CC BY
7
6. Бидеркесен Д., Агеева Ю.В. Функционирование военной лексики в языке СМИ. Baltic Humanitarian Journal. 2019; Т. 8, № 1 (26): 35-38.
7. Монастырская А.А. Таблоидная пресса в России. 1990-2000 гг. Диссертация ... кандидата филологических наук. Санкт-Петербург, 2003.
8. Farrer M. Friday briefing: Biden to warn Xi over helping Russia. The Guardian. 2022; 18 Mar. Available at: https://www.theguardian.com/world/2022/mar/18/friday-briefing-biden-xi
9. Holloway H. Dramatic moment Russian bombers armed with NUKES enter EU air space - fuelling tensions with West, reports claim. The Sun. 2022; 30 Mar. Available at: https:// www.thesun.co.uk/news/18116991/russian-bombers-nukes-intercept-sweden/
10. Moyes St., Rogers J., Zeltmann B., Blair An. Russia branded 'worse than ISIS' after troops execute more than 400 civilians in 'genocide' leaving bodies on the street. The Sun. 2022; 4 Apr. Available at: https://www.thesun.co.uk/news/18152525/russia-accused-genocide-bodies-streets-mass-graves-2/
11. Greve J.E., Biden J. bans Russian oil imports in 'powerful blow to Putin's war machine'. The Guardian. 2022; 8 Mar. Available at: https://www.theguardian.com/us-news/2022/ mar/08/russian-oil-imports-ban-us-joe-biden
12. Davis K. 'Starving' Kyiv civilians are forced to drink SEWAGE water after city was devastated by Putin's airstrike. The Sun. 2022; 27 Mar. vailable at: https://www.thesun.co.uk/ news/18082601/kyiv-civilians-drink-sewage-water-putins-airstrike/
13. Oxford Learner's dictionaries. Available at: https://www.oxfordlearnersdictionaries.com/definition/english/mutilate?q=mutilating+
14. Tisdal S. What's the plan, Joe? The west lacks a long-term strategy to defeat Putin. The Guardian. 2022; 20 Mar. Available at: https://www.theguardian.com/commentisfree/2022/ mar/20/joe-biden-putin-russia-ukraine-war
15. Boffey D., Walker Sh. Philip Oltermann, Biden: 'butcher' Putin cannot be allowed to stay in power. The Guardian. 2022; 27 Mar. Available at: https://www.theguardian.com/us-news/2022/mar/26/biden-butcher-putin-cannot-be-allowed-to-stay-in-power
References
1. Nikulina M.A., Burko Yu.S. Medianasilie - zona social'noj opasnosti. Al'manah sovremennoj nauki iobrazovaniya. Tambov: Gramota: v 2-h ch. 2009; Ch. II, № 4 (23): 117-120.
2. Brajant Dzh., Tompson S. Osnovy vozdejstviya SMI. Moskva: Izdatel'skij dom «Vil'yame», 2004.
3. Marzan M.A. Problema medianasiliya kak predmet teorii massovoj kommunikacii. Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/problema-medianasiliya-kak-predmet-teorii-massovyh-kommunikatsiy/viewer
4. Shahovskij V.I. Novye kontekstual'nye ponyatiya rossijskih SMI. Russkaya slovesnost'vkontekstesovremennyh integracionnyhprocessov: materialy II Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii: v 2 t. Volgograd: Izdatel'stvo VolGU, 2007; T. 1: 763-767.
5. Zhel'vis V.I. «Grubost'»: problemy klassifikaciileksiki. Yaroslavl', 2002: 109-110.
6. Biderkesen D., Ageeva Yu.V. Funkcionirovanie voennoj leksiki v yazyke SMI. Baltic Humanitarian Journal. 2019; T. 8, № 1 (26): 35-38.
7. Monastyrskaya A.A. Tabloidnaya pressa vRossii. 1990-2000 gg. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Sankt-Peterburg, 2003.
8. Farrer M. Friday briefing: Biden to warn Xi over helping Russia. The Guardian. 2022; 18 Mar. Available at: https://www.theguardian.com/world/2022/mar/18/friday-briefing-biden-xi
9. Holloway H. Dramatic moment Russian bombers armed with NUKES enter EU air space - fuelling tensions with West, reports claim. The Sun. 2022; 30 Mar. Available at: https:// www.thesun.co.uk/news/18116991/russian-bombers-nukes-intercept-sweden/
10. Moyes St., Rogers J., Zeltmann B., Blair An. Russia branded 'worse than ISIS' after troops execute more than 400 civilians in 'genocide' leaving bodies on the street. The Sun. 2022; 4 Apr. Available at: https://www.thesun.co.uk/news/18152525/russia-accused-genocide-bodies-streets-mass-graves-2/
11. Greve J.E., Biden J. bans Russian oil imports in 'powerful blow to Putin's war machine'. The Guardian. 2022; 8 Mar. Available at: https://www.theguardian.com/us-news/2022/ mar/08/russian-oil-imports-ban-us-joe-biden
12. Davis K. 'Starving' Kyiv civilians are forced to drink SEWAGE water after city was devastated by Putin's airstrike. The Sun. 2022; 27 Mar. vailable at: https://www.thesun.co.uk/ news/18082601/kyiv-civilians-drink-sewage-water-putins-airstrike/
13. Oxford Learner's dictionaries. Available at: https://www.oxfordlearnersdictionaries.com/definition/english/mutilate?q=mutilating+
14. Tisdal S. What's the plan, Joe? The west lacks a long-term strategy to defeat Putin. The Guardian. 2022; 20 Mar. Available at: https://www.theguardian.com/commentisfree/2022/ mar/20/joe-biden-putin-russia-ukraine-war
15. Boffey D., Walker Sh. Philip Oltermann, Biden: 'butcher' Putin cannot be allowed to stay in power. The Guardian. 2022; 27 Mar. Available at: https://www.theguardian.com/us-news/2022/mar/26/biden-butcher-putin-cannot-be-allowed-to-stay-in-power
Статья поступила в редакцию 18.12.22
УДК 811
Rakova I.V., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Peter the Great St. Petersburg Polytechnic University, Higher School of International
Educational Programs (St. Petersburg, Russia), E-mail: irina_rakova@mail.ru
THE CONCEPTS OF LONELINESS AND LONGING AS REPRESENTATIVES OF THE NATIONAL COGNITIV SPACE IN THE SITUATION OF MEMORY IN THE SECOND HALF OF THE XX CENTUARY (USING THE EXAMPLES OF THE STORIES OF N.N. TOLSTAYA AND T.N. TOLSTAYA). The aim of the study is to consider the vector and degree of change in the national cognitive space in the situation of memory for a specific period of time - a century - by analyzing the thematic dominants and their linguistic content in the memoir texts of the second half of the XX century in comparison with the confessional prose of the second half of the XIX century, also containing the element of memory. The scientific novelty of the work is justified by the fact that the content-thematic plan of the text is considered-memories in diachrony. As a result of the research, the relative preservation of the content-thematic originality of the text-memoirs is revealed: the leading themes in the texts-memoirs of the second half of the XIX and the second half of the XX century are the themes of LONELINESS and LONGING, which indicates the preservation of the originality of the mentality of society in time. At the same time, there is a change in the associative-connotative content of the corresponding concepts, demonstrating an extra-linguistic reality of a particular historical stage. In particular, in the texts of N.N. Tolstaya and T.N. Tolstaya, semantic variants are found that reflect the cultural situation in the Soviet Union in the 60s, as well as the peculiarities of the worldview and ideology of this period.
Key words: concept, national cognitive space, text-memory, N.N. Tolstaya, T.N. Tolstaya, story, semantic content
И.В. Ракова, канд. филол. наук, доц., Санкт-Петербургский политехнический университет Петра Великого, Высшая школа международных
образовательных программ, г. Санкт-Петербург, E-mail: irina_rakova@mail.ru
КОНЦЕПТЫ «ОДИНОЧЕСТВО» И «ТОСКА» КАК РЕПРЕЗЕНТАНТЫ НАЦИОНАЛЬНОГО КОГНИТИВНОГО ПРОСТРАНСТВА В СИТУАЦИИ ВОСПОМИНАНИЯ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XX ВЕКА (НА ПРИМЕРАХ РАССКАЗОВ Н.Н. ТОЛСТОЙ И Т.Н. ТОЛСТОЙ)
Целью исследования является рассмотрение вектора и степени изменения национального когнитивного пространства в ситуации воспоминания за конкретный промежуток времени - столетие - посредством анализа тематических доминант и их языкового наполнения в текстах-воспоминаниях второй половины XX века в сопоставлении с исповедальной прозой второй половины XIX столетия, также содержащей элемент воспоминания. Научная новизна работы обосновывается тем, что рассматривается содержательно-тематический план текста-воспоминания в диахронии. В результате исследования было обнаружено относительное сохранение содержательно-тематического своеобразия текста-воспоминания: в качестве ведущих тем в текстах-воспоминаниях второй половины XIX и второй половины XX века выступают темы «Одиночество» и «Тоска», что свидетельствует о сохранении во времени своеобразия ментальности общества. При этом обозначилось изменение ассоциативно-коннотативного наполнения соответствующих концептов, демонстрирующего внеязыковую действительность того или иного исторического этапа. Так, в частности, в текстах Н.Н. Толстой и Т.Н. Толстой были обнаружены семантические варианты, отражающие культурную ситуацию в Советском Союзе в 60-е годы, а также особенности мировоззрения и идеологии этого периода.
Ключевые слова: концепт, национальное когнитивное пространство, текст-воспоминание, Н.Н. Толстая, Т.Н. Толстая, рассказ, семантическое наполнение.
Начиная с конца XX столетия, в литературном процессе наблюдается возобновление интереса к теме воспоминаний - актуализируется исповедальный жанр, широко распространённый в литературе XIX века.
Вероятно, это неслучайно: оставшиеся в памяти события ушедшей эпохи, их влияние на судьбы обычных людей, вписывающихся в историю страны, требуют своего художественного осмысления, анализа и интерпретации. При этом вызывает интерес содержательно-тематическая сторона текста-воспоминания: что же становится импульсом к самоанализу в современном сознании, какие темы превалируют, меняется ли набор тематических доминант по сравнению с текстами XIX века. Этим обусловливается актуальность настоящего исследования.
Поставленная цель исследования предопределяет решение следующих задач:
1) выявить тематические доминанты в рассматриваемых текстах;
2) проанализировать семантическое наполнение соответствующих концептов посредством рассмотрения синтагматических и парадигматических связей их репрезентантов;
3) рассмотреть наполнение концептов на ассоциативно-коннотативном уровне;
4) сопоставить семантическое наполнение выявленных концептов с семантическим наполнением соответствующих концептов в текстах-воспоминаниях XIX века.
Для достижения поставленной цели и решения задач в статье применяются сравнительно-сопоставительный метод при анализе интерпретаций семантического пространства тематических доминант и их ассоциативных связей и метод семантических ассоциаций.
Теоретическую базу исследования составляют работы, предметом которых является изучение таких свойств концепта, как динамичность и неоднородность, имеющих принципиальное значение при экспликации смысла текста.
Так, в частности, А.А. Уфимцева подчёркивает процессуальность концепта как «разносубстратной единицы оперативного сознания, явленной в представлении, образе, понятии» [1, с. 110]. Ж. Делёз и Ф. Гваттари трактуют концепт как множественность: «Всякий концепт является как минимум двойственным, тройственным т. д.» [2, с. 26]. В понимании В.И. Карасика структура концепта определяется «возможностями знаков, эксплицирующих концепт» [3, с. 6].
Но при этом в большинстве случаев речь идёт лишь об одной стороне синкретизма и динамизма концепта, обусловленной, в основном, спецификой человеческого мозга. Как отмечает К. Прибрам, «мозг непрерывно редуплициру-ет - сворачивает и разворачивает устойчивые связи, ассоциации [...], формируя, самоорганизуя устойчивые рефлексивные сети» [4, с. 135], что позволяет концепту как ментальному пространству ассимилировать реальное и потенциальное, индивидуальное и коллективное, сознательное и бессознательное.
При этом концепт отражает определённое сознание конкретной языковой личности, и говорить о синкретизме и процессуальности концептуальной структуры в этом случае можно лишь в пределах данного сознания, ограниченного, прежде всего, временными рамками. Такого рода структурность мы можем определить как «смысловую горизонталь» концептуального пространства, которая, чаще всего, и используется при экспликации смысла текста. Другая сторона рассматриваемых свойств связана с процессуальностью концептуальной структуры как языкового явления, с её способностью эволюционировать с течением времени, когда концепт предстаёт уже не как ментальное пространство отдельной языковой личности, а как ментальное пространство языка, сложившееся из ментальных миров концептоносителей. В ходе эволюции концептуальная структура может меняться: часть составляющих её элементов может перейти из ядерной зоны на периферию или, соответственно, с периферии в ядерную зону, часть элементов может перестать существовать вообще, в то же время могут появиться новые составляющие смысла. В данном случае мы имеем дело с «вертикалью смысла» концепта, обусловленной исторически, ди-ахронно.
Совокупность «вертикали» и «горизонтали» смысла и обусловливает динамическую природу концепта, при этом полнота содержания данного феномена может быть выявлена лишь при учёте двойственной природы его многокомпо-нентности. Возможность проанализировать не только «синхронный» синкретизм и процессуальность концептуальной структуры, но и «диахронный» появляется при сравнительном рассмотрении темпорально дистанцированных исповедальных текстов.
Материалом для исследования послужили рассказы Т.Н. Толстой «Самая любимая», «Женский день» и рассказы Н.Н. Толстой «Вид из окна» и «Свекровь»*. Их анализ производится с учётом наблюдений, сделанных автором при исследовании исповедальной прозы XIX века**.
Практическая значимость исследования заключается в том, что данная работа вносит вклад в изучение текстов-воспоминаний. Результаты исследования также могут быть использованы в практике преподавания лингвокультурологии и когнитивной лингвистики.
Исповедальная проза XIX столетия на содержательно-тематическом уровне была отмечена такими концептами, как «одиночество», «тоска», при мотивирующих их состояниях тотальной изолированности, отчуждённости, ощущении близкой или возможной смерти [5].
В качестве примеров текстов-воспоминаний второй половины XX века, как уже отмечалось, были выбраны рассказы Т.Н. Толстой «Самая любимая», «Женский день» и рассказы Н.Н. Толстой «Вид из окна» и «Свекровь».
Сразу же оговоримся, что данные тексты не являются однородными по реализованной в них форме повествования: часть из них репрезентирует перволич-ную форму повествования, а часть -повествование от третьего лица. Основным критерием при выборе текстов стало наличие «исповеднического автобиографизма» [6], когда автор «как бы теряет контроль над текстом» [7, с. 10], возникает эффект «прикосновения к болевым точкам» [6, с. 4], что свидетельствует о, безусловно, эмоциональном отношении к лично пережитому. В данных текстах «не тема, не материал, не сюжет [...] создают их смысловое пространство, а отдельный человек, его жизнь, взятая на каком-то отрезке, жизнь как таковая, событие жизни» [8, с. 188].
Тематическими доминантами в данных рассказах также оказываются концепты «одиночество» и «тоска».
Тема «Одиночество» представлена в рассказах Татьяны и Натальи Толстых:
а) эксплицитно, в большинстве случаев посредством лексем одинокий, одиночество, характеризующих как самого повествователя, его эмоциональное состояние, так и окружающий мир в его представлении;
б) имплицитно, с помощью описательных оборотов, семантической доминантой которых является мотив отсутствия у человека не только любви и семьи как таковых, но и возможности их обрести.
а) <•••> Чтобы познакомиться с физиком надо было ехать на каникулы в Карелию, на скалы <• • •> Другие пели у костра <• • •> а я бродила в одиночестве и думала: тут неуютно, да и наскальным учёным я не нужна (Свекровь: 184);
Мне он показался человеком одиноким и несчастливым (там же: 186);
<•••> под медленно падающим снегом, опираясь на посох, в высоком колпаке, медленно бредёт Женечка, возвращаясь в своё одинокое жилище (Самая любимая: 147);
<•••> и чем старше мы становились, тем больше находилось предлогов избежать её холодного, одинокого дома (там же: 152);
Серёжина комната мало что говорила о её хозяине: пустой стол, на полке одинокий том <■■■> (Вид из окна»: 74);
На уровне четвёртого этажа, как часто бывает в Ленинграде, светилось одинокое окно (там же: 74);
б) Рот её не был создан для поцелуя (Самая любимая: 142);
Было опасение, что Женечка может выйти замуж, <• • •> опасение напрасное: юность её прошелестела и ушла, не привлекая ничьего внимания (там же: 149).
Обращает на себя внимание тот факт, что прилагательное одинокий и существительное одиночество принадлежат субъекту повествования, то есть тематическая линия ОДИНОЧЕСТВО активизируется благодаря сознанию повествователя, что, в свою очередь, определяет его как ощущающего и осознающего одиночество.
Подтверждением сказанного является употребление в высказываниях, содержащих вышеуказанные лексемы, предикатов, выражающих модус мнения.
Мне он показался одиноким и несчастливым (Свекровь: 186).
Таким образом, характеризуя детали окружающего мира или других людей как одиноких, субъект повествования проецирует собственное видение и чувствование и тем самым раскрывает себя как коммуникативное сознание. Парадигматика и синтагматика основных репрезентантов темы «Одиночество» обнаруживает то, что её смысловое наполнение не исчерпывается семантическим вариантом одинокий как"лишённый семьи и любви".
Состояние одиночества оказывается каузированным не только отсутствием семьи, но и отстранением других, их безразличием к одинокому. Этот аспект одиночества раскрывается в рассказе «Самая любимая», являясь своеобразным ядром образа Женечки:
<•••> чем старше мы становились, тем больше находилось предлогов избежать её холодного одинокого дома (Самая любимая: 152);
Пока пирожные не съедены, мне с Женечкой интересно, а потом - увы -скучно (там же: 145);
<•••> мы отмахивались от Женечкинойжизни, и она звонила по телефону, рассказывала о том, что никого не интересовало (там же: 156).
Глаголы избежать (кого/чего-либо), отмахнуться (от кого/чего-либо), не интересовать (кем-либо) характеризуют отношение к объекту как к "ненужному, никого не интересующему" и предполагают отсутствие всякой внутренней связи с ним.
Значимым в данном случае является то, что отстраняющимся оказывается субъект речи (во всех приведённых примерах используется перволичная форма повествования), следовательно, именно повествователь определяет персонажа (в данном случае - Женечку) как "ненужного, излишнего, удалённого от жизни говорящего".
Об этом же свидетельствуют описания места работы и проживания Женечки, данные также субъектом повествования:
И трамвай понесётся мимо пустырей, сугробов, заборов, мимо низких кирпичных фабрик <•••> и снова заборы, сугробы, пустыри, и где-нибудь на окраине <• ••> в вагон <• • •> ввалится морщинистый инвалид (там же: 147);
Женечка тогда преподавала русский язык в тихом швейном техникуме, прозябавшем где-то на окраине города (там же: 150).
Женечка живёт где-то на окраине города, что в контексте в целом может прочитываться как метафора: "окраина города - окраина жизни, вдали от жизни повествователя".
Таким образом, в сознании повествователя наряду с семантическим вариантом одинокий как "лишённый семьи" активизируется вариант одинокий как "никому не нужный, лишний, лишённый участия, расположения, интереса со стороны других". Важным является то, что оба эти варианта были устойчивыми семантическими вариантами в смысловом пространстве концепта «одиночество» в исповедальной прозе XIX века [см. 5].
В текстовом пространстве рассказа Т.Н. Толстой «Женский день» обнаруживается третий семантический вариант - одинокий как"отстранённый, не такой как все, другой", также присутствующий в текстах XIX века.
Основной закон существования, по которому принуждают жить семилетнего ребёнка, являющегося субъектом повествования в рассказе «Женский день», и против которого восстаёт детское сознание - это быть как все, т. е. никоим образом не отличаться от общей массы, не проявлять себя как личность, сливаясь с другими и с окружающим:
<•••> скоро весь класс, весь «коллектив», все «дружные ребята» покроются ими [бородавками - И. Р.], потому что все должны быть как один, потому что так говорит огромная женщина с костяшками, и женщина в синем чехле, со стальными зубами <•••> - все, все должны быть как один (Женский день: 285).
Представленные примеры реализуют деонтическую модальность, включающую ограничение свободы воли субъекта. Об этом свидетельствует употребление краткого прилагательного должны.
При этом человеку необходимо абсолютно раствориться, стать незаметным, на что указывает употребление глагола не отличаться (от кого/чего):
Стены у него [государства - И. Р.] коричневые, тоскливые, и одежду тоже нужно носить коричневую, чтобы не отличаться от стен (там же: 281).
Жизнь превращается в свод правил, насаждаемых сверху, о чём говорит широкое употребление в рассказе краткого прилагательного должен и предикатов надо и нужно, также реализующих деонтическую модальность и предполагающих отношение "внешней обязанности" [9, с. 318-319], в результате чего высказывания приобретают прескриптивный характер:
<•••> и одежду тоже нужно носить коричневую (там же: 281); В волосы <• • •> надо заплетать чёрные и коричневые ленты (там же: 282); Слушать надо! (Там же: 282);
На праздники уроков меньше, но домой не отпустят, надо идти в актовый зал (там же, 282);
На переменах мы должны ходить парами (там же: 282); <•••> меня спаривают с Володей, я должна держать его потную лапку, усыпанную бородавками (там же: 282).
Человек, живущий по этому закону, превращается в нечто, утратившее чувственность, человечность, в конечном счёте, жизненность.
В описаниях учителей и завуча, декларирующих закон быть как один, перед нами предстают какие-то ужасные существа", безличные, бесформенные, похожие на машины":
И толстая тётка, завуч - не человек, а слипшиеся комья, - всегда одетая в один и тот же приличный синий чехол, тоже разинет из первого ряда свой отремонтированный, подбитый сталью рот (там же: 282);
Их уже двое, потом трое; они кричат, они воздевают огромные руки, они вращают глазами, огромными как мельничные колёса, секунда - и они растерзают меня в клочья (там же: 283).
Безличность учителей подтверждается и на синтаксическом уровне: при описании их действий в тексте употребляются неопределённо-личные предложения, что придаёт оттенок характерной множественности, нерасчленимости:
Говорят: «Сам погибай, а товарища выручай», и тут же велят доносить (там же: 281);
На праздники уроков меньше, но домой не отпустят (там же, с. 282); И хорошо ещё, если позволят просто сидеть <•••>, а ну как заставят выступать? (Там же: 282).
Сам мир, в котором действует вышеуказанный закон, - воспринимается детским сознанием как казённый, обезличивающий, лишённый сердечности, враждебный ребёнку - государственный и определяется им как "мёртвый". Эпитетом мёртвый наделяется поздравительная открытка с мимозой как представитель этого казённого мира и прочитывается как "бесчувственная, безжизненная":
Я думаю без слов, я представляю, как я понесу эту страшную, государственную карточку, <• • •> как я принесу ей эти неправильные, лживые слова -без запаха, без поцелуя, без чувств <• • •> я принесу и поднесу ей эту страшную, бородавчатую, мёртвую карточку <• • •> я заражу дом, и мёртвая мимоза бородавками расползётся по маминым рукам (там же: 285);
В моём ранце - мёртвая карточка, чумной билет; мне велели передать его дальше <•••>. Стая женщин с криком и стуком навалилась на меня, стучат в моём мозгу: передай, передай, пусть она тоже ...как мы. И ты тоже ... и каждый (там же: 286).
Этому безжизненному казённому миру, обнажая его стандартизацию, программирующую одиночество, противостоит мир дома - тёплый, уютный, живой, которому принадлежит субъект повествования:
У нас дома восьмое марта презирали: считали государственным праздником (там же: 281);
Государственное - <• • •> это когда всё тёплое домашнее и уютное вытащено спросонья на мороз, осмеяно, подвергнуто оскорблениям (там же: 281).
Домашнее и государственное находятся в отношениях взаимного конфликта: дома "презирают всё государственное", а государственное "осмеивает и оскорбляет домашнее".
Оппозиция дом, семья и государство в тексте рассказа представлена в виде конфликта ребёнка и школы как маленького аналога государства.
Отстранение девочки от других, её нежелание походить на всех проявляется на разных уровнях текста:
- на сюжетном - конфликт в школе и наказание в связи с лентой красного цвета в волосах;
- на лексическом - употребление местоимений Я, МЫ по отношению к своей семье и к себе как миру общему, единому и местоимения ОНИ - к миру школы, иному, отстранённому:
Я/МЫ ОНИ
У нас дома восьмое марта презирали Праздники у них - это когда на ка-(там же: 281). ждом этаже музыка (там же, с. 282).
Мне семь лет. Я страдаю (там же: И тут они обязательно унизят (там 281). же, с. 282).
Они собирают по три копейки (там же: 284).
- на синтаксическом - использование неопределённо-личных предложений при характеристике действий учителей, поскольку, как известно, с точки зрения соотношения говорящего и действующего лица предложение с неопределённым субъектом характеризуется признаком эксклюзивности: говорящий не входит в круг возможных субъектов действия.
В целом личность ребёнка существует и воспринимается в тексте рассказа как непохожая на остальных и нежелающая действовать по государственным законам, следовательно, не такая, как все.
Подводя промежуточные итоги, мы можем констатировать, что в семантическом пространстве концепта «одиночество» в рассмотренных текстах выделились семантические варианты, характерные и для текстов-воспоминаний XIX века:
1) одинокий - лишённый семьи;
2) одинокий - ненужный другим, утративший с ними связь;
3) одинокий - не такой, как все, отличный от других.
Отличительным моментом становится развитие такой смысловой линии,
как быть как все - "лишиться живого восприятия жизни, омертветь, превратиться в машину", отсутствующей в исповедальной прозе позапрошлого века. К тому же в текстах XIX столетия субъект повествования воспринимает свою ина-кость как негатив, в то время как в тексте Т. Толстой «Женский день» непохожесть маркируется как нечто позитивное, а одиночество вследствие такой оценки приобретает активный характер: субъект речи сам не желает походить на остальных.
Иными словами, мы наблюдаем в смысловом пространстве концепта «одиночество» сохранение ведущих ядерных семантических вариантов, презентиру-ющих объективное знание, и изменение периферийных, соотносящихся с субъективным знанием. Это, в свою очередь, указывает на различный характер типов лексических ассоциаций языка: статический в случае онтологических, определяемых социальным опытом индивидуума, и динамический в случае эмпирических, восходящих к субъективному опыту повествователя [подробнее см. 10.].
Оппозиция же дом - государство как живое, доброе - неживое и злое выходит за рамки индивидуального восприятия, характеризуя идеологическую ситуацию 60-х годов XX века, и тем самым демонстрирует влияние экстралингвистических факторов, в данном случае - конкретного временного периода.
Тема «Одиночество» тесно связана с темой «Тоска/скука».
Что касается слов тоска/скука, то, являясь синонимами в системе языка, в анализируемых текстах эти лексемы утрачивают семантическую связь и расходятся в значениях, оказываясь в отношениях дополнительной дистрибуции.
Дело в том, что состояние тоски в текстах Натальи и Татьяны Толстых существует как каузированное ощущением одиночества, возникающим в результате отстранения другими людьми.
Когда тебе двадцать семь лет, то ты просыпаешься в недоумении, а засыпаешь в тоске: почему меня замуж не берут? (Свекровь: 184).
Чувство скуки, напротив, представлено в текстах как душевное состояние, вызываемое одиноким человеком вследствие его неинтересности, и возникает у людей, вступающих с ним в контакт. Именно скуку вызывает Женечка, героиня рассказа «Самая любимая»:
И все усталые торопливо целуют её, и всем немножко стыдно за то, что они так безбожно скучали (Самая любимая: 147);
И всё, что Женечка говорит - скучно <• • •> Шла бы она в сад или кофе пить! (там же: 140);
Женечка взволнованно входила на веранду, и, обведя всех тревожным взглядом, говорила: «Розу точит червь» - «Дать ему по шее» - скучали мы (там же: 154);
а ей всё труднее было выходить из дому, и она звонила по телефону, рассказывала о том, что никого не интересовало (там же: 157).
Таким образом, чувства тоски и скуки оказываются различными и характеризуют противопоставляемые типы сознания: сознание одинокого, ненужного другим человека и сознание остальных, воспринимающих такого человека. В своём денотативном значении концепт «тоска» в исследуемых текстах мало чем отличается от своего наполнения в текстах XIX века - это тягостное душевное состояние. При этом в своём коннотативном значении он ближе всего к ТОСКЕ, реализованной в тексте И.С. Тургенева «Дневник лишнего человека». Как и в «Дневнике лишнего человека», чувство тоски в текстах-воспоминаниях 90-х годов XX века оказывается вторичным, сопутствующим ощущению одиночества, которое является её каузатором.
Однако по характеру каузатора смысловое пространство концепта «тоска» в рассказах Натальи и Татьяны Толстых сокращается до одного семантического варианта: тоска из-за осознания невозможности обрести счастье в любви и перестать быть одиноким, являющегося ядерным, центральным в текстах XIX века. В последних наряду с указанным смысловым вариантом также обнаруживались такие как:
- «тоска» вследствие ощущения ненужности;
- «тоска» вследствие страха смерти [5: 51].
Возможно, в рассказах Натальи и Татьяны Толстых мы наблюдаем влияние гендерного фактора, поскольку рассматриваемые тексты представляют собой «женскую прозу». Женщина же, как отмечают психологи, наиболее остро ощущает одиночество вследствие отсутствия семьи и любви, поскольку происходит нарушение её основной функции: функции продолжательницы рода. В результате смысловой вариант «тоска вследствие отсутствия семьи» становится доминирующим.
Итак, семантическое пространство концепта «тоска» оказывается частично совпадающим с реализованным в исповедальной прозе XIX века. Значимо в данном случае то, что тождественным является семантический вариант, репрезентирующий языковое значение, который выступает в качестве ядра соответствующего концепта.
Библиографический список
Таким образом, проанализировав рассказы Н.Н. и Т.Н. Толстых, представляющие собой тексты-воспоминания XX века, с точки зрения доминирующих в них тематических линий, мы можем сделать вывод о сохранении содержательно-тематического своеобразия на протяжении столетия: в качестве ведущих тем выступают темы «Одиночество» и «Тоска», являющиеся содержательно-тематическими доминантами в исповедальной прозе во второй половине XIX века.
Выделенные семантические единства, как и аналогичные им в текстах позапрошлого столетия, не являются однородными по своему семантическому содержанию, представляя собой взаимодействие сфер объективного и субъективного знания, проявляющегося через «денотативное» и «коннотативное» содержание слова [11.].
В анализируемых текстах мы обнаружили совпадение «денотативного содержания», что свидетельствует о сохранении во времени своеобразия менталь-ности общества: на протяжении значительного периода времени (вторая половина XIX века - 60-е годы XX века) мировосприятие и реакции людей остаются неизменными. Однако трансформировалось «коннотативное содержание». И в данном случае по коннотативным семантическим вариантам мы можем судить о специфике идеологической атмосферы 60-х годов XX века (времени, описанном в рассказах Толстых), а также о своеобразии сознания людей как отдельных личностей, живших в это время, что, в свою очередь, демонстрирует выход семантического содержания концепта за рамки одной языковой личности в системе одного текста.
Дальнейшие перспективы исследования видятся в обращении к произведениям более позднего времени с целью рассмотреть содержательно-тематический план текстов-воспоминаний в XXI веке, а также проследить судьбу семантического содержания концептов «одиночество» и «тоска» в случае их сохранения в качестве доминант.
Примечания
*Примеры из данных текстов приводятся по изданиям: Толстая Н.Н., Толстая Т.Н. Двое: Разное. Москва, 2002. При цитации в скобках приводится название рассказа и страница указанного издания.
"Подробнее об этом см.: Ракова И.В. Речевые черты жанра литературной исповеди второй половины XIX века. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Санкт-Петербург, 2003.
1. Уфимцева A.A. Роль лексики в познании человеком действительности и в формировании языковой картины мира. Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. Москва, 1988.
2. Делёз Ж., Гваттари Ф. Что такое философия. Перевод с французского и послесловие С.Н. Зенкина. Москва: Институт экспериментальной социологии, Санкт-Петербург, Алетейя, 1998.
3. Карасик В.И. Культурные доминанты в языке. Языковая личность: культурные концепты: сборник научных трудов. Волгоград, Архангельск, 1996.
4. Прибрам К. Языки мира. Экспериментальные парадоксы и принципы нейропсихологии. Москва, 1989.
5. Ракова И.В. Речевые черты жанра литературной исповеди второй половины XIX века. Диссертация ... кандидата филологических наук. Санкт-Петербург, 2003.
6. Большев А.О. Исповедально-автобиографическое начало в русской прозе второй половины XIX века. Санкт-Петербург, 2002.
7. Медарич М. Автобиография. Автобиографизм. Автоинтерпретация: сборник научных статей СПбГУ под ред. А.Б. Муратовой и Л.А. Иезуитовой. Санкт-Петербург, 1998.
8. Сурат И. Иногда любовь: новая проза Татьяны Толстой. Знамя. 2014; № 8.
9. Золотова ГА., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. Москва, 1998.
10. Щур Г.С. О типах лексических ассоциаций в языке. Семантическая структура слова. Москва, 1971.
11. Чернейко О.Л. Гештальтная структура абстрактного имени. Вопросы языкознания. 1995; № 4.
References
1. Ufimceva A.A. Rol' leksiki v poznanii chelovekom dejstvitel'nosti i v formirovanii yazykovoj kartiny mira. Rol' chelovecheskogo faktora vyazyke: Yazyk ikartina mira. Moskva, 1988.
2. Delez Zh., Gvattari F. Chto takoe filosofiya. Perevod s francuzskogo i posleslovie S.N. Zenkina. Moskva: Institut 'eksperimental'noj sociologii, Sankt-Peterburg, Aletejya, 1998.
3. Karasik V.I. Kul'turnye dominanty v yazyke. Yazykovaya lichnost': kul'turnye koncepty: sbornik nauchnyh trudov. Volgograd, Arhangel'sk, 1996.
4. Pribram K. Yazyki mira. 'Eksperimental'nye paradoksy i principy nejropsihologii. Moskva, 1989.
5. Rakova I.V. Rechevye chertyzhanra literaturnojispovedi vtorojpoloviny XIX veka. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Sankt-Peterburg, 2003.
6. Bol'shev A.O. Ispovedal'no-avtobiograficheskoe nachalo v russkoj proze vtoroj poloviny XIX veka. Sankt-Peterburg, 2002.
7. Medarich M. Avtobiografiya. Avtobiografizm. Avtointerpretaciya: sbornik nauchnyh statej SPbGU pod red. A.B. Muratovoj i L.A. Iezuitovoj. Sankt-Peterburg, 1998.
8. Surat I. Inogda lyubov': novaya proza Tat'yany Tolstoj. Znamya. 2014; № 8.
9. Zolotova G.A., Onipenko N.K., Sidorova M.Yu. Kommunikativnaya grammatika russkogo yazyka. Moskva, 1998.
10. Schur G.S. O tipah leksicheskih associacij v yazyke. Semanticheskaya struktura slova. Moskva, 1971.
11. Chernejko O.L. Geshtal'tnaya struktura abstraktnogo imeni. Voprosy yazykoznaniya. 1995; № 4.
Статья поступила в редакцию 19.12.22
УДК 821.161.1
Xu Changchang, postgraduate, Shenzhen MSU-BIT University (Shenzhen, China); Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russia),
E-mail: marina12060621@yandex.ru
CONNECTED STRUCTURED CYCLES OF EDUCATIONAL CHARACTER: POETICS AND DIDACTICS. Poetic cycles addressed to a little child, such as the poetic alphabet, poetic counting, etc., whose components-poems differ in a predetermined number and are arranged according to the logic of the alphabet, the calendar, the order sequence of numbers-have a unique educational value. However, studies of these cycles are rather scattered in the scientific literature. The paper is the first attempt to consider these cycles as an integral category of "connected structured poetic cycle of educational character", taking into account their features at the formal and content levels. The study of the poetics of cycles of this kind is conducted in the work, in particular, special attention is paid to the analysis of sound writing, anthropomorphism techniques, comparative research, etc., used by the poets. It is revealed that the cycles are characterized in the light of associative projections linking unfamiliar letters, numbers, sounds, words, etc. with objects and phenomena familiar to the child. The analysis reveals didactic functions of the cycles
