CC BY
96УДК 343.9 ББК 67.518.3
doi: 10.25724/VAMVD.VUVW
Н. С. Сысолина, А. Н. Берестовой
КРИМИНАЛЬНАЯ СУБКУЛЬТУРА
КАК КРИМИНОГЕННОЕ ФОНОВОЕ ЯВЛЕНИЕ:
ПОНЯТИЕ И ПРИЗНАКИ
В настоящей статье автор рассматривает криминальную субкультуру как одну из детерминант преступности, относящуюся к совокупности криминогенных фоновых явлений и отражающую ее внутренние характеристики. Обоснована опасность распространения криминальной субкультуры среди законопослушного населения, в том числе несовершеннолетнего, и необходимость предупреждения этого явления до того момента, как лицо, принявшее ее внутреннее и внешнее содержание, начнет идентифицировать себя в качестве члена преступного мира. Проанализирован законодательный подход к закреплению дефиниции «криминальная субкультура», а также ряд точек зрения специалистов, занимающихся изучением указанной проблемы. Признаки криминальной субкультуры условно поделены на общие, которые относятся к любому негативному социальному фоновому явлению, и специальные — присущие только рассматриваемому феномену и включающие элементы внутреннего содержания и внешнего выражения. В результате автор предлагает собственное определение понятия «криминальная субкультура» с учетом проведенного анализа сущности данного явления.
Ключевые слова: преступность, криминальная субкультура, криминогенное фоновое явление, детерминанты преступности, преступная иерархия, преступная идеология.
N. S. Sysolina, A. N. Berestovoy CRIMINAL SUBCULTURE
AS A CRIMINOGENIC BACKGROUND PHENOMENON: CONCEPT AND FEATURES
In the given article the author deals with the criminal subculture as one of the factors of crime which refers to the complex of criminogenic background phenomena and reflects its internal characteristics. The author of the article points out the danger of spreading the criminal subculture among the law-abiding population, including minors as well as the necessity to prevent this phenomenon before the moment when the person who has accepted its internal and external content begins to identify himself as a member of the criminal world. The author also analyzed the legislative approach to consolidating the definition of the concept of "criminal subculture" as well as a number of points of view of specialists who are studying this problem. The features of the criminal subculture are notionally divided into general ones, which refer to any negative social background phenomenon and special ones which are related to only the mentioned phenomenon and which include elements of internal content and external expression. In conclusion the author of the article, taking into account the analysis of the essence of this phenomenon, proposes his own definition of the concept of "criminal subculture".
Key words: crime, criminal subculture, criminogenic background phenomenon, determinants of crime, criminal hierarchy, criminal ideology.
Любой акт человеческого поведения обусловлен влиянием на лицо совокупности взаимодействующих объективных и субъективных факторов. Этим же объясняется и совершение преступлений — наиболее опасной формы негативного девиантного поведения. Однако наряду с причинами и усло-
виями — основными детерминантами преступности, которые выступают в роли данных факторов, — в теории криминологии также выделяют криминогенные фоновые явления, или, как их еще называют, негативные социальные фоновые явления. В обобщенном виде под ними понимают происходящие
в обществе процессы, которые сами по себе не всегда носят преступный характер, однако служат благоприятной средой, «фоном» для самодетерминации преступности и выражаются в асоциальном, деструктивном поведении, создающем угрозу общественной нравственности.
Среди негативных социальных фоновых явлений криминологи традиционно выделяют бродяжничество, алкоголизм, наркоманию, игроманию, проституцию [1, с. 73], а также относят к ним не столь очевидные беспризорность и безнадзорность несовершеннолетних, поддержку радикальных движений, сектантство, тунеядство и паразитический образ жизни, склонность к суициду и др. [2, с. 166] Вместе с тем полагаем, что преступность тесно связана еще с одним устойчивым антиобщественным феноменом — криминальной субкультурой.
Чаще всего криминальная субкультура рассматривается как одна из внутренних, субъективных характеристик преступности. Однако при этом она способна быть четко выраженной внешне, помогая лицу, одобряющему преступный образ жизни или уже имеющему уголовное прошлое, обозначать свою криминальную принадлежность. Опасность такой трансляции криминального уклада жизни вовне заключается в «заражении» псевдоценностями представителей здорового общества, которые впоследствии пополняют криминальные «кадры» или активно способствуют организации их жизни. У некогда законопослушных граждан (в особенности несовершеннолетних) формируются стойкие антиобщественные установки, вырабатывается толерантность к негативной социальной девиации, а общепринятые ценности утрачивают свой авторитет ввиду романтизации криминального образа жизни. Это, в свою очередь, приводит к совершению ими правонарушений и преступлений. А поскольку преступная молодежь — один из основных источников пополнения рецидивной, профессиональной и организованной преступности, криминальную субкультуру следует воспринимать как острую угрозу законности и нравственного благополучия современного общества.
Изучением криминальных субкультур в разные периоды занимались такие ученые, как М. Н. Гер-нет, Д. А. Дриль, П. И. Люблинский, А. И. Гуров, Ю. М. Антонян, Д. А. Шестаков и др., интересовало данное явление и отечественных писателей: Ф. М. Достоевского, А. П. Чехова, А. И. Солженицына, В. Т. Шаламова. Большой вклад в исследование криминальных субкультур в ХХ в. внесли американцы Р. Мертон, Т. Селлин и А. Коэн, которые определили их социальную природу и обозна-
чили особенности отдельных преступных групп. В нашей стране это явление стало объектом изучения главным образом после распада СССР, поскольку наличие криминальной субкультуры полностью отрицалось социалистической идеологией.
Несмотря на то что изучению данной проблемы в различных аспектах посвящено множество работ, на легальном уровне определение понятия «криминальная субкультура» до сих пор не закреплено. Вместе с тем попытки ввести такую дефиницию в российское законодательство предпринимались не раз.
Так, 20 июля 2017 г. член Совета Федерации А. В. Беляков внес в Государственную Думу Российской Федерации проект федерального закона № 318286-7 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части запрета пропаганды криминальной субкультуры». Сенатор предлагал дополнить Закон Российской Федерации от 27 декабря 1991 г. № 2124-1 «О средствах массовой информации», Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» и Федеральный закон от 29 декабря 2010 г. № 436-ФЗ «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию». Предлагаемые поправки касались запрета пропаганды криминальной субкультуры, под которой А. В. Беляков предложил понимать социокультурные ценности преступного мира — явление не менее опасное, чем, к примеру, суицид или экстремизм.
Указанный законопроект Государственной Думой был отклонен. В качестве основных аргументов такого решения назывались: а) уже имеющийся в п. 2 ст. 5 Федерального закона № 436-ФЗ запрет на распространение информации, оправдывающей противоправное поведение; б) наличие в тексте предлагаемых поправок коррупциогенного фактора в виде использования терминов «пропаганда криминальной субкультуры», «социокультурные ценности преступного мира», которые ввиду отсутствия в действующем законодательстве представляют собой юридико-лингвистическую неопределенность.
С первым аргументом нельзя согласиться в полной мере, поскольку уже имеющееся в законе понятие «информация, оправдывающая противоправное поведение» и предлагаемое к внесению «социокультурные ценности преступного мира», составляющее содержание криминальной субкультуры, — нетождественны. Во-первых, оправдание противоправного поведения не всегда связано с поддержанием лицом норм и ценностей
криминального мира, а может быть продиктовано и иными мотивами, вызванными недовольством социальной несправедливостью. Кроме того, информация, оправдывающая противоправное поведение, запрещена к распространению согласно Федеральному закону № 436-Ф3 только среди детей. Что касается общего запрета, то согласно Федеральному закону № 149-ФЗ он распространяется только на те материалы, которые пропагандируют терроризм, экстремизм, порнографию, культ жестокости и насилия. Остальные направления противоправной деятельности продолжают оставаться за рамками регулирования законодательства. Во-вторых, криминальная субкультура — явление более глубокое, чем простая деятельность по оправданию преступного поведения в любых ее формах.
Что касается семантической неопределенности предлагаемых терминов как второго аргумента в пользу отказа принятия вносимых поправок, то представляется, что привлечение специалистов в области юриспруденции и лингвистики к обсуждению текста законопроекта устранило бы указанные смысловые сомнения.
Еще одной попыткой обратить внимание законодателя на проблему отсутствия легального запрета на распространение криминальной идеологии стал проект федерального закона № 1009841-7, внесенный в Государственную Думу Российской Федерации 18 августа 2020 г. членом Совета Федерации А. Д. Башкиным. В частности, под криминальной субкультурой он предлагал понимать систему принципов, взглядов, образа жизни и норм поведения, разделяемых группой лиц, неформально объединяющихся в целях популяризации и продвижения уголовных традиций, атрибутики уголовного мира, проявления нетерпимости к законопослушному поведению и оправдания преступного поведения. Закрепление такого понятия могло бы внести ясность в понимание сущности криминальной субкультуры с целью дальнейшего принятия эффективных мер по противодействию этому явлению. Однако проект указанного федерального закона был снят с рассмотрения.
Вместе с тем нельзя игнорировать важный шаг, который законодатель сделал в сторону эффективного противодействия криминальной субкультуре: решением Верховного Суда Российской Федерации от 17 августа 2020 г. по делу № АКПИ20-514с на территории государства запрещено движение «Арестантское уголовное единство», более всего олицетворяющее тюремный уклад жизни и традиционную «воровскую» субкультуру, распространившую свое влияния как внутри, так и за пери-
метром мест лишения свободы. Данное общественное движение с указанием различных вариантов расшифровки его названия-аббревиатуры «АУЕ» справедливо включено в список запрещенных организаций, признанных экстремистскими [3]. Однако это также не вносит ясности в определение понятия «криминальная субкультура» на легальном уровне, поскольку такая дефиниция в законе до сих пор отсутствует.
В науке криминологии термин «криминальная субкультура» рассматривается по-разному. Так, по мнению В. В. Шемякиной, это «образ жизни, система политических, идеологических, правовых, нравственных, философских, религиозных, эстетических „норм", манера поведения, образ мышления и традиции лиц, совершивших преступление или отбывавших (отбывающих) наказание в местах лишения свободы, со своими отличительными чертами в зависимости от пола и возраста осужденных, режима исправительного учреждения, тяжести совершенного уголовно-правового деяния» [4, с. 7]. Полагаем, что данное определение хотя и стремится максимально охватить содержание рассматриваемого феномена, несправедливо сужает его по субъектному составу до лиц, преступивших закон. На наш взгляд, нормы и ценности криминальной субкультуры, которые состоят не только из собственно противозаконных действий и их оправдания, но и в нравственно не одобряемом поведении, специфичном лексиконе и внешней атрибутике, активно распространяются в здоровом обществе и нередко разделяются его членами еще до того, как они ступают на противоправный путь. По той же причине представляется узконаправленной дефиниция Ю. К. Александрова, который соотносит криминальную субкультуру с «лицами, объединившимися в криминальные группы и придерживающимися определенных законов и традиций» [5, с. 8].
Иной подход использует В. В. Тулегенов, который полностью исключил из определения данного понятия возможный круг субъектов-носителей криминальной субкультуры, остановившись на ее содержательной стороне. Последняя, по его мнению, направлена на «организацию жизнедеятельности, целью которой является совершение преступлений, их сокрытие и уклонение от ответственности» [6, с. 6]. Однако такая формулировка оставляет без ответа вопрос: кто, придерживаясь указанных традиций и норм, организует такую жизнедеятельность — сами преступники или иные контактирующие с ними лица, к которым могут относиться пусть и криминально ориентированные, но пока
еще законопослушные граждане? Кроме того, очерчивается ли круг целей криминальной субкультуры только совершением и сокрытием преступлений?
С точки зрения круга лиц — приверженцев криминальной субкультуры обоснованным представляется вывод С. В. Шпака, который относит к ним как профессиональных преступников, так и лиц, стремящихся следовать их примеру [7, с. 9]. К последним, думается, могут относиться не только малоопытные преступники, но и лица, стоящие «на пороге» криминального образа жизни: противопоставляющие себя обществу, отрицающие принятые в нем устои и традиции, разделяющие ценности уголовно-преступной среды, однако еще не преступившие нормы закона.
Более охватывающим выглядит на этом фоне определение С. Г. Родина, который рассматривает криминальную субкультуру как «часть общей культуры общества, представляющую собой систему духовных и материальных ценностей, традиций и обычаев, присущих социальным группам (сообществам), имеющим криминальную направленность» [8, с. 290]. Как о социальном феномене предлагает говорить о криминальной субкультуре М. М. Бабаев [9].
Чтобы разобраться в сущности криминальной субкультуры и дать авторское видение дефиниции данного понятия, следует охарактеризовать ее основные признаки.
С учетом того, что криминальная субкультура предлагается к рассмотрению в качестве криминогенного фонового явления, в первую очередь, ей будут присущи общие черты данного вида детерминантов преступности.
Так, социальный характер — одна из основных черт рассматриваемого явления. Криминальную субкультуру невозможно отделить от общества, поскольку последнее является источником и одновременно средой ее распространения. Она, как и общепринятая культура, — продукт человеческой жизнедеятельности, результат его развития на определенном этапе существования.
Кроме того, любые криминогенные фоновые явления носят ярко выраженную отрицательную направленность, деструктивно влияя на все сферы общественной жизни, при этом сами по себе они могут и не являться правонарушениями с точки зрения закона. Так, криминальная субкультура извращает традиционную мораль, вынуждает негативно относиться к законной трудовой деятельности и противостоит общепризнанным авторитетам, разрушая тем самым социальные связи, тормозя
экономику и позитивное социально-культурное развитие общества. В то же время в случае, когда нормы преступного образа жизни не просто добровольно принимаются лицом, а активно насаждаются ему опытными приверженцами криминальной субкультуры, имеет смысл говорить об агрессивном характере данного явления.
Любое криминогенное фоновое явление — не единично; причем данный признак может рассматриваться в двух аспектах: временном и пространственно-субъектном. В первом случае имеется в виду регулярная повторяемость явления во времени, во втором предполагается, что оно затрагивает не отдельных индивидов, а значительные массы людей на определенной территории. С этой точки зрения криминогенное фоновое явление — это некий устоявшийся процесс, заключающийся в совокупности повторяемых действий определенных групп людей на конкретной территории. Поэтому о криминальной субкультуре в данном контексте можно говорить как о перманентном состоянии, отражающем взгляды и уклад жизни определенной части общества на протяжении долгого времени.
Следующей особенностью, связанной с устойчивым негативным характером криминогенных фоновых явлений, является их способность активно питать преступность, формировать ее причины и условия. Криминальной субкультуры как общественного феномена это касается в первую очередь. В то время как прочие криминогенные фоновые явления вроде бродяжничества, алкоголизма, радикализма, проституции или игромании не имеют своей целью рост преступности, однако косвенно порождают ее, оказывая влияние на правосознание и культуру населения, криминальная субкультура в конечном итоге нацелена именно на распространение преступности. Вместе с тем упорядоченность преступного образа жизни и наличие своей идеологии позволяют преступности не просто существовать и воспроизводиться, но и приобретать более опасные, организованные формы. Этот факт, с одной стороны, подтверждает принадлежность криминальной субкультуры к числу негативных социальных фоновых явлений, а с другой — делает ее особенной.
В связи с этим у рассматриваемого феномена есть специфические признаки, которые позволяют сформировать более глубокое представление о его сущности и отграничить от других криминогенных фоновых явлений.
Во-первых, криминальная субкультура — это исторически сложившееся и продолжающее разви-
ваться социальное явление. Представляя собой совокупность определенных взглядов и соответствующих им норм поведения, а также внешней атрибутики, она не может существовать в отрыве от общей системы ценностей, которые также формировались не одно столетие и обусловлены политическими, экономическими, идеологическими, демографическими и прочими факторами развития общества. Некоторые исследователи при этом относят криминальную субкультуру к разновидности общей культуры [10, с. 68; 11, с. 45], другие же считают, что преступный уклад жизни противопоставляет себя общепринятым ценностям, а потому не может считаться их частью [12, с. 126]. К слову, последняя точка зрения представляется спорной, поскольку ряд взглядов и норм поведения в системе криминальной субкультуры совпадают с адекватными человеческими ценностями, и только во взаимодействии с другими элементами преступной идеологии позволяют сделать вывод о ее общей извращенности. Но даже в этом случае существующий антагонизм между идеологией криминального мира и общепринятой культурой не исключает, а только подтверждает их тесную взаимосвязь. А поскольку современная культура также является результатом многовекового развития человеческого общества, то и криминальная субкультура обладает собственной историей, которая, по мнению одних ученых, длится не один десяток столетий [13, с. 55], по мнению других — начинается главным образом после смены государственного строя в 1917 г. [14, с. 154; 15, с. 63]. Таким образом, рассматриваемое нами явление носит исторически изменчивый характер.
Следующая особенность криминальной субкультуры обусловлена специфическими выполняемыми ею функциями. Так, смыслом существования в уголовном мире собственных норм, установок, ценностей и алгоритмов поведения является, в первую очередь, эффективная организация криминальной жизни в зависимости от того или иного вида преступности. Это, в свою очередь, позволяет последней противостоять официальной власти, консолидировать криминальные элементы и распространять влияние уголовных лидеров не только на непосредственных членов преступной ячейки, но и за ее пределами.
Более того, преступность способна к самовоспроизводству не только путем постоянного поддержания криминального образа жизни уже состоявшимися преступниками или лицами, им подражающими, но и путем регулярного вовлечения в ту или иную противоправную деятельность новых чле-
нов, при этом увеличивать «штат» криминалитета насильственными методами неэффективно. Гораздо продуктивнее для начала привить лицам, далеким от криминальной субкультуры, ее ценности и модели поведения, показав их привлекательность и актуальность в разрезе имеющихся социально-демографических проблем. В результате формирующейся подобным путем толерантности к правонарушениям лицо само и добровольно запускает в себе процесс криминализации, становясь в дальнейшем носителем и распространителем криминальной субкультуры.
Таким образом, для функционирования криминального мира необходима постоянная идеологическая «подпитка» его членов. Поэтому среди всей массы преступников, разделяющих и следующих нормам криминальной субкультуры, закономерно выделяется пласт лиц, которые берут на себя ответственность по формированию, активному поддержанию и организации распространения этих норм. Данные функции возлагают на себя лидеры уголовно-преступной среды, развивая таким путем организованные формы преступности. Все это сопряжено с необходимостью распределения ролей и социальных статусов внутри криминальных ячеек. В связи с этим на уровне рядовых организованных групп можно говорить о признаке структурированности, а на уровне отдельных видов преступности — о преступной иерархии: более сложной, идеологически выстроенной, ступенчатой системе распределения функций, позволяющей четко обозначить место в уголовном мире каждого лица, попавшего в сферу влияния криминальной субкультуры. Таким образом, преступная иерархия — естественное следствие и признак рассматриваемого криминогенного фонового явления, а также одновременный инициатор его распространения.
Как уже говорилось ранее, кроме внутреннего, субъективного содержания криминальной субкультуры, которое заключается в системе ценностей, взглядов, норм, правил и моделей поведения, основанных на историческом опыте преступной деятельности, существуют и внешние индикаторы, позволяющие лицу, разделяющему идеологию уголовного мира, транслировать вовне свою криминальную самоидентификацию. Такое внешнее выражение криминальной субкультуры может включать в себя множество элементов вербального и невербального характера: жаргон и фольклор, присущий тому или иному виду преступности; прозвища и названия ступеней преступной иерархии; татуировки и иные изменения во внешнем виде; определенная система жестов, позволяющих тайно
обозначить себя или подать сигнал другому, и пр. Использование данных элементов закрепляет прочную связь и принадлежность лица к криминальной среде.
К слову, первыми в обиход лиц, не причисляющих себя к криминальному миру, проникают именно указанные ранее элементы внешнего проявления криминальной субкультуры. К примеру, жаргонизмы, тюремная лирика и характерные татуировки быстро впитываются сознанием детей и молодежи, которые не всегда сразу способны понять их криминальный характер. Впоследствии же данные лица наиболее охотно принимают и вторую, субъективную сторону содержания криминальной субкультуры.
Возникает социальный парадокс: криминальная субкультура, олицетворяющая образ жизни и мышления преступного мира, поддерживается и распространяется законопослушными с точки зрения закона лицами. Справедливости ради нужно отметить, что не все они в будущем преступают закон, однако принимают и начинают применять элементы криминальной субкультуры как нечто обыденное и нормальное для повседневной жизни. Отсюда следует, что криминальная субкультура проникает во все сферы деятельности человека и начинает неосознанно воспроизводиться у большей части граждан, формально не имеющих отношения к преступному миру. Этим объясняется тот факт, что источниками данного криминогенного фонового явления сегодня являются в том числе средства массовой информации, которые не в полной мере осознают опасность его трансляции.
Таким образом, следующим важным признаком криминальной субкультуры можно считать ее активное распространение за рамками преступного мира среди законопослушного населения, которое, впитывая ее ценности и обычаи, начинает наряду с общепризнанными легальными авторитетами признавать влияние лидеров уголовной среды. Следовательно, криминальная субкультура способствует формированию мотивации к совершению преступлений, что лишний раз доказывает ее принадлежность к криминогенным фоновым явлениям.
Исходя из изложенного ранее, автор понимает под криминальной субкультурой исторически изменчивое криминогенное фоновое явление, представляющее собой единство идеологии, особых норм поведения, традиций преступного мира, а также внешних вербальных и невербальных индикаторов принадлежности к нему, которые принимаются и распространяются преступниками, правонарушителями и желающими им подражать законопослушными лицами в целях эффективной организации криминальной жизнедеятельности и вовлечения в нее новых членов путем широкого распространения авторитета лидеров преступной иерархии, а также воспитания в обществе толерантности к противоправному поведению.
На современном этапе развития российского общества, когда ощущается напряжение между различными по социально-демографическим характеристикам группами населения и недовольство политическими решениями органов власти, криминальная субкультура играет роль катализатора таких противоречий. Ее ценности и нормы, иногда пересекающиеся с общепринятыми взглядами на жизнь, привлекают еще не вставших на преступный путь лиц тем, что освобождают их от ряда социально-нравственных запретов, позволяют забыть обиды, связанные с ранее пережитой несправедливостью, а также найти единомышленников, поддержку и оправдание своему поведению, если это не удалось сделать в здоровом, законопослушном обществе.
Особенно опасно допускать распространение криминальных субкультур среди несовершеннолетних, которые ввиду неустойчивой эмоциональной сферы, отсутствия необходимого жизненного опыта и критического мышления подвергаются ранней деформации и криминализации личности зачастую еще до того момента, как достигают возраста административной и уголовной ответственности. А потому система предупреждения данного негативного криминогенного явления, в том числе с использованием правовых рычагов, представляется наиболее эффективной стратегией воздействия на отдельные виды преступности.
1. Криминология: учебник / отв. ред. В. Е. Эми-нов. Москва: Проспект, 2020. 368 с.
2. Шалагин А. Е. Предупреждение социально-негативных явлений, представляющих угрозу здоровью населения и общественной нравственности // Вестник экономики, права и социологии. 2015. № 2. С. 166—168.
1. Criminology. Textbook. Responsible editor V. Ye. Eminov. Moscow: Prospect; 2020: 368 (in Russian).
2. Shalagin A. Ye. Prevention of socially negative phenomena to be a threat to public health and public morality. Vestnik of economics, law and sociology, 166—168, 2015 (in Russian).
3. Перечень общественных объединений и религиозных организаций, в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности по основаниям, предусмотренным Федеральным законом от 25.07.2002 № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности». URL: https://minjust.gov.ru/ru/documents/7822/ (дата обращения: 17.06.2021).
4. Шемякина В. В. Криминальная субкультура в современной России: автореф. дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.08 / науч. рук. Е. В. Кунц. Челябинск, 2010. 25 с.
5. Александров Ю. К. Очерки криминальной субкультуры. Москва: Права человека, 2002. 148 с.
6. Тулегенов В. В. Криминальная субкультура и ее криминологическое значение: автореф. дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.08 / науч. рук. Д. А. Корецкий. Ростов-на-Дону, 2003. 32 с.
7. Шпак С. В. Криминальная субкультура молодежи в современном Российском обществе: тенденции формирования и распространения: автореф. дис. ... канд. юрид. наук: 09.00.11 / науч. рук. С. Ф. Самойлов. Краснодар, 2012. 32 с.
8. Родин С. Г. Понятие и сущность криминальной субкультуры // Вестник Воронежского института МВД России. 2019. № 2. С. 287—291.
9. Причины преступности в России: монография / под ред. Ю. М. Антоняна. Москва: ВНИИ МВД России; Санкт-Петербург: Нестор-История, 2013. 348 с.
10. Малинин В. Б., Трапаидзе К. З. Введение в криминальную субкультуру // XX Царскосельские чтения: материалы междунар. науч. конф. Санкт-Петербург: Ленингр. гос. ун-т им. А. С. Пушкина, 2016. С. 67—70. С. 67—70.
11. Громов В. Г. Российская криминальная субкультура: философский аспект // Теология. Философия. Право. 2017. № 2 (2). С. 44—57.
12. Устюгов С. Н., Багров С. А. Актуальные вопросы изучения криминальной субкультуры // Закон и право. 2020. № 11. С. 124—126.
13. Гуров А. И. Профессиональная преступность. Прошлое и современность. Москва: Юрид. лит., 1990. 304 с.
14. Анфиногенов В. А. Исторические аспекты борьбы с идеологами преступного мира в советское время // Пробелы в российском законодательстве. 2018. № 5. С. 153—156.
15. Сухов С. В., Тирских А. А. Исторический аспект возникновения преступных лидеров // Проблемы правового регулирования деятель-
3. List of public associations and religious organizations in relation to which the Court adopted a decision to dissolve or to prohibit their activity provided for by Federal Law No. 114-FZ on 25 July 2002 "On Counteracting Extremist Activity". Available from: https://minjust.gov.ru/ru/documents/7822/. Accessed: 17 June 2021 (in Russian).
4. Shemyakina V. V. Criminal subculture in modern Russia. Abstract of dissertation of candidate of juridical sciences: 12.00.08. Scientific guide Ye. V. Kuntz. Chelyabinsk; 2010: 25 (in Russian).
5. Alexandrov Yu. K. Essays on criminal subculture. Moscow: Human Rights; 2002: 148 (in Russian).
6. Tulegenov V. V. Criminal subculture and its criminological significance. Abstract of dissetation of candidate of juridical sciences: 12.00.08. Scientific guide D. A. Koretsky. Rostov-on-Don; 2003: 32 (in Russian).
7. Shpak S. V. Criminal subculture of the youth in modern Russian society: tendencies of formation and distribution. Abstract of dissertation of candidate of juridical sciences: 09.00.11. Scientific guide S. F. Samoy-lov. Krasnodar; 2012: 32 (in Russian).
8. Rodin S. G. Concept and essence of criminal subculture. Vestnik of the Voronezh Institute of the Interior Ministry of Russia, 287—291, 2019 (in Russian).
9. Causes of Crime in Russia. Monograph. Ed. by Yu. M. Antonyan. Moscow: All-Russian research institute of the Interior Ministry of Russia; Saint-Petersburg: Nestor-History; 2013: 348 (in Russian).
10. Malinin V. B., Trapaidze K. Z. Introduction to criminal subculture. In: Tsarskoe Selo Readings. Materials of International science conference. Saint Petersburg: Leningrad State University named after A. S. Pushkin; 2016: 67—70 (in Russian). (in Russian).
11. Gromov V. G. Russian criminal subculture: philosophical aspect. Theology. Philosophy. Law, 44—57, 2017 (in Russian).
12. Ustyugov S. N., Bagrov S. A. Topical issues of studying criminal subculture. Law and right, 124—126, 2020 (in Russian).
13. Gurov A. I. Professional crime. Past and present. Moscow: Law literature; 1990: 304 (in Russian).
14. Anfinogenov V. A. Historical aspects of fighting the ideologists of the crime world in the Soviet time period. Gaps in the Russian Legislation, 153—156, 2018 (in Russian).
15. Sukhov S. V., Tirskikh A. A. Historical aspect of appearing criminal leaders. Problems of legal
ности правоохранительных органов. 2009. № 3 (50). С. 62—70.
regulation of activity of law enforcement agencies, 62—70, 2009 (in Russian).
© Сысолина Н. С., Берестовой А. Н., 2021
© Sysolina N. S., Berestovoy A. N., 2021
Сысолина Наталия Сергеевна,
преподаватель кафедры уголовного права учебно-научного комплекса по предварительному следствию в органах внутренних дел Волгоградской академии МВД России; e-mail: [email protected]
Берестовой Андрей Николаевич,
доцент кафедры уголовного права Северо-Западного филиала Российского государственного университета правосудия, кандидат юридических наук, доцент; e-mail: [email protected]
Sysolina Natalia Sergeevna,
lecturer at the criminal law department
of the training and scientific complex
of preliminary investigation
in law-enforcement bodies
of the Volgograd Academy of the Ministry
of the Interior of Russia;
e-mail: [email protected]
Berestovoy Andrey Nikolaevich,
associate professor at the criminal law department of Northwestern branch of the Russian State University of Justice, candidate of juridical sciences, docent; e-mail: [email protected]
* * *
