CC BY
33
УДК 821.161.1 - БЛОК КОВАЛЕВА Т.В.
доктор филологических наук, профессор, кафедра истории русской литературы Х1-Х1Х веков, Орловский государственный университет им. И.С. Тургенева E-mail: tatko1986@maiI.ru
UDC 821.161.1 - BLOK KOVALEVA T.V.
Doctor of Philology, professor, Department of the History of the XI-XIX centuries of the Russian Literature, Orel State
University E-mail: tatko1986@mail.ru
КОНЦЕПЦИЯ ПОЭТИЧЕСКОЙ КНИГИ ДЛЯ ДЕТЕЙ В ТВОРЧЕСТВЕ А.А. БЛОКА
Статья первая
THE CONCEPT OF THE POETIC BOOK FOR CHILDREN IN A.A. BLOK'S WORKS
Article 1
Статья посвящена изучению концепции поэтической книги для детей в творчестве одного из самых уникальных поэтов Серебряного века А.А. Блока. Анализ архитектоники и композиции цикла «Круглый год» убеждает в том, что большую часть своих поэтических экспериментов русский поэт перенес в эту область своего творчества.
Ключевые слова: А.А. Блок, поэзия для детей, цикл, поэтическая книга, лирика, метр, ритм, система рифмования.
The article studies the concept of the poetic book for children in works of one of the most unique poets of A.A. Blok's silver age. The analysis of architectonics and composition of «All year round» cycle convinced that Russian poet transferred the most part of the poetic experiments to this field of the creativity.
Keywords: A.A. Blok, poetry for children, cycle, poetic book, meter, rhythm, system of rhyming.
В начале ХХ столетия в русской культуре были созданы основные предпосылки для выделения детской литературы в самостоятельную область художественного творчества, где происходили сложнейшие процессы, типологически и генетически связанные с общелитературной эволюцией. Так, возникновение в эпоху модернизма тенденций к лирической циклизации [8] и оформление их в виде концепции поэтической книги, в которой подчинение «единому субъективно-эмоциональному началу» [10, с. 492] основывается на сюжетно-тематических и ассоциативных связях, наиболее ярко воплотились именно в феномене поэтической книги для детей как целостного и законченного ансамблевого единства.
Появлению этой концепции во многом способствовали изменения в инфраструктуре печатного дела в России, что выразилось в бурном росте количества типографий и издательств, ориентированных, в частности, и на детского читателя, в расширении полиграфических возможностей за счет новых технологий многокрасочной ротационной печати. [4, с. 81] В начале ХХ века детская книжка становится автономным субъектом публикационного процесса, а ее структура и оформление приобретают специфические, ни с чем не сравнимые черты: особенный формат, цветные иллюстрации, выполненные профессиональными художниками, сложное взаимодействие рисунка и текста.
Оформление концепции русской поэтической книги для детей было обусловлено и глубинной сменой художественных парадигм: «... модернистские поэтические
принципы "накладывались" на особенности, уже сформировавшиеся в детской литературе предшествующих периодов» [6, с. 30-31]. Исследователи отмечают, что для писателей-модернистов было характерно повышенное внимание к феномену детства: «Прогрессистский тренд модерна вывел детство из сакрального круга вечности, обозначив его земные топологические координаты в рамках индивидуального и социального пространств. <...> Определенным итогом этих культурных трансформаций можно назвать закрепление конвенции "охраняемого" детства как объекта, требующего защиты, подлежащего социальному формированию и выступающего подготовительным этапом на пути ко взрослому статусу, конвенции, надолго определившей основные воспитательные и образовательные парадигмы детства» [11, с. 235].
Усложнение литературного процесса обусловило появление таких детских периодических изданий нового типа, как «Тропинка», «Галченок», и оформление самого понятия «детскости» как особенного художественного метода отражения и постижения окружающего мира (В. Хлебников, В. Каменский, Е. Гуро и др.). Не случайно, что в детской литературе начала ХХ столетия все большую роль начинают играть профессиональные литераторы, среди которых нельзя не назвать А.А. Блока, издавшего в 1913 году сразу две книжки с жанрово-тематическим определением «стихотворения (стихи) для детей» - «Сказки» и «Круглый год». О последней Ю.Н. Верховский писал: «...кое-что из этой
© Ковалева Т.В. © Kovaleva T.V.
10.00.00 - ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ 10.00.00 - РИТШЬОИСЛЬ
книги, может быть и не сразу понятное, прежде усвоит-ся, как тихая и нежная песня без слов, которую хочется повторять, а потом уже будет понято». [20, с. 5]
В основу композиции «Круглого года», как явствует из названия, положен принцип циклизации календарного типа: каждое стихотворение представляет собой своеобразный этюд в составе четырех циклов - по временам года. При этом распределение произведений внутри этих тематических частей носит отпечаток сугубо авторского восприятия.1
Так, первый цикл «Весна» открывается лирической миниатюрой «Вербочки» на темы вербной недели (конец марта - апрель). Написано это стихотворение от лица девочки, ожидающей прихода православного праздника - Вербного воскресенья. Одним из главных атрибутов его являются веточки вербы - субститут пальмовых ветвей, которыми жители Иерусалима встречали Иисуса Христа: «Ветви вербы, освященные в вербное воскресенье, в народе обычно сохранялись за образами в течение целого года. Вербная суббота (канун вербного воскресенья) - праздник воскрешения Лазаря, служащий и символом оживления природы». [2, т. 2, с. 668] Стихотворение было написано в феврале 1905 года, первоначально имело название «Вербная суббота»2 и, возможно, было предназначено для выходившего по заказу Святейшего Синода учебного издания под редакцией В. А. Тернавцева «Наша школа: Книга для чтения» (1905)3, что предопределило использование приема гипокорисмы - «нагнетания слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами» [13, с. 85] в существительных, выстраивающихся в специфический образный ряд: вербочки, мальчики, девочки, свечечки, огонечки, ветерок, дождик.4
В качестве метрической основы этого текста Блок избрал песенный 3-ст. хорей с довольно редким чередованием строк с дактилическими и мужскими окончаниями. Эта нисходящая ритмическая каденция подкрепляется различными видами звуковых и синтаксических повторов при заметном позиционном ослаблении рифменных созвучий: Мальчики да девочки Свечечки да вербочки Понесли домой.
ские созвучия - грамматически однородные, неточные (за исключением рифмопары «удаленький - маленький»), с пополнением и заменой заударных рифменных компонентов: деВочки-веРБочки, теПЛятся-креСТятся. Последняя рифмопара (веРБНОЕ-пеРВАЯ) дает расподобление еще и в области заударного вокализма. Мужские рифмы, напротив, - точные, со знаменательным неразличением падежных форм (см. антиптосис [13, с.62]): огня - дня.
Все это вкупе с перебоями ритма является признаком стилизации под народную традицию в духе «Песни девушек» из третьей главы «Евгения Онегина», написанной нерифмованным 3-ст. хореем со сплошными дактилическими окончаниями. Этот пушкинский эксперимент Блок пытался воспроизвести еще раньше в неоконченном стихотворении «Веселимся, кружимся...» (1904), выполненном тем же 3-ст. хореем, но с дактилическими и женскими окончаниями.5 В стихотворении «Вербочки» такая ритмическая изготовка несколько диссонирует с избранной поэтом строфической формой трехстиший, которые представляют собой графически разделенное шестистишие тернарного типа: ААЬ ССЬ. Смешение фольклорной и литературной традиций проявляется и в нарушениях метра, типологически восходящих к формам фольклорной полиметрии:
Огонечки теплятся, 3-ст. хорей
Прохожие крестятся, 3-ст. ямб
И пахнет весной. [1, с.4] 2-ст. амфибрахий
Следует отметить, что в блоковской рукописи после этой строфы были помещены еще два трехстишия с тем же метрическим неразличением и знаменательным изменением образной структуры, вызывающим прямые ассоциации со стихотворением «Вербная суббота» из цикла «Распутья» (1902-1904).6 Эти строфы зачеркнуты рукой автора с пометой «не синодально»:
И на сонной улице 3-ст. хорей
За углом целуются 3-ст. хорей
Невеста и жених. 3-ст. ямб
Огонек, не гасни-ка, 3-ст. хорей
Быть бы нам у праздника, 3-ст. хорей
Не взглянуть на них! [2, т.2, с.342] 3-ст. хорей
Огонечки теплятся, Прохожие крестятся, И пахнет весной.
Ветерок удаленький, Дождик, дождик маленький, Не задуй огня!
В Воскресенье Вербное Завтра встану первая Для святого дня [1, с. 4].
Рифмообразование в тексте оставляет впечатление безыскусности, намеренной стилизации. Все дактиличе-
Следующее стихотворение из цикла «Весна», написанное в 1912 году специально «для Сытина»7, получило название «Ворона» и по некоторым приметам пейзажа так же, как и предыдущее, может быть отнесено к изображению середины весеннего сезона. В основе его композиции оказывается орнитологический образ, с которым в русской поэзии традиционно связаны трагические мотивы «мрачных птиц» [19, с. 127128] Блок переламывает эту семантику за счет передачи непосредственных эмпирических наблюдений за поведением птицы, в образе которой проявляются черты детской чистоты и доверчивости: в изображении поэта ворона - наивное создание, чем-то похожее на ребенка своим любопытством и непосредственностью. Не слу-
чайно поэтому, что эмоционально и оценочно насыщенное лирическое повествование в стихотворении ведется как бы от лица ребенка, называющего мокрые стружки «игрушками» и определяющего состояние птицы как ребячески-восторженное: «дух занялся», «ворона довольна», «дышать ей привольно». Такой модус изображения вороны (ворона), возможно, был почерпнут из басенного корпуса И. А. Крылова, у которого эта простодушная птица идет гулять, «утыкавши себе павлиным перьем хвост», пытается подражать орлу, в 1812 году попадает в «суп» к французам и, конечно же, считает себя обладателем «ангельского голоска».
Этот своеобразный образно-тематический эксперимент подкрепляется у Блока четким ритмом 3-ст. анапеста со сплошными женскими окончаниями, рифмующимися попарно в составе двустиший. И это напрямую связывает стихотворение с эстетикой стиха «некрасовской школы», в рамках которой проходила легитимизация анапестов как метрически наиболее соответствующих «естественному ритму русского языка» [5, с. 179]:
Вот ворона на крыше покатой
Так с зимы и осталась лохматой...
А уж в воздухе - вешние звоны,
Даже дух занялся у вороны...
Вдруг запрыгала вбок глупым скоком,
Вниз на землю глядит она боком:
Что белеет под нежною травкой?
Вот желтеют под серою лавкой
Прошлогодние мокрые стружки...
Это все у вороны - игрушки,
И уж так-то ворона довольна,
Что весна, и дышать ей привольно!.. [1, с. 6-7]
Блок модернизирует романтический тип пейзажа с «мрачными птицами», превращая его в бытовую зарисовку, приближающуюся по интонационно-смысловым параметрам к поэзии для малышей8, которая «говорит <...> как бы на другом русском языке - языке чистых идеалов и ясных отношений внутри всего космоса». [3, с. 146] Для создания уникального эффекта «детскости» Блок намеренно усиливает изобразительное начало в своем поэтическом тексте, подкрепляя его звукописью, реализуемой в тавтограмматических конструкциях («вот ворона», «даже дух», «вдруг. вбок.. вниз»), в частотном повторе видовой номинации (на 12-ть строк текста четыре повтора существительного «ворона»), противопоставленной природному фону - белый с зеленым («белеет под нежною травкой»), желтый с серым («желтеют под серою лавкой»). Именно потому синтаксис стихотворения насыщен авторскими знаками препинания: многоточия, тире, риторические вопрос и восклицание. Все это наряду с межстрофическим переносом между четвертой и пятой строфами и выразительными цветовыми деталями создает особенный эмоциональный фон для представления быстрой смены зрительского ракурса: вверху - на крыше - ворона, внизу - на земле - остатки снега, желтые мокрые стружки.
Это - приметы «тихого пейзажа», который характеризуется «восприятием природы как гармонии» [19, с. 155].
Под стать этим простодушным натуралистическим описаниям и рифменная архитектоника текста: смежная рифмовка точных (за исключением последней рифмы: довольнА - привольнО) неглубоких женских созвучий, как будто бы придуманных ребенком.
Стихотворение «На лугу» также было написано в 1912 году специально для сборника «Круглый год» и представляет собой пейзажную зарисовку, по эмоциональности и непосредственности восприятия приближающуюся к детскому уровню сознания. Все перечисляемые в первой его части природные объекты сопровождаются эпитетами, выраженными сравнительной степенью прилагательных. Леса вдали виднее, Синее небеса, Заметней и чернее На пашне полоса, И детские звончее Над лугом голоса.
Весна идет сторонкой,
Да где ж она сама?
Чу, слышен голос звонкий,
Не это ли весна?
Нет, это звонко, тонко
В ручье журчит волна [1, с. 8].
Накопление цветовых и звуковых определителей подчеркивает особенность детского восприятия сезонных изменений в природе, что подкрепляется вопросительными конструкциями и утверждением через отрицание («Нет, это...», см. акротеза [13, с. 42]). Таким образом, текст стихотворения строится на расширении полифоничности художественного пространства от зрительного к преимущественно слуховому восприятию: звонкие голоса детей и весны, звонкое журчание ручья. Этим специфическим приемом поэт добивается особенного импрессионистического эффекта музыкального неразличения природных и антропологических шумов, которое оказывается сродни той самой «музыке революции», услышанной поэтом в 1917 году в Петрограде.
Стихотворение представляет собой две секстины со сквозной рифмовкой на две пары рифм (ЛЬЛЪЛЪ), что вызывает прямые ассоциации с европейской классической традицией. Написано оно 3-ст. ямбом с чередованием женских и мужских окончаний и по специфике своей образно-тематической системы подпадает под семантический ореол, восходящий к песенному жанру пасторальной тематики, обозначенному еще в «Риторике» М.В. Ломоносова. При этом ритмическая структура текста выдерживает четкую двухчастность: в первом 6-стишии преобладает пеоническое звучание строк с пиррихием на второй стопе, во втором - доминируют полноударные строки, подчеркивающие смену стилистической доминанты.
В целом композиция весеннего цикла представляет
собой предельно разнообразный по форме триптих из хронологически близких сезонных описаний, отмеченных отчетливо выраженным дискурсом «детства» - написанных для детей и от имени детей.
В отличие от весеннего раздела книги цикл «Лето» имеет иные художественные и эстетические основания. Уже первое стихотворение «Я стремлюсь к роскошной воле.», написанное Блоком еще в 1898 году и адресованное «Л.Д.М(енделеевой)» [2, т. 1, с. 420], задает принципиально новый тип поэтического дискурса, как минимум - юношеского. Не случайно поэтому, что тексту стихотворения предпослан эпиграф из «Песни» В. А. Жуковского («Счастлив тот, кому забавы.»): Там один и был цветок, Ароматный, несравненный.9 Жуковский
Я стремлюсь к роскошной воле, Мчусь к прекрасной стороне, Где в широком чистом поле Хорошо, как в чудном сне.
Там цветут и клевер пышный, И невинный василек, Вечно шелест легкий слышно: Колос клонит. Путь далек!
Есть одно лишь в океане, Клонит лишь одно траву... Ты не видишь там, в тумане, Я увидел - и сорву! [1, с.10-11]
Это стихотворение стоит особняком в композиции «Круглого года», так не имеет отчетливо выраженной связи с календарной архитектоникой книги. Текст стихотворения до некоторой степени является продолжением символического сюжета Жуковского, с той лишь разницей, что у Блока предельно конкретизирована фитогеграфия средней полосы: клевер, василек, колос, трава. Все эти природные объекты определяются через систему когнитивных метафорических эпитетов: так, клевер именуется «пышным», очевидно, по аналогии с народными представлениями об удаче, которую приносит его четырехпластинчатый лист 10, василек называется «невинным»11, что вызывает ассоциации с мифом о юноше по имени Цианус, тело которого богиня Флора превратила в синий цветок [9, с.388], колосья и траву, как в сказке, клонит вниз неведомая сила.
Среди этих флористических образов, описывающих хорошо знакомое детскому читателю «широкое чистое поле», неназванным остается только загадочный цветок, упоминаемый в эпиграфе и черновом варианте: Все в одном цветке желанном, Клонит он один траву [2, т.1, с. 199].
Этот образ вызывает определенное искушение видеть в нем аналог волшебной розы из сказки Ш. Перро «Красавица и чудовище» или «аленького цветочка» -
символа «чуда единственной любви, входящей в жизнь человека, встречи двух людей, предназначенных друг для друга» [16, с. 101].
В рукописи стихотворения есть заглавие, объясняющее смысл развернутой на весь текст романтической аллегории, - «Поле жизни» (генитивная метафора на основе пословичной коммемораты [13, с. 137]), придающее картине природы откровенно сказочный антураж. И хотя поэт, несмотря на знаменательную оговорку «Путь далек!», все же отказался от прямого изображения поисков волшебного цветка, все же в произведении, на наш взгляд, сохраняется мотив романтического путешествия к «очарованному берегу». Можно только предположить, исходя из иллюстрации художника Г. Алексеева, одобренной самим Блоком, что проходящая через поле и уходящая за горизонт дорога, со всеми приметами среднерусского пейзажа, символизирует путешествие в дальние края, из привычной реальности в сказку.
О возможности такой интерпретации связи иллюстративного материала и текста говорит тот факт, что, работая над изданием детских книжек «Круглый год» и «Сказки», Блок внимательно относился к их внешнему оформлению и просил издателя прислать ему «несколько образцов шрифтов, рисунки и обложку...» [15, с.525]
Стихотворение написано 4-ст. хореем с чередованием женских и мужских окончаний в трех четверостишиях с традиционной для русской поэзии перекрестной системой рифмования. Рифмы здесь в основном точные, за исключением женского созвучия второй, центральной строфы: пышнЫЙ-слышнО (йотированная рифма с несовпадением заударных гласных). Формальные параметры этого текста позволяют говорить о том, что А.А. Блок намеренно изменяет симфоническую тональность летнего цикла, выдвигая на первый план сугубо литературный поэтический дискурс. Свидетельством тому является и тот факт, что три из четырех текстов цикла выполнены хореическими размерами.
Стихотворение «Дышит утро в окошко твое.» создано в 1899 году и представляет собой исключение из хореической контекста цикла: как и стихотворение «Ворона» из цикла «Весна», оно написано 3-ст. анапестом со смежной рифмовкой строк, но при этом все
рифмы здесь мужские, точные, образующие композиционное кольцо, что обусловлено эпистрофическим повтором риторического обращения: «Вдохновенное сердце мое». 3-я и 4-я строки рукописи («Пролетают забытые сны, / Воскресают виденья весны.») не вошли в беловой вариант, очевидно, по причине упоминания в них весны.12:
Дышит утро в окошко твое, Вдохновенное сердце мое, И на розовом облаке грез В вышине чью-то душу пронес Молодой народившийся Бог... Покидай же тлетворный чертог, Улетай в бесконечную высь, За крылатым виденьем гонись, Утро знает стремленье твое, Вдохновенное сердце мое! [1, с. 11]
Образный строй текста довольно своеобразен и сим-воличен: обращение к «вдохновенному сердцу», упоминание розового облака и «молодого Бога» напрямую связываются с праздником Преображения Господня, в простонародье именуемым Яблочным Спасом, то есть хронологически лирическое описание соответствует второй половине августа. Такое композиционное решение свидетельствует о том, что Блок не предполагал связать каждую из поэтических миниатюр с определенным месяцем того или иного сезона.
Не удивительно поэтому, что и стихотворение «Полный месяц встал над лугом.» из того же летнего цикла оказывается хронологически связанным с предыдущим: в нем упоминаются августовские туманы, цветущие луга и «мрак ночной». Написано оно в 1898 году и только через десять лет было опубликовано в журнале «Тропинка» под названием «Ночью». По своей образной семантике оно отчасти напоминает также и первое стихотворение летнего цикла: те же пейзажные определители (луг, трава, туман), но представленные в ночном освещении в контрасте с утренним: Полный месяц встал над лугом Неизменным дивным кругом, Светит и молчит. Бледный, бледный луг цветущий, Мрак ночной, по нем ползущий, Отдыхает, спит. Жутко выйти на дорогу: Непонятная тревога Под луной царит. Хоть и знаешь: утром рано Солнце выйдет из тумана, Поле озарит,
И тогда пойдешь тропинкой, Где под каждою былинкой Жизнь кипит [1, с.12-13].
Отчетливое членение на две не равные по объему тематические части в рабочем экземпляре первой книги «Собрания стихотворений» (1911) микшировалось де-
лением на трехстишия, но в конце концов Блок отказался от полноценного графического членения на строфы, как и от названия, которое, очевидно, на его взгляд не отвечало художественному заданию детской книги.
Картина ночного мира в тексте этого стихотворения составляется из трех равных по лирическому объему и равнозначных описаний месяца, луга и дороги, которым противопоставлены солнце, поле и тропинка. Развитие темы идет через усиление контраста образов: ночная жизнь характеризуется бледностью, темнотой, тревогой и страхом, тогда как утренний мир полон пробивающегося сквозь туман света и движения («.под каждою былинкой / Жизнь кипит»). Отсюда сложная метафоричность и противоречивость первой тематической части: месяц «встает кругом» и называется позже луной, цветущий луг обозначен удвоением эпитета «бледный», полипредикативная контекстуальная синонимия - «отдыхает, спит» - не имеет прямого субъекта (луг? мрак?), неопределенностью отличается и царящая под луной «непонятная тревога». Напротив, во второй части при полном отсутствии метафорических эпитетов появляется четкая субъектность: «солнце выйдет,.. озарит» «знаешь,.. пойдешь тропинкой», «жизнь кипит». Этот образно-стилистический переход отчасти компенсирует не совсем детский лирический дискурс первой части, тогда как упоминание в самом конце текста былинки (в значении «стебель травы» [14, с. 57]), под которой существует таинственный мир, передает непосредственность и точность детского восприятия, оставляя финал произведения открытым для разворачивания последующих лирических сюжетов.
Стихотворение написано разностопным хореем (4+4+3) экзотической формой скрытой строфики, созданной на основе тернарных структур со сквозным рифмованием коротких строк с мужскими окончаниями - ААЬССЬВБЬЕЕЬРБЪ. Отчасти эта форма напоминает строфику стихотворения «Вербочки», но без рифменных экспериментов: только две женские рифмы дают расподобление в заударном вокализме (дорогУ-тревогА, ранО-туманА). Все остальные созвучия точные, грамматически однородные (мужские - сплошь глагольные).
Стихотворение «Блудящий огонь» - самое таинственное во всем летнем цикле. Здесь так же, как и в предыдущих текстах раздела, представлен мотив движения в пространстве, не определяемого какой-либо целью: За туманом, за лесами Загорится - пропадет, Едешь влажными полями -Снова издали мелькнет. Так блудящими огнями Поздней ночью, за рекой, Над печальными лугами Мы встречаемся с тобой. Но и ночью нет ответа, Ты уйдешь в речной камыш, Унося источник света, Снова издали манишь [1, с. 14]
Стихотворение было написано в 1901 году и выдержало несколько существенных редакций, но свое название получило в составе именно «Круглого года». Согласно «Толковому словарю» Д.Н. Ушакова, «блудящие огни» (или блуждающие огни) - «бледное пламя, появляющееся ночью над могилами и болотами (фигурирует часто в поверьях, легендах и т. п.; явление объясняется самовозгоранием газов, выделяемых гниющими веществами)» [17, стб.157]. Блок персонифицирует это природное явление через мистическое восприятие народного сознания. Свидетельством этому, на наш взгляд, являются использованная в начале текста трансформированная формула сказочного зачина («За туманом, за лесами.») и убранная из белового варианта вторая строфа:
Над туманной полосою
Был огонь, - огонь бежит;
Это с родственной душою
Дух блудящий говорит. [2, т. 1, с. 241]
Стихотворение это, как и открывающее цикл «Я стремлюсь к роскошной воле.», написано 4-ст. хореем с чередованием женских и мужских окончаний, но характеризуется тенденцией к формированию пеониче-ского ритма (на 12 строк всего 1 полноударная строка). При этом рифмы здесь сплошь точные с ослаблением грамматической однородности в конце текста. Таким образом, самое таинственное стихотворение цикла на уровне своих формальных показателей оказывается предельно «литературным», что ослабляет эффект воздействия на ребенка мистического содержания.
Примечания
1. См.: «... первоначально Блок предполагал напечатать в сборниках ряд стихотворений, снятых им впоследствии по настоянию издательства, желавшего «дать детям более доступный материал». <.. > из сборника «Круглый год» были изъяты стихотворения: «Болотный попик», «Весна и колдун», «В лапах косматых и страшных», «Твари весенние» и «Ранний час. В пути незрима».» [15, с.525]
2. В 1905 году вербная суббота выпадала на 22 апреля.
3. Первая публикация под названием «Вербная суббота» состоялась позже в журнале «Тропинка» (1906, №6) и в букваре
B. Тернавцева «Наука слова» (1912).
4. Аналогичный прием был использован А.А.Блоком в стихотворении «Веселимся, кружимся...» (1904).
5. Особенно интересны в этом отношении первые 4 строки запева, среди которых оказывается точный прототип строки «Мальчики да девочки.», рифмующейся по принципу грамматического подобия со строчкой «Ясные звездочки».
6. Ср.: «По улице веет, гуляет весна. <.> На улице праздник, на улице свет <.> Там было свиданье. Там был разговор.» [2. т.1. с.159-160]
7. Имеется в виду сборник «Круглый год», готовившийся в издательстве И. Д. Сытина. [2, т.4, с.605]
8. См.: ««Сказки» адресовались детям среднего возраста, «Круглый год» - младшего». [18, с.11]
9. Ср.: Для души моей плененной
Здесь один и был цветок, Ароматный, несравненный; Я сорвать!.. но что же Рок? [7, с.138]
10. По одному из преданий, «Ева взяла один четырехлистник как память о потерянном рае». [12]
11. В рукописи: «И ничтожный василек...» [2, т. 1, с.198]
12. См.: «.ст. 3-4 зачеркнуты карандашом; напротив них приписка на полях: «= Фет!»; здесь же рукой Блока позднейшая помета карандашом: «(заметка А.В. Г-са)», т.е. А.В. Гиппиуса. А.В. Гиппиус имел, вероятно, в виду строки А. Фета: «Пролетают прозрачно и звонко // Надо мною блаженные сны...» («Рассыпаяся смехом ребенка...», 1892)». [2, т.1, с.430]
Библиографический список
1. Блок А.А. Круглый год: Стихотворения для детей. М.: Т-во И.Д. Сытина. Дет. отд., 1913. 28 с.
2. Блок А.А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. М.: Наука, 1997-1999. Т.1, 2, 4. (цитаты в тексте статьи с указанием тома и номера страницы).
3. Арзамасцева И.Н. Фольклорные традиции в современной поэзии для малышей // Детский сад от А до Я. 2009. №2 (38).
C.146-151.
4. Баренбаум И.Е. История книги / 2 изд., перераб. М.: Книга, 1984. 247 с.
5. Гаспаров М.Л. Очерк истории русского стиха: Метрика. Ритмика. Рифма. Строфика / 2 изд., доп. М.: Фортуна Лимитед, 2000. 352 с.
6. Жибуль В.Ю. Детская поэзия серебряного века: Модернизм. Минск, 2004. 129 с.
7. Жуковский В.А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. М.: Яз. рус. культуры, 1999. Т. 1. 759 с.
8. Зелинский А.З. Проблемы лирической циклизации в творчестве В. Брюсова и А. Белого // Проблемы стиховедения и поэтики: Межвуз. науч. сб. Алма-Ата, 1990. С.22-29.
9. Легенды и мифы о растениях / [сост. Л. М. Мартьянова]. М.: Центрполиграф, 2014. 511 с.
10. Литературный энциклопедический словарь / Под общ. ред. В.М. Кожевникова, П.А. Николаева. М.: Энциклопедия, 1987. 752 с.
11. Мамычева Д.И. Тенденции рационализации детства в эпоху модерна // Вестник Таганрогского государственного педагогического института. 2011. № 2. С. 232-236.
12. Мифологическая энциклопедия. Растения и миф. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://myfhology.info/planta/ klever.html
13. Москвин В.П. Выразительные средства современной русской речи: Тропы и фигуры. Общая и частные классификации: Терминологический словарь / 2 изд., существенно перераб. и доп. М.: ЛЕНАНД, 2006. 376с.
14. Ожегов С.И. Словарь русского языка. 16 изд., исправл. М.: Русский язык, 1984. 797 с.
15. ОрловВл. Литературное наследство Александра Блока // Литературное наследство [Символисты]. Т. 27/28. М.: Жур.-газ. объединение, 1937. С.505-574.
16. Поринец Ю.Ю. Книги, которые читают наши дети, и книги, которые им читать не следует. СПб: Сатисъ, 2004. 224 с.
17. Толковый словарь русского языка: В 4 т. М.: ОГИЗ, 1935. Т.1. 1562 стб.
18. Фаркова Е.Ю. Александр Блок. «Детские стихи» // Начальная школа. 2006. № 6. С. 9-14.
19. Эпштейн М.Н. Природа, мир, тайник вселенной: Система пейзажных образов в русской поэзии. М.: Высшая школа, 1990. 304 с.
20. Ю. Верховский. Детские стихи А. Блока // Русская молва. 1913. 19 апр. № 126. С .5.
References
1. BlokA.A. All year round: Poems for children. Moscow: PH. of I.D. Sytin. Children's Department, 1913. 28 p.
2. Blok A.A. Full set of works: In 20 v. Moscow: Science, 1997-1999. V.1, 2, 4. (quotes in the text of article with the indication of volume and the page number).
3. Arzamastseva I.N. Folklore traditions in modern poetry for kids // Kindergarten from A to Z. 2009. No. 2 (38). Pp. 146-151.
4. Barenbaum I.E. Book history / 2 ed., redone. Moscow: Book, 1984. 247 p.
5. GasparovM.L. Sketches of history of Russian verse. 2nd ed., add. M., 2000. 352 p.
6. Zhibul V.Y. Children's poetry of the silver age: Modernism. Minsk, 2004. 129 p.
7. Zhukovsky V.A. Full set of works and letters: In 20 v. Moscow: Languages of the Russian culture, 1999. V.1. 759 p.
8. ZelinskyA.Z. Problems of lyrical cyclization in V. Bryusov's and A. Bely's works // Problems of prosody and poetics: Interuniversity education Compilation. Almaty, 1990. pp 22-29.
9. Legends and myths of plants / [comp. by L.M. Martyanova]. M.: Centrpoligraph, 2014. 511 p.
10. The literary encyclopedic dictionary / Under V.M. Kozhevnikov's editorship , P.A. Nikolaev. M.: Encyclopedia, 1987. 752 p.
11. Mamycheva D.I. Tendencies of rationalization of the childhood during a modernist style era // Scientific notes of Taganrog state teacher training college. 2011. No. 2. pp. 232-236.
12. Mythological encyclopedia. Plants and myth. [Electronic resource]. - Access mode: http://myfhology.info/planta/klever.html
13. Moskvin V.P. Means of expression of the modern Russian speech: Tropes and figures. The general and individual classifications: Terminological dictionary / 2nd edition. Moscow: LENAND, 2006. 376 p.
14. Ozhegov S.I. Dictionary of Russian language / 16th edition., corrected. M.: Russian, 1984. 797 p.
15. Orlov Vl. Literary inheritance ofAlexander Blok // Literary inheritance [Symbolists]. V. 27/28. Moscow: Zhur. Journal-newspaper association, 1937. pp. 505-574.
16. Porinets Y.Y. Books which are read by our children, and books which they shouldn't read. SPb: Statis 2004. 224 p.
17. Explanatory dictionary of the Russian language: In 4 v. Moscow: OGIZ, 1935. V.1. 1562 columns.
18. Farkova E.Y. Alexander Blok. "Children's verses"//Elementary school. 2006. No. 6. Pp. 9-14
19. Epstein V.N. Nature, the World, the Mystery of the Universe: The System of Landscape Imagery in Russian Poetry. Moscow: High School, 1990. 304 p.
20. J. Verhovskij. Children's poems by A. Blok // Russian rumor. 1913. 19 April. No. 126. Pp. 5.
