CC BY
37§ УДК 304.42
КОНЦЕПЦИЯ ДОВЕРИЯ В ТЕОРИЯХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ С КУЛЬТУРЫ: ЛИНИИ КРИТИЧЕСКОГО АНАЛИЗА
>к
Лукин В.Н. ,j Мусиенко Т.В.
bJ
X1 В статье обобщен опыт научного анализа социального и институционального S доверия, определены тенденции развития основных теоретико-методологических подходов к политическому анализу доверия как базовой ценности современной по-К литической культуры. Представлены результаты сравнительного анализа основных С положений теории изменения ценностей Р. Инглехарта и ее критической интерпре-О тации в современных трактовках роли макро- и микрофакторов политической куль-С туры, экономических и политико-институциональных факторов формирования до-^ верия в современных политических системах
К
р The experience of a scientific analysis of social and institutional trust is generalized, the
Q tendencies of development of main theoretical and methodological approaches to the political analysis of trust as a basic value of modern political culture are determined in the article. The q authors presents the results of comparative analysis of the main provisions of R. Inglehart's Value Change Theory and its critical analysis in modern interpretations of the role ofpolitical culture macro- and microfactors, economic, political and institutional factors of trust formation in modern political systems
S Ключевые слова: институциональное доверие; социальное доверие;
политическая культура; ценности; экономическое развитие
Ds Keywords: institutional trust; social trust; political culture; values;
S economic development
Ph
О
(У Развитие гражданской культуры и социального капитала, укрепление социального, политического и, прежде всего, институционального, а также межличностного доверия становятся ключевыми проблемами, решение которых способно обеспечить общественную и политическую консолидацию, создание атмосферы доверия и справедливости, успех в преодолении рисков безопасности.
Разработка соответствующих моделей и политических стратегий формирования доверия как фактора эффективных социально-экономических преобразований предполагает обобщение накопленного исследовательского опыта, определение тенденций развития основных теоретико-методологических подходов к политическому анализу доверия как базовой ценности современной политической культуры.
События, связанные с системным кризисом на Украине, и соответствующие деструктивные процессы в сфере международных отношений, их существенная трансформация, подтверждают значимость осмысления основных
Н
подходов к пониманию этой проблематики. Не случайно для XVIII Петербургского международного экономического форума (22-24 мая 2014 года) был выбран лозунг «Укрепление доверия в эпоху преобразований».
Концептуальные интерпретации доверия классифицируются авторами статьи в зависимости:
- во-первых, от источника происхождения доверия - на экзогенные, то есть внешние факторы (Exogenous Determinants) и эндогенные, то есть внутренние факторы (Endogenous Determinants);
- во-вторых, от анализа уровня факторов доверия - микроуровень (MICRO Level) или макроуровень (MACRO Level).
В соответствующих классификациях выделяются две ведущие теоретические традиции объяснения происхождения доверия: культурологическая и институциональная.
Культурологическая теоретическая традиция интерпретации доверия представлена теориями политической культуры (Political Culture Theories) Габриэля Алмонда и Сидни Верба, Рональда Инглехарта и других. Теории политической культуры исходят из гипотезы об экзогенной, по отношению к политической сфере, природе политического доверия. В качестве источника формирования доверия к политическим институтам рассматриваются общие ориентации (Beliefs), уходящие глубоко своими корнями в нормы культуры, и воспринимаемые индивидом в период ранней социализации.
С культурологической точки зрения политическое доверие (Political Trust) есть продолжение, своего рода проекция межличностного доверия (Interpersonal Trust), воспринятого в ранний период жизни и оказывающего влияние в последующем на индивидуальные оценки сути политики правительства.
Культурологические теории доверия различаются в зависимости от уровня проводимого анализа.
Макрокультурологические теории подчеркивают, прежде всего, сходство общих тенденций и характеристик национальных традиций (Traditions), норм и ценностей. Например, невысокий уровень доверия к институтам демократии в гражданских обществах стран демократического транзита макро-культурологические теории связывают с устойчивой диспозицией недоверия (Distrust), отличающей авторитарные политические культуры.
Микрокультурологические теории доверия представляют иную интерпретацию и фокусируют внимание на различиях индивидуального опыта социализации (Socialization) как основных источниках разнообразия характеристик политического доверия в гражданских обществах различных стран, а источник недоверия видят в механизмах социализации, осуществляющей межпоколенческую трансмиссию авторитарных ценностей так, что действие ее механизмов пролонгировано рамками определенного временного периода.
И тот и другой вариант культурологической интерпретации политического доверия исключает возможность генезиса доверия в переходных обществах в сколько-нибудь реально краткие сроки. Тезис о культурных факторах детерминации политического доверия, будь то глубинные социально-культурные нормы или паттерны социализации, означает, что процесс формирования уровня культуры доверия к демократическим институтам, необходимого для их эффективного функционирования, а также развития на этой основе стабильной и консолидированной демократии, требует значительного времени, охватывающего либо несколько десятилетий, либо период смены поколений.
Этот тезис отражает сходство всех вариантов культурологических теорий в трактовке природы детерминирующих факторов доверия.
Культурологические концептуальные интерпретации доверия исходят из положения об экзогенности происхождения политического доверия (Exogenous Trust). Данный постулат является исходным основанием для разработки еще одного важного положения - о связи межличностного доверия и политического доверия.
Межличностное доверие рассматривается согласно культурологической традиции в качестве основы формирования политического доверия. Доверие формируется по мере межличностного взаимодействия и сотрудничества в рамках формальных и неформальных институтов гражданского общества, прежде всего, в местных неправительственных ассоциациях. Оно становится основой для создания не только общенациональной сети институтов гражданского общества, но и содействует усилению доверия к действующим политическим институтам, что способствует формированию гражданской культуры и повышению уровня демократической безопасности.
Институционализация взаимодействий на основе доверия, осуществляемая в рамках формирующейся гражданской культуры, создает условия для развертывания соответствующего процесса межпоколенческой трансмиссии позитивных (или негативных) диспозиций через механизмы диффузной социализации.
Концепция социализации, будучи во многом прерогативой микроуров-невых культурологических теорий доверия, применяется для обоснования тезиса о сложности и многовариантности эффектов воздействия культуры на процесс формирования в личности доверия, что осуществляется через социализацию. Эффекты расхождений в степени доверия на индивидуальном уровне связываются с особенностями социализации личности, обусловленными различиями пола, возраста, образования, дохода семьи и другим, а также индивидуальным жизненным опытом каждого человека1.
1 Иваненков С.П., Ефанова О.А. Некоторые результаты исследования культурных потребностей молодежи в современной России // Credo new. 2010. № 3. С. 156-167; Безрукова О.Н., Самолова В.А. Семейная политика на муниципальном уровне // Власть. 2013. № 11. С. 138-144; Луговой А.А., Артамонова Е.В., Куракина Е.В. О ценностных ориентациях в дискурсе о совре-
Одним из первых вариантов интегрирования макро- и микроуровней в политическом анализе проблемы межличностного доверия стала теория политической культуры американского социолога, профессора политических наук Мичиганского университета Рональда Инглехарта (Ronald Inglehart, University of Michigan) и обоснованный им тезис о синдроме гражданской культуры.
В этой теории межличностное доверие рассматривается не только неотъемлемой составляющей соответствующей системы аттитюдов, но и детерминирующим фактором стабильности демократии и демократической безопасности.
Разрабатывая в конце 80-х годов XX века положение о синдроме гражданской культуры, Р. Инглехарт опирался на идеи Г. Алмонда и С. Верба2 о том, что для эволюции демократии необходимо возникновение в гражданском обществе определенных стандартов и аттитюдов, поддерживающих демократию, среди которых базовыми являются аттитюды межличностного доверия.
Именно этот тезис основоположников теории гражданской культуры оказался в фокусе внимания в его разработках периода 80-90-х годов XX века3. Проблема политической культуры, изменения ценностей, диверсификации ценностных ориентиров в политических культурах различных стран сохраняет свою актуальность в исследованиях школы Р. Инглехарта на протяжении 2000-х годов4, а также в настоящее время5.
Проблема различий в уровне межличностного доверия в современных демократиях обозначена еще Г. Алмондом и С. Верба, обнаружившими
менном человеке // Вестник Санкт-Петербургского университета ГПС МЧС России. 2014 № 2. С. 102-105. URL: http:// vestnik.igps.ru (дата обращения: 17.06.2014); Мусиенко Т.В., Лукин В.Н. Изменение культурных ориентаций как тренд глобального развития // Credo new. 2008. № 3. С. 183-207; Лукин В.Н., Мусиенко Т.В. Модель культуры доверия П. Штомпка: профили рисков // Credo new. URL: http://credonew.ru/content/view/669/33 (дата обращения: 08.05.2014).
2 Almond G., Verba S. The Civic Culture: Political Attitudes and Democracy in Five Nations. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1963. 562 p.
3 Inglehart R. The Renaissance of Political Culture // American Political Science Review. 1988. Vol. 82. № 4. P. 1203-1230; Inglehart R. Modernization and Postmodernization: Cultural, Economic and Political Change in 43 Societies. Princeton: Princeton University Press, 1997. 453 p.
4 Inglehart R., Baker W. Modernization, Cultural Change and the Persistence of Traditional Values // American Sociological Review. 2000. Vol. 65. № 1. P. 35-36; Welzel Ch., Inglehart R., Klingemann H.-D. Human Development аs а Theory of Social Change. URL: http://wvs.isr.umich.edu. P. 1-37 (дата обращения: 30.09.2005); Modernization, Cultural Change, and Democracy: the Human Development Sequence / Ronald Inglehart, Christian Welzel. Cambridge, UK; New York: Cambridge University Press, 2005. 333 p.
5 Inglehart R., Welzel C., and Alexander A. Measuring Effective Democracy: a Defense // International Political Science Review. 2011. № 33 (1). P. 41-62; Inglehart R., Welzel C. Political Culture // Comparative Politics / Ed. by Daniele Caramani. Oxford: Oxford University Press, 2011. P. 310-330; Inglehart R., Norris P. The Persistence of Cultural Diversity Despite Cosmopolitanism // Handbook of Cosmopolitan Studies / Ed. by Gerard Delanty. London and New York: Routledge, 2012. P. 166-178; Inglehart R. Postmaterialism in Comparative Politics // Oxford Companion to Comparative Politics / Ed. by Joel Kreiger. Oxford: Oxford University Press, 2012; Inglehart R., Norris P. Muslim Integration into Western Cultures: between Origins and Destinations // Political Studies. 2012. Vol. 60. № 2 (June). P. 228-251.
сравнительно более низкий уровень доверия в гражданских обществах Германии и Италии.
В этой связи Р. Инглехарт ставит вопрос о проблеме связи культуры недоверия, с одной стороны, и наличием (или отсутствием) в гражданском обществе современных социальных структур, с другой.
Уже в 80-е годы XX века он актуализирует проблему недоверия в современных демократиях, а также указывает на сложность вопроса о каузальности отношения недоверия - современные социальные структуры: «Является ли низкий уровень доверия в гражданских обществах Южной Европы следствием неразвитости современных организационных структур? Или же (в соответствии с версией Вебера о протестантской этике) в Восточной Европе развитие современных организационных структур в ходе индустриализации проходило позднее, чем в Северной Европе именно потому, что традиционные культуры Европы отличаются низким уровнем межличностного доверия?»6.
При всей своей значимости, считает теоретик, межличностное доверие само по себе не является достаточным для обеспечения стабильности демократии и демократической безопасности. Действие этого фактора выражается в рамках совокупного эффекта других аттитюдов (удовлетворенность жизнью, поддержка сложившегося порядка или демократических преобразований), являющихся такими же неотъемлемыми компонентами синдрома гражданской культуры, как и доверие.
В свою очередь, система аттитюдов определяется влиянием многообразных экономических, политических и макрокультурных факторов, что, в конечном счете, и вызывает дифференциацию и межкультурные различия.
Оценивая динамику развития межличностного доверия в гражданских обществах стран Европы в 70-80-е годы XX века и опираясь в своих исследованиях на данные Евробарометра за соответствующий период, Р. Инглехарт устанавливает, во-первых, сохранение относительной стабильности в уровне межличностного доверия в отдельно взятых странах; во-вторых, столь же стабильную устойчивость межрегиональных различий в уровне доверия как в рамках Европы в целом (Северная Европа - Южная Европа), так и в рамках отдельных стран (Север Италии - Юг Италии), в частности.
Та же особенность была обнаружена и в масштабах европейского региона в целом.
6 Inglehart R., Baker W. Modernization, Cultural Change and the Persistence of Traditional Values // American Sociological Review. 2000. Vol. 65. № 1; Welzel Ch., Inglehart R., Klingemann H.-D. Human Development аs а Theory of Social Change. URL: http://wvs.isr.umich.edu. P. 1-37 (дата обращения: 30.09.2005); Modernization, Cultural Change, and Democracy: the Human Development Sequence / Ronald Inglehart, Christian Welzel. Cambridge, UK; New York: Cambridge University Press, 2005. 333 p.; Inglehart R. The Renaissance of Political Culture // American Political Science Review. 1988. Vol. 82. № 4. P. 1203-1230; Inglehart R. Modernization and Postmodernization: Cultural, Economic and Political Change in 43 Societies. Princeton: Princeton University Press, 1997. 453 p.
В гражданских обществах юга Европы (Италия, Греция), за которыми следовала и Франция, уровень межличностного доверия был ниже, чем в Северной Европе, а колебания в динамике были более выражены, чем в обществах Северной Европы.
Кластер стран Северной Европы (Ирландия, Бельгия, Великобритания, Нидерланды, Люксембург, Западная Германия, Дания) характеризовался более высоким, близким по уровню и относительно стабильным доверием, динамика которого имела тенденцию к незначительному понижению7.
Следует еще раз отметить, что Р. Инглехарт и в своих ранних работах был далек от оценки полученных научных результатов с позиций культурного детерминизма. В этом смысле достаточно типичным для понимания его позиции является следующее замечание ученого: «Несмотря на очевидную значимость тенденции к сохранению стабильной диспозиции доверия в отношении других граждан, аттитюды доверия не являются генетически фиксированными характеристиками: они культурологичны и формируются под влиянием исторического опыта, переживаемого конкретным обществом, в связи с чем, подвержены изменениям.
...Высокий уровень межличностного доверия сопряжен со сравнительно высоким уровнем экономического развития. .В то же время, совершенно очевидно, что экономические факторы не являются единственно определяющими. Например, для Британии и США в восьмидесятые годы характерно повышение уровня благосостояния по сравнению с шестидесятыми годами. Тем не менее, в начале восьмидесятых годов в обществах этих странах наметилась тенденция к эрозии межличностного доверия»8.
Исследуя тенденции развития межличностного доверия в современных демократиях в 90-е годы XX века - начале XXI века, теоретик обращается к анализу данных World Values Survey (WVS) за соответствующий период.
Являясь председателем Комитета исследований мировых ценностей и создания соответствующих баз данных (Chairman of Executive Committee of the World Values Surveys), Р. Инглехарт и его школа, по сути, создали глобальную сеть научно-исследовательских программ по изучению социокультурных и политических изменений в современных обществах9.
7 Ibid. P. 1210-1211.
8 Ibid. P. 1214.
9 Проект WVS открыт в 1981 году и проводился на этой стадии как исследование ценностей в европейских странах. В настоящее время WVS проводит репрезентативные общенациональные социологические исследования базовых ценностей и ориентаций обществ в почти 100 странах мира, что составляет 90 % мирового населения. Репрезентативная выборка по каждой стране составляет не менее 1000 респондентов. Материалы исследования широко используются в современных компаративных исследованиях проблем развития гражданского общества. Координацию работы по формированию баз данных осуществляет Институт социальных исследований Мичиганского университета (Institute for Social Research of the University of Michigan), действующий под руководством Р. Инглехарта. Завершено проведение пяти этапов исследований, на стадии обобщения
В рамках теории изменения ценностей Р. Инглехарта (Value Change Theory) межличностное доверие рассматривается как один из компонентов материальных и постматериальных ценностей.
Его система материальных ценностей представлена в последних работах измерением, обозначенным такой ключевой материальной ценностной ориентацией, как выживание (Survival).
Система постматериальных ценностей - измерением, обозначенным такой ключевой постматериальной ценностью, как самовыражение (Self-Expression).
Таким образом, межличностное доверие рассматривается школой Р. Инглехарта как неотъемлемая составляющая изменяющихся систем ценностей, имеющих в обществах различных стран мира определенные кросс-культурные различия, которые обусловлены особенностями проявления реального соотношения традиционных (в первую очередь религиозных) и гражданско-рациональных ценностей (Traditional/Secular-Rational Values).
Отмечая многообразие кросс-культурных вариаций, характеризующих формирующиеся в политических системах глобального мира системы ценностей, а именно, преобладание в них либо ценностных ориентаций на выживание (материальные ценности), либо на самовыражение (постматериальные ценности), Р. Инглехарт выявляет во всем многообразии видимых различий черты сходства.
Сходные по типу системы ценностей, отличающие гражданские общества с преобладанием традиционных ценностных ориентаций, а также общества с доминирующими гражданскими, преимущественно рациональными ориентациями, сгруппированы исследователем в культурные зоны.
Гражданские общества стран, историческое прошлое которых связано общим опытом причастности к той или иной традиционной (религиозной) системе ценностей, отнесены к исторически протестантской (Historically Protestant), исторически католической (Historically Catholic) культурным зонам (Cultural Zones).
Выделены также исторически коммунистическая (Historically Communist), конфуцианская (Confucian) культурные зоны, а также зоны Африки и Южной Азии.
Типология культурных зон определена Р. Инглехартом с учетом соотнесения вертикальной шкалы, измеряющей параметры традиционных/граж-данско-рациональных ценностных ориентаций (Traditional/Secular-Rational Dimention), с горизонтальной шкалой материальных/постматериальных
полученных результатов находится шестой этап (2010-2014), который завершен 1 мая 2014 года. Проведены репрезентативные общенациональные социологические исследования базовых ценностей и ориентаций 60 обществ, что по количеству исследуемых стран в рамках одного этапа является наиболее масштабным за всю историю проекта WVS. URL: http://www.worldvaluessurvey. org/wvs.jsp (дата обращения: 25.05.2014).
ценностей, условно обозначенной выделенными приоритетными ценностями выживания/самовыражения (Survival/Self-Expression Dimention).
Рассматривая межличностное доверие как один из компонентов индекса материальных/постматериальных ценностей, Р. Инглехарт проводит сравнительный анализ выявленных корреляций между установленными параметрами межличностного доверия, традиционных ценностей и уровнем экономического развития с целью определения детерминирующего фактора доверия в обществах различных культурных зон мира.
Воздействие уровня экономического развития на межличностное доверие оценивается здесь с помощью индекса валового национального продукта на душу населения (General National Product per Capita: GNP per Capita).
Корреляционный анализ соотношения доверия и GNP дает, как правило, статистически значимые показатели, свидетельствующие об определенном влиянии GNP на уровень межличностного доверия.
Тем не менее влияние культурных и, прежде всего, религиозных традиций, превышает действие экономических факторов.
Ученый показывает, что в обществах, являющихся традиционно протестантскими, уровень межличностного доверия выше, чем в обществах, входящих в католическую культурную зону.
Так, в достаточной мере процветающие в экономическом отношении общества католической культурной зоны (Испания, Италия, Бельгия, Австрия, Франция), GNP которых сопоставим со странами протестантской культурной зоны (Норвегия, Дания, Швеция, Нидерланды, Канада, Финляндия, Новая Зеландия, Северная Ирландия, Великобритания, Исландия, Западная Германия, Австралия, США) и составляет от 13 000 до 25 000 и более долларов на душу населения, отличаются более низкими показателями уровня доверия.
Если в протестантских обществах уровень межличностного доверия составляет от 37 % до 60 % и более, то в той же мере в экономически развитых странах католической зоны параметры доверия не превышают 25-35 процентов10.
Указывая на относительно более высокий уровень межличностного доверия в обществах с традиционной протестантской культурой, он пишет: «Из 19 обществ, в которых гражданская общественность верит в то, что большинству людей можно доверять, 14 стран являются исторически протестантскими, 3 - находятся под влиянием конфуцианства, одна (Индия) - преимущественно придерживается индуизма, и лишь одна (Ирландия) является исторически католической. Из 10 обществ с низким уровнем доверия 8 - исторически католические и ни одного общества с протестантской культурой»11.
10 Inglehart R., Baker W. Modernization, Cultural Change and the Persistence of Traditional Values // American Sociological Review. 2000. Vol. 65. № 1. P. 35.
11 Ibid. P. 35.
Подчеркивая значение культурно-религиозных традиций, Р. Инглехарт, вместе с тем, не отрицает роль институциональных факторов доверия.
Он придерживается точки зрения, согласно которой решающее значение имеют особенности иерархической структуры организаций гражданского общества, сформированной как результат влияния структурных особенностей религиозных организаций.
Организации гражданского общества, основанные на горизонтальных связях, свойственных устройству протестантской церкви (относительно децентрализованной и открытой контролю местной общественности), в большей мере содействуют, считают сторонники культурологической версии доверия, распространению межличностного доверия в обществе.
Централизованные структуры с иерархическим типом связей, который отличает католическую церковь, ведут, как подчеркивает ученый, к «коррозии межличностного доверия»12.
Однако к детерминирующим факторам доверия Р. Инглехарт относит не институциональные и макрокультурологические факторы, а именно влияние религиозных традиций, ставших основой формирования национальной культуры конкретных обществ.
Что касается механизма передачи соответствующих традиций и сохранения их в системе культурных ориентаций современных гражданских обществ, то из двух возможных институциональных способов (религиозные институты или общенациональные институты) к реально действующим механизмам трансмиссии культурно религиозных ценностей относятся последние.
В этой связи отмечается: «Существуют две основные возможности трансмиссии религиозных традиций:
а) через современные религиозные институты, которые способствуют сохранению ценностей протестантизма, католичества или ислама у их последователей в рамках соответствующих обществ;
б) через воздействие религиозных традиций на сформировавшуюся в данных обществах национальную культуру.
Воздействие этих традиций продолжает осуществляться преимущественно через сеть общенациональных институтов, являющихся проводником по переносу ценностей гражданской общественности в целом, включая тех граждан, кто мало или вообще не контактирует с религиозными институтами.
Эмпирические данные подтверждают справедливость именно последней интерпретации»13.
Современные общества отличаются смешанным в религиозном отношении характером, с одной стороны, а также тенденцией снижения религиозной
12 Ibid.
13 Ibid. P. 36.
активности в протестантских и католических культурологических зонах, с другой.
Действие этих тенденций нарастает в условиях глобального мира.
Р. Инглехарт, исследуя культурологические различия в уровне межличностного доверия, подчеркивает, что они не являются результатом влияния современных католической или протестантской церквей.
Церкви и религиозная активность людей изменились настолько, что лишь меньшинство гражданского общества многих стран в той или иной мере регулярно посещает церковь.
Но хотя большая часть населения мало или почти совсем не контактирует с сегодняшними церквями, само проживание в обществе с исторически оформившимися католическими или религиозными протестантскими институтами продолжает оказывать влияние на граждан, заставляя адаптироваться любого, будь то протестант или католик, или приверженец иного вероисповедания, к доминирующей в обществе национальной культуре14.
Преобладание тенденции к формированию смешанных в религиозном плане обществ не означает универсализации ценностных систем.
В теории особо выделяется устойчивость культурно-религиозных традиций, на основе которых в свое время проходило формирование национальных культур. В религиозно неоднородных обществах происходит определенная трансформация систем религиозных ценностей, их приспособление к доминирующим в национальной культуре конкретной страны культурно-религиозным традициям.
Р. Инглехарт подчеркивает: «Хотя в исторически протестантских, католических или мусульманских обществах и существуют определенные различия в системах ценностей, в рамках конкретного общества различия между католиками и протестантами или мусульманами относительно невелики. В Германии, например, базовые ценности немецких католиков скорее схожи с ценностями других стран. То же самое характерно и для США, Швейцарии, Голландии и других религиозно смешанных обществ: католики склонны быть чуть более приверженными традициям, чем их протестантские сограждане, но это уже не означает их принадлежности к исторически католической культурной зоне.
Примечательно, что эти же тенденции характерны и для культурных различий между приверженцами индуизма и ислама, а также между христианами и мусульманами в Нигерии.. ,»15.
Особенности взаимодействия культурных и институциональных факторов межличностного доверия определены исследователем следующим образом: «Полученные данные позволяют предположить, что, будучи когда-то
14 Ibid. P. 35-36.
15 Ibid. P. 36-37.
сформированными, кросс-культурные различия, связанные с определенной религией, становятся частью национальной культуры, трансмиссия ценностей которой осуществляется через институты системы образования и средств массовой информации конкретного общества, обеспечивающих передачу этих ценностей гражданскому сообществу.
Несмотря на глобализацию, нация продолжает оставаться ключевым узлом общего опыта, а ее образовательные и культурные институты формируют ценностные системы каждого гражданина.
Устойчивость определенных ценностных систем заставляет предполагать, что культура зависима от пути, определенного историческим опытом и традициями.
Религиозные протестантские институты способствовали возникновению протестантской этики, сравнительно высокого уровня социального плюрализма - всего того, что могло сыграть роль в раннем более быстром экономическом росте протестантских обществ по сравнению с остальным миром. Соответственно, сам факт, что протестантские общества были и по-прежнему остаются относительно более процветающими, возможно способствует особому пути их развития.
Даже претерпев значительные социальные и культурные трансформации, католические (а также конфуцианские, исламские, ортодоксальные и иные) общества в значительной степени отличаются от протестантских»16.
Таким образом, в исследовании проблемы межличностного доверия в политических системах глобального мира на рубеже XX-XXI веков Р. Ингле-харт склоняется к макроуровневому институциональному и культурологическому синтезу, проводимому в рамках дальнейшей разработки теории изменения ценностей в условиях модернизации. Проблемы, тенденции и риски доверия осмысливаются с позиций культурологического анализа как основы проводимого синтеза. Нельзя при этом не заметить и определенной ангажированности интерпретаций в части, касающейся влияния норм и принципов протестантской этики и соответствующих традиций протестантской культуры на уровень социального доверия в обществах соответствующей культурной зоны.
Современная критика как макро-, так и микроуровневых вариантов культурологических теорий доверия сосредоточена главным образом вокруг положения о переходе межличностного доверия на уровень политического доверия.
Обозначилась тенденция к нарастанию скептицизма по отношению к тезису о связи межличностного и политического доверия.
Профессор политических наук и социологии университета Вандербилта Митчелл Селигсон (Mitchell A. Seligson, Vanderbilt University) в рамках критического анализа теории Р. Инглехарта показал относительное несовершенство
16 Ibid. P. 37-38.
122 Ученые записки СПб филиала РТА № 3 (51) 2014
макро- и микроуровневого культурологического синтеза, проведенного Мичиганской школой на основе экстраполяции на микроуровень результатов микро-уровневых исследований аттитюдов, составляющих синдром гражданской культуры17.
М. Селигсон тестирует два момента тезиса Р. Инглехарта о синдроме гражданской культуры.
Первый - о взаимосвязи трех его элементов, а именно аттитюдов межличностного доверия, поддержки демократических преобразований и удовлетворенности жизнью.
Второй - о связи этих трех аттитюдов с демократией, а точнее, с аттитю-дами позитивного к ней отношения.
Составной частью второго аспекта тезиса Р. Иглехарта выступает проблема о связи межличностного доверия и демократии.
В одной из своих работ «Модернизация и постмодернизация»18 Р. Инглехарт подтверждает обоснованный ранее тезис о том, что «уровень межличностного доверия в обществе тесно связан с таким показателем, как продолжительность функционирования демократичных институтов в указанных обществах19.
Его тезис о доверии как факторе демократии включает утверждение о стабильности аттитюдов доверия. Данные за период 1980-1990-х годов, на которые в своем исследовании опирается теоретик, остаются в развитых демократиях теми же, что были на протяжении всего века.
Утверждение Р. Инглехарта о стабильности аттитюдов гражданской культуры в целом и межличностного доверия, в частности, является одним из объектов критики.
М. Селигсон обращает внимание на нестабильность аттитюдов как установок, представляющих более изменчивый слой гражданской культуры, подверженный влиянию внешних факторов, в том числе социоэкономического плана.
Так, например, из совокупности социоэкономических факторов он выделяет те из них, которые связаны с уровнем макроэкономических показателей, в частности, с индикаторами валового национального продукта (General National Product: GNP).
Влиянием данного фактора критик объясняет снижение (за последние чуть более чем 30 лет) уровня межличностного доверия в США с 58 %
17 Seligson M. The Renaissance of Political Culture or the Renaissance of Ecological Fallacy? // Comparative Politics. 2002. Vol. 34. № 3. P. 273-292.
18 Inglehart R. Modernization and Postmodernization: Cultural, Economic, and Political Change in 43 Societies. Princeton: Princeton University Press, 1997. 453 p.
19 Ibid. P. 173; Inglehart R. The Renaissance of Political Culture // American Political Science Review. 1988. Vol. 82. № 4. P. 1205.
(соответствующего уровню доверия в современной Дании) до 35 %, который соответствует уровню доверия в Уругвае, Индии, Северной Корее, Польше20.
М. Селигсон подчеркивает, что тезис Р. Инглехарта о связи межличностного доверия и демократии действительно подтверждается позитивным, статистически значимым отношением, но лишь применительно к развитым демократиям Северной Европы и Северной Америки.
Это такие страны, как Канада, Нидерланды, Дания, в гражданских обществах которых уровень межличностного доверия составляет более 50 %, а в отдельных случаях достигает показателей, превышающих 60 % (Швеция, Норвегия, Финляндия). Высоким показателям межличностного доверия в этих обществах соответствует высокий уровень демократического развития.
В то же время, среди развитых демократий существует значительный сектор стран со средними и низкими показателями межличностного доверия, что не влияет на высокий уровень демократии в этих странах.
Так, во Франции, Португалии, Австрии уровень межличностного доверия не достигает 40 % и составляет от 20 до 35 %.
Тем не менее это не снижает высокий уровень демократии в этих странах. Он остается адекватным уровню стран Северной Европы и Северной Америки21.
Более того, в некоторых странах высокий уровень доверия не только не обеспечивал высокий уровень демократии и демократической безопасности, но, напротив, соотносился с низкими его показателями.
Высокий уровень межличностного доверия (60 %) в Китае, с его традициями авторитарного правления, по сути, был равнозначен уровню межличностного доверия в гражданских обществах Финляндии (63 %), Норвегии (65 %), Швеции (66 %).
Оценивая полученные данные, ученый приходит к выводу о неточности тезиса о том, что культура определяет уровень демократии.
Критик считает актуальным рассмотрение обратного вектора в каузальном соотношении культуры и демократии, в соответствии с которым, демократия предстает фактором изменения культуры.
Обосновывая данное утверждение, аналитик оценивает гипотезу, согласно которой для новых демократий необходимо определенное время для развития того уровня доверия, которого смогли достичь развитые демократии.
Одновременно он сопоставляет указанную гипотезу еще с одним допущением, а именно предположением, что переменные, представленные в совокупности характеристик гражданской культуры Р. Инглехарта, являются ложной основой для прогнозов относительно уровня демократии.
20 Seligson M. Ibid. P. 277.
21 Ibid. P. 277-278.
Вместе с тем в более поздних работах по проблеме соотношения политической культуры и демократии в тезис о демократии как факторе изменения культуры и ее структурных компонентов вносятся новые корректировки. В исследовании «Может ли демократия способствовать укреплению доверия?» Хельмутом Рейнером (Helmut Rainer, University of St. Andrews) и Томасом Сидлером (Thomas Siedler, University of Essex) в рамках Case Study проведен сравнительный анализ уровня социального и институционального доверия в соответствующих регионах воссоединенной Германии и его динамика за десятилетний период развития.
В качестве результатов исследования представлены следующие выводы: такой политический фактор, как политический режим не является фактором прямого действия, и характер его влияния на политическую культуру и доверие как одну из ее ценностных составляющих определяется в немалой мере экономическими и социальными факторами. Так, более высокий уровень социального недоверия, характерный для Восточной Германии, связан не столько с действием актуального политического демократического фактора, сколько с блокированием его действия факторами относительного экономического и социального неравенства жителей региона. Соответственно, демократический транзит не означает гарантированного распространения и усиления социального доверия в обществе. Авторы склоняются к точке зрения, что демократия только тогда способна формировать необходимый уровень социального доверия, когда действие демократического фактора дополняется реальными личными достижениями граждан социально-экономического плана как факторами микроэкономического характера22.
В рамках исследовательской традиции школы Р. Инглехарта определяется роль макроэкономических институциональных факторов и факторов макрокультуры в их комплексном влиянии на процесс формировании доверия к социально-экономическим реформам, проводимым в развивающихся странах с формирующимися рынками. А.В. Длугопольский (Тернопольский национальный экономический университет), опираясь на шкалу «традиционные - рациональные ценности» и «ценности выживания - ценности самовыражения», в основе которой концепция «материальных - постматериальных ценностей» теории изменения ценностей Инглехарта, проводит анализ базовых ценностей политической культуры Украины в контексте формирования доверия к социально-экономическим преобразованиям.
Обосновывая также высокую степень влияния религиозных и культурных факторов на уровень социального капитала и доверия на Украине, автор делает вывод о значимости формирования адекватной институциональной среды как предпосылки преодоления рисков социального и институционального
22 Rainer H., Siedler T. Does Democracy Foster Trust? // Journal of Comparative Economics. 2009. № 37 (2). P. 251-269.
недоверия в обществе. В этой связи особо отмечен также эффект «парадокса социального капитала», характерный для развивающихся рынков и проявившийся в политической культуре украинского общества. Сравнительный анализ уровня развития социального капитала и доверия развитых стран и стран с формирую-щимися рынками позволил исследователю выявить, с одной стороны, низкий уровень доверия граждан Украины практически ко всем государственным и негосударственным институтам (за исключением церкви и СМИ), и, с другой стороны, парадоксально высокий спрос на государственное управление.
Неэффективность первоначального набора институтов и их инертность, делает вывод автор, под влиянием реальных исторических событий приводит к тому, что система начинает воспроизводить неэффективные состояния до тех пор, пока не возникнет новая ситуация, определяемая либо централизованным влиянием «модернизации сверху», либо «модернизации снизу», для каждой из которых имеются значительные ограничения, преодоление которых требует реальных институциональных преобразований и блокирования всех основных социальных девиаций, продуцирующих недоверие и представляющих угрозу общественной консолидации и стабильности23.
В свою очередь, развитие социального капитала, подчеркивает Патриция Доуден (Patricia E. Dowden) в своем исследовании контекста российской специфики, способствует созданию институциональной инфраструктуры, обеспечивающей укрепление доверия к социально-экономической системе24.
Теоретические, кросснациональные аспекты, а также проблематика формирования социального, институционального и межличностного доверия в странах постсоциалистического транзита (Россия, Китай, Румыния и другие) привлекает внимание современных исследователей, исходящих из необходимости анализа совокупности макро- и микроуровневых факторов доверия, что предполагает выявление взаимосвязи уровня личностного доверия с конкретным социальным, политическим и экономическим контекстом.
Особое место в рамках данного направления принадлежит исследованиям проблемы укрепления институционального доверия и, прежде всего, доверия к государству на втором этапе демократической консолидации, в частности в странах Восточной и Центральной Европы, когда процесс формирования основ рыночных отношений и демократического государства можно считать завершенным. Решающими для укрепления институционального доверия как предпосылки обеспечения легитимности власти на этом этапе становятся
23 Длугопольский А.В. Роль социального капитала в совершенствовании развития социально-экономических систем // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований). 2013. Том. 5. № 3. С. 81-101.
24 Dowden P.E. Russia's Paralyzing Cycle of Distrust: Can the Banking Industry be an Agent of Change? // Управленческие науки. 2013. № 3. С. 53-59.
проблемы коррупции и политического участия, не столь существенные и значимые для первого этапа политической консолидации и демократизации.
Следует особенно подчеркнуть, что проблемы институционального недоверия в сфере публичной политики, связанные с таким социоэкономическим фактором, как распространение коррупции, оцениваются в качестве ключевых и решающих рисков демократической консолидации в современном мире. Коррупция рассматривается во многом как один из профилей рисков доверия на цивилизационном уровне25. В свою очередь, возможен и обратный вектор связи доверия и коррупции, когда дефицит доверия как результат деформации социального капитала выступает фактором коррупции26.
Российские исследователи акцентируют внимание на проблеме взаимосвязи доверия/недоверия и согласия/несогласия как мировоззренческих позиций, определяющих процесс формирования общественного мнения в обществе, рассматриваемого в качестве одного из значимых условий развития России. В соответствии с этим Л.Б. Москвин (Институт социологии РАН), подчеркивая многогранность смыслового содержания понятий доверия и недоверия, отмечает не только мировоззренческую составляющую смыслового значения этих понятий, но и рассматривает их как определенные социально-психологические и политические установки27.
Соответственно, в рамках такого подхода к концептуализации доверия устанавливаются конкретные границы интерпретации, когда приоритет отдается осмыслению роли не столько глубинного пласта культуры и ее основы - системы ценностей (макрофакторы), сколько исследованию внешнего по отношению к нему слоя культуры, а именно диспозиционной структуры социально-политического действия (микрофакторы).
Доверие/недоверие трактуются прежде всего как определенные диспозиции, аттитюды, установки. Соответствующий диспозиционный вектор политического анализа не предполагает исследования доверия в качестве одной из ценностных составляющих политической культуры, которой определяются ценностные ориентации и формируемые на их основе установки социального и политического действия.
Так, личностное доверие определяется как базирующееся на жизненном опыте человека и возникающее в результате его взаимодействия с государством
25 Creating Social Trust in Post-Socialist Transition / Ed. by Janos Kornai, Bo Rothstein, and Susan Rose-Ackerman. 1st ed. New York: Palgrave Macmillan, 2004. 252 p.; Papakostas A. Civilizing the Public Sphere: Distrust, Trust and Corruption / Apostolis Papakostas, Södertörn University, Sweden. Houndmills, Basingstoke, Hampshire: Palgrave Macmillan, 2012. 190 p.
26 Федотов Л.Н. Деформация социального капитала как фактор возникновения коррупции // Знание. Понимание. Умение. 2012. № 3. С. 138-145.
27 Москвин Л.Б. Согласие в обществе как важное условие развития России по пути модернизации // Вестник Института социологии. 2012. № 4. С. 2-3.
и другими людьми. Данное определение основывается на экспериенциальном подходе к пониманию доверия.
В определении политического доверия как включающего спектр мотиваций политической поддержки, основанных не на опыте, как в случае личностного доверия, а на вере, именно через установление связи структурных компонентов доверия с политическими ориентациями (верования) подчеркивается их зависимость прежде всего от мировоззренческих позиций и социально-психологических установок человека28.
В.Б. Ардашкин (Томский политехнический университет), также рассматривая доверие как важнейший фактор развития общества в современном мире, обращается к концепции культуры доверия. Процесс становления культуры доверия связывается в соответствии с этим с различными способами его функционирования, включая науку и религию как важнейшие мировоззренческие системы, обеспечивающие формирование культуры доверия.
Исследователь подчеркивает, что наукой как носителем рациональности обеспечивается формирование когнитивной стороны доверия, которое носит условный характер. Обосновывается положение, согласно которому в рамках религиозного мировоззрения доверие носит безусловный характер и представляет собой определенный идеал социальных отношений и формируется в религиозных практиках по формированию соответствующих ориентаций и верований.
Возникновение рисков насилия и конфликтов связывается автором с недоверием прежде всего на уровне межличностных отношений, а их минимизация и формирование оптимальных отношений в обществе в этом контексте - с построением культуры доверия как целостного основания взаимодействия в обществе, включающего как условные, так и безусловные факторы его достижения, что предполагает необходимость поддержки и науки, и религии, а также других соответствующих мировоззренческих систем (мистики, искусства, философии и других) как практик, формирующих доверие29.
Современные концептуальные модели доверия отражают также тенденцию к разработке многомерных индексов, учитывающих комплекс микро- и макроуровней культуры, выступающих факторами доверия.
В рамках критики конвенционального культурализма наметилась тенденция к теоретическому синтезу институциональной и культурологической традиций. Такой синтез может осуществляться на основе интегрированного макро- и микрокультурологического подходов к пониманию доверия.
28 Москвин Л.Б. Указ. соч. С. 3; Москвин Л.Б. Власть и общество: проблема доверия // Власть. 2011. № 9. С. 10.
29 Ардашкин И.Б. Доверие в науке и религии: к вопросу о становлении культуры доверия // Вестник Томского государственного университета. 2013. № 370. С. 56-60.
Интегрированный культурологический вариант синтеза представлен исследованиями Тяншин Ши (Tianjian Shi)30.
Разработанная Т. Ши каузальная модель политического доверия применена исследователем для тестирования основных положений культурологических теорий доверия. Модель предполагает исследование культуры как фактора политического доверия.
Изучая культурологические эффекты (Cultural Effects) и влияние культуры на аттитюды граждан по отношению к правительству в КНР и Тайване, Т. Ши опирается на несколько иное, отличное от конвенционального, определение политической культуры.
Классическое определение политической культуры основано на рассмотрении ценностей, норм, аттитюдов и ориентаций или верований как целостной системы, в которой политическое доверие выступает одним из аттитюдных ее компонентов.
Поскольку политическое доверие принято трактовать как один из видов политических ориентаций либо один из видов аттитюдов, то есть как аспект культуры, постольку такое определение культуры, считает Т. Ши, не может служить основанием для выявления характера влияния политической культуры на политическое доверие. Поэтому для изучения эффекта культуры как фактора политического доверия исследователем выдвинуто допущение о необходимости разграничения структурных компонентов в концептуализации политической культуры.
Различение в структуре культуры компонентов, представленных ценностями и нормами, с одной стороны, и компонентов, представленных аттитю-дами и ориентациями, с другой стороны, выступает основанием каузальной концептуальной модели доверия Т. Ши: «Они, во-первых, представляют собой различные психологические диспозиции, выполняющие различные функции. В то время как ценности и нормы относятся к интернальным стандартам (Internal Standards), которые определяют специфику поведения конкретного актора, аттитюды и ориентации соотносятся с эвалюациями или убеждениями (Evaluations or Convictions), связанными с определенным объектом данных оценок или позиций.
Во-вторых, различны как источники, так и процесс формирования данных ориентаций. В то время как ценности и нормы интериоризируются в период ранней социализации, аттитюды и ориентации складываются в процессе взаимодействия обретенных в ранние годы жизни норм и ценностей в процессе сопоставления с ними реального поведения политических и/или социальных акторов.
30 Shi T. Cultural Values and Political Trust: A Comparison of the People's Republic of China and Taiwan // Comparative Politics. 2001. Vol. 33. № 4. P. 401-419.
.. .И что особенно важно, различным является также и воздействие на данные ориентации структуры возможностей (Opportunity Structure). Поскольку аттитюды и ориентации частично формируются и под влиянием внешних стимулов, постольку и изменения в структуре возможностей, вызванные институциональными изменениями, способны трансформировать данные ориентации. В то время как ценности и нормы, изначально сформировавшиеся в период ранней социализации, в той же ситуации могут оставаться стабильными»31.
В соответствии с таким подходом к концептуализации политической культуры различается два слоя культуры.
Внешний, поверхностный пласт (Outer Layer) представлен аттитюдами и ориентациями, которые чаще взаимодействуют с окружающей средой (в том числе политической) и способны к изменениям.
Внутренний, глубинный пласт (Inner Layer) включает ценности и нормы, отличающиеся устойчивостью и сопротивляемостью к изменениям.
Каузальная модель доверия Т. Ши разработана с учетом концептуализации политической культуры сугубо как системы норм и ценностей. Из данного определения исключаются аттитюды и ориентации32.
Представленная культурологическая концептуальная модель доверия ин-тегративна и предназначена для выявления влияния культурных, структурных и институциональных факторов доверия, что предполагает необходимость одновременного их измерения.
Принцип одновременности (Simultaneous) измерения факторов влияния отличает практически все современные интегративные концептуализации доверия как культурологические, так и институциональные.
Сообразно этому, Т. Ши составлена многомерная каузальная модель доверия, включающая индексы основных ключевых концепций:
- индекс политического доверия (Political Trust Index: PTI);
- индекс иерархических ориентаций (Hierarchical Orientation Index: HOI); индекс ориентаций на избежание конфликтов (Conflict Avoidance Index: CAI) -культурологические индексы;
- индекс ответственности правительства (Government Responsiveness Index: GRI);
- индекс структурных факторов, представленный основными демографическими характеристиками33.
Использование четырехуровневой шкалы доверия и измерение по четырем параметрам политического доверия позволило исследователю определить характерные особенности и общие черты политического доверия,
31 Ibid. P. 402.
32 Ibid. P. 402-403.
33 Ibid. P. 405-410.
130
обусловленные более авторитарной политической культурой КНР и гражданской культурой демократизирующегося Тайваня.
PTI включает следующие аспекты доверия:
1) отношение (доверие или недоверие) к существующему политическому режиму;
2) отношение к принимаемым политическим решениям;
3) отношение к правящим политическим элитам;
4) позиция в отношении необходимости постоянного контроля за действиями правительства.
По результатам исследования было выявлено, что авторитарная политическая культура обусловливает более высокий уровень политического доверия в китайском (КНР) обществе, чем демократическая культура (Тайвань). Это подтверждает один из тезисов культурологических теорий о присутствии во всякой гражданской культуре определенной доли недоверия к власти.
Центральное место в концептуальной модели доверия Т. Ши отведено культурологическим факторам, представленным общими ориентациями, характерными для китайской культуры и оказывающими существенное влияние на аттитюды граждан в отношении правительства.
Один из таких аспектов китайской политической культуры - ориентация в отношении власти, характеризующаяся установлением принципа иерархичности в отношениях индивида и государства.
Второй аспект - традиционная ориентация в отношении конфликта, характеризующаяся установлением в качестве идеала социального контроля - самодисциплины и не конфронтационного подхода к решению конфликта, когда личный интерес подчиняется общественному.
Выявленные в ходе исследования незначительные расхождения индексов HOI и GAI в КНР и Тайване показали устойчивость сохранения традиционных норм и ценностей национальной политической культуры по сравнению с динамичными институциональными изменениями, не являющимися в этом смысле столь влиятельными факторами трансформации аттитюдов граждан в отношении проводимой правительством политики.
В указанной модели предусмотрена концепция ответственности правительства и соответствующего индекса (GRI).
В GRI нашли отражение два аспекта политической ответственности государства перед обществом:
1) соблюдение принципов равенства и справедливости при решении социальных проблем;
2) учет общественного мнения при проведении правительством того или иного политического курса34.
Технологическая схема компаративного анализа политического доверия в рамках сравнения соответствующих аттитюдов граждан КНР и Тайваня трехступенчата и направлена на выявление влияния культурологических факторов доверия, сравнение их воздействия с институциональными и структурными эффектами.
Первая стадия политического анализа предполагает определение макро-культурологических эффектов, опосредованных микрофакторами, и представлена следующей схемой:
нормы и ценности ^ индивидуальные ценностные ориентации ^ доверие.
Измерение микроуровневых ценностных ориентаций и их воздействия проводится с помощью соответствующих моделей.
Первая модель составлена как включающая только один индекс - GRI.
Вторая модель включает все три индекса индивидуальных политических ориентаций: GRI - HOI - CAI.
Сопоставление полученных результатов позволяет дифференцировать эффекты аттитюдов и эффекты ценностей, которые могут приниматься во внимание при разработке соответствующих политических стратегий.
Во-первых, все три типа указанных индивидуальных ориентаций оказывают существенное воздействие на политическое доверие, формируя основы поддержки политических институтов.
Во-вторых, ориентации, связанные с отношением граждан к правительству и его ответственности за проводимую политику, играют более значимую роль в демократических культурах, чем это имеет место в обществах с авторитарной политической культурой.
В-третьих, совокупный эффект ценностных ориентаций, в данном случае иерархических ориентаций и ориентаций на избежание конфликта, перекрывает эффект, выявленный GRI.
Соответственно, именно нормы и ценности, то есть макрокультурологи-ческие факторы, играют решающую роль в формировании аттитюдов граждан в отношении действующих политических институтов35.
Задача, решаемая в рамках второй стадии сравнительного политического анализа доверия, предполагает определение характера действия культурологических факторов в различных институциональных и структурных контекстах.
Индекс структурных факторов включает три основные переменные: образование - доступ к информации - место проживания.
В институциональном индексе культурологической модели доверия Т. Ши отсутствуют факторы прямого действия. Индикатором институционального влияния выступает GRI.
35 Ibid. P. 410-411.
132 Ученые записки СПб филиала РТА № 3 (51) 2014
Особое значение отведено также такому аспекту, как страх (Political Fear), рассматриваемому как аффективная ориентация, определяющая уровень политической поддержки граждан.
Кроме того, институциональный индекс не дифференцирован, не соотнесен с микроуровневым восприятием функционирования ни конкретных политических институтов, ни отдельных сфер политики. В основе индекса - культурологическая концепция ответственности (Responsiveness), представленная как отражение в политике правительства таких норм и ценностей, как равенство, справедливость, право личности влиять на политические решения36.
На данной стадии политического анализа решается несколько исследовательских задач.
Первая - определение совокупного эффекта институциональных, культурологических и структурных факторов. Сравнительный анализ их действия в условиях авторитарной и демократизирующейся политических культур выявил, что, во-первых, политические аспекты страха (Political Fear) не являются независимым (прямым) фактором формирования общественных настроений поддержки политических институтов. Тем самым исключается в дальнейшем возможность искажения картины состояния реального общественного мнения за счет сокрытия респондентами своего действительного отношения к правительству из страха последствий и соответствующих санкций.
Во-вторых, структурные факторы (доступ к СМИ, опыт проживания в городской среде, образование) оказывают определенное воздействие на Trust. Первые два обусловливают снижение политического доверия граждан. Образование, оказывая влияние на уровень доверия, тем не менее, предстает фактором непрямого действия, опосредованного эффектами культурных факторов, а именно процессами социализации и связанными с нею формирующимися в ходе обучения ценностными ориентациями.
В третьих, институциональные факторы (политика правительства) играют важную роль в формировании политических аттитюдов граждан.
В-четвертых, микрокультурологические факторы (индивидуальные политические ориентации) оказывают прямое (непосредственное) и значительное воздействие на политическое доверие.
При всем влиянии макро- и микроинституциональных, структурных и микрокультурологических факторов роль ключевых детерминант выполняют макрокультурологические факторы, сопряженные с особенностями традиционной (национальной) культуры.
Т. Ши, оценивая результаты проведенного исследования интерактивных эффектов рассматриваемой совокупности факторов, отмечает: «Несмотря на то что трансформация политического режима в Тайване привела к изменению структуры аттитюдов политических акторов, традиционная китайская
национальная культура продолжает играть ту же самую роль в формировании общественных настроений политической поддержки, как это имеет место в КНР с ее авторитарным политическим режимом и культурой»37.
Третья стадия компаративного политико-культурологического анализа доверия предполагает рассмотрение влияния существующих различий в системах ценностей и норм Тайваня и Китая на расхождение в уровне доверия в обществах этих стран.
Концептуальной основой проводимого исследования здесь становится положение о разграничении макро- и микроинституциональных аспектов в определении культуры: «Культура, по определению, коллективна и социальна. Она включает в себя разделяемые обществом и определенными группами общие допущения, ценности и нормы. Культура общества и ориентации индивидов не обязательно идентичны.
В то время как жесткое разделение коллективной культуры и индивидуальных ориентаций на операциональном уровне затруднительно и, скорее всего, невозможно, тем не менее, необходимо показать, что различие в уровне политического доверия КНР и Тайваня может быть аттрибутировано различиями в культурных ориентациях их граждан»38.
Проверка данной гипотезы выявила, что именно совокупность микрокультурологических факторов обеспечивает 2/3 вариативности в уровне политического доверия обществ в этих странах, так что именно различия в ценностных ориентациях граждан объясняют существенные расхождения общественного доверия в отношении к политическим институтам в странах с различным политическим режимом, но с общей национальной культурой39.
Результаты сравнительного политико-культурологического исследования политического доверия в авторитарных и демократизирующихся обществах, проведенного Т. Ши, указывают на несходство в этих обществах источников политического доверия.
В странах демократического транзита политическая культура более зависима от эффективности деятельности правительства (институциональные факторы).
В авторитарных обществах - от традиционных ценностей (культурологические факторы).
Данное наблюдение существенно для разработки стратегий управления рисками процесса консолидации и демократической стабильности в транзитных обществах. Исследователь, подчеркивая в этой связи роль макро- и микрокультурных факторов, указывает: «С одной стороны, отставание процесса
37 Ibid. P. 413.
38 Ibid. P. 413-414.
39 Ibid. P. 414; Shi T. Cultural Values and Political Trust: A Comparison of the People's Republic of
China and Taiwan // Comparative Politics. 2001. Vol. 33. № 4. P. 401-419. Ученые записки СПб филиала РТА № 3 (51) 2014
изменения ценностей в гражданском обществе в условиях перехода политического режима от авторитаризма к демократии может снизить требования, предъявляемые к новому режиму, и тем самым делает возможным маневрирование, необходимое ему для выполнения первоочередных задач.
Но с другой стороны, без трансформации политической культуры элиты демократизирующихся обществ с легкостью могут обратить ход времени вспять, если ими будет сделан такой выбор.
Таким образом, выбор политических элит и культура элиты играют важную роль для реализации процесса демократической консолидации. Как писали Г. Алмонд и С. Верба, развитие стабильного и эффективного демократического правления зависит от ориентаций граждан и их отношения к политическим процессам»40.
Таким образом, культурологическая теоретическая традиция интерпретации доверия основным источником его формирования в гражданском обществе определяет общие ориентации, формируемые нормами культуры и воспринимаемые индивидом в период ранней социализации.
Источники недоверия ряд исследователей видит в авторитарности политических культур, в механизмах социализации, осуществляющих межпоколен-ческую трансмиссию авторитарных ценностей. Это позволило сделать вывод о длительности формирования уровня культуры доверия в транзитном гражданском обществе.
Теоретическое осмысление природы факторов доверия (нашедшего отражение прежде всего в положении теории политической культуры о синдроме гражданской культуры) помогло обосновать положение об экзогенности происхождения политического доверия; рассматривать межличностное доверие в качестве основы формирования политического доверия; доказать тезис о необходимости возникновения в гражданском обществе определенных паттернов и аттитюдов, поддерживающих демократию, о сложности и многовариантности эффектов воздействия культуры на процесс формирования в личности доверия.
В рамках теории изменения ценностей исследовано межличностное доверие как один из компонентов материальных и постматериальных ценностей, что позволило гражданские общества стран сгруппировать в культурные зоны и раскрыть их взаимосвязь через измерение с помощью основных индексов межкультурных различий и соотнесение с уровнями экономического развития.
Концептуализация связи межличностного доверия и демократии показала, что в развитых демократиях уровень доверия влияет на продолжительность функционирования демократических институтов.
Индексы многомерной каузальной модели доверия помогли определить характерные особенности и общие черты авторитарных и демократизирующихся политических культур и прежде всего несходство источников политического
доверия: культурологические - институциональные факторы. Это существенно для разработки стратегий управления рисками демократической консолидации в транзитных обществах.
Ограниченные рамки данной статьи не позволяют раскрыть другую, преимущественно институциональную линию критического анализа. Она составит содержание следующей статьи.
Библиографический список
1. Almond G., Verba S. The Civic Culture: Political Attitudes and Democracy in Five Nations. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1963. 562 p.
2. Creating Social Trust in Post-Socialist Transition / Ed. by Janos Kornai, Bo Rothstein, and Susan Rose-Ackerman. 1st ed. New York: Palgrave Macmillan, 2004. 252 p.
3. Dowden P.E. Russia's Paralyzing Cycle of Distrust: Can the Banking Industry be an Agent of Change? // Управленческие науки. 2013. № 3. С. 53-59.
4. Inglehart R. Modernization and Postmodernization: Cultural, Economic and Political Change in 43 Societies. Princeton: Princeton University Press, 1997. 453 p.
5. Inglehart R. Postmaterialism in Comparative Politics // Oxford Companion to Comparative Politics / Ed. by Joel Kreiger. Oxford: Oxford University Press, 2012. P. 14-22.
6. Inglehart R. The Renaissance of Political Culture // American Political Science Review. 1988. Vol. 82. № 4. P. 1203-1230.
7. Inglehart R., Baker W. Modernization, Cultural Change and the Persistence of Traditional Values // American Sociological Review. 2000. Vol. 65. № 1. P. 19-51.
8. Inglehart R., Norris P. The Persistence of Cultural Diversity Despite Cosmopolitanism // Handbook of Cosmopolitan Studies / Ed. by Gerard Delanty. London and New York: Routledge, 2012. P. 166-178.
9. Inglehart R., Norris P. Muslim Integration into Western Cultures: between Origins and Destinations // Political Studies. 2012. Vol. 60. № 2 (June). P. 228-251.
10. Inglehart R., Welzel C. Political Culture // Comparative Politics / Ed. by Daniele Caramani. Oxford: Oxford University Press, 2011. P. 310-330.
11. Inglehart R., Welzel C., and Alexander A. Measuring Effective Democracy: a Defense // International Political Science Review. 2011. № 33 (1). P. 41-62.
12. Modernization, Cultural Change, and Democracy: the Human Development Sequence / Ronald Inglehart, Christian Welzel. Cambridge, UK; New York: Cambridge University Press, 2005. 333 p.
13. Papakostas A. Civilizing the Public Sphere: Distrust, Trust and Corruption / Apostolis Papakostas, Sodertorn University, Sweden. Houndmills, Basingstoke, Hampshire: Palgrave Macmillan, 2012. 190 p.
14. Rainer H., Siedler T. Does Democracy Foster Trust? // Journal of Comparative Economics. 2009. № 37 (2). P. 251-269.
15. Seligson M. The Renaissance of Political Culture or the Renaissance of Ecological Fallacy? // Comparative Politics. 2002. Vol. 34. № 3. P. 273-292.
16. Shi T. Cultural Values and Political Trust: A Comparison of the People's Republic of China and Taiwan // Comparative Politics. 2001. Vol. 33. № 4. P. 401-419.
17. Welzel Ch., Inglehart R., Klingemann H.-D. Human Development аs а Theory of Social Change. URL: http://wvs.isr.umich.edu. P. 1-37 (дата обращения: 30.09.2005).
18. Ардашкин И.Б. Доверие в науке и религии: к вопросу о становлении культуры доверия // Вестник Томского государственного университета. 2013. № 370. С. 56-60.
19. Безрукова О.Н., Самолова В.А. Семейная политика на муниципальном уровне // Власть. 2013. № 11. С. 138-144.
20. Длугопольский А.В. Роль социального капитала в совершенствовании развития социально-экономических систем // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований). 2013. Том. 5. № 3. С. 81-101.
21. Иваненков С.П., Ефанова О.А. Некоторые результаты исследования культурных потребностей молодежи в современной России // Credo new. 2010. № 3. С. 156-167.
22. Луговой А.А., Артамонова Е.В., Куракина Е.В. О ценностных ориентациях в дискурсе о современном человеке // Вестник Санкт-Петербургского университета ГПС МЧС России. 2014 № 2. С. 102-105. URL: http:// vestnik.igps.ru (дата обращения: 17.06.2014).
23. Лукин В.Н., Мусиенко Т.В. Модель культуры доверия П. Штомпка: профили рисков // Credo new. URL: http://credonew.ru/content/view/669/33 (дата обращения: 08.05.2014).
24. Москвин Л.Б. Согласие в обществе как важное условие развития России по пути модернизации // Вестник Института социологии. 2012. № 4. С. 1-22.
25. Москвин Л.Б. Власть и общество: проблема доверия // Власть. 2011. № 9. С. 7-10.
26. Мусиенко Т.В., Лукин В.Н. Изменение культурных ориентаций как тренд глобального развития // Credo new. 2008. № 3. С. 183-207.
27. Федотов Л.Н. Деформация социального капитала как фактор возникновения коррупции // Знание. Понимание. Умение. 2012. № 3. С. 138-145.
