CC BY
509
УДК 343
КРАТКИЙ АНАЛИЗ ПОСТАНОВЛЕНИЯ ПЛЕНУМА ВЕРХОВНОГО СУДА РФ № 11 «О СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ О ПРЕСТУПЛЕНИЯХ ЭКСТРЕМИСТСКОЙ НАПРАВЛЕННОСТИ»
THE SHORT ANALYSIS OF THE RESOLUTION OF THE PLENUM OF THE SUPREME COURT OF THE RUSSIAN FEDERATION № 11 «ABOUT JUDICIARY PRACTICE ON CRIMINAL CASES ABOUT CRIMES OF AN EXTREMIST ORIENTATION»
А. С. ЛАВРИВ (A. S. LAVRIV)
Представлен анализ положений Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» (в том числе
анализируются положения, способствующие правильной квалификации преступлений экстремистской направленности), рассматриваются вопросы отграничения данной категории преступлений от смежных составов, а также вопрос о возможности признания Постановлений Пленума источниками уголовного права.
Ключевые слова: Постановление Пленума, преступления экстремистской направленности,
экстремизм, возбуждение ненависти либо вражды, экстремистский мотив.
The article presents analysis of positions of the Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation № 11 «About judiciary practice on criminal cases about crimes of an extremist orientation» including provisions considered conducive to the proper qualification of crimes of an extremist, delimitation of the category of crimes against allied convoys, as well as the possible recognition of Plenum sources of criminal law.
Key words: Resolution of the Plenum, extremism, crimes of an extremist, inciting hatred or enmity, extremist motive.
28 июня 2011 г. было принято Постановление Пленума Верховного Суда РФ (далее - ВС РФ) № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности». Стоит отметить, что первые упоминания термина «экстремизм» и однокоренных с ним понятий в отечественном законодательстве были сделаны ещё в Указе Президента Российской Федерации от 23 марта 1995 г. № 310 «О мерах по обеспечению согласованных действий органов государственной власти в борьбе с проявлениями фашизма и иных форм политического экстремизма в Российской Федерации»; в Постановлении Правительства Российской Федерации от 10 марта 1999 г. № 270 «О федеральной целевой программе по усилению борьбы с преступностью на 1999-2000 годы».
Однако, несмотря на это, за более чем десятилетнюю историю существования отечественного антиэкстремистского законодательства это первый подобный подзаконный акт, дающий разъяснения по вопросам применения законодательства, направленного на борьбу с экстремизмом, что само по себе уже является, безусловно, шагом навстречу к внесению ясности в законодательную базу борьбы с проявлениями экстремизма. На наш взгляд, можно констатировать наличие в данном Постановлении Пленума ВС РФ нормативных предписаний уголовно-правового характера, которые разъясняют смысл положения Уголовного кодекса РФ (далее - УК РФ), а также дополняют, развивают либо изменяют содержание существующих уголовно-правовых норм. При этом наибольшее число положений носят разъяснительный характер.
© Лаврив А. С., 2011
В частности, Постановление Пленума ВС РФ № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» указывает на то, что к преступлениям экстремистской направленности относятся не только преступления, совершённые по так называемому экстремистскому мотиву, предусмотренные соответствующими статьями УК РФ, но и иные преступления, совершённые по такому мотиву, что, безусловно, вносит некоторую ясность при применении п. 2 примечания к ст. 282.1 УК РФ.
К числу положений, разъясняющих те или иные нормы УК РФ, следует отнести п. 11 данного Постановления, согласно которому предписывается квалифицировать по совокупности преступлений совершение актов вандализма, уничтожения памятников, надругательства над телами умерших по экстремистским мотивам, если они сопряжены с действиями, составляющими объективную сторону ст. 282 УК РФ; п. 8, прямо предписывающий квалифицировать по ст. 282 УК РФ деяния, совершённые только с прямым умыслом и с целью возбудить ненависть либо вражду (фактически, этот же пункт дополняет соответствующую норму УК положением о специальной цели, указывая на то, что если высказывание суждений по поводу межконфессиональных, межнациональных, социальных отношений совершено без цели возбудить ненависть либо вражду, данные действия не являются преступлением); п. 12 Постановления, указывающий подробно на признаки экстремистского сообщества в смысле ст. 282.1 УК РФ; п. 15 Постановления, разъясняющий, что следует понимать под руководством экстремистским сообществом, а также п. 16, 20 и др.
В п. 3 Постановления Пленума ВС РФ внимание уделено соответствующим законодательным положениям о мотиве преступлений экстремистской направленности, чётко обозначена необходимость отграничения экстремистского мотива от мотива личных неприязненных отношений, хотя, на наш взгляд, данное положение требует дальнейшего развития, так как Пленум ВС РФ не касается вопроса сути самого экстремистского мотива, лежащей в основе отграничения этого мотива от сходных.
Пункт 10 данного Постановления, разъясняя нормативные положения в части использования служебного положения (п. «б»
ч. 2 ст. 282 и ч. 3 ст. 282.1 УК РФ), а точнее круга лиц, использующих своё служебное положение в целях совершения преступлений экстремистской направленности, дополняет перечень признаков упомянутых лиц, обозначенных в ч. 1 ст. 285 УК РФ, также признаками, предусмотренными примечанием 1 к ст. 201 УК РФ: к этим лицам Пленум ВС РФ относит также лиц, выполняющих функции единоличного исполнительного органа, члена совета директоров или иного коллегиального исполнительного органа, а также лиц, постоянно, временно либо по специальному полномочию выполняющих организационно-распорядительные или административно-хозяйственные функции в организациях.
На наш взгляд, следует выделить принципиальные положения Постановления, обозначенные Пленумом ВС РФ по вопросам квалификации преступлений экстремистской направленности.
Во-первых, данное Постановление направлено на выработку положений, способствующих правильной квалификации и отграничению от смежных составов преступлений экстремистской направленности. Постановление Пленума ВС РФ подчёркивает, что, в силу п. 2 ч. 1 ст. 73 УПК РФ, подлежат доказыванию мотивы совершения указанных преступлений, а также что следует учитывать для правильного установления мотива, в частности, длительность межличностных отношений подсудимого с потерпевшим, наличие с ним конфликтов, не связанных с национальными, религиозными, идеологическими, политическими взглядами, принадлежностью к той или иной расе, социальной группе.
Ранее нами уже отмечалось, что сущность преступлений экстремистской направленности и любого отдельно взятого преступления экстремистской направленности как уголовно-правовой категории состоит именно в специфическом мотиве [1].
Именно эта специфическая мотивация лежит в основе отграничения преступлений экстремистской направленности от иных преступлений, в частности от действий, образующих приготовление к преступлениям экстремистской направленности.
Характерный специфический мотив экстремистской направленности, основанный на ненависти либо обусловленный враждой, имеет в основе потребность в воздействии на потерпевшего (причинение физического ущерба потерпевшему, уничтожение, причинение физических либо нравственных страданий) либо на то, что так или иначе с потерпевшим связано (например, при осквернении могил либо религиозных сооружений) (ст. 214, ст. 244 УК РФ). Однако Пленум ВС РФ так и не разъяснил, что же следует понимать под политической, идеологической, религиозной, социальной либо расовой ненавистью либо враждой.
Во-вторых, значительная часть исследуемого Постановления посвящена вопросам квалификации содеянного по ст. 282 УК РФ.
В частности, Пленум ВС РФ исключает возможность совершения преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ, с косвенным умыслом, подчёркивая наличие специальной цели - возбудить ненависть либо вражду, а также унизить достоинство человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, принадлежности к какой-либо социальной группе (пп. 8-9 Постановления).
В диспозиции же ст. 282 УК РФ не предусмотрены такие признаки субъективной стороны преступления, как мотив или цель, в ней присутствует такая формулировка, как «действия, направленные на...».
По мнению некоторых авторов, «цели вытекают из направленности действий», что предполагает в качестве цели рассматриваемого преступления стремление «разжечь национальную, расовую или религиозную вражду; унизить национальное достоинство [2].
Что же касается мотивов данного преступления, на этот счёт справедливо высказывается Л. Л. Мартынова: «Нет единого
мнения и в оценке мотивов рассматриваемого преступления» [3]. Одни считают, что «мотивы чаще всего имеют националистическую окраску» [4], другие, по её мнению, убеждены, что мотивы могут быть различными и на квалификацию они не влияют, но должны учитываться при индивидуализации наказания, так как мотив национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды отнесён законодателем к числу обстоя-
тельств, отягчающих наказание [5], третьи же уверены, что указание на направленность действий на возбуждение религиозной вражды может быть расценено как то, что мотив религиозной вражды является обязательным [6].
На наш взгляд, объективная сторона преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ, представляет собой действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, т. е. действия, которые фактически можно рассматривать как направленные на усиление самого экстремистского мотива, что следует учитывать при разработке профилактических и предупредительных мер при организации борьбы с преступлениями экстремистской направленности.
По мнению А. И. Марцева, общественная опасность таких действий состоит в том, что оказывается негативное воздействие на психику людей, влекущее за собой отчуждение между людьми разных наций, рас и религий, которое впоследствии легче усилить, чем преодолеть [7].
Возникает вопрос, могут ли подобные действия, если они носят систематический характер, создавать предпосылки для формирования экстремистского мотива? Влиять на формирование соответствующих взглядов в сознании лиц, что приведет к совершению этими лицами преступлений экстремистской направленности? Представляется, что могут, в связи с чем возникает ещё один вопрос -возможно ли рассматривать данное преступление как приготовление к совершению преступлений экстремистской направленности? Собственно преступлением экстремистской направленности данный состав считать нельзя, в силу того, что мотив совершения действий, направленных на возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства, может быль не только экстремистским, но и любым другим, однако, как отмечают авторы и подтверждает Пленум ВС РФ, эти действия имеют определённую конкретную цель - возбудить в сознании ненависть либо подтолкнуть к вражде.
Интересной представляется позиция Пленума ВС РФ относительно квалификации действий, направленных на унижение достоинства человека или группы лиц в отношении должностных лиц (профессиональных политиков).
Как разъясняет исследуемое Постановление, «...при установлении в содеянном в отношении должностных лиц (профессиональных политиков) действий, направленных на унижение достоинства человека или группы лиц, судам необходимо учитывать положения статей 3 и 4 Декларации о свободе политической дискуссии в средствах массовой информации, принятой Комитетом министров Совета Европы 12 февраля 2004 года, и практику Европейского Суда по правам человека, согласно которым политические деятели, стремящиеся заручиться общественным мнением, тем самым соглашаются стать объектом общественной политической дискуссии и критики в средствах массовой информации; государственные должностные лица могут быть подвергнуты критике в средствах массовой информации в отношении того, как они исполняют свои обязанности, поскольку это необходимо для обеспечения гласного и ответственного исполнения ими своих полномочий. Критика в средствах массовой информации должностных лиц (профессиональных политиков), их действий и убеждений сама по себе не должна рассматриваться во всех случаях как действие, направленное на унижение достоинства человека или группы лиц, поскольку в отношении указанных лиц пределы допустимой критики шире, чем в отношении частных лиц» [8].
В контексте данного положения Пленум ВС РФ уравнивает понятия «должностные лица» и «профессиональные политики», и если понятие «должностное лицо» закреплено в УК РФ, то кто такой политик, и тем более профессиональный, - вопрос дискуссионный. Также остаётся неясным, подпадают ли под понятие «должностное лицо» («профессиональный политик») в контексте исследуемой нормы лица, работающие в иностранных организациях на территории РФ, представители посольств и консульств других государств?
В-третьих, в Постановлении даётся определение экстремистского сообщества. На-
помним, что ранее в законодательстве существовало лишь определение экстремистской организации. Пленум ВС РФ заостряет внимание правоприменителя на том, что для признания организованной группы экстремистским сообществом не требуется предварительного судебного решения о запрете либо ликвидации общественного или религиозного объединения либо иной организации в связи с осуществлением экстремистской деятельности, а также на том, что уголовная ответственность по ст. 282.1 наступает с момента создания экстремистского сообщества и начала подготовки (а не фактического совершения) хотя бы одного преступления.
В целом же, сам факт принятия подобного постановления свидетельствует о проведении немалой работы по изучению и обобщению судебной практики по делам о преступлениях экстремистской направленности. Несмотря на то, что далеко не все неточности антиэкстремистского законодательства разъяснены вышедшим Постановлением (в частности, Пленумом ВС РФ так и не приведены разъяснения по поводу определения понятия «социальная группа»), практические рекомендации, данные ВС РФ, должны внести некоторую ясность в вопросы квалификации преступлений экстремистской направленности по соответствующим статьям УК РФ.
Хотелось бы также отметить, что вопрос о возможности признания постановлений Пленума ВС РФ формальными источниками российского уголовного права является дискуссионным [9].
По мнению К. Ображиева, неугасающие споры по поводу возможности признания постановлений Пленума источниками права, идущие не одно десятилетие, делят представителей уголовно-правовой науки на два «лагеря» - одни выступают за их признание юридическими источниками уголовного права, а другие категорически возражают против этого. Что, безусловно, касается и анализируемого постановления.
О. Н. Бибик указывает на признак общеобязательности постановлений Пленума ВС [10]. По его мнению, толкование правовой нормы является доопределением её содержания, постановления Пленума содержат положения, отсутствующие в тексте уголовного
закона, но не противоречащие ему и развивающие его нормы [11].
На наш взгляд, следует согласиться с данным утверждением и признать за постановлениями Пленума возможность быть источниками уголовного права, а это значит, что с опубликованием Постановления Пленума ВС РФ № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» можно констатировать появление ещё одного, третьего базового акта, нацеленного на борьбу с преступлениями экстремистской направленности, наряду с УК РФ и Федеральным законом «О противодействии экстремистской деятельности».
1. См. об этом: Лаврив А. С. К проблеме мотивов экстремистской деятельности // Противодействие этническому и религиозному экстремизму : сборник материалов научно-практической конференции / отв. ред. проф. М. П. Клейменов, доц. М. С. Фокин. - Омск : Омск. гос. ун-т, 2008. - С. 140.
2. Дьяков С. В. Государственные преступления (против основ конституционного строя и безопасности государства) и государственная преступность. - М. : Норма, 1999. - С. 53.
3. Мартынова Л. Л. Мотив и цель в субъективной стороне возбуждения вражды или ненависти, унижения человеческого достоинства // Общество и право. - 2009. - № 1. - С. 200.
4. Ветров Н. И. Уголовное право : учебник. Особенная часть. - М. : Юнити, 2002. -С. 389.
5. Курс уголовного права : в 5 т. - Т. 5. Особенная часть / под ред. Г. Н. Борзенкова,
B. С. Комиссарова. - М. : Зерцало, 2002. -
C. 63 .
6. Старков О. В., Башкатов Л. Д. Криминотеология: религиозная преступность / под общ. ред. О. В. Старкова. - СПб. : Юридический центр Пресс, 2004. - С. 96.
7. Уголовное право РФ. Особенная часть / под ред. А. И. Марцева. - Омск, 2000. - С. 486.
8. Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» 28 июня 2011 года // Верховный Суд РФ : сайт. - 2011. - 29 июня.
9. См. об этом: Ображиев К. Постановления Пленума Верховного Суда РФ как формальные (юридические) источники российского уголовного права // Уголовное право. - 2008. - № 4; Божьев В. П. Комментарий к ст. 1 УПК РФ // Законность. - 2009. - № 4; Савельева О. А. Актуальные вопросы судебной практики как источника уголовного права // Российский судья. - 2006. - № 11; Нерсе-сянц В. С. У российских судов нет правотворческих полномочий // Судебная практика как источник права. - М., 2000. - С. 107-112.
10. Бибик О. Н. Источники уголовного права РФ : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. -Омск, 2005. - С. 136.
11. Там же. - С. 145.
