CC BY
94
УДК 811.512.141
КОНЦЕПТЫ «НАИВНОЙ АНАТОМИИ» В СИСТЕМЕ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ КОНЦЕПТОСФЕРЫ БАШКИРСКОГО ЯЗЫКА
© Ф. Б. Саньяров
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450074 г. Уфа, ул. Заки Валиди, 32.
Тел.: +7 (347) 272 74 63.
В статье впервые в башкирской лингвокультурологии делается попытка системного исследования эмоциональных концептов башкирского языка, относящихся к «наивной анатомии» человека. К ним следует относить концепты «бэгер», «KYЦел», «у^эк», «эс» («душа», «сердце»). Указанные нематериальные субстанции имеют аналогию с реальными органами человека, как лингвокультурный феномен они весьма активно употребляются носителями башкирского языка.
Ключевые слова: эмоциональная концептосфера, «наивная анатомия», языковая картина мира, концепт, репрезентация, аналогия, антропоцентризм.
Выбор наиболее значимых эталонов в языковой картине мира (ЯКМ) зависит от всей концептуальной системы языка. С этих позиций изучение концептов, описывающих внутренний мир человека, представляет несомненный научный интерес, поскольку позволяет выявить не только особенности антропоцентризма того или иного языка, но, прежде всего, способствует выявлению универсальных закономерностей в наивной картине мира (НКМ) разных аспектов человеческого сознания [1]. Антропоцентрическая модель изучения национального языка через призму сознания его носителей, выделения в языковых объектах знаков, присущих той или иной этнической культуре, безусловно, требует переосмысления роли языка в когнитивной и культуросозидательной деятельности человека. Как известно, языки мира в концептуализации объективной действительности оперируют общими, универсальными категориями, когнитивные процессы также протекают на основе единых психофизиологических механизмов. Однако это не исключает того, что в основе любого национального языка лежит собственная специфическая модель или ЯКМ, в том числе отражение «наивной анатомии» носителей конкретной лингвокультуры.
В отечественной лингвистике идея «наивной анатомии» впервые была выдвинута Е. В. Урысон, которая полагает, что «объекты мировоззрения бывают двух типов - видимые (и осязаемые) и невидимые, неосязаемые, причем реальность объектов второго типа ничуть не меньше, чем реальность обычных, видимых предметов. Иными словами, кроме видимого, материального мира, существует еще мир невидимый, «идеальный» [2]. Исходя из этого, автор излагает следующую основную мысль: «В соответствии с этим представлениеим внутри человеческого тела имеется сущности двух видов - обычные, «реальные» органы и субстанции (например, сердце, печень, кровь, желчь) и сущности невидимые, «представляемые». Примером последних могут служить душа и дух. Невидимые сущности вполне аналогичны обычным органам и субстанциям - так, они имеют свои, четко очерченные функции, однако представление о разных таких сущностях развито в языке в разной степени: некоторые из них обладают полным или почти полным набором свойств, характеризующих обычные органы (субстанции), а представление о других таких сущностях лишь намечено» [2]. Таким обра-
зом, исследователю удалось выявить специфику «модели человека», зафиксированной в семантической системе русского языка, аналогичной научной картине мира.
В лингвокультурологии, правда, существует и другое мнение. Например, татарский языковед, основатель казанской лингвокультурологической школы Р. Р. Замалетдинов эмосемы «душа» (жан), «сердце» («куцел») относит к концептам внутреннего мира, этический и анатомический взгляд на человека взаимно пересекается и взаимно дополняет друг друга. Бесплотная душа противопоставляется материальному телу, сближая человека с миром других живых существ, но в то же время констатируется уникальность, исключительность человека в ряду других живых существ [3]. По мнению исследователя, среди субстанций, локализованных внутри человека, особое место занимают душа, дух, совесть. Действительно, «душа» в татарском языке передается словом «жан» и обозначает нематериальное начало, основу телесной жизненности: таналу, жан биру, жан кыю, жан саклау. Наряду с базовым концептом «душа» в татарской и башкирской лингвокультурах в концептуализации чувственного мира особенно велика роль концепта «куцел» (дословно «душа»), отличающегося своей полифункциональностью, т.е. он отражает как внутренний мир человека, эмоциональное состояние, так и его «наивную анатомию». Есть все основания полагать, что концепт «куцел» - феномен башкирской и татарской лингвокультуры - служит убедительным маркером этнического языкового сознания, показателем ментальности и чувственного восприятия действительности.
Вопросы «наивной анатомии», проблема репрезентации концептов внутреннего мира в современном башкирском языкознании становятся более актуальными, что продиктовано, во-первых, становлением и развитием антропоцентрического направления в башкирской филологии, во-вторых, башкирская лингво-культурология, эмоциональная концептосфера
башкирского языка располагает уникальным без-эквивалентным лексическим и паремиологическим фондом, которые до сих пор не стали предметом специального исследования. М. В. Зайнуллин справедливо отмечает, что «весьма актуальными проблемами в современной башкирской филологии являются культурные концепты конкретного тюрк-
ISSN 1998-4812
Вестник Башкирского университета. 2012. Т. 17. №3(1)
1521
ского этноса («душа», «сердце» и др.)» [4]. Действительно, в башкирском языке, в отличие от романогерманских, славянских языков, имеется целый ряд лексических единиц, которые, по Е. В. Урысон, следовало бы отнести к «наивной анатомии», рассматривать их в контексте аналогии с видимыми и осязаемыми органами человеческого организма.
К концептам «наивной анатомии» или эмосемам внутреннего мира человека (P. P. Замалетдинов) эмоциональной концептосферы башкирского языка мы предлагаем отнести «йэн» (душа), «куцел» (сердце), «бэгер» (дословно «печень»), «эс», <^?эк» (дословно «сердцевина, центральная часть»), причем, «бэгер», «эс», «узэк», «куцел» относятся к разряду безэквивалентной лексики башкирского языка, являются маркером этноспецифики и ментальности в языковом сознании носителей башкирской лингвокультуры. Лингвокультурный анализ подобных эмоциональных концептов предполагает их оценку через призму «внутренней формы», предложенной В. В. Виноградовым, который трактовал ее так: «Внутренняя форма» слова, образ, лежащий в основе обозначения или употребления слова, могут выясняться лишь на фоне той материальной и духовной культуры, той системы языка, в контексте которой возникло или преобразовалось данное слово или сочетание слов» [5]. Безусловно, концепты «^цел», «бэгер», «эс», «^зэк» весьма ярко отражают материальный и духовный фон башкирской, в т.ч. тюркской этнокуль-туры, трансформацию семантики языковых единиц. В данном случае мы имеем в виду концепт «бэгер», который в диахронии соответствует внутреннему органу - печени - высоко ценимому продукту питания тюркских народов: бауыр ите, эсэк-бауыр, бауыр азык, бауырЬак и др. Довольно интересны образные ассоциации, метофорические переносы, образованные на основе данной лексической единицы «бауыр «кайнау», «бауыр oзoлoY», «бауыр ите» (бала), «бауыр катыу», «бауырга таш булып ятыу», явно тяготеющие к эмоциональной концептосфере.
Наряду с этим «бауыр» является символом архетипа, примером антропоморфизации живой природы древними башкирами, показателем сравнения окружающего мира с собственным телом, внутренними органами человека. Подобная «наивная анатомия», антропоморфизация природных явлений вряд ли встречается в других лингвокультурах. Приведем примеры: «кул бауыры» (приозерье); «тау бауыры» (пригорье); «Урал бауыры» (Приуралье); «йэй бауыры» (летний сезон); «кыш бауыры» (зимний период). На наш взгляд, не менее интересна трансформация семантики «бауыр» в эмоциональный концепт «бэгер», весьма активному репрезентанту эмоционального психического состояния человека в башкирской и тюркской лингвокультуре, употребляемый в значении «любовь», «любимый». Примеры: «бэгерем», «бэгер телеу», «бэгер кидэге», «бэгер итен ашау», «бэгер катыу», «бэгер Ьырау», «бэгер телгелэнеY» и др. Пример: «Алга китеп булЬя ла эйтэйем, бер йыл буйына бауыр бадыр якыным, хэстэрлекле дудым булды ул» (Г. Гиззатулли-на). В русской лингвокультуре подобное употребление отсутствует. Тюркский лингвокультурный концепт «бэгер» соответствует русской культу-
реме «душа», тогда как в башкирском языке данное понятие вербализуется в основном посредством концепта «йэн». Таким образом, «бэгер» обладает этнической маркированностью, отражает специфику тюркского языкового сознания. Подобная установка вполне обосновывается дефинициями концепта «бэгер» в тюркских языках. В «Древнетюркском словаре» (ДТС) (1996) зафиксировано: Bagir - 1) печень; 2) переносн. - сердце: bolu ber man sen aja bagur tas «согласись со мной, ты, чье сердце - камень». Употребление концепта в некоторых тюркских языках: азерб. - багыр; башк., татар., казак., к.-калп. -бауыр; алтай - буур; киргиз - боор; тува - баар; уйгур - бегир; хакас -паар; чуваш - певер. Как видно, концепт «бэгер» в тюркских языках вербализуется в двух формах: в диахронии - бауыр; в синхронии -бэгер. Если «бауыр» - видимый, осязаемый, материальный анатомический орган человека и животных, то «бэгер» - неосязаемый, нематериальный «орган», идеальная субстанция, локализованная внутри человека, тем не менее, «бэгер» как концепт, репрезентирующий «наивную анатомию», может испытывать состояние физической боли, психологического стресса, духовного страдания. Такая аналогия убедительно подтверждается примерами из художественно-поэтического дискурса и паремиологического фонда башкирского языка: «Ата YлеY - арка Ьыныу, инэ YлеY - бэгер итец Ьулыу»; «Етен башын ел кидэ, егет бэгерен таг? кидэ» (Пословицы). «Янып-койоп, бэгерем озголэнеп, / Лэгнэт укыйым, кемгэ - белмэйем» (Ш. Бабич). «FYмер буйы Ъунмэгэн, ымЬындырган, укендергэн мохэббэтем дэ кала, тигэн эсе тойго бэгерем телеп утэ» (Н. Мусин). «Сонки эс-бауырзарзы айкап-байкап сыгырльгк, тэндэрзе зымбырлатырлык ошон-дай сихри моц, серле кой?эрзе кем ижад иткэн, ...тип кэмЬеткэн ошо халык тугелме?» (Р. Баимов). Таким образом, «невидимые сущности вполне аналогичны обычным органам и субстанциям, так как они имеют свои, четко определенные функции».
В плане «наивной анатомии» также представляет несомненный научный интерес концепт «куцел», его вербализация в лексико-деривационных структурах башкирского языка. Этимологический пласт данного концепта, способы его вербализации, лингвокультурологическое поле и, наконец, его чрезвычайная активность заставляет обращаться к нему как исключительно цельному, наиболее маркированному явлению башкирской лингвокультурологии.
Этимология концепта такова: например, в ДТС (1969) делается следующая дефиниция: konul - 1) сердце: soz konulka sindi «слово дошло до сердца»; 2) желание; 3) чувство: konulaci; konul acil; konul jurak и др. В «Башкирско-русском словаре» (1996) «куцел» представлен как: 1) духовный мир, душа, сердце: куцел яраЬы (сердечная рана); куцел бадылыу (утешать себя чем); куцел Ьызлау (душа болит) и др. Примеры: «Йыр йырламай - куцел бадылмай»; «Тэн сырхауы - куп ашау, куцел сырхауы - куп hойлэY». Как видно из примеров, «куцел», обладая качествами «наивной анатомии», отражает абсолютно все физические и болевые чувства организма, при этом неосязаемый орган вербализуется как предмет материального мира. Действительно, «куцел» может кипеть: Минем кайный торган куцелем эчемэ сыймайча та-
шып сыгырга торган йорэгем (Г. Исхаки) «Моя кипящая душа, сердце, готовое вырваться из груди». Итак, в соответствии с обыденной, языковой картиной мира, «куцел» - это не только чисто нематериальное духовное образование, это совмещение вполне материальных, даже физических параметров и характеристик нематериальных, идеальных, духовных [6]. Такая интерпретация концепта явно подтверждается примерами из художественного дискурса: «Эй, куцелдэрзе сей яраFа Ьалып канЬыраткан заман» (Г. Сигдикова). «Ул кондо куцеле болокЬотайны Айыухандыц» (Г. Якупова). «Алтынбайзыц куцеле тыныс TYгел ине, «биглайлык» хэле йэнен ойкэй» (3. Ураксин).
Следует отметить, что в русской лингвокультуре нет аналогов концепта «куцел», совпадающих по семантике и периферийным характеристикам. В башкирском языке он свидетельствует о высоком уровне эмоциональности и сентиментальности. Первоначально концепт «куцел» употреблялся в значении «сердце» как древнетюркский kunul, лишь в позднее время он стал означать понятие «душа». В свою очередь, концепт «душа» в башкирской лингвокультурологии репрезентируется скорее как субстанция с определенными телесными и духовными характеристиками. Сегодня ученые выдвинули идею о том, что душа обладает физическими параметрами, она отделяется от тела в пределах конкретного временного отрезка, т.е. понимается как материальная категория.
Весьма интересным в башкирской лингвокультурологии являются также близкие по своей семантике концепты «эс» и «узэк», совершенно отсутствующие в иных лингвокультурах, которые, безусловно, должны рассматриваться в аспекте «наивной анатомии». «^зэк» - 1) сердцевина; 5) переноси. - душа, сердце: YЗэк озолэ, сердце разрывается, душа болит; «эс» - 1) живот, брюхо, желудок; 6) переносн. -душа II душевный: эс сере, эс бушатыу, эс Иызыу. В башкирском языке концепты «эс», «узэк» активно употребляются для характеристики психического состояния человека, для описания психофизических процессов, протекающих в организме человека. В то же время, например, «эс» активно употребляется в значении ‘живот’, ‘желудок’, характеризует реальное физиологическое, соматическое состояние индивида: эс ауырта, эс катты, эс тошто, эсемдэ бурелэр олой и др., в данном случае указанные словосочетания не имеют ничего общего с «наивной анатомией». Совершенно иная картина складывается, когда «эс» употребляется в аналогии с материальным миром: эсем яна, эс Ьызыла, эс озолэ, эс-бауырFа инеу, эсте ойкэй, в данных фраземах представлена «наивная анатомия», т.к. налицо - наивная патология человеческого организма. Примеры: «вйзо генэ, атайзыц нигезен hатырFа кул барманы. Дородон эйгкэндэ, эс Ьыззы» (X. Тапаков). «Сызап тсроііоз эс боша, FYмере булмаFанса, йэне эрнеп-эрнеп ицрэй» (Л. Якшибае-
ва). «Эсем боша: торком буз турFайзар I осар осон, куззэн юFалhа» (И. Кинзябулатов). «^ір йылFаhы буйында берэу йырлай, I Эскэйзэре тулы ла
Ьагышка» («^ір»). «Эсемдэ генэ минец уттар яна/ Ник елкенэ икэн был йорэк» («Уйыл»).
В отличие от концепта «эс», эмосема «узэк» не имеет своего непосредственного внутреннего органа, сопоставимого с «наивной анатомией», поэтому «узэк» является концептом сугубо внутреннего мира человека, репрезентирующим различные психические процессы, включая соматическое состояние человека. Есть все основания полагать, что концепт «узэк» -неосязаемая, идеальная субстанция, отражающая специфику чувственного восприятия мира носителями башкирской лингвокультуры, является уникальной вариацией общекультурного концепта «душа». Исходя из этого, можно делать вывод о том, что эмоциональная картина мира носителей башкирской лингвокультуры самобытна, уникальна, разнообразна, весьма богато представлена концептами внутреннего мира человека. Данный концепт активно употребляется в живой разговорной речи и языке художественных произведений. Например: «Хатта
«катырак та, эсерэк тэ эйтте, буFай. Yзэккэ утерлек игеп эйтте (М. Карим). «hаFышка туззем. Кейек каз тауышы узэкте 0330» (Г. Якупова). Yзэгемде ницэ озэ! Танда Ьайрар коштарым да» (Т. Юсупов). «Y3 кайгыЬы узэктэ, кеше кайгыЪы кештэктэ» (пословица).
Таким образом, в эмоциональной концепто-сфере башкирского языка имеется целый ряд эмо-циоконцептов, которые следовало бы отнести к культуремам, отражающим «наивную анатомию» человека. Проведенный нами анализ доказывает, что в языковом сознании носителей башкирской лингвокультуры концепты, репрезентирующие «наивную анатомию», активно функционируют и в одинаковой мере отражают психофизиологические и патологические процессы, происходящие в человеческом организме, при этом неосязаемые субстанции характеризуются в аналогии с реальными материальными органами. Объясняется это просто: мы имеем дело с отражением архаических представлений восприятия действительности, а также познанием внутреннего мира человека древними людьми, которые устойчиво сохранились в языковом сознании современного этноса.
ЛИТЕРАТУРА
1. Замалетдинов P. P. Теоретические и прикладные аспекты татарской лингвокультурологии. Казань: Магариф, 2009. 173 а
2. Урысон Е. В. Проблема исследования языковой картины мира: Аналогия в семантике. М.: Языки славянской культуры, 2003. 19 с.
3. Замалетдинов P. P. Татарская культура в языковом отражении. М.: Гуманит. издат. центр ВЛАДОС; Казань: Магариф, 2004. 168 с.
4. Зайнуллин М. В. К вопросу о теоретических проблемах современной башкирской лингвистики. II Проблемы башкирской и тюркской филологии. Материалы НПК. Стерлитамак, 2007. 11-15 с.
5. Виноградов В. В. Русский язык: Грамматическое учение о слове. М.: Высш. школа, 1972. 20 с.
6 Урысон Е. В. Проблема исследования языковой картины мира :
Аналогия в семантике. М.: Языки славянской культуры, 2003. 27 с.
Поступила в редакцию 06.09.2012 г.
