Корпускулярное строение элементов в «Тимее» Платона Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Историко-философский ежегодник

History of Philosophy Yearbook 2022, vol. 37, pp. 147-180 DOI: https://doi.ors/10.21146/0134-8655-2022-37-147-180

2022. Т. 37. С. 147-180 УДК 1(091)

Корпускулярное строение элементов в «Тимее» Платона

Н.П. Волкова

Институт философии РАН, 109240, ул. Гончарная, д. 12, стр. 1, г. Москва, Россия go2nadya@gmail .сот

Аннотация. В статье обсуждаются проблемы интерпретации корпускулярной теории четырех элементов, как она изложена в «Тимее». Цель статьи - представить основные аспекты учения Платона о стихиях как о частицах, составленных из первичных треугольников. В этой работе следующим темам будет уделено особое внимание. Во-первых, вопросу о докосмическом состоянии стихий, а именно: 1) были ли стихии качествами восприемницы или только находились в ней, будучи самостоятельными силами (б^ацец), 2) какой язык описания Платон считает предпочтительным (стоит ли называть их именами «огонь», «вода» и т.п.), 3) были ли стихии отпечатками форм и 4) имели ли они корпускулярное строение. Во-вторых, вопросу о первичных треугольниках, слагающих поверхности элементов: 1) какова их природа, 2) в каком отношении они находятся с природой восприемницы и 3) различаются ли они по размеру. И, в-третьих, вопросу о соответствии форм элементов природным свойствам стихий. Показано, что 1) стихии всегда мыслились Платоном как отпечатки умопостигаемых форм и имели корпускулярное строение, 2) что все вторичные свойства элементов сводятся к их геометрическому устройству, 3) что первичные треугольники такие же тела, как и стихии, 4) что первичные треугольники не тождественны с восприемницей и 5) отличаются друг от друга по виду, но не варьируют по размеру внутри каждого вида.

© Волкова Н.П., 2022

Ключевые слова: Платон, «Тимей», Аристотель, корпускулы, восприемница, материя, пространство, первичные треугольники, первичные и вторичные качества

Для цитирования: Волкова, Н.П. «Корпускулярное строение элементов в "Тимее" Платона». Историко-философский ежегодник 37 (2022): 147-180.

Plato's Theory of the Elemental Bodies in the Timaeus

Nadezhda P. Volkova

Institute of Philosophy, Russian Academy of Sciences, 109240, 12/1 Gon-

chamaya St., Moscow, Russia

go2nadya@gmail.com

Abstract. This article focuses on problems of interpretation of Plato's theory of the elemental bodies in the Timaeus. The purpose of the study is to present Plato's doctrine of the elements as particles consisting of primary triangles. Our special attention will be given to the following topics. First, to the question of the pre-cosmic state of the elemental bodies, namely: (1) whether the elements were qualities of the receptacle or independent powers (Suva^eiq), (2) what language of description Plato considers preferable (i.e. whether it is worth calling them by names "fire", "water", etc.), (3) whether the elements were images of forms and (4) had a corpuscular structure. Second, to the question concerning primary triangles from which the surfaces of the elemental bodies are constructed: (1) are they bodies or not, (2) in what relation do they stand with the nature of the receptacle, and (3) whether they differ in size. And third, to the question of the correspondence of the forms of the elements with their natural properties. We show that (1) the elements were always thought of by Plato as images of intelligible forms and had a corpuscular structure, (2) that all the secondary properties of the elements are reduced to their geometric structure, (3) that the primary triangles are the same bodies as the elements, (4) that the primary triangles are not identical with the receptacle and (5) differ from each other in species but do not vary in size within each species.

Keywords: Plato, Timaeus, Aristotle, elemental bodies, receptacle, matter, space, primary triangles, primary and secondary qualities

For citation: Volkova, Nadezhda P. "Plato's Theory of the Elemental Bodies in the Timaeus." History of Philosophy Yearbook / Istoriko-filosofskii ezhegodnik 37 (2022): 147-180. (In Russian)

Поступила в редакцию / Received: 13.06.22 Поступила после рецензирования / Revised: 24.07.22 Принята к публикации / Accepted: 29.07.22

Памяти Пиамы Павловны Гайденко

В исследовательской литературе, начиная с первых монографий, посвященных «Тимею» Платона (Арчер-Хинда1, Тейлора2, Корнфорда3), и заканчивая последними работами (Зиля4, Миллер5 и Броди6), вопрос о природе и устройстве элементов, а также другие вопросы, непосредственно связанные с этой темой, такие как вопросы о природе восприемницы, о том, что из себя представляли стихии в докосмическом состоянии и др., изучались весьма основательно. Книга Корнфорда «Космология Платона» во многом считается образцовой. Тем не менее после ее выхода в 1937 г. оставались вопросы, которые продолжали активно дискутироваться в исследовательской литературе. Результаты многих из этих дискуссий емко суммированы Зилем в обширном вступлении к новому переводу «Тимея». В свой работе я бы хотела, прежде всего, сосредоточиться на корпускулярной теории элементов, как она была последовательно реконструирована исследователями. К ней я отношу,

1 Richard Dacre Archer-Hind, The Timaeus of Plato (London: McMillan & Co, 1888).

2 Alfred Edward Taylor, A Commentary on Plato's Timaeus (Oxford: Clarendon Press, 1928).

3 Francis M. Cornford, Plato's Cosmology (London: Routledge & Kegan Paul, 1937).

4 Donald Zeyl, ed., trans., Plato. Timaeus (Indianapolis/Cambridge: Hackett, 2000).

5 Dana R. Miller, The Third Kind in Plato's Timaeus (Göttingen: Vandenhoeck

& Ruprecht, 2003).

6 Sarah Broadie, Nature and Divinity in Plato's Timaeus (Cambridge: Cambridge University Press, 2012).

прежде всего, вопросы: 1) о докосмическом состоянии стихий, 2) о строении частиц элементов, 3) о природе первичных треугольников, 4) об устройстве поверхностей частиц, 5) о соответствии свойств элементов их формам, а также вопросы 6) об их размере и весе.

Нельзя сказать, что корпускулярная теория Платона - особенно актуальная тема в платоноведении последнего десятилетия. В последнее время исследователи больше озабочены вопросом о том, можно ли рассматривать тела как самостоятельные сущности или они представляют собой только конгломераты качеств7. По сути, большинство проблем, непосредственно связанных с устройством элементарных частиц, было решено уже Корнфордом, а оставшиеся получили освещение в работах Чернисса8, Мортли9, О'Браена10 и Миллер. Однако мне кажется полезным собрать в одной статье результаты этих многолетних дискуссий, добавив к ним вопрос о докосмиче-ском состоянии стихий. Обычно его принято рассматривать отдельно, потому что не все исследователи согласны с тем, что в докосмическом состоянии стихии тоже имели корпускулярное строение. Со своей стороны, я хочу доказать, что стихии, с точки зрения Платона, всегда были отпечатками умопостигаемых форм и представляли собой частицы, состоящие из первичных треугольников, однако их состояние до и после творения космоса было различным. Это предположение уже было высказано Мортли, я же хочу развить и дополнить некоторые из его тезисов. Помимо проблем корпускулярной теории мне так или иначе придется затронуть ряд других вопросов,

7 Например, см. George Karamanolis, «Does Plato Advance a Bundle Theory in the Timaeus?», in Plato's Timaeus. Proceedings of the Tenth Symposium Platon-icum Pragense, Chad Jorgenson, Filip. Karfik and Stepan Spinka (Leiden: Brill, 2020).

8 Harold F. Cherniss, Aristotle's Criticism of Plato and the Academy (Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1944).

9 Raoul J. Mortley, «Primary Particles and Secondary Qualities in Plato's Timaeus», Apeiron: A Journal for Ancient Philosophy and Science 2, no. 1 (1967).

10 Denis O'Brien, Plato Weight and Sensation: the Two Theories of the Timaeus (Paris: Les Belles Lettres, Leiden: Brill, 1984).

связанных с ней самым непосредственным образом. Среди них вопросы о необходимости, о природе восприемницы и о способе называния элементов. Все эти темы сами по себе заслуживают отдельного и очень пристального рассмотрения. Я вовсе не претендую на всесторонний обзор литературы по указанным вопросам, поскольку невозможно дать исчерпывающий анализ огромного числа аргументов, изложенных во множестве книг и статей за последние сто пятьдесят лет. Так что я ограничусь рассмотрением только наиболее значимых, поворотных и доступных мне работ, а об остальных я постараюсь упомянуть в примечаниях. Некоторые аргументы, относящиеся к корпускулярному устройству элементов опосредованно, но необходимые для того, чтобы логика рассуждений не была нарушена, мне придется изложить контурно, не вдаваясь в детали.

Необходимость. Начало рассуждения об элементах ознаменовано новым поворотом в рассказе Тимея (47е4-5). До сих пор его рассуждения касались в основном того, что сделал ум Демиург, т.е. речь шла о разумном и целесообразном устройстве мира, теперь же речь пойдет об ином порядке причин, а именно о том, что возникло в силу необходимости (та 5ш vou 5e5nцюupYnцËva <...> та 61' от^кп^ YlYv6нevа)11. Оказывается, что в мире действует не только разум, есть и другое начало, которое Платон вслед за орфиками и пифагорейцами называет необходимостью. Поэтому рождение космоса оказывается смешанным, причем ум возобладал над необходимостью. Что в данном случае Платон понимает под необходимостью? Этот вопрос очень много обсуждался, и спектр возможных интерпретаций был весьма широк. Арчер-Хинд полагал, что необходимость нельзя рассматривать как независимую силу, внешнюю по отношению к уму, потому что такое утверждение противоречит одной из главных доктрин платонизма о том, что единственным источником движения в мире является душа. В итоге он пришел к выводу, что в образе необходимости выступают

11 Греческие тексты цитируются по изданиям, представленным в электронной текстовой базе данных Thesaurus Linguae Graecae (http://stephanus. tlg.uci.edu).

законы природы, которые, правда, созданы самим Демиургом, которого он понимал как всесильного Бога-творца12. Однако, как замечает Корнфорд, эта интерпретация противоречит тексту Платона, потому что необходимость сосуществует с Демиургом, а не создается им. Платон также называет необходимость «беспорядочной причиной» (nAavM^evq ama). Критикуя подход Арчер-Хинда как чрезмерно неоплатонический, Корн-форд показывает, что под беспорядочной причиной нужно понимать прежде всего те силы, которые противостоят действиям причин разумных13. Платон разделяет причины на два типа: разумные и неразумные, или сопутствующие, к которым в «Фе-доне» (98а6-Ь3) Сократ относит все действия, производимые элементами. В чем принципиальное отличие разумных причин? Разум действует ради достижения благой цели, так что разумной причиной может быть только причина, действия которой целесообразны. Следовательно, беспорядочные причины - это такие причины, действия которых не имеют никакой цели, поэтому лучше всего описывать их как случайные. Однако и здесь нельзя впадать в крайность, полагая, что действия беспорядочной причины совершенно лишены логики, как считал, например, Тейлор, называя их «неправильными, исключительными и единичными» (anomalous, exceptional, singular)14. Речь идет о таких причинах возникновения космоса, которые рассматривали первые физиологи, называя их, например, сгущением и разряжением. Эти физические процессы имеют свою логику и законы. На это обстоятельство указывает, например, Броди, подчеркивая, что Платон, переходя к рассмотрению того, что возникло в силу необходимости, продолжает свое рассуждение в русле правдоподобного мифа15. Таким образом, несмотря на то что природа элементов не относится к тем вещам, которые появились в результате действий разумных причин, нельзя сказать, что она полностью непознаваема.

12 Archer-Hind, The Timaeus of Plato, 166.

13 Cornford, Plato's Cosmology, 163-64.

14 Taylor, A Commentary on Plato's Timaeus, 300.

15 Broadie, Nature and Divinity in Plato's Timaeus, 185-87.

Восприемница. Платон выделяет две стадии существования четырех стихий: докосмическую (47е-53с) и космическую (53c-57d). Демиург не творит стихии, еще до сотворения мира они присутствуют в восприемнице (шобохп, 49а). Но что они собой представляли? Есть две принципиально отличающиеся точки зрения на этот вопрос. Одни авторы считают, что стихии были феноменальными качествами (Корнфорд), другие - что они представляли собой независимые от восприемницы силы и были отпечатками умопостигаемых форм (Мор). Однако, чтобы ответить на этот вопрос, нужно сначала разобраться с тем, что Платон понимал под восприемницей. Платон называет восприемницу третьим видом (тpíтov е15о^) наряду с двумя другими началами космоса - умопостигаемым образцом и его телесными воплощениями. Третий вид не однороден с первыми двумя, потому что он существует не в силу разумных причин, а по необходимости. Платон акцентирует внимание на том, что этот «вид темен и труден для понимания» (хаЛеп6v кт aцu5р6v е15о^). Именно в отношении восприемницы он использует выражение Демокрита «незаконное умозаключение» AoYШц6q), потому что ни мышление, ни истинное мнение не могут ее постичь, ведь она не идея и не тело. Поэтому все, что мы знаем о ней, мы видим как бы во сне (6vефопоЛоuцеv pЛëпovтeq) и едва верим в ее существование. Таким образом, природа восприемницы находится за гранью наших познавательных способностей. Тем не менее восприемница совершенно необходима, потому что вещам нужно место, где они могли бы возникнуть, поэтому Платон называет ее пространством (Х^ра, 52а8), местом (топод 52а6) и вместилищем или областью (е5ра, 52Ь1). Однако Платон предлагает и ряд других сравнений. Он сравнивает восприемницу с золотом, из которого отливают различные фигуры (хриобд 50а6), с пластичной массой, на которой появляются оттиски (£кцaYешv, 50с2), с основой для благовоний (аЛе^ца, 50е6) и даже называет матерью (ц^тпр, 51а4) и кормилицей (т18^^, 52d5).

Вопрос о том, что представляет собой воспринимающая эйдосы природа, подобна ли она материи Аристотеля, обсуждался со времен Древней академии и до сих пор не нашел однозначного решения. Первым отождествил восприемницу и материю

сам Аристотель16. В «Метафизике» он причислил Платона к тем, кто признавал существование двух причин - формальной (сути вещи) и материальной (Met. 988a7-14). Под материальной причиной здесь Аристотель понимает принцип «большого-и-мало-го». В «Физике» он ищет начала физически существующих вещей и объявляет ими две противоположности и принимающую их природу, т.е. материю, при этом принцип «большого-и-малого» оказывается искомой подлежащей природой (Phys. 192а13-14), которую, конечно, по мнению Аристотеля, Платон понимал неправильно, потому что полагал противоположностью формы. И в итоге Аристотель отождествляет материальный принцип Платона с воспринимающим и пространством из «Тимея»: «Поэтому и Платон говорит в «Тимее», что материя и пространство - одно и то же, так как одно и то же вос-приемлющее и пространство (5ю Kai nAarav iqv uAqv Kai iqv X^pav lauio 9qoiv eivai ev тф Ti^aiw^ то Y&p neTaAqnTiKov Kai Tqv x^pav ev Kai TauTov)17» (209b11-13).

Обращаясь к понятию пространства, Бородай представляет семасиологический анализ понятия «x^pa», показывая, что X^pa - это «невидимое вместилище всех вещей, неотделимое от них, обеспечивающее их существование, движение и изме-нение»18. Алгра, автор одной из последних книг, посвященных проблеме пространства в Античности, предлагает изменить подход к интерпретации платоновского понятия «x^pa». Он полагает, что не нужно пытаться сделать выбор в пользу одного из решений, а нужно рассмотреть, что лежало в основе представлений Платона о восприемнице. Тем самым он предлагает дистанцироваться от интерпретаций и критики Аристотеля и дать слово самому Платону. Внимательно читая текст «Ти-мея», Алгра отмечает, что, когда Платон определяет восприемницу как пространство, то он говорит не о ее природе, а о том, какую роль или функцию она выполняет. Главная функция

16 Более подробно см. Cherniss, Aristotle's Criticism of Plato and the Academy, 83-173.

17 Пер. В.П. Карпова.

18 Т.Ю. Бородай, Рождение философского понятия. Бог и материя в диалогах Платона (М.: Издатель Савин С.А., 2008), 131.

восприемницы - воспринимать, или быть принимающим (то ôexô^evov), но она не случайна, поскольку связана с самой природой (фиоц) восприемницы и теми способностями (ôuvâ^eiç), которыми она обладает. В «Тимее» 50^d восприемница названа природой, которая принимает все тела (t^ç та nâvTa ôexo^évqç оицата фиаеи^). При этом сама она неизменна и никогда не выходит за пределы своих свойств (ек Y&P t^ç éauTqç то napânav оик é^iOTaTai ôuvâ^eœç)19. Таким образом, восприемница вечно принимает все вещи, но не изменяется ими. В этом же фрагменте Платон сравнивает восприемницу с материалом, готовым принять любой оттиск (éK^aYeïov Y&P фиое1 navTÎ келш). Но тогда воск - это не материал, из которого вещь состоит, а только то, что принимает оттиск. Без воска появление оттиска невозможно, в этом смысле восприемница выступает условием возможности появления оттисков и может рассматриваться как подлежащее возникающего, но это не означает, что она входит в состав возникающего или испытывает какие-то изменения. Однако в тексте «Тимея» есть места, где Платон говорит о восприемнице как об элементе физических вещей и даже как об ex hou (в знаменитой аналогии с золотом, 50а)20. Таким образом, как отмечает Аглра, текст «Тимея» позволяет интерпретировать восприемницу не только как пространство, но и как конституирующий элемент телесной реальности21.

Неоднозначность, присутствующая в тексте «Тимея», и на-ложившаяся на нее интерпретация, предложенная Аристотелем, породила массу проблем. Кратко их можно сформулировать следующим образом. Во-первых, у Аристотеля материя -это субстрат и логическое подлежащее, принимающее различные определения, следовательно, она оказывается ближе всего

19 Keimpe A. Algra, Concepts of Space in Greek Thought (Leiden, New York, Köln: Brill, 1994), 78-81.

20 Важно отметить, что Платон не использует выражение ex hou; в качестве специального термина оно появляется только у Аристотеля. Однако в аналогии с золотом, которая будет подробно рассмотрена ниже, оказывается, что вещи возникают подобно фигурам, отлитым мастером «из золота» (¿к хриоои, 50a6).

21 Algra, Concepts of Space in Greek Thought, 86.

к первой сущности, к конкретной вещи. Во-вторых, материя -это активное начало, стремящееся получить форму и способное ее удерживать. Тогда как она может быть тождественна пространству, которое вечно, неизменно и не аффицируемо формами? Как удачно сформулировала Миллер, перед нами четыре возможные интерпретации воспринимающей природы Платона: «она или материя, или пространство, или оба, или ни одно из них»22. Со своей стороны, она предложила очень изящное решение этой проблемы. Для Платона воспринимающая природа принципиально непознаваема, но она может по-разному проявлять себя тогда, когда в ней появляются формы. Как, например, воск, когда на него надавливает печать, становится местом, где появляется оттиск, но до этого момента он не был ни местом, ни материей оттиска. Таким образом, восприемница может проявлять себя в отношении к форме то как материя, из которой сделана вещь, то как пространство или место, где вещь возникает и находится, но сама по себе она ничто из этого23.

Докосмическое состояние стихий. Корнфорд, Чернисс и Мор сходятся во мнении, что все движения у Платона имеют «физический» источник, т.е. сама восприемница неподвижна, а движутся стихии, находящиеся в ней.

А о Кормилице рождения скажем вот что: поскольку она то растекается влагой, то пламенеет огнем (uYpaivopEvqv Kai nupoupevqv), и принимает формы земли и воздуха (raq YHi te Kai aepoq рорфа^ SexopEvqv), и претерпевает всю чреду подобных состояний (ooa aAAa тоитоц naGq ouveneTai naoxouoav), являя многообразный лик (navToSanqv pev iSeiv фaívEo9al), и поскольку наполнявшие ее силы (Suvapewv) не были ни взаимно подобны, ни взаимно уравновешены и сама она ни в одной своей части не имела равновесия, она повсюду была неравномерно сотрясаема и колеблема этими силами и в свою очередь сама колебала их своим движением24 (52d4^5).

В этом фрагменте Корнфорд переводит формы (popфaí) как свойства (characters), считая, что речь идет о свойствах

22 Miller, The Third Kind in Plato's Timaeus, 15.

23 Miller, The Third Kind in Plato's Timaeus, 194-95.

24 Пер. С.С. Аверинцева с небольшими изменениями.

стихий, передаваемых восприемнице25. Тогда чем состояния (па8п) отличаются от форм? Корнфорд считает, что ничем. «Таким образом, здесь восприемница окончательно отождествляется с пространством и определяется основными свойствами огня, воздуха, воды и земли - горячим, холодным, влажным, сухим - и другими сопутствующими им состояниями. Эти качества стихий также описываются как «способности» (5uvaцец)»26. Оспаривая интерпретацию Корнфорда, Мор настаивает на том, что в 52d6 речь идет именно об умопостигаемых формах стихий. Это замечание Мора особенно важно потому, что из него следует, что еще в докосмическом состоянии, пока Демиург не приступил к творению мира, умопостигаемые формы уже находились в восприемнице27. Ее роль как пространства и места, где находятся стихии, Платон иллюстрирует сравнением с корзиной-веялкой (пЛ6кavоv), которая была известна древним грекам. Зерна не просеиваются через нее, а распределяются внутри в разных частях в зависимости от размера и веса: «Таким образом, четыре рода обособились в пространстве еще до того, как пришло время рождаться устрояемой из них Все-ленной»28 (53а). Таким образом, еще в докосмическом состоянии стихии были не качествами восприемницы, а отпечатками умопостигаемых форм и самостоятельными силами.

Критика начал древних физиков. В отличие от неизменных корней Эмпедокла и атомов Демокрита стихии Платона способны превращаться друг в друга, поэтому они не вечны и не существуют самостоятельно. Это утверждение особенно важно для Платона, потому что позволяет опровергнуть мнения древних физиков о том, что стихии - это начала космоса. В до-космическом состоянии все стихии переходят друг в друга в процессе циклической трансформации:

Возьмем для начала хотя бы то, что мы теперь называем водой:

когда она сгущается, мы полагаем, что видим рождение камней

25 Cornford, Plato's Cosmology, 198.

26 Cornford, Plato's Cosmology, 199.

27 Richard Mohr, «Mechanism of Flux in Plato's Tmaeus», Apeiron: A Journal for Ancient Philosophy and Science 14, no. 2 (1980), 97-8.

28 Пер. С.С. Аверинцева.

и земли (пnYvuцEvov бoкouцEV Лí9оuq ка! YПV YlYv6|JЕVоv 6р&^), когда же она растекается и разрежается, соответственно рождаются ветер и воздух, а последний, возгораясь, становится огнем; затем начинается обратный путь, так что огонь, сгустившись и угаснув, снова приходит к виду воздуха, а воздух опять собирается и сгущается в облака и тучи, из которых при дальнейшем уплотнении изливается вода, чтобы в свой черед дать начало земле и камням (ёк бё тоит^ т цaЛЛov аицтАоиц^^ р^ ибыр, ё^ ибато^ бё YПV ка! Лí9оuq аи9ц), и, так переходя по кругу одно в другое, как кажется, они рождаются (кuкЛоv те оиты бшб1боуга еЦ аЛЛ^Ла, фаívEтаl, т^ YëvEalv) (49с-d)29.

В этом фрагменте Платон апеллирует к эмпирическому опыту наблюдения за взаимопревращением элементов, но делает две оговорки. Во-первых, он добавляет элемент сомнения «мы полагаем» (ы^ бокои^Еу), когда речь идет о сгущении воды и превращении ее в камни, во-вторых, «как кажется» (ы^ фа(уЕШ1), когда речь идет о циклическом превращении элементов. Когда Платон будет излагать свою теорию превращения стихий, окажется, что в космическом состоянии возможность трансформации земли в другие элементы отсутствует. Так что даже если сейчас нам кажется, что вода превращается в камень, это неверно. Но здесь Платону важно доказать, что среди стихий нет ни одной, которая могла бы претендовать на роль начала. В докосмическом состоянии все стихии превращаются друг в друга, при этом действуют два основных механизма - сгущение и разрежение, - которые обеспечивают непрерывность и цикличность этого процесса.

«Это» или «такое». Еще одно «лингвистическое» рассуждение позволяет Платону лишить стихии их привилегированного положения начал. Платон считает, что из-за взаимопревращения стихии не следует называть «тем» или «этим», но только «таким» (Тимей 49^50а30):

29 Пер. С.С. Аверинцева с небольшими изменениями.

30 Мне пришлось предложить свой перевод потому, что перевод С.С. Аверинцева кажется мне не вполне понятным. Я очень благодарна А.В. Серегину, который помог мне разобраться с наиболее трудными местами в этом и следующем фрагментах.

оиты тоит^ ои5Ё поте т^ аит^ Ёкаата фаvта-поTоv аит^ ы 6v 6тюuv тоито ка! оик аЛЛо па-YÍыí 5uахuрlZ6цеvоq оик а1ахи-VETтаí тц Ёаш^; оик Еат!^, аЛЛ' аафаЛЁатата цакрф пер! тоит^ тШец^ои^ ы5е ЛËYеlv• ае! о ка8орQцеv аЛЛоте аЛЛд YlYv6цеvоv, ы пир, ц^ тоито аЛЛа т6 тоюш^ Ёкаатоте про-aаYореuеlv пир, цп5е и5ыр тоито аЛЛа т6 тоюuтоv ае^ цп5е аЛЛо потЁ цn5Ёv ы тlvа EХоv РеРают^та, баа тф р^цат1 тф т65е ка! тоито проахрыцеvоl 5nЛоuv щюице8а тгфе^е1 Yар оих йпоцËvоv т^ тои т65е ка! тоито ка! т^ тф5е ка! пaааv бап ы бvта

аита Ëv5еíкvuтаl фаац. аЛЛа таита цЁv Ёкаата ц^ ЛËYеlv, т6 5Ё тоlоuтоv ае! перlфер6цеvоv бцо!^ Ёкаатои пЁр1 ка! аuцпаvтQV оиты каЛеTv, ка! 5^ ка! пир т6 51а паvт6q тоюuтоv, ка! aпаv баоvпер ау ехп YËvеаlv• Ëv ф 5ё ËYY^Yv6цеvа ае! Ёкаата аит^ фаvтаZетаl ка! паЛ]^ ËкеT8еv ап6ЛЛита1, ц6vоv ËкеTvо аи проааYореuеlv тф те тоито ка! тф т65е проахры-6v6 цат1, т6 5Ё 6поюvоuv и, 8ерц6v ^ Леuк6v ^ ка! 6тюuv т^ ËvаvтÍQV, ка! паv8' баа Ёк

Если, таким образом, каждая из них никогда не представляется одним и тем же, то как некто может не стыдиться себя, решительно утверждая, что какая-то из них есть вот эта отдельная вещь, а не что-то иное? Никак. А самым достоверным способом будет утверждать о них, говоря так: о том, что мы всегда видим становящимся то одним, то другим в разное время, как например, огонь, нужно говорить не «это - огонь», а «всякий раз такое - огонь», и не «это - вода», а «всегда такое -вода»31, и даже не [называть] «[это] (как если бы эти вещи имели какую-то стабильность) ничем другим» из тех вещей, о которых мы думаем, что делаем нечто определенно ясным, когда указываем на них в речи, используя слова «то» и «это». Потому что они ускользают, не попадая под определение «то», «это», «нечто» или любое другое, которое описывает их как неподвижные сущие. Но [еще лучше] не будем говорить об этих вещах как о каждой отдельно [т.е. не называть отдельно огнем, водой и т.п. - Н.В.]32, а так называть

31 Мое прочтение повторяет чтение Чернисса: тоито аЛЛа то тошuтоv Ёкаатоте и тоито аЛЛа т6 тошuтоv аи он предлагает понимать как субъект предикации при проаауореиегу, а пир и ибыр как предикаты.

32 таита субъект предикации при ц^ ЛЁуегу, а Ёкаата предикат.

toutqv, pq5£v eketvo au toutqv KaAeTv.

такое, всегда повторяющееся в качестве одинакового и в случае с каждой [из стихий по отдельности] и со всеми ними вместе33, например, «такое, что постоянно такое, - огнем», и вообще все, что имеет возникновение. Но то, в чем кажется, что они всегда рождаются и откуда вновь исчезают, только это мы назовем, используя имена «то» и «это». А то, что представляет собою то или иное качество, - или теплое, или белое, или то, что им противоположно, - и вообще всё, что из них слагается, ни одно из них не следует так называть.

Платон предлагает отказаться от слов «то» и «это», т.е. от существительных, и заменить их прилагательными - «такой», т.е. горячий или холодный и т.п., когда речь идет о стихиях. Только восприемницу Платон согласен называть «то» и «это». Пожалуй, это всё, в чем исследователи согласны между собой. В предисловии к последнему переводу «Тимея» Зиль называет фрагмент (49а6-50а4) «наиболее спорным» (a much disputed passage)34, отсылая нас к знаменитой работе Чернисса, озаглавленной «A Much Misread Passage of the

33 TauTa pcv pq Aeyeiv противопоставляется то 5e toioutov aei nep^epo-pevov opoiov outw KaAeTv. При этом то 5e toioutov aei nep^epopevov opoiov ¿KaoTou nepi Kai oupnavTwv понимается как единая конструкция, по смыслу совпадающая с то Sia navTo^ toioutov и anav ooovnep av ехп yeveoiv. Кроме того, ¿KaoTou nepi Kai oupnavTwv не относится к outw KaAeTv. См. подробную аргументацию: Harold F. Cherniss, «A Much Misread Passage of the Timaeus (Timaeus 49 C 7-50 B 5)»", The American Journal of Philology 75, no. 2 (1954).

34 Zeyl, Timaeus, lvi-lix.

Tmaeus»ъs. Эта работа стала поворотным моментом в истории интерпретации этого фрагмента и породила массу споров. Чтобы кратко изложить суть спора, Зиль предлагает называть способ прочтения Чернисса альтернативным в сравнении с традиционным, предложенным Корнфордом. Согласно традиционной интерпретации, в этом фрагменте Платон утверждает, что нужно говорить об огне, воде и остальных стихиях как о качествах, называя «такими», а не как о сущностях, т.е. не называть «этими». Но Платон вовсе не запрещает нам называть их обычными именами («огонь», «вода» и т.д.), нужно просто иначе понимать их статус. Тогда что означают слова Платона при традиционном прочтении, что огонь «такой», а не «этот»? Как пишет Зиль:

Пусть не все последователи традиционного прочтения согласятся, но многие скажут, что в этом контексте точка зрения Платона сводится к тому, что для того, чтобы нечто было «этим», оно должно быть самодостаточным, то есть быть чем-то самим по себе <...>. Формы самодостаточны, и, как будет позже утверждать Платон, восприемница тоже самодостаточна (50Ь7-8), следовательно, формы и восприемница суть именно «это» (49е7-50а2). Напротив, части феноменального огня и тому подобные вещи лишены самодостаточности: тот факт, что они кажутся превращающимися друг в друга (49Ь7-с7), показывает, что ни одна из них не является чем-то самим по себе, ведь если одна и та же вещь может быть то огнем, то воздухом, значит она сама по себе не огонь и не воздух; в лучшем случае то, что это огонь, является его временной характеристикой <...>. А то, что мы обычно называем огнем, просто «такое».

Чернисс, со своей стороны, доказывает, что в этом отрывке Платон идет гораздо дальше, и настаивает на том, что не только стихии нельзя называть «то» или «это», а что их вообще нельзя называть по отдельности огонь, вода, и т.п., поскольку они находятся в круге взаимопревращений, а имена могут относиться только к неизменному. Более того, нельзя давать отдельные имена никаким физическим вещам, поскольку все они

35 Harold F. Cherniss, «A Much Misread Passage of the Timaeus (Timaeus 49 C7-50 B5)», The American Journal of Philology 75, no. 2 (1954).

изменчивы (phenomena cannot be distinctively denominated)36. Неизменным в данном случае оказываются не только идеи, но и природа восприемницы. Следовательно, если некто хочет правильно использовать имена, то сказать «это» он может только о восприемнице, но не о стихиях37. Греческий текст позволяет прочитать этот фрагмент обоими способами. До сих пор в этом вопросе не достигнуто согласие38, у обеих интерпретаций есть свои сторонники и противники39.

Если имена относятся к идеям, а вещи мы называем по аналогии с идеями, то правильно называть мы можем только те вещи, которые имеют соответствующую идею. Эта мысль Платона о том, что первичными референтами наших понятий являются идеи, хорошо известна, но ее ли он здесь доказывает? В случае стихий в их космическом состоянии очевидно, что идея у них есть, это форма правильного многогранника. Так что, отстаивая традиционный подход, Зиль совершенно справедливо указывает на следующий фрагмент «Тимея» (69b6-7), где Платон говорит о докосмическом состоянии стихий, что «в них не было ничего подобного, разве что по какому-нибудь случайному совпадению, и вовсе не к чему было применить те имена, которыми мы ныне именуем огонь и воду, а равно и прочие вещи»40. Таким образом, с одной стороны, кажется, что Платон не запрещает называть огонь огнем, а воду водой в их космическом состоянии. С другой стороны, в докосмическом состоянии стихии еще нельзя называть

36 Cherniss, «A Much Misread Passage of the Timaeus», 128.

37 Ibid.

38 Последняя статья на эту тему: Takeshi Nakamura, «"This" and "Such" in the Receptacle Passage of Plato's Timaeus», Archiv fur Geschichte der Philosophie 104, Nr. 2, (2022).

39 Сторонники традиционной интерпретации: Norman Gulley, «The Interpretation of Plato, Timaeus 49D-E», American Journal of Philology 81 (1960); Donald Zeyl «Plato and Talk of a World in Flux: Timaeus 49a6-50b5»; Harvard Studies in Classical Philology 79 (1975); Mary Louise Gill, «Matter and Flux in Plato's Timaeus», Phrone-sis 32 (1987). Сторонники альтернативной интерпретации: Edward N. Lee, «On Plato's Timaeus 49d4-e7», American Journal of Philology 88 (1967); K.W. Mills, «Some Aspects of Plato's Theory of Forms: Timaeus 49c ff.», Phronesis 13 (1968); Allan Silverman, «Timean Particulars», Classical Quarterly 42 (1992).

40 Пер. С.С. Аверинцева с небольшими изменениями.

соответствующими именами, потому что все они только «такое как вода», т.е. холодное и влажное и т.п. Поскольку в этом фрагменте Платон говорит о докосмическом состоянии стихий, перевод Чернисса кажется мне более точным. Однако утверждение Платона о том, что огонь нельзя называть огнем, а воду - водой, а только говорить, что они «такие», вовсе не означает, что стихии являются свойствами или характеристиками субстрата. Платон использует для их описания прилагательные, потому что в языке нет лучшего способа показать их зависимый и несамодостаточный характер существования.

Аналогия с золотом. При обоих способах прочтения Платон достигает поставленной задачи развенчать представление о том, что стихии могут быть началами космоса. Таким образом, не какая-то стихия, а только восприемница оказывается началом, необходимым для возникновения физического мира. Чтобы еще яснее показать свою правоту, Платон приводит пример с золотом и фигурами, которые из него отливаются (Тимей 50а5-Ь5):

е! Yяp паута тц ахпцата пЛааа^ ёк хриаои ц^б^ цЕта-пЛатт^ паиогго ёкаата ец апаvта, бп

аит^ £v ка! ёpоцëvоu тí пот' ёатí, цакрф про^ аЛп9Е1^ аа-фаЛëататоv ешегу от1 хриао^, то бё трÍYQVоv оаа те аЛЛа ахпцата ёvЕYÍYVЕто, цпбёпотЕ ЛëYЕlv таита бvта, а YЕ ЦЕта-^и тl9Ецëvоu ЦЕтапíптЕl, аЛЛ' ёау ара ка! то тоюuтоv цет' dафаЛЕÍаq ё9ëЛп бëхЕа9аí dYапav.

Ведь если некто, отлив из золота всевозможные фигуры, не переставал бы переплавлять каждую во все остальные, и если некто укажет на одну из фигур и спросит, «что это такое», то наиболее достоверно в отношении истины будет сказать, что «это - золото», а о треугольнике и прочих возникших фигурах никогда не говорить как о сущих, поскольку они меняются в то время, когда о них делается утверждение, но если он захочет принять ответ, содержащий в себе некоторую долю достоверности, что «это - такое», то нам надо быть довольными41.

41 Пер. мой. Я следую прочтению Мора, которое кажется мне наиболее последовательным.

Этот пример, без сомнения, сближает платоновскую восприемницу с аристотелевской материей, которая оказывается как бы сущностью, о которой сказываются такие качества, как огненность, воздушность и т.п. Так что Корнфорд в комментарии к этому фрагменту прямо называет стихии в их докосмиче-ском состоянии характеристиками, или качествами (qualities), восприемницы, тогда как Броди указывает на обе возможности интерпретации и как качеств, и как самостоятельных сил (5uva^eiq)42. Однако аналогию с золотом Платон использует только для сравнения, чтобы показать, что в докосмическом состоянии стихии подобны скорее качествам, чем сущностям, и должны описываться с помощью прилагательных, а не существительных. Мор предлагает рассматривать это фрагмент как поясняющий прежнюю мысль Платона о том, что о стихиях нельзя говорить «это». Мор предлагает понимать аналогию с золотом так, что Платон противопоставляет физические вещи, взятые в их непрерывной текучести, тем же самым физическим вещам, но представленным в качестве образов идей. В первом случае о вещах вообще нельзя сделать никаких утверждений, во втором - можно сказать, что они нечто «такое» (toioutov), т.е. такое, как огонь и т.п. Так что, если спросить о вещах в их непрерывной текучести «что это?», то ответом будет «восприемница» (в представленной аналогии - «золото»). Но если мы рассматриваем вещи как отражение идей, то ответом будет «такое» или «такого рода», под чем подразумевается такое, как огонь сам по себе, или идея огня. Кроме того, если спрашивающий готов поступиться точностью высказывания, то в разговоре о непрерывно текущих вещах он может также согласиться использовать выражение «такое», что и делал сам Платон строками выше. Поскольку речь идет именно об аналогии, то кажется последовательным сопоставить фигуры, бросаемые в переплавку, с докосмическим состоянием стихий, которое представляет собой непрерывно текущий поток. Однако, как показал сам Мор, даже в докосмическом состоянии стихии были отпечатками идей, которые, однако, не получили еще окончательного оформления.

42 Broadie, Nature and Divinity in Plato's Timaeus, 190.

Формы элементов. Рассказывая о творении элементов, Платон говорит, что Демиург «упорядочил эти четыре рода с помощью образов и чисел» (53Ь), т.е. придал стихиям надлежащую форму. Какими, в принципе, формами могут обладать частицы? Демокрит считал, что любыми, поскольку количество атомов бесконечно, то и их формы бесконечно разнообразны. Платон, напротив, полагал, что число частиц ограничено, а их форм может быть только четыре и эти формы правильные. Как доказал Теэтет, выпуклых правильных многогранников всего пять: куб, пирамида (тетраэдр), октаэдр, икосаэдр и додекаэдр. Именно эти формы, исключая додекаэдр, Демиург придает стихиям: куба - земле, тетраэдра -огню, октаэдра - воздуху и икосаэдра - воде. Поскольку элементы - это объемные тела, они ограничены поверхностями, причем эти поверхности сложно составленные. Оказывается, что они сформированы треугольниками двух видов: 1) равнобедренным прямоугольным треугольником, 2) разносторонним прямоугольным треугольником со сторонами: а = 1, Ь = V , с = 2. Поверхность куба слагают равнобедренные треугольники, тогда как поверхности тетраэдра, октаэдра и икосаэдра слагают разносторонние треугольники. Поэтому в космическом состоянии земля выпадает из процесса трансформации, поскольку ее частицы составлены треугольниками другого вида.

Творение элементов. Каким образом Демиург упорядочивает стихии? Был ли перед ним какой-то аморфный материал, требующий разделения и оформления, как это было в случае с Мировой душой? И какую роль в этом процессе играют первичные треугольники? В тексте «Тимея» не сказано, что их создал Демиург; значит ли это, что они существовали всегда? Если первичные треугольники слагают физические тела, то как они могут быть треугольниками, т.е. двумерными объектами? Если же они тела, то из чего они состоят? Рассматривая вопрос о природе треугольников, Захс пришла к выводу, что они должны состоять из некоего материала, ведь невозможно, чтобы треугольники были сделаны из ничего. Этим материалом оказалось не что иное, как природа восприемницы. В качестве доказательства Захс ссылается на пример Платона с золотым

треугольником43. Ярым противником этой концепции выступал Кромби. Он полагал, что сначала восприемнице придается форма первичных треугольников, которые в свою очередь формируют правильные тела:

Что такое «пространство»? «Пространство» получает форму треугольников (is shaped into triangles), эти треугольники объединяются в правильные тела (are combined into regular solids), и из этих правильных тел создаются физические вещи. Как же мы должны понимать «пространство» и треугольники, которые из него состоят? <...> треугольники - это просто треугольники <...>. Если у нас возникнет соблазн спросить: «Треугольники чего?» - мы должны сопротивляться этому вопросу. Это просто треугольники44.

Кромби полагает, что Платон в «Тимее» предлагает пифагорейский взгляд на природу вещей, следовательно нет ничего удивительного в том, что он рассматривает физические тела как состоящие из геометрических фигур. Миллер справедливо отметила, что треугольники не могут формировать восприемницу, потому что она неаффицируема формами, и предложила следующее решение этого вопроса: первичные треугольники -это тела, и, как все тела, они имеют третье измерение, а треугольниками они названы Платоном омонимически, т.е. лишь по аналогии с идеей треугольника, точно так же как, например, мы говорим «линия» или «круг», когда чертим на доске объект,

" 45

который нельзя назвать линией или кругом в строгом смысле . Это решение представляется очень удачным, потому что позволяет избежать смешения физического и математического описания реальности.

Тогда в каких отношениях находятся первичные треугольники и восприемница, является ли она ими, разделяется ли ими

43 Eva Sachs, Die Fünf Platonischen Körper: Zur Geschichte der Mathematik und der Elementenlehre Platons und der Pythagoreer (Berlin: Weidmannsche Buchhandlung, 1917), 217.

44 Ian M. Crombie, An Examination of Plato's Doctrines, vol. 2, Plato on Knowledge and Reality (London, New-York: Routledge, 1963), 222.

45 Miller, The Third Kind in Plato's Timaeus, 164-95.

на части или треугольники всегда находятся в ней, как и все остальные отпечатки идей? Платон прямо утверждает, что восприемница не может быть этими треугольниками: «<...> мы не скажем, будто мать и восприемница всего, что рождено видимым и вообще чувственным, - это земля, воздух, огонь, вода или все, то что родилось из этих четырех стихий, или то, из чего они сами родились (ё^ ¿V таита YëY0VЕv)46» (51а4-6). Первичные треугольники - то, из чего родились стихии. Утверждение Платона о том, что восприемница не может состоять из первичных треугольников основано на его стойкой уверенности в том, что принимающее формы начало само должно быть лишено всех форм. Так что восприемница не может состоять из треугольников и не может ими разделяться, поскольку она полностью неаффицируема. Значит, как и все прочие тела, первичные треугольники только находятся в восприемнице.

В статье «Первичные тела и вторичные качества в «Тимее» Платона»47 Мортли спрашивает, что означают слова Платона о том, что в докосмическом состоянии огонь, вода и все остальные стихии «имели следы того, что им присуще» (^п цёv ëхоvта аит^ атта)» (53Ь1-2)? То есть, что позволяло стихиям быть теми самыми силами, которые предстают то водой, то огнем? На этот вопрос Мортли отвечает, что в докосмическом состоянии стихии уже были составлены из первичных треугольников и имели определенные геометрические формы. В качестве доказательства он отмечает, что при описании свойств огня Платон апеллирует только к геометрическому устройству элемента. Нужно добавить, что это также верно и в отношении земли, воды и воздуха. Все их физические свойства Платон объясняет либо строением первичных треугольников, либо устройством их поверхностей, либо числом и остротой граней. Получается, что все свойства или способности стихий (жечь, смачивать и т.п.) зависят только от их геометрического строения, а не от материала, из которого они сделаны. Объяснение,

46 Пер. С.С. Аверинцева с небольшими изменениями.

47 Mortley, «Primary Particles and Secondary Qualities in Plato's Tmaeus», 15-7.

предложенное Мортли, помогает понять, почему в докосмиче-ском состоянии земля могла участвовать в процессе трансформации. Ее частицы были не кубами, а фигурами только близкими к кубической форме. Также становится ясно, какое место занимают неправильные многогранники в космологии Платона. Этот вопрос ставил Корнфорд, однако, отвечал на него иначе, полагая, что неправильные многогранники появляются в процессе трансформации одних элементов в другие, выступая в качестве их промежуточных форм48.

Что же тогда сделал Демиург со стихиями, когда стал их упорядочивать? Ответ, который предлагает Мортли, состоит в том, что в докосмическом состоянии стихии уже имели формы многогранников, но они были неправильными, Демиург же взял существующие фигуры и исправил их. Миллер предлагает следующую интересную аналогию с «Государством». Философ, устраивающий полис, вначале должен «расчистить место», очистить души людей, и только потом начать новое строительство. Возможно, хотя это нужно еще доказать, Демиург действовал похожим образом и сначала избавил докосмический хаос от всех следов форм, которые в нем присутствовали49. Таким образом, получается, что Демиург разбирает и собирает мир заново, как конструктор.

Земля. Рассуждение о соответствии свойств элементов и их геометрических форм, которое предлагает Платон, достаточно сложно и противоречиво. Решая вопрос о том, какому виду многогранников какая стихия соответствует, Платон предлагает несколько критериев. Первый критерий - это подвижность. В случае земли решающим оказывается форма первичных треугольников. Поскольку равнобедренные треугольники более устойчивые (аОфаЛеотера), поверхности, которые они слагают, тоже являются более устойчивыми, поэтому земле соответствует именно форма куба: «из всех четырех родов она наиболее малоподвижная и из тел наиболее пластичная (акп^тотатп Y&P

48 Эту точку зрения Корнфорда оспорил Властос, см.: Gregory Vlastos, «Plato's Supposed Theory of Irregular Atomic Figures», Isis 58, no. 2 (1967).

49 Miller, The Third Kind in Plato's Timaeus, 188.

т^ теттар^ Y£v&v Y^ ка! т^ оицат^ пАаотжиштп50» (56а). Дополнительным основанием для отождествления куба с землей служит рассуждение о том, каким образом появляются смешанные тела (56с-57с). Поскольку во вселенной Платона нет пустоты, то промежутки между более крупными частицами и их конгломератами должны заполняться более мелкими частицами. Поверхности куба наиболее плотно прилегают друг к другу, не оставляя зазоров, в которые могли бы проникнуть другие элементы, например, огонь. Поэтому земля способна сохранять форму, а значит наиболее пригодна для создания тел.

Вода - воздух - огонь. Далее Платон предлагает следующую схему, описывающую качества элементов в соответствии с увеличением подвижности и уменьшением размера: вода - воздух - огонь:

Наименее подвижный (то биоку^тотатоу) из остальных видов отведем воде, наиболее подвижный (еиму^тотатоу) - огню, а средний (^еооу) - воздуху; наименьшее тело (о^жротатоу) -огню, наибольшее (^¿уштоу) - воде, а среднее (^еооу) - воздуху, и, наконец, самое остроугольное (о^итатоу) тело - огню, следующее за ним - воздуху, а третье - воде (56а1-5).

В этом фрагменте Платон связывает три параметра правильных многогранников: подвижность - величину - остроту углов. Чем определяется подвижность элемента, т.е., по сути, тип его агрегатного состояния? Степень подвижности элемента определяется числом оснований (Раоец). У тетраэдра их 4, у октаэдра - 8, у икосаэдра - 20.

Есть еще один важный параметр, который вводит Платон, -это вес элементов. Вес элемента определяется числом подобных частей (тйу аит&у цер&у):

То, что имеет наименьшее число оснований (Раоец), по необходимости самое легкоподвижное по природе, наиболее режущее и острое из всех, а еще самое легкое, состоящее из наименьшего числа подобных частей (то ^еу е/оу оА1.уштас; Раоец

50 Я перевожу иАаотжштатп как «наиболее пластичная», потому что пластичность означает не только мягкость и податливость, но и способность удерживать форму, пригодность для лепки (иАаоош). У Аверинцева пАаоп-кштатп переведено как «пригодна к образованию тел».

Еикгуптбтатоу ауаукп тсфи^уаг, тцптгкытатоу те ка! о^итатоу оу паутд паушу, ёп те ёЛафротатоу, ё^ 6Л1у1атыу аиУЕатос; тйу аитйу ЦЕрйу <•••>) (56а6-Ь2)51.

О каких «подобных частях» идет речь, мы рассмотрим ниже, когда будем разбирать вопрос о строении поверхностей элементов. Ясно, что наименьшее тело должно быть у огня как самого подвижного и легкого, наибольшее у воды, а среднее -у воздуха.

Размер элементов. Размер элементов имеет ключевое значение в процессах восприятия. Платон разделяет общий принцип античной эпистемологии: подобное познается подобным. Так что огонь познается огнем, вода - водой и т.п. Чтобы взаимодействие оказалось возможным, однородные элементы должны отличаться друг от друга своими размерами. Наиболее подробно Платон разбирает зрение, но те выводы, которые он делает о механизме зрения, применимы для описания и других чувств. Итак, зрение - это взаимодействие цвета (предмета видения, Хр&ца) и зрительного тела (б^ц). Что такое зрительное тело? Это особое тело, которое формируется тогда, когда огонь, исходящий из глаз, соединится с огнем, разлитым в воздухе. Зрительное тело расположено на прямой, соединяющей глаз и видимый предмет. Когда огонь, исходящий от окрашенного предмета, прикасается к зрительному телу, в нем возникает движение, мгновенно передающееся всему зрительному телу целиком. Частицы огня, непосредственно касающиеся поверхности глаза, приходят в движение и проникают через плотную ткань зрачка внутрь тела. В «Тимее» Платон следует тому представлению о природе зрения, которое в «Меноне» он приписывал Эмпедоклу:

Ведь вы говорите, в согласии с Эмпедоклом, о каких-то истечениях из вещей и о порах, в которые проникают и через которые движутся эти истечения (порои^ ец ои^ ка! бт.' ¿V а! апорроа! порЕиоуга1). Из этих истечений одни соразмерны некоторым порам, а другие слишком велики или слишком малы для них (т&у апорроыу та^ цёу арцоттЕ1У ёуюц т&у порыу, та^ бё ёЛаттои^ ^ ЦЕ^ои^ Е1уа1). Цвет - это истечение от очертаний,

51 Пер. мой.

соразмерное зрению и воспринимаемое им (еону Yар ХРоа апорро^ охпцатыу офЕ1 оиццетро; ка! аш9пт6;)52 (76с7^5).

В «Тимее» Платон говорит не о порах, или проходах, а о сосудах, или жилах (фЛёре;). Жилы представляют собой полые трубки, внутри которых движутся частицы стихий. Все эти трубки сходятся в сердце как центральном органе ощущений. Именно в нем движения ощущений передаются в кровь. Частицы огня могут быть либо больше, либо меньше ка! ¿Латти), либо равны (1'оа) частицам огня зрительного тела. Если они равны, то глаз ничего не воспринимает. Таково определение прозрачного по Платону (бшф^ё;). Большие частицы сжимают зрительный луч, так возникает видение черного цвета, а меньшие, проникая внутрь зрительного луча, расширяют его, так возникает видение белого (67с-68Ь). Между черным и белым заключено все разнообразие цветов. Для Платона сжатие и расширение (о^кршц, бшкршц) являются фундаментальными механизмами ощущений. Сжатие обычно связано со страданием, испытываемым телом при его деформации, а расширение - с чувством удовольствия, потому что тело возвращается к исходному, соответствующему природе, состоянию. Однако в случае зрения мы не испытываем ни страдания, ни удовольствия, потому что действие, которое оказывается на зрительное тело, не носит насильственного, т.е. противного природе, характера (64ф.

Родовидовое деление элементов. Как мы видели, Платон выделяет разные виды огня. Сначала (45Ь-ф три - дневной свет (1), огонь, исходящий от глаз (2), цвет окрашенного объекта (3). Потом еще другие три - пламя (1), свет, который дает пламя (2), тление углей (3).

Кроме того, должно принять во внимание, что существует много видов огня (пиро; те Y£vn поЛЛа), из которых можно назвать пламя (фЛо^), затем истечение пламени (апо фЛоY6; ап1^), которое не жжет, но доставляет глазам свет, и, наконец, то, что после угасания пламени остается в тлеющих угольях (фЛоY6; апооРео9е1оп; ¿V тоц бшпироц катаЛElп6цEvоv) (58d).

52 Пер. С.А. Ошерова.

Воздух и вода тоже имеют свои разновидности. Воздух делится на эфир (1), туман (2), и виды, не имеющие названий (3). «Так обстоит дело и с воздухом, прозрачнейшая разновидность которого зовется эфиром (аШф), а более мутная - туманом и мглой (оцхЛп ка! акото^), притом существуют у него и безымянные виды (аумуица е1'5п), рожденные из неравенства треугольников (уЕуоуота 5ш т^у тйу тргумуму атаотпта)». Вода в свою очередь делится на два вида: жидкий (иуроу) и плавкий (хитоу). Какую роль размер элементов играет в родовидовом делении стихий? О том, чем обусловлено родовидовое деление элементов повествует фрагмент (57с8^6):

то 5' Ev Toiq eisegiv auT&v ETEpa ¿pn£9UKEvai Y^vn Tqv ЕкатЁрои tqv OTOi/EiMv ama-teov auOTaaiv, pq povov ev EKa-тЁрav pЁYE9oq E/ov то TpiYMvov 9UTEUoai KaT' apxaq, аЛЛ' ЕЛат-tq te Kai pEi^M, tov apiGpov 5E E/ovTa ToaouTov oaanEp av ft Tav Toiq EiSEai YЁvn• 5io auppEiYvupEva auTa te npoq auTa Kai npoq o^^a Tqv noi-K^iav EaTiv anEipa qq 5et GEQpouq YiYv£a8ai Touq pЁЛЛo-vTaq nEpi 9ua£Qq EiKOTi Л6YФ XpnaEaGai.

«А то, что разные виды присущи по природе их родам, обусловлено устройством каждого из элементов. Каждый из двух [первичных треугольников] изначально породил треугольник53, имеющий не один только размер, но некоторые большего, а некоторые меньшего размера. Число [этих треугольников разного размера] таково, сколько будет видов в родах. Так что смешение видов между собой и с другими видами стихий создает беспредельное многообразие, изучить которое надлежит тому, кто собирается изречь о природе правдоподобное слово»54.

В интерпретации Аверинцева оказывается, что размер элементов обусловлен разницей в размерах первичных треугольни-

53 Все авторы признают трудность перевода этого фрагмента, потому что подлежащим является £кaтЁpav, а не Tpiywvov.

54 Пер. мой. Я перевожу этот фрагмент, опираясь на перевод Корнфорда. См. Cornford, Plato's Cosmology, 230-31.

ков, слагающих поверхности тел. Этот фрагмент в его переводе выглядит так:

Но если внутри этих [основных] видов выявились еще дальнейшие родовые различия, виной этому способ построения обоих исходных [треугольников]: дело в том, что последние первоначально являлись на свет не с единообразными для каждого рода размерами, но то меньшими, то более крупными, и разных по величине треугольников было ровно столько, сколько родов различается ныне внутри [основных] видов. Сочетание их между собой и с другими треугольниками дало беспредельное многообразие, созерцателем которого надлежит стать любому, кто вознамерится изречь о природе правдоподобное слово.

Из этого перевода следует: 1) разные виды стихий появились в результате разницы в размерах первичных треугольников, 2) беспредельное многообразие веществ в природе обусловлено смешением треугольников друг с другом, а не видов стихий между собой. Корнфорд, разбирая этот фрагмент, отрицает возможность такого прочтения. Его главный аргумент состоит в том, что если сами первичные треугольники различны по размеру, то элементы не могут беспрепятственно трансформироваться друг в друга. Иначе были бы разные цепочки трансформаций в зависимости от вида элемента, но об этом нет и речи в «Тимее».

Благодаря чему же однородные элементы различаются по видам? Из текста «Тимея» мы точно знаем, что поверхность пирамиды построена 6-ю прямоугольными треугольниками:

Если такие треугольники сложить, совмещая их гипотенузы, и повторить такое действие трижды, притом так, чтобы меньшие катеты и гипотенузы сошлись в одной точке как в своем центре, то из шестикратного числа треугольников будет рожден один, и он будет равносторонним (54е).

Также устроены поверхности икосаэдра и октаэдра. Строение поверхности куба иное: «четыре треугольника, прямые углы которых встречались в одном центре, образовывали квадрат» (55Ь). Предположение Корнфорда состоит в следующем:

все первичные треугольники имеют одинаковый размер, но поверхности правильных многогранников может слагать как меньшее, так и большее их число. В тексте «Тимея» Платон предложил только один вариант построения поверхностей правильных многогранников, но их может быть существенно больше. Ни Фридлэндер55, ни Властос56, ни Зиль57 не оспаривают решение, предложенное Корнфордом.

Однако Бриссон не считает нужным вводить дополнительные допущения, ссылаясь на тот факт, что Платон дает не точное, а только правдоподобное описание вселенной58. Некоторые авторы даже заявляют, что размер первичных треугольников может варьироваться неограниченно - как, возможно, было в случае атомов Демокрита. Основное возражение против интерпретации Корнфорда сформулировал Мюглер59: если первичные треугольники имеют одинаковый размер, то размер треугольников, формирующих поверхности первичных тел, не будет обладать бесконечным разнообразием (т1^ поlKlЛíаv ¿о™ апефа), о котором говорит Платон. В интерпретации Мюглера, как и в интерпретации Аверинцева, оказывается, что смешению подвергаются различные треугольники (оuццеlYVuцеva аита те про; аита ка! про; аЛЛ^Ла), тогда как Корнфорд считает, что смешению подвергаются различные виды стихий. В пользу интерпретации Корнфорда говорит тот факт, что если бы речь шла о смешении треугольников различных размеров между собой, то это смешение породило бы множество неправильных многогранников и космос Платона оказался бы ими переполнен, а это невозможно.

55 Paul Friedländer, Platon: Seinswahrheit und Lebenswirklichkeit (Berlin: W. de Gruyter & Co., 1954).

56 Gregory Vlastos, Plato's Universe (Seattle: University of Washington Press, 1975).

57 Zeyl, Tmaeus.

58 Luc Brisson, Le même et l'autre dans la structure ontologique du «Timée» de Platon: Un commentaire systématique du Tmée de Platon: Lettres et Sciences humaines. (Nanterre: l'Université de Paris-X, 1974), 391.

59 Charles Mugler, La Physique de Platon (Paris: C. Klincksieck, 1960), 22-6.

Строение поверхностей элементов. Во многом итог спорам о строении поверхностей стихий подвел О'Браен. В работе 1984 г. «Plato Weight and sensation: the two Theories of the Timaeus» О'Браен доказал, что для того, чтобы окончательно ответить на вопрос о строении поверхностей стихий, нужно вернуться к вопросу об отношении веса элемента и числа подобных частей, входящих в его состав. В процитированном выше фрагменте об устройстве огня, воздуха и воды вес элемента определяется не размером подобных частей, а их числом. Огонь легок (éAa9pÓTaTov) потому, что в его состав входит наименьшее число подобных частей (é^ óAiyíotov auveOTÔç tóv aÚTÓv pepóv). О каких подобных частях идет речь? О поверхностях многогранников или о треугольниках, слагающих эти самые поверхности? Прямого ответа в тексте «Тимея» не найти. Однако О'Браен предлагает внимательно изучить трактат Аристотеля «О небе», в котором тот пересказывает некоторые доктрины «Тимея». В начале третьей книги, разбирая вопрос о том, могут ли физические тела состоять из плоскостей (299b31-300a1), одним из аргументов против этой теории Аристотель выдвигает тезис о том, что не имеющие веса плоскости не могут слагать тело, обладающее весом. При этом Аристотель ссылается на текст «Тимея»: «если различие в тяжести между телами зависит от числа плоскостей (nXqBei tóv éninéôœv), как определено в «Тимее», то ясно, что и линия, и точка будут иметь тяжесть»60. Симпликий в комментарии к этому фрагменту отмечает ошибочность интерпретации Аристотеля. Если бы вес стихии зависел от числа поверхностей, то вода была бы тяжелее земли, ведь икосаэдр имеет 20 поверхностей, тогда как куб только 661. Таким образом, утверждает О'Браен, Платон не разделял стихии по весу относительно числа их поверхностей62.

Существует еще одна трудность, связанная с теорией веса как числа подобных частей. Кажется, что она противоречит другой теории веса Платона, которая подробно изложена в том

60 Пер. А.В. Лебедева.

61 Simplicius, On Aristotles "On Heavens" 3.1-7, trans. Ian Mueller (Blooms-bury, 2014), 51-2.

62 O'Brien, Plato Weight and Sensation, 77.

же «Тимее» (63а-е), а именно: что вес - это сила тяготения. Чтобы показать взаимодополняемость этих двух теорий веса, О'Браен сначала реконструирует теорию веса как силы сопротивления, или тяготения. Она помещена Платоном в контекст критики представления о том, что Вселенная имеет естественные верх и низ. Согласно «Тимею», космос шарообразен, стихии распределяются в нем в следующем порядке: в центре находится земля, затем - вода, затем - воздух и, наконец, огонь - сфера светил. Таким образом, тяжелое - это вовсе не то, что падает вниз, а легкое - не то, что стремится вверх. Желая продемонстрировать, что такое вес, Платон предлагает провести следующий мысленный эксперимент. Если мы поместим наблюдателя в сферу огня, то, когда он попытается отторгнуть часть огня в воздух, столкнется с сопротивлением, которое оказывает огонь, нежелающий покидать свое место. Сопротивление огня и есть его вес. Чем огня больше, тем труднее его отторгнуть. Это же рассуждение верно и в случае других стихий. Все они проявляют тяготение к тому, что им сродно63. То есть, вес - это сила тяготения к сродному. Получается, что легкость огня, с которой он стремится вверх, есть не что иное, как его тяжесть.

Каким образом теория веса как силы тяготения может быть согласована с утверждением Платона о том, что вес зависит от числа подобных частей? О'Браен полагает, что эти две теории веса могут быть согласованы, если мы примем, что речь идет не о поверхностях многогранников, а о первичных треугольниках, слагающих эти поверхности. Доказательство этому утверждению О'Браен находит в тексте самого «Тимея». То, что разницу в весе обеспечивает не число поверхностей многогранников, а число первичных треугольников, показывает разделение воды на два вида: «жидкий и плавкий».

Первый жидок потому, что содержит в себе исходные тела воды, которые малы (оцжра) и притом имеют разную величину (омо^ бvтQv); благодаря своей неоднородности (5ш XIV а^-цаЛот^та) и форме своих очертаний (т^ тои охпцато; í5Ëаv) он

63 Поэтому Аристотель дает этому свойству вещей общее имя - тяготение, роп| («О небе» 308а1).

легко приходит в движение (ку^тжоу) как сам по себе, так и под воздействием иного. Напротив, второй вид состоит из крупных (Ёк |^аЛыу) и однородных (оцаЛ&у) тел; он устойчивее (ата-а^ытероу) первого и тяжел фари), буцучи плотным по причине однородности (пеппО ипо оцаЛот^то^ Ёат1у) (58d-e).

Очевидно, что в случае воды число поверхностей у двух ее видов одинаковое, значит, разница в весе может определяться только числом первичных треугольников. Таким образом, О'Браен смог подтвердить предположение Корнфорда о том, что поверхности стихий сложены разным числом первичных треугольников.

Кроме того, от числа первичных треугольников будет зависеть не только вес и размер элемента, но и его видовая принадлежность, а следовательно, и то, каким образом элементы взаимодействуют между собой в процессе восприятия. Анализируя вопрос о механизме восприятия различных цветов у Платона, Иеродиакону предположила, что в процессе восприятия частицы также подвергаются изменениям, только меняется не их род, а вид. Сжатие - это процесс слияние частиц зрительного луча в большие частицы под действием более крупных частиц огня, а расширение - это процесс дробления, т.е. превращения в меньшие частицы под действием проникающих внутрь зрительного тела более мелких частиц. Тогда как можно описать зрительный механизм? Иеродьякону предполагает, что в процессе восприятия огонь зрительного луча становится подобен огню, исходящему от предмета. Например, когда мы видим серый объект, который излучает одновременно белый и черный цвета, то пирамиды этих двух разных размеров взаимодействуют с частицами огня зрительного тела и преобразуют их в более мелкие и более крупные частицы соответственно, так что зрительное тело в конечном итоге содержит ту же пропорцию пирамид этих двух размеров, что и серое тело64.

64 Katerina Ierodiakonou, «Plato's Theory of Colours in the Timaeus», Rhizai. A Journal for Ancient Philosophy and Science 2 (2005), 228.

Итак, Платон рассматривает первичные тела и в их докосми-ческом, и в космическом состоянии как отпечатки умопостигаемых форм и частицы, способные к трансформации. Трансформация в свою очередь оказывается возможной благодаря тому, что поверхности многогранников слагают первичные треугольники двух видов, но одного размера внутри каждого вида. В докосми-ческом состоянии все стихии могут трансформироваться друг в друга, потому что представляют собой не правильные многогранники, а фигуры только близкие к ним по форме. Первичные треугольники не тождественны природе восприемницы, они такие же тела, как и стихии. Первичные треугольники находятся в восприемнице, но не делят ее на части и не оформляют ее. Размер и вес элементов определяется числом слагающих их поверхности первичных треугольников. Размер однородных элементов является ключевым фактором в процессах восприятия.

Список литературы / References

Бородай, Т.Ю. Рождение философского понятия. Бог и материя в диалогах Платона. М.: Издатель Савин С.А., 2008

(Borodai, Tat'yana Yu. [The Birth of a Philosophical Concept: God and Matter in Platos's Dialogues]. Moscow: Izdatel' Savin S.A. Publ., 2008. (In Russian))

Algra, Keimpe A. Concepts of Space in Greek Thought. Leiden, New-York, Köln: Brill, 1994.

Archer-Hind, Richard Dacre. The Timaeus of Plato. London: McMillan & Co, 1888.

Brisson, Luc. Le même et l'autre dans la structure ontologique du «Tmée» de Platon: Un commentaire systématique du Timée de Platon: Lettres et Sciences humaines. Nanterre: l'Université de Paris-X, 1974.

Broadie, Sarah. Nature and Divinity in Plato's Timaeus. Cambridge: Cambridge University Press, 2012.

Cherniss, Harold F. Aristotle's Criticism of Plato and the Academy, Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1944.

Cherniss, Harold F. «A Much Misread Passage of the Timaeus (Timaeus 49 C7-50 B5)», The American Journal of Philology 75, no. 2 (1954): 113-30.

Cornford, Francis Macdonald. Plato's Cosmology. London: Routledge & Kegan Paul, 1937.

Crombie, Ian M. An Examination of Plato's Doctrines. Vol. 2. Plato on Knowledge and Reality. London, New-York: Routledge, 1963.

Friedländer, Paul. Platon: Seinswahrheit und Lebenswirklichkeit. Berlin: W. de Gruyter & Co., 1954.

Gill, Mary Louise. «Matter and Flux in Plato's Timaeus». Phronesis 32 (1987): 34-53

Gulley, Norman. «The Interpretation of Plato, Timaeus 49D-E". American Journal of Philology 81 (1960): 53-64.

Ierodiakonou, Katerina. «Plato's Theory of Colours in the Timaeus», Rhi-zai. A Journal for Ancient Philosophy and Science 2 (2005): 219-33.

Karamanolis, George. «Does Plato Advance a Bundle Theory in the Timaeus?». In Plato's Timaeus. Proceedings of the Tenth Symposium Platonicum Pragense, edited by Chad Jorgenson, Filip Karfik, Stepan Spinka, 149-68. Leiden: Brill, 2020.

Lee, Edward N. «On Plato's Timaeus 49d4-e7», American Journal of Philology 88 (1967), 1-28.

Miller, Dana R. The Third Kind in Plato's Timaeus, Göttingen: Vanden-hoeck & Ruprecht, 2003.

Mills, K.W. «Some Aspects of Plato's Theory of Forms: Timaeus 49c ff.». Phronesis 13 (1968), 145-70.

Mohr, Richard. «Mechanism of Flux in Plato's Timaeus», Apeiron: A Journal for Ancient Philosophy and Science 14, no. 2 (1980): 96-114.

Mortley, Raoul J. «Primary Particles and Secondary Qualities in Plato's Timaeus». Apeiron: A Journal for Ancient Philosophy and Science 2, no. 1 (1967): 15-7.

Mugler, Charles. La Physique de Platon. Paris: C. Klincksieck, 1960.

Nakamura, Takeshi. «"This" and "Such" in the Receptacle Passage of Plato's Timaeus». Archiv für Geschichte der Philosophie 104, Nr. 2, (2022) 239-65.

O'Brien, Denis. Plato Weight and Sensation: the Two Theories of the Timaeus. Paris: Les Belles Lettres, Leiden: Brill, 1984.

Sachs, Eva. Die Fünf Platonischen Körper: Zur Geschichte der Mathematik und der Elementenlehre Platons und der Pythagoreer. Berlin: Weidmannsche Buchhandlung, 1917.

Silverman, A. «Timean Particulars». Classical Quarterly 42 (992): 87-113.

Simplicius, On Aristotle's "On Heavens" 3.1-7. Translated by Ian Mueller, Bloomsbury, 2014.

Taylor, Alfred Edward. A Commentary on Plato's Timaeus. Oxford: Clarendon Press, 1928. Vlastos, Gregory, «Plato's Supposed Theory of Irregular Atomic Figures».

Isis 58, no. 2 (1967): 204-09. Vlastos, Gregory. Plato's Universe. Seattle: University of Washington Press, 1975.

Zeyl, Donald. «Plato and Talk of a World in Flux: Timaeus 49a6-50b5».

Harvard Studies in Classical Philology 79 (1975): 125-48. Zeyl, Donald, ed. and trans. Plato. Timaeus. Indianapolis/Cambridge: Hackett, 2000.