CC BY
36УДК 811.35/ УДК 811.581
DOI: 10.21779/2542-0313-2022-37-4-131-137
Г.Ю. Джалилова, М.А. Гасанова
Концепты бедность и богатство в пословичной картине мира русского
и лезгинского языков
Дагестанский государственный университет; Россия, 367000, г. Махачкала, ул. М. Гаджиева, 43а; [email protected], [email protected]
В статье анализируются концепты богатство и бедность в паремиологических единицах русского и лезгинского языков. Линговокультурологический анализ пословиц и поговорок тесно связан с внешними факторами: с культурой того или иного народа или страны, с ее историей, бытом и т. д. Паремии реагируют на явления действительности, отражая этническое мировоззрение, передавая философские, эстетические, религиозные и прагматические народные взгляды.
В бытовании концептов бедность и богатство в русских и лезгинских паремиях репрезентированы универсальные и специфические особенности, демонстрирующие разнообразные этноспецифические образы и служащие отражением не только материального, но и духовного состояния. Пословичный дискурс носит преимущественно назидательный характер, в нем прямо или косвенно утверждается приоритет морально-этических ценностей над материальными благами.
Ключевые слова: русский язык, лезгинский язык, паремии, концепт, лингвокультуроло-гия, богатство, бедность.
Постановка проблемы
Лингвокультура есть результат взаимодействия или наложения культуры и языка, часть «культуры народа, представляющая собой совокупность явлений культуры и явлений языка, взаимосвязанных друг с другом и отраженных в сознании отдельной личности» [3, с. 78].
Языковая картина мира выступает ключевым понятием лингвокультурологии, которое определяется как «продукт сознания или фиксации национально-культурного наследия, реализующийся в процессе взаимодействия языка, действительности, а также мышления» [9, с. 121]. Основной единицей языковой картины мира выступает концепт - «мысленное образование, которое замещает в процессе мысли неопределенное множество предметов, действий, мыслительных функций одного и того же рода» [1, с. 19].
В статье проанализированы общие и специфические особенности репрезентации концептов богатство и бедность в паремиологической картине мира русского и лезгинского языков.
Результаты исследования
Пословичный фонд отдельного языка можно воспринимать как культурное наследие. Паремии традиционно и однозначно отражают наиболее яркие фрагменты национальной языковой картины мира, менталитет, мировосприятие, отношение к людям, гендерные особенности и т. д. Пословицы и поговорки являются ценным источником, поскольку предоставляют информацию о традициях, культуре и быте народа и
охватывают реальные жизненные условия и специфику мировосприятия. Пословичная картина мира представлена системой правил и взглядов, выработанных этносом на протяжении многих столетий.
В русских и лезгинских пословичных текстах основными лексемами, репрезентирующими понятия бедность/кисибвал и богатство/девлетвал, являются деньги/пул, золото/къизил, богатство/девлет, бедняк/кесиб, богач/девлетлу и др.
Традиционно понятие богатство связывают с драгоценными металлами, в первую очередь - золотом, которое используется как в прямом, так и переносном, метафорическом значении:
рус. яз.: Здоровье дороже золота. Золото и на воде плавает. лезг. яз.: Гьар ц1арц1ар гайиди къизил жедач «Не все, что блестит, - золото». Къизил гъвеч1и ят1ани, къимет ч1ехи я «Хотя золото маленькое, но цена высокая». Кьарадиз аватай къизил кьуру жедач «Даже упав в грязь, золото не ржавеет». Хъсан ч1ал къизлдиляни багьа я «Доброе слово дороже золота».
Концепт богатство часто реализуется через лексему деньги/ пул, которая является маркером социального благополучия и источником забот и тревог:
рус. яз.: Денег наживешь - без нужды проживешь. Денежка без ног, а весь свет обойдет. Копейка кругла, смотри, чтоб не укатилась. Деньги, что камни: тяжело на душе лежат.
лезг. яз.: Пул ава - девлетлу я, акьуллу я, пул авач - ахмакь «Если деньги есть -умный, если денег нет, то дурак». Кесибдиз пул жагъайла твадай чка жагъидач «Бедняк, нашедший деньги, не находит место, куда их можно было бы положить». К1вале къал пул авачирла жеда «Дома скандал происходит из-за денег».
В обеих лингвокультурах актуализируется образ денег как гарантированного и безотказного средства достижения любой цели:
рус. яз.: И слова не скажи, только грош покажи. Стоит крякнуть да денежкой брякнуть - все будет.
лезг. яз.: Пулдихъ фекьи анихъ амукьрай, шариатни маса къачуз жеда «За деньги не только муллу, но и шариат можно купить».
Но обнаруживается и группа паремий, в которых деньгам отводится второстепенная роль в жизни человека и утверждается приоритет духовных ценностей:
рус. яз.: Не деньги нас наживали, а мы их. Деньги не голова: дело наживное. Не в деньгах счастье.
лезг. яз.: Пулдин берекет квайт1а, ам гъиляй-гъилиз фидачир «Если бы деньги изобилие приносили, они из рук в руки не переходили бы».
В паремиологической картине мира рассматриваемых языков представлены образы, демонстрирующие пагубное влияние материального богатства на человека:
рус. яз.: Богатый помнит только о себе. Пусти в душу ад, будешь богат. Грехов много, да и денег вволю.
лезг. яз.: Хур т1уьрда, хур гатада «Наевшись грудинки, по своей груди бьет» (т. е. от избытка и довольства с ума сходит). Къуьлуьн фуаз, ракьун руфун к1анда «Для пшеничного хлеба необходим железный желудок (т. е. не каждый выдерживает испытание богатством). Ац1ай к1ат1ал алай итим фад кьиляй акъатда «Богатый мужчина голову быстро теряет». Буба кьенмаз, хци къизилар авай чка хабар кьада «Как только умирает отец, сын интересуется, где его золото лежит».
В обеих лингвокультурах складывается положительный образ богатства, если только оно является результатом труда и бережливости:
рус. яз.: На дырявый кошелек денег не наберешь. Без копейки рубля нет. Деньги под ногами не валяются. Без труда не выловишь рыбку из пруда.
лезг. яз.: Ваз к1ант1а виртни фу, къачу гъиле перни, кьусу «Хочешь хлеб с медом, возьми в руки лопату и совок». Ни ч1угурт1а зегьмет, гьанава берекет «Кто трудится, у того достаток в доме». Кепекдин къадир авачирдаз манатдин къадир жедач «Кто не ценит копейки, тот и рубль не ценит». Са-са кепекдикай манат жеда «По одной копейке рубль получится».
Общей чертой русских и лезгинских паремий о материальном благополучии является то, что в них прослеживается религиозная тематика, что свидетельствует о значимой роли религии в жизни данных народов:
рус. яз.: Грехов много, да и денег вволю. Деньга не только попа купит, но и Бога обманет. Богатому рай, а бедному ад.
лезг. яз.: Гишиндаз аман, тухдаз иман жедач Азраил чандин къайгъуда жеда, мерес малдин «Азраил думает о душе, а родственники - о богатстве». Кесиб рекьидай-ла, фекьи азарлу жеда «Когда умирает бедняк, мулла заболевает». Девлетлу кьейила, фекьидиз хвеши жеда «Когда умирает богатый, мулла радуется» (т. к. его за молитвы щедро вознаградят).
Достаток и нужда связаны в первую очередь с удовлетворением первичных потребностей человека, к которым относится еда. В обеих пословичных картинах мира обнаруживаются интересные паремиологические образы, актуализирующие рассматриваемые концепты посредством пищевого кода культуры:
рус. яз.: У голодного нет силы, у богатого нет веры. Перебиваться с хлеба на воду (крайняя нужда). Куда нам есть сметану с калачом: хлебаем и воду с черняком (ржаным хлебом). Дорог и хлеб, коли денег нет. Густая каша семьи не разгонит (т. е. семья крепка, коли есть достаток).
Интересна лингвокультурная коннотация бытующего выражения положить деньги на кашу, связанная с давней русской традицией, согласно которой при рождении ребенка пришедшие поздравить новоиспеченных родителей клали деньги на специально приготовленную крышку кастрюли или горшка с кашей, обычно гречневой или пшенной. Данный обычай носит условный, символический характер, а когда-то имел глубоко сакральное значение. «Обряд с «кашей» и сейчас предполагает сбор денег, а прежде являвлялся древней формой оплаты повитухи; ритуал называли продажа каши, он имитировал оплату за рождение ребенка и защищал, как верили, его от внезапной младенческой смерти [9, с. 261]. Другое выражение Денежки на стол, а изба на простор - демонстрирует традицию выкупа невесты у родителей. Такой обычай есть и у дагестанцев, но он не отражается в паремиологическом дискурсе лезгин;
лезг. яз.: Гишин вечрез ахварайни цуьк1 аквада «Голодная курица и во сне видит просо». Тухда гишиндикай хабар кьадач «Сытый голодного не поймет». Кесиб рекь-идайла, фекьи азарлу жеда «Когда умирает бедняк, мулла заболевает». Гъуьр авачир к1вале сафунин дяве ава «В доме, где нет муки, сито воюет». Ац1ай к1ат1ал - гишин кьиф «На полном ларе голодная мышь». Гишин балк1анди кьенерар жакьвада «Голодный конь удила жуёт».
Внешний вид, одежда также свидительствуют о материальном достатке, как верно подмечено в русской поговорке Встречают по одежке, провожают по уму. И в лезгинских паремиях символами материального благополучия может выступать «одежный» код культуры:
Шалвар авачирдаз кьве юк1 хун аквада «Тому, у кого нет штанов, во сне снится два метра бязи». Я руфун тух жедач, я дун - ц1ийи «Ни полного желудка, ни новой одежды».
В русском языке обнаружены в составе паремиологических единиц собственные имена, называющие антропного и антропоморфного персонажа. В лезгинском языке антропонимический код культуры в пословичном дискурсе не представлен:
рус. яз.: Как у Сенюшки две денежки - так Семен да Семен, а у Сенюшки ни денежки - ни во что Семен. Деньги есть - Иван Петрович, денег нет - паршива сволочь. Богат Ермошка: завел кота да кошку.
В лезгинских пословицах и поговорках синонимами слов девлет, девлетлу «богатство, богатый» могут выступать персидское и тюркское заимствования авадан и берекет:
Авадан хуьр гумадилай чир жеда «Богато ли село по дымоходам видно». Кьуь-зуьди к1валин берекет я «Старый человек - богатство дома». Ни ч1угурт1а зегьмет, гьанава берекет «Кто трудится, у того в доме и достаток». Пулдин берекет квайт1а, ам гъиляй-гъилиз фидачир «Если бы деньги приносили богатство, они из рук в руки не переходили бы».
К вещественным признакам материального благополучия или неблагополучия можно отнести лексемы, обозначающие место локализации денег - это карман, кошелек, мошна и т. п.:
рус. яз.: В одном кармане вошь на аркане, а в другом - блоха на цепи. И велика была мошна, да вся изошла.
лезг. яз.: К1вале фу тахьунин, киседа пул тахьун сад я «Нет хлеба в доме или нет денег в кошельке - одно и то же». Руфуна зар - келледа гар «В кармане густо, а в голове пусто».
Пословичные образы, репрезентирующие богатство как отражение духовного состояния, представлены в обоих языках обширной группой, что свидетельствует об утверждении приоритета духовного над материальным. В паремиях подчёркивается, что никакие богатства не смогут заменить любовь, дружбу, здоровье, поскольку эти ценности и есть самое большое богатство:
рус. яз.: Любовь нельзя купить деньгами. Хороший друг ценнее сокровища. Здоровье дороже денег. Здоровью цены нет. Здоровье - первое богатство. Лучше капля ума, чем вдоволь богатства.
лезг. яз.: Акьул маса къачуз жедай зат1 туш «Ум - это не то, что можно купить». Багьа хъиц1икьдикай бармак цваналди акьуллу жедач «Оттого, что из дорогой овчины сошьёшь папаху, умнее не станешь». Мас авай гаф алтундилай багьа я! «Ценное слово дороже золота!». Къиметлу гаф къизилдилай багьа я «Достойное слово - дороже золота». Хъсан ч1ал къизлдиляни багьа я «Доброе слово дороже золота». Зегьмет-зегьмет, мадни зегьмет-ингье еке девлет «Труд, труд, еще раз труд - вот тебе и богатство». Сагъвилелай еке девлет авач «Здоровье - самое большое богатство». Къанажагъ маса къачуз жедач «Достоинство купить нельзя». Виш манатдилей са дуст хъсан я «Чем иметь сто рублей, лучше иметь одного друга».
Богатство часто противопоставляется антонимическому концепту бедность в пословичных текстах:
рус. яз.: Богатого по отчеству, а убогого по прозвищу. Лучше жить бедняком, чем разбогатеть со грехом. От нужды умнеют, от богатства жиреют. Богатого за стол усаживают, а бедного и так выпроваживают.
лезг. яз.: Пул ава - девлетлу я, акьуллу я, пул авач - ахмакь «Если деньги есть, то умным считают, коли нет, то дураком называют». Гишиндаз аман, тухдаз иман же-дач «У голодного нет силы, у богатого нет веры». Кесибдин рик1 дагъ я, девлетлудин рик1 - дар «Сердце бедняка - как гора [широкое], сердце богача - узкое». К1вал маса гайиди са йисуз девлетлу жеда - к1вал маса къачурди са йисуз кесиб жеда «Кто продал дом, год живет богатым, кто купил дом, год живёт бедным».
Следует отметить, что бедность/кисибвал получает в русской и лезгинской па-ремиологических картинах мира неоднозначную интерпретацию. Бедняк может вызывать сочувствие и сострадание, желание помочь:
рус. яз.: Бедный богатому не брат. Бедность не порок. С деньгами мил, а без денег постыл.
лезг. яз.: Кисибвал айиб туш, угъривал айиб я «Бедность не постыдна - стыдно воровать». Кесиб рекьидайла, фекьи азарлу жеда «Когда умирает бедняк, мулла заболевает». Кесибдин гъил яхъ «Бедного надо поддержать». Дарда авайдаз куьмека «Нуждающемуся помоги».
Бедняк представляется как человек не только обездоленный, но и неудачливый, несчастный. «Материальная нужда накладывает тень и на все другие стороны бытия бедняка» [2, с. 366]:
рус. яз.: Бедному везде бедно. Бедному нигде места нет. Бедным родился - нищим помрешь. Бог с бедного последнее сдирает да богатого одевает.
лезг. яз.: Кесиб гьамамдиз фейила, чими ци мурк кьуна «Когда бедняк идет в баню, даже горячая вода превращается в лед». Кьуьд кесибдин душман я «Зима - враг бедняка». Мекьидан гъил гишидан кьулак «Руки замерзшего за пазухой у голодного». Кесибдин бахт къарагъайла, вич ахварал фида «Когда к бедняку приходит счастье, он засыпает» (т. е. не замечает). Кесибдин сурни кесиб жеда «Могила бедняка - тоже бедная». Къаравулвал кесибдал атайла, йифни яргъал жеда «Когда караулит бедняк, и ночь удлиняется».
Бедняк может рассчитывать на сочувствие и понимание только от такого же бедняка:
лезг. яз.: Кесиб кесибдин панагь я «Бедняк бедняку опора», Кесибдин рикЫкай кесибди хабар кьада «Что на сердце бедняка только другого бедняка интересует».
Однако есть паремии, в которых рассматривается положительное отношение к концепту бедность, поскольку бедняку нечего терять и нечего бояться: Бедный спит крепче. Бедность учит, а счастье портит. Лучше жить в честной бедности, чем в богатстве, нажитом нечестным путём: Лучше жить бедняком, чем разбогатеть со грехом. У бедного шуба овечья, а та же душа человечья.
Если рассматривать стилистические приемы создания паремиологических образов, то видим, что преобладающим в обоих языках выступает метафора:
рус. яз.: Деньги пух - только дунь на них - и нет. Богатство - вода: пришла и ушла. Кому вершки, а кому корешки.
лезг. яз.: Гишиндан рафун ац1уда, вил ац1удач «У голодного желудок наполнится, а глаза остаются ненасытными».
Встречаются примеры и с таким видом метонимического переноса, как синекдоха: рус. яз.: Есть грош, будет рожь.
лезг. яз.: Кепекдин къадир авачирдаз манатдин къадир жедач «Кто не ценит копейки, тот и рубль не ценит».
Активно представлены пословичные конструкции, построенные на сравнении:
рус. яз.: Богатство спеси сродни. Беден как церковная мышь.
лезг. яз.: Пул инсандин душман я «Деньги - враг человека».
Яркие, экспрессивные образы пословичного дискурса могут создаваться за счет параллелизма и антитезы:
рус. яз.: С деньгами мил, без денег - постыл. Слову - вера, хлебу - мера, деньгам - счет. Богатство гниет, а нищета живет.
лезг. яз.: Касибвал айиб туш, угъривал айиб я «Бедным быть не стыдно, а стыдно воровать». К1вал маса гайиди са йисуз девлетлу жеда - к1вал маса къачурди са йисуз кесиб жеда « Кто продал дом, год живет богатым, кто купил дом, год живёт бедным».
Заключение
Таким образом, при реализации концептов бедность и богатство в русской и лезгинской паремиологических картинах мира отображаются общие и отличительные признаки, представленные через самобытные паремиологические образы. Собранный фактический материал можно условно разделить на две группы:
1) пословичные образы, репрезентирующие богатство и бедность, как отражение материального состояния;
2) пословичные образы, репрезентирующие богатство и бедность, как отражение духовного состояния.
Паремиологические единицы носят преимущественно инструктивный характер, в них прямо или опосредованно утверждается приоритет морально-этических ценностей над материальными благами.
Литература
1. Аскольдов С.А. Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: антология. - М.: Academia, 1997. - С. 267-279.
2. Гасанова С.Н., Гасанова М.А. Лингвокультурологический анализ концепта «богатство» в паремиологической картине мира табасаранского и агульского языков // Мир науки, культуры, образования. 2015. № 6 (55). - С. 364-366.
3. Гасанова М.А., Айвазова З.Г. Лингвокультурологическая специфика обращений в лезгинском и китайском языках // Вестник ДГУ. Сер.: Гуманитарные науки. 2021. Вып. 2. - С. 105-111.
4. Городецкая Л.А. Лингвокультурная компетентность личности как культурологическая проблема: автореф. дис. ... д-ра культурологии [Электронная версия печ. публикации]. - М., 2007 // http://vak.ed.gov.ru/common/img/uploaded/files/vak/announcements/Kutur/GorodetskayaL A.doc К структуре текста: Антология / под ред. В.П. Нерознака. - М., 1997.
5. Ганиева А.М. Пословицы и поговорки лезгин. - Махачкала, 2010.
6. Даль В.И. Пословицы русского народа. - М.: Художественная литература,
1989.
7. Евдокимова Л.В. Специфика отражения менталитета русского народа в малых жанрах русского фольклора (пословица и поговорка) // Научное обозрение Саяно-Алтая. 2018. № 2 (22). - С. 40-45.
8. Кадачиева Х.М. Абдулкадырова А.Б. Системные и структурные характеристики концептосферы // Вестник ДГУ. Сер.: Гуманитарные науки. 2019. Вып. 3. -С. 65-70.
9. Ковшова М.Л. Лингвокультурологический метод во фразеологии: коды культуры. - 3-е изд. - М.: ЛЕНАНД, 2016. - 456 с.
10. Федорова А.А. Аксиологический потенциал паремиологического фонда русского языка (на примере пословиц и загадок) // Наука через призму времени. 2018. № 1 (10). - С. 121-123.
Поступила в редакцию 5 июня 2022 г.
UDC 811.35/ UDC 811.581
DOI: 10.21779/2542-0313-2022-37-4-131-137
Concepts of Poverty and Wealth in the Proverbial Picture of the World of the Russian
and Lezgian languages
G. Yu. Jalilova, M.A. Gasanova
Dagestan State University; Russia, 367000, Makhachkala, M. Gadzhiyev st.; dzhaliloval04866@mail. ru, gas. marina@mail. ru
The article is devoted to the analysis of the concepts of wealth and poverty in the paremiologi-cal units of the Russian and Lezgian languages. The linguacultural analysis of sayings and proverbs is closely connected with external factors: the culture of a particular people or country, its history, everyday life, etc. The paroemias react to the phenomena of reality, reflecting the worldview of the people, conveying philosophical, aesthetic, religious and pragmatic folk views. In the existence of the concepts poverty and wealth in the Russian and Lezgian paremiological pictures of the world, universal and specific features are represented, revealing a developed figurative component. Proverbial images representing the concepts under consideration serve as a reflection not only of the material, but also of the spiritual state. The paremiological units are mainly edifying in nature, they directly or indirectly assert the priority of moral and ethical values over material goods.
Keywords: Russian language, Lezgian language, paroemia, concept, linguistic culture, wealth, poverty.
Received 5 June 2022
