CC BY
86
ческими характеристиками. Обычно оно продуцируется в интериоризованной форме, хотя поддается вербализации. Таким образом, суждение рассматривается как показатель применения индивидом смыслотворческой функции, являющейся в нашей концепции критерием художественно-языковой компетенции.
Художественно-языковую компетенцию мы рассматриваем как неотъемлемое свойство человеческого языкового сознания, позволяющее индивиду декодировать, в принципе, любой текст литературы. По отношению к тексту поэтическому ее интенсиональный аспект можно охарактеризовать через метафору Г. Г. Гадамера, который в своей работе [6, с. 134] говорил о предназначенности бытия художественного произведения для «внутреннего уха», которое «улавливает нечто такое, что услышать невозможно». Это свойство тесно связано со смыслопорождающей способностью носителя языка, которая проходит в онтогенезе речи свой путь через языковые барьеры поэтического дискурса. Как ни парадоксально, чаще всего - в силу разных причин экстралингвистического характера - эта способность подвергается затормаживающим ее развитие тенденциям.
Примечания
1. Попытка повернуть благодаря поэзии психологию лицом к духовности в светском смысле этого слова осуществлена В. П. Зинченко, предостерегающим, подчеркнем, от тотального проектирования («еще один СПИД XX века»), которое «действительно необходимо и полезно», но требует очеловечивания и окультуривания, см. главу 2 в книге «Посох Осипа Мандельштама и Трубка Мамардашвили. К началам органической психологии». М., 1997. С. 40-102, а также с. 327).
2. Бутакова, Л. О. Авторское сознание как базовая категория текста: когнитивный аспект [Текст] / Л. О. Бутакова. Барнаул, 2001.
3. Однако герменевтическая критика этой позиции основывается на признании типов выдвижения, обоснованных И. А. Арнольд, скорее категориями стилистики кодирования, чем декодирования (их признают формами скорее авторской, а не читательской актуализации - см.: Байков, В. Г. Hermeneutics in Russia [Текст] / В. Г. Байков. 1998).
4. В частности, развиваемый в работах Н. Ф. Але-фиренко дискурсивно-когнитивный подход к поэтическому тексту, рассматривающий «энергопотоки» поэта и читателя, образующие этнокультурное пространство текста.
5. Пищальникова, В. А. Проблема смысла художественного текста. Психолингвистический аспект [Текст] / В. А. Пищальникова. Новосибирск, 1992.
6. Это выражение Г. Г. Гадамера о театре в книге «Актуальность прекрасного» (М., 1991) в концентрированной форме обозначает его философскую концепцию поэзии, которая никогда «полностью не реализует себя в чисто эстетической функции раздражения» (с. 146).
7. Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира [Текст] / Б. А. Серебренников, Е. С. Кубрякова и др. М., 1988.
8. Залевская, А. А. Психолингвистические исследования. Слово. Текст [Текст] : избранные труды / А. А. Залевская. М., 2005.
9. Т. А. Гридина считает, что языковая компетенция позволяет индивиду «воздействовать на язык, творчески преобразуя полученный опыт» (в языковой игре), а не ограничиваясь его «пассивным усвоением» благодаря креативности языкового мышления (см. ее монографию «Языковая игра: стереотип и творчество». Екатеринбург, 1996. С. 11).
10. Способность к отдаленному ассоциированию считают одним из показателей нестандартности мышления (Аук, А. Н. Психология творчества [Текст] / А. Н. Лук. М., 1978).
11. Л. С. Выготский представлял творческую переработку объекта во «вторично творческом синтезе» как реакцию организма на внешние раздражители (Выготский, А. С. Педагогическая психология [Текст] / Л. С. Выготский. М., 1991).
12. Подробнее об этом см.: Красота и мозг: биологические аспекты эстетики [Текст]. М., 1995.
13. Зимняя, И. А. Лингвопсихология речевой деятельности [Текст] / И. А. Зимняя. М.; Воронеж, 2001.
14. Демьянков, В. З. Понимание как интерпретирующая деятельность [Текст] / В. З. Демьянков // Вопросы языкознания. 1983. № 6. С. 58-67.
15. Так, эти «внешние показатели авторского включения», входящие в категорию образа автора, трактуются Ю. Н. Карауловым как возможные способы вмешательства в процесс понимания текста (см.: Караулов, Ю. Н. Словарь Пушкина и эволюция русской языковой способности [Текст] / Ю. Н. Караулов. М., 1992).
И. А. Кондакова КОСВЕННАЯ МЕТАФОРА
Уточняется место метафоры в системе образных средств языка. Проводится анализ косвенной метафоры с топонимическим наполнением с учетом её синтаксической структуры, семантических и аксиологических характеристик, а также с учетом того, какое место топоним занимает в логической структуре образа и как меняется структура значения топонима под влиянием образного контекста.
Метафора традиционно занимает центральное место в системе образных средств языка. Изучаются различные аспекты метафоры: структурно-логический (И. В. Арнольд, С. М. Мезенин и др.), семантический (Н. Д. Арутюнова, A. Ortony и др.), структурно-синтаксический (Н. А. Басилая, E. Riesel и др.), оценочный (Е. М. Вольф и др.), языковой (Г. Н. Скляревская
КОНДАКОВА Ирина Александровна - кандидат филологических наук, и. о. доцента по кафедре лингвистики и перевода факультета лингвистики ВятГГУ © Кондакова И. А., 2005
и др.), речевой (Г. А. Абрамова, Л. И. Косогова и др.), фразеологический (Т. 3. Черданцева и др.), когнитивный (Дж. Лакофф, М. Джонсон и др.), психолингвистический (Н. Ф. Крюкова и др.), определяется место метафоры в системе тропов (Н. Д. Арутюнова, А. Вежбицкая, С. J. Apter). В последнее время в рамках науки о языке выделилась особая отрасль - метафорология.
В ряде работ метафора определяется как феномен мышления (Лакофф, Джонсон, МакКор-мак и др.) и как одно из конститутивных условий существования языка (Кассирер). Отмечается метафоричность протоязыка (Николаева, Ри-кер), констатируется различие генетической природы образного мышления (от метафоры через метонимию к сравнению) и образных средств языка (от сравнения к метафоре).
Как лингвистическое явление, метафора трактуется неоднозначно, имеет место множество определений метафоры. Широкая трактовка метафоры восходит к Аристотелю, который подразумевал под метафорой все образные средства, включая собственно метафору, сравнение, метонимию, синекдоху. Некоторые современные исследователи также применяют термин «метафора» как к собственно метафоре, так и к метонимии (Ю. С. Степанов, Е. Г. Которова, В. К. Хар-ченко и др.), ибо как в случае метафоры, так и в случае метонимии имеет место сдвиг предметной отнесенности, способный привести к изменению значения словесного знака.
Согласно узкой трактовке метафора понимается как образное средство, основанное на переносе по сходству (И. В. Арнольд, Н. Д. Арутюнова, М. Н. Кожина, Ю. М. Скребнев, Д. Н. Шмелев, M. Black, M. Pei и др.). Определение метафоры как сокращенного сравнения восходит к античности [1].
В пользу узкой трактовки метафоры свидетельствуют семантические и структурно-логические особенности, отличающие метафору от метонимии и образного сравнения. Метонимия -это перенос по смежности, метафора - перенос по сходству. В образном сравнении одновременно эксплицированы референт и агент компаративной триады. Для метафоры одновременная экспликация агента и референта не свойственна (отождествления типа N1 is N2, где N1 - референт, N2 - агент, мы, вслед за С. М. Мезени-ным, относим к особому структурному типу образного средства - квазитождеству). В метафоре вербализован либо только агент, либо референт и основание.
Сочетание референта с основанием, именующим несвойственное действие или качество, вызывающее в воображении реципиента образ имплицитного агента, образует косвенную метафоРУ [2].
При рассмотрении косвенных метафор с топонимическим наполнением учитывается их синтаксическая структура, а также место и роль топонима в структуре образа.
В составе косвенной метафоры топоним может быть референтом и входить в состав основания.
В исследованном материале численно преобладают косвенные метафоры с топонимом-референтом (78%). В большинстве рассмотренных косвенных метафор топоним-референт выступает в функции субъекта, основание метафоры - в функ-
ции глагольного предиката pto„F| или предикатив-
ного члена предложения Ntop is Adj, например:
...Shenandah Valley wakes to a summer day (NG. 1970. № 4).
The Mediterranean is mild, can lose its temper, but quickly regains it (Travel in Vogue).
Сочетание референта Shenandah Valley с именем несвойственного действия wakes вызывает в воображении образ некоего живого существа. Сочетание референта the Mediterranean с именами несвойственных качеств mild, can lose its temper, quickly regains it создает образ человека темпераментного и добродушного, вспыльчивого, но отходчивого.
Топоним-референт также может выполнять синтаксическую функцию глагольного дополне-
ния N VNtopj, например:
Hurricane David gives Miami Beach a close shave... (NG. № 9. 1980).
В основании приведенной метафоры лежат субъектно-объектные отношения. Референты метафоры выражены подлежащим Hurricane David и дополнением Miami Beach. Семантика основания gives a close shave вызывает в воображении образ имплицитных агентов: парикмахера и его клиента.
Косвенная метафора также может выражаться атрибутивным словосочетанием как с препозитивным, так и с постпозитивным определением: AdjNtJ, NtoAdj• Например: the sluggish Flint River (Mitchell, M.). Подобные примеры, вслед за С. M. Мезениным [3], мы относим к эпитету.
В нашем материале значительно преобладают косвенные метафоры-олицетворения (84,7%).
Термин «олицетворение» рассматривается в лингвистической литературе как в широком, так и в узком смысле. В узком смысле олицетворение понимается как перенос человеческих свойств на неодушевленные предметы и отвлеченные понятия (И. В. Арнольд, М. Д. Кузнец, Ю. М. Скреб-нев). Сторонники узкой трактовки рассматривают термины «олицетворение», «персонификация», «персонализация», «прозопопея» как полные синонимы [4].
Согласно широкой трактовке термины «олицетворение» и «персонификация» следует разграничивать, ибо они состоят в гиперо-гипоними-ческих отношениях. Олицетворение здесь понимается как перенос на неодушевленные предметы свойств живых существ (С. М. Мезенин, Д. Э. Розенталь, М. А. Теленкова). Персонификация же рассматривается как частный случай олицетворения, перенос признаков и свойств человека на неодушевленные предметы и отвлеченные понятия [5] (разрядка наша. - И. К.). Олицетворение определяется как косвенная метафора, основанная на уподоблении элемента неживой природы или абстрактного понятия живому существу - животному или человеку, а также на уподоблении животного человеку [6]. В работе мы придерживаемся широкой трактовки термина «олицетворение».
Как правило, олицетворяется сам топообъект (более 95%): «человек стремится одухотворить все, что его окружает» [7], в том числе и топо-объекты. Тот факт, что топообъект значительно чаще сопоставляется с человеком, чем с животным или растением, обусловлен антропоцентрич-ностью человеческого мышления. При этом имеет место перестройка иерархии сем в структуре значения топонима-референта, которая проявляется в том, что на категориальном уровне структуры значения топонима актуализируется сема одушевленности. Могут иметь место также и другие изменения, они определяются семантикой основания и имплицитного агента.
В зависимости от семантики агента олицетворения традиционно подразделяются на антропоморфные, зооморфные и нерасчлененные, имплицитным агентом которых может быть как человек, так и животное.
В нашем материале значительно преобладают антропоморфные олицетворения (91%).
При уподоблении топообъекта человеку в структуре значения топонима наряду с семой одушевленности актуализируется сема лица:
New South Wales the State that Cradled Australia (NG. 1967. № 11).
В приведенной косвенной метафоре имеет место олицетворение, а именно персонификация двух топообъектов. Новый Южный Уэльс имплицитно уподобляется няньке, Австралия - ребенку. На категориальном уровне структуры значения топонимов New South Wales и Australia актуализируются семы одушевленности и лица. В структуру значения топонима New South Wales индуцируются семы «тот, кто заботится о ком-либо», «старший», а в структуру значения топонима Australia - семы «тот, о ком заботятся», «младший».
В составе олицетворения топоним может замещаться личным местоимением she, реже - he,
и притяжательным местоимением her (his). Это связано с языковой традицией, заключающейся в корреляции по роду между некоторыми типами существительных и заменяющими их местоимениями. Так, «традиционные названия стран соответствуют местоимению женского рода (England/Australia and her people), тогда как официальные, политические или географические наименования соответствуют местоимению среднего рода (The United Kingdom and its peoples...)» [8]. Водная стихия (реки, моря, океаны), воплощающая силу и энергию, традиционно ассоциируется с мужским началом, таким образом, референт-гидроним коррелирует с местоимением мужского рода. В подобных случаях в значение топонима индуцируется сема признака «пол», например:
The United States opened her arms to the refugees of the war (Steel, D.).
В приведенном олицетворении топоним the United States коррелирует с притяжательным местоимением her. Государство уподобляется гостеприимной хозяйке - opened her arms. В структуре значения топонима актуализируются сема одушевленности, сема лица и сема «женский род».
Олицетворение может принимать форму обращения. Такие олицетворения, как правило, оценочны, например:
Rummy old England! Pox on you, you old bitch, you've made worms' meat of us... But still, let me look back upon thee (Aldington, R.).
В приведенном олицетворении топоним England употреблен как обращение. Персонаж романа Олдингтона, молодой солдат Уинтерборн, мысленно обращается к своей стране, интересы которой ему и тысячам таких, как он, пришлось отстаивать на полях сражения Первой мировой войны. Это обращение отражает амбивалентный характер отношения молодого человека к своей Родине: он проклинает Англию за то, что она сделала с ним и такими, как он (you've made worms' meat of us). В то же время с этой страной он связывает свое прошлое и все, что было хорошего до войны (let me look back upon thee). Приведенное олицетворение резко пейоративно. Под воздействием контекста в структуре значения топонима England актуализируются категориальные семы одушевленности и лица, сема «женский пол» и сема отрицательной оценки.
Семантика основания нерасчлененного олицетворения (5%) отражает функции живого организма: be born, live, eat, swallow, breathe, sleep, wake. На категориальном уровне структуры значения топонима-референта актуализируется сема одушевленности, например:
.and an early train at a distant station would bear them away on their honeymoon journey, till London swallowed them up (Galsworthy, J.).
Лондону приписывается способность живого существа - глотать, в структуре значения топонима актуализируется сема одушевленности.
Зооморфные олицетворения единичны, причем имеет место отождествление топообъекта с животным вообще, а не с каким-либо определенным представителем фауны (4%):
New Zealand was tame compared to this (McCullough, C.).
Новая Зеландия отождествляется с неким животным, прирученным человеком (tame). В структуре значения топонима актуализируется сема одушевленности, в значение топонима индуцируется и актуализируется сема «животное».
Олицетворения с референтом-топонимом различаются по характеру выражаемой оценки. В нашем материале олицетворения преимущественно нейтральны (67%), в ряде случаев - пейоративны (20%), реже - мелиоративны (13%) (в произведениях Шекспира нейтральные олицетворения составили 77%, пейоративные - 20%, мелиоративные - 3%) (Мезенин, 1984; 50). Оценку чаще выражают антропоморфные олицетворения (персонификации):
If she could only reach the kind arms of Tara and Ellen and lay down her burdens far too heavy for her young shoulders (Mitchell, M.).
В приведенном олицетворении поместье Тара уподобляется родному и близкому человеку, в значении топонима Тага, наряду с семами одушевленности и лица, актуализируется сема положительной оценки.
Нерасчлененные олицетворения большей частью пейоративны:
With cannibalistic delight New York consumes itself... (Brook, St.).
Приведенное выше олицетворение пейоративно, отрицательная оценка заключается в словах cannibalistic, consumes itself, она иррадиируется на все предложение, вследствие чего в структуре значения топонима New York актуализируется сема отрицательной оценки.
Итак, в структуре косвенной метафоры топоним является референтом или входит в состав основания. Большую часть косвенных метафор составили олицетворения, среди которых преобладают антропоморфные олицетворения. В структуре значения топонима-референта олицетворения актуализируется архисема одушевленности, в антропоморфных олицетворениях - сема лица и, в зависимости от контекста, семы, связанные с признаком «пол», «возраст», «профессия», «социальный статус», «семейное положение» и др.
Примечания
1. Мезенин, С. М. Образные средства языка (на материале произведений Шекспира) [Текст]: учеб. пос. / С. М. Мезенин. М.: МГПИ им. В. И. Ленина, 1984. С. 43.
2. Мезенин, С. М. Структурные и семантические особенности метафор в языке Шекспира [Текст] / С. М. Мезенин // Грамматические категории в тексте: сб. науч. тр. М.: МГПИ им. В. И. Ленина, 1985. С. 42.
3. Мезенин, С. М. Образные средства языка. С. 67.
4. Ахманова, О. С. Словарь лингвистических терминов [Текст] / О. С. Ахманова. М.: Советская энциклопедия, 1966. С. 286.
5. Розенталь, Д. Э. Словарь-справочник лингвистических терминов [Текст] / Д. Э. Розенталь, М. А. Те-ленкова. М.: Просвещение, 1985. С. 207.
6. Мезенин, С. М. Образные средства языка. С. 4950.
7. Балли, Ш. Французская стилистика [Текст] / Ш. Балли. М.: Изд-во иностранной литературы, 1961. С. 221.
8. Гуревич, В. В. Теоретическая грамматика английского языка. Сравнительная типология английского и русского языков [Текст]: учеб. пос. / В. В. Гу-ревич. М.: Флинта: Наука, 2003. С. 11.
С. А. Тимина
АМЕРИКАНИЗМЫ В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ
Статья посвящена актуальной проблеме влияния американского английского на современный русский язык. Рассматриваются причины, источники, пути проникновения американизмов в русский язык, а также основные сферы их употребления. Затрагиваются вопросы языковой политики в отношении иноязычных слов. Представлена попытка анализа причин глобальной «американизации» языков мира.
Связь языка и культуры, языка и общества выражается в немедленном реагировании языковой системы на глобальные процессы, происходящие в обществе, в адаптации языковой системы к изменениям, вызванным этими процессами. Время общественного перелома, время интенсивного изменения политических, социальных и культурных условий жизни общества является также и временем определённой перестройки языковой системы, в первую очередь на лексическом уровне. По словам М. А. Брейтера, лексический уровень языка, наиболее мобильный и подверженный изменениям, с одной стороны, и чётко структурированный - с другой, в эксплицитной форме отражает происходящие в социальной жизни изменения. Лексическая система языка является своеобразным «барометром» общественных изменений и пристрастий членов языкового коллектива. С одной стороны, в лексике отражается общественное сознание, с другой стороны, лексика и язык в целом оказывают влияние на фор-
ТИМИНА Светлана Анатольевна - кандидат филологических наук, профессор-ассистент факультета прикладной лингвистики университета Ши Чиэн, Тайвань © Тимина С. А., 2005
