CC BY
130
«КРАМОЛА НА КУБАНИ»:
ЭКОНОМИКА И ПОЛИТИКА (1919 г.)
Зародившаяся летом 1918 г. конфронтация между командованием Добровольческой армии и казачьими властями Кубанского края привела осенью 1919 г. к драматической развязке - разгрому Кубанской краевой рады. Экономическая подоплека этой политической конфронтации была тогда очевидна многим. Так, офицеры кубанских частей ясно осознавали, что Кубань - «главная база экономических ресурсов для всей Добровольческой армии»1. Однако современные авторы либо игнорируют эту экономическую подоплеку, либо просто не понимают2.
Расчеты кубанского ведомства финансов, торговли и промышленности на 1919 г. показывали, что Кубань за счет вывоза сельскохозяйственных продуктов вполне могла бы жить с бездефицитным бюджетом. Однако этого не позволяли «чрезвычайные», то есть вызванные войной, расходы - на проведение мобилизаций, содержание кубанских запасных частей, снабжение ВСЮР зерном, продовольствием и фуражом. Они доводили бюджетный дефицит до 30-40 %, а покрывать его было нечем3.
Управление интендантского снабжения ВСЮР ежемесячно выставляло кубанскому краевому ведомству продовольствия и снабжения наряды на поставку в армию хлебных и других продуктов, постоянно увеличивая их объемы. Так, расчетная потребность ВСЮР на июнь составила более 1,5 млн пуд. хлеба, которые управление разверстало между Кубанью и Ставропольской губернией - соответственно 60 % и 40 %. А Военное управление ВСЮР, согласно договоренности между Особым совещанием и кубанским правительством, должно было оплачивать эти заготовки.
Однако Военное управление не переводило деньги, а высылало ассигновки. Получить же по ним наличные дензнаки зачастую было невозможно из-за их отсутствия в Кубанском краевом отделении Госбанка. В итоге расчет происходил с перебоями, с большим опозданием. Долг ВСЮР перед Кубанью рос безостановочно, счет уже пошел на десятки миллионов рублей. Выходило, что Кубань снабжает продовольствием и армии ВСЮР, и городское население занятых центральных губерний в основном за счет своего краевого бюджета.
Ведя закупки в соответствии с полученными нарядами, краевое ведомство продовольствия и снабжения расплачивалось с казаками и крестьянами по «твердым» ценам, которые были в несколько раз ниже рыночных. Что еще хуже - часто вынуждено было выдавать вместо денег квитанции. Фактически отбирая у них зерно, скот и продовольствие, оно не в состоя-
нии было доставить им остро необходимые мануфактуру, обувь, металлоизделия, уголь, керосин и т.д.
Кроме того, Особое совещание добивалось у кубанского правительства разрешения производить заготовки через российские торговые фирмы, являвшиеся комиссионерами Управления интендантского снабжения и Управления продовольствия В СЮР. Работая на полученные от тех щедрые кредиты, частные торговцы платили казакам и крестьянам по ценам выше «твердых». Но и в этом случае хлеборобы не могли купить нужных им промтоваров за быстро дешевеющие дензнаки.
Самыми разорительными были реквизиции лошадей, продовольственного и фуражного зерна, проводившиеся в крае ремонтными (по пополнению конского состава) и реквизиционными комиссиями ВСЮР. По выданным ими квитанциям расплачиваться с хозяевами приходилось кубанским властям - опять же за счет средств краевого бюджета.
Такой порядок заготовок разорял казаков и крестьян, вызывал их сильнейшее недовольство. А кубанские власти особенно раздражало то, что у Особого совещания не находилось денег для расчета с ними за поставки, зато частным скупщикам-комиссионерам «авансы раздавались щедрою рукой». Тем более что немалую часть закупленного зерна комиссионеры везли не в Ростов и Царицын, а в Новороссийск - явно не для действующей армии, а для частного экспорта.
Сохранение такого порядка заготовок при расширении территории «Доброволии», развертывании ВСЮР и обесценении бумажных рублей грозило Кубани исчерпанием товарных запасов и разорением в самом скором времени. Не считаясь с этим, Особое совещание стремилось получить с Кубани как можно больше продовольствия, фуража и сырья, чтобы улучшить снабжение войск и населения, увеличить экспорт. Требования Управления интендантского снабжения ВСЮР постоянно росли. Кубанское правительство пыталось убедить Особое совещание, что оно не состоянии удовлетворить их, ссылаясь и на неполучение денег, и на острую нехватку вагонов и мешков. Однако в ответ слышало одно: «Вы должны выполнять, а не рассуждать».
Случалось, что кубанские пограничники отказывались выпускать из края продовольствие, закупленное частными фирмами. Тогда интенданты ВСЮР отправляли с Кубани в Черноморскую губернию поезда с продовольствием в сопровождении охраны, чтобы гарантировать их прохождение через пограничные и таможенные посты - «рогатки»4.
«Линейское» правительство Ф.С. Сушкова в сфере закупок для армии и внутренней торговли хотя и протестовало периодически, уступало нажиму Особого совещания. И позволяло крупным российским фирмам проводить закупочные операции в крае более или менее свободно. И для тех «твер-
дые» цены на сельскохозяйственную продукцию, разрешительная система вывоза сырья и требование ввоза эквивалентного количества промтоваров становились формальностью.
Сформированное в мае «черноморское» правительство П.И. Курганского попыталось изменить ситуацию. Управляющий ведомством финансов, торговли и промышленности инженер В.Н. Иванис стал добиваться компенсационной торговли по провозглашенному им принципу: «ни один фунт наших товаров не может быть выпущен из нашего края без возмещениях их товарами, в которых нуждается население». В обмен на продовольственное зерно и жиры он рассчитывал получить необходимые промтовары и топливо. Он перестал пускать в край комиссионеров управлений В СЮР, указывая на то, что под видом заготовок для армии они скупают зерно для экспорта и спекуляций. И наконец, начал решительно требовать перевода денег на заготовки.
В августе Иванис пригрозил прекращением заготовок, и этот крайний шаг подействовал. Кубанское правительство делегировало в Таганрог управляющего ведомством продовольствия и снабжения И.П. Тимошенко -для личных переговоров с главкомом. А.И. Деникин принял его, выслушал и обещал принять меры - перевести деньги, подать вагоны и прислать мешки. 17 сентября от него пришло письмо с уведомлением, что Кубани ассигновано 25 млн руб. Военное управление ВСЮР стало частями возвращать долг кубанскому ведомству продовольствия и снабжения.
Иванис отдавал себе отчет: он ведет Кубань против интересов «Доб-роволии» и российских предпринимательских кругов, обостряет отношения между кубанским правительством и Особым совещанием. Но другого способа предотвратить разорение края он не видел. За его позицией стояли чаяния хлеборобов - кубанских казаков и крестьян, которые, лишаясь продуктов своего труда, не могли купить на рынке необходимые промтовары из-за их отсутствия либо из-за страшной дороговизны. На их поддержку он делал ставку.
Крупные российские фирмы решительных мер Иваниса не испугались. Имея хорошие связи с чиновными верхами, они были уверены, что Особое совещание вот-вот добьется ликвидации «рогаток», а потому щедро раздавали взятки местным властям и скупали хлеб, платя по ценам выше «твердых» или обменивая их на спирт и промтовары. С особым размахом действовала фирма Молдавского, известного на Белом юге крупного дельца. Разъезжая в своем вагоне, он руководил заготовками, имея на руках наряды интендантства Донского войска. Его агенты как никто были щедры на взятки.
Эго позволило российским фирмам в течение лета создать на Кубани сеть ссыпных пунктов и складов, супить за дешевеющие «керенки» 2 млн пуд. табака, миллионы пудов пшеницы, ячменя, жиров и т.д. Теперь они дожида-
лись ликвидации «рогаток», когда появится возможность вывезти все закупленное на Дон, Терек, «добровольческую» территорию и за границу5.
Но не только российские фирмы жаждали получить полную свободу вывоза продовольствия и сырья с Кубани, но и тесно связанные с ними кубанские торговцы. Напротив, те из кубанских предпринимателей, кто имели большой опыт торговли с Закавказьем, стремились именно туда экспортировать продовольствие, а оттуда импортировать нефтепродукты и заграничные промтовары. С их точки зрения, не Дон, Терек и «Доброволия», а Грузия и Батумская область были оптимальными торговыми партнерами.
«Черноморцы», со своей стороны, отстаивая «самостийность» Кубанского края, стремились опереться не только на Украину - «старшую сестру» Кубани, - но и на Грузию. Это диктовалось как выгодами традиционных экономических связей с Закавказьем, так и близостью политических взглядов - демократических и республиканских. Поэтому они поддерживали экспортно-импортные операции кубанских торговых фирм с Закавказьем. Но чтобы те могли скупать сельскохозяйственное сырье по выгодным для производителей ценам, дешево транспортировать его и обратно импортировать много недорогих промтоваров, необходимо было резко сократить заготовки на армию, овладеть находящимися в «добровольческой» Ставропольской губернии узлами железнодорожных магистралей, а главное - крупным и хорошо оборудованным портом Новороссийск, который через Черное и Средиземное моря связал бы Кубань со всеми мировыми рынками. И чем дальше на север уходил фронт, тем сильнее будоражила души и умы «черноморцев» самая сокровенная мысль: «округлить» Кубань за счет присоединения к краю части Ставропольской губернии и дележа с «союзницей» Грузией Черноморской губернией.
Так экономические условия и интересы кубанских казаков-сельхозпро-изводителей, части предпринимателей и политиков-«черноморцев» толкали Законодательную раду и краевое правительство к попыткам избавиться от тяготы снабжения ВСЮР (на чем настаивали «черноморцы») или хотя бы облегчить им условия и уменьшить объемы (что предлагали «линейцы). Именно в этом видели они способ избежать полного разорения, а также людских потерь, вызываемых войной и затратами на комплектование и снабжение ВСЮР, идущих «походом на Москву».
Но прекратить оплачивать за счет Кубани войну «Доброволии» против «Совдепии» можно было одним-единственным путем - добиться политической, военной и экономической «самостийности», «незалежнисти» от главного командования ВСЮР и Особого совещания. И чем громче звучал в ушах добровольцев «малиновый звон московских сорока сороков», тем жарче грели «черноморцам» душу несбыточные мечтания: если добиться от Антанты признания «незалежнисти» Кубани - удастся заключить мир с
«Совдепией», а там и избавиться от тягот и унижений вынужденного союза с Добровольческой армией.
А Ставка В СЮР все требовала и требовала новых жертв для продолжения борьбы, конца и края которой кубанцы не видели.
В июле возникли перебои с поставками хлебопродуктов и фуража с Кубани интендантству Кавказской армии. Начальник снабжений армии генерал П.Э. Вильчевский ежедневно телеграфировал главному начальнику снабжений В СЮР и кубанскому правительству о «крайней нужде армии в хлебе, доходящей до катастрофического положения». Приказав выдавать по фунту хлеба в день, он с возмущением докладывал командующему армией генералу П.Н. Врангелю, что не только нет подвоза, но никто даже не отвечает на его запросы6.
Сам Врангель постоянно жаловался, и устно, и письменно Деникину. И на то, что Кубань не поставляет в его армию достаточного количества продовольствия, и на то, что его армия не получает кредиты, а посему его «орлы», в отличие от бойцов других армий, сражаются «голодные».
В начале августа главком запросил по этому поводу начальника Военного управления генерала А. С. Лукомского, идейно близкого и дружественно расположенного к Врангелю. Тот доложил, что Кавказская армия требует довольствие на весьма большое число людей: в июле - на 80 тыс., в августе - на 110 тыс. Хотя ее боевой состав не превышает 15 тыс.7 То есть выяснилось, что Вильчевский - с ведома, а то и по приказанию Врангеля -требует снабжение в размерах, в 5-7 раз превышающих реальные потребности армии.
Тимошенко в ответ на обвинения заявил, что фронт снабжается Кубанью «вполне». Ив доказательство привел данные: замай 1919 г. было отпущено провианта сверх нормы на 29 вагонов, за июнь - на 63 вагона.
В конце октября на заседании Краевой рады он сообщил, что с 1 января по 1 октября 1919 г. его ведомство отправило в адрес Управления интендантского снабжения ВСЮР более 1,5 млн пуд. разных продуктов на сумму 47 млн 275 тыс. руб. Кроме того, в адрес интендантства Донского войска -1 млн 847 тыс. пуд. на сумму 59 млн 475 тыс. руб. Из всего количества, отправленного интендантствам, мясные продукты составили 134 128 пуд. на сумму
18 287 125 руб. Наконец, по нарядам Управления продовольствия ВСЮР -300 тыс. пуд. продуктов на сумму 30 млн. руб. Продукты доставлялись по «твердым» ценам, а не по рыночным: «твердая» цена за 1 пуд пшеницы составляла 45 руб., а за 1 пуд фуражного зерна - 25 руб., тогда как рыночные цены были в 2,5-3 раза выше.
При этом Тимошенко посетовал на то, что, отпуская продукты, его ведомство лишено возможности проверять составляемые интендантствами наряды под предлогом охранения военной тайны. А также контролировать
отправку отпускаемых продуктов в армию с того момента, как они переданы в магазины Кавказской армии, находящиеся на территории Кубани, либо вывезены за ее пределы. По сути он намекал, что часть продуктов разворовывается. И именно в отсутствии «возможности контролировать, попадает ли в армию то, что мы посылаем», он видел причину того, что на фронте «казаки едят испорченную ячменную муку, а лошади гибнут от бескормицы»8.
Между тем Деникин и его ближайшие сотрудники видели в хозяйственной «лоскутности» занимаемой территории, в возрождении казачьими властями «порядков средневековья» едва ли не главную причину роста дороговизны, спекуляции и взяточничества, перебоев в снабжении армии и населения, трудностей закупок сырья для экспорта.
Казачьи же правители справедливо опасались, что снятие «рогаток» позволит частным торговцам скупить на Дону и Кубани львиную долю сельскохозяйственного сырья за бумажные рубли, вывезти ее за границу, а привезенные оттуда промтовары продать в «Доброволии». И тогда казаки, лишившись продуктов своего труда, останутся и без промтоваров, а лишь с быстро дешевеющими дензнаками.
Ввиду непримиримости кубанских властей в августе Управление торговли и промышленности ВСЮР организовало совещание с представителями донского правительства по поводу отмены «рогаток», решив попытаться хотя бы с Доном урегулировать этот таможенный конфликт, значительно осложнявший снабжение войск. Абстрактное понимание того, что «рогатки» душат внутреннюю торговлю и обостряют продовольственный кризис, было у обеих сторон. Но столкновение конкретных интересов оказалось слишком серьезным. Совещание затягивалось, и ход его скорого успеха не предвещал9.
Донское правительство соглашалось отменить все стеснения торговли на территории Дона, но только «на началах взаимности», имея в виду, что так же поступит и кубанское правительство. Кадетская «Свободная речь», выражая интересы российских предпринимателей, писала, что Дону и Добровольческой армии надо объединиться против Кубани, которая сотрудничает с «грузинскими полуболыневиками», тем более что с окончанием уборки хлеба «отпал главный козырь кубанских самостийников»10.
Деникин остро переживал свое бессилие в борьбе с «рогатками». В письме Врангелю от 10 августа, согласившись, что снабжение «хромает», он прямо признался: «Вполне наладить это дело при общей разрухе промышленности, при расстройстве транспорта, при самостийности Кубани -выше моих сил»11.
Между тем из губерний, находящихся под управлением главного командования ВСЮР, свободно, без всяких разрешений, сборов и эквивалентного обратного ввоза на Дон и Кубань вывозились сельскохозяйственное
сырье и промышленная продукция. Да и не имело смысла регулировать внешнюю торговлю, устанавливать ввозные и вывозные пошлины при наличии двух «отдушин» - донского порта Таганрог и кубанского порта Ейск. Из Таганрога донские учреждения и предприниматели вывозили за границу не только товары донского происхождения, но и те, что они закупили и вывезли с «добровольческой» территории, где их экспорт был запрещен. Так, с Дона в Константинополь вывозился антрацит, тогда как по всей Новороссии водо-электрические станции стояли из-за отсутствия угля и города, даже Одесса, оставались без света и воды. Донское и кубанское правительства утверждали казенные и частные договора на вывоз хлеба в Грузию, а в соседней «добровольческой» части Черноморской губернии остро не хватало продовольствия. Сильнейшее раздражение у Деникина и Особого совещания вызвали три договора, заключенные между кубанским и грузинским правительствами о поставке зерна в Грузию12.
До мировой войны основными районами производства пшеницы на экспорт были Кубань и Украина. Теперь на Украине не прекращались военные действия, много хлеба вывезли немцы, а взять оставшийся мешало широко разлившееся повстанческое движение. По производству животных и растительных жиров Кубань всегда занимала первое место в России и лишь в производстве подсолнечного масла с ней могла соперничать Воронежская губерния, где теперь шли бои. Так что Кубань осталась и единственной житницей ВСЮР, и единственным экспортером.
В крае, по сведениям кубанского ведомства финансов, торговли и промышленности, урожай хлебов в 1919 г. составил: озимой пшеницы-64,5 млн пудов, яровой пшеницы - 32,2 млн, ржи - 2,6 млн, ячменя - 55,5 млн, кукурузы - 16,2 млн, овса - 8,1 млн, картофеля - 23,5 млн.13 Из одного только урожая 1919 г. можно было вывезти 26,4 млн пудов пшеницы, 22,9 млн пудов ячменя, 8,7 млн пудов кукурузы и 2,1 млн пудов картофеля. А с учетом запасов, оставшихся от прошлых лет, Кубань располагала вывозным хлебом от 80 до 100 млн пудов. Кроме того на Кубани хранился запас в 13,2 млн пудов семян подсолнечника, а также вывозные запасы табака в 2 млн пудов, поташа в 2 млн пудов и шерсти в 75 тыс пудов14.
Так в силу и объективного «расклада» хозяйственных богатств на Белом юге, и действий казачьих властей «самостийная» Кубань, а вместе с ней и Дон стали мощными конкурентами «Доброволии» на внешнем рынке. Лишая Особое совещание возможности полноценно снабжать войска и население центральных губерний за счет внутренних закупок и экспортноимпортных операций, они попутно подрывали введенную Деникиным экономическую блокаду Грузии.
Приближение фронта к Москве и «расклад» хозяйственных богатств не оставляли Деникину выбора: начать ликвидацию «рогаток» и свободы
внешней торговли нужно именно с Кубани, и начать как можно скорее. Но в Ставке ВСЮР и Особом совещании все понимали, что этого не сделать без изменения «конституции» края и отстранения от власти лидеров «черноморцев». Путь видели один - упразднение Законодательной рады. Генералы готовы были использовать силу, чтобы «прикрыть эту лавочку», но повода, и повода убедительного, дабы не разложить кубанские части «прикрытием» органа «казачьего народоправства», все никак не подворачивалось. Поэтому решено было первый удар по Кубани, а попутно и по Дону с Тереком нанести экономическими средствами.
В середине сентября Особое совещание приняло решение запретить свободный вывоз товаров «из территории Добровольческой армии» в казачьи области: только с разрешения и не иначе как при условии обратного ввоза равного по ценности товара. Так и «добровольческая» территория оказалась огражденной таможенными заставами. А в Керченском проливе был поставлен кордон, без разрешения которого суда не могли выйти в Черное море15.
19 сентября Управление торговли и промышленности ВСЮР телеграфом отправило приказ Управлению Владикавказской железной дороги прекратить прием грузов на территории Кубани без его разрешения. Текст, похоже, намеренно был составлен так неясно, что его можно было истолковать как полное запрещение перевозки грузов внутри Кубанского края. Одновременно Управление продовольствия распорядилось о запрещении ввоза на Кубань продуктов питания. Перевозки моментально замерли, грузы останавливались там, где их застала телеграмма, прекратилась погрузка даже на станциях внутри края. Среди торговцев начался переполох, они взвинтили цены. А в печати появились сообщения о введении главным командованием ВСЮР блокады Кубани.
Иванис срочной телеграммой запросил начальника Управления торговли и промышленности В.А. Лебедева, распространяется ли это распоряжение на железнодорожные станции внутри края, на грузы, идущие из Донской и Терской областей, на грузы, идущие по ранее заключенным договорам, на товары, идущие из-за границы через Новороссийский порт16. Иванис хотел дать понять Лебедеву: распоряжение его управления настолько нелепо, что в равной степени наносит ущерб как Кубани, так и «Доброволии».
Ответом стала телеграмма Лукомского, возглавившего к тому времени Особое совещание, кубанскому правительству. Он указал, что уже год главное командование стремится к экономическому объединению юга России и уничтожению «таможенных рогаток» «между отдельными автономными областями и территорией, находящейся под управлением главнокомандующего». Но поскольку все усилия оказались напрасными, оно «сочло необходимым применить в отношении вывоза из территории Доброволь-
ческой армии те же меры, которые давно применяются Кубанью, Доном и Тереком», то есть разрешить вывоз не иначе как при условии обратного ввоза равного по ценности товара. Указал он и на то, что донское правительство выпускает «за границу и в Закавказье» такие товары, которые оно свободно получало с территории Добровольческой армии, в то время как Управление торговли и промышленности не разрешило вывоз тех же товаров за границу ввиду острой потребности в них армии и населения. Все эти меры он назвал вынужденным «применением тех же начал, которые уже свыше года систематически применяются краевыми правительствами, и в особенности Кубанью, с той, однако, разницей, что никаких «регистрационных» или иных сборов с товаров Добровольческая армия не взимает». Наконец, указав, что «таможенные рогатки» препятствуют торговле и правильному снабжению промышленности сырьем, вызывают повышение цен и порождают спекуляцию, он заявил о готовности вместе с казачьими правительствами одновременно отменить все запреты на вывоз товаров «на началах взаимности»17.
Донское правительство как раз снаряжало несколько торговых экспедиций, которые должны были экспортировать с Дона антрацит, продовольственное зерно и железо, а на вырученную за границей валюту закупить и импортировать нужные населению промтовары. Два парохода, уже погруженные, готовы были выйти из Таганрога, грузились еще четыре.
Первые два были задержаны добровольческим кордоном в Керченским проливе. Донское правительство обратилось к Лебедеву с «предложением» пропустить их. 25 сентября тот ответил, что задержанные пароходы должны быть направлены в Одессу, Николаев или Херсон, так как юг России нуждается в угле и железе, и что вообще вывоз антрацита с Дона не может быть допущен. Когда же донское правительство обратилось по этому поводу в Особое совещание, Лукомский сообщил, что Междуведомственная экспортная комиссия отменит разрешительную систему, если Дон уберет свои таможенные границы. Круг принял по этому поводу недовольную резолюцию: до соглашения о едином органе регулирования экспорта Особое совещание не должно препятствовать пропуск пароходов через пролив.
Только через две недели после введения блокады, в начале октября, Управление торговли и промышленности ВСЮР потрудилось разъяснить, что ввоз товаров на Кубань разрешен лишь после вывоза из нее эквивалентного количества товаров18.
На блокаду «черноморцы» ответили активной печатной пропагандой и устной агитацией в станицах. Они сконцентрировали ее на близких каждому казаку хозяйственных бедах, свели к коротким, но «берущим за душу» формулам. Дескать, мануфактура и прочие промтовары так дороги - из-за блокады Кубани. Хлеб так дорог - из-за намерения Особого совещания от-
дать весь урожай Антанте в уплату за снабжение. Кубанские полки и батальоны плохо снабжаются потому, что все снаряжение идет в добровольческие части: «кубанцы босы и голы, тогда как добровольцы, даже пленные большевики, ходят в отличном английском обмундировании». Войск на фронте не хватает потому, что кубанские части заставляют проливать кровь в борьбе с «дружественными кубанцам горцами Дагестана и Чечни, с родственными им украинцами Петлюры». Основной удар критики наносился по Особому совещанию. Деникина задевать опасались: казаки еще помнили, кому они благодарны за избавление от большевиков.
В ответ «линейцы» обвинили «черноморцев» в том, что это именно они своей «самостийностью» довели Деникина и Особое совещание до столь болезненной меры, как блокада. А «добровольческие» газеты набросились с новыми нападками на «парламентариев в черкесках», обвиняя их в «измене казачеству и России».
Вспышка пропагандистской войны имела неожиданно большой эффект, поскольку блокада вызвала негодование и кубанских предпринимателей, и казаков-хлеборобов. В зависимости от своих материальных интересов, политических пристрастий и степени осведомленности это негодование было направлено как против краевого правительства, так и против Особого совещания. Эти настроения из тыла быстро докатились до боевых частей, где блокаду истолковали как причину срыва снабжения войск и товарного голода в станицах. Кубанцы-строевики высказывали недовольство в адрес и кубанских властей, и Особого совещания, а отчасти и Деникина19.
Обострение политической борьбы грозило расколоть Кубань и развалить Кавказскую армию. В начале октября Деникин и прибывший в Ставку Врангель обсудили ситуацию в крае. Главком считал, что «самостийники» и «демагогические группы» берут верх, нападки на главное командование усиливаются. Врангель думал иначе. Полагая, что летние срывы снабжения и пополнения с Кубани имели своей причиной «разруху на Кубани и борьбу между Ставкой и Екатеринодаром», высказал свой взгляд: «самостийники» не имеют «глубоких корней в казачестве». И предложил решить вопрос «коренным образом»: скоро откроется Краевая рада, «линейцы» должны внести в нее законопроект об упразднении Законодательной рады и сосредоточении в руках войскового атамана всей полноты власти. А для парирования возможных выступлений «самостийников» ввести в Екатери-нодар «под предлогом укомплектования и отдыха» надежные части из Кавказской армии20.
Так случилось неизбежное: воинствующая «самостийность» казачьих правительств толкнула главное командование ВСЮР к силовой ликвидации наболевшей проблемы. Первый удар решено было нанести по Кубани -самой богатой и демократической области. В том числе и в расчете на то,
что ее пример станет «другим наукой» - заставит Дон и Терек быть более сговорчивыми, влиться в «единое экономическое пространство» В СЮР.
Примечания
1 Елисеев ФИ. С Корниловским конным. М., 2003. С. 327.
2 См., напр.: Пученков А. Конец Кулабухова, или рассказ об одном повешенном // Родина. 2008. № 3. С. 41—44.
3 Кубанская чрезвычайная краевая рада созыва 28-го октября 1918 года: Стенографический отчет пленарных заседаний. Вып. II. Екатеринодар, 1918. С. 180-181.
4 Лукомсшй А.С. Воспоминания. Т. II. Берлин, 1922. С.191; Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 4. Берлин, 1925. С. 228.
5 ГА РФ. Ф. 5853. On. 1. Д. 1. JI. 254об.-255; Скобцов Д.Е. Три года революции и гражданской войны на Кубани. Т. 2. Париж, 1963. С. 83-84.
6 Врангель П.Н. Записки. Ч. 1 // Белое дело. Кн. V. Берлин, 1928. С. 180-181.
I Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 5. Берлин, 1926. С. 112, 230.
8 ГА РФ. Ф. 5853. On. 1. Д. 1. Л. 254об.
9 Деникин А.И. Указ. соч. Т. 4. С. 228\КинД. Деникинщина. JL, 1927. С. 136-137.
10 Скобцов Д.Е. Указ. соч. С.84.
II Врангель П.Н. Указ. соч. С. 191-192.
12 Деникин А.И. Указ. соч. Т. 4. С. 206, 228; Т. 5. С. 196-197; Лукомсшй А.С. Указ. соч.
С. 191.
13 Скобцов Д.Е. Указ. соч. С. 64-65.
14 Покровский Г. Деникинщина: Год политики и экономики на Кубани (1918-1919 гг.). Берлин, 1923. С. 198-200.
15 Деникин А.И. Указ. соч. Т. 4.С. 229.
16 Покровский Г. Указ. соч. С. 203-204.
17 Там же. С. 204-207.
18 Скобцов Д.Е. Указ. соч. С. 84-85.
19 Покровский Г. Указ. соч. С. 126-127, 207; Лукомсшй А.С. Указ. соч. С. 146, 154-155; Деникин А.И. Указ. соч. Т. 5. С. 195-197.
20 Врангель П.Н. Указ. соч. С. 216; Деникин А.И. Указ. соч. Т. 5. С. 208.
Ю. Калугин
ПЯТАЯ КНИГА «ТИХОГО ДОНА»
Почти наверняка каждый из нас, дочитывая последние страницы романа «Тихий Дон», задавал себе вопрос: как же в дальнейшем сложилась судьба главного героя Григория Мелехова? Расстреляют его после возвра-
