CC BY
27
ББК 81.001.2 YAK 81.1
Ю.В. СУРГАИ
Y.V. SURGAI
КОНУЕПТУАЛИЗАУИЯ СТАРОСТИ В РУССКОМ ДИАЛЕКТНОМ КИНОТЕКСТЕ
CONCEPTUALIZATION OF OLD AGE IN RUSSIAN DIALECTAL CINEMATEXT
Статья посвящена проблеме репрезентации культурных концептов в кинотексте. Предлагается новый критерий классификации кинотекстов и, в соответствии с ним, вводится понятие «диалектный кинотекст». Далее, рассмотрев содержание концепта СТАРОСТЬ в русской традиционной культуре, автор анализирует особенности его репрезентации в двух русских диалектных кинотекстах.
The article deals with the problem of cultural concept manifestation in cinematexts. A new criterion of cinematext classification is suggested and the term "dialectal cinematext" is introduced in the article. The author surveys the ways of representation of the concept "old age" in the traditional Russian culture. Then on the basis of two dialectal cinematexts the peculiarities of verbal and non-verbal representation of that concept are analysed.
Ключевые слова: диалектный кинотекст, концепт, традиционная культура.
Key words: dialectal cinematext, concept, traditional culture.
Возрастающая визуализация культуры ведёт к тому, что все большую роль в массовой коммуникации играют не вербальные, а синтетические тексты, лингвистические и лингвокультурные особенности которых ещё предстоит изучить. На данном этапе развития культуры, ведущие позиции среди подобных текстов занимает кинотекст. Под ним, вслед за Г.Г. Слышкиным и М.А. Ефремовой, мы понимаем «связное, цельное и завершённое сообщение, выраженное при помощи вербальных и невербальных знаков, организованное в соответствии с замыслом коллективного функционально дифференцированного автора при помощи кинематографических кодов, зафиксированное на материальном носителе и предназначенное для воспроизведения на экране и аудиовизуального восприятия зрителями» [2, с. 32].
Как культурный феномен кинотекст обладает рядом специфических признаков. К ним относятся синтетичность, иллюзорность, преобладание зрительного ряда, имманентная интертекстуальность, массовая доступность, тесная связь с социальными процессами, культурная обусловленность. Таким образом, в художественном фильме неизбежно находят выражение актуальные для социума концепты, что делает кинотекст перспективным источником для лингвокультурологических исследований.
Существует множество классификаций кинотекстов с точки зрения семиотики и кинотеории. Для лингвокультурологического исследования наибольший интерес представляет классификация кинотекстов на основании общетекстовых признаков, предложенная М.А. Ефремовой и Г.Г. Слышкиным [2, с. 37-39]. В ней за основу приняты следующие критерии: жанр, ценность для лингвокультурного сообщества (прецедентные - непрецедентные); степень оригинальности сценария (оригинальные -переработки литературной или кинематографической основы (экранизации, римей-ки) - развитие (продолжение) литературной или кинематографической основы (сик-велы)); степень закрытости (массовые - элитарные); адресант (профессиональные -любительские); адресат (детские - семейные - взрослые). Мы предлагаем дополнить эту классификацию ещё одним параметром: дискурсивные особенности сюжетного действия. Этот критерий основан на таких фундаментальных свойствах кинотекста, как культурная обусловленность и тесная связь с текущими социальными процессами. Он отражает, в рамках какого дискурса разворачивается действие фильма (диалектный, научный, медицинский и т.д.). Таким образом, в поле зрения попадает не
только вполне очевидная межкультурная, но и внутрикультурная специфика кинотекста, что представляет значимость для лингвистического и лингвокультурного исследования. Конечно, учитывая интердискурсивный характер кинотекстов (интердискур-сивность особенно типична для креолизованных текстов), это деление оказывается весьма условным, так же как, к примеру, их жанровая классификация. Тем не менее, учёт дискурсивных особенностей сюжета позволяет исследователю уточнить и пополнить базу для лингвокультурной интерпретации фильма.
Материалом исследования послужили российские кинотексты «Бабуся» (2003, режиссёр Л. Боброва) и «Старухи» (2003, режиссёр Г. Сидоров). Согласно вышеупомянутой классификации, исследуемые кинотексты можно определить как оригинальные, непрецедентные, элитарные, профессиональные. По типу адресата кинотекст «Бабуся» относится к семейным, в то время как «Старухи» следует причислить к «взрослым» (не рекомендованным для просмотра детям до 16 лет). С точки зрения жанровых особенностей оба фильма представляют собой драмы. Выбор материала обусловлен тем, что в данных кинотекстах центральными персонажами являются пожилые люди, живущие в деревне и, соответственно, являющиеся носителями традиционной культуры. Исследуемые кинокартины достаточно точно воссоздают социальную действительность, отображая жизненные реалии данной социальной категории граждан, вплоть до особенностей их речевого поведения. Таким образом, в данном случае речь идёт о диалектных кинотекстах.
Цель статьи - проанализировать способы объективации концепта СТАРОСТЬ в русском диалектном кинотексте.
Исследование состояло из нескольких этапов: 1) характеристика содержания исследуемого концепта в русской традиционной культуре; 2) выявление способов выражения концепта СТАРОСТЬ в двух русских диалектных кинотекстах.
В традиционной культуре в старости человека выделялось два периода. Первый период - «престарелый», связанный с частичной утратой трудоспособности и длящийся примерно до 70 лет, и период «ветхости» (или «дряхлости»), означающий утрату памяти, умственных способностей [1, с. 632-639].
Первый период старости имеет как отрицательные, так и положительные коннотации в традиционной культуре. Негативная интерпретация связана с тем, что человек, теряя физические силы, не может больше участвовать в трудовой жизни коллектива. Потеря репродуктивных функций также традиционно связывается с некоторой неполноценностью. Однако на этом этапе старики всё же не теряют общественной значимости и выполняют ряд важных функций в обществе. Так, старики выступали в роли членов совета на общественных сходах. В спорных ситуациях всегда обращались к «суду стариков», который разрешал конфликты, возникавшие во время переделов общественных угодий и разделов семейного имущества. Кроме того, в семье старики помогали присматривать за детьми, и были для них главным источником сведений об окружающем мире; их рассказы и сказки приобщали детей к восприятию действительности, будничным обязанностям и нормам поведения. «Почерпнув многое из услышанного в своём детстве, старики теперь сами становились источниками сведений об основании деревень, передавали информацию о событиях прошлого, были носителями традиционных знаний и опыта» [1, с. 632-639].
Вообще в сфере культа старость человека является положительной, поскольку увеличивает его духовную силу. Чувствуя приближение старости, старики и особенно старухи, становились более набожными. Они строго соблюдали запреты и даже, не довольствуясь этим, устанавливали для себя более строгие посты. Старухи, утратившие способность к деторождению, составляли единую ритуально чистую группу с вдовами и старыми девами и имели статус девственности, в данном случае возвратной. Это давало им право принимать участие в обрядах ограждения общины от различного рода опасностей, например, в «опахивании» села против мора, в обрядах вызывания дождя [1, с. 632-639].
Старики в крестьянской общине играли роль посредников между живыми и мёртвыми в силу своего пограничного состояния. Поэтому вся ритуально-нормативная практика крестьянской общины находилась в ведении старух, они были носительницами и трансляторами для следующих поколений знаний об обрядах и обычаях. Кро-
ме того, в традиционной культуре только пожилые люди могли выполнять функции знахарей. Близость стариков к потустороннему миру обусловливало принесение их «в жертву» в некоторых ситуациях. Так, в новый дом первыми входили старики, так как считалось, что тот, кто первым войдёт в новый дом, первым и умрёт. В бане старики мылись в последнюю очередь, потому что «последний пар» считался наиболее опасным из-за встречи с нечистой силой, обитавшей, по поверьям, в бане [2, с. 632-639].
Второй период старости (до которого доживали далеко не все) характеризуется весьма отрицательно, так как он связан с полной утратой общественной значимости, а в семье старики окончательно приравниваются к категории детей. Этот период характеризуется выражениями «выстариться», «ум прожить», «ум назад пойдёт». Старого человека называли «безгодевой», «давношный», «живушной», «перевекошный», «жвакун». Время дряхлости связывалось с последней фазой жизни, когда жизненные силы подходили к концу, что называлось «выжило», «старость душит», «отягу нет». В состоянии дряхлости люди зачастую становились в тягость окружающим. Несмотря на то, что общественные нормы предписывали относиться к пожилым людям любого возраста почтительно, больных и немощных стариков, ставших обузой, не только не уважали, но и часто обижали в семье словами «Когда же ты истратишься, когда ж тебя Господь приберёт»; «Твои года уж отошли, а твоё дело - лежи на печи, да три кирпичи!», «пора костям пора на место», «их [стариков] на том свете уже с фонарями ищут», «на старух смотреть, так и не жить». В народе бытовало поверье, что люди, живущие слишком долго «чужой век заживают», то есть отбирают часть жизни у молодых (о таких говорили «зажился»). Грехом считалось лечить стариков [1, с. 632-639].
Обобщая вышеизложенное, можно выделить следующие функции пожилых людей в традиционной культуре.
В повседневной жизни:
1) житейские советы по хозяйству и судейские функции на общественных сходах (только мужчины);
2) присмотр за детьми в семье.
В духовной сфере:
1) трансляция культурных ценностей и опыта детям, формирование картины мира детей;
2) контроль ритуально-нормативной практики в общине;
3) роль посредника между миром мёртвых и живых (знахарские функции, ритуальные функции).
Следовательно, неоднозначность отношения к старости обусловлена двойственным изменением общественных функций человека, вступающего в этот период. С точки зрения профанного мира - это регресс, так как старики выполняют лишь вспомогательную функцию в быту (и то до определённого времени). С другой стороны, старость - это подъём на новую ступень духовного развития. Накопленный житейский опыт и наличие свободного времени, а также физическая несостоятельность позволяют человеку сконцентрироваться на духовной сфере. Тяга к духовному самосовершенствованию обусловлена также пограничным положением старости как возрастного этапа. Таким образом, налицо посреднические функции стариков в культуре: в духовной сфере - обеспечение связи между миром мёртвых и живых, в профан-ном мире - между поколениями.
В современной культуре, безусловно, преобладает отрицательное отношение к старости человека и вещей, старость теряет сакрализацию. Возможно, именно этим объясняется стремление современных женщин «оттягивать» вступление в этот период, отказ от самоидентификации как члена данной возрастной группы. В традиционной культуре положительное и отрицательное отношения находятся в более сбалансированном состоянии.
Рассматривая особенности актуализации концепта СТАРОСТЬ в кинотекстах «Бабуся» и «Старухи», прежде всего, следует отметить, что в обоих фильмах он выражен как вербальными, так и невербальными средствами и остаётся активным в сознании зрителя на протяжении всего фильма, пронизывая всё его действие.
Вербальное выражение реализуется исключительно средствами акустического ряда (в обоих кинотекстах письменное слово отсутствует), а именно, диалектной речью главных героев, носителей традиционной культуры. В данном случае диалектная культура вполне однозначно репрезентирует концепт СТАРОСТЬ, так как носителями традиционной культуры в исследуемых фильмах и современной реальности являются, в основном, пожилые женщины.
Обращение персонажей друг к другу отражает статусные отношения между ними. Так, в кинотексте «Бабуся» редко звучит имя главной героини. Внуки её называют «бабуся» как при обращении, так и при упоминании о ней в третьем лице (кстати, именно слово «бабуся» задаёт ритм всему кинотексту, так как оно звучит с определённой периодичностью, маркирует начало и конец фильма). Даже сестра Анна иногда обращается не по имени, а «няня». Такое обращение отражает внутрисемейную иерархию: в диалектной культуре няней принято называть старшую сестру, в обязанности которой традиционно входил присмотр за младшими детьми. Остальные персонажи называют главную героиню «тётя Тося». При этом слово «тётя» является чаще маркером старшинства («тётя», «дядя» - это традиционные обращения к старшему человеку, не являющемуся родственником) нежели семейного родства (тётей героиня приходится только Лизе и Виктору). Таким образом, в фильме «Бабуся» на первый план выдвигается социальная роль героини, её возраст является коммуникативно-релевантным фактором в общении с другими персонажами. Иная ситуация наблюдается в кинотексте «Старухи», где персонажи обращаются друг к другу по именам: Фёкла, Феня, Фенечка, Аннушка, Дарья. Они равны по возрасту и по статусу и составляют единую мы-группу. В данном случае возраст не имеет значения, так как в деревне, где живут героини, нет людей, отличных по социальному статусу или гендерному признаку. Юродивый Микитка является по своему статусу «общим ребёнком» - его ругают за проступки, но не наказывают жёстко; он свой в компании старух, но ему не наливают спиртного.
Кроме речи персонажей исследуемый концепт в обоих кинотекстах актуализируют застольные песни персонажей, а также закадровые песни, раскрывающие связь с традиционной культурой. Важную роль здесь играет также внутрикадровая и закадровая музыка, исполняемая на традиционных инструментах. Музыка и песни актуализируют концепт СТАРОСТЬ через сему «традиция».
Однако содержание исследуемого концепта в обоих кинотекстах раскрывается, прежде всего, через семы «конец», «смерть», «последний». Всё население деревни состоит из пожилых женщин, нет мужчин, детей и молодых жителей, некому продолжать род и передавать традиции. Показательно, что в обоих фильмах присутствуют мужчины репродуктивного возраста, но они не являются продолжателями рода. Так, в фильме «Старухи» молодой мужчина Миколка - инвалид с синдромом Дауна, в «Бабусе» Виктор и его друг - алкоголики, а физически и психически здоровый Николай безнадёжно влюблён в женщину, которая не отвечает ему взаимностью, живёт далеко и, предпочитает работу семье.
Старость как постепенный конец, обращение в небытие весьма наглядно показана в кинотексте «Бабуся», где переход от жизни к смерти происходит через обращение бабуси в вещь - то, что существует, но не живёт. В начале фильма бабуся - личность, она востребована, на ней держится дом, она воспитывает внуков. Даже когда она становится немощной, она всё ещё пытается быть самостоятельной, чувствует себя человеком, что демонстрирует эпизод, в котором бабуся сопротивляется разлуке с больной дочерью и уверена, что сможет позаботиться о ней и о себе. К концу фильма она полностью превращается в вещь - не задаёт вопросов, не рассуждает, вообще перестаёт разговаривать и покорно следует, куда ведут. Идея вещности выражается в данном кинотексте вербально (разговоры персонажей) и невербально. Невербальное выражение осуществляется как с помощью мимики актрисы, так и собственно кинематографическими средствами - сменой планов. В начале фильма главную героиню периодически показывают крупным планом, подчёркивая её эмоциональное состояние. В период, когда её возят от одного дома к другому и родственники поочерёдно от неё отказываются, главная героиня показывается общим планом, что усиливает впечатление деперсонификации.
Одним из ключевых элементов содержательной структуры концепта СТАРОСТЬ является сема «физическая немощность», которая находит выражение в исследуемых кинотекстах как на вербальном, так и на невербальном уровнях. Так, в фильме «Бабуся» главная героиня говорит «оттанцевали ноженьки», когда сестра приносит ей письмо и в шутку просит станцевать. В одном из эпизодов (после концерта) также упоминается, что тётя Тося не сможет дойти домой, если её не подвезут. Она носит по полведра воды из колодца, так как уже не может донести полное ведро. В этом эпизоде физическая слабость героини акцентируется авторами и выражается сразу на двух уровнях - звуковом и зрительном. В кинотексте «Старухи» сема «физическая немощность» выражена, главным образом, в эпизоде, где старухи бегут, хромая, с палочками в дом соседки, о смерти которой известил юродивый Миколка. Однако в данном фильме этот эпизод является единственным репрезентантом семы физической слабости. В этом кинотексте наоборот, подчёркивается самостоятельность старух - они живут абсолютно автономно, рассчитывая только на собственные силы, полностью покинутые государством (нет электричества, задерживают и без того мизерную пенсию) и родственниками (никого не навещают родственники; хоронят друг друга соседки; единственный наведавшийся в деревню родственник приезжает только после смерти тётки и не торопится сходить к ней на могилку, он полностью погружён в собственные проблемы и всё время пьян). Фёдор и солдаты, которые покупают у Фёклы самогон, - единственная ниточка, связывающая их с внешним миром. Особенно ярко эта вынужденная самостоятельность и отчуждённость от общества проявляются в эпизоде, где пожилую женщину хоронят не родственники, а такие же пожилые соседки и каждая из них знает, что её собственные похороны будут такими же. Таким образом, старость здесь концептуализируется также через семы «ненужность» и «одиночество». Не менее отчётливо вышеупомянутые идеи выражены в кинотексте «Бабуся». Здесь слабая связь с внешним миром проявляется, прежде всего, в незнании героиней современных реалий («Кто такие новые русские?»), её погружённости в прошлое, в воспоминания. В эпизоде последнего разговора с зятем и дочерью Бабуся демонстрирует уверенность в собственных силах, надежду только на них, несмотря на осознаваемую физическую слабость: «Не такая уж я беспомощная, что не смогу сделать. Я же сама себя обихаживаю. <...> Я ещё на своих ногах, и дочку я не брошу, за ней ухаживать буду» («Бабуся»). В этом кинотексте одиночество героини ощущается особенно остро, так как это одиночество в семье, ненужность самым близким людям, которые предают Бабусю, отдавшую им силы и все деньги.
Старость в традиционной культуре тесно связана с бедностью (практика старчества) и аскетизмом. Этот социальный аспект находит выражение и в исследуемых кинотекстах, где сема «бедность, нищета» реализуется, преимущественно, невербально, с помощью предметного мира в кадре (за исключением разговоров о размере пенсии и задержки её выплаты). Её репрезентантами являются старая одежда героев, скромное застолье (картофель, огурцы, пирожки), бедные похороны старушки («Старухи»), маленький узелок с вещами Бабуси, случайно встреченный в городе нищий старик. В традиционной культуре материальные блага в старости не являются ценностью, бедность - естественное состояние старика. Кроме того, бедность для крестьянина является табуированной темой, её не принято обсуждать по отношению к себе, чтобы не притянуть. Эта культурная особенность отражена и в исследуемых кинотекстах: героини спокойно относятся к своей бедности, Бабуся даже гордится «большой» пенсией. Единственное словесное упоминание о недостатке денег относится к эпизоду в фильме «Старухи», где старушка пришла к соседке одолжить немного масла и оправдывает свою просьбу: «.маслице кончается, а деньги ., а деньги . пенсию не знаю, когда нынче привезут, аль нет». Это отношение контрастирует с восприятием своей бедности городским стариком, не являющимся представителем диалектной культуры: «Думаешь, алкаш, тунеядец? Мой стаж, чтоб ты знал, 57 лет.<...> А ты попробуй прожить на пенсию. Полмесяца не протянешь» («Бабуся»).
На невербальном уровне, через зрительный ряд, идею старости как конечной стадии бытия передаёт пейзаж, выразительная сила которого давно известна и активно используется кинематографистами. Природные сезоны в русской культуре имеют
вполне однозначные и устойчивые ассоциации с периодами человеческой жизни: весна - детство и юность, лето - молодость и зрелость, осень - зрелость, первый период старости, зима - старость, смерть. Времена года очень часто используются в качестве метафор в стихах и песнях. Действие фильма «Старухи» происходит осенью, в то время как «Бабуся» захватывает два сезона - осень и зиму, что также подчёркивает идею перехода от одной стадии жизни к другой. В фильме «Бабуся» символическая функция пейзажа подчёркнута ещё и тем, что все воспоминания главной героини связываются с летом. Вообще, природный ландшафт - это среда существования традиционной культуры, и в кинотексте, также как и в тексте художественной литературы, он является одним из средств апелляции к концепту НАРОДНАЯ КУЛЬТУРА. В обоих фильмах деревенская природа появляется в кадре с определённой периодичностью, что задают ритм кинотекстов. Даже в кинотексте «Бабуся», где действие разворачивается, в основном, в помещениях, деревенские пейзажи выводятся в виде отдельных кадров, соединяющих эпизоды.
Не менее эффективным невербальным средством актуализации концепта СТАРОСТЬ в исследуемых кинотекстах является предметный мир, окружающий героев. В обоих кинотекстах они существуют в мире старых, вещей: старые ветхие избы, старая утварь и предметы интерьера, старая, «бесцветная», не соотносящаяся с модой одежда бабушек (платок, тёплая кофта, шерстяные носки, галоши), пожелтевшие от времени фотографии. Однако нельзя сводить значение старых вещей в кадре лишь к идее конца, их функция гораздо сложнее - они не просто «обрисовывают» физический и социальный мир, а раскрывают духовную сторону бытия героев. Так, показанные в обоих фильмах деревянные окна, стол, печка, лавки, железная кровать-сетка, полосатые половики, самовар, рушники, икона в углу выражают значение не «ветхий», а «старинный», «традиционный» и символизируют традиционную культуру, носителями которой являются герои исследуемых кинотекстов. Глубокий смысл в обоих фильмах передают старые пожелтевшие фотографии родственников, бережно хранимые на виду (на стенах, на зеркале, на столе). Они не просто иллюстрируют внутрисемейные связи, а раскрывают ценностные установки хозяйки избы - на них изображены близкие дорогие люди, которые умерли (как правило, муж, родители, некоторые дети) или живут далеко (дети, внуки). Эти фотокарточки не просто маркируют старость хозяйки, а выражают идею ценности семьи для неё, любви к близким (даже покинувшим и забывшим этот дом), трепетного отношения к своему прошлому. С помощью фотографий подчёркивается функция посредничества стариков между миром мёртвых и живых, реализация связи поколений. Таким образом, предметный мир в исследуемых кинотекстах репрезентирует не только физический и социальный аспекты старости, но и её сакральное значение, акцентируя стабилизирующую и посредническую функции стариков в культуре.
Особые значения в кинотексте создают вариации освещения в кадре. Так, в фильме «Старухи» главная функция освещения - воспроизведение естественных условий: изменение освещённости связано с изменением времени и места действия (помещение, туман, время суток). В фильме «Бабуся» освещение выполняет несколько иную функцию. Оно более равномерно и, в целом, несколько интенсивнее естественного, что даёт возможность зрителю легко рассмотреть все предметы, находящиеся в кадре (в основном, детали интерьера), а также разглядывать лица персонажей, отслеживать тонкую динамику их чувств. Повышение интенсивности света в некоторых эпизодах выделяет воспоминания Бабуси из реалий настоящего, «осветляет» воспоминания. О важности контроля зрителя за изменениями эмоционального состояния персонажей говорит также частое использование первого плана в фильме.
Духовный мир традиционной культуры раскрывается в исследуемых кинотекстах, главным образом, через характеры и действия главных героев. Они выражаются преимущественно вербальными средствами (невербальными объективаторами являются иконы в избах, фотографии родственников).
Как было отмечено ранее, старость в диалектной культуре традиционно ассоциируется с набожностью, что манифестируют вербальными и невербальными средствами исследуемые кинотексты. В обоих фильмах в избах в «красном углу» стоят иконы. В фильме «Бабуся» старушки, провожая главную героиню в город, говорят:
«Поезжай с богом, мы тебя проводим. Не болей, нас не забывай, деревню не забывай. Живи с Богом, приезжай в гости», «Дай бог дорожки, не плакай». Говоря об отражении в кинотексте религиозного аспекта, нельзя не обратить внимание на то, что образ бабуси содержит многочисленные аллюзии на образ Христа: страдание за других, терпение, всепрощение, чудесное исцеление, отсутствие эгоцентризма, пренебрежение материальными благами, скитания.
Одним из фундаментальных свойств диалектной культуры является территориальность. Диалектная культура не мыслима вне определённых пространственных рамок (не случайно пейзаж является одним из символов российской деревни). Поэтому любовь к родине является естественным элементом духовной культуры традиционного общества. Так, в кинотексте «Бабуся» патриотизм находит выражение в напутствии старушек главной героине перед отъездом в город: «Не болей, нас не забывай, деревню не забывай». Весьма показательным в этом отношении является диалог главной героини с племянником («Бабуся»), в котором проявляется не просто нежное отношение к родной земле, но и самоотверженность, готовность жертвовать собой на благо отечества, не требуя ничего взамен.
Бабуся: Я помню такой случай. Была я небольшим таким подростком. Послали боронить, а я не умею лошади запречь. Так мне хотелось поработать, но меня не пустили. До работы не допустили, я села и заплакала.
Виктор: Понимаю, ты давай ещё войну вспомни ...
Бабуся: А в войну трудились. Всё отдавали, все силы отдавали, не ж.алея себя, для фронта, для родины.
Виктор: И много вам платили за ваш ратный труд?
Бабуся: А плотили [sic] совсем мало, трудоднями - денег тогда ещё не было.
Виктор: Ради чего вы работали, тогда?Зачем? Для кого старались-то? А?
Бабуся: Для родины, как? А как же?
Виктор: Для родины?Ну и что вам за это ваша родина?
Бабуся: А родина помогла нам хорошо.
Виктор: Как помогла?
Бабуся: Как, вот пенсию дали, хорошую.
Виктор: Большую, хорошую-то?
Бабуся: Тысячу пятьсот.
Виктор: О-о-о, ты у нас миллионер.
Этот диалог демонстрирует также и трудолюбие главной героини, ценностное отношение к труду. Оно выражается в фильме и невербальными средствами: в начале картины показан эпизод, где главная героиня занимается работой по дому и одновременно присматривает за детьми. Она терпеливо возится с шумными малышами (разнимает мальчишек, успокаивает плачущего младенца, обеспечивая тишину для внучки, которая пытается делать уроки). Трудолюбие демонстрируют и героини фильма «Старухи» - они терпеливо возятся в огороде, обеспечивают своё существование исключительно собственным трудом. При этом они всегда готовы помочь друг другу (убрать урожай картофеля, одолжить масла соседке, похоронить соседку, у которой нет родственников, помочь обустроиться беженцам, принимают роды у новой соседки) и проявить сострадание (успокаивают побитую мужем Валентину, спасают беглого солдата). Готовность помочь является также одной из ключевых характеристик бабуси. Она всегда живёт для кого-то, о ком-то заботится (о внуках, о детях), пренебрегая собственными благами и страданиями.
Героинь обоих кинотекстов отличают также такие черты, как гостеприимство, терпимость, доброжелательность, которые проявляются в сценах, показывающих принятие старухами в свой круг представителей другой культуры, застолье с новыми соседями, проводы бабуси всей деревней, терпимость по отношению к юродивому Миколке.
« ...бабу Тосю пришли провожать. За бабу Тосю давайте (поднимает рюмку). Баба Тося, за твоё здоровье, за тебя. Поезжай с богом, мы тебя проводим. Не болей, нас не забывай, деревню не забывай. Живи с Богом, приезжай в гости. Давайте выпьем».
Подводя итоги, следует отметить, что оба кинотекста отражают стереотипные представления россиян о современной русской деревне. Часть их актуализируется исключительно с помощью видеоряда: живописные пейзажи, простор, отсутствие асфальтированной дороги, старые покосившиеся избы, крики петуха и лай собак. Исключительно акустическим средствами (закадровая и внутрикадровая музыка, речь персонажей) передаётся диалектная речь и народные песни, звучащие в кадре и за его пределами. Остальные элементы стереотипного представления о деревне (общая нищета, пьянство немногочисленных деревенских мужчин либо их отсутствие, население, преимущественно состоящее из старух, застолье как одна из важнейших форм общения) находят выражение в рамках обеих семиотических систем.
На сегодняшний день существует множество фильмов, действие которых разворачивается в рамках традиционной культуры. В большинстве из них акустический уровень воспроизведения её реалий сводится лишь к закадровым (реже внутрикадро-вым) народным песням, хотя не менее значимым элементом традиционной культуры является диалектное слово. В этом плане кинотексты «Бабуся» и «Старухи» выгодно отличаются от остальных, так как в них адекватно воспроизводится не только коммуникативное, но и речевое поведение носителей традиционной культуры. Особая линг-вокультурологическая ценность этих фильмов состоит также в том, что в них традиционная культура является не «местом» действия, а «главным героем». Режиссёрам удалось раздвинуть рамки вышеупомянутых стереотипов и через реалии профанного мира традиционной культуры показать зрителю её духовную сущность, выйти на уровень сакрального.
Итак, проведённый анализ показал, что в традиционной культуре выделяется три взаимосвязанных аспекта концептуализации человеческой старости: физический, социальный и духовный. Все три аспекта нашли выражение в исследуемых диалектных кинотекстах как на вербальном, так и на невербальном уровнях. При этом ключевыми репрезентантами концепта СТАРОСТЬ в диалектном кинотексте являются диалектный дискурс и коммуникативное поведение персонажей. В качестве вспомогательных средств репрезентации выступают предметный мир (интерьер, одежда) и пейзаж.
Литература
1. Баранов, Д.А. Мужики и бабы : Мужское и женское в русской традиционной культуре. Иллюстрированная энциклопедия [Текст] / Д.А. Баранов [и др.]. - СПб. : Искусство - СПб., 2005. - 688 с.: илл.
2. Слышкин, Г.Г., Ефремова, М.А. Кинотекст (опыт лингвокультурологического анализа) [Текст] / Г.Г. Слышкин, М.А. Ефремова. - М. : Водолей Publishers, 2004. - 153 с.
