CC BY
144
УДК 94(47).071
КОРОНАЦИЯ ИМПЕРАТОРА ПАВЛА I: ОБРАЗ МОНАРХА В ЦЕРЕМОНИАЛЬНОЙ
КУЛЬТУРЕ ЭПОХИ ПРОСВЕЩЕНИЯ
© 2015
А.В. Скоробогатов, доктор исторических наук, доцент, профессор кафедры теории государства и права и публично-правовых дисциплин
Институт экономики, управления и права, Казань (Россия)
Аннотация: Статья посвящена исследованию роли коронации в формировании образа монарха в церемониальной культуре России второй половины XVIII в. На основе репрезентативного комплекса разнохарактерных источников делается вывод, что церемония коронации Павла I, отразив официальную идеологию, представила образ и модель власти, которая наведет порядок в государстве. Император при этом выступал как носитель этого порядка и стабильности, воплощение дисциплины, которая должна уничтожить распущенность предшествующей эпохи.
Ключевые слова: Павел I, Просвещение, церемониальная культура, коронация, образ монарха, символ власти.
Постановка проблемы в общем виде и ее связь с важными научными и практическими задачами. Особенностью развития России имперского периода является государственность, выступающая доминантной формой социальной интеграции и задающая единый для российского общества нормативно-ценностный порядок, находящий отражение, прежде всего в официальной идеологии. Особенности формирования мировоззрения Павла I, его увлеченность внешними проявлениями власти (сильно развившаяся после посещения Парижа в 1782 г. [1]) придали идеологии во всех ее проявлениях особое значение.
Противоречивость фигуры Павла I, устойчивая историографическая традиция объяснять его политику сумасшествием императора и ненавистью к матери, существенно осложнила научное исследование взглядов императора и правовые аспекты его царствования. Лишь в последние 20 лет к изучению различных аспектов правления Павла I в контексте социокультурного и государственно-правового развития России XVIII - XIX вв. подошло большое число отечественных ученых.
В центре внимания историков оказалась личность императора (Ю.А. Сорокин, Г.Л. Оболенский, А.М. Песков, А.Н. Боханов, Е.В. Хорватова), взаимоотношения Павла и Екатерины II (М.М. Сафонов, А.В. Скоробогатов), сословная политика Павла I (И.Л. Абрамова, М.М. Сафонов, А.А. Артоболевский, Н.В. Дунаева), религиозные взгляды и религиозная политика Павла I (С.Л.Григорьев, М.М. Галанов), реформы императора в контексте государственно-правового развития России (А.Б. Каменский, Ю.А. Сорокин, А.В. Скоробогатов, Е.А. Волкова), политико-правовая доктрина Павла I до вступления на престол (А.Г. Тартаковский, В.А. Томсинов, А.В. Скоробогатов), правовые основы преобразований Павла I в различных сферах общественной жизни (Л.Ш. Куанчалеева, О.В. Петровская, О.Г. Печникова), внешняя политика Павла I, прежде всего отношения с Мальтийским орденом (В.В. Дегоев, В.А. Захаров, И.Ю. Пиголкин), переворот 11 марта 1801 г. и убийство Павла I (Ю.А. Сокрокин, А.В. Скоробогатов), отечественная историография проблемы (Ю.А. Сорокин, И.Л. Абрамова, А.В. Скоробогатов).
Спектр высказанных мнений чрезвычайно широк: от признания Павла I деспотом и самодуром, политика которого была продиктована масонами (В.И. Сергеев), до стремления изобразить императора истинным русским патриотом, который хочет вернуть Россию к допетровским временам, и канонизировать «св. Царя-мученика Павла I» (Е.И. Карасева). Однако, существуют и серьезные, всесторонние исследования государственно-правовых реформ Павла I в контексте модернизации России, развития российского абсолютизма (А.Б. Каменский), становления консервативной (Л.П. Костыря) или либеральной мысли России (Н.В. Михайлова), общекультурного развития России (Л.В. Хайкина, А.А. Россмомахин, Г.Д. Хрусталев) [2].
Цель статьи - изучение в широком историческом и социокультурном контексте коронации императора
Павла I как наиболее яркого примера формирования образа монарха в церемониальной культуре России второй половины XVIII в.
Изложение основного материала. Вступление на престол и коронация Павла I должны были означать возвращение к традиционной, византийско-самодержавной модели власти. Павел I воспользовался трансцендентными идеями Московских книжников XV - XVII вв. для обоснования своей неограниченной власти. Вслед за русскими царями и их византийскими предшественниками он хотел «все знать, все видеть, везде награждать добродетель и наказывать порок» [3]. Прежде всего, это стремление выразилось в его желании подчеркнуть легитимность своей власти, ее преемственность с существующей императорской династией и с православно-самодержавной традицией в целом. Уже манифест о вступлении на престол 6 ноября 1796 г. ссылался на «Наш прародительский, наследственный, императорский, всероссийский Трон». Принцип наследственности получил перевес над принципом общественной выгоды, который был упомянут лишь в последней строке - прошении к Богу о помощи в достижении «процветания Империи и благосостояния Наших верноподданных» [4].
18 декабря 1796 г. был издан манифест о предстоящем короновании императора Павла I. Коронация была назначена на апрель 1797 г., т.е. всего спустя 5 месяцев после кончины императрицы Екатерины II. Уже в этом манифесте новый император апеллировал к византий-ско-православному обряду венчания на царство, где собственно коронация сопровождалась миропомазанием. Включение коронации в литургический контекст должно было дополнительно подчеркнуть легитимность и Богоданность его власти [5].
Хотя церемония коронации Павла I во многом проходила традиционно для российских императоров XVIII в., в ней был ряд моментов, которые можно объяснить только сплавом в его мировоззрении нескольких государственных моделей [6]. Чтобы полностью реконструировать церемонию коронации и восстановить ее значение в формировании идеологии Павла I, необходимо использовать весь комплекс вербальных и невербальных источников, затрагивающих это событие. В первую очередь это касается Чина венчания. Поскольку церемония протекала не полностью по утвержденному плану, Синод впервые в коронационной практике издал два Чина Венчания: «Чин действия каким образом быть имеет Всевысочайшее Его Императорского Величества Коронование по церковному чиноположению» и «Чин действия каким образом совершилось Всевысочайшее Его Императорского Величества Коронование по церковному чиноположению» [7]. Во-вторых, кроме церковной части церемониальным ведомством по указанию императора было составлено более обширное «Начертние Торжественного Обряда Высочайшего вшествия в царствующий град Москву и Священнейшего Коронования Его Императорского Величества Всепресветлейшего Государя Императора Павла Петровича, Самодержца Всероссийского», в сово-
купности с другими документами вошедшими в «Дело о Священнейшем Короновании Государя Императора Павла Петровича в Москве», дающее представление обо всем обряде коронации [8]. Частично его материалы дополняются Камер-фурьерским церемониальным журналом 1797 г. и невербальными источниками: коронационной медалью [9] и картиной К.Ф. Квадаля, с натуры запечатлевшего церемонию [10].
Высочайший въезд в Москву назначен был на Вербное Воскресенье, 29 марта, создавая т.о. коннотацию на вход Христа в Иерусалим. Император выступал одновременно как командир и отец народа. Первым из российских монархов он совершил церемонию верхом, а не в карете. Павел I ехал по улице со шляпой в руке, маша зрителям. В процессии въезда участвовали чиновники, генералитет и придворные, которые были одеты в официальные мундиры [11]. Так как погода не обещала быть теплою, придворным чинам приказано было иметь супперроки - род широких кафтанов из пунцового бархата. Процессия тянулась необыкновенно долго, все статские чиновники: одетые в оригинальные мундиры того времени, ехали по два в ряд. Государь сам ехал один, несколько позади от него следовали верхом два великих князя. Императрица Мария Федоровна ехала в карете. По пути Павел I принимал поздравления от московского генералитета, чиновников, представителей дворянства и горожан. Процесс входа императора в город сопровождался колокольным звоном во всех церквях и пальбой из 71 пушки [12]. Т.о., с самого начала в коронации соединялась государственная, военная и религиозная церемония. Еще больше это впечатление усиливало то, что приветствовали императора не только гражданские чиновники и военные, но и духовенство во главе с Московским митрополитом Платоном, хотя и сделано это было не на улице, а внутри Кремлевских соборов: Успенского, Архангельского и Благовещенского, где Павел I остановился, чтобы приложиться к святыням [13].
Действия Павла I во время коронации были симво-личны и опирались на русские традиции. Уже первая русская коронация, как и ее Византийский образец, помещена в литургический контекст [14]. По мнению современных исследователей русской культуры, коронация царя, прежде всего, помазание, будучи помещено в литургический контекст, придает императорской власти сакральный статус, особую харизму. После коронации царь приобретает качественно новый статус - отличный от статуса всех остальных людей. Миропомазание происходит над тем же самым человеком, но в новом качестве, и это новое качество определяется обрядом венчания [15].
Традиционно, накануне коронации Синод издал чин венчания на царство, в котором были детально расписаны действия самого императора и участвующих в церемонии лиц. Одновременно было опубликовано объявление о коронации, которое всячески подчеркивало божественный статус этого события и императорского статуса [16].
Церемония коронации произошла в Пасхальное воскресенье 5 апреля 1797 г. в соответствии с представлением императора о его высокой религиозной миссии. Конкретный день коронации Павел I назначил уже будучи в Москве [17]. И в манифесте о коронации, и в календаре на 1797 г. дата коронации не указывалась [18]. По-видимому, это было сделано по совету митрополита Платона, в проповедях которого постоянно подчеркивалась высокая религиозная миссия российской верховной власти.
Великая суббота, предшествовавшая коронационному дню Пасхи, была ознаменована обнесением плащаницы не кругом Кремлевских храмов, а вокруг всего Кремля, как бы одного храма Воскресения, по его стенам. При этом крестный ход, согласно чину венчания, был приурочен не к Пасхе, а к предстоящей коронации
Павла I [19]. Государственные регалии, использованные при этом, воспринимались как религиозные символы -знаки освящения власти и правления императора свыше.
Коронация в день Пасхи может рассматриваться как принятие становящимся в отцов место долга воскрешения (т.е. долга восприемничества и долга душеприказ-чества), что раскрывает назначение Царской власти как поставляемой в праотца место. В лице царя вся светская власть, все светское знание становится как бы орудием Бога отцов и Царя, в отцов место стоящего.
Хотя основными действующими лицами коронации были высшие иерархи православной церкви, прежде всего, новгородский митрополит Гавриил и московский митрополит Платон [20], на коронации присутствовали также гражданские чиновники, генералитет и штаб-офицеры, представители дворянства и городов [21]. Вся совокупность лиц, присутствовавших на торжестве, должна была символизировать единение царя и народа.
Коронация традиционно проходила в Успенском соборе. В центре церкви перед алтарем был повешен балдахин, на котором был вышит официальный герб Российской империи: двуглавый орел, на груди щит с Георгием Победоносцем (герб Москвы), вокруг цепь ордена Андрея Первозванного и 7 гербов важнейших российских регионов. Под балдахином стояли троны [22]. Вслед за Петром I Павел и Мария Федоровна во время церемонии сидели, кроме специально оговоренных случаев.
Император на коронации был в военном мундире, со шпагою, с напудренными волосами и косою, именно в таком виде он был запечатлен на коронационной медали. На лицевой стороне представлен выполненный по проекту Марии Федоровны погрудный портрет императора Павла I (профилем вправо), в парике, в мундире и мантии, с Андреевской орденской лентой через правое плечо и орденом Св. Анны на шее. Эти символы должны были олицетворять приоритеты нового царствования. В соответствии со своей политической доктриной Павел I главной заботой монарха считал создание сильной боеспособной армии. Надпись по окружности традиционно для XVIII в. гласила: «Б.М. ПАВЕЛ I. ИМПЕРАТОР И САМОДЕРЖЕЦ ВСЕРОСС». Абрис, надпись и ордена подчеркивали легитимность его правления, преемственность с властью Петра I и Петра III. На оборотной стороне на гладком фоне был представлен четырехконечный крест, составленный из четырех букв «П». Этот образ ассоциируется с раннехристианской символикой, что связано с религиозными взглядами нового императора на миссианскую роль России и ее правителя [23].
По словам И. Токмакова, «... в день коронования императора Павла I соединены были три празднества: церковное, государственное и царское» [24]. Наиболее важные элементы церемонии (возложение короны, вручение регалий и т.д.) сопровождались колокольным звоном и пушечной пальбой. Уже место коронации -Успенский собор - придавало церемонии сакральный характер. Еще более его подчеркивало начало действия. Войдя в церковь, император, прежде всего, совершил молитву и приложился к иконам и только затем прошел к трону, что послужило сигналом к началу церемонии [25]. По установленному обычаю, после чтения Евангелия, нужно было возложить на государя порфиру. На этот раз было допущено весьма существенное дополнение: архиереи поднесли на подушке государю одежду древних византийских царей - далматик из малинового бархата - и помогли возложить его поверх военного мундира. По мнению Б.А. Успенского, он символизировал архиерейское облачение - саккос [26]. Далматик означал и священный сан Павла, и его всемирные, мессианские, притязания, поскольку на иконах Христос, как царь и великий иерарх, изображался именно в далматике. Только поверх далматика была возложена порфира.
Вслед за Петром I его правнук лично надел на себя корону, которую ему впервые в российской коронаци-
онной практике подало не священное лицо, а представитель светской власти - граф А.А. Безбородко [27], хотя первоначально предполагалось, что корону подаст монарху один из архиереев [28]. Этот факт дополнительно подчеркивал приоритет светской власти над духовной. Затем он принял поданные ему митрополитами Гавриилом и Платоном регалии, что сопровождалось благодарственной молитвой [29].
По окончании собственной коронации Павел I осуществил коронацию Марии Федоровны, создав таким образом новую традицию, которой следовали все последующие российские монархи. Опираясь на церемонию венчания Екатерины I, Павел короновал Марию Федоровну в качестве супруги императора, а не будущей императрицы. Она стала перед ним на колени, а он, сняв с головы корону, некоторое время держал ее над головой супруги, после чего вновь одел, возложив на Марию Федоровну малую корону, орден Андрея Первозванного и мантию [30]. Необходимость этого шага была объявлена еще в манифесте о коронации со ссылкой на существующую традицию совместной коронации израильских царей и византийских императоров [31]. Т.о. Павел I дополнительно подчеркивал легитимность своего царствования и создавал барьер для дворцовых переворотов.
Непосредственно коронация завершилась чтением императором молитвы, обращенной к Богу о ниспослании благодати ему лично, Российскому государству и русскому народу, которая была подхвачена клиром.
Вся церемония коронации завершилась миропомазанием и причастием. Миропомазание, имеющее истоки в библейских и византийских обрядах [32], было трансформировано в российских условиях, исходя из идеологических потребностей рождающейся империи. В отличие от своих теоретических источников русская церемония миропомазания повторяла крещальный обряд: при коронации Павла I Новгородский митрополит Гавриил помазал миром на лбу, веках, ноздрях, ушах, груди и руках императора [33]. Благодаря такой трактовке миропомазание создавало коннотацию обновления: входил на обряд один человек, а выходил совсем иной. Через таинство миропомазания монарх получал некую священную харизму. Он принимал на себя обязанности священнодействия и учительства, приобретал особую силу и мудрость для осуществления высшей власти как в государстве, так и в церкви. Получив божественную харизму, вполне естественно, причастие Павел I принял по церковному обряду внутри алтаря [34], повторив действия Петра Великого и подтвердив свой статус главы церкви.
По совершении чина коронования, Павел I, стоя на престоле, во всеуслышанье Указ о престолонаследии, который ввел «австрийскую систему» наследования престола: приоритет мужского первородства, который могла нарушить женщина-наследник только в случае отсутствия прямых наследников-мужчин. Закон требовал разрешения императора при женитьбах всех возможных наследников престола. Он также определял условия регентства в случае, если наследник не достиг совершеннолетия [35], для того, чтобы предотвратить повторение событий 1762 г., не позволивших Павлу взойти на престол.
Затем он возвратился в алтарь через царские врата, положил закон в серебряный ковчег и объявил, что он останется в соборе «для сохранения в будущие времена» [36]. Описания ковчега не приводится, но традиционно ковчеги имели форму храма-города и назывались «иеру-салимами», таким образом акт о престолонаследии должен был «храниться в Иерусалиме». Перед нами ритуал, смысл которого - объявление законов боговдохновен-ными, охраняемыми высшими силами, направленными на укрепление богоизбранного государства, отождествление государства Павла I с Иерусалимским государств_
Увязка закона с коронацией освятила его, сделав священным документом, начинающим новую эпоху. Павел I создал новую святыню, вызывающую поклонение как воплощение высшей власти. Для Петра Великого и его преемников регалии были выражением западного характера их власти и богатства, а, следовательно, прогресса российского государства. Для Павла I физические объекты заключали священную сущность монархии, требующую беспрекословного повиновения власти его наследников. В этом смысле он вернулся к прежней, распространенной в эпоху Московской Руси, вере в регалии как символы харизмы династии.
Указ о престолонаследии явился удачным ответом царя на требования времени. Отныне перед самодержавием открывались более широкие перспективы в плане культивирования монархических идеалов в общественном сознании, поскольку их влияние во многом вытекало из традиционного патерналистского взгляда на царя как «отца» своих подданных, который равно заботится обо всех. Такому представлению отвечала в первую очередь фигура монарха, получившего власть «в силу закона и рождения», никому не обязанного «своим возвышением, кроме Бога».
После Указа о престолонаследии император объявил Учреждение об Императорской Фамилии [37], который являлся логичным продолжением предыдущего закона. Этот закон сделал необходимым условием сохранения российского самодержавия связь между благополучием императорской семьи и благосостоянием государства. В качестве одной из основ «процветания государства» было установлено «увеличение фамилии Монарха». Россия уже получила благословение свыше, «видя, что наследие Трона надежно заключено в Нашей Семье, да даст Ей Всевышний вечно продолжаться». Учреждение определяло поместья и доходы, причитающиеся членам императорской семьи, их титулы и права наследования, которые они получают. Одновременно для ведения хозяйственных дел создавался Департамент Уделов [38].
В числе указов, изданных им в день коронации и призванных стать «фундаментальными законами», было «Установление для орденов российских». Подобно тому, как рыцарские ордена имели свои капитулы и имения, император, установив единый российский Орден, разделенный на четыре части (ордена Св.Андрея, Екатерины, Александра Невского и Анны), назначил в пользу кавалеров казенные экономические деревни для составления из них командорств. На эти цели было выделено 500 тыс. душ. Предполагалось впоследствии по мере увеличения орденских капиталов увеличить и командорства. Командорства были расписаны на 4 класса, сообразно 4 орденам. В соответствии с рыцарской традицией в каждом классе имелась определенная пропорция кавалеров из духовных особ, которые, получив командорства, не могли вступать в управление ими, но пользовались только доходами от этих имений. Лица светские могли управлять командорствами на правах помещиков. Командорские имения находились только во временном владении командора. Как только он покидал свой класс, имение передавалось другому [39].
Возвышенная риторика начальных фраз напоминает о славе рыцарской традиции [40], но при этом Павел I смешивал средневековое значение рыцарских орденов с их позднейшей функцией награды за службу абсолютному монарху. Ордена должны были превратить службу дворянина государству в христианскую службу императору как первосвященнику и монарху.
В Установлении были точные предписания для торжественных орденских актов, правила ношения одежды, медалей и лент, праздничные дни отдельных орденов. Корме того, император ввел праздник для всех ветвей нового ордена - 8 ноября, день Архангела Михаила [41]. Архангел обычно назывался традиционным для православия словом «Святой Архистратиг Михаил». Архангел, небесный предводитель Церкви Карельский научный журнал. 2015. № 1(10)
Торжествующей, покровитель Российского государства стал основным символом возвышенной миссии Павла. Установление указывало, что орденский акт в этот день должен будет происходить в церкви Архангела Михаила в будущем Михайловском замке [42]. Рыцари Российского ордена, таким образом, заняли свое место в Церкви Воинствующей и вступили в битву за всеобщее спасение.
Как истинный «отец Отечества» император решил ознаменовать начало своего царствования щедрыми подарками своим подданным. 672 человека получили чины, ордена денежные и крестьянские пожалования [43]. ДлЯ простого народа был устроен праздничный стол [44].
Как религиозный вождь Павел I в день коронации издал манифест, запрещающий помещиков заставлять крестьян работать в воскресенье. Манифест, прочитанный в Грановитой палате перед коронационным пиром, объявлял, что Писание велит посвятить седьмой день Богу, и Павел I считает своим долгом укрепить «точное и неизменное исполнение этого закона». Остальные шесть дней он рекомендовал разделить поровну между барщиной и крестьянской работой на своем поле [45]. Этим указом Павел I как бы заявлял: «Все равно мои подданные и все я равно государь». Следуя этому принципу, император попытался вмешаться в устаревшие с его точки зрения, отношения между помещиками и крестьянами. Он считал, что практически бесконтрольная эксплуатация крестьянства наносит вред государству. Ни в коей мере не посягая на крепостное право в целом, Павел I полагал, что отношения двух основных сословий государства нуждаются в дополнительной регламентации со стороны императорской власти [46]. Почему и решил пожертвовать частью во имя спасения целого.
Однако церемония коронации не ограничивалась собственно коронационными действиями. Она была шире. По окончании венчания на царство предстояло шествие в Архангельский собор, где император приложился к мощам царевича Дмитрия [47]. В последовавшую после коронации неделю Павел I в Грановитой палате принимал поздравления высшего чиновничества (особы первых четырех классов), генералитета, иностранных послов, офицерства, представителей дворянства и казачества. На протяжении всей недели колокольный звон возвещал Москве благую весть, что сопровождалось также праздничной иллюминацией, центром которой был кремлевский дворец и Ивановская колокольня. Только по окончании всех аудиенций церемония коронации завершилась, и император переехал из Кремлевского дворца в свою Московскую резиденцию - Слободской дворец [48].
Выводы исследования и перспективы дальнейших изысканий данного направления. Таким образом, церемония коронации Павла I отразив официальную идеологию, представила образ и модель власти, которая наведет порядок в государстве. Император выступал как носитель этого порядка и стабильности, воплощение дисциплины, которая должна уничтожить распущенность «потемкинского духа». По мнению Павла I, России и ее верховной власти была предназначена мессианская роль. Свою задачу император видел в реализации этой роли в жизни.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Куракин А.Б. Записки, ежедневные, пребывания их императорских высочеств в Париже в 1782 г. // Русский Гамлет / Порошин С.А.; Куракин А.Б.; в.к. Павел Петрович; Сост., послесл., имен. указ. Скоробогатов А.В. М., 2004. С. 373 - 490.
2. Скоробогатов А.В. Политико-правовая доктрина императора Павла I: теория и практика. - Saarbruсken: LAP LAMBERT Academic Publishing, 2013. С. 10 - 22.
3. Терновский Ф. Религиозный характер русских государей XVIII века Киев, 1874. С.24._
4. ПСЗ. 1-е собр. СПб., 1830. Т.24. № 17530.
5. ПСЗ. 1-е собр. СПб., 1830. Т.24. № 17659.
6. Камер-фурьерский церемониальный журнал. Апрель-июнь 1797 года. СПб., 1897. С. 23-31.
7. Чин действия каким образом быть имеет Всевысочайшее Его Императорского Величества Коронование по церковному чиноположению. [СПб., 1797].
8. РГИА. Ф.473. Оп.1. Ед.хр.163.
9. Медаль в память коронования императора Павла I. 1797. ГРМ. Мед-1339.
10. Квадаль М.-Ф. Коронация Павла I и Марии Федоровны. Саратовский Государственный художественный музей. Ж-979.
11. РГИА. Ф.473. Оп.1. Ед.хр.163. Л.7-8об.
12. РГИА. Ф.473. Оп.1. Ед.хр.163. Л.7об.
13. РГИА. Ф.473. Оп.1. Ед.хр.163. Л.9-9об.
14. Чин поставления на великое княжество князя Димитрия Иоанновича, внука великого князя Иоанна III Васильевича/ Публ. и предисл. П. Савваитова. СПб., 1865. С.7-12.
15. Живов В.М., Успенский Б.А. Барь и Бог: Семиотические аспекты сакрализации монарха в России// Языки культуры и проблемы переводимости. М., 1987. С.205-207.
16. РГИА. Ф.473. Оп.1. Ед.хр.163. Л.11об.-12.
17. РГИА. Ф.473. Оп.1. Ед.хр.163. Л.9.
18. Месяцеслов на лето от Рождества Христова 1797, которое есть простое, содержащее в себе 365 дней, сочиненный на знатнейшие места Российской Империи. СПб., [1796]. С.17, 145.
19. Чин действия каким образом быть имеет Всевысочайшее Его Императорского Величества Коронование по церковному чиноположению. [СПб., 1797]. Л.6.
20. Чин действия каким образом совершилось Всевысочайшее Его Императорского Величества Коронование по церковному чиноположению. [СПб., 1797].
21. РГИА. Ф.473. Оп.1. Ед.хр.163. Л.19-23об.
22. РГИА. Ф.473. Оп.1. Ед.хр.163. Л.13-14.
23. Медаль в память коронования императора Павла I. 1797. ГРМ. Мед-1339.
24. Историческое описание всех коронаций российских царей, императоров и императриц/ Сост. И. Токмаков. М., 1896. С.100.
25. Чин действия каким образом совершилось Всевысочайшее Его Императорского Величества Коронование по церковному чиноположению. [СПб., 1797]. Л.2.
26. Успенский Б.А. Царь и патриарх. М., 1998. С.176.
27. Священное коронование русских царей и цариц. Краткий исторический очерк/ Изд-е А.А. Силаева. Литогр. М., 1896. ОР БАН. Собр. тек. пост. Ед.хр.583. С.23-24.
28. РГИА. Ф.473. Оп.1. Ед.хр.163. Л.26об.-27.
29. Чин действия каким образом совершилось Всевысочайшее Его Императорского Величества Коронование по церковному чиноположению. [СПб., 1797]. Л.8-9.
30. Камер-фурьерский церемониальный журнал. Апрель-июнь 1797 года. СПб., 1897. С. 25 - 26.
31. ПСЗ. 1-е собр. СПб., 1830. Т.24. № 17659.
32. Священное коронование русских царей и цариц. Краткий исторический очерк/ Изд-е А.А. Силаева. Литогр. М., 1896. ОР БАН. Собр. тек. пост. Ед.хр.583.С.23.
33. Чин действия каким образом совершилось Всевысочайшее Его Императорского Величества Коронование по церковному чиноположению. [СПб., 1797]. Л.14.
34. Чин действия каким образом совершилось Всевысочайшее Его Императорского Величества Коронование по церковному чиноположению. [СПб.,
1797]. Л.14об.
35. ПСЗ. 1-е собр. СПб., 1830. Т.24. № 17910.
36. Историческое описание всех коронаций российских царей, императоров и императриц/ Сост. И. Токмаков. М., 1896. С.100, Нольде Б.Н. Законы основные в русском праве// Право. 1913. № 9. С.524-526.
37. ПСЗ. 1-е собр. СПб., 1830. Т.24. № 17906.
38. ПСЗ. 1-е собр. СПб., 1830. № 17907.
39. Установление для Орденов Российских. [СПб., 1797].
40. ПСЗ. 1-е собр. СПб., 1830. Т.24. № 17908.
41. Установление для Орденов Российских. [СПб., 1797]. [Л.7].
42. Установление для Орденов Российских. [СПб., 1797]. [Л.7об.].
43. Камер-фурьерский церемониальный журнал. Апрель-июнь 1797 года. СПб., 1897. Прил. С. 52-56.
44. РГИА. Ф.473. Оп.1. Ед.хр.163. Л.46об.
45. ПСЗ. 1-е собр. СПб., 1830. Т.24. № 17909.
46. Скоробогатов А.В. Образ идеального государства в политической доктрине Павла Первого// Философский век. СПб., 2000. Альманах 12: Российская утопия: От идеального государства к совершенному обществу. СПб., 2000. С.60-73.
47. РГИА. Ф.473. Оп.1. Ед.хр.163. Л.31-33об.
48. РГИА. Ф.473. Оп.1. Ед.хр.163. Л.38об.-49.
CROWNING OF THE EMPEROR PAUL I: THE IMAGE OF THE MONARCH IN CEREMONIAL CULTURE OF THE ENLIGHTENMENT
© 2015
A.V. Skorobogatov, doctor of history sciences, associate professor, professor of the chair of theory and
history of state and law and public-law discipline
Institute of Economics, Management and Law, Kazan (Russia)
Abstract. Article is devoted to research of a role of crowning in formation of an monarch's image in ceremonial culture of Russia of the second half of the XVIII century. On the basis of a representative complex of various sources it's concluded that a ceremony of crowning of Paul I reflected official ideology and presented the image and model of the power which will bring an order to the state. Thus the emperor acted as the carrier of this order and stability, an embodiment of discipline which has to destroy dissoluteness of the previous era.
Keywords: Paul I, Enlightenment, ceremonial culture, crowning, image of the monarch, symbol of the power.
УДК 101.1
ТОЛЕРАНТНОСТЬ КАК ИНТЕГРАЛЬНОЕ КАЧЕСТВО ЛИЧНОСТИ ПОДРОСТКОВОГО ВОЗРАСТА
© 2015
В. И. Стец, кандидат философских наук, доцент кафедры практической психологии
Дрогобычский государственный педагогический университет имени И. Франко, Дрогобыч (Украина)
Аннотация: В статье анализируется понятие толерантности как интегральное качество личности в подростковом возрасте. Утверждается, что именно личностная толерантность приобретает исключительную значимость именно в подростковом возрасте как интегральная и многомерная характеристика и как способность личности противостоять фрустрации, агрессии, стрессу и т.д. Становление толерантности у подростка рассматривается как длительный, динамичный процесс, который в своей основе имеет положительное отношение к собственному «Я», потребность в общении, во взаимодействии.
Ключевые слова: подросток, интегральное качество, интолерантность, толерантность.
Постановка науковог проблеми та и значення. Численш дослщження та повсякденна практика пе-реконують, що одшею з характерних рис сучасно-го суспшьства е прискорений рют агресивносп людей. Мобшьне та динамiчне суспшьство найближчого майбутнього вимагае, щоб особа володша вмшням вшстоювати свою точку зору. Однак це призводить до виникнення протистояння мiж взаемодшчими суб'ектами (шдиввдами, групами, на^ми). У масовш сввдомосп виникае негативiзм i агреая до шшо! точки зору. Одшею з перших i найважливших характеристик демократично! держави е толерантшсть поглядiв, суд-жень людей. Розвиток гуманного суспшьства немож-ливий без розвитку та тдвищення рiвня толерантносл сучасно! людини.
Толерантшсть - це, передуам щось особливе, що йде вш само! людини, ставлення, атитюд (повага, прийняття, розумшня-визнання), потреба, цшшсть, норма, погляд чи переконання; разом з тим, це певна морально-етична категор1я, яка формуеться суспшьством.
Важливють процесу формування толерантносп у тому, що «порозумшня» виступае в якосп сощально! i особистюно! цшносп, оскшьки дозволяе забезпечити необхшну для тдтримки та розвитку життя сустльства «взаемодш» мiж людьми. Вщсутшсть взаеморозумшня веде до руйнування цшсносп суспшьних зв'язшв ^ як наслшок, до саморуйнування особистосп (агреая, спрямована на шших, може обернутися для людини втратою почуття безпеки, розвитком фрустраци). Наявшсть взаемодп, що базуеться на взаеморозумшш,
навпаки, сприяе виробленню у iндивiда почуття безпеки, впевненосп у власних дiях, i як наслшок, розвитку цшшсних установок особистостг
Аналгз остантх досл1джень з ц1ег проблеми дае шдстави твердити, що поняття «толерантшсть» до цих тр залишаеться дискусшним, не набуло чггкого статусу i мае досить широкий дiапазон iнтерпретацiй, оскшьки в силу свое! багатогранносп е об'ектом вивчення рiзних наук - фшософп, етики, психологii, педагогiки та шших, що породжуе виникнення рiзних пiдходiв до розгляду дослшжуваного феномена. Неоднозначшсть розумiння робить складною цю проблему для наукового дослiдження i розробки методiв, спрямованих на розвиток толерантно! свiдомостi.
Зокрема, можна вiдзначити роботи фiлософiв Р. Валиово!, О. Губара, В. Лекторського, Т. Шихардшо! та iн. Накопичено певний теоретичний i емпiричний досвiд виховання толерантно! поведiнки в освiтi (М. Климова, К. Рюмшина та ш.)
На думку Беттi Е. Рiердон, мета виховання толерантностi - в утвердженш цiнностi людсько! гiдностi, що е центральною цшшстю мiжнародних стандарта прав людини. Такий пiдхiд показуе, що толерантшсть - лише початок формування дружнього сшвтовариства. Розумiючи необхщшсть толерантностi для розвитку суспiльства, уряди багатьох держав вжили ряд заходiв щодо профiлактики проявiв iнтолерантностi, екстремiзму [6].
Що стосуеться пiдлiткiв то аналiз фiлософсько!', соцiологiчно!, психологiчно!, педагопчно! лiтератури
