CC BY
294
Крестьянская семья и бытовая преступность в России во второй половине XIX века.
В данной статье представлена характеристика внутрисемейных отношений в крестьянской семье во второй половине XIX века. В ходе анализа традиций брака и семьи в крестьянской среде были выявлены причины высокого уровня бытовой преступности, дана характеристика основных преступлений, а так же сделан вывод о влиянии крестьянских стереотипов на гуманизацию внутрисемейных отношений.
The article characterizes intrafamily relations in a peasant family in the second half of 19th century. The analysis of traditions of marriage and familylife in the peasant environment gives the reasons of high level of household criminality. Author characterizes the basic crimes and makes the conclusion about influence of peasants stereotypes on a humanisation of intrafamily relations.
Ключевые слова: бытовая преступность, XIX век, уголовная статистика проблема насилия, семья, крестьянство, убийство, традиции
Keywords: domestic criminality, nineteenth century, criminal statistics, problem of violence, family, peasantry, murder, tradition
В больших городах, в частности в Петербурге наблюдались серьезные различия в обычаях и нравах жителей, сравнительно с деревней. С середины XIX в. начался процесс гуманизации внутрисемейных отношений. Общественный подъем 1850-60х гг. способствовал повышению интереса образованного общества к женскому вопросу. В прессе развернулась критика семейного права.
Однако процесс гуманизации внутрисемейных отношений тормозился миграцией в города крестьян, которые несли с собой стереотипы, свойственные внутрисемейным отношениям в деревне. Это в равной степени относилось как к крестьянам, переселявшимся в города на постоянное или временное жительство, так и к тем, которые переходили в состав мещан и купцов.
* Сидорова Виктория Сергеевна, аспирантка кафедры истории, Ленинградский государственный университет им. А.С. Пушкина
За период с 1858 по 1897 гг. доля крестьян в постоянном городском населении Европейской России увеличилась с 21 до 44%, составная доля всех остальных сословий на столько же понизилась [12, с. 256]. Так, например, согласно переписи населения за 1862 г. в Петербурге доля крестьян от общего числа населения составляла 35% (для сравнения, доля дворян была менее 12%) [18]; а в статистических таблицах за 1869 г. отмечалось, что «масса населения Петербурга образуется из крестьян, которые составляют более 31% городского населения (дворяне - более 14%)» [15].
Многие крестьяне-горожане имели корни в деревне и были с ней тесно связаны родственными и экономическими отношениями. С 1858 по 1897 гг. в городское сословие перешло около 340 тыс. крестьян [12, с. 256]. Массовая миграция крестьянства в город замедляла изменение характера внутрисемейных отношений среди городского сословия, что было связано с устоявшимися традициями и стереотипами в крестьянской семье.
Среди крестьян до середины XIX в. преобладали составные семьи, а в них патриархально-авторитарные отношения, когда жена полностью подчинялась мужу. Брак для крестьянина был необходим с хозяйственной точки зрения: «В нашем быту без бабы невозможно; хозяйство порядком не заведешь, дом пойдет прахом» [1, с. 208].
Браки устраивались родителями, и они всегда принимали в расчет славу и статус семьи, из которой происходили новобрачные, затем личные качества невесты и жениха и лишь в последнюю очередь их взаимные склонности. На невестку в семье мужа смотрели как на даровую работницу. Характерно, что при выборе невесты большое значение уделялось ее физическому здоровью [14, с. 94]. Это объясняется тем, что у женщины в деревни было только две функции: «работница и родильница» [3, с. 159]. Случалось, что желания родителей и новобрачных совпадали и наоборот, но чаще всего
40
молодые не испытывали друг к другу ни ярко выраженной симпатии, ни антипатии, что конечно же сказывалось на внутрисемейных отношениях.
Так, один из современников того времени заметил, что «при свадебных обрядах нигде не упоминается ни слова о взаимной любви вступающих в супружество» [12, с. 253]. Жених везде говорит, что «он женится по приказу отца и матери; а невеста горько жалуется на то, что отец и мать продают ее в неволю, на чужую сторону» [12, с. 253].
Следует иметь в виду и религиозные воззрения крестьян. Брак по страсти не являлся богоугодным делом, а содержал в себе, согласно их представлениям, что-то греховное. Цель брака для крестьян состояла не в получении плотских радостей, а в устройстве семьи, рождении и воспитании детей. В отличие от современного человека крестьяне полагали, что не страсть, а необходимость оправдывает и одновременно облагораживает брак. Естественно, что отсутствие каких бы то ни было чувств, симпатий, привязанности сказывалось на характере внутрисемейных отношений, а в крайних случаях приводило к ненависти, обидам, насилию и, как следствие, к бытовым
преступлениям. Брак не по любви занимал первое место среди причин убийств крестьянками своих супругов [19].
Еще одним укоренившимся и традиционным стереотипом крестьянской семьи является «особое» отношение к женщине,
сохранявшееся как в деревне, так и у городских крестьян. В 1880 г. этнограф Н.А. Иваницкий свидетельствовал: «Женщина не пользуется уважением в народе, как существо глупое от природы. Она считается бездушной тварью. Душа у женщины не признается. Не признавая женщину за человека и отвергая в ней душу, крестьянин обращается с
женщиной хуже, чем с лошадью и коровой. Бить женщину считается
необходимостью» [12, с. 237]. Так, при рассмотрении одного из дел в мировом суде на вопрос у мужа «зачем он бьет свою жену», он
равнодушно отвечает: «для чего она мне и жена, если я не могу ее бить?» [9, с. 151].
Что касается правового регулирования личных взаимоотношений между супругами, то не подлежали ведению суда такие насильственные действия, которые не причиняли существенного вреда здоровью. «Пощечины, получаемые по несколько раз в день...да умеренное наказание розгами можно также смотреть, как на желание выказать презрение к личности» [2, с. 16]. Легкие побои причислялись по законам к личным оскорблениям, а за личное оскорбление, нанесенное мужем, жена не могла жаловаться суду. «Надо принять во внимание, что на юридическом языке легкими побоями называются такие, когда ребра у потерпевших не переломаны, спиной хребет остался в целости... Отсюда практическое наставление для мужей: бей жену, но руками, не пуская в дело ни гвоздей, ни смертоносных орудий.Этим золотым правилом постоянно руководствуется народ.» [2, с. 17].
Необходимо отметить еще одну проблему, связанную с правовой безграмотностью крестьянства. Даже если и выходил какой-либо закон, ограничивающий применение насилия по отношению к жене, до простого народа он доходил крайне редко. «Громадное большинство семей живет, не справляясь с велениями закона. Мужик бьет жену, жена плачет, пока есть слезы, - и ни тот, ни другая не интересуются знать, что по сему предмету значится в законах. Законодательные книги неграмотному люду недоступны, да мало доступны и многим грамотным» [6, с. 3].
Ни одно судебное учреждение не могло в пределах законодательства оградить женщину от дурного и жестокого обращения с ней. Крестьянская женщина лишь в очень редких случаях подавала жалобы на своего мужа. От жалоб, прежде всего, удерживала ее их безрезультатность. Дела о дурном обращении или о побоях разбирались судами в трех случаях: «когда побои отнесены врачом к
42
разряду легких; когда они признаны тяжкими; когда носят характер истязаний» [11, с. 447]. Тем не менее, как бы строго не отнесся судья к насилию, совершенному мужем, он может только посадить его на несколько месяцев, но не в силах уберечь жену от того, что, вернувшись из-под ареста, он не начнет истязать ее еще больше. Узнав, что их могут освободить от мучений только на короткое время, женщины отказывались от обвинений, прощали мужей, а затем их нередко вынимали из петли.
Когда муж был виновен в истязании, мировой судья был обязан направить дело через следователя в окружной суд [2, с. 21]. Такому исходу не всегда радовались несчастные женщины. Проходило несколько месяцев, пока шло следствие, и еще несколько месяцев, а то и год до разбирательства. «Какой ад переживает баба за это время. Мужу все равно, один конец, и он вымещает на жене свой страх перед судом, он тиранит ее пуще прежнего за то, что она смеет выдать его» [2, с. 22].
При существовании суда присяжных кара за жестокое обращение с женой была в большинстве случаев только призрачною. Нравственный уровень развития среды, из которой вербовались присяжные, часто приводил к безнаказанности мужей даже при нанесении ими тяжких побоев [9, с. 183]. Единственной организацией, которая могла хоть как-то влиять на семейную жизнь крестьян, были волостные суды, но они не справлялись с ситуацией. Проблема состояла в определенном отношении самих членов суда к проблеме повиновения жены мужу. «Волостные суды иногда отказываются от разбирательства самых очевидных дел, руководствуясь тем патриархальным принципом, что «муж даром бить свою жену не станет, а если бьет, - значит, она того стоит» [10, с. 397]. Волостные суды разделяли преобладающий в народе взгляд на жену как на рабочую силу, поступающую в собственность мужа, поэтому и наказание мужа за жестокое обращение с женой
43
«приноравливалось так, чтобы не слишком унизить его в глазах жены и не повредить его экономическим интересам» [10, с. 397].
Кроме того, с точки зрения обычного права побои жены не считались преступлением в отличие от официального права: «Из 118 случаев побоев мужьями своих жен, зарегистрированных в волостных книгах, суды приговорили к наказаниям только 4 виновных, и то за дебоширство и пьянство» [1, с. 221]. Деревенский сход вмешивался в отношения между супругами лишь в том случае, «если дело кончалось членовредительством, например, выбитым глазом; тогда мужа могли даже посечь» [3, с. 157]. В лучшие условия была поставлена крестьянская жена, если она являлась единственной дочерью в семье; тогда она имела шанс вернуться к родителям и «не бояться пропасть из-за тирана-мужа» [5, с. 319].
Интересное замечание по этому поводу сделал А.Л. Боровиковский при анализе гражданских законов: «Но кто сказал этому мужику, будто есть закон, что нельзя бить жену? Нельзя убить, изувечить, истязать., но просто «бить» - сделайте одолжение. Быть может в законах написано, что и бить нельзя, но написано как-то неразборчиво, даже грамотеи юристы пришли к толкованию, что личные между супругами оскорбления - ненаказуемы.. А не мешало бы издать закон: «бить жену нельзя» [6, с. 4].
Необходимо отметить, что, несмотря на огромную роль церкви в регулировании внутрисемейных отношений, в многочисленных публикациях мировых судей отсутствуют упоминания о вмешательстве церковной власти в защиту истязаемых женщин [4;65].
Чтобы освободиться от постоянных истязаний и мук многие женщины шли на убийство своих мужей. «Какова должна быть судьба русской женщины, если на 100 женщин, осужденных за умышленное или предумышленное убийство, 45,45 состояли в брачной или внебрачной связи с потерпевшими, и только 17,36. против лиц посторонних. Видно
44
лучше пойти на каторгу, чем переносить ту обстановку, которая нередко создается в нашей семье патриархальными нравами» [17, с. 399].
Многие ученые второй половины XIX в. отмечали, что в убийстве мужей среду для исследования давали почти исключительно крестьянки и вообще неинтеллигентные слои общества. Согласно статистике Е.Н. Тарновского, из 160 осужденных за мужеубийство крестьянок 22 совершили преступление из-за любви к другому; 15 - из-за пьянства и жестокого обращения; 16 - из-за отвращения к мужу в половом отношении [7, с. 31].
Анализ статистических таблиц показывает, что первое место по количеству осужденных по бытовым преступлениям занимали именно крестьяне. Причем, по всем показателям они превосходили другие социальные группы в несколько десятков раз [16]. С одной стороны это можно объяснить тем, что крестьянство составляло большую часть в населении городов, в частности в Санкт-Петербурге (31-35%). Однако доля ремесленников, мещан и купцов в населении Петербурга была также значительна (22%), но их показатели преступности не так велики как у крестьян. С другой стороны, это опять же объясняется неграмотностью, некультурностью и крайней консервативностью крестьян.
По многим бытовым преступлениям, число осужденных мужчин в десятки раз превосходило женщин [16]. Так, за телесные повреждения мужчин было осуждено больше в 11 раз, за обиду словом - в 15,7 раз, за обиду делом - в 24,8 раз, за жестокое обращение - в 11,8 раз [16].
Согласно данным статистических таблиц соотношение между мужчинами и женщинами, осужденными за убийство супругов, было примерно равно (лишь в некоторых случаях число осужденных мужчин превышало женщин в 1,2 раза); за покушение на убийство - женская преступность в среднем превышала мужскую в 1,1 раз; за отравление -число женщин превысило число мужчин почти в 2 раза [16]. Что касается
45
отравлений, то в этом случае прерогатива оставалась за женщиной: «Именно из мужей прибегают к яду 1 из 26, из жен 1 из 3» [8, с. 116].
Наиболее жестокие преступления совершались именно выходцами из крестьянской среды: «Жалуется на жестокие побои мужа крестьянка и. представляет «вещественное доказательство» - клок волос, вырванный из ее головы» [13, с. 374]. Другой пример: крестьянин-мастеровой вследствие спора со своей женой выбросил ее из окна. Так как дело происходило на четвертом этаже - женщина разбилась на смерть [13, с. 143].
Исследователи того времени связывали рост преступности именно с миграцией крестьянства в крупные города, относя его к дикому и некультурному слою населения: «Сельская преступность
характеризовалась главным образом телесными повреждениями, главными источниками которых было пьянство и крайняя некультурность крестьянской среды» [20, с. 27]. Переезжая из деревни в город, крестьяне несли с собой свои обычаи и нравы, касающиеся семейных отношений, которые были далеко не либеральны и считали за норму, когда муж «поучает» свою жену на глазах у всей деревни [20, с. 19]. Данное отношение к женщине вместе с традицией заключение брака «по необходимости» являлись благодатной почвой для семейных ссор и драм.
Тем не менее, во второй половине XIX в. начался процесс гуманизации внутрисемейных отношений в крестьянской семье. Мировой суд находился под влиянием земства и новых либеральных идей, поэтому оказывал большое покровительство женщинам, страдавшим от жестокости и самоуправства своих мужей. Так, один из современников отмечает: «При крепостном праве мужик делал с бабою, что хотел, истощал ее непосильною работой, куражился над ней, часто забивал ее до полусмерти. Теперь женщины стали поднимать голову, как и младшие в семье» [12, с. 243]. К середине XIX в. малая семья
46
стала преобладающей формой семейной организации среди городского населения, включая и крестьян. Однако стоит отметить, что ломка устоявшихся традиций в крестьянской среде происходила медленно и болезненно, о чем свидетельствует сохранение достаточно высокого уровня бытовой преступности именно в крестьянской среде.
Список литературы:
1. Безгин В.Б. Крестьянская повседневность (традиции конца XIX - начала XX вв.). - М.-Тамбов: Изд. ТГТУ, 2000.
2. Безобразова П.В. О правах женщин. - М. тип.: «Рассвет», 1895.
3. Беловинский Л.В. Изба и хоромы: из истории русской повседневности. - М.: «Профиздат», 2002.
4. Белякова Е. «Бабьи стоны». Как разводились в Российской Империи // Родина. -2002. - №7. - С. 63-67.
5. Бобров Д. По поводу бабьих стонов // Юридический вестник. - 1885. - Т. 20. - Кн. 2. - С. 319-323.
6. Боровиковский А.Л. Конституция семьи. - СПб.: тип. Сенатская, 1902.
7. Давыдов Н.В. Женщина перед уголовным судом. - М.: изд. Т-ва И.Д. Сытина, 1906.
8. Канторович Я.А. (Орович Я.), Женщина в праве. С приложением всех постановлений законодательства, относящихся до лиц женского пола. - СПб.: изд. Я. Конторовича, 1895.
9. Кулишер М.И. Развод и положение женщины. - СПб.: тип. Б.М.Вольфа, 1896.
10. Лазовский Н. Личные отношения супругов по русскому обычному праву // Юридический вестник. - 1883. - №6. - С. 393-399.
11. Лудмер Я.И. Бабьи стоны // Юридический Вестник. - 1884. - №11. - С. 440-467.
12. Миронов, Б.Н. Социальная история России периода имерии (XVIII - начало XX в.): Генезис личности, демократической семьи и правового государства. - Т. 2. -СПб.: Дмитрий Буланин, 2000.
13. Михневич, В. Язвы Петербурга. - СПб.: тип. С.С. Сущинского, 1886.
14. Русские: семейный и общественный быт. - М: «Наука», 1989.
15. Санкт-Петербург по переписи 10 декабря 1869 года. - СПб., 1872.
16. Свод статистических сведений по делам уголовным, производившимся в 18731884; 1886-1888; 1890; 1893; 1897 году. - СПб.: Сенатская типография, 1874-1876; 1878; 1879; 1883-1885; 1887; 1888; 1890-1892; 1895; 1897; 1901.
17. Спасович В. Уголовная статистика // Вестник Европы. - 1876. - №5. - С. 389-403.
18. Статистические таблицы Петербургской губернии за 1862 год. - СПб., 1863.
19. Тарновская П.Н. Женщины - убийцы. - СПб.: тип. «Творчество Художественной печати», 1902. - 498 с.
20. Трайнин, А. Преступность города и деревни в России // Русская мысль. -1909. -№ 7. - С. 17-38.
