CC BY
5КОНЦЕПЦИЯ ИБН СИНЫ О «ЛЕТАЮЩЕМ ЧЕЛОВЕКЕ» И ЕЕ СООТНЕСЕННОСТЬ С КАРТЕЗИАНСКИМ COGITO
САИДОВА Г.З.
Кандидат философских наук, заведущая кафедрой философии и Культурологии ТГПУ им. С. Айни
Статья посвящена изучению концепции Ибн Сины о «летающем человеке» и ее соотнесенность с картезианским cogito. В статье рассматриваются основные подходы Ибн Сины, отраженных в его произведениях по решению вопроса о мышлении человека, находящегося в разных вариантах «подвешенного» состояния. Тем самым проводится эксперимент мыслительного человека в разных положениях, изолирующих его от внешнего мира, где он сталкивается с проблемой доступа к познанию самоочевидного «Я». Это напоминает известную теорию Декарта cogito ergo sum и в статье автор попытается провести некоторые параллели между ней и «летящего человека» Ибн Сины.
С философским анализом этих двух теорий в статье автор попытается раскрыть степень интеграции различных взглядов мыслителей мусульманского Востока и западноевропейского философов и тем самым создать картину мыслительной способности человека и ее значение для философии в целом.
Ключевые слова: Ибн Сина, картезианство, «летающий человек», cegito, истина, познание, мышление, скептицизм, идентичность.
КОНСЕПЦИЯИ ИБНИ СИНО ДАР БОРАИ «ОДАМИ ПАРРАВР» ВА МУНОСИБАТИ ОН БО КОГИТОИ КАРТЕЗИ
Мацола ба омузиши консепсияи Ибни Сино дар бораи «инсони муаллац» ва робитаи он бо когитои декарти бахшида шудааст. Дар мацола равиш%ои асосии Ибни Сино, ки дар осори у инъикос ёфтаанд, дар бораи %аллу фасли масъалаи вобаста ба тафаккури инсоне, ки дар намуд%ои гуногуни %олати «муаллац» царор дорад, барраси мешавад. Храмин тавр, тацрибаи инсони мутафаккир дар мавцещои гуногун гузаронида мешавад, ки уро аз олами беруна чудо мекунад ва дар он цо бо мушкили дастраси ба маърифати худшиноси равшани «Ман» ру ба ру мешавад. Он назарияи маъруфи Декарт дар бораи cogito ergo sum-ро ба хотир меорад ва муаллиф дар мацола кушиш намудааст, ки дар байни он ва «инсони муаллац»-и Ибни Сино баъзе мутавозиниро маълум намояд.
Муаллиф бо та%лили фалсафии ин ду назария дар мацола саъй мекунад, ки сат%и %амгироиро дар дидгощои мухталифи мутафаккирони Шарци мусулмони ва файласуфони Аврупои Fарбй ошкор созад ва ба ин васила тасвири цобилияти равонии инсон ва а%амияти онро барои фалсафа дар мацмуъ ба вуцуд оварад.
Вожахри калидй: Ибни Сино, декартгарои, «инсони муаллац», cogito, %ацицат, маърифат, тафаккур, шаккоки, %увият.
IBN SINA'S CONCEPT OF THE "FLYING MAN" AND ITS CORRELATION WITH THE CARTESIAN COGITO
The article is devoted to the study of Ibn Sina's concept of "flying man" and its correlation with the Cartesian cogito. The article considers the main approaches of Ibn Sina, reflected in his works on solving the question of thinking man in different variants of "hanging" position. By doing so, the thinking man is experimented with different positions isolating him from the outside world, where he faces the problem of access to the knowledge of the self-evident "Me ". This is reminiscent of Descartes' famous theory of cogito ergo sum and in the article the author will try to draw some parallels between it and Ibn Sina's 'flying man'.
With a philosophical analysis of these two theories in the article, the author will try to reveal the degree of integration between the different views of Muslim Eastern thinkers and Western European philosophers and thus create a picture of human thinking ability and its significance for philosophy in general.
Keywords: Ibn Sina, Cartesianism, "flyingman", cogito, truth, cognition, thinking, scepticism, identity.
В истории исламской философии и в наследии ее философов, ни один аргумент не был в центре внимания исследователей так сильно, как аргумент «летающего человека», или человека, подвешенного в воздухе, как в средние века, так и в современной эпохе развития философского мышления. В этих исследованиях этот аргумент сравнивается с теорией cogito ergo sum Декарта и с более поздними аргументами, представленными в философии разума, такими как аргумент о мозге человека, находящегося в бочке и аргументами, или же, с использованием концепции зомби, чтобы показать, что феноменальное сознание не является физической и материальной вещью, и сравнивают ее со многими аргументами современной философии. Конечно, все эти сравнения совсем не точны и не корректны, но они показывают, что аргумент Ибн Сины был заслуживающим внимания и был действенным.
Теория «летающего человека» особое внимание вызвало в научных кругах Европы. Начиная с публикации в 1927 году статьи Дж. Фурлани [6, 53-72], посвященный эксперименту Ибн Сины о мышлении человека, концепция «летающего человека» был рассмотрен как потенциальный предшественник картезианского cogito. Концепция «летающего человека» относится к мыслительному эксперименту, который встречается в нескольких формах с различными акцентами в нескольких произведениях Ибн Сины. Прежде всего это касается трактату «Физика» из книги «аш-Шифа» («Исцеление»), точнее в первой статьи и в конце первой главы данной книги. Эта концепция также имеет место в разделе о душе «аш-Шифа», в пятой статье и седьмом разделе данной книги, в «Ишарат и танбехат» («Указание и наставление») и др.
В кратком изложении концепция «летающего человека» выглядит следующим образом: Ибн Сина предлагает представить, что зрелый, полностью функционирующий человек висит в открытом воздухе, его части тела скрыты от взора, а конечности расставлены так, что они не касаются собственного тела. Нет ни звуков, ни запахов. Другими словами, этот человек находится в состоянии полной сенсорной депривации. Более того, он создан «со здравым разумом» и «совершенной формой», и у него нет воспоминаний о предыдущем чувственном опыте. Ибн Сина в «Ишарат и танбехат» спрашивает, что «Чем же ты постигал, постигаешь и будешь постигать свою сущность? Что представляет собой познающее твою сущность? Усматриваешь ли ты в качестве познающего одно из своих чувств или свой разум или силу, отличную от твоих чувств, и тому подобное? ... Знаешь ли ты, что является объектом познания в тебе? Разве он есть кожа твоя, постигаемая зрением твоим? Нет. Ибо сбросив и сменив её, ты останешься все равно самим собой» [4, 271]. В конце концов, рассуждает Ибн Сина, душа летающего человека осознает себя, но не свое тело.
Концепция «летающего человека» Ибн Сины вызывает некоторые воспоминания об определенных скептических настроениях, но их трудно определить в текстах его произведений, и, похоже, они ограничиваются смутным явлением «скептицизма». Западные ученые с присущими им свойства европоцентризма, все более осторожно относятся к сравнению этой концепции с Cogito, ergo sum Декарта (впервые проведенному Фурлани) и отмечают, что кажущееся сходство довольно поверхностно. Например, профессор Вюрцбургского университета Д.Н. Хассе подчеркивает, что до сих пор не удалось установить ни прямой, ни косвенной связи между соответствующими текстами Ибн Сины и Декарта [8, 80-86]. Французский исследователь, профессор А. Хаснауи проводит глубокий анализ и сравнение двух философских проектов, выделяя три области их различий: 1) хотя оба философа систематически используют сомнение как метод, сомнение Декарта является
общим и метафизическим, тогда как сомнение Ибн Сины касается конкретных предложений; 2) Для Декарта сомнение, мышление и бытие образуют триаду; существование знания формируется в результате сомнения. У Ибн Сины дело обстоит иначе; 3) В то время как Декарт стремится найти архимедову точку, чтобы создать стабильную основу для уверенности, Ибн Сина стремится создать восточную философию, выходящую за рамки философии Аристотелевского корпуса [8, 290-291]. Исходя из целых аргументов, американский профессор Питер Адамсон определяет разницу между двумя философами следующим образом: Декарт занимается радикальным сомнением, а Ибн Сина - душой и телом, то есть самосознанием [5, 84].
В этой статье мы бы хотели предложить интерпретацию развития концепции «летающего человека», которая поможет укрепить наше понимание того, как элементы, часто воспринимающиеся как скептический подтекст аргумента, могут быть исторически контекстуализированы. Здесь подчеркиваем, что различные формы аргумента двух философов следует интерпретировать независимо друг от друга, как доказательство непрерывного развития философии Ибн Сины. Другими словами, мы имеем дело со «скоплением летающих людей», которые не всегда летают и, возможно, даже не всегда являются людьми. Этот единственный мыслительный эксперимент развивается, варьируется и смещает акценты на протяжении всех трудов Ибн Сины. Аргумент подпитывается двумя основными исходными контекстами, которые ясно различимы на очень ранней стадии развития аргументации в «ал-Мухтасар ал-авсат» - в одном из логических произведений мыслителя.
Концепции «летающего человека» используется и развивается Ибн Синой в его различных трудах в двух контекстах: (1) обсуждение недемонстративных предпосылок (это примерно идентично первоисточнику-контексту, а именно обсуждению древнегреческого понятия endoxa - «вера, мнение», например, у Аристотеля эндокса - мнение, с которым можно согласиться, если аргументы тщательно изучаются); 2) нематериальность души. Степень влияния каждого из двух исходных контекстов на различные версии «летающего человека» различается в зависимости от систематических философских проблем, которые двигали разработкой деталей аргумента в данном контексте. Иногда, но не всегда, вариации отражают хронологическую эволюцию философии Ибн Сины. Скептический подтекст можно проследить непосредственно в обсуждении широко распространенных мнений, т.е. эндоксу, эквивалентом которого в арабском языке варьируется, как макбул, махмуд, но в данном случае лучший вариант - за'и'ат в значении «весьма известные» [1, 279].
В своих логических трудах Ибн Сина уделяет много внимания роли демонстративных и недемонстративных умозаключений. Там проверка широко распространенных предположений, заставляя себя сомневаться в них, описывается как инструмент для различения понятий, основанных на непоколебимом интуитивном знании, и понятий, которые мы принимаем из-за того, что слышим о них от других. До сих пор неизученный отрывок из «аль-Мухтасар аль-авсат» может показать, что в этом довольно раннем трактате Ибн Сины обсуждение эндоксов сочетается со ссылкой на отрывок из «Теологии Аристотеля» - арабского переложения ряда текстов Плотина из его «Эннеадов». В «аль-Мухтасар аль-авсат» имеет место намек на отрывок из начала второй главы «Теологии Аристотеля», где содержится увещевание лишить себя тела, чтобы стать чистым интеллектом и таким образом подняться к божественному миру, разместиться там и стать подвешенным внутри него [9, 322].
Особенности концепции «летающего человека» также можно встретить в другой книге Ибн Сины «Рисала азхавийа» - трактат, относящийся к раннему или среднему периоду деятельности Ибн Сины; он предшествует «аш-Шифа» и посвящен судьбе души, а концепции «летающего человека» находим в главе о соотношении души и тела, где утверждается, что даже в этом мире душу не следует отождествлять с телом. Следовательно, после смерти, когда тело отделяется от души, постоянство личной идентичности не требует
трансформации души. С ней связана концепция «летающего человека», которая занимает примерно первую половину четвертой главы. Вторая половина главы посвящена добру и злу - добро и зло, относящиеся к телу, влияют на душу примерно так же, как она реагирует на друзей. В «Рисала азхавийа» делается акцент на эпистемологическом компоненте идентификации нескольких отдельных частей тела. В то время как некоторые органы, находящиеся в реальном существовании (фи-л-вуджуд), можно отнять полностью, другие можно отнять только частично (например, мозг). Сердце может быть отнято только в воображении (таваххум). Ясно, что сердце не является самоочевидным ядром личности, потому что оно менее известно, чем это самоочевидное ядро: «Что касается мозга, можно предположить, что одна его часть отделяется от него, а этот смысл [т.е. гарантирующий личную идентичность] остается. Что касается сердца: это невозможно для него в существовании (вуджуд), но возможно в воображении (таваххум). Это так, потому что человек может знать, что его то-существо, о котором он говорит, существует, и в то же время возможно, что он не знает, что у него есть сердце, как оно есть, что оно есть и где оно есть. Многие люди, которые не видят сердца, утверждают его и убеждены в [его существовании] на основании того, что слышат, а не интуитивно (сама'ан ла бадахатан), и думают, что это желудок. Невозможно, чтобы вещь была единой, пока она известна и неизвестна одновременно. Тот факт, что мы не имеем интуитивного знания о сердце и вынуждены полагаться на то, что слышим от других, означает, что у нас есть только неточная и, возможно, даже ложная информация о нем» [2, 94-95]. Таким образом, в этом обсуждении того, как мы знаем о сердце как о части нашего тела, связь с обсуждением эндоксы сохраняется в достаточно явном виде.
В отличие от других версий типа «О душе» Аристотеля, «Рисала азхавийа» не опирается на концепцию отсечения человека от внешней информации (будь то мнения, услышанные от других, или сенсорное восприятие). В ней «сомнение» вообще не выступает в качестве эпистемической стратегии. Акцент скорее делается на отнятии частей тела и их идентификации как отличных друг от друга. Некоторые части можно идентифицировать, отнимая их в реальном существовании (внешние конечности, части тела). Некоторые части могут быть идентифицированы путем их изъятия в реальном существовании (внешние конечности, части мозга), в то время как некоторые могут быть изъяты в воображении. В случае с сердцем (чтобы отличить от истинного «Я») этот трактат оперирует различием между интуитивным знанием и знанием, основанным на слухах или даже ложных мнениях, но не ссылается на сомнение. Вместо сомнительного и несомненного знания существует различие между тем, что известно (душа) и тем, что неизвестно или, по крайней мере, известно не всем (сердце).
Во второй половине главы после мысленного эксперимента Ибн Сина развивает свою концепцию отношений между душой и телом как отношений, сравнимых с тем, как мы привыкаем к друзьям и товарищам: когда тело страдает, душа испытывает страдания так же, как мы испытываем страдания, когда друзьям приходится терпеть зло: «Если кто-то воображает, что у этой сущности отняты эти телесные сопутствующие, и что он теряет некий вид комфорта и боли, которые у него есть, потому что он разделяет тело, то он подобен тому, кто теряет комфорт и боль, которые существуют у его братьев и товарищей. А если затем он обретает комфорт и боль, которые присущи только ему, то он действительно испытывает комфорт или боль» [2, 96].
Ибн Сина в другом трактате «Физика» опирается на основную структуру аргумента «Рисала азхавийа» - определение известных и неизвестных частей человека и его тела, а контекст сенсорной депривации является новым по сравнению с предыдущими версиями: в обсуждении эндоксы мыслительный эксперимент в первую очередь направлен на то, чтобы человек не слышал от других об их мнении. Другими словами, аргумент в первую очередь касается моральных и этических последствий. В «О душе» Ибн Сина, однако, зрение и осязание исключает как источники информации, поскольку существуют части тела, которым
соответствуют эти органы восприятия. Кроме того, подчеркивается роль воображения (тахаййул): невозможно представить себе трехмерное продолжение бесплотной части себя, и даже если бы воображение смогло представить себе дополнительную руку, оно не представило бы ее как часть нематериального [3, 297]. Понятие сомнения, знакомое по эндоксе и отсутствующее в «Рисала азхавийа», вновь вводится и сочетается с понятием утверждения (исбат): летающий человек не сомневается в утверждении своего «Я». В «О душе» акцент несколько смещен. Аргумент встроен в обсуждение того, как объединяются различные уровни способностей и сил души, особенно в отношении ощущений (ихсас) и сила страсти (кувва шахванийа) и как выясняется, согласно психологии Ибн Сины, они находятся в животной и растительной части души.
При описании концепции «летающего человека» как континуума изменений в объеме аргументов, элемент преемственности, представленными в «Ишарат и танбехат» и «О душе» существует их нечто общий интересе в том, что представляет собой личная идентичность, а также координация различных сил. Однако версия «Ишарата» вводит совершенно новый уровень «скептического» отношения к аргументу, ставя под сомнение саму возможность интуитивного интроспективного доступа к себе, хотя и очень осторожно. Хотя во всех других версиях концепции «летающего человека» это не было представлено как проблема, ссылка на ментальные состояния, которые могут поставить под сомнение эту способность, придает дискуссии «Ишарата» особое качество. Эту особенность можно попытаться объяснить тем, что теория самосознания, ощущения (шу 'ур) своего «Я», становится все более важной в поздних работах Ибн Сины. В «Ишарате) несколько более осторожен, когда оговаривает условия для проведения мысленного эксперимента. Человек должен быть «здравым» (сахих) или находиться в таком состоянии, чтобы иметь здравую интуицию, таким образом, что даже в случае спящего и бодрствующего его самость не ускользает от него, даже если в памяти не существует представления о его самости: «И бодрствующий, и спящий, действуя, размышляют о каком-либо наслаждении или перемене какого-либо утомительного состояния, или об исцелении от какого-либо недуга. Спящий также размышляет, и части его тела приходят в движение, повинуясь течению его мыслей, особенно в состоянии между сном и бодрствованием или в таком необходимом состоянии, как дыхание, или же в со стояниях, являющихся реально-необходимыми, как, например, спящий, видя во сне что-либо очень страшное или очень прият ное, то порывается бежать, то ощущает прилив радости» [4, 325]. «Здравомыслие» как условие для проведения мыслительного эксперимента распространяется не только на интеллект ('акл), но и на телесное состояние. Чувства заблокированы у летающего человека; точнее, как и в «О душе», зрение и осязание заблокированы таким образом, что летающий человек не может воспринимать части тела.
В заключение скажем, что все эти наблюдения над деталями развития концепции о «летающем человеке» могут помочь нам лучше понять сферу применения аргумента, а также наличие в нем скептических элементов. Помимо того, что мы видим связь между развитием концепции «летающего человека» и обсуждением endoxa в античности и после, можем лучше понять, как определенные элементы функционируют в общей структуре гносеологического корпуса Ибн Сины. «Летающий человек» (возможно, за исключением версии «Ишарата») активно не сомневается в объектах ощущений или внешнем мире, но сама обстановка мыслительного эксперимента отгораживает его от этих объектов. Эти два элемента функционируют аналогичным образом в двух типах аргументов и, следовательно, могут быть легко заменены друг другом при сравнении авиценновских текстов. Даже учитывая положения мыслительного эксперимента, предусматривающие изоляцию от внешнего мира, летающий человек может столкнуться с проблемами доступа к своему самоочевидному «Я» - во сне или в бодрствующем виде. Так, теории Ибн Сины объединили медицинские знания о важности мозга с философским императивом объяснения интеллектуальной деятельности как чисто нематериального процесса, опирающегося на
внешние нематериальные принципы. Объединив эти два типа концепции о «летающем человеке», можно легко провести поразительную параллель с Декартом.
1. Баранов Х.К. Большой арабско-русский словарь: Т.1. 11-е изд., стереотип. - М.: Живой язык, 2006. 456 с.
2. Ибн Сина. Рисала азхавийа ва амр ал-ма'ад. - Каир, 1949. (на арабском языке). 127 с.
3. Ибн Сина. Ан-Нафс. Мин китаб «аш-Шифа». - Кум, 1375 х. (на арабском языке). 352
с.
4. Ибн Сина. Избранные произведения. Т. 1. - Душанбе: «Ирфон», 1980. 420 с.
5. Adamson, Peter. Philosophy in the Islamic World. A History of Philosophy Without Any Gaps, Vol. 3. - Oxford: Oxford University Press, 2016. 544 р.
6. Furlani, Giuseppe "Avicenna e il 'Cogito, ergo sum' di Cartesio," Islamica 3, 1927. 132 р.
7. Hasse, Dag Nikolaus. Avicenna's "De anima" in the Latin West: The Formation of a Peripatetic Philosophy of the Soul 1160-1300. - London: Warburg Institute, 2000. 320 р.
8. .<3^11 ^i .L^ijVI .Цн / Kalbarczyk A. he Kitab al-Maqülät of the Mukhtasar al-awsat fi l-mantiq: A Hitherto Unknown Source for Studying Ibn Sina's Reception of Aristotle's Categories/ / Oriens 40 (2012) 305-354.
ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА:
