подозревались в совершении заказных убийств предпринимателей и коммерсантов. Сообщество поддерживало тесные связи с лидерами преступной среды Уральского региона, подпитывало деньгами «воровской общак». Сам М. имел тесную связь с чеченским террористом Салманом Радуевым, с ноября 1996 года организовывал отдых и лечение раненых чеченских боевиков в одном из домов отдыха Челябинской области. Основную часть средств, полученных от преступной деятельности, лидеры сообщества переводили в Испанию, где только на счетах организатора М. было размещено до 36 миллионов долларов США. В городе Малаге сообщество приобрело значительную недвижимость, которая использовалась для отдыха членов возглавляемой М. преступной организации и связанных с ней коррумпированных чиновников.
В России, начиная со времени введения рыночных отношений, произошло резкое усиление организованной преступности, усугубление ее количественных и качественных характеристик. Число действующих преступных формирований (по официальным данным) за десять лет реформ увеличилось почти в 26 раз, число участников этих организаций - в 5 раз. По материалам специальных исследований, количество организованных преступных формирований (ОПФ) в 2000 г. составляла не менее 60-70 тысяч, их «штатная» численность - не менее 1 млн человек, а численность лиц, вовлеченных организованной преступностью в свою деятельность, - не менее 5-6 млн человек [29].
Соответственно, выросло и количество лидеров криминальной среды. В 1988 г. ОВД в СССР было выявлено свыше 20 тысяч криминальных авторитетов, в том числе около 500 «воров в законе», из которых 240 отбывали наказание в местах лишения свободы (140 - в ИТК, 100 - в тюрьмах). В 2000 г. количество авторитетов приближается к 100 000 человек, а «воров в законе» -составляет более 1500 [30].
Произошли и качественные изменения в криминальной среде. Ортодоксальный вор ранее пренебрежительно относился к пред-
принимательству, а коммерсант («барыга») мог быть только потерпевшим от криминальных действий вора, но не равным ему соучастником или, тем более, компаньоном. Интерес к коммерции у «воров в законе» кавказского происхождения вызывал презрение у славянских воров, которые называли своих кавказских собратьев «лавруш-никами», «мандаринами». Негативное отношение у российских воров «старой школы» вызывали торговля воровским титулом, получившая распространение в Грузии, а также стремление «кавказцев» обрести политическое влияние через коррупцию и другие механизмы. Однако ортодоксы оказались в меньшинстве5 и вынуждены были принять новые правила либо уйти в тень. В настоящее время коммерческая и политическая деятельность лидеров криминальной среды не вызывает порицания, напротив, она считается нужной и важной. В этом плане лидеры преступного мира подчинились императивам развития организованной преступности.
Интерес организованной преступности к экономической деятельности закономерен, поскольку она имманентно ориентирована на извлечение прибыли и сверхприбыли. В справочном документе «Об организованной преступности», подготовленном к Всемирной конференции на уровне министров внутренних дел (Неаполь, ноябрь 1994 г.) сформулированы такие феноменологические признаки организованной преступности:
1. Преступная предпринимательская деятельность путем предоставления запрещенных законом товаров и услуг или законных товаров, но по незаконным каналам.
2. Преступная деятельность, являющаяся всегда продолжением рыночных операций в областях, запрещенных законом.
3. Преступники руководствуются необходимостью захвата рыночной ниши.
4. Преступный бизнес требует специфических навыков профессионализма.
5. Специфические средства бизнеса:
а) коррупция правоохранительных органов;
б) внедрение своих людей в политические структуры [31].
Если на Западе экономическую основу организованной преступности на 70-80 % составляет криминальный бизнес (наркобизнес, незаконная торговля оружием, организованное вымогательство, торговля «живым товаром», пиратство, похищения автомобилей, торговля краденым антиквариатом, заказные убийства, мошенничества), то в России наиболее выгодны легальные или полулегальные виды хозяйственной и финансовой деятельности. Поэтому внимание наиболее мощных ОПФ сконцентрировано на легальных видах экономической деятельности, доходы от которой затем переводятся в «тень», используются для личного обогащения, вливаются в так называе-
мые «воровские общаки», подпитывают криминальную среду.
30 мая 1999 г. в Туапсе собрались криминальные авторитеты Северного Кавказа. На сходке выбрали преемника Ивана Руки, «отвечавшего» в воровском мире за Нагорный Карабах, Армавир, часть Краснодара, Чечню, туапсинское побережье Черного моря, - деда Хасана. Сферы влияния остались прежние - торговля лесом, нефтью, зерном, цементом, металлом. От Ивана Руки перешло и указание не трогать без нужды правоохранительные органы [32].
Лидеры криминальной среды, в том числе «воры в законе», в настоящее время стремятся контролировать высокодоходные виды бизнеса. Поскольку нередко это связано с переделом собственности, они становятся жертвами заказных убийств. Да и сами они готовы пойти на убийство конкурента или лидера, вступившего с ними в конфликт. Так, «вор в законе» нового поколения
П. Захаров (Цируль) организовал убийство представителя старой когорты воров В. Петрова (Васи Очко) за то, что тот постоянно обвинял его в нарушении понятий [33]. Как сказал представитель «уходящего поколения» воров: «От таких братков воняет, они мокрушники по жизни. У законника никогда не было злобы, был свой кодекс чести. А нынешние братки, разбавленные афганцами, ментами, рвачами от власти, - они отморозки. У них нет ничего святого» [34].
Формально П. Захаров нарушил воровское «право», поскольку вор может держать ответ только перед «коллективом» («сходкой» воров), но для ее созыва нужна инициатива кого-либо из авторитетных преступников, который не только выдвинет, но и докажет обвинение отступнику. Таких воров практически не стало. Умер В. Бабушкин (Вася Бриллиант), другие воры состарились, отошли от активной криминальной деятельности (средний (модальный) возраст основной массы воров, по материалам их списка, численностью 639 человек, составленного в 1995 г., в настоящее время приближается к 60 годам). На их место пришли прагматичные дерзкие преступники, превыше всего ценящие прибыль.
Лидеры криминальной среды в настоящее время зачастую готовы нарушить любой «закон», если это им выгодно: стать агентом оперативного работника УИН Минюста, МВД или ФСБ России («стукачом»), организовать кражу продуктов питания из столовой для осужденных, себя и своего окружения («скрысятничать») и др. Попытки некоторых «литераторов» придать им привлекательные черты (на фоне коррумпро-ванных работников правосудия и системы исполнения наказания) [35] не имеют под собой никаких серьезных оснований. Лидеры криминальной среды в большинстве своем представляют собой опасную, хитрую,
злобную и мстительную категорию лиц, требующую внимательного и продуманного подхода. Они готовы воспользоваться любой ошибкой, оплошностью как законодателя, так и правоприменителя. Оперативнопрофилактическая работа с ними требует специальной подготовки и профессионального мастерства.
Современные лидеры криминальной среды активно занимаются коммерцией и нередко имеют серьезные позиции в бизнесе. Эксперты считают, что нынешние «законники» далеко ушли от старых идеалов. «Понятия вроде «не женись», «не сотрудничай с ментами» давно забыты», - утверждает
А.И. Гуров. По его словам, воровской бизнес теперь как никогда нуждается в «крыше». «Еще недавно они работали с милицией, ФСБ, прокуратурой, а теперь с теми, кто управляет этими структурами. Раньше они подкупали, а теперь направляют во власть своих людей, - утверждает депутат Государственной думы. - В плане сращивания криминалитета с властью ситуация даже хуже, чем 10-15 лет назад» [36].
Воры уже давно перестали быть изгоями общества. Они обладают всеми атрибутами благополучия: имеют бизнес, недвижимость, хорошие автомобили, телохранителей и поэтому являются уважаемыми людьми. В современной России респектабельность не зависит от репутации.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Информация МВД СССР № 1/4019 1990 г. О так называемых «ворах в законе» (современное состояние и тенденции).
2 Обзор МВД СССР № 6/1-682 1991 г. «О состоянии работы с «ворами в законе» и другими авторитетами преступного мира, содержащимися в учреждениях ГУИД МВД СССР».
3 Бандитизм в то время считали искорененным явлением, поэтому действия преступников обычно квалифицировали как мошенничества, грабежи или разбойные нападения - в зависимости от того применялось (если да, то в какой степени) или не применялось при их совершении насилие.
4 Обращает на себя внимание, что именно «сухой
закон» явился мощным толчком для объединения гангстерских банд в США (САСШ) и возникновения организованной преступности. (США: преступность и политика. М., Наука, 1972.
С. 147-155).
5 По сравнению с числом лидеров ОПГ и «ворами в законе» грузинской и абхазской национальности, которые в целом превышают количество «славянских воров» приблизительно на 8-10 %.
ЛИТЕРАТУРА
[1] Иншаков С. М. Криминология. М., 2000. С. 38.
[2] Кондратюк Л. В. Антропология преступления (микрокриминология). М., 2001. С. 337.
[3] Резник Г. М. Криминологическая профилактика и социальное планирование // Вопросы борьбы с преступностью. М., 1979. Вып. 31. С. 29.
[4] Гуров А. И. Профессиональная преступность: прошлое и современность. М., 1990.
[5] Друц Е., Гесслер А. Цыгане. М., 1990. С. 3536.
[6] Гиляровский В. А. Москва и москвичи. М. : Литератор, 1989 ; Михневич В. Язвы Петербурга. СПб. 1886 ; Кошко А. Ф. Очерки уголовного мира царской России. М., 1992.
[7] Монахов В. И. Группировки воров-рецидивис-тов и некоторые вопросы борьбы с ними. М., 1957. С. 9.
[8] Handelman Steven. Comrade Criminal. Russia's New Mafia. Yale University Press. New Haven and London, 1995. Р. 11.
[9] Ванька Каин // URL: http://ezr.narod.ru/base3/ 1361.htm (дата обращения: 01.10.2011).
[10] Монахов В. И. Указ. соч. С. 19-20.
[11] Гулар Д. История мафии // Известные уголовные дела. М., 1982. С. 97-98.
[12] Павлова И. В. Механизм власти и строительство сталинского социализма. Новосибирск, 2001. С. 270 ; Кириллов В. Законодательное обеспечение репрессивной политики советского государства в период 1920-1950 гг. // Карта (российский независимый исторический и правозащитный журнал). Рязань. № 7-8. С. 82 ; Иваницкий Н. А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов). М., 1994. С. 6465 ; Попов С. А. Сталинский террор в Сибири. Новосибирск, 1997. С. 35-36.
[13] Минна Р. Мафия против закона. М. : Юридическая литература, 1988. С. 137.
[14] Гоздкова Л. И. Сталинские лагеря на территории Кузбасса : автореф. дис. ... д-ра ист. наук. Екатеринбург : Институт истории и археологии Уральского отделения РАН, 1997. С. 28, 40.
[15] Солженицин А. И. Архипелаг ГУЛАГ. М., 1991 ; Шаламов В. Колымские рассказы. М., 1992 ; Жигулин А. Черные камни. М., 1989.
[16] Дело № 976-44-69 // Архив УИН Минюста по Омской области.
[17] Дело № 976-44-69. Л. 17, 43, 67 // Архив УИН Минюста по Омской области.
[18] Гоздкова Л. И. Указ. соч. С. 7.
[19] Вакутин Ю. А., Водолазский Б. Ф. Преступные группировки: их обычаи, «законы». Омск, 1979. С. 12-18.
[20] Жигулин А. Черные камни. М.,1989. С. 111123.
[21] Вакутин Ю. А., Водолазский Б. Ф. Преступные группировки: их обычаи, «законы». С. 19-21 ; Монахов В. И. Указ. соч. С. 35-39.
[22] Разинкин В. С., Тарабрин А. Г. Цветная масть. М., 2000 ; Тарабрин А. Г. Воры в законе и авторитеты. М., 2003.
[23] Гилинский Я. И. Криминология : курс лекций. СПб. : Питер, 2001. С. 214.
[24] Фомин Ю. А. Актуальные социальные проблемы большого спорта. Омск, 1989. С. 40-43.
[25] Крыштановская О. В. Нелегальные структуры в России // Социологические исследования. 1995. № 8. С. 96-97.
[26] Ткаченко А. Судьба кикбоксинга в России // Новая Юность. 1994. № 4. С. 117-125.
[27] Дикселиус М., Константинов А. Преступный мир России. СПб.,1995. С. 128.
[28] Дмитриев О. В. Криминологическая и уголовно-правовая характеристика вымогательства : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 1994. С. 16-17.
[29] Ванюшкин С. В. Организованная преступность как угроза национальной безопасности // Преступность и власть. М., 2000. С. 18-19.
[30] Долгова А. И., Аргунова Ю. Н., Астанин В. В., Ванюшкин С. В., Евланова О. А., Ильин О. С., Королева М. Е., Романова А. Г., Юцкова Е. М. Преступность в России и ее изменения в конце хХ века // Преступность в России и проблемы борьбы с ней. М., 2001. С. 42.
[31] Горяинов К. К., Исиченко А. П., Кондратюк Л. В. Транснациональная преступность: проблемы и пути их решения. М., 1997. С. 19.
[32] Иванов Н. Обворованная Россия // Наш современник. 1999. № 10. С. 166.
[33] Тарабрин А. Воры в законе и авторитеты. С. 103-108.
[34] Монолог Владимира Игнатьевича, «вора в законе» // Украина криминальная. 2002. № 11.
[35] Сухов Е. Я - вор в законе. М., 2001.
[36] Империя Деда Хасана // Ш1_: 1 Согласно § 2339 ГГУ, недостойным наследования является лицо: умышленно и противоправно лишившее жизни наследодателя или совершившее покушение на его жизнь, или поставившее его в такое положение, что наследодатель до своей смерти лишился возможности составить или отменить завещательное распоряжение; умышленно и противоправно воспрепятствовавшее составлению или отмене наследодателем завещательного распоряжения; посредством обмана или угроз, побудившее насле-
додателя составить или отменить завещательное распоряжение; виновное в одном из деяний, наказуемых § 267, 271-274 Уголовного кодекса, с учетом завещательного распоряжения наследодателя. ГК Квебека устанавливает: в силу закона недостойно наследовать лицо, признанное виновным в покушении на жизнь наследодателя; лицо, лишенное родительской власти (ст. 620). Может быть признано недостойным наследовать лицо, которое жестоко обращалось с наследодателем или иным образом вело себя по отношению к нему в высшей степени предосудительно; недобросовестно утаило, изменило или уничтожило завещание наследодателя; препятствовало завещателю в составлении, изменении или отмене его завещания. ГК Украины недостойными наследниками признает лиц, которые умышленно лишили жизни наследодателя или кого-либо из возможных наследников или посягали на их жизнь; умышленно препятствовали наследодателю совершить завещание, внести в него изменения или отменить завещание и тем самым способствовали возникновению у них самих или у других лиц права наследования или способствовали увеличению их доли в наследстве (ст. 1224). http://www.
badnews.org. ru>news/imperija_deda (дата обращения: 05.10.2011).
